Сущность и происхождение человека

⇐ ПредыдущаяСтр 14 из 25Следующая ⇒

Изучение человека в философии не должно ограничиваться исследованием трансцендентальных и, по существу, внеисторических структур психики («сознание», «самосознание», «Я»), так как в таком случае предметом исследования будет даже не «человек вообще», а лишь отдельные когнитивные структуры психики, присущие, в том числе^{^[163]} и человеку.

В пользу того, что изучение человека в философии не должно ограничиваться «человеком вообще» говорит многообразие его образов в культуре. В средневековье, например, сущность и предназначение человека мыслились совсем иначе, нежели в Новое время. Если в Средние века в условиях господствовавшего теоцентристского миропонимания человек мог понимать себя как образ и подобие Бога или как орудие дьявола (вопрос о существовании последних в данном случае не имеет значения, главное, что думали, что они есть и поэтому понимали и вели себя соответствующим образом), то в Новое время утвердился образ человека как самодостаточного центра активности, понимающего и преобразующего мир исходя из самого себя. Средневековый рыцарь (а это совершенно определенный образ человека) имел совершенно другие представления о себе, своем долге, цели и смысле жизни, чем буржуа-предприниматель XIX века. Проблема исторической обусловленности конкретных обликов человека, причины тех или иных способов его самоинтерпретации в свете соответствующих ценностей подробно рассматривалась многими авторами. Эта проблема находится, в частности, в центре внимания таких исследователей, как Вернер Зомбарт[164] (1863 – 1941) и Торстейн Веблен[165] (1857 – 1929).

Следует заметить, что хотя изучение человека не должно сводиться к изучению общих структур психики, тем не менее, можно говорить об объективных основаниях, предварительных условиях, благодаря которым становится возможным появление различных образов человека. Многообразие этих образов в истории не есть что-то случайное и произвольное, допустим, следствие простого желания мыслить себя так или иначе. Наоборот, такое многообразие есть проявление действия некоторых совершенно определенных и объективных условий и предпосылок. Эти предварительные условия связаны, во-первых, с определенными конститутивными физиологическими и психологическими признаками человека как представителя вида homo sapiens и, во-вторых, с тем, что человек как вид есть существо социально-культурное.

Что касается физиологических и психологических признаков, то здесь речь идет о том, что составляет сущность человека, отличающую его от любого вида живого.

Согласно широко распространенным представлениям, человека отличает от животного наличие у него способностей к мышлению и речи. В принципе это представление верно, однако оно нуждается в некотором уточнении, касающемся вопроса о том, что следует понимать под мышлением. Если понимать под последним способность устанавливать причинно-следственные связи между явлениями и на основании этого предвидеть и целесообразно реагировать на некоторую новую ситуацию, то такой способностью обладают некоторые высокоразвитые формы животных. В частности, немецкий психолог Вольфганг Кёлер (1887 – 1967) в ходе ряда исследований показал, что этой способностью обладают шимпанзе. Например, один из экспериментов Кёлера состоял в том, что обезьяне, находящейся в клетке, надо было достать банан, который находится достаточно далеко за ее пределами. Чтобы достать банан, обезьяна предварительно должна была пододвинуть ящик и встать на него, чтобы достать достаточно высоко висящую палку, с помощью которой и можно было притянуть банан к себе в клетку. То, что животное оказалось в состоянии решить эту задачу, говорит о том, что его поведение выходит за пределы инстинктивного и является примером действия интеллекта.

Человеческое мышление отличается от мышления животных, прежде всего своей абстрактностью. Если животное мыслит на основе наглядных образов, то человек может оперировать абстракциями. Например, вот такой: Av(B& C)↔ (AvB)& (AvC). То же самое касается и языка. «Язык» или разнообразные звуки, издаваемые животными, отличаются от человеческого языка, прежде всего тем, что слова языка человека выражают определенные понятия, т.е. абстракции. Звуки животных хотя и отличаются определенным разнообразием, но они всегда представляют собой лишь реакции организма на определенные стимулы.

Однако не одно абстрактное мышление как способность оперировать понятиями отличает человека от животных. Человек отличается от животного также и тем, что только у него есть внешний и внутренний мир. «Внешний мир» – это определенное целостное представление о внешней по отношению к субъекту реальности. Это представление о том, что существует «объективная реальность» как тотальная целостность множества предметов и процессов, которые существуют в пространстве и времени и которые связаны между собой устойчивыми и повторяющимися связями, которые принято называть «законами». У животного такой абстракции, как «внешний мир» нет. Вместо этого у него есть определенная «окружающая среда», которая состоит пусть и из множества, но, тем не менее, совершенно конкретных образов. Животное может знать эту среду лучше или хуже, может уметь более или менее эффективно приспособиться к жизни в ней, однако оно не в состоянии осознать её абстрактно, как некоторую целостность, как модель. Кошка, например, может годами жить в квартире и прекрасно знать, как найти дорогу из одной комнаты в другую. Однако она не в состоянии представить себе план этой квартиры именно как «план» и, тем более, не в состоянии понять, что могут быть и другие планы.

Кроме внешнего, у человека есть также и внутренний мир. «Внутренний мир» – это субъективное целостное множество представлений о чем-либо. Частными случаями таких миров являются, например, абстрактные математические миры, те или иные картины природы, теоретические представления о государстве и праве, о морали и боге и т.п. Отличие внутреннего мира от внешнего состоит в том, что внутренний мир – это всецело субъективный мир, причем такой, который осознается человеком именно как субъективный, виртуальный, т.е. такой, в котором можно представить себе определенную ситуацию, вообразить и смоделировать её и затем, быть может, попытаться воплотить во внешней, объективной действительности. У животного внутреннего мира в том смысле, в каком он есть у человека, нет. Конечно, у него есть память и поэтому оно способно запомнить среду своего обитания и, в частности, выработать навыки реакций на те или иные стимулы и ситуации. Американский психолог Э. Толмен в опытах с крысами показал, что эти животные способны запомнить структуру лабиринта, в который их помещают, и затем при определенных условиях способны сразу найти кратчайший маршрут до цели. Исходя из этого, Толмен сделал вывод, что в мозгу крысы образуется нечто такое, что может быть названо «когнитивной картой», т.е. некоторым целостным представлением о структуре лабиринта. Однако никакая крыса или какое-либо другое животное не способно на основании этого представления образовать более общее представление о том, что бывают «планы вообще» и не способно, мысленно оперируя подобным представлением-планом, обдумывать различные стратегии своего поведения.

В принципе, внешний и внутренний мир – это одно и то же, в том смысле, что это всегда некоторая система представлений о реальности, которую можно себе вообразить и в рамках которой можно оперировать. Различие между ними в том, что в понятии «внутренний мир» акцент делается на субъективном моменте, т.е. на том, что это представление, которое существует в сознании человека. В случае же «внешнего мира» предполагается, что это представление соответствует тому, что существует помимо сознания, вне его, т.е. объективно.

Еще одна особенность, которая присуща только человеку и которой нет у животных, связана с особенностями целеполагания. Различие целеполагания человека и животного состоит в том, что животное не может ставить перед собой таких целей, которые выходили бы за пределы удовлетворения его непосредственных биологических потребностей, диктуемых инстинктами. Что касается случаев игрового поведения животных, которое свойственно преимущественно молодым особям, то последнее, хотя и не предполагает в качестве своей цели реальное удовлетворение той или иной биологической потребности, тем не менее, может быть понято только как тренировка, преследующая своей целью выработку и воспроизведение определенного навыка, связанного, в конечном итоге, с удовлетворением такой потребности. В отличие от животного, человек может ставить перед собой цели, которые выходят за пределы удовлетворения непосредственно биологических потребностей. Примером такой собственно человеческой потребности является, например, поиск истины.

Наконец, еще одна особенность, свойственная человеку, состоит в том, что только он способен к созданию культуры. Культура – если понимать этот термин в самом широком смысле – это всё то, что создано человеком и чего нет в естественном виде, в природе. Культура – это не только множество различных воплощенных в материале артефактов. Таких как, например, предметы быта, здания и элементы инфраструктуры, машины, механизмы и т.п. Это также все множество идей, будь то ремесленные рецепты и естественнонаучные теории, технические науки и теории общественного устройства, философско-мировоззренческие системы, математика, религия и т.п. Собственно говоря, любое культурное явление – в том числе и то, которое существует в материальном воплощении – это сначала и прежде всего некий замысел, идея и образ, алгоритм, т.е. что-то такое, что изначально существует в виде мысли и представления и что служит для удовлетворения тех или иных потребностей, реализации тех или иных целей и ценностей человека.

Абстрактное мышление, внешний и внутренний мир, способность к инфинитному целеполаганию являются теми предварительными условиями и предпосылками, на основе и в результате взаимодействия которых осуществляется то, что принято называть «творческой деятельностью», результатом которой как раз и является все множество возможных явлений культуры. Для того чтобы, например, открыть тот или иной закон природы, а затем на его основе создать соответствующее техническое устройство, предварительно необходимо иметь представление о внешнем мире в виде соответствующей картины природы как целостном множестве вещей и процессов, которые различающихся между собой в деталях, но которые также имеют в себе нечто общее. В частности, то, что все эти вещи и процессы материальны и подчинены действию законов сохранения, что в мире не бывает беспричинных явлений, но все связано между собой и поэтому является следствием взаимодействия и преобразования из одного в другое. Для этого открытия необходим также и внутренний мир как система связанных представлений о чем-либо, частным случаем которого будет модель изучаемых явлений, представляющая собой абстракцию, которая основана на некоторых общих постулатах и законах соответствующей области знания. Акт создания этой абстракции и размышление о ней в виде соотнесения некоторых закономерностей и получения частных следствий из более общих положений – это, собственно говоря, и есть то, что называется творческой деятельностью, результатом которой в конечном итоге и является соответствующее открытие или изобретение. Совершенно ясно, что подобное невозможно вне способности к абстрактному мышлению, которое позволяет оперировать классами сходных явлений, а не только отдельными и частными случаями. Любой закон, в том числе, закон природы как устойчивая и повторяющаяся связь между явлениями только и может быть понят и мыслим в рамках абстрактного мышления. Наконец, подобное открытие или изобретение невозможны без способности к инфинитному целеполаганию. Существо, цели которого слишком конкретны и целиком и полностью детерминированы биологическими потребностями, просто не может поставить перед собой какую-либо цель, выходящую за пределы удовлетворения этих потребностей. Специфика целеполагающей деятельности человека особенно наглядно представлена на примере создаваемых человеком технических устройств. Любой артефакт, машина или механизм, представляют собой конкретную реализацию той или иной цели и служат для удовлетворения тех или иных потребностей. Собственно говоря, логика и общее направление развития технических устройств – каждое следующее устройство должно быть лучше, эффективнее предыдущего, должно позволять реализовывать больше возможностей – и являются наглядным и вполне осязаемым воплощением инфинитности специфически человеческого целеполагания.

Не следует думать, что культура, как мы попытались её представить, является только следствием, простым воплощением соответствующих особенностей человека. Скорее следует говорить о взаимообратной связи между способностями человека и их экстернализацией, воплощением в вид культуры. В противном случае – если попытаться мыслить сначала и отдельно рассмотренные психические особенности человека, т.е. абстрактное мышление, внутренний и внешний мир, инфинитное целеполагание, а затем из них попытаться вывести в качестве простых следствий все многообразие культуры – станет в принципе непонятно, как могли исторически возникнуть столь сложные структурные образования психики. При таком взгляде их появление кажется каким-то чудом и, если вдуматься, даже чем-то бессмысленным.

Для того чтобы понять, о чем идет речь, давайте представим себе существо – человека – который уже обладает всеми названными психическими способностями, так сказать, потенциально, однако при этом начисто лишен каких-либо конкретных знаний, т.е. всего того, что составляет содержание культуры. Такое существо, обладающее человеческими способностями, но при этом совершенно ничего не знающее, в процессе своей жизнедеятельности каждый раз должно будет начинать сначала, приспосабливая свой мощный интеллект и другие способности для открытия самых элементарных вещей. Совершенно ясно, что такой способ существования совершенно не эффективен, да и в принципе невозможен. Речь идет о том – используем эту аналогию для наглядности – как если бы сложнейшее техническое устройство, например, компьютер в силу отсутствия программного обеспечения (это в данном случае аналогия культуры) использовалось бы, например, для забивания гвоздей, в качестве подставки или в виде строительных блоков.

Понимание абсурдности описываемой ситуации позволяет сделать важный вывод: как компьютер в виде сложного устройства не было смысла создавать без одновременной разработки соответствующего программного обеспечения, так и человек как еще более сложное явление, которое наделено высшими психическими функциями, не мог возникнуть сначала, независимо и вне содержания и продуктов своей деятельности, которая называется «культурой».

Все высшие психические способности: абстрактное мышление, способность к представлению внешнего мира и обладание внутренним миром, целеполагание, выходящее за рамки удовлетворения биологических нужд и культура, являющаяся их экстернализацией, практическим применением и воплощением, оказывающая при этом обратное влияние на эти способности, предоставляя уже готовый, собранный и обработанный ранее предыдущими поколениями материал, нуждающийся при этом в дальнейшее обработке следующими поколениями, работа с которым и позволяет совершенствовать и развивать названные психические способности, – все это представляет собой нечто единое и неделимое, которое, хотя и постепенно, в течение времени, но, тем не менее, сразу и все вместе возникает как единое целое.

Непонимание этого приводит к тяжким метафизическим заблуждениям и порождает различные псевдопроблемы вроде вопросов о том, откуда взялась «душа» (как система высших психических способностей), если её нет у животных, как появилась культура и что было бы, если бы человек остался в т.н. «золотом веке», жил как животное и отказался от культивирования в себе тех или иных свойств и способностей? Исходный источник подобных заблуждений и псевдовопросов – совершенно неоправданный и искусственный разрыв человека на отдельные части, как то «тело», «душу» и «культуру».

В действительности человеческая телесность не представляет собой отдельной субстанции, чего-то законченного и самодостаточного (как думали, например, Платон и Декарт), существующего само по себе и независимо от высших психических функций (того, что ранее принято было именовать «душой»). То, что это именно так, можно увидеть на примере того, что человеческий язык как сложное явление для своего существования требует не только наличия соответствующих психических способностей и культуры как сферы коммуникационного взаимодействия, но также и особой организации человеческой телесности. Человеческая устная речь, основывающаяся на способности воспроизведения определенного набора гласных и согласных звуков невозможна без соответствующего устройства гортани, а также вне специфического устройства и взаимодействия языка, нёба и губ.

Условием существования и функционирования высших психических функций является совершенно определенная организация центральной нервной системы и, в том числе, головного мозга. Существующая в настоящее время организация человеческой телесности является продуктом длительной эволюции, важнейшими вехами которой является переход к прямохождению, высвобождение рук от необходимости постоянно выполнять опорные функции, их дальнейшее усовершенствование в сторону развития манипулятивных способностей, изготовление орудий и появление языка. Несмотря на то, что отдельные особенности этого процесса изучены еще далеко не полностью, тем не менее, с уверенностью можно сказать, что человек в том виде, как он существует сейчас, является результатом длительного периода естественной эволюции природы.

Таким образом, человеческое тело, его психические способности и та культура, которую он создает, хотя и предстают как относительно самостоятельные явления, но в действительности они не отделены друг от друга непроходимой гранью, а являются лишь частными сторонами такого сложного, комплексного и целостного феномена, каким является наиболее высокоразвитый вид живого – homo sapiens.

Самым известным опытом систематического изучения сущности человека в новейшей философии являются исследования ряда немецких философов, которые были осуществлены в первой половине XX века. Возникшая в это время в Германии философская антропология, первоначально получила свое развитие в работах Макса Шелера (1874 – 1928), Хельмута Плеснера (1892 – 1985), Арнольда Гелена (1904 – 1976) и Эриха Ротхакера (1888 – 1965).

Идея философского изучения человека в новой антропологии была сформулирована в программной статье М. Шелера «Положение человека в Космосе». В этой работе Шелер констатировал факт, что в настоящее время (работа вышла в 1927 г.) по поводу человека существуют три, никак не связанных между собой типа идей. По словам Шелера, «Во-первых, это круг представлений иудейско-христианской традиции об Адаме и Еве, о творении, рае и грехопадении. Во-вторых, это греко-античный круг представлений, в котором самосознание человека впервые в мире возвысилось до понятия о его особом положении, о чем говорит тезис, что человек является человеком благодаря тому, что у него есть разум, логос. …Третий круг представлений – это … круг представлений современного естествознания и генетической психологии, согласно которой человек есть достаточно поздний итог развития Земли, существо, которое отличается от форм, предшествующих ему в животном мире только степенью сложности соединения энергий и способностей, которые сами по себе уже встречаются в низшей по сравнению с человеческой природе. Между этими тремя кругами идей нет никакого единства»^{^[166]}. По мнению Шелера, вместо этого необходимо создание новой, единой философской идеи человека, в том числе и потому, что в настоящее время «специальные науки, занимающиеся человеком … скорее скрывают сущность человека, чем раскрывают её»^{^[167]}. Сам Шелер попробовал решить эту задачу, описав сущность человека в сравнении с животными и растениями, которая, по его мнению, обладает определенной уникальностью, аналогов которой среди других форм живого нет. Согласно Шелеру, уникальность человека состоит вовсе не в том, что у него есть интеллект – ибо последний присущ и некоторым видам высших животных, – а в том, что только человек обладает определенной экзистенциальной независимостью от органических, жизненных влечений, которым он может сказать «нет», противопоставив им свободное поведение. Только человек может быть личностью, т.е. чем-то таким, что в своем поведении может опираться на самого себя, свои представления и убеждения, и жить в соответствии с ними, т.е. с миром, основанным на этих представлениях и убеждениях, а не в соответствии с внешним, окружающим миром как естественной средой обитания, постоянно диктующей свои жизненные, естественно-биологические требования.

Х. Плеснер в работе «Ступени органического и человек» несколько по-другому попытался описать особенности, присущие только человеку. Согласно Плеснеру, человек – это эксцентрически организованное существо, т.е. такое, которое постоянно живет в своем устремлении вовне, наружу и ввысь. «Он живет, – как пишет Плеснер, – в отличенности от всего, что он есть и что есть вокруг него»^{^[168]}. В результате такой направленности, которая является неотъемлемым качеством человека, он никогда не остается тем, кем он был и есть – эксцентричность не позволяет однозначно и навсегда фиксировать собственную идентичность – но всегда становится другим. Постоянство интенции, смена одних устремлений другими, принципиальная невозможность достигнуть предела – это единственное «неизменное» качество человека. В своем устремлении человек никогда не может прийти к концу, но именно поэтому он имеет историю. «Благодаря своей экспрессивности он является существом, которое даже при сохранении непрерывной интенции порывается ко все иному осуществлению и так оставляет за собой историю»^{^[169]}.

Что касается А. Гелена, то он в своих работах обратил внимание на те естественные, соматико-биологические особенности человека, которые и делают возможным тот особый тип действия и поведения человека, который ему присущ и который нельзя увидеть нигде больше. По мнению Гелена, ключ к сущности человека надо искать в его органической неспециализированности. От животного человек отличатся, прежде всего, тем, что у него отсутствуют или значительно ослаблены жестко специализированные органы и инстинкты, предназначенные для выполнения строго определенного набора действий. Животное гораздо лучше, чем человек приспособлено к выживанию в строго определенных условиях окружающей среды – ведь его органы и инстинкты как раз и приспособлены для этого. Однако платой за эту приспособленность является сильная зависимость от нее. Животное часто может жить только в условиях определенной среды и нигде еще. Человек же – являющийся по меркам животного ущербным, слабым и неэффективным в рамках строго определенной среды – за счет своей изначальной неспециализированности, обратной стороной которой является чрезвычайная пластичность его поведения, может жить в любых условиях, точнее в таких, которые он сможет создать сам. Разнообразные культуры как специфически человеческие миры и есть те искусственные среды обитания, которые человек создает себе сам и которые, в конечном итоге, являются гораздо более эффективными способами существования, нежели те, на которые может рассчитывать животное. Главным коррелятом возможности специфически человеческого поведения является мозг человека. Как пишет Гелен, «бесконечная пластичность поведения репрезентирована в мозге, и в этом смысле мозг высоко развит, но отнюдь не специализирован, когда вместе со специализацией теряется полнота возможностей: это орган «для любых целей»^{^[170]}.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