Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Моей жене, леди Маргарите Стэнли



Спешу известить тебя, что наша королева скончалась. После рождественских праздников она стала быстро сдавать, а потом и вовсе угасла. Легкие у нее всегда были слабые. Умерла она почти в полном одиночестве в тот самый день, когда над замком воцарилась тьма, затмившая полуденное солнце.

Полагаю, тебе будет интересна еще одна новость: Ричард намерен сделать публичное заявление о том, что не имел и не имеет ни малейшего намерения жениться на своей племяннице. Скандальные слухи о его возможном браке с принцессой Елизаветой достигли Севера, и тамошние лорды ясно дали ему понять, что подобное оскорбление памяти королевы – она ведь из их клана – для них совершенно неприемлемо. Но главное заключается в том, что многие аристократы приходят в ужас при одной лишь мысли о возможном возвращении во власть Елизаветы Вудвилл в качестве королевы-матери. Именно они позволили казнить ее брата и ее сына, этого Грея, а ее малолетних сыновей-принцев заперли в Тауэре. Ты, кстати, поступила бы куда мудрее, если б устояла перед соблазном и перестала бранить ее в своих письмах. Ведь если бы тебе удалось убедить Елизавету, что брак ее дочери с Ричардом вполне допустим, впоследствии это могло бы привести к свержению Ричарда с трона! Но ты даже не подумала о такой возможности, как всегда излишне гордясь своим сыном. А я уверен, что именно так все и случилось бы.

Желая продемонстрировать всем, что принцесса Йоркская ему безразлична, король решил поместить ее под опеку одной дамы, славящейся безупречной репутацией особы высоконравственной и богобоязненной. Этим он хочет доказать, что девушка непорочна и отнюдь не влюблена в него как кошка. Хотя всем известно, что он спал с ней, пока жена его чахла и умирала.

Ты, возможно, будешь удивлена, узнав, кого Ричард выбрал на роль этой наперсницы… или дуэньи… или, я бы даже сказал, второй матери принцессы Елизаветы. Его выбор пал на тебя; именно ты, дама поистине безупречная с точки зрения любой морали, лучше других поддержишь и сохранишь добрую репутацию принцессы, раз уж она помолвлена с твоим сыном.

 

Я даже читать перестала и некоторое время смотрела в пространство, поскольку мне казалось, что я слышу издевательский смех Стэнли и вижу его обычную холодную усмешку. Потом вдруг я и сама улыбнулась, удивляясь тому, как неожиданно опять повернулось колесо фортуны. Значит, теперь я стану опекуншей этой девицы? Дочери той, кого я всю жизнь ненавидела? Впрочем, сама девица тоже была мне ненавистна.

 

Не далее как через неделю принцесса приедет к тебе и какое-то время поживет у нас в доме. Уверен, вы получите огромное удовольствие от общения друг с другом. Что касается лично меня, то я просто представить себе не могу более неудачного временного пристанища для этой девушки. Не сомневаюсь, впрочем, что твоя вера будет тебе опорой и, конечно, поддержит тебя. У принцессы, бедняжки, выбора не было.

Стэнли

 

 

АПРЕЛЬ 1485 ГОДА

 

Дочитав письмо, я с мрачным видом велела слугам приготовить для гостьи спальню, а своим заранее трепещущим фрейлинам сообщила, что в ближайшие дни к нам прибудет принцесса Йоркская, точнее, леди Элизабет – я намеренно называла ее именно так, не прибавляя ни титула, ни фамилии, поскольку детей королевы Елизаветы объявили бастардами. Фрейлины тут же всполошились; предметом их особой озабоченности стало качество имеющегося у нас постельного белья и особенно кувшина и тазика для умывания, которые следовало поставить в комнате гостьи. Я пользовалась точно такими же, но мои дамы сочли их слишком бедными для столь знатной молодой особы. Я не сдержалась и довольно резко заметила, что эта «знатная молодая особа» полжизни провела в убежище, скрываясь от законно признанного короля, а в остальное время и вовсе пользовалась чужими вещами, на которые не имела ни малейшего права; стало быть, совершенно неважно, будет ли кувшин для умывания в ее комнате достаточно изысканным, а уж мелкие выбоины у него на боках – вообще сущий пустяк.

Впрочем, я сделала над собой усилие и специально позаботилась, чтобы к ней в комнату поместили хорошее распятие – простой, но довольно большой крест, который отвлечет ее от греховных помыслов, – и толстый молитвенник, чтобы она, читая его, думала о своих проступках, совершенных в прошлом, и надеялась на исправление. Не забыла я также повесить там копию нашего фамильного древа и нашей родословной – теперь она собственными глазами убедится, что мой сын по рождению ничуть не ниже, а даже выше ее. Ожидая приезда гостьи, я получила короткую весточку от Джаспера.

 

Пишу тебе в спешке, поскольку король Франции оказал нам помощь и мы отплываем сразу при попутном ветре. Если сможешь, постарайся холить и лелеять эту Йоркскую принцессу, поскольку Йорки поддержат нас только в том случае, если она будет в наших руках; ну а Ланкастеры и вовсе не торопятся что-либо нам обещать. Молись за нас. Мы выйдем в море, как только переменится ветер.

Дж.

 

Пробежав глазами эти строки, я сразу бросила бумагу в огонь. От волнения у меня даже дыхание перехватило. И тут раздался громкий топот конских копыт. Судя по всему, всадников скакало не меньше пятидесяти. Я посмотрела в окно в большом зале и увидела штандарт своего мужа Стэнли, людей с его гербом на одежде и его самого верхом на огромном жеребце. Рядом с ним на крупном гнедом коне-тяжеловозе, вычищенном до блеска, ехал капитан королевской стражи, а позади него на седельной подушке сидела боком молодая женщина в амазонке из алого бархата и улыбалась так, словно ей принадлежала половина Англии.

При виде этого алого наряда я зашипела, как разъяренная кошка, и поспешно отступила от окна, опасаясь, что принцесса заметит за стеклом мое бледное от гнева лицо; к тому же она с таким видом изучала мой дом – то задирая голову, то низко опуская ее, – словно прикидывала, не купить ли его. Но более всего меня потрясло именно ее ярко-красное платье. Я даже лица ее толком не разглядела, лишь светлые локоны, засунутые под такую же алую бархатную шапочку. Этот цвет затмил для меня все; содрогаясь от раздражения, я не сразу заметила, с какой улыбкой смотрит на эту девушку мой муж, помогая ей спешиться, – такой улыбки я никогда прежде у него не видела.

И вдруг я кое-что вспомнила. Когда меня, еще девочку, впервые привезли ко двору, Маргарита Анжуйская, супруга короля Генриха VI, как раз решила продемонстрировать мужу и придворным свое новое платье весьма необычного цвета – такого же ярко-алого, как бархатная амазонка принцессы. Королева Маргарита, свысока поглядывавшая на тех, кто собрался в парадном зале королевского дворца, попросту игнорировала меня, наверное считая кем-то совершенно не стоящим ее внимания. Передо мной словно вновь предстал ее головной убор, высокий, как башня, и ее наряд удивительного алого цвета. И вдруг я поняла, что испытывала тогда такие же чувства, как сейчас: искреннее возмущение человека, который достоин всеобщего почитания, однако им попросту никто не интересуется. Эта «леди Элизабет» еще и порога моего не перешагнула, но уже было ясно, что она собирается привлечь к себе взгляды всех присутствующих, иначе она никогда бы не надела такое яркое платье. Она еще не вошла в мой дом, а я уже знала: теперь все будут вращаться вокруг нее, я же окажусь на втором плане. Но я была твердо настроена заставить ее уважать меня и относиться ко мне так, как я того заслуживаю. И я готова была поклясться: она поймет, что так лучше для нее самой. На моей стороне был Господь; всю жизнь я провела в молитвах и учении. А она только и делала, что предавалась фривольным забавам и лелеяла честолюбивые планы, тогда как ее мать была всего лишь удачливой ведьмой! Богом клянусь, думала я, эта девица станет почитать меня! Уж я научу ее вести себя как подобает.

Лорд Стэнли поспешил распахнуть перед ней двери нашего дома и почтительно отступил в сторону, пропуская ее вперед. Как только она появилась в большом зале, я неслышно выплыла ей навстречу из темного угла; она моментально отпрянула, словно перед ней возник призрак.

– О! Миледи Маргарита! Как вы напугали меня! Я и не заметила вас!

Шурша юбками, Елизавета склонилась в изысканном – и строго рассчитанном! – реверансе: не слишком низком, поскольку так склоняются только перед королевой, но все же вполне уместном, ведь я была женой знатного лорда и женщиной, которая могла стать ее свекровью. И все же реверанс был недостаточно низок, она явно намекала мне, что я теперь в немилости у ее дяди-короля и по его приказу нахожусь под домашним арестом, тогда как она – королевская фаворитка.

Я едва кивнула на ее приветствие, затем подошла к мужу, и мы с ним обменялись обычным приветственным поцелуем, который был холоден как лед.

– Добро пожаловать домой, дорогой супруг, – с притворной вежливостью произнесла я.

– Жена, я привез тебе источник радости! – воскликнул он и в кои-то веки улыбнулся по-настоящему весело; судя по всему, он и впрямь был донельзя доволен, что доставил этот прекрасный цветок в холодное захолустье, считавшееся моим домом. – Я привез тебе замечательную подругу, которая развлечет тебя и скрасит твое одиночество.

– Я вполне счастлива и наедине с собой, мне достаточно молитв и занятий науками, – тут же заявила я.

Стэнли удивленно поднял бровь и так посмотрел на меня, что мне все же пришлось повернуться к принцессе и добавить:

– Но мне, разумеется, приятно, что вы здесь.

– О, не стану злоупотреблять вашим гостеприимством и слишком долго надоедать вам, – ответила Елизавета, слегка покраснев от столь грубого и холодного приема. – Мне очень жаль, но я вынуждена жить здесь какое-то время, это приказ короля.

– Да и мы тоже не просили об этом, однако, по-моему, все сложилось просто чудесно, не правда ли? – ловко сгладил ситуацию мой муж. – Не пройти ли нам в гостиную? И может, выпить вина по случаю встречи?

Я кивнула дворецкому, который прекрасно разбирался в винах и знал, где хранятся самые лучшие бутылки; мой муж, став здесь хозяином и ознакомившись с содержимым моего погреба, всегда требовал к столу отборные вина. Я шла впереди, слыша у себя за спиной легкие шаги Елизаветы; высокие каблучки ее сапожек весело стучали по каменным плитам пола, словно отбивая исполненную тщеславия мелодию. В гостиной я жестом указала ей на мягкую скамеечку у камина, а сама опустилась в свое любимое резное кресло и наконец-то спокойно ее рассмотрела.

Она действительно была очень красива, уж этого-то я отрицать не могла. Чуть сужавшееся книзу лицо идеальной формы, кремовая, бледная кожа, прямые темные брови и большие серые глаза, волосы светлые, особенно спереди, и вьющиеся, судя по выскользнувшему из-под дорожной бархатной шапочки локону, упавшему ей на плечо. Она показалась мне такой же высокой, изящной и стройной, как ее мать когда-то, но была в ней еще некая миловидность, очарование, чего я никогда не замечала в ее матери. Если Елизавета Вудвилл в любой толпе заставляла людей с восхищением оборачиваться себе вслед, то эта девушка каждому могла согреть сердце. Я понимала теперь, почему мой муж в таком от нее восторге: она была невероятно обаятельна. Вот и сейчас, когда она, сняв перчатки, протянула руки к огню, желая согреть их и словно не замечая моего взгляда – а я и впрямь изучала ее с головы до ног, точно лошадь, которую намереваюсь купить, – она казалась на редкость уязвимой, беззащитной и потому удивительно притягательной. Она напоминала молодое животное – сироту-олененка или длинноногого жеребенка, – которое хотелось непременно приласкать.

Почувствовав, что я не спускаю с нее глаз, Елизавета тоже на меня посмотрела и сказала:

– Очень жаль, что я помешала вашим научным занятиям, леди Маргарита. Я уже написала матери. Вполне возможно, мне разрешат переехать к ней и поселиться в ее доме.

– Но почему вас вообще отослали из дворца? – полюбопытствовала я и даже попыталась изобразить улыбку, желая подбодрить ее и вызвать на откровенность. – Или вы попали в какую-нибудь глупую историю? Я ведь и сама пребываю у короля в полнейшей немилости всего лишь из-за того, что пыталась помочь собственному сыну, как вы, наверное, знаете.

Она покачала головой, и ее хорошенькое личико омрачилось.

– Мне кажется, король решил отправить меня в такой дом, где моя репутация уж точно не будет поставлена под сомнение. Дело в том, что по дворцу поползли слухи… Да вам, возможно, говорили о них?

Но я решительным жестом отмела эти предположения; пусть она будет совершенно уверена: я живу в такой глуши и такой тихой жизнью, что мне ничего ни о ком не известно.

– Видите ли, король был очень добр ко мне и всегда выделял меня среди других придворных дам, – продолжала Елизавета, солгав так легко и просто, как это удается только очень красивым девушкам. – Ходили всякие слухи – вы же знаете, как придворные любят сплетничать! А тут еще и ее величество королева умерла… Ах, это так печально! Мне так жаль ее… В общем, его величество решил: пусть всем станет совершенно ясно, что для домыслов нет ни малейшего повода. Потому и отправил меня к вам. И я очень благодарна, что вы согласились принять меня в вашем доме. Спасибо вам!

– Так о чем все-таки сплетничали при дворе? – осведомилась я, взглянув на нее в упор.

Ей даже стало неловко, и она заерзала на скамеечке.

– Ах, леди Маргарита, вы же знаете, там вечно все шепчутся по углам!

– И о чем же они шептались? – напирала я. – Если мне предстоит исправить вашу репутацию, то я должна понимать, по крайней мере, чем ваша репутация кого-то не устраивала.

Она посмотрела мне прямо в глаза, и мне показалось, что она с удовольствием считала бы меня своим другом и союзником. Если б могла.

– Главным слухом было то, что король хочет на мне жениться, – честно сообщила она.

– А вы сами хотели бы этого? – спокойно уточнила я, хотя в ушах отдавался бешеный стук сердца, разгневанного столь оскорбительным для меня и моего сына откровением.

Елизавета вспыхнула – ее щеки стали почти такого же алого цвета, как и шапочка, – и тихо промолвила:

– Это не мне решать. Я выйду замуж только по воле матери. И потом, я ведь уже помолвлена с вашим сыном. Нет, пусть моим браком занимаются моя мать и опекуны.

– Ваша девичья скромность и послушание делают вам честь, – произнесла я, чувствуя, что никак не могу избавиться от своего холодного, сурового тона.

Вновь уловив в моем голосе недовольство, она подняла глаза, заметила, видимо, гневное выражение моего лица, и вся кровь, казалось, отхлынула от ее щек. Она так побледнела, словно вот-вот упадет в обморок.

Тут в гостиную вошел мой муж в сопровождении дворецкого, который нес вино и три бокала. Стэнли, конечно, в одну секунду оценил обстановку и самым любезным образом воскликнул:

– Знакомитесь друг с другом поближе? Вот и прекрасно!

 

Когда все мы выпили по бокалу вина, мой супруг предложил принцессе отдохнуть от утомительного путешествия и проводил в отведенные ей покои. Вернувшись, он налил себе еще вина, плюхнулся в кресло, точно такое же, как мое, и, вытянув ноги в сапогах поближе к огню, заявил:

– Ты бы лучше не запугивала ее, Маргарита. Ведь если Ричард все-таки одержит верх над твоим сыном, то обязательно на ней женится. И после такой победы даже Север не будет против этого брака. А когда она станет королевой, тебе в жизни не удастся выбраться из этой крысиной норы.

– Во-первых, мой дом вряд ли можно назвать крысиной норой, – возразила я, – во-вторых, я вовсе не запугиваю ее. Я всего лишь спросила, почему ее отослали ко мне, и ответ у нее получился отчасти правдивым, отчасти лживым, как, впрочем, всегда бывает с девушками, которые не отличают правду ото лжи.

– Она, может, и лгунья, а может – во всяком случае, по твоим меркам, – даже и шлюха, – усмехнулся Стэнли, – но именно она станет следующей королевой Англии. Если твой сын действительно налетит на нас «подобно дракону из Уэльса» – о драконе из Уэльса, кстати, уже сочинили новую балладу и теперь повсюду ее распевают, – то ему, каково бы ни было прошлое Елизаветы, все равно придется сочетаться с ней браком, если он желает пользоваться поддержкой йоркистов. Ну а если выиграет Ричард, что лично мне представляется более вероятным, то он тоже непременно на ней женится, но уже по любви. В общем, как ни крути, а эта девочка станет королевой Англии. И ты поступишь весьма мудро, если не будешь сразу превращать ее в своего врага.

– Не волнуйся, я буду обращаться с ней в высшей степени любезно, – холодно заверила я.

– Да уж, пожалуйста, будь добра. И вот еще что я хочу тебе сказать…

Я выжидающе посмотрела на мужа, и он продолжил:

– Не пользуйся своим преимуществом, постарайся быть к ней терпимой – на всякий случай, чтобы и она в свое время не вздумала тебе отомстить или обойтись с тобой грубо. Ты должна притвориться, что ты заодно с ней, Маргарита. Не изображай из себя представительницу семейства Бофор, душа которой исполнена уязвленной гордости, – будь просто моей женой, членом семейства Стэнли. Тогда в случае чего ты окажешься на стороне победителя.

 

МАЙ 1485 ГОДА

 

Я не последовала совету мужа. Мы с «леди Элизабет» держались настороженно, постоянно наблюдая друг за другом и как бы пребывая в состоянии вооруженного молчания, точно две армии, готовые к бою и просто взявшие паузу.

– Вы как две кошки на крыше конюшни, – заметил мой муж, которого все это весьма забавляло.

Порой Елизавета задавала вопрос, нет ли вестей от моего сына, – словно я могла ей довериться и объяснить, какие унижения он вынужден терпеть, находясь при французском дворе и пытаясь обрести поддержку и необходимые денежные средства для нападения на Англию! Я тоже иногда интересовалась, что слышно от ее сестер, которые по-прежнему пребывали в столице. Она поведала мне, что Ричард со своим двором собирается переезжать в Ноттингем, что этот темный замок в самом сердце Англии он выбрал специально для встречи с врагом, высадка которого на английский берег явно не за горами. Елизавета сообщила также, что ее младших сестер в целях безопасности должны отослать в Шериф-Хаттон и она тоже мечтает к ним присоединиться. В целом она без возражений и полностью подчинилась правилам моего дома, а во время молитв была столь же молчалива и сосредоточенна, как я сама. Я часами держала ее в часовне, не давая даже позавтракать, однако она ни разу не пожаловалась, не издала ни одного вздоха. Но день ото дня она все больше бледнела, подавленная тишиной и богобоязненной атмосферой моего дома; порой я чувствовала, как тяготит ее пребывание здесь, какими долгими кажутся дни, проведенные под моим присмотром. Та ярко-алая роза, какой она казалась, появившись в воротах нашего поместья в своей алой амазонке, теперь словно увяла или поблекла настолько, что и впрямь почти превратилась в розу белую. Елизавета по-прежнему была очень красива, но теперь будто снова стала той молчаливой девушкой, которую мать растила в полумраке святого убежища. Ей, бедняжке, довелось познать лишь весьма сомнительную и быстротечную славу непризнанной королевы при дворе своего господина, и теперь она вновь была вынуждена безропотно отступить в тень.

– Наверное, ваша мать живет примерно как я, – однажды сказала я Елизавете. – Она тоже находится в деревне, тоже лишена собственных земель, которыми могла бы распоряжаться, и людей, за которыми должна присматривать. Ее, как и меня, ограбили, отобрав земельные владения, и она так же одинока, как и я. И должно быть, как и я, она кается в своих грехах, пребывая в печали и спокойствии.

К моему удивлению, Елизавета громко расхохоталась, потом, смутившись, прижала пальцы к губам и даже извинилась, хотя в глазах ее плясали озорные чертики.

– О нет, что вы! – воскликнула она. – Моя мать – очень веселая женщина. У нее каждый вечер музыка и танцы, актеры дают представления, а на разные праздники собираются ее бывшие вассалы. Да она и сама отмечает все святые дни. По утрам она часто охотится или устраивает с друзьями пикники в лесу. У нее в доме всегда что-то происходит, и гости у нее часто бывают.

– Похоже, у нее там собственный маленький двор, – промолвила я и улыбнулась, тщетно пытаясь скрыть зависть, отчетливо прозвучавшую в моем голосе.

– Да, вы правы, это настоящий маленький двор, – подтвердила Елизавета. – Многие люди, когда-то любившие ее, не забыли старые времена и всегда рады навестить ее и убедиться, что она живет мирно и в достатке. А дом у нее просто очаровательный!

– Но ведь это не ее дом! – не сдержалась я. – Подумать только, а когда-то она распоряжалась королевскими дворцами!

– Ну и что? – пожала плечами Елизавета. – Ей все равно, чей это дом. Для нее наиболее тяжелой утратой стала смерть моего отца и моих братьев. – Упомянув об умерших родных, девушка невольно отвела глаза и судорожно сглотнула, с трудом сдерживая слезы. – А все остальное – дворцы, наряды, драгоценные украшения – для нее не имеет особого значения.

– Неправда, ваша матушка – одна из самых корыстных женщин, каких я только знаю, – довольно грубо возразила я. – И как бы она ни притворялась, она не может не понимать, как низко пала, в какую нищету ввергнута. Не может не понимать, что потерпела сокрушительное поражение, сослана из королевского дворца, превратилась в… пустое место!

Елизавета только улыбнулась, так и не проронив ни слова. И ее безмолвная улыбка показалась мне настолько дерзкой, что я с трудом взяла себя в руки, крепко вцепившись в подлокотники кресла, потому что больше всего в ту минуту мне хотелось влепить этой хорошенькой девчонке пощечину.

– Кажется, вы так не думаете? – раздраженно продолжала я. – Вы не согласны со мной? Да отвечайте же наконец!

– Мама может в любой момент вернуться в королевский дворец, стоит ей только пожелать, – спокойно произнесла Елизавета. – И будет жить там в почете и уважении как любимая невестка короля Англии Ричарда. Его величество не раз приглашал ее и обещал, что она станет второй дамой в стране после самой королевы. Но она отказалась. По-моему, она сбросила с себя всю эту светскую мишуру и тщеславие.

– Нет, это я сбросила с себя всю светскую мишуру и тщеславие, – поправила я гостью. – Что стоило мне многих лет борьбы с алчностью, борьбы с жаждой славы и власти. Столь благородной цели удается достичь лишь благодаря молитвам и долгим месяцам учения. А ваша мать никогда ничем подобным не увлекалась. По-моему, она просто неспособна на это. Нет, она отнюдь не отвергла мирскую тщету; ей просто было неприятно видеть на своем троне Анну Невилл.

Вдруг Елизавета опять рассмеялась, потом, все еще улыбаясь, посмотрела на меня в упор и воскликнула:

– Вы совершенно правы! Она и сама говорила мне почти то же самое! Она признавалась, что ей невыносимо видеть, как ее прелестные платья урезают и ушивают, подгоняя к щуплой фигуре Анны Невилл. Я действительно уверена, что она в любом случае не захотела бы вернуться ко двору, но насчет платьев вы попали в точку. Бедная королева Анна!

– Упокой, Господи, ее душу, – перекрестившись, отозвалась я, и у этой девицы еще хватило наглости прибавить:

– Аминь.

 

ИЮНЬ 1485 ГОДА

 

Мой сын должен был вот-вот высадиться на английский берег, и Ричард из крепости в Ноттингеме рассылал уведомления всем графствам, напоминая жителям, что они обязаны защитить своего короля, которому угрожает молодой Генри Тюдор. Лордам было велено отложить все споры и междоусобицы и быть готовыми вместе со своим войском выступить под знаменами короля.

По приказу Ричарда принцесса Елизавета покинула мой дом и вместе с сестрами перебралась в Шериф-Хаттон, где осиротевшие дети Эдуарда IV и осиротевшие дети Георга Кларенса были в относительной безопасности. Во всяком случае, король считал, что этот северный замок – самое безопасное место на свете. Сам же он намеревался до победного конца сражаться с моим сыном за наследство Йорков. Я пыталась оставить Елизавету у себя – многие сторонники Йорков непременно поддержали бы моего сына, узнав, что он помолвлен с ней и она живет в моем доме, – но принцесса не пожелала остаться. Она мгновенно упаковала свои вещи, надела алую амазонку и уже через час полностью собралась – ей явно не терпелось меня покинуть. Когда за ней прибыл отряд сопровождения, она разве что не танцевала на дворе от радости.

– Смею надеяться, мы непременно встретимся вновь, подождем лишь, пока восстановится мир, – промолвила я, когда она склонилась передо мной в прощальном реверансе.

Сама я даже не поднялась, так и сидела в своем любимом кресле, и она вынуждена была стоять рядом, словно служанка, которой отказывают от места. Елизавета ничего не ответила, лишь смотрела на меня своими прекрасными серыми глазами, словно не могла дождаться, когда я замолчу и отпущу ее на свободу. Но я продолжала:

– Если мой сын действительно налетит на Англию подобно уэльскому дракону и одержит над Ричардом верх, он станет королем. А вы, его жена, – английской королевой. Но все зависит только от самого Генри. Ведь у вас сейчас даже имени никакого нет, а он, если пожелает, даст вам и славное имя, и высочайший титул. Он может не только сделать вас королевой, но и стать вашим спасителем, поскольку спасет от позора, от стыда, от жалкой участи бастарда.

Она кивнула, но с таким видом, будто стыд и позор – это для женщины еще не проклятие.

– Если же Ричарду удастся победить моего сына, – рассуждала я, – тогда вас, свою любовницу, возьмет в жены именно он и с помощью этого запоздалого брака постарается отмыть добела вашу опороченную репутацию. Вы и при таком раскладе станете английской королевой, но обвенчаетесь с человеком, который убил вашего дядю, ваших братьев и предал волю вашего отца. Вы станете женой своего врага. Незавидная судьба. По-моему, для вас было бы лучше, если б вы умерли вместе с вашими братьями!

На мгновение мне показалось, что она вообще не слышит меня: она стояла совершенно неподвижно, потупившись, и даже не вздрогнула, пока я рисовала перед ней столь «заманчивую» перспективу. Судя по всему, ее совершенно не трогала угроза брака ни с тем молодым человеком, который должен всем сердцем ее ненавидеть, ни с тем мужчиной, который повинен в смерти столь многих членов ее семьи. Затем она медленно подняла на меня глаза, и я обнаружила, что она улыбается. Да, она улыбалась своей прекрасной светлой улыбкой, словно была совершенно счастлива!

– Повторяю, в обоих случаях вы будете обесчещены, – неприязненно заявила я. – И вам следует это понимать. Свидетелями вашего позора станут все англичане.

Но ясная радость никуда из ее глаз не исчезла, когда она, совершенно меня ошеломив, спокойно произнесла:

– Возможно. Но в обоих случаях, постигнет меня позор или нет, я так или иначе стану королевой Англии, и сегодняшний день будет последним, когда вы осмелились сидеть в моем присутствии.

Ее самоуверенность поистине не ведала пределов, ее наглость была непростительна, и все же ее слова, как это ни ужасно, были совершенно справедливы.

Более ничего не сказав, она поспешно мне поклонилась, с полнейшим пренебрежением повернулась ко мне спиной и преспокойно направилась во двор, где на самом солнцепеке ее уже ждала охрана, готовая увезти ее на север, подальше от опасности.

А я, остолбенев от изумления, так и не нашлась, что ей ответить.

 

Лорд Стэнли, приехав домой, тут же мрачно изрек:

– Надолго остаться не могу. Я здесь только для того, чтобы собрать армию. Грядет война, и я призываю всех своих вассалов.

У меня перехватило дыхание.

– На чьей стороне? – только и сумела выдавить я.

– Кстати, – улыбнулся он, – точно такой же вопрос задал мне король Ричард. Он настолько неуверен во мне, что даже сына моего взял в заложники, то есть отпустил меня сюда лишь при условии, что Георг станет его заложником. И мне пришлось смириться с этим, поскольку я непременно должен вывести своих сторонников на поле боя. Эта битва решит судьбу нашей страны и следующего короля Англии; знамя Стэнли должно быть там.

– Но на чьей стороне? – повторила я, глядя на мужа в упор.

Он снова улыбнулся, словно желая подбодрить меня после столь долгого ожидания, и вздохнул.

– Ах, Маргарита, какой мужчина устоит перед возможностью иметь в пасынках короля Англии? Как ты думаешь, почему я столько лет назад на тебе женился, если не для того, чтобы сегодня быть здесь? И, вооружив тысячи своих людей, возвести на трон твоего сына?

Кровь медленно приливала к моим щекам.

– Значит, ты со своей армией объединишься с Генри и будешь за него сражаться?

Я все еще не верила собственным ушам. Многотысячные отряды Стэнли вполне могли определить исход битвы. Если он со своим войском примкнет к Генри, то победа наверняка будет за моим сыном.

– Разумеется, – спокойно подтвердил Стэнли. – Неужели ты когда-нибудь в этом сомневалась?

– Нет. – Я пожала плечами. – Просто мне казалось, что ты всегда воюешь на стороне победителя.

Впервые за наше долгое супружество он раскрыл мне объятия, и я, пожалуй, с радостью шагнула ему навстречу. Он нежно обнял меня и несколько мгновений не отпускал, а потом с улыбкой посмотрел мне в лицо и сказал:

– Если я буду воевать на стороне Генри, значит, он и будет победителем. Разве не таково ваше заветное желание, миледи?

– Таково. И это не только мое заветное желание, но и воля Божья, – поправила я.

– Вот пусть воля Божья и свершится, – заключил мой муж.

 

ИЮЛЬ 1485 ГОДА

 

Сеть шпионов и осведомителей, созданная мной в период подготовки к первому неудавшемуся мятежу, стала возрождаться. Стэнли написал мне, что отныне я могу встречаться с кем угодно, хотя риск должна полностью взять на себя. Доктор Льюис вернулся из Уэльса и сообщил, что жители этого княжества обещают мне поддержку и останутся верны Тюдорам, а замок Пембрук с радостью распахнет двери перед своим прежним хозяином Джаспером Тюдором. Рис ап Томас, величайший полководец Уэльса, дал Ричарду слово, но намеревался обмануть короля и вместе со своими отрядами присоединиться к войску моего сына. А верный мне Реджинальд Брей тем временем потихоньку навещал все знатнейшие дома Англии, уверяя всех, что Генри Тюдор приведет с собой непобедимую армию, вскоре непременно завоюет трон и наконец-то восстановит справедливость; страной вновь будут править Ланкастеры, которые помирятся с Йорками.

Вскоре я получила от Джаспера письмо:

 

 

Леди Маргарита Стэнли!

Высадка произойдет либо в конце этого месяца, либо в самом начале следующего. У нас будет пятнадцать кораблей и около двух тысяч людей. По-моему, это наш последний шанс, и на этот раз мы просто обязаны победить. Маргарита, ради своего сына постарайся уговорить мужа участвовать в сражении на нашей стороне. Без него нам не справиться. Мы с Генри очень на тебя рассчитываем. Заставь Стэнли выйти на поле боя! А затем, если Богу будет угодно, мыс тобой увидимся во время коронации нашего мальчика. В ином случае, боюсь, мы не увидимся уже никогда. Как бы там ни было, пусть Господь хранит тебя. Мы с тобой немало потрудились во имя благой цели, и я всегда гордился тем, что служу тебе и твоему сыну.

Джаспер

 

 

АВГУСТ 1485 ГОДА

 

Итак, порт Арфлер покинули пятнадцать кораблей, снаряженных при финансовой поддержке Франции, старинного нашего врага, всегда стремившегося к полному разгрому Англии. На эти суда Генри Тюдор погрузил отряды, состоявшие из бандитов, уголовников и самых отъявленных негодяев, каких только можно было найти в странах Европы. Впрочем, весь этот сброд обучали лучшие швейцарские инструкторы и знатоки военного дела под руководством Джаспера Тюдора; благодаря их стараниям это сборище преступников превратилось во вполне дееспособную армию, которую и должен был возглавить мой сын. Но чем меньше становилось расстояние до Англии, тем сильнее Генри опасался предстоящей встречи с сильным и опытным противником.

Он ведь уже однажды предпринял подобную попытку и вынужден был бежать, поскольку Ричард, несомненно, одержал бы над ним верх. Теперь Генри представилась новая возможность, и он понимал: эта возможность будет последней; в прошлый раз его поддерживали бретонцы, однако он даже толком не сумел высадиться на английский берег, теперь помощь ему оказывают французы, но, если он потерпит неудачу, в будущем на них рассчитывать не придется. Вряд ли у него вообще найдутся союзники в случае очередного поражения. Пожалуй, тогда ему придется провести остаток жизни в ссылке, в качестве жалкого претендента-неудачника, умоляющего о куске хлеба.

Подняв паруса, они неслись по летнему спокойному морю, подгоняемые теплым ветерком. Ночь быстро кончилась, в рассветном небе зажглась какая-то особенно яркая заря. Зная, что Ричард полностью контролирует южные графства, они не решились высадиться на юге и проплыли значительно дальше к западу, осуществив высадку только в Западном Уэльсе близ Дейла и очень надеясь на то, что уж там-то шпионы Ричарда ничего выведать не сумеют. Также они очень рассчитывали существенно пополнить свое войско за счет валлийцев и англичан, готовых выступить против Ричарда, прежде чем тому станет известно, что войско Тюдора уже находится на территории страны.

Однако их чаяния не оправдались. В Уэльсе их встретили довольно равнодушно. Те, кто в прошлый раз попробовал противостоять Йорку вместе с герцогом Бекингемом и оказался побежден, но не противником, а проливными дождями, больше воевать не желали. Многие из них успели присягнуть на верность Ричарду, а некоторые, возможно, и гонца к нему послали, чтобы предупредить об угрозе. Генри Тюдор чувствовал себя совершенно посторонним в стране, на которую предъявлял права и считал родной; он даже толком не понимал здешних валлийцев, поскольку на западном побережье говор весьма своеобразный. Хотя теперь он и сам по-английски изъяснялся с бретонским акцентом – слишком уж долго пробыл он за границей. Короче, для жителей Уэльса он был чужаком, а чужаков там всегда не любили.

Приходилось вести себя предельно осторожно. Сначала Генри и Джаспер двинулись на север. Те города, которые еще хранили верность Тюдорам, охотно открывали перед ними ворота; другие же селения они старались обходить как можно дальше. Мой сын призывал жителей Уэльса поддержать прежних уэльских правителей, однако валлийцев его призывы ничуть не трогали – они не знали этого молодого человека, большую часть жизни проведшего в Бретани и теперь выступавшего во главе целого войска французских уголовников.

Переправу через Северн дядя и племянник осуществили неподалеку от Шрусбери. Генри сильно боялся, что река вновь поднимется, как в прошлый раз, и уничтожит еще одного мятежника, пошедшего против Ричарда. Но брод, к счастью, оказался мелким, а вечер – теплым; они легко преодолели Северн и наконец-то оказались в Англии. На местное население их армия производила жутковатое впечатление: пестрая смесь французских головорезов с германскими наемниками и немногочисленными уэльскими авантюристами. Но самое главное, они никак не могли решить, куда им направиться дальше.

И все же избрали целью Лондон. Поход предстоял долгий – через всю широкую западную часть страны, затем по долине Темзы. Однако и Генри, и Джаспер не сомневались: если удастся захватить столицу, сердце Англии, то преимущество будет на их стороне. Кроме того, им было известно, что Ричарда в Лондоне нет, он по-прежнему собирает войско на севере, в Ноттингеме.[51]

 

 


Поделиться:



Популярное:

Последнее изменение этой страницы: 2016-04-10; Просмотров: 609; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.106 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь