ЛЕН, НЕЛЕГАЛЬНЫЙ ВВОЗ ОРУЖИЯ И ОЛЬСТЕРСКИЕ ДОБРОВОЛЬЧЕСКИЕ СИЛЫ, 1904-1914 гг.

⇐ ПредыдущаяСтр 11 из 16Следующая ⇒

Какое-то время после возвращения Филиппа Вудса казалось, что он решил остепениться и заняться собственным благосостоянием — «ветреный мальчик» превратился в «серьезного мужа». Он вернулся к карьере белфастского текстильного дизайнера — скорее всего, в фирме своего старшего брата — и работал в студии в доме номер 4 по Говарде Стрит в самом центре Белфаста, а жил в доме номер 225 («Вязы») по Белмонт Роуд, в зеленом пригороде в восточной части города рядом с замком и поместьем Стормонт. Как уже упоминалось, бизнес процветал, поскольку рынком сбыта была не только Ирландия, но и Шотландия и континентальная Европа[96]. Очевидно, с целью придать больший вес своему художественному авторитету, Вудс на время взял новое, более звучное второе имя — в справочнике Белфаста 1907 г. он упоминается как «Филипп Вильерс Вудс, дизайнер»[97].

7 августа того же года он сделал еще один шаг на пути к аристократизму, женившись на Флоренс Эдит Блэкер Квин. Церемония проходила в методистской церкви в Бундоране, популярном морском курорте на атлантическом побережье графства Донегал, известном как

«Ирландский Брайтон» благодаря своим аристократическим клиентам начала XIX в.[98]Флоренс была старшей дочерью Стюарта Блэкера Квина, владельца и директора белфастской фирмы лицензированных бухгалтеров, услугами которой в основном пользовались местные льняные производители. Какое-то время Блэкер Квин был председателем Льняной торговой ассоциации, что являлось одной из самых видных позиций в белфастских деловых кругах. Он также активно занимался благотворительностью и был почетным контролером Белфастского детского госпиталя. О нем отзывались как о «доброжелательном, щедром, симпатичном человеке, наделенном магнетизмом, который привлекал к нему всех окружающих»[99]. Оба его сына, Герберт и Стюарт, во время свадьбы сестры учились в «Инсте»[100].

Стюарт Блэкер Квин был также одним из основателей Ольстерского юнионистского совета. Эта организация была основана всего лишь за два года до свадьбы его дочери, чтобы поддержать лоялистские организации в Ирландии и координировать оппозицию ирландским националистам, которые пытались заставить британское правительство изменить или аннулировать Акт об Унии 1801 г.[101]Уже более двадцати лет ольстерские бизнесмены возглавляли сопротивление идеям Гомруля[102]в Ирландии[103]. В основе их позиции лежали как чувства, так и более приземленное стремление к выгоде.

Ольстерские предприниматели и квалифицированные специалисты, разумеется, понимали, что независимость Ирландии будет означать конец имперским субсидиям, получаемым из Лондона. В августе 1886 г. Уильям Пирри, выпускник «Инста» и председатель судостроителей верфей «Харланд и Волфф», объявил на собрании белфастских бизнесменов, что, если когда-нибудь Гомруль будет законодательно закреплен, он перенесет все операции своей фирмы в Глазго. Позже один журналист вспоминал о единодушии, с которым гости Пирри соглашались, что «при ирландском парламенте и правительстве их жизнь и собственность уже не будут в безопасности, что против лоялистов на севере Ирландии будет вестись грязная игра и что будет утрачена уверенность бизнеса в завтрашнем дне, без чего Белфаст перестанет быть процветающим городом»[104]. Эти тревоги разделялись представителями среднего и мелкого бизнеса, в том числе владельцами многочисленных компаний в льняном бизнесе и торговле, а также большинством протестантских ремесленников и квалифицированных рабочих.

Если рассматривать ситуацию еще шире, североирландские протестанты не доверяли своим католическим соседям, подозревая, что те затаили обиду и жажду мести и ждут лишь удобной возможности, которую предоставит им независимость, чтобы подняться против потомков переселенцев, убить и обобрать их. Как уже упоминалось, этот антагонизм время от времени выливался в религиозные столкновения, которые часто ассоциировались с лоялистским праздником «Двенадцатого» — годовщиной битвы на реке Войн[105]. Иногда юнионисты пользовались этими народными силами, а иногда предпочитали сдерживать их, считая, что таким образом лучше добьются своих целей.

