Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Моему деверю Джасперу Тюдору и моему сыну Генри Тюдору



С радостью вас приветствую и спешу сообщить множество новостей. Ричард был возведен на престол и стал королем Англии, а его жена Анна – королевой. Мы со Стэнли пребываем у них в большом фаворе, нам весьма доверяют. Бывшая королева Елизавета, призвав верных ей людей, намеревается в ближайшее время штурмовать лондонский Тауэр и освободить принцев; момент для этого как раз будет подходящий – сразу после коронации новая королевская чета отправится в длительную поездку по стране. Я давно уже обещала Елизавете нашу поддержку, вот она и поделилась со мной своими тайными планами.

Начинайте собирать войско. Если королеве удастся вызволить сыновей из Тауэра, она поднимет свою армию и пойдет на Ричарда. Не так уж важно, кто выиграет в этой войне – она или Ричард. Тот, кто станет победителем, должен «внезапно» обнаружить, что вы уже высадились на английский берег со значительным войском, а значит, Ланкастеры вновь подняли голову, и ему (или ей) предстоит еще одно сражение – но уже с новым, полным сил противником.

Полагаю, наше время наконец-то пришло; по-моему, нам пора действовать.

Маргарита Стэнли

 

В тот же день, когда я отправила сыну это письмо, мне тайно передали длинное послание от моего старинного друга епископа Джона Мортона, [44] который был освобожден из Тауэра под присмотр герцога Бекингема и жил теперь в его поместье Брекнок.

 

 

Милая моя дочь во Христе!

Я взывал к совести молодого герцога, который отвечает за меня, своего пленника, и воздействие моих речей на него оказалось столь велико, что мне удалось отвратить его от дружбы с Ричардом, которого ныне называют королем. Молодой герцог пребывает в жестокой борьбе с собственной совестью, полагая, что без особых на то оснований помог Ричарду взойти на трон, хотя значительно лучше послужил бы Господу, своей стране и самому себе, либо поддержав принцев Йоркских и став их протектором, либо предъявив собственные права на английский престол.

Теперь он готов не только выступить против Ричарда, но и присоединиться к любому мятежу, поднятому против него. И первое проявление доброй воли герцога таково: ты можешь воспользоваться его людьми для нападения на Тауэр и освобождения принцев. Я пришлю тебе его пароль в качестве гарантии. По-моему, тебе стоит встретиться с ним и выяснить, может ли получиться что-то путное из вашего союза в столь неспокойные времена. Прибыв вместе с Ричардом в Вустер, герцог намерен его там оставить и направиться в Брекон, и я обещал ему, что по дороге туда он мог бы встретиться с тобой как бы случайно.

По-прежнему твой верный друг

Джон Мортон, епископ Илийский.

 

Прочитав письмо, я подняла голову и заметила, что одна из моих фрейлин внимательно на меня смотрит.

– Что с вами, миледи? – с тревогой спросила она. – Вы сначала очень сильно побледнели, а теперь вдруг ваше лицо залилось румянцем.

– Да, мне действительно что-то не по себе, – ответила я. – Прошу вас, разыщите доктора Льюиса и отправьте ко мне.

 

На следующий вечер после коронации Томас Стэнли нашел меня в часовне и, едва кивнув в сторону алтаря, где горела одна-единственная свеча, и кое-как перекрестившись, устало рухнул на скамью. Меня всегда раздражало, как мало уважения мой муж проявлял к Святой церкви.

– Прежде чем я вместе с королевской четой покину Лондон, – начал он, – мне нужно быстрее подобрать людей, которые смогут присоединиться к отряду королевы Елизаветы во время штурма Тауэра. Собственно, я уже отправил их в оружейную. И теперь мне нужно знать, хочешь ли этого ты.

– Хочу ли я этого? – отозвалась я, не поднимаясь с колен и лишь слегка к нему повернувшись; руки мои были по-прежнему сложены в молитвенном жесте. – Я всегда хочу только того, чего хочет Господь.

– Хорошо, тогда я уточню. Если моим людям все-таки удастся ворваться в ворота Тауэра – а я рассчитываю, что им удастся, – если они первыми окажутся в покоях, где находятся принцы, и обнаружат, что там, кроме самих мальчиков и пары слуг, никого нет, то хочешь ли ты – или твой Господь, – чтобы мои люди увели принцев с собой, точно отбившихся от стада ягнят, и вернули их матери? Или лучше сразу со всем покончить и прямо там попросту отсечь мальчикам головы, перебить слуг, а затем свалить на них всю вину за гибель принцев?

Я молча уставилась на мужа. Я и не думала, что он способен так прямо и грубо выражать свои мысли.

– Но ведь своим людям приказываешь ты, – уклончиво заметила я, желая потянуть время. – Я не могу ими распоряжаться. Это должен делать ты. И потом, кто-то другой может успеть туда раньше их.

