Юридическая система и общество

1) обеспечение стандартного управления в русле определённой концепции в пределах соответствующих государства и общества;

2) разрешение конфликтов вложенных частных управлений, которые могут возникать в границах господствующей над обществом концепции управления;

И в законодательстве каждого государства можно выявить компоненты, направленные на решение каждой из трёх названных выше задач в их совокупности.

Кроме того, во всяком законодательстве присутствуют «юридические шумы» — демагогия, политиканство и законы, неоднозначные в аспекте соотносимости с реальной жизнью[15], а также — некоторые законы и положения, в силу разных причин проистекающие из чуждых концепций, не совместимых с той, которую выражают названные выше три компоненты, в силу чего положения законов, проистекающие из чуждых концепций, в большинстве своём не реализуются на практике, хотя могут употребляться в политиканстве в качестве деклараций о благонамеренности[16].

Эти обстоятельства приводят к вопросам:

· Если законодательство обусловлено определённой концепцией организации жизни общества и в этом смысле не является произвольным, то как обстоит дело с концепцией, которую выражает законодательство? — т.е. насколько может быть произвольна и вариативна концепция?

· Есть ли во множестве разнообразных концепций объективно наилучшая концепция?

Ответы на эти вопросы[17] лежат вне сферы компетенции юристов, поскольку знания, необходимые для жизненно состоятельного ответа на них, лежат вне тематики учебных курсов, освоение которых необходимо для получения юридического диплома в любой стране мира. Именно проистекающее из этого факта невежество в проблематике, находящейся за пределами области юридической текстологии, и делает юристов в их большинстве биороботами-зомби (исключения из этой характеристики крайне редки), тупо применяющими действующее законодательство в одном из двух вариантов правоприменительной практики или в виде некоего «коктейля» из них обоих (об этом несколько далее по тексту).

Наиболее ярко эта юридическая тупость выразилась в поговорке, восходящей к древнему Риму, одной из причин гибели которого стала неадекватная[18] кодификация жизни общества: Пусть рухнет мир, но восторжествует закон [19]. Даже если её понимать как гиперболу (т.е. преувеличение), назначение которой — всего лишь подчеркнуть значимость законодательства и его соблюдения в жизни общества, однако и в этом случае она допускает возможность разрушения Мироздания по той причине, что юридический закон противоречит объективным закономерностям, на реализации которых основывается устойчивость процесса функционирования Мироздания как системы и устойчивость бескризисной жизни общества, вследствие чего неукоснительное проведение юридического закона в жизнь влечёт за собой крах Мироздания[20]. Этой возможностью и её практической реализацией юристы, как показывает История, никогда не интересовались ранее и не интересуются ныне.

Иначе говоря, это означает:

Объективная данность такова, что концепция, которую выражает кодифицированное право, — тоже не может быть произвольной: субъективизм выразителей концепции жизнеустройства общества в преемственности поколений должен адекватно выражать объективные закономерности бытия в Природе человечества и культурно своеобразных обществ в его составе — как в оглашениях, так и в умолчаниях, и не должен противоречить им.

В противном случае общество окажется под давлением этих объективных закономерностей, которое вынудит его отказаться от пагубной концепции либо уничтожит его в случае, если оно будет настаивать на безальтернативности той концепции, под властью которой оно так или иначе оказалось; а тем более, если оно будет по сути богохульно настаивать на боговдохновенности объективно порочной и потому пагубной концепции[21].

Соответственно этому обстоятельству открыта и возможность к тому, что законотво́ рцы, находясь и действуя под властью пагубной концепции, породят законодательство, проведение которого в жизнь приведёт общество к катастрофе, от которой его может избавить только попрание норм кодифицированного права, выработка праведной концепции, альтернативной по отношению к пагубной, и непреклонное проведение её в жизнь. Хотя с точки зрения кодифицированных норм пагубной концепции, такого рода деятельность может квалифицироваться как тяжкие и особо тяжкие составы преступлений (преступления, предусматриваемые третьей составляющей законодательства). Юристы об этом, как показывает История, тоже не задумываются, в большинстве своём бездумно отдавая предпочтение проведению в жизнь пагубной концепции, власть которой обеспечивает им социальный статус и благополучие.

Описанные выше возможности, связанные с вариативностью концепций и выражения каждой из них в кодифицированном праве, приводят к вопросу об объективности различий Добра и Зла в конкретике их проявлений в жизни человечества и культурно своеобразных обществ. По своей сути это иная формулировка вопроса о бытии Божием, Его Вседержительности, смысле (целях) Промысла Божиего и характере Божиего попущения людям искренне заблуждаться и ошибаться или «со знанием дела» работать против воплощения в жизнь целей Промысла.

