Разные аспекты и понятия бюрократизма

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 26Следующая ⇒

Здесь существует, к сожалению, широко распространенное смешение понятий, часто являющееся источником путаницы и взаимного непонимания людей. Итак, бюрократии был посвящен первый параграф. Теперь о бюрократизме. В отличие от бюрократического способа организации управления бюрократизм — болезнь, причем болезнь общемировая, в той или иной степени распространенная почти во всех странах. По своим масштабам и количеству приносимого человечеству зла она, пожалуй, сравнима с загрязнением окружающей среды. Если продолжить эту аналогию, то можно вспомнить, что загрязнение среды — побочное следствие промышленной революции, т.е. одного из самых прогрессивных событий в мировой истории. Так и возникновение современной бюрократической системы управления было вызвано необходимостью решения весьма важной исторической задачи — преодоления исторически предшествовавшей ей патриархальной системы управления с ее очевидными и существенными пороками, которые с определенного момента стали серьезным тормозом на пути дальнейшего развития общества.

Более того, без действия бюрократических (в веберовском смысле слова) механизмов современное общество не могло бы, как говорится, и дня прожить. Другое дело, что, как писал Аристотель, любые правильные формы правления имеют тенденцию вырождаться и искажаться, словно отражение в кривом зеркале. Таким " кривым отражением", искаженным образом рациональной бюрократической организации и является бюрократизм.

В точном смысле слова бюрократизм означает власть " бюро", т.е. письменного стола, — не народа, даже не конкретного лица, а должностной позиции. Иными словами, вспомогательная функция, призванная служить людям, быть орудием в их руках, приобретает над ними власть. Система рационального отправления дел из инструмента превращается в самодовлеющую машину.

В социально-политическом плане сущность бюрократизма состоит в отрыве аппарата управления от общества, в результате чего он превращается в самостоятельную силу с собственными эгоистическими интересами, которые он всячески культивирует и обеспечивает, используя свое положение распорядителя общественными делами. Ведь практических возможностей для реализации своих групповых интересов у аппарата — в силу его места в структуре управления обществом — пожалуй, больше, чем у какой-либо иной общественной группы. При этом проблема не сводится к злостному, своекорыстному бюрократизму. Она вытекает из самой логики социальной структуры и общественного разделения труда: в любом обществе неизбежно существуют не только общие, но еще и особые интересы, в частности групповые. И для тех, кто имеет большие возможности для обеспечения приоритета этих интересов, естественно, больше соблазн их использовать.

Чиновник в принципе не может быть абсолютно бесстрастным исполнителем, как полагал Вебер, он склонен использовать свое положение для собственной выгоды. На уровне социально-групповых взаимодействий это выглядит так: аппарат порой стремится навязать обществу свой собственный интерес как якобы всеобщий. Другой объективной основой для перерождения рациональной бюрократии является ее органический антидемократизм. Он возникает из мнимой монополии чиновника на компетентность, оставляющей за " простыми" людьми лишь роль просителей, ходатаев.

И с организационно-технической точки зрения бюрократическая модель управления тоже содержит предпосылки для развития бюрократизма. Во-первых, поскольку первая задача чиновника — обеспечить соблюдение единых, общих для всех формальных правил, то постепенно эта задача превращается в самоцель. Рациональная в своей основе форма приобретает черты бессмысленного ритуала, а содержание подменяется формой. Снижается уровень понимания проблем, встающих перед аппаратом, отдельными его звеньями и служащими. Таким образом, для бюрократа задачи государственные превращаются, по Марксу, в задачи канцелярские. Всю сложность и многообразие реальных общественных дел он стремится втиснуть в рамки набора неких стандартных ситуаций, пытается подогнать действительность под свое ограниченное понимание и приспособить для удобства своего с ней обращения.

Далее, очень важен для понимания логики бюрократической машины небезызвестный " закон Паркинсона", согласно которому бюрократическая организация стремится к расширению своего влияния, к саморазрастанию. При этом отнюдь не наблюдается стремления к повышению собственной ответственности за состояние дел, скорее даже наоборот. Максимизация масштабов и сферы своего контроля при минимизации ответственности — вот бюрократический идеал.

Часто бюрократизм отождествляют с волокитой, отписками, канцелярщиной и т.п. Думается, однако, что эти внешние симптомы болезни неправомерно смешивают с ее внутренним содержанием, которое В. И. Ленин довольно удачно определил как " подчинение интересов дела интересам карьеры" [1].

Пожалуй, сказанного достаточно для общего понимания существа явления. Теперь попытаемся дать его определение. Итак, бюрократизм включает в себя следующие компоненты: в политическом плане — чрезмерное разрастание и безответственность исполнительной власти; в социальном — отчуждение этой власти от народа; в организационном — канцеляристская подмена содержания формой; в морально-психологическом — бюрократическая деформация сознания.

Феномен бюрократизма многолик, многофакторен и мириадами нитей связан почти со всеми общественными институтами. В сущности, это целая проблемная область, изучение которой требует усилий обществоведов многих специальностей. Горький парадокс, однако, состоит в том, что именно в силу распространенности, которую получило это явление в нашей действительности, его исследование применительно к отечественной реальности было фактическим табу для нескольких поколений наших ученых. В результате мы не располагаем сегодня даже серьезным " анамнезом" заболевания, а между тем оно приобрело весьма запущенную форму и его развитие уже серьезно подорвало уровень общественного здоровья. Если мы не сумеем принять эффективных мер по излечению нашего общественного организма, за исход трудно поручиться. Но чтобы лечение было успешным, болезнь нужно прежде всего понять, познать. Ни заклинания, ни кровопускания не помогут. А мы в данном случае, похоже, только начинаем выходить из этой средневековой стадии лекарского искусства.

Примечание

1. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 351.

Бюрократическая психология

Главная задача данного параграфа — обрисовать некоторые существенные черты сознания, психологии бюрократа, описать его как определенный личностный тип, порожденный и поддерживаемый социальными условиями и общественной практикой. Поскольку за деятельность таких бюрократических личностей обществу порой приходится расплачиваться очень дорогой ценой, " узнаваемый" психологический портрет бюрократа представляет отнюдь не только академический интерес.

В конце второго параграфа были перечислены основные социально-правовые характеристики госслужащего, определяющие его объективный статус. Но человек, как известно, во многом живет в мире своих субъективных представлений об объективной реальности. Поэтому перечисленные там объективные характеристики служат лишь основой для субъективного осознания служащим своего положения. В результате вырабатываются некоторые специфические черты морали и психологии, присущие государственным служащим, своего рода " корпоративная этика", стимулирующая развитие как положительных, так и отрицательных личностных качеств. К положительным можно отнести чувство повышенной социальной ответственности за свои действия, перспективное мышление, стремление к анализу и учету возможно более широкого круга факторов и последствий принимаемых решений, энергичность, деловитость и т.п. Но на этой же самой основе возникают и развиваются бюрократические деформации профессионального сознания служащих. Тому есть много причин: и дефекты системы управления, и давление макро- и микросреды. и индивидуальные дефекты морального сознания части работников. При этом наличие необходимых для работы деловых качеств отнюдь не компенсирует, скажем, личную нечестность или непорядочность чиновника и не исключает бюрократизма, а скорее даже делает его более изощренным и потому более опасным.

Итак, черты бюрократической личности. Пожалуй, лучше всего они видны, если посмотреть на них через две разные, но взаимодополняющие социально-психологические " линзы" — через установки сознания и через его стереотипы.

Установки бюрократической личности

На уровне социальных установок личности бюрократическому сознанию присущи:

1. Безразличие к социальному смыслу, назначению и последствиям своей служебной деятельности. Это проявляется в " переворачивании" проблемы формы и содержания с приданием форме преувеличенного, а порой и самодовлеющего значения. Данное явление подробно изучается наукой " социология организации". Впервые же его описал молодой К. Маркс, отметив, что бюрократия выдает " формальное за содержание, а содержание — за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи или канцелярские задачи — в государственные" [1].

2. Подмена (чаше всего непроизвольная, но от этого не менее опасная) общих, государственных интересов частными, ведомственными или корпоративными (аппаратными), а порой и личными. Обратимся еще раз к Марксу, антибюрократическая критика которого действительно очень точна и во многом имеет универсальное значение, хотя непосредственный объект его наблюдений, как мы уже отмечали, был весьма ограниченным — прусская бюрократия первой половины XIX века. Он писал в связи с рассматриваемой установкой: " Бюрократия должна... защищать МНИМУЮ всеобщность особого интереса, корпоративный дух, чтобы спасти МНИМУЮ особенность всеобщего интереса, свой собственный дух" |2]. На языке, более приближенном к реалиям госаппарата, это означает обуженное, зашоренное ведомственными и иными перегородками понимание бюрократом государственного и общественного интереса, а то и сознательное возведение групповых интересов бюрократической прослойки в ранг интересов всеобщих. К сожалению, последние годы принесли нам немало свежих и весьма болезненных для общества фактов такого подчинения интересов общественных интересам групповым, бюрократическим. Здесь и псевдоприватизация, во многом проведенная в интересах бюрократов, т.е. распорядителей бывшей госсобственности, и беззастенчивое " выжимание" сильными ведомствами гигантских бюджетных субсидий и экспортных привилегий, за что в конечном счете платит все общество, и взвинчивание цен " естественными монополистами" топливно-энергетического и транспортного комплексов... Очень часто мы сталкиваемся и с вполне сознательной, в том числе криминальной, подменой интересов.

3. Отношение к служебной иерархии не как к фактору рациональной организации, но как к самостоятельной и даже самодовлеющей ценности, что зачастую влияет не только на образ действий и конкретный выбор работником того или иного варианта действий, исходя из принципа " что понравится начальнику", но и на сам образ его мыслей, когда чиновник вольно или невольно старается думать и рассуждать, как бы имитируя логику своего начальника, согласно известному принципу " начальству виднее".

4. Консерватизм — ориентация на неизменность, устойчивость положения и максимальную подконтрольность каждого нижестоящего на лестнице должностей вышестоящему, на исключение всякого риска и неопределенности. Объективно такая ориентация служила и служит питательной средой для застоя, ибо любое развитие, особенно в современных условиях, невозможно без увеличения у исполнителя " степеней свободы" (разумеется, в пределах закона), без творчества и инициативы и, следовательно, без увеличения элементов неопределенности и риска.

Одно из следствий господства названных установок — внутренняя аппаратная шкала оценок работников, заметно расходившаяся с тем, что объективно требовалось обществу от госаппарата. Ценились (и соответственно продвигались) не ищущие, инициативные и самостоятельные люди, от которых, как известно, можно ждать всяческого " беспокойства", а прилежные и послушные исполнители, умеющие подладиться под любого начальника, не " высовывающиеся", поддакивающие и считающие педантичное следование правилам канцелярской рутины главной управленческой добродетелью. Подобно трудолюбивым паучкам они стараются спеленать любую идею и инициативу, угрожающую, по их мнению, заведенному бюрократическому " порядку". Порядок в делах, разумеется, необходим, и качества педанта очень ценны и даже незаменимы, особенно на технических должностях. Однако они отнюдь не достаточны (а зачастую и просто излишни) для исполнения ответственных и тем более руководящих функций. Одна из драм нашего управления как раз и была в том, что служебные карьеры, порой головокружительные, делали именно такие " паучки". Люди с психологией начальника канцелярии занимали министерские, а то и более высокие кресла, определяли политику целых отраслей, а порой и всей страны.

Анализ бюрократа на уровне психологических установок личности позволяет увидеть, что такие атрибуты бюрократического поведения, как формализм, волокита, склонность к бумаготворчеству, бездушное отношение к людям и другие проявления канцеляризма, к которым обычно сводят бюрократизм в его дежурных изображениях, являются отнюдь не определяющими его чертами, а лишь вторичными, производными, симптоматическими признаками. Думается, аналогичным образом можно отнестись и к попыткам классифицировать бюрократов по внешним типам их поведения: рутинеры, активные противники перемен, карьеристы, перестраховщики, " неумышленные" бюрократы... Можно также делить бюрократов на откровенных чинуш и грубиянов — типы, высмеивавшиеся несчетное число раз в литературе, с эстрады и т.п. — замаскированных внешним лоском хороших манер, " культурности", псевдодоброжелательности, " деловитости". Однако представляется, что перечисленные типы поведения — не более чем конкретные ситуативные и личностные вариации более общих стереотипов и деформаций бюрократического сознания, психологии бюрократа.

Каковы же эти стереотипы бюрократического сознания?

1. Функционерское сознание. Оно предполагает отключение гражданских чувств и нравственных принципов при выполнении служебных обязанностей или даже их полную атрофию. В своих действиях подобный чинуша руководствуется лишь формальными указаниями и карьерными соображениями. Требования жизни, не укладывающиеся в инструкцию, не отражаются на его служебных действиях.

В философской литературе есть яркий образ подобного функционера: «Бюрократический " шеф" есть индивидуальное воплощение отчужденной силы безличного вещного порядка — " Дела". Это как бы большая пружина, вращающая кабинетами, бумагой, машинистками и даже самим шефом. От человека тут только биология; на месте сознания — средоточие типовых решений и сведений. Он совершенно исчерпывается готовой вещной ролью, но именно поэтому неисчерпаемо самодоволен, самоуверен и оптимистичен в своей единственной возможной " правильности" » [3]. Было бы, однако, неверным видеть за этим образом некое роботоподобное существо, живой автомат. Вне своих служебных ролей бюрократ отнюдь не чужд ничему человеческому. Но подобный разрыв служебного и личного, социального и индивидуального неизбежно ведет к духовному обеднению личности. Ведь в современном обществе большинство людей реализуют и развивают свою личность прежде всего в труде. Поэтому и за пределами служебных дел такой бюрократ-функционер чаще всего тоже оказывается довольно примитивной личностью с потребностями, в основном направленными на потребительские блага и удовлетворение тщеславия посредством служебной карьеры.

При этом такой, по выражению Маркса, " частичный индивид" не только неполноценен нравственно, но по большому счету неэффективен и как работник, даже если добросовестно и напряженно трудится, поскольку его ограниченность неизбежно снижает уровень понимания им своих задач и смысла работы в целом. А учитывая меру социальной ответственности государственного служащего, ему, может быть, больше, чем кому-либо другому, необходимо гражданское самосознание. Но у функционера его нет, как говорится, по определению.

2. Бюрократические корпоративные этика и психология. Они включают ряд компонентов: бюрократический псевдоколлективизм, предполагающий растворение ответственности и своего рода " круговую поруку" аппарата; псевдоактивность (имитацию бурной деятельности) в сочетании с доведенной до совершенства техникой " спихивания" неприятных или невыгодных дел и забот; неприятие и отторжение (либо блокирование) как чужеродных элементов " возмутителей спокойствия" и вообще неординарных людей, могущих составить угрозу любезному сердцу бюрократа рутинному, идущему по раз и навсегда заведенному шаблону порядку вещей; стремление к келейному решению вопросов в рамках закрытых " кабинетных" процедур, к монополизации информации, порой переходящее даже в патологическую склонность к " самозасекречиванию", чтобы придать себе ложную значительность и получить возможности для разного рода манипуляций; использование особых речевых клише, элементов некоего языка для " посвященных". Можно в этой связи вспомнить пресловутое " есть мнение" или манеру придавать некоторым словам и выражениям смысл, отличный от общепринятого (например, характеристика работника как " молодого", во всяком случае в советские времена, содержала оттенок уничижительности, намек на его " незрелость", а клише типа " плохой товарищ", " неуживчивый" обозначали человека, не склонного следовать названным нормам корпоративной этики. Думается, многие из нас, исходя из своего личного опыта и наблюдений, могут внести вклад в составление такого рода бюрократического " антисловаря".

3. Доминирование консервативных, " охранительных" стереотипов поведения, таких как перестраховка (в том числе, под масками бдительности и добросовестности, основательности); склонность к отрыву от реальной жизни в пользу превращенных, канцелярских форм деятельности; предпочтение и даже ритуализация привычного порядка, боязнь перемен, особенно тех, которые направлены на сокращение подконтрольных бюрократу сфер деятельности, поскольку это ограничивает меру его влиятельности. При этом бюрократический консерватизм вполне сочетается с показной гибкостью и уже реальной способностью адаптироваться к разным ситуациям и изменениям в политике посредством достаточно искусной социальной мимикрии. Мы были свидетелями таких массовых бюрократических маскарадов и во времена перестройки и позже, когда те же брежневские чиновники разыгрывали новые роли.

Один из охранительных стереотипов — очковтирательство, приукрашивание истинного положения дел. При этом любопытно, что подобный бюрократический " оптимизм" увеличивается в размерах по мере продвижения вверх по административной лестнице: чем ближе к высшему начальству, тем радужней звучат рапорты. Правда, в нынешние времена в моде и " негативное очковтирательство", когда стремятся изобразить положение дел в максимально катастрофическом свете, дабы получить дополнительные ресурсы либо скрыть собственные доходы и пр. За любое очковтирательство чиновников в конечном счете расплачивается общество.

4. Преувеличение своей служебной роли и перенесение части ее атрибутов на собственную персону. Наиболее злостная форма — бюрократическое " барство" и хамство. Они присущи как начальственному, " сановному", так и исполнительскому бюрократизму. Причем можно по-разному оценивать сравнительный вред от того и другого: у лица, занимающего ответственный пост, есть разные возможности продемонстрировать свою значимость (в том числе и положительно разрешить не решенный никем другим вопрос), тогда как у мелкого бюрократа единственный способ заявить о себе — это что-либо запретить. Ведь до тех пор пока подобный " вахтер от бюрократии" ничему не препятствует, его никто не замечает. Если же он начинает артачиться и создавать другим трудности в работе, то сразу становится заметным. И пусть его не любят те, кому он мешает работать, пусть это идет во вред делу. Ведь главное для него — не дело, а возможность заявить о себе. Я называю подобное явление " синдром вахтера".

К этому же стереотипу относится и ложное сознание собственной незаменимости, на котором базируется, в частности, стремление любыми средствами сохранить свое " кресло". При потере служебного положения оно обнаруживает себя утратой жизненных ориентиров, неспособностью найти новое место в жизни, а подчас и психическими расстройствами, получившими у психиатров даже специальное название " синдром детронизации".

Положение осложняется тем субъективным обстоятельством, что чаще всего бюрократ искренне считает себя " честным стражем порядка", " блюстителем государственных интересов" и т.п. Но понимает он их при этом очень узко, в лучшем случае с ведомственных позиций, а то и с позиций интересов своего начальника или своих личных. В этом ему помогают так называемые защитные механизмы сознания — психологическая " цензура", т.е. отключение сознания от нежелательной информации, подмена одной информации другой, а также искаженная шкала социальных значений, сверяясь с которой он фактически расценивает себя не как слугу демократического общества, а как " винтик" установленного административного порядка и исполнителя воли своих руководителей.

В массе своей бюрократ — не своекорыстный злоумышленник, а чаще всего субъективно честный человек, но с сознанием, деформированным общими социальными условиями, социальной практикой, способствующими развитию черт бюрократической личности. Но, разумеется, сказанное никоим образом не означает примирительного отношения к бюрократизму, самая решительная борьба с которым является одной из важнейших предпосылок успешного решения стоящих перед обществом задач.

Примечания

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 271.

2. Там же. С. 270.

3. Батищев Г.С. Деятельностная сущность человека как философский принципу/Проблема человека в современной философии. М., 1969. С.130—131.

ИСТОРИЯ

Глава II

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