– По-моему, ты именно так планировала возвести сына на престол, – отрезал муж. – Если оба принца умрут, то у Генри исчезнут соперники и он окажется на целых два шага ближе к трону. Однако если принцы воссоединятся с матерью, она постарается поднять на их защиту весь юг Англии. И люди действительно пойдут биться за наследников Эдуарда. В любом другом случае люди почти наверняка останутся дома, поскольку не видят смысла сражаться за Елизавету Вудвилл, но считают, что сразиться за юного короля Эдуарда и его брата, принца Ричарда, – дело стоящее. Понимаешь, Маргарита, эти мальчики делают Елизавету вдвое сильнее Ричарда Глостера – и вдвое сильнее Генри Тюдора.

– Ты прав. Безусловно, нельзя допустить, чтобы принцы Йоркские предъявили свои права на трон.

– И это, по-моему, совершенно очевидно, – кивнул Томас – Но говори же: хочешь ли ты лишить их не только возможности претендовать на корону, но и жизни?

Мои руки, по-прежнему сложенные в молитвенном жесте, сжались до боли, и я прошептала:

– На все воля Божья.

Очень жаль, но я оказалась неспособна к той же неколебимой уверенности, какую испытывала Жанна д'Арк, когда ринулась в бой, готовясь убивать или быть убитой и твердо зная: исполнение воли Божьей – путь трудный и кровавый. Хотя Жанне все же не пришлось бороться с невинными детьми, с маленькими перепуганными мальчиками. И она никогда не посылала убийц в детскую.

Лорд Стэнли резко поднялся и произнес:

– Мне пора. Нужно проверить, как идет экипировка моего войска. Итак, каково все-таки твое желание? Я ведь должен дать офицерам вполне конкретные указания. Я не могу велеть им подождать, пока сам Господь на что-то решится.

– Младшему всего девять лет! – воскликнула я и тоже встала.

– Да, но он принц, – возразил мой супруг. – Война – вещь жестокая, миледи. Ну что прикажешь делать?

– Это было бы самым мрачным преступлением на свете. – Я шагнула к мужу и положила руку ему на плечо, словно тепло его тела под элегантно скроенным колетом могло меня успокоить. – Приказать убить двух мальчиков девяти и двенадцати лет, да еще и принцев крови… Убить двух невинных детей…

Стэнли раздвинул губы в своей волчьей усмешке.

– Ох, да тебе стоит только намекнуть, и мы спасем их и из заточения, и от злобного дяди! А заодно освободим их мать. Мечтаешь посмотреть, как воссоединится королевское семейство Йорк? Как принц Эдуард окажется на престоле? Не исключено, что мы уже сегодня ночью могли бы этого достигнуть. Ты этого хочешь? Посадить принца Эдуарда на трон? Ты поручаешь нам выполнить именно эту милосердную миссию?

– Нет! Разумеется, нет! – крикнула я, ломая руки.

– Но выбрать тебе все-таки придется. Когда мои люди войдут в Тауэр, им надо либо спасти мальчиков, либо убить их. Слово за тобой.

Выхода для себя я не видела. Жанна, выхватив меч из ножен, бросилась бы вперед без страха и сомнений. Вот и я должна выхватить свой меч.

– Их придется убить, – заключила я, с трудом шевеля застывшими губами. – Да, это совершенно очевидно: оба мальчика должны умереть.

 

Стоя у небольшой калитки, ведущей со двора нашего дома прямо на лондонскую улицу, я наблюдала, как люди Стэнли один за другим исчезают в темноте. Мой муж покинул Лондон несколько раньше, вместе с королем Ричардом и королевой Анной, которые начали триумфальную поездку по стране. Вооруженных людей я провожала в одиночестве. У них не было с собой ни одного зажженного факела, и они, освещенные лишь луной, совершенно беззвучно выбегали из калитки на улицу. На них, разумеется, не было наших ливрей, на их головных уборах не красовался герб Стэнли; да и ремни с той же эмблемой, выбитой на пряжке, они оставили дома. Сейчас ни одна деталь их одежды не указывала на принадлежность к нашей семье, и каждый из них поклялся сказать, что был нанят королевой Елизаветой и служит ей одной. Как только все они растворились во тьме, брат моего мужа, сэр Уильям Стэнли, написал констеблю Тауэра сэру Роберту Бракенбери о возможном нападении на крепость. Письмо, правда, следовало передать Бракенбери в тот момент, когда нападение уже произойдет.

– Надо всегда пытаться угодить обеим сторонам, Маргарита, – весело заявил Уильям, скрепляя послание печатью со своим гербом, чтобы каждому было ясно: мы остались преданными королю Ричарду. – Так утверждает мой брат. Он считает, что следует хотя бы изображать преданность и нашим, и вашим.

Итак, они ушли, а мне снова предстояло ожидание.

Впрочем, я старательно делала вид, что ночь у меня выдалась совершенно обычная. После обеда я, как всегда, недолго посидела в большом зале вместе с прочими домочадцами, затем поднялась к себе. Служанки раздели меня перед сном, и я всех их сразу же отпустила – даже ту мою горничную, что всегда оставалась у меня в спальне на ночь. Служанок я предупредила, что, возможно, всю ночь буду молиться. Поскольку для них это было вполне привычно, то никакого недоумения не вызвало. Я действительно некоторое время усердно молилась, но потом накинула толстый теплый капот и, придвинув кресло к огню, уселась и стала ждать.

И постоянно видела перед собой лондонский Тауэр, высокая башня которого, точно перст, указывала прямо в небо. План был таким: люди, посланные королевой, проникают на огороженную территорию, примыкающую непосредственно к зданию, через небольшие ворота для вылазок, которые по предварительной договоренности оставят открытыми; за ними следуют люди Стэнли. Присланный герцогом Бекингемом небольшой отряд, состоящий из хорошо обученных воинов, прорывается внутрь через ворота Белой башни, [45] которые стража, подкупленная заранее, тоже оставит незапертыми. Мы надеялись, что наши люди не только внутрь попадут, но даже по лестнице успеют подняться, прежде чем их заметят; затем, сражаясь врукопашную со стражей, они пробьются к покоям принцев, ворвутся туда и, как только мальчики бросятся к своим «освободителям», заколют их кинжалами. Хотя двенадцатилетний принц Эдуард, воспитанный своим дядей Энтони, был не только храбр, но и хорошо владел оружием, так что вполне был способен на сопротивление. Младший, девятилетний Ричард, тоже был не робкого десятка; во всяком случае, вполне мог громко закричать и позвать на помощь, а мог и броситься вперед, заслоняя собой брата и принимая первый удар на себя – он ведь тоже был принцем Йоркским и хорошо понимал, в чем состоит его долг. Нет, все должно было свершиться в кратчайшие секунды; решительное убийство – и с домом Йорков покончено навсегда, если, конечно, не считать самого герцога Ричарда. И тогда мой сын оказался бы на два шага ближе к трону. И я должна была этому радоваться. И верить в это.

Едва начало светать и небеса слегка посерели, кто-то настойчиво поскребся в дверь моих покоев. Мое сердце тяжко, мучительно забилось. Я поспешно отворила дверь и увидела капитана нашей стражи: черный колет разорван, на щеке – глубокий темный порез. Я втащила его в комнату и, не проронив ни слова, налила ему стакан легкого эля. Затем жестом указала на стул у камина, а сама осталась стоять, крепко вцепившись в спинку кресла и пытаясь унять охватившую меня дрожь. Я была испугана, как ребенок, тем, что сама же и натворила.

– Взять крепость нам не удалось, – хриплым голосом доложил офицер. – Этих мальчиков охраняют куда лучше, чем мы предполагали. Того, кто должен был впустить нас в крепость, зарубили в тот момент, когда он уже возился с замком. Мы слышали его пронзительные вопли. Пришлось выбивать двери тараном, и, пока мы пробовали сорвать их с петель, выбежала охрана Тауэра и напала на нас с тыла, со двора, так что мы были вынуждены повернуться к ним и обороняться. Мы оказались в ловушке, зажатые между закрытыми воротами Тауэра и наступавшей на нас охраной, оставалось только как-то вырываться из окружения. Мы не сумели даже попасть в Белую башню. Мне было слышно, как там, внутри, с грохотом захлопываются и запираются двери, как что-то кричат, явно уводя принцев в глубь Тауэра. В общем, как только в крепости подняли тревогу, у нас не осталось ни малейшего шанса добраться до принцев.

– Неужели кто-то предупредил охрану заранее? Неужели король от кого-то узнал о попытке штурма? – спросила я, а сама подумала: «Но раз так, то король вполне мог выяснить и имена участников заговора. Неужели дикий кабан вновь ринется на нас? »

– Нет, это не было организованной засадой. Им просто удалось достаточно быстро вывести наружу полк охраны и запереть все внутренние двери, а тот шпион королевы, который находился внутри крепости, не успел их открыть. Хотя вначале мы действительно застали их врасплох. Мне очень жаль, госпожа, что наши усилия оказались напрасны.

– Кого-нибудь из наших людей схватили?

– Нет, все наши сумели скрыться. Один, правда, ранен, но о нем уже позаботились. Ничего страшного, просто рубленая рана, даже кость не задета. Но вот двоих людей королевы, похоже, тяжело ранили или убили. Пришлось оставить их там, где они упали.

– А кто-нибудь из самих Йорков был там?

– Да, я заметил Ричарда, брата королевы Елизаветы, и второго ее брата, Лайонела, а также ее сына Томаса Грея, который считался пропавшим; и при каждом был отлично вооруженный отряд. А еще я, по-моему, видел людей герцога Бекингема, у них был действительно очень сильный отряд, и сражались они храбро. Но ведь Тауэр строили норманны, чтобы обороняться от Лондона; за такими стенами и против целой армии можно полгода продержаться, если вовремя запереть ворота. Понимаете, госпожа, напав внезапно, мы получили преимущество, но, когда не сумели им воспользоваться, нам сразу стало ясно: мы проиграли.

– И никто не догадался, кем вы посланы?

– Мы все дружно твердили, что мы йоркисты, и у всех наших на одежде была белая роза; я уверен, что никто ничего не заподозрил.

Подойдя к шкатулке, я достала увесистый кошелек и подала капитану.

– Разделите между людьми и постарайтесь их убедить, что им ни с кем не следует обсуждать произошедшее. Даже друг с другом. Одно лишнее слово может стоить им жизни. Поскольку штурм потерпел неудачу, его сочтут актом предательства. И того, кто станет хвастаться, что был там, неизбежно ждет смерть. И разумеется, ни мой муж, ни я никаких приказов никому не отдавали.

Капитан поднялся.

– Да, госпожа, конечно.

– А братьям и сыну королевы удалось убежать?

– Да, только ее брат все клялся, что они непременно вернутся. Он нарочно орал во весь голос, чтобы мальчики его услышали, и просил их быть мужественными и ждать, обещая, что он все равно освободит их, даже если ему придется поднять всю Англию.

– Вот как? Ну что ж, благодарю вас, вы сделали все, что было в ваших силах. Можете идти.

Молодой человек поклонился и вышел из комнаты, а я опустилась у огня на колени и взмолилась:

– Пресвятая Дева Мария, если Ты хочешь, чтобы сыновья Йорка остались живы, пошли мне, Твоей верной служанке, хоть какой-нибудь знак. Ведь то, что сегодня им удалось спастись, не может быть Твоим знаком, Твоим желанием. Конечно же, не может! Или Ты хочешь, чтобы они остались живы? Хочешь, чтобы им достался английский трон? Я всегда и во всем была Твоей покорной дочерью, но я не могу поверить, что Ты хочешь увидеть на троне именно их, а не истинного наследника Ланкастеров, моего сына Генри!

Я ждала. Ждала очень долго. Однако Богородица так и не подала никакого знака. И я всем сердцем почувствовала: раз так, то пощады сыновьям Йорка быть не должно.

 

На следующий день я покинула Лондон – мне явно не стоило мелькать в городе, когда удвоили охрану Тауэра и каждого расспрашивали, кто совершил налет на крепость. Я решила пока посетить орден бенедиктинцев в Вустере. Я давно туда собиралась, поскольку собор Вустера считался настоящим центром научной мысли. Когда уже кони были оседланы, мне доставили весточку от королевы Елизаветы. Она писала, что ее родственники успели рассредоточиться и временно осесть в Лондоне и его ближайших окрестностях и что они по-прежнему готовятся к восстанию. Я кратко подтвердила свое намерение поддержать ее и сообщила, что в данный момент направляюсь к герцогу Бекингему и постараюсь убедить его присоединиться к нам вместе со своим войском, когда начнется открытый мятеж.

Погода для путешествия оказалась, пожалуй, слишком жаркой, зато дороги совершенно высохли, так что добрались мы довольно быстро. Когда я остановилась на ночлег, ко мне из Вустера приехал муж. Мы почти всю ночь проговорили; благодаря Томасу мне стало известно, что король Ричард, ныне пребывающий в Вустере, весьма доволен собой и исполнен доверия к своим подданным. Он повсюду встречает восторженный прием, а потому находится в отличном расположении духа и с легкостью согласился отпустить лорда Стэнли ко мне, полагая, видимо, что мы с радостью проведем эту ночь вместе как муж и жена. Однако мой супруг и повелитель был весьма далек от любовного настроения, когда влетел в гостевую комнату аббатства, которую я занимала, и, не тратя понапрасну времени на ласковые приветствия, воскликнул:

– Значит, эти глупцы все провалили!

– Твой капитан утверждает, что штурм был почти неосуществим, хотя в Тауэре никто заранее не знал о возможном нападении.

– Это действительно так. Король был потрясен до глубины души. Кстати, ему уже доложили, что мой брат прислал письмо с предупреждением, и это сослужит нам хорошую службу. Но принцев теперь перевели во внутренние помещения, которые гораздо проще охранять, чем королевские покои; им запрещено выходить оттуда, пока король не вернется в Лондон. Затем он намерен куда-то увезти их из Лондона и даже создать нечто вроде отдельного двора для них, а также для детей герцога Кларенса и для своего сына. В общем, он намерен объединить всех внуков Ричарда Йорка и поселить их где-нибудь на севере, к примеру, в Шериф-Хаттоне, чтобы они жили там постоянно и даже носа оттуда не казали. В тех местах Елизавета Вудвилл не имеет почти никакого влияния. Там владения Невиллов, и оттуда ей своих сыновей никогда не похитить. Потом, возможно, Ричард попытается выдать Елизавету замуж за какого-нибудь северного лорда, и тот увезет ее совсем далеко от Лондона.

– А разве он не может приказать кому-нибудь отравить мальчиков? – спросила я. – Если уж решит совсем убрать их со своей дороги?

Мой муж с сомнением покачал головой.

– Зачем это ему? Он и так уже объявил их незаконнорожденными, так что трон они теперь унаследовать не могут. Титул принца Уэльского получит его собственный сын, как только королевская процессия доберется до Йорка. Семейка Риверс потерпела полное поражение, и теперь Ричард просто желает убедиться, что они не строят безнадежных планов на собственный счет. Кроме того, принцы были бы куда опаснее для него, став мучениками, безвинными жертвами, чем сейчас, когда они живые, но весьма слабые претенденты на престол. А вот кого он действительно хотел бы видеть в числе покойников, так это племя Риверсов, Вудвиллов и их бесчисленной родни, которые непременно потянулись бы к трону следом за принцами. Впрочем, самый лучший из них уже мертв, а на остальных, как мне кажется, будет объявлена настоящая загонная охота. Страна уже приняла Ричарда как своего короля и наследника дома Йорков. Жаль, что ты не видела этого, Маргарита! Тогда ты бы точно меня поняла. Стоит нам появиться в любом крупном городе, как все население высыпает на улицы, чтобы приветствовать Ричарда и поздравить его с восшествием на престол. Всем кажется, что лучше иметь во главе страны сильного узурпатора, чем слабого мальчишку; каждый предпочитает жить под началом у королевского брата, лишь бы не испытывать вновь тягот бесконечной войны ради малолетнего королевского сына. А Ричард обещает быть хорошим правителем – он точная копия своего отца, настоящий Йорк, и народ его любит.

– И все же есть немало людей, готовых пойти против него. Мне ли не знать этого! Я ведь и сама планирую мятеж.

Стэнли пожал плечами.

– Да… тебе, конечно, настроения несогласных известны лучше, чем мне. Однако куда бы мы ни приезжали, люди с радостью приветствовали нынешнего короля Ричарда как верного брата и законного наследника Эдуарда Йорка.

– Но у Риверсов все еще достаточно сил, они вполне могут взять над Ричардом верх. Братья Елизаветы и ее старший сын от этого Грея уже заручились поддержкой Кента и Суссекса, да и Гемпшир на их стороне. Каждый из тех, кто служил при дворе короля Эдуарда, может переметнуться к ним. А для моего дома всегда найдется поддержка в Корнуолле; что же касается Уэльса, то там достаточно произнести имя Тюдора. Герцог Бекингем также обладает огромными земельными владениями, и у него имеются тысячи вассалов. А герцог Бретани обещал моему сыну Генри пятитысячную армию.

Супруг согласно кивнул и подтвердил:

– Да, у нас все еще может получиться. Но для этого ты должна быть полностью уверена в Бекингеме. Без него у тебя попросту не хватит возможностей.

– Мортон пишет, что ему удалось настроить Бекингема против Ричарда. Да и мой управляющий Реджинальд Брей ездил туда и беседовал с ними обоими. Надеюсь, что и я, как только лично смогу увидеться с герцогом, буду значительно лучше разбираться в нынешней расстановке сил.

– Каким образом вы собираетесь встретиться?

– Будто случайно, на дороге.

– Он будет играть с тобой, – предупредил муж. – Как играл с Ричардом. Бедный глупый Ричард! Он и сейчас уверен в братской любви Бекингема! Хотя для герцога всегда были важнее всего собственные амбиции. Кстати, даже если он согласится помочь твоему сыну, то не без задней мысли. Он рассудит примерно так: пусть Тюдор сражается вместо меня за королевский трон, пусть они с королевой Елизаветой победят Ричарда и откроют мне, Бекингему, прямой путь к трону.

– Но ведь все мы, говоря откровенно, не совсем честны друг с другом. Все мы сражаемся исключительно во имя своих интересов, обещая, однако, верно и преданно служить законным наследникам, принцам Йоркским.

– Да, и лишь сами мальчики совершенно невинны, – отозвался мой муж. – Правда, я не сомневаюсь, что Бекингем намерен их уничтожить. Пока они живы, никто в Англии не поддержит его претензий на престол. А он, будучи главным камергером Англии и распорядителем Тауэра, имеет куда больше возможностей, чем любой из нас, позаботиться о том, чтобы мальчиков потихоньку умертвили. Внутри Тауэра и так уже полно его слуг и шпионов.

Я помолчала, медленно осмысливая слова супруга.

– По-твоему, он действительно так поступит?

– Конечно, ведь это ему ничего не стоит! – воскликнул Стэнли и улыбнулся. – А когда все будет кончено, он получит право отдавать приказы именем короля. Он будет говорить, что действует по воле Ричарда, и уж постарается, чтобы все выглядело, как дело рук самого Ричарда.

– Ты думаешь, у Бекингема такие планы?

– Ничего я не думаю. И даже не представляю, приходил ли ему в голову подобный план. Я просто рассуждаю. Хотя очень неплохо бы это выяснить. И уж наверняка тот, кому может быть поручено убийство, должен тоже желать принцам смерти, а потому и сделать все не хуже, чем сам Бекингем.

В дверь постучали, и охранники моего супруга впустили в комнату управляющего аббатством.

– Обед подан, миледи, милорд.

– Да благословит тебя Господь, муж мой, – громко произнесла я. – Ты, как всегда, дал мне много новых сведений обо всем.

– Храни тебя Господь, – ответил он, – и я узнал от тебя немало нового. Пусть твоя встреча с его светлостью герцогом тоже принесет хорошие плоды.

 

Задолго до того, как я увидела герцога Бекингема с его огромной, поистине королевской свитой, уже был слышен топот его коней по извилистой грязной дороге. Впереди неслись трубачи, пронзительными звуками труб разгоняя всех с пути и требуя дать проехать великому герцогу. Даже когда вокруг в пределах видимости не осталось никого, кроме маленького пастушка, пасшего под деревом своих овец, да крошечной деревушки в отдалении, трубачи все продолжали изо всех сил дуть в трубы. Затем появилась свита герцога – более сотни всадников; их кони с громоподобным топотом вздымали тучи пыли на пересохшей в летнюю жару дороге, так что в этом плотном сером облаке скрывались даже высоко поднятые знамена.

Сразу за своим передовым отрядом появился и сам герцог на крупном гнедом боевом коне, в седле из красной кожи, отделанном по краю луки золотыми гвоздиками. Над Бекингемом развевался его штандарт, а рядом скакали трое личных охранников, вооруженные до зубов. На герцоге было некое подобие щегольского охотничьего костюма, но его сапожки, сшитые, как и седло, из красной кожи, были столь изящны, что человек менее знатный, пожалуй, приберег бы их для бала. Его плащ, горделиво отброшенный назад, был скреплен у горла крупной золотой застежкой. На шляпе красовался золотой фамильный герб с драгоценными рубинами, а самоцветы, которыми был расшит его нарядный колет, стоили, должно быть, целое состояние. Узкие штаны из нежнейшего красно-коричневого шелка внизу были отделаны красными кожаными кружевами в тон сапожкам. Молодой герцог всегда был чрезвычайно тщеславен. А с тех пор, как его опекуншей сделалась Елизавета Вудвилл, он вечно на кого-то дулся. Особенно после того, как она заставила его вступить в унизительный брак со своей сестрой Екатериной. И теперь, когда ему было уже почти тридцать, он остался столь же тщеславным, вечно на кого-то сердился и стремился отомстить миру, который, как ему казалось, относился к нему без должного почтения.

Я познакомилась с герцогом, когда вышла замуж за Генри Стаффорда, его тезку и родного дядю. Тогда будущий герцог Бекингем был просто маленьким мальчиком, которого успел изрядно испортить его дед, безумно его баловавший и прощавший ему все на свете. После смерти отца, а затем и деда он еще совсем ребенком получил титул герцога и стал считать себя великим от рождения – ведь трое его предков происходили непосредственно от Эдуарда III – и куда более достойным королевского трона, чем сама королевская семья. Он и теперь, считая себя прямым наследником дома Ланкастеров, наверняка был уверен, что его претензии на корону гораздо более основательны, чем претензии моего сына.

«Неожиданно» встретив меня на дороге, герцог изобразил притворное изумление. Моя свита была намного скромнее, хотя, надо заметить, я всегда путешествовала в сопровождении пятидесяти хорошо вооруженных слуг, и знамена с моим гербом и гербом Стэнли тоже несли впереди. Бекингем поднял руку, останавливая свой отряд, и мы с ним медленно приблизились друг к другу, словно на официальных переговорах; молодое лицо герцога освещала, подобно восходящему солнцу, очаровательная улыбка.

– Ах, миледи, какая неожиданная чудесная встреча! – вскричал он, и его свита опустила боевые знамена в знак уважения ко мне. – Вот уж не думал свидеться с вами так далеко от родного края, дорогая кузина!

– Мне понадобилось посетить свой дом в Бриджнорте, – нарочито громко сказала я, чтобы мог услышать любой шпион, прислушивавшийся к нашей беседе. – Впрочем, я тоже не ожидала вас здесь встретить. Мне казалось, вы сопровождаете короля в его поездке по стране.

– Верно, – отозвался Бекингем. – Я заглянул в свое поместье в Бреконе и сейчас как раз возвращаюсь к его величеству. Не угодно ли вам ненадолго прервать путешествие и оказать мне честь, отобедав со мной? Вон там, в Тенбери. – И герцог небрежно махнул рукой в сторону своего войска. – При мне, как всегда, и мои повара, и запас провизии. Мы могли бы неплохо перекусить и пообщаться.

– Почту за честь, – тихо промолвила я и, развернув коня, поехала с ним рядом.

Моя столь немногочисленная, с его точки зрения, свита отступила в сторону, пропуская нас, и двинулась следом за отрядом Бекингема по направлению к Тенбери.

В тамошней крошечной гостинице и впрямь нашлась подходящая комната с обеденным столом и несколькими стульями, чего нам было вполне достаточно; лошадей вывели пастись на ближайшее поле, а люди разожгли костры и принялись жарить мясо на открытом огне. Повар Бекингема, воцарившись в жалкой гостиничной кухне, быстро навел там порядок, и вскоре слуги уже сновали туда-сюда; повар велел им зарезать двух или трех кур и принести на кухню нужные ему припасы из сопровождавшей герцога повозки. Поскольку в свите герцога имелась даже отдельная повозка с винами, то его стюард подал нам вино в особых бокалах – с выгравированным гербом герцога. Заметив и всю эту суету, и желание самого герцога, этого тщеславного щеголя, пустить мне пыль в глаза, я подумала: «Зря он так старается, надеясь меня переиграть! »

Я ждала. Бог, которому я служу, терпелив; Он и меня приучил к тому, что порой лучше спокойно выждать и посмотреть, что из этого получится. Бекингем, напротив, никогда терпением не отличался; вот и сейчас, едва за стюардом закрылась дверь, он сразу же пылко заявил:

– Ричард просто невыносим! Я-то считал, что он всего лишь защитит нас от чрезмерных амбиций этих Риверсов, я предупреждал его, что они совершенно распоясались; однако он и сам зашел слишком далеко. Его необходимо одернуть!

– Но ведь он теперь король, – заметила я. – Вы сами виноваты, поскольку всегда вовремя предупреждали его об опасности и излишне усердно ему помогали; в итоге он превратился в того самого тирана, каким, согласно вашим опасениям, мог стать кто-то из Риверсов. Кстати, мы с мужем поклялись ему в преданности, как, впрочем, и вы, кажется.

Бекингем так энергично махнул рукой, что даже пролил немного вина, и тут же воскликнул:

– Клятва верности, данная узурпатору, ничего не значит! Ричард вообще не имеет права быть королем.

– А кто имеет такое право?

– Принц Эдуард, полагаю, – пожав плечами, быстро обронил герцог, словно это не было самым важным для нас вопросом. – Леди Стэнли, вы старше и мудрее меня, я всегда доверял вашему мнению, так ответьте: как, по-вашему, должны ли мы вызволить принцев из Тауэра и вернуть им престол? Вы ведь так любили королеву Елизавету, вы были первой дамой у нее при дворе. Вы, наверное, считаете, что ее сыновей следует немедленно освободить, а принца Эдуарда посадить на трон его отца?

– Конечно, я считала бы так, – начала я, – если бы Эдуард был законным сыном короля. Но Ричард утверждает, что этот мальчик – бастард; да вы и сами объявили его бастардом, как, впрочем, и его отца – только чуть раньше.

Герцога явно встревожила моя прямолинейность, будто вовсе не он уверял всех, что Эдуард уже был женат, когда предложил Елизавете Вудвилл руку и сердце.

– Боюсь, вы правы, – был вынужден признать он. – Пожалуй, все ваши рассуждения действительно соответствуют истине.

– А это означает одно: вам, если, конечно, вы надумаете помогать этому так называемому принцу взойти на престол, придется лишиться всех тех богатств и должностей, которые вы получили благодаря Ричарду.

Бекингем только капризно поморщился, словно должность главного камергера Англии отнюдь не является высочайшей должностью в нашей стране, и высокомерно произнес:

– Дары узурпатора! Вовсе не этого я хотел для своего дома.