Однако в исторически сложившейся культуре наших дней вопрос о бытии Бога — вопрос дискуссионный. Одни верят в то, что Бог есть, другие верят в то, что Бога нет. Но и тех, и других объединяет в неверии то обстоятельство, что они не готовы нравственно верить Богу как субъекту, обладающему наивысшей разумностью, и волей, реализующей осмысленную Им целесообразность. Поэтому большинство из них ни к чему не обязывает утверждение о том, что Бог доказательства Своего бытия даёт на осмысленную веру каждому, кто проявляет интерес к ответу на этот вопрос, и состоят эти доказательства в том, что течение жизни изменяется в соответствии со смыслом молитв (обращений человека к Богу) либо так или иначе даётся понять, почему смысл молитвы не может быть воплощён в жизнь[22]. Если читать жития святых, чьи личности сформировались под властью любых вероучений (за исключением беззастенчиво сатанинских), то для всех них бытиё Бога было не вопросом веры, а достоверным знанием, каждодневно подтверждаемым искренним молитвенном общении с Ним по совести. Практика — критерий истины и в этом случае. По этой причине никого из них невозможно было убедить в том, что Бога нет. По этой же причине истинная религиозность в человечестве неискоренима и непрестанно возрождается даже в эпохи казалось бы абсолютного господства в культуре атеизма, будь он в виде церковно-догматического обрядоверия либо же в формах беззастенчиво обнажённого безбожия типа безбожия, насаждавшегося в СССР.

Но вне зависимости от мнений в спорах о бытии Бога, как писал святитель Игнатий Брянчанинов[23], «природа возвещает Бога»[24].

И соответственно он считал необходимым преподавать естественные науки не только в светских, но и в особенности — в духовных учебных заведениях:

«Особливо нужно знание естественных наук, потому что в наше время нигилисты утверждают своё учение якобы на естественных науках. Нужно знать, что они утверждают здание нигилизма не на естественных науках, а на произвольных, нелепых гипотезах, т.е. предположениях или вымыслах, которых нет возможности доказать теми доказательствами, при которых единственно наука признаёт познание верным и без которых все блестящие гипотезы остаются при достоинстве игры воображения, при достоинстве бреда»[25].

В этом святитель Игнатий Брянчанинов был прав. Прошло уже полтора века, как он высказал приведённое выше мнение, которое подразумевает, что и для верующих Богу, и для атеистов (верующих в Бога либо не верующих в Бога) объективность различий Добра и Зла в конкретике их проявлений — независимо от субъективных представлений людей об этом и о бытии Бога, — выражается в том, что жизнь общества (и соответственно, концепция жизнеустройства и выражающее её законодательство):

· либо опирается на объективные закономерности и поддерживается ими, подтверждая практически истинность высказывания апостола Павла «…Бог не есть Бог неустройства, но мира. Так бывает во всех церквах у святых» (1-е Коринфянам, 14: 33),

· либо противоречит им, вследствие чего общество терпит разного рода неурядицы: внутрисоциальные конфликты, рост статистики заболеваемости, экологические и экономические бедствия и т.п. — всё это закономерные следствия нарушения объективных закономерностей бытия человеческого общества в гармонии с Природой — в русле Божиего Промысла.

Т.е. необходимость соответствия концепции жизнеустройства общества в преемственности поколений и выражающего её законодательства объективным закономерностям бытия в Природе культурно своеобразных обществ и человечества в целом — объективная необходимость. Эта объективная данность едина и безальтернативна как для носителей атеистического миропонимания, которые признают объективность законов Природы, в том числе и тех, что действуют в отношении человечества и культурно своеобразных обществ в его составе, так и для носителей религиозного миропонимания, для которых в объективных законах Природы выражается Божие предопределение бытия Мироздания[26].

Объективные закономерности, которым подчинена жизнь человеческого общества (как в аспекте обеспечения безопасности, так и в аспекте разного рода угроз безопасности и заведомой вредоносности тех или иных видов деятельности), можно разделить на шесть категорий. В каждой из них закономерности оказывают то или иное воздействие друг на друга, а также — и на закономерности других категорий, поскольку Мир един и целостен:

1. Человечество — часть биосферы, и существуют объективные закономерности, регулирующие взаимодействие биосферы и Космоса, формирование биоценозов и взаимодействие биологических видов в пределах биосферы.

2. Человечество — специфический биологический вид, и существуют специфи­ческие биологические (физиологические и психологические) видовые закономерности, регулирующие его жизнь.

3. Существуют нравственно-этические (ноосферные, эгрегориальные и религиозные) закономерности, регулирующие взаимоотношения обладателей разума и воли. И вопреки мнению многих, закономерности этой категории выходят за пределы человеческого общества, а этика, диктуемая с иерархически более высоких уровней в организации разного рода систем, — обязательна для иерархически низших уровней и отступление от её норм наказуемо. Соответственно отступничество от праведности — нравственности, свойственной Всевышнему, — главная нравственно-мировоззренческая причина биосферно-социального экологического кризиса.[27]

4. Культура, которую генетически предопределённо несёт человечество, вариативна, и существуют социокультурные закономерности, следование которым гарантирует устойчивость общества в преемственности поколений, а их нарушение способно привести к его исчезновению в течение жизни нескольких поколений под воздействием деградационных процессов.

5. Исторически сложившаяся культура всех обществ нынешней глобальной цивилизации такова, что мы вынуждены защищаться от природной среды техносферой. Техносфера воспроизводится и развивается в ходе хозяйственной и финансовой деятельности, и существуют финансово-экономические закономерности, предопределяющие как развитие общественно-экономических формаций, так и их деградацию и крах.

6. Всё это в совокупности может приводить к конфликтам интересов и конфликтам разных видов деятельности, разрешением которых необходимо управлять. И существуют объективные закономерности управления, единые для всех процессов управления, будь то езда малыша на трёхколёсном велосипеде либо комплексный проект, осуществляемый несколькими государствами на принципах частно-государственного партнёрства.

Что можно узнать из обязательных для изучения в школах и вузах России и зарубежья курсов социологии, политологии, юриспруденции, экономики, предназначенных для подготовки специалистов управленческого профиля для работы в государственном аппарате и в бизнесе? — НИЧЕГО. Но также обстояло дело и в Российской империи, включая и те учебные программы, которое осваивали наследники престола. Из этого невежества, как совершенно правильно указывал И.Брянчанинов (ко мнению которого не прислушался никто из трёх последних императоров, и чьи мнения по судьбоносным вопросам иерархия РПЦ игнорирует доныне[28]), и проистекают разговоры об исключительно субъективной обусловленности представлений о Добре и Зле и их различии в конкретике жизненных проявлений. Из этого же невежества проистекают массовые систематические нарушения объективных закономерностей всех шести категорий в государственном управлении[29], включая и деятельность юридической системы. Это касается как СССР, так ещё в большей мере — постсоветской России.

Тем не менее, наличие объективных закономерностей, отнесённых нами к шести выше названным категориям, означает, что во всём множестве возможных концепций организации жизни общества в преемственности поколений можно выделить три класса:

· концепции, выражающие беззастенчивый сатанизм, включая и обнажённый атеизм, как одну из маскировочных оболочек сатанизма;

· концепции, которые можно охарактеризовать словами «ни Богу свечка, ни чёрту кочерга» в силу того, что их оглашения и объективно сопутствующие им умолчания таковы, что часть из них лежат в русле Промысла Божиего, а часть — в области попущения Божиего искренне заблуждаться и ошибаться или сатанеть со знанием дела;

· вариации концепции, выражающей Промысел, отличающиеся друг от друга детальностью проработки и лексически-символьными оболочками выражения смысла, общего для всех вариаций.

Концепции, отнесённые к последнему классу, могут содержать ошибки, но они содержат в себе непреходяще безошибочное ядро, которое позволяет освобождаться от ошибок в ходе исторического развития обществ, живущих под их властью. Суть этого ядра состоит в том, что единственная истинная религия — диктатура совести, вследствие чего человек в молитвенном диалоге с Богом по совести способен освободиться от власти над ним ошибок и заблуждений и обязан помочь в этом деле другим людям.

Следствие из этого — никто не может быть господином человеку, кроме Бога, поскольку единственная объективно безальтернативная власть в Мироздании[30] — это Божья Вседержительность, а предназначение человека — быть наместником Божьим. Соответственно, слова «Бог» и «господь» не во всех контекстах — синонимы, поскольку «го́ сподом», — отрицая в таковом качестве Бога, — индивид может избрать для себя сотворённого им же бездушного кумира-идола, другого представителя биологического вида «Человек разумный», беса, Сатану и т.п., но не Бога. [31]

Однако вне зависимости от обусловленности законодательства определённой концепцией, которая может принадлежать к одному из трёх названных классов, возможны два варианта применения законодательства в жизни общества.

Вариант первый — нормальный:

1. Анализ реальной или возможной ситуации в её конкретике.

2. Подбор законов и статей, которые соответствуют ситуации.

3. Принятие решения в соответствии с положениями законодательства в отношении сложившейся в жизни ситуации или перспектив её развития.

4. Если нет соответствующего положения закона, то выработка произвольного решения, которое, однако, не должно нарушать существующих статей законодательства, а при необходимости — доработка законодательства.

Назовём этот порядок действий для определённости «нормальным порядком».

Поскольку юридические законы, в отличие от законов Природы не действуют автоматически помимо людей, то для того, чтобы законодательство реализовывалось в общественно-политической практике общества нормальным порядком, необходимы два фактора:

· во-первых, в обществе должна быть политически активная часть,

Ø как максимум, охватывающая всё общество[32], а как минимум, — достаточная по численности и достаточно широко распределённая в обществе для того, чтобы быть в нём генератором процессов автосинхронизации[33],

Ø обладающая интеллектом и некоторой осведомлённостью (уровнем образованности), необходимыми для того, чтобы выработать содержательно определённую политическую инициативу[34],

Ø и обладающая политической волей, необходимой, чтобы инициативу воплотить в жизнь, в том числе, и при опоре на процессы автосинхронизации, общественную самоорганизацию и юридическую систему, а также — и на внесоциальные факторы[35];

· во-вторых, эта политически активная часть общества должна обладать правосознанием, т.е. она должна понимать:

Ø что законодательство — это один из инструментов общественного самоуправления,

Ø как в действующем законодательстве выражаются её жизненные интересы.

Если первое и второе наличествует в обществе во всех составляющих каждого из них, то любое не только систематическое, но и разовое нарушение законодательства будет иметь следствием проявление политической инициативы носителей правосознания, направленной на соблюдение норм законности и наказание виновных в её нарушении и попрании законных прав граждан. Причём это предполагает не только политическую активность именно тех граждан, чьи законные права были нарушены, но и ПОЛИТИЧЕСКУЮ АКТИВНОСТЬ ТЕХ ГРАЖДАН, КТО СТАЛ ЭТОМУ СВИДЕТЕЛЕМ ЛИБО УЗНАЛ ОБ ЭТОМ И ПОВЕРИЛ В ДОСТОВЕРНОСТЬ СООБЩАЕМЫХ ЕМУ СВЕДЕНИЙ О ПОПРАНИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТЬЮ ПРАВ ТРЕТЬИХ ЛИЦ [36].

Т.е. в основе нормального порядка применения законодательства лежит правосознание в определённом выше значении термина, объединяющее и представителей государственной и бизнес- властей, и политически активную и ответственную часть остального общество. Если этот порядок действует, то общество можно характеризовать как гражданское, а государство — как правовое. При этом правоприменительная практика, выражающая этот нормальный порядок, становится основой для совершенствования законодательства и правоприменительной практики как системы обезличенного управления[37], перед которой равны все физические и юридические лица. При этом термин «совершенствование законодательства» следует понимать как в аспекте его совершенствования в пределах господствующей концепции, так и в аспекте совершенствования самой концепции, т.е. модификация её в направлении перехода к безальтернативному выражению праведности на основе всех ранее названных шести категорий объективных закономерностей.

Если в обществе нет правосознания в указанном смысле этого термина, то законодательство не будет применяться нормальным порядком, даже если есть политически активная часть общества.

Освоение профессионального юридического образования не гарантирует автоматически выработку правосознания индивидом, вследствие чего юридическому сообществу в целом правосознание может быть и не свойственно, хотя при этом могут быть отдельные личности-исключения[38].

Если бы это было не так, то не могли бы существовать пословицы: «закон — что дышло[39]: куда повернул — туда и вышло», «с сильным не борись, с богатым не судись», «неправдой суд стоит»[40]; и не было бы причин говорить о втором варианте применения законодательства.

Вариант второй — «антинормальный». Менталитет отечественного чиновничества, представителей «правоохранительных» органов, работников прокуратуры и судейского корпуса при неразвитости правосознания в обществе в целом[41] на протяжении нескольких последних веков по настоящее время порождает иную алгоритмику применения законодательства:

1. Анализ ситуации и выяснение социального статуса участников (с целью выявления их возможностей оказать эффективное противодействие злонравному произволу).

2. Выработка произвольного решения в отношении ситуации, в котором выражается ощущение (или понимание) целесообразности тем, кому предстоит утвердить проект решения или того, в чьих интересах должно быть принято решение, подлежащее исполнению.

3. Поиск статей законодательства, ссылками на которые можно придать юридическую силу и видимость законности произвольно принятому решению.

4. Оглашение решения со ссылками на закон и проведение решения в жизнь на «законных основаниях» при фактическом игнорировании и попрании норм законодательства и законных прав граждан и прочих физических и юридических лиц.

Этот порядок действий назовём «антинормаль­ным», но именно он является господствующим в нашей стране (по крайней мере, с момента становления крепостного права при идеологической поддержке РПЦ[42]) на протяжении нескольких последних веков по настоящее время включительно. Этот порядок полностью соответствует «конституции по понятиям», приведённой в разделе 1 настоящей работы: иначе бы эта «конституция по понятиям» не могла бы появиться, поскольку для осознания в ней написанного не было бы оснований в жизни. И изменение концептуальной обусловленности законодательства в эпоху Советской власти и большевизма, олицетворяемого И.В.Сталиным, с «рабы повинуйтесь господам…» на концепцию общества свободных людей, живущих по совести[43], не изменило этого порядка — в силу нравственно-психологи­ческой инерционности общества, которая не подчинена кодифицированному праву и не изменяется сама собой синхронно с его изменением.

Для того, чтобы антинормальный порядок применения законодательства действовал, необходимо отсутствие политической активности и правосознания в обществе, или чтобы они не были достаточно широко распространенными явлениями.

· Мы говорим о господстве в России и в наши дни именно этого антинормального порядка применения законодательства на том основании, что:

Ø сталкивались с его проявлениями сами, причём не однократно;

Ø с ним сталкивался почти каждый взрослый россиянин сам либо с ним сталкивались его друзья и близкие.

· А вот случаи увольнения и уголовного наказания представителей юридической системы за такого рода попрание законодательства — носят единичный характер, и о них если кому и становится известно, то в «подавляющем большинстве случаев» — из редкостных сообщений СМИ, а не из жизненного опыта их самих, их друзей и близких.

· Господство именно этого порядка применения законодательства косвенно выражается в статистике:

Ø если в пресловутом 1937 г. суды в СССР вынесли порядка 13 % оправдательных приговоров,

Ø то по данным, оглашённым в 2013 г., суды постсоветской России выносят порядка 0, 8 % оправдательных приговоров.

Такое соотношение статистик разных эпох показатель того, что:

Ø не качество досудебных расследований в постсоветской России выросло в сопоставлении с 1937 г.,

Ø а суды придают законную силу напраслине, возводимой следствием на обвиняемых, как минимум на порядок чаще, чем это имело место в период «ежовщины».

Различие эпох только в том, что в 1937 г. в период «ежовщины» на пустом месте фабриковались обвинения и признания по расстрельным статьям, а ныне действует мораторий на применение смертной казни, которому сопутствует и мораторий на вынесение судами смертных приговоров.

Если у некоторой части общества есть правосознание, но она убеждена, что действующее законодательство противоречит интересам её представителей, а государственная власть настаивает на безальтернативности именно этого законодательства и проистекающей из него правоприменительной практики либо молча подменяет законность произволом (т.е. законодательство применяется по второму варианту), то эта часть населения будет саботировать соблюдение этого законодательства и распоряжения власти, будет поддерживать саботаж со стороны других лиц и организовывать его; а её действия, направленные на ликвидацию этого законодательства и правоприменительной практики, могут быть действительно «экстремистскими»: начиная от единичных преступлений против представителей господствующей юридической системы в стиле Веры Фигнер, Веры Засулич, народовольцев и эсеров (в имперском прошлом) и сценария фильма «Ворошиловский стрелок» (в настоящем) и массовых бунтов (перекрытие федеральных автотрасс населением «моногородов», где экономической политикой постсоветского государства убито единственное кормившее всех предприятие; бунт в колонии в Копейске в конце ноября 2012 г. по поводу злоупотреблений персонала в отношении заключённых; «дальневосточные партизаны», целенаправленно убивавшие сотрудников МВД в феврале 2010 г. и заявлявшие в своём видео-обращении в интернете, что они вершат самосуд в отношении «оборотней в погонах» из МВД, безнаказанно злоупотреблявших властью[44]) — и кончая организацией государственного переворота или революции.

Если носители альтернативного действующему законодательству правосознания политически активны в том смысле, как это определено выше, то они способны выработать и реализовать стратегию уничтожения действующей государственности (включая и порождённую ею юридическую систему) в их обществе и замены её другой — выражающей их интересы — «мирными средствами»: т.е. без бунтов и революций. В этом случае прежняя юридическая система на протяжении некоторого времени может быть «декоративной ширмой», которой они прикрывают свою политику, направленную на её свержение, по мере того, как они проникают в наличествующие в обществе институты власти и захватывают в них ключевые посты. Если вывести из рассмотрения исторически короткий период становления государственности СССР, то после его завершения противники Советской власти и социализма именно так — способом проникновения во власть, захвата ключевых постов и продвижения идиотов на те должности, с которых им могло быть оказано сопротивление[45], — уничтожили СССР. Хотя этот процесс занял несколько десятилетий, однако метод эффективен.

То же касается и реакции политически активных носителей правосознания на антинормальный порядок применения законодательства государственной властью, захваченной «сильными» (безотносительно к вопросу о выражении их интересов в действующем законодательстве и обусловленности законодательства и правоприменительной практики той или иной концепцией жизни общества в преемственности поколений).

И исторически сложившийся общепринятый в европейской культуре образ-символ Фемиды-Юстиции[46] («богини правосудия», фото слева) может быть истолкован в соответствии с обоими вариантами применения законодательства.

· При нормальном порядке повязка на глазах Фемиды-Юстиции означает, что суд ведётся, не взирая на лица, т.е. суд не принимает априори позицию ни одной из сторон, а вникает в существо дела. Весы символизируют справедливость, выражающуюся в соразмерности наказания преступлению, установленной законом и не зависящей от мнения суда. Меч символизирует готовность покарать преступника, если он того достоин, и готовность защитить законность от посягательств на её ниспровержение[47].

· При антинормальном порядке повязка на глазах Фемиды-Юстиции символизирует тот факт, что суд не будет вникать в существо дела, поскольку есть весы. Весы в этом варианте символизируют готовность суда к подкупу: чья взятка будет больше — тот и выиграет дело; либо чья иная сила иным способом перевесит на весах Фемиды-Юстиции силу оппонента. Меч символизирует готовность покарать всякого, кто будет препятствовать осуществлению такого «правосудия».

* * *

Что касается образа-символизма Фемиды-Юстиции постсоветской России, то в нём выразилось нечто невнятное. «Богиня Российского правосудия» в своём аллегорическом изображении отличается от общепринятого канона (фото слева). Она «не имеет повязки на глазах, и можно было бы понять, что у здания Верховного суда РФ на ул. Поварской стоит именно древнегреческая Фемида если бы не одно «НО»: у нашей Фемиды-Юстиции повязка болтается на правой руке, как не нужная тряпка (по крайней мере, так видится)!!!!!!!!! Так, это же древнеримская Юстиция! А зачем она сняла повязку? А если это древнегреческая Фемида, то где рядом с ней Дике, олицетворяющая справедливость?

Ответ на этот вопрос дал главный архитектор проекта реконструкции Верховного суда Юрий Милаев: «Наша Фемида не может быть с закрытыми глазами, поскольку она всё видит и всё знает», а на вопрос о символе беспристрастия он ответил, что наша Фемида без меча и никого не режет (?! )»[48] Кроме того, у неё лицо скорее мужского типа, а не девичье-женского, что наводит на мысли, что есть проблемы, проистекающие из неопределённой половой принадлежности этого создания, и это обстоятельство тоже весьма символично.

Короче говоря, символы надо создавать вдумчиво, поскольку неопределённость их смысла, внутренняя конфликтность многозначного символизма способны завести приверженцев символики неведомо куда и подчас весьма далеко…

* *
*

Если антинормальный порядок применения законодательства (вне зависимости от обусловленности его праведной либо неправедной концепцией) перестаёт выражаться в единичных преступлениях должностных лиц, за которые сама же государственная власть карает их без жалости и пощады, придавая широкой огласке и преступления должностных лиц, и наказания, а становится более или менее широко распространённым явлением, то тем самым власть порождает предпосылки и тенденцию к самосуду в отношении её представителей и в отношении государственной власти в целом[49]. Эта тенденция может набрать такую силу, что способна реализоваться в кулуарном государственном перевороте или же в революции, в которой участвуют широкие народные массы.