В начале XX в. на счету политического альянса консерваторов и юнионистов было уже две победы, одержанных над либеральным премьер-министром У. И. Глад стоуном, который в 1886 и 1893 гг. пытался законодательно закрепить Гомруль в Ирландии[106]. Однако в самом начале нового столетия страхи юнионистов окрепли, так как политические разногласия между английскими правящими классами по вопросам тарифов и имперских преференций могли помочь ирландским националистам получить большинство во власти на следующих выборах и, в конечном итоге, добиться введения Гомруля. Учитывая это, в марте 1905 г. был основан Ольстерский юнионистский союз, который объединил все группы юнионистов Ольстера: его членов в парламенте, его политические ассоциации и Оранжевую Ложу.

Оранжевая Ложа была местным отделением Оранжевого Ордена, основанного в качестве протестантской организации для «самозащиты» в 90-х гг. XVIII в. Среди предшественников этой организации были Ольстерские добровольцы, в деятельности которых в юношеские годы принимал участие Уильям Дреннан[107]— до того, как посвятил себя республиканскому делу и религиозному примирению. Однако сам Оранжевый Орден не отличался веротерпимостью. Большую часть XIX в. он был запрещен за подстрекательства к насилию, а к началу XX в. превратился в мощную региональную сеть, которая, по словам современного писателя, была «отчасти социальной, отчасти политической и на сто процентов нетерпимой»[108]. (У католиков была аналогичная организация, Ирландский орден. Его возглавлял Гроссмейстер Джозеф Де-влин, член парламента от западного Белфаста — избирательного округа, по которому Вудс будет баллотироваться в 1929 г.).

Тем временем всеобщие выборы 1906 г. вернули либералов к власти с таким парламентским большинством, что они уже могли не принимать во внимание мнение ирландских делегатов. На какое-то время новое правительство заняло выжидающую позицию в ответ на требования националистов вернуться к обсуждению проблемы Гомруля.

Нам неизвестны политические взгляды Филиппа Вудса в это время, хотя мы знаем, что он остался верен идеям, заложенным в основание его школы, и не стал членом Оранжевой Ложи. Однако в 1912 г., когда Гомруль в Ирландии снова был поставлен на повестку дня и юнионистская политика начала радикализироваться, Вудс (как кратко и расплывчато указал он в статье о себе в справочнике «Кто есть кто») «заинтересовался деятельностью Добровольческих сил Ольстера и принял немаловажное участие в последовавшем ввозе оружия и т. д.»

Вряд ли нужно удивляться участию Вудса в этих событиях, учитывая активную позицию его тестя-лоялиста и любовь самого Вудса к приключениям и военным операциям. Даже если бы он в тот момент узнал, что этот выбор приведет его в кровавые окопы северной Франции, в не менее яростную гражданскую войну в революционной постимперской Восточной Европе, а потом в жаркую популистскую политику новой парламентской системы, он бы все равно принял то же самое решение. Свой третий десяток Вудс прожил в теплой дымке «бабьего лета» Британии правления короля Эдуарда, продвигаясь по карьерной лестнице и отдыхая в тихой гавани семейной жизни. Теперь, когда начали сгущаться грозовые тучи, он предвкушал новую волнующую встречу с внешним миром, устав наблюдать за ним «сквозь бумажный туман». Должно было пройти не одно десятилетие, чтобы гром истории отступил из его жизни.

* * *

В понедельник 27 апреля 1914 г. в утреннем выпуске «Таймс» появилась заметка следующего содержания:

Добровольческие силы Ольстера провели выдающуюся операцию по незаконному ввозу большой партии оружия в период между 9 часами вечера в пятницу и 6 часами утра в воскресенье. Партия оружия, доставленная в Ларн, Бангор, Донагади и в другие места на побережье Антрима и графства Даун, согласно оценкам, составила от 35 000 до 40 000 винтовок и около миллиона патронов. В истории Великобритании еще не было операции подобного масштаба, а ее смелость и дерзость, как и четко проработанный общий план, удивили даже тех жителей Белфаста, которые прекрасно представляли себе эффективность Добровольческих сил Ольстера как мобильной организации.

Это была «Операция Лев», осуществленная с целью снабдить недавно сформированные Добровольческие силы Ольстера оружием на тот случай, если кризис, развивавшийся в связи с Третьим биллем о Гомруле, перерастет в гражданский конфликт. В тот момент подобное развитие событий казалось вполне вероятным.

В целом, британское общественное мнение разделяло восхищение корреспондента «Таймс» по поводу этой операции. Большинство британцев испытывало симпатии к политическим позициям юнионистов. В августе 1911 г. Ирландская националистская партия поддержала либерального премьер-министра Герберта Эсквита, которому удалось заставить парламент принять акт, значительно урезавший право Палаты Лордов на вето в законодательных вопросах. Взамен Эсквит в апреле 1912 г. принял Третий билль о Гомруле, в котором содержались все предпосылки к предоставлению Ирландии самоуправления. Не только консервативная партия, с которой партия юнионистов находилась в официальном альянсе, но и многие видные политические деятели (включая сэра Альфреда Милнера) считали это опасным и предательским поступком и открыто выражали свою поддержку ирландским лоялистам[109].

По словам одного историка, этим наблюдателям казалось, что «единственным преступлением Ольстера была верность короне. Исключить Ольстер из Британской империи против его воли означало удар в сердце самой идее империи»[110]. Писатель и поэт Редьярд Киплинг, пылкий защитник как ирландского унионизма, так и британского империализма (частично финансировавший ввоз оружия в Ларн), выразил в своих стихах то острое ощущение предательства, которое испытывали лоялисты, и их мятежный пыл:

Еще нет и полуночи,

Как проданы мы тьме,

Отродьям зла, с которыми

Сражались сотни лет.

Гнев, зависть, жадность, ненависть,

Все смертные грехи,

Нас в рабство им отдали

Указом Англии.

...

На это скажет Север:

У нас одна страна.

Если предаст нас Англия,

С нами падет она[111].

В 1910 г. сэр Эдвард Карсон, видный политик и адвокат, встал во главе Юнионистской парламентской партии[112]. Несмотря на свое южноуэльское происхождение, Карсон скоро завоевал доверие ольстерских юнионистов, возглавляемых капитаном Джеймсом Крейгом, богатым жителем Белфаста, который служил в Королевском ирландском стрелковом полку и Имперском иоменском кавалерийском полку в Южной Африке и после возвращения, как и Вудс, не мог вести спокойное существование и был втянут в политическую деятельность своими родственниками. В 1906 г. Крейг был избран в британский парламент от восточного округа графства Даун[113].

В сентябре 1911 г., чтобы продемонстрировать непреклонную оппозицию Ольстера относительно введения Гомруля в Ирландии, Крейг организовал демонстрацию, в которой приняло участие пятьдесят тысяч человек и которая прошла от центра Белфаста до его дома, расположенного на одной из городских окраин. Там к толпе с воодушевляющей речью обратился Карсон, обещая бороться против Гомруля, даже если для этого потребуется создать в Ольстере собственное правительство и защищать его силой. В течение 1912 г. юнионисты начали формировать местную добровольческую милицию, а 28 сентября почти полмиллиона лоялистов подписали Ольстерский Ковенант на церемонии, охватившей весь Ольстер. В ней они просили защитить их право на британское подданство и «целостность Империи». Вудс также поставил на обращении свою подпись. Это произошло в Оранжевом Зале в Баллилумфорде неподалеку от Ларна в Восточном Антриме, примерно в восемнадцати милях к северу от Белфаста[114].

В январе 1913 г. Ольстерский юнионистский совет решил объединить лоялистскую милицию в Добровольческие силы Ольстера численностью в 100 тыс. человек. Они были организованы по графствам и делились на дивизии, полки, батальоны, роты и взводы. Белфастская дивизия состояла из четырех полков, по одному на каждый парламентский избирательный округ в городе. В Добровольческие силы вступил, скорее всего, и Филипп Вудс, так как среди его личных бумаг сохранился членский значок, на котором изображен символ Ольстера — красная ладонь — и написан девиз «Ради Бога и Ольстера», однако точно неизвестно, к какому подразделению он был приписан и какую должность занимал.

С каждым парламентским чтением, которое проходил Билль о Гомруле, продвигаемый Либеральной партией, в Ольстере нарастало напряжение. В Добровольческих силах Ольстера были созданы отряды специального назначения, которые предполагалось использовать в Белфасте в качестве ударных отрядов. Западным белфастским взводом специального назначения численностью 300 человек, которые были набраны из особенно пылких юнионистов с Шанкилл Роуд, командовал капитан Франк Перси Крозье. Коренастый, упрямый и чрезвычайно прямой человек, Крозье позднее был командиром Филиппа Вудса во Франции и в Литве, и (согласно его мемуарам) именно благодаря ему Вудса пригласили принять участие в британской миссии на севере России, которая и является основной темой данной работы.

Крозье был на год старше Филиппа Вудса. По происхождению он не был ольстерцем — он родился и вырос неподалеку от Дублина в издавна жившей там англо-ирландской семье землевладельцев и военных и получил образование в английской частной школе. Он попытался поступить на службу в регулярную армию в возрасте восемнадцати лет, но, к своему огорчению, был забракован по причине невысокого роста и физической слабости. Как и Вудс, он по своей собственной инициативе пустился в приключения в Южной Африке. В 1900 г. Крозье приехал в Дурбан в провинции Наталь, где вступил в кавалерийский полк. В конце войны он перевелся в Западноафриканские пограничные силы.

В своих мемуарах, опубликованных в 1930 г. (и написанных языком, очень сильно напоминающим язык Бакана в «Пресвитере Иоанне»), он вспоминал, что в течение своей колониальной карьеры «получил огромный опыт имперской службы и полностью убедился в величии Англии. Я видел, как зулусы, басуто, цветные[115], готтентоты и свази покоряются белому человеку и подчиняются британскому флагу, и я убедился, что все это достигалось справедливым с ними обращением»[116]. Однако, хоть и вполне чувствуя «ответственность и обязанности имперского человека по распространению гуманности», Крозье, как и Вудс и другие люди, которых мы встретим на страницах этой книги, уже терял веру в то, что он с иронией называл «цивилизованным продуктом» «бремени белого человека»[117].

Крозье вернулся из тропиков в Британию в 1908 г. с подорванным здоровьем и пристрастием к алкоголю. Скандал, разразившийся из-за невыплаты им долгов, заставил его подать в отставку с армейской службы и уехать в Канаду, чтобы начать новую активную жизнь фермера, охотника и исследователя северных территорий[118]. В 1912 г. Крозье вернулся в Британию энергичным и непьющим человеком и получил приглашение от Карсона и Крейга вступить в Ольстерские добровольческие силы[119]. Под руководством Крозье «Шанкилльские парни» из Западного белфастского взвода специального назначения заслужили репутацию элитного подразделения Добровольческих сил Ольстера. В апреле 1914 г. им была поручена охрана Карсона, когда возникли слухи о его готовящемся аресте.

Тем временем Добровольческие силы Ольстера выросли в мощную организацию, которая состояла из Военного совета под командованием генерал-лейтенанта сэра Джорджа Ричардсона и комитетов, отвечавших за личный состав, финансы, разведку, железные дороги, припасы и медицинскую помощь. Чтобы обеспечить эту гражданскую армию оружием, Военный совет сформировал специальное подразделение, возглавляемое майором Фредериком Кроуфордом, яркой личностью, в которой соединились солдат, бизнесмен, искатель приключений и радикальный юнионист. После того, как в течение лета несколько партий оружия были перехвачены полицией и таможней, Кроуфорд начал формировать сеть заговорщиков из числа ольстерских бизнесменов, у которых имелись связи в Англии и континентальной Европе и доступ к складам и транспорту.

Скорее всего, Вудс оказался вовлечен в операцию на этой стадии. «В этой игре, — как писал один историк, — нашлось место для приключений, которых жаждали многие ольстерцы, задыхавшиеся в скучной рутине офисной работы»[120]. В начале 1914 г. руководители Добровольческих сил Ольстера опасались, что британское правительство может нанести превентивный удар и разоружить добровольцев, и согласились на ввоз в Ольстер огромной партии контрабандного оружия, закупленного в Германии. Вудс, который, как уже упоминалось, подписал Ольстерский ковенант в Баллилумфорде, маленьком городке на берегу залива Ларна недалеко от местного порта, несомненно, сыграл свою роль в этой контрабандной операции. Неизвестно, участвовал ли он в разгрузке товара, или координировал прибытие и отправку пятисот машин, мобилизованных для перевозки груза вглубь острова, или перерезал провода связи между Ларном и Белфастом (в процитированном выше отрезке он ограничился тем, что указал на свое «немаловажное участие в последовавшем ввозе оружия»). В любом случае, благодаря его южноафриканскому опыту партизанских действий, полицейской работы и логистики, на него, скорее всего, были возложены важные функции.

Успешно вооружившись, Добровольческие силы Ольстера теперь могли с уверенностью ожидать возможного столкновения со сторонниками Гомруля. Тем временем 14 июля соответствующий билль прошел третье чтение в парламенте. Католики также мобилизовали свою собственную военизированную организацию, Ирландских Добровольцев (охватывавшую северные и южные графства), и гражданский конфликт казался неизбежным. Британские армейские офицеры в Ирландии заявили, что они не поднимут оружие против своих лоялистских товарищей. Только объявление Британией войны Германии 4 августа 1914 г. остановило приготовления Добровольческих сил Ольстера к военному перевороту.

К 18 сентября, когда биллю о Гомруле была придана сила закона (с условием, откладывающим окончательное решение о точной форме его выполнения до конца европейской войны), Добровольческие силы Ольстера уже почти прекратили свое существование в качестве единой силы. Большинство их офицеров были призваны в свои части, а большая часть рядовых торопилась записаться в ряды «Новой армии» Китченера. У них появилась возможность продемонстрировать свою верность Королю и Стране не путем восстания, а службой за патриотическое дело. Как торжественно объявил некий бард в местной газете:

Там, где самое пекло сражений,

Там, где будет труднее всего,

ОЛЬСТЕР БУДЕТ СРАЖАТЬСЯ ЗА АНГЛИЮ,

И ОНА НЕ ЗАБУДЕТ ЕГО[121].

ГЛАВА 5.

ШАНКИЛЛЬСКИЕ ПАРНИ.

ФРАНЦИЯ, 1915-1918 гг.

Среди новобранцев из числа Добровольческих сил Ольстера, записавшихся в армию Китченера, был и Филипп Вудс. Вместе со всем Западным белфастским добровольческим взводом, «шанкилльскими парнями» Крозье, он попал в 9-й вспомогательный батальон Королевского ирландского стрелкового полка, который, как мы уже видели, стал подразделением 107-й (Белфастской) бригады и 36-й (Ольстерской) дивизии, когда последняя была сформирована в конце октября. Три других белфастских отряда Добровольческих сил Ольстера превратились в 8-й (Западный белфастский), 10-й (Южный белфастский) и 15-й (Северный белфастский) вспомогательные батальоны.

Вудс сразу же получил звание лейтенанта, в первую очередь благодаря своему боевому опыту в Южной Африке[122]. Это также косвенно свидетельствует о том, что он уже занимал офицерскую должность в Добровольческих силах Ольстера, хотя документальных доказательств этого у нас нет[123]. Крозье проигнорировал приказ перевестись в Королевский ирландский фузилерный полк, чтобы остаться со своими парнями из западного Белфаста, и был повышен до звания майора (по чьему-то недосмотру при этом не была принята во внимание запись в его досье о пьянстве, долгах и бесчестных поступках)[124].

Личный состав 36-й дивизии, добровольцы Западного белфастского батальона и среди них Вудс, с нетерпением и чувством неудовлетворенности провели год в подготовительных лагерях в Ирландии, прежде чем в июле 1915 г. их перевели в Сифорд, на южное побережье Англии. Все это время Крозье и подполковник Дж. С. Ормерод, командующий батальоном, уделяли основное внимание (по словам Крозье) «выбиванию из всех званий пива и политики, вместо которых полагалось воспитать боевой дух», и в то же время старались «побудить, внушить, научить и вселить жажду крови и стремление к уничтожению врага»[125]. Подход Крозье к подготовке и руководству людьми нравился не всем его подчиненным, и некоторые из них воспринимали его как «черствого и властолюбивого любителя палочной дисциплины»[126].

В эти месяцы Крозье и Ормерод также постарались решить то, что первый из них деликатно назвал «офицерской проблемой». Во-первых, все офицеры набирались из одних и тех же районов, они «слишком много знали о личных делах друг друга и волей-неволей переносили свои мелкие конфликты из гражданской жизни в офицерскую столовую». Во-вторых, эти «представители среднего класса» говорили на одном диалекте, их «личная жизнь» была слишком публичной, и не все из них могли должным образом командовать рядовыми, призванными из тех же районов[127]. Как следствие, Ормерод подал заявку на перевод в свои части офицеров из других регионов, и вскоре под его командование прибыло девять новых офицеров. За это время Вудс, должно быть, произвел хорошее впечатление на своих командиров, так как он дважды получал повышение — сначала до чина капитана в ноябре 1914 г., а потом и до майора в сентябре 1915 г. В начале октября дивизия высадилась во Франции.

Подготовка, которой Крозье занимался со своими подчиненными, оказалась эффективной только отчасти. Не полностью удалось ему решить и «офицерскую проблему». 36-я дивизия часто появлялась в списке дисциплинарных взысканий, и ее 9-й батальон Королевского Ирландского полка в этом отношении не был исключением (хоть был и не самым худшим из вспомогательных батальонов). В ноябре 1915 г. генерал Нагент устроил разнос персонально Крозье за его «недисциплинированную толпу»[128]. Главной причиной развязного и недисциплинированного поведения было пьянство, на чем попадались как рядовые, так и офицеры. В течение первого года во Франции 31 солдат из Западного белфастского батальона предстал перед трибуналом за различные преступления, и один был приговорен к смертной казни за мнимое дезертирство (это был восемнадцатилетний Джеймс Крозье, о котором Ф. П. Крозье, давая свидетельские показания, сказал, что тот «увиливал от службы» и как солдат «не представлял никакой ценности»). Несколько офицеров были отправлены в отставку или подвергнуты дисциплинарному взысканию[129]. Чтобы привести 107-ю бригаду в форму, Нагент перевел ее на три месяца в окопы и переподчинил другой дивизии, которая недавно прибыла во Францию[130]. В январе 1916 г. Крозье получил повышение до подполковника и принял командование над своим батальоном[131]. Вудс теперь был его заместителем. В начале марта 1916 г. 36-я дивизия (107-я бригада уже воссоединилась с ней) была развернута в лесу Типваль в преддверии «большого наступления» в середине лета. В течение июня Вудс использовал свои навыки в черчении, чтобы нарисовать большую настенную карту из ткани для лекций Крозье о надвигающейся битве[132]. Если раньше у Нагента и были сомнения по поводу готовности ольстерцев к сражениям, их отвага и трагическое самопожертвование 1-3 июля, описанные в первой главе, доказали его неправоту.

После первых дней бойни на Сомме 36-я дивизия была отведена на север для отдыха и перегруппировки. В течение нескольких месяцев позиции, которые они занимали в районе г. Мессин, оставались относительно спокойными. В середине октября Крозье командировал Вудса в Британию на курсы старших офицеров в Олдершоте, что явно свидетельствовало о его намерении подготовить Вудса для очередного повышения в должности[133]. Пока Вудс отсутствовал во Франции, у него появилось время, чтобы обдумать другие дела. 27 октября 1916 г. в газете «Таймс» был опубликован «Настойчивый призыв к кабинету министров, подписанный тысячей представителей интеллектуальных кругов британской нации», в котором высказывались требования ограничить потребление алкоголя на время войны и принять меры по прекращению роста смертности новорожденных[134]. В нем высказывалась уверенность, что «угроза жизни детей в нашем государстве» объясняется широким распространением венерических заболеваний, которые, в свою очередь, вызвались неконтролируемым пьянством. Под этой петицией подписались многие ведущие военные, промышленники, писатели, политики и другие общественные деятели того времени.

Почти в самом конце списка военных подписей стоит имя «Майор Ф. Дж. Вудс, фронт». В культуре Ольстера было укоренено и пьянство, и воинствующая трезвость — только в 9-м батальоне Королевского Ирландского полка и Крозье, и покойный Гаффикин были излечившимися алкоголиками, которые отказывались от своей порции рома перед боем, но у самого Вудса не было ни особой склонности к выпивке, ни сильного предубеждения против нее (в его карельских мемуарах часто встречаются эпизоды, связанные с алкоголем — как правило, в юмористическом контексте, и, как мы увидим позднее, его политическая карьера частично спонсировалась владельцами питейных заведений и пивоваренных заводов). Скорее всего, Вудс решил поставить свою подпись под обращением после того, как лично увидел, насколько широко распространено на фронте пьянство и сколько проблем с дисциплиной оно вызывает в его собственной дивизии. Свою роль, возможно, сыграли и семейные связи, так как фирма его тестя «Стюарт, Блэкер, Квинн и Компания, Белфаст» также числится в разделе «Финансы и промышленность» в списке тех, кто подписал обращение.

В конце ноября 1916 г. Крозье был награжден за храбрость, проявленную во время битвы на Сомме, хоть она и была связана с нарушением приказа; он получил звание бригадного генерала и командование над 119-й пехотной бригадой (которая не являлась ирландским соединением). В этот момент Нагент спросил у него, кого он мог бы посоветовать в качестве командира 9-го батальона Королевского Ирландского полка, и здесь обнаружилось, что «офицерская проблема» так и не была решена. Согласно мемуарам Крозье, опубликованным в 1930 г., он сразу же порекомендовал майора Горация Хэслетта, который, по его описанию, был «очень здравомыслящим Белфастским бизнесменом, сыном бывшего лорд-мэра Белфаста». В битве на Сомме Хэслетт потерял глаз, но быстро шел на поправку. В отсутствие Вудса и Хэслетта 9-м батальоном командовал третий майор, Уильям Монтгомери, оценщик и аукционист из Белфаста (а также зять и близкий друг Хэслетта). Позднее Крозье следующим образом объяснял свое решение:

Я указал, что мой заместитель, Вудс, сейчас находится в школе для старших офицеров в Олдершоте. Я послал его туда, чтобы тот подготовился к командованию батальоном. Он обладал хорошим военным мышлением, но были и проблемы, о которых я знал. Он бы никогда не смог командовать батальоном в Белфастской бригаде, да и, пожалуй, во всей Ольстерской дивизии, так как у тех, кто там служил, были свои особенности, предубеждения, предпочтения или мелочная зависть. Я всегда считал, что он должен командовать батальоном в другой дивизии, где по отношению к нему не испытывали бы мелочной зависти и где у него не было бы соблазна использовать в ответ свою власть. В тот момент я приступал к командованию бригадой и хотел заполнить первую вакансию именно Вудсом[135].

Крозье не дает ни одного намека на характер или причину антагонизма между Вудсом и другими офицерами. Так как Крозье выражал искреннюю уверенность в военных талантах Вудса, эти «трудности», скорее всего, объяснялись личными мотивами, а то, что Крозье не сомневался в способности Вудса командовать батальоном вне 36-й дивизии, показывает, что эта «мелочная зависть», скорее всего, относилась именно к его ольстерскому прошлому.

Филипп Вудс, 8 августа 1917 г.

Возможно, коллеги Вудса не приняли его с социальной точки зрения. Большинство из них были бывшими офицерами регулярной армии или выходцами из деловых или профессиональных кругов и принадлежали к верхней прослойке среднего класса Белфаста. Многие также были видными гражданскими чиновниками, и почти все являлись членами Оранжевого ордена. Они происходили из семей, которые были тесно связаны друг с другом и давно укоренились в городе. Многие из них учились в Королевском академическом институте и знали о происхождении Вудса (Хэслетт пошел в школу в 1894 г. и, скорее всего, учился вместе или параллельно с Вудсом). Такие люди должны были воспринимать Вудса как выскочку, чуждого их кругу, из непонятных слоев общества и с подозрительно демократичными взглядами. Он даже не состоял в Оранжевом ордене! С другой стороны, рядовые могли испытывать неприязнь к тому, что они считали замашками на аристократичность со стороны паренька из Сэнди Роу — в этот период войны большинство офицеров все еще были «джентльменами» по социальному происхождению.

Судя по той враждебности, которая возникнет между Вудсом и социальными кликами и элитой Ольстера во время его дальнейшей политической карьеры, сам Вудс, скорее всего, не предпринимал никаких шагов, чтобы ослабить неприязнь к себе других офицеров, а возможно, даже сам усугублял и провоцировал ее, что подразумевается отсылкой Крозье к «использованию в ответ своей власти».

В мемуарах Крозье, написанных в 1930 г., можно также найти намек на одну деталь, которая, возможно, имеет отношение к нашей истории — а, возможно, и не имеет. Во время одной из избирательных кампаний Вудса в 1920-х гг. его политический оппонент намекнул, что Вудс «во время первой битвы на Сомме спрятался в окопе, хотя должен был находиться совсем в другом месте». Крозье «был вынужден вмешаться посредством телеграммы и письма, чтобы доброе имя & lt; его& gt; бывшего батальона … не оказалось испачканным в грязи». В конце концов, именно он рекомендовал Вудса к награждению орденом «За безупречную службу» и поэтому «лучше кого бы то ни было мог оценить то, что произошло в те три трудных дня». Узнав об этом обвинении, Крозье постарался защитить Вудса, пусть в первую очередь и для того, чтобы защитить честь батальона, а не оклеветанного человека:

Разумеется, только плохие солдаты и дураки пренебрегают укрытием, когда именно это отвечает интересам государства, однако меня больше всего поражают инсинуации, что второй по старшинству офицер проявил трусость перед лицом врага и после этого получил орден «За безупречную службу». Это верх политического жульничества, которое очерняет весь батальон.

Обвинение в адрес Вудса довольно трудно оценить. Оно, скорее всего, отсылает нас к ночи на 3 июля, когда Вудс занял немецкую траншею на склоне Швабского редута и высылал партии солдат на защиту захваченных у врага укрепленных линий (распоряжение, за которое он был упомянут в донесениях и получил благодарность). В официальном военном журнале батальона также не содержится никакой информации о том, что Вудс устроил на эту ночь свой временный командный пункт в немецкой траншее исходя из осторожности, а не исключительно из тактических соображений. В течение 1920-х гг. несколько оставшихся в живых офицеров 9-го батальона выступали против политических амбиций Вудса, но нет свидетельств, чтобы кто-нибудь из них пытался опорочить его военное прошлое. Сообщение, которое Крозье отправил во время сражения Вудсу 2 июля (оно опубликовано во втором томе его мемуаров — интересно, не было ли это личной просьбой Вудса после того, как он прочитал первый), является еще одним доказательством отсутствия чего-либо предосудительного в действиях Вудса. Исходя из всего этого, можно утверждать, что либо это было всего лишь голословное обвинение, сфабрикованное беспринципным оппонентом, чтобы добиться легкого успеха на выборах (ведь Вудс выступал как «боевой полковник», друг бывших военнослужащих), либо, если эти слухи уже циркулировали среди боевых товарищей Вудса во время войны, эта сплетня была вызвана злобой по отношению к нему, а не стала причиной этой неприязни.

Несмотря на предупреждение Крозье, Нагент временно повысил Вудса до звания подполковника и назначил его командиром 9-го батальона Королевского Ирландского полка (это свидетельствует о том, что ему удалось добиться расположения высшего начальства — чего не произошло с равными по званию офицерами)[136]. Пока Вудс оставался в Англии, временное командование было передано его сопернику, Горацию Хэслетту. 6 января уже Хэслетт отбыл на курсы для старших офицеров в Олдершоте, а через два дня во Францию вернулся Вудс и принял командование батальоном. Записи в батальонном военном дневнике, сделанные Вудсом, показывают, что следующие два месяца прошли в подготовке и отдыхе. Развлечения заключались в гонках по пересеченной местности и просмотре фильмов на передвижных киноустановках. В конце марта Вудс прошел еще одни трехнедельные курсы (в его отсутствие батальоном командовал Монтгомери). Он вернулся как раз вовремя, чтобы 7 июня повести свой батальон в битву на Мессинской гряде, к юго-востоку от Ипра, в бельгийской провинции Фландрия.

Ранним утром союзники подорвали почти 450 тыс. кг взрывчатых веществ, закопанных в виде 19 огромных мин под германской передовой. Взрыв был слышен на юго-востоке Англии. На месте погибло около 10 тыс. немецких солдат, а также несколько солдат из 36-й дивизии, что было вызвано задержкой в подрыве Спанброекмоленской мины. Несмотря на эту неудачу, ольстерцы — включая 9-й батальон под командованием Вудса — продолжили наступление и захватили штаб немецкого батальона, после чего соединились с 16-й (Ирландской) дивизией. В пылу войны их религиозные и политические разногласия были забыты[137].

После этого успеха Вудс снова ненадолго уехал и вернулся к концу июля. В течение всех этих семи месяцев его подчиненные регулярно писали Крозье жалобы, в которых просили избавить их от нового батальонного командира. Как писал Крозье в мемуарах, «в конце концов интриги, ревность, постоянные упреки наподобие “а ведь если бы…” вместо радости победы — все это, в итоге, привело к дезорганизации действий батальона и к незаконному отстранению полковника Вудса от командования»[138]. Он снова не уточняет, в чем конкретно заключалась «дезорганизация» действий или кто позволил личным амбициям взять верх над военным долгом, хотя его отзыв об отстранении Вудса как о «незаконном» позволяет предположить, что сам Крозье не считал Вудса виноватым в проблемах, созданных его руководством. В военном дневнике батальона просто указано, что 2 августа Вудс «сдал командование» и был сменен подполковником X. С. Элвесом из Шотландского гвардейского полка. Хэслетт остался заместителем командира батальона.

30 августа 8-й и 9-й батальон Королевского ирландского полка были объединены, и в октябре этот сводный батальон принял участие в Третьей битве под Ипром, где (по словам Крозье) «его полностью уничтожили еще до того, как он выбрался из окопов». Хэслетт снова был ранен, и на этот раз его комиссовали из армии до конца войны[139]. Остатки 8/9-го батальона еще участвовали в битве при Камбре до середины декабря, когда их сняли с линии фронта. В феврале 1918 г. батальон был расформирован.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