– Лично я ничего не выиграю от коронации маленького Эдуарда, так и останусь королевской фрейлиной, – продолжала я. – Послужив королеве Анне, вернусь на службу к вдовствующей королеве Елизавете, то есть, так или иначе, по-прежнему буду служить им. Но вот вам придется очень многим рискнуть ради восстановления во власти семейства Риверс. Да и ваша жена, сестра королевы, опять станет командовать вами. Уж она-то постарается отомстить вам за то, что вы так унизили ее, посадив дома чуть ли не под замок. Все Риверсы снова начнут над вами насмехаться, как насмехались, когда вы были ребенком.

Во взгляде молодого герцога сверкнула такая ненависть к Риверсам, что он даже глаза отвел и некоторое время задумчиво смотрел на камин, на слабые языки пламени, вяло лизавшие охапку дров.

– Она вовсе не командует мной! – раздраженно бросил он. – Кем бы ни была ее сестра. И никто надо мной не насмехается!

Но больше он ничего не прибавил, явно выжидая и не осмеливаясь открыть мне, к чему на самом деле стремится. Вошел слуга и поставил на стол блюдо с маленькими пирожками; мы молча жевали эти пирожки, запивая их вином, словно и впрямь встретились случайно и теперь просто наслаждаемся отдыхом и вкусом еды. Потом я решила все же вернуться к разговору и сказала:

– Я действительно боюсь за судьбу принцев. С тех пор как нам почти удалось освободить их, мне постоянно кажется, что Ричард вполне способен отослать их куда-нибудь подальше от Лондона или сделать с ними что похуже. Он, конечно, не может долее рисковать, терпя их присутствие в Лондоне, в этом гнезде всевозможных интриг, не правда ли? Должно быть, всем уже давно ясно, что Ричард так или иначе их уничтожит. Хотя, возможно, он всего лишь переправит их в свои северные владения, где они попросту не выживут. Насколько мне известно, у младшего принца слабая грудь.

– Но если Ричард, Господи, прости меня, грешного, действительно намерен втайне убить мальчиков, то линия Риверсов окончательно оборвется и мы наконец будем от них свободны, – промолвил герцог так, словно эта мысль только что впервые пришла ему в голову.

– Да, – подтвердила я, – и в этом случае любой мятеж, благодаря которому Ричард будет уничтожен, освободит трон для нового короля.

Бекингем тут же перестал изучать пламя в камине и с нескрываемой надеждой в упор уставился на меня.

– Вы намекаете на вашего сына? Генри Тюдора? Вы ведь о нем печетесь, миледи? А он согласится принять вызов и восстановить в Англии власть Ланкастеров?

Я не колебалась ни секунды.

– Мы уже допустили достаточно промахов, столько времени провозившись с этими Йорками. Мой Генри – прямой наследник дома Ланкастеров. Он давно, да практически всю жизнь, ждет возможности вернуться в родную страну и предъявить свои законные права на престол.

– Есть ли у него войско?

– Да, несколько тысяч собственных солдат и обещанная герцогом Бретани поддержка – более дюжины кораблей и четырехтысячная армия. Это уже немало. Кроме того, одной фамилии Тюдор достаточно, чтобы весь Уэльс оказался на нашей стороне; а во главе его войска готов встать сам Джаспер Тюдор, его родной дядя и знаменитый полководец. Если вы с ним объедините армии и пойдете против Ричарда, то, по-моему, победа неизбежно будет за вами. Ну а если еще и вдовствующая королева, призвав верных ей людей, к вам примкнет, думая, что вы вместе с ней сражаетесь за ее сыновей, Ричарду Глостеру и вовсе не на что будет рассчитывать.

– А если она узнает, что ее сыновья мертвы?

– Если она узнает об этом после битвы, нам уже будет все равно.

– И тогда ей останется лишь удалиться от дел, – заметил герцог.

– Кстати, мой сын Генри помолвлен с принцессой Елизаветой Йоркской, – сообщила я. – Так что Елизавета Вудвилл по-прежнему будет иметь определенную власть как мать королевы; по-моему, для нее этого вполне достаточно, если погибнут ее сыновья.

Внезапно лицо герцога озарилось, словно он понял наконец, в чем суть моего плана.

– Значит, теперь она уверена, что вы не представляете для нее никакой угрозы! – воскликнул он. – Что вы обе преследуете одни и те же честолюбивые цели!

«Ну естественно, – мысленно усмехнулась я. – Ты-то ведь тоже надеешься, что я для тебя безопасна, что я верну сына только затем, чтобы он убил Ричарда и расчистил для тебя путь к трону. Что я позволю использовать моего дорогого Генри как орудие для реализации твоих собственных интересов».

– А что, если – не дай бог, конечно, – ваш сын Генри падет в бою? – спросил Бекингем, с тревогой глядя на меня.


Поделиться:



Популярное:

Последнее изменение этой страницы: 2016-04-10; Просмотров: 636; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.084 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь