Дуалистическая и идеалистическая модели

⇐ ПредыдущаяСтр 9 из 25Следующая ⇒

Пожалуй, самым простым, интуитивно понятным и поэтому широко распространенным является представление о психической реальности и сознании как особых видах идеального бытия. Напомним, что согласно классическим философским представлениям, «идеальное» – это то, что не имеет пространственных и временных характеристик и что нельзя определить через категории масса и энергия.

Положительный признак идеального может быть определен через категорию «смысл»^{^[73]}. Например, высказывание 5+7=13 является ложным, но не бессмысленным, т.е. речь идет о чем-то, а не ни о чём. Это «что-то», т.е. утверждение именно о ложности, а не истинности данного высказывания и есть смысл или положительное проявление идеального.

Любой феномен психической реальности без труда может быть истолкован как идеальный, то есть как такой, который, с одной стороны, ясно воспринимается сознанием, мыслится или переживается, но, с другой стороны, не обладает пространственными характеристиками в физическом смысле этого термина. Например, я могу ясно и отчетливо воспринимать, вспоминать какой-либо действительный стол или воображать какой-либо ранее мною невиданный. Хотя воображаемый мною стол и является пространственным объектом (я его представляю как пространственный объект, т.е. имеющим ту или иную форму и размер), однако совершенно очевидно, что этот воображаемый объект вообще не обладает пространственными свойствами в том смысле, в каком его имеет действительный, материальный стол. Наиболее подходящими кандидатами на статус идеального издавна являются понятия. Например, понятие числа вообще или какого-либо конкретного числа, допустим, «7» – они ведь есть – в том смысле, что я их мыслю – но было абсурдом утверждать, что эти числа длинные, продолговатые, зеленые и очень приятно пахнут. Таким образом, с набором идеальных объектов нет проблем. При желании, которое и было продемонстрировано в случае с приведенными нами примерами, идеальные объекты можно находить повсюду.

Теперь сделаем следующий шаг в наших рассуждениях. Коль скоро идеальные объекты повсюду и ими оперирует наше сознание, то значит и само оно идеально! Действительно, если «5», «7» и «12» – идеальные объекты, то и операции, которые мы производим с ними, т.е. «+», «-» и «=» тоже идеальны – ведь это понятия, которые обозначают определенные функции ума, а не вещи. Значит, и наше сознание как способность представлять эти объекты и выполнять описанные с ними действия тоже идеально. Вот мы и объяснили то, каким образом может возникать мысль об идеальности сознания.

Что касается представлений сторонников идеальности сознания относительно того, что такое материя, то последние в этом вопросе делятся на дуалистов и идеалистов. Дуалисты признают наличие материи и в силу этого занимаются решением психофизической проблемы, идеалисты же вообще отрицают существование материи как противостоящей духу самостоятельной реальности и в силу этого для них психофизическая проблема как проблема вообще не существует. Рассмотрим эти доктрины подробнее.

Согласно доктрине дуализма, бытие делится на две существующие независимо друг от друга субстанции: на материю (частным проявлением которой является человеческая телесность) и на мир идей (частным выражением которого являются мысли человека и его сознание в целом).

С точки зрения дуалистов, принципиальное различие между материальным и идеальным состоит в том, что первое из них существует в рамках пространственных и временных координат, обладает массой или электрическим потенциалом, а второе, хотя и существует, мыслится, ощущается и представляется, однако, не имеет ни одного из свойств, отмеченных у материального. Дуалистами были многие философы, в частности, Платон, Р. Декарт, Г. Лейбниц, К. Поппер.

Древнегреческий философ Платон создал систему, которая основывалась на представлении о том, что в основе всего лежат два начала: мир идеальных сущностей и мир материи и любая вещь является их сочетанием или «воплощением» идеи в материи. Частным следствием этой системы явилось представление Платона о человеке как существе состоящем из двух начал – из души и тела, которое подробно изложено им в диалоге «Федон». Там, в частности, говорится о том, что душа по своей природе подобна таким простым, неизменным и вечным сущностям, как идеи равенства и прекрасного и поэтому душа также как эти сущности существует вечно. Тело же, являющееся не простой, а составной субстанцией существует лишь временно, так как оно подвержено разложению. В диалоге «Менон» Платон приводит другое доказательство вечности души, которое строится на том, что познание – это припоминание. Если согласится с платоновским тезисом о том, что познание – это припоминание, то из этого следует, что душа существовала и раньше, когда она «узнала» те идеи, которые «вспомнила» сейчас.

Французский математик и философ Р. Декарт в работах «Рассуждение о методе» и «Первоначала философии» также разработал дуалистическую философскую доктрину. Исходной посылкой философствования Декарта был поиск достоверности, т.е. такого знания, которое можно было бы считать абсолютно истинным или, другими словами, в котором нельзя было бы усомниться даже в принципе. В результате своих размышлений Декарт заключил, что единственное, в чем нельзя усомниться – это сам акт мышления, так как даже если мы будем сомневаться (сомнение – это мышление) в том, что мы мыслим, то, все равно, при этом мы будем мыслить. Именно поэтому мышление является абсолютно достоверной данностью, опираясь на которую можно обосновать и все остальное, в частности, собственное существование. Эту идею выражает знаменитая максима Декарта – «Cogito ergo sum». Понимая под «мышлением» (cogito) все то, что происходит в сознании человека так, что он воспринимает это непосредственно и относя к мышлению не только акты понимания, но также желания и воображения Декарт пришел к выводу, что главнейшее различие, какое существует между всеми вещами, состоит в том, что одни вещи – интеллектуальные, иначе говоря, субстанции мыслящие (res cogitans), или свойства, относящиеся к такого рода субстанциям, другие вещи – материальные, то есть тела или свойства, присущие им. К телам (res extensa), по мнению Декарта, относятся величина, то есть протяжение в длину, ширину и глубину, форма, движение, расположение и делимость частей.

Рассмотрение психофизической проблемы в том варианте, который предлагает дуализм, с одной стороны, предлагает ответ на первый из поставленных нами вопросов, утверждая, что ощущения и другие ментальные процессы – это разновидности особого рода реальности (мира идей у Платона) или res cogitans (у Декарта). С другой стороны, подобное рассмотрение ставит в тупик при попытке ответить на второй вопрос: как же ментальные процессы взаимодействуют с физическими? Хотя сам Декарт и предполагал, что в теле человека существует особый орган – шишковидная железа – где и происходит взаимодействие между телесным и психическим, однако, строго говоря, прямое взаимодействие между телесным и психическим – если это субстанции – вообще невозможно. Тело может действовать только на другое тело; мысль может порождать другую мысль (например, как умозаключение), но тело не может быть элементом в цепочке мыслей, а мысль не может быть между взаимодействующих тел.

Психофизическую проблему как проблему взаимодействия двух субстанций после Декарта пытались решить многие философы, в частности, Н. Мальбранш и Г. Лейбниц. Лейбниц в качестве решения проблемы предложил доктрину психофизического параллелизма. Согласно этой доктрине существует предустановленная гармония между физическими и психическими процессами. В мире параллельно, но независимо друг от друга происходят два процесса: процесс причинно-следственной связи между вещами и процесс такой же связи между мыслями. Сам Лейбниц предложил сравнить действия сознания и действия тела с двумя часами, каждые из которых показывают точное время. Бог с помощью «предустановленной гармонии» ввел каузальную цепь, представляющую ментальные события в уме, и он же ввел каузальную цепь, являющуюся физическими процессами в теле.

Кроме дуализма существуют и другие варианты решения психофизической проблемы. Один из таких вариантов представляет доктрина идеализма, согласно которой дуализм и проблема взаимодействия души и тела – это псевдопроблема, которая возникла вследствие неправильной постановки философских проблем. В частности, так считал немецкий философ Г. Гегель.

В «Философии духа», третьей части «Энциклопедии философских наук», Гегель заметил, что вопрос об общении души и тела, которые при этом понимаются как самостоятельные начала, не может быть решен в принципе. Поэтому, как пишет Гегель, «обычным ответом на этот вопрос можно считать тот, согласно которому это общение есть непостижимая тайна»^{^[74]}. По его словам, «такой способ рассмотрения был господствующим в прежней метафизике. Но как решительно ни придерживалась эта последняя противоположности материального и имматериального как чего-то непреодолимого, она, с другой стороны, все же бессознательно снимала эту противоположность тем, что превращала душу в вещь, следовательно, в нечто совершенно абстрактное, хотя в то же время и определенное согласно отношениям чувственного восприятия. Старая метафизика достигла этого посредством своего вопроса о седалище души – этим она полагала душу в пространстве, – а равным образом посредством своего вопроса о возникновении и исчезновении души – этим душа полагалась во времени – и, в-третьих, посредством вопроса о свойствах души; – ибо душа рассматривалась при этом как нечто покоящееся, прочное»^{^[75]}.

Таким образом, дуализм, с точки зрения идеализма, есть ошибочная доктрина, которая возникает вследствие вещественно подобного представления о душе – сознании. Причиной подобного представления является использование рассудочных категорий, т.е. систем понятий изначально предназначенных для описания вещей, для описания того, что вещью не является, т.е. для описания сознания. Но что же такое сознание, с точки зрения Гегеля?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, предварительно необходимо объяснить значение такой фундаментальной категории философии Гегеля как «Дух». В гегелевском понятии духа нет ничего мистического или иррационального. Как раз наоборот: дух – это идея, которая в форме сознания представляет собой мышление в понятиях. Природа как физическая реальность, т.е. как множество атомов, молекул и более крупных вещественно-телесных образований, по мнению Гегеля, не существует в действительности как самостоятельная реальность, а является формой выражения духа, его инобытием. Как это возможно? Для того чтобы разъяснить это приведем следующий пример. Допустим, нас интересует, что такое человек. Конечно, человек, с одной стороны, вроде бы есть нечто материальное: он состоит из мяса и костей, которые обтянуты кожей; он обладает разными внутренними и внешними органами и т.д. Однако, кроме такого, поистине материального описания, мы можем также заметить, что его внутреннее строение и внешний облик, например, то, что он стоит вертикально и может пользоваться своими руками как орудиями, не являются чем-то случайным, хаотическим нагромождением и произвольным сочленением каких попало органов и тканей с какими угодно. Наоборот, все это представляет собой элементы сложной организации, структуры, которая в своей целостности и есть то, что мы называем человеком. Вот это второе описание человека – как целостной сложной и взаимосогласованной структуры – и есть то, что можно назвать «принципом организации» или «идеей» человека.

Для понимания гегелевской философии имеет принципиальное значение то, что здесь идеальное или дух понимается не как существующее отдельно и независимо от материи, но как то, что как бы «разлито» во всем материальном и существует как принцип её организации и строения.

Неживая природа, согласно Гегелю, также является особой формой выражения духа, т.е. его инобытием, как и все остальное. Действительно, даже неживая природа – это не хаос случайно взаимодействующих друг с другом атомов, а система строго упорядоченного и согласованного движения элементов. То, что это именно так демонстрируют законы природы как необходимые, устойчивые и повторяющиеся связи между явлениями. Законы природы или её внутренняя логика и есть демонстрация того, что природа, по выражению Гегеля, – это «инобытие духа».

Что касается сознания, то последнее также как и природа есть форма проявления духа. Однако специфика собственно сознания как формы духа проявляется в том, что здесь дух способен осознавать сам себя. Осознание самого себя или самосознание состоит в том, что «я» знаю, что это «я» или, другими словами, я могу думать о себе. При этом нельзя сказать, что самосознание и сознание это как бы два независимых друг от друга предмета, хотя содержание сознания и выступает объектом для самосознания. Как пишет Гегель, «самосознание … будучи своим предметом, в то же время и не есть таковой предмет, ибо не существует никакого различия между этим предметом и им самим»^{^[76]}. Видимо можно сказать, что сознание, с точки зрения Гегеля, это дух, который понял, что он дух в отличие о природы, которая также является духом, но не знает этого.

Материалистическая модель

Материализм как философская доктрина утверждает, что все, что существует, имеет, в конечном итоге, физический характер. Согласно материализму, бытие тождественно материи, т.е. множеству объектов, которые обладают пространственными и временными характеристиками, имеют массу или являются электрическим зарядом. Любые другие, сколь угодно сложные образования являются, в конце концов, ничем иным, как системами, которые состоят из тех объектов и подчиняются тем закономерностям, которые изучает физика. Конечно, множество видов существующих материальных образований шире множества видов тех объектов, которые изучает собственно физика. Кроме элементарных частиц и атомов существуют также химические элементы, молекулы, клетки живых организмов и целые организмы и множество других, относительно самостоятельных материальных образований, которые подчиняются не только физическим, но своим собственным законам, в частности, биологическим.

Хотя последнее утверждение и верно, однако в нем ничего не содержится такого, что хоть как-то ставило под сомнение материалистическую доктрину. Просто пока еще наши знания о материальных системах достаточно ограничены и поэтому у нас пока нет всеобщей теории материального, т.е. нет такой теории, на основе которой можно было бы объяснить все множество специальных естественнонаучных законов в качестве частных случаев физических закономерностей. Однако уже сейчас можно с уверенностью сказать, что сколь бы разнообразными и относительно сложными не были специальные объекты отдельных естественных наук, все они не что иное, как разные виды материальных образований и ничего более.

Единственная принципиальная проблема, которая стоит перед материалистической доктриной – это проблема сознания. Дело в том, материализм, если последовательно придерживаться этой доктрины, предполагает, что ни идеального, ни «психической реальности» как чего-то самостоятельного не может быть принципе. Ни в виде субстанции (души), ни в виде каких-либо особых «нематериальных свойств».

Если обратиться к истории философской мысли, там нетрудно отыскать попытки материалистического объяснения феномена сознания. Одним из первых такую попытку предпринял древнегреческий философ Демокрит, который считал, что все существующее состоит из физических объектов, которые столь малы, что оказываются недоступными для восприятия. Эти объекты он назвал «атомами». Демокрит считал, что атомы телесны, поскольку обладают величиной и формой, которые необходимы для любого физического тела. Согласно Демокриту, существуют только атомы, и ничего кроме атомов. Все существующее есть либо отдельный атом, либо собрание атомов, в том числе и «душа», которая состоит из множества атомов, которые подобны особым атомам огня.

В XVIII веке Жюльен Ламетри (1709 – 1751), французский врач и философ, придерживавшийся материалистических взглядов, в работе «Человек-машина» высказал мысль, что во всей Вселенной существует только одна различным образом видоизменяющаяся материальная субстанция. Полемизируя с Декартом и его сторонниками, Ламетри писал, что «душа – это лишенный содержания термин, за которым не кроется никакого определенного представления и которым ум может пользоваться лишь для обозначения той части нашего организма, которая мыслит»^{^[77]}. Он также считал, что «мысль» является таким же свойством организованной материи, какими являются «электричество», «способность к движению», «непроницаемость» и «протяженность».

В XX веке Карл Гемпель (1905 – 1997), немецкий и американский философ, в статье «Логический анализ психологии» сделал предположение, что никакой психофизической проблемы нет вообще, точнее, это псевдопроблема, которая возникла вследствие неправильного употребления научных терминов. По мнению Гемпеля, психология – как наука – должна состоять только из таких утверждений, которые поддаются верификации и ни в коем случае не должна использовать метод интроспекции. Соответственно, психология не должна что-либо говорить о ментальных состояниях, которые доступны лишь посредством самонаблюдения, так как последние неверифицируемы и в силу этого бессмысленны для стороннего наблюдателя.

При этом Гемпель не считал, что, например, утверждения человека о том, что он «думает», что ему «больно» или что ему присущи определенные эмоции вообще бессмысленны. Однако он высказал мнение, что значения подобных утверждений должны быть представлены таким образом, чтобы их можно было проверить. В целях пояснения Гемпель предложил проанализировать высказывание «У Пола болят зубы». Для того чтобы понять значение этого утверждения, нам нужно рассмотреть условия, которые могли бы сделать его истинным. По мнению Гемпеля, это бихевиоральные (поведенческие) условия. Человек, у которого болят зубы, вероятно, кричит и жестикулирует, а когда его спрашивают, что с ним, он искренне отвечает, что у него болят зубы, к тому же в его зубе наблюдаются признаки загнивания, а в его кровяном давлении и центральной нервной системе могут быть отмечены изменения.

Важно понимать, что Гемпель отнюдь не утверждал, что все эти поведенческие и физиологические феномены суть лишь симптомы чего-то другого – зубной боли; как раз наоборот, он говорит, что это и есть то, что значит иметь зубную боль. Упоминание их и есть придание значения словосочетанию «зубная боль». Таким образом, слово «боль» есть лишь сокращенная запись того факта, что субъект ведет себя определенным образом. По мнению Гемпеля, «все осмысленные психологические утверждения, т.е. верифицируемые в принципе, переводимы в утверждения, которые включают в себя только понятия физики и не включают психологических понятий»^{^[78]}. Следовательно, утверждения психологии суть физикалистские утверждения и поэтому психология – это часть физики.

Согласно Гемпелю, когда мы увидим, что слова типа «сознание» являются лишь сокращенными терминами для обозначения телесного поведения человека, то просто не останется концептуального пространства для т.н. «психофизической проблемы». Для того чтобы это разъяснить, Гемпель проводит аналогию с ходом часов. Сказать, что часы «идут», значит просто кратко сказать, что все их части правильно функционируют, в частности, что их стрелки движутся соответствующим образом. Но было бы ошибкой предполагать, будто «ход часов» есть что-то помимо этого правильного функционирования. То есть, не следует думать, будто функционирование часов есть только симптом или знак чего-то еще, что называется «ходом» часов. Сходной концептуальной ошибкой было бы предположение, будто сознание есть нечто помимо телесного поведения, что подобное поведение есть лишь симптом или знак ментальности или что сознание может существовать как своего рода остаток, после того как прекратится какое-либо телесное поведение. Гемпель считал, что эти утверждения не ложны, но бессмысленны, ибо представляют собой неправильное употребление психологических терминов.

Можно было бы привести примеры высказываний других мыслителей, думавших сходным образом, однако и этих достаточно, чтобы показать главную ошибку тех, кто рассуждает о душе или сознании подобным образом. Ошибка эта состоит в попытке описания ментальных явлений – представлений и мыслей – на том же самом языке, т.е. с использованием тех же самых терминов, какие используются для описания материальных объектов. «Душа», если понимать этот старинный термин не как-то неясно, мистически, и не как что-то субстанционально-идеальное, а как обозначение феномена единства сознания, т.е. понимания того, что множество моих мыслей и чувств принадлежит именно мне, а не кому-то еще, конечно существует и осознается мной в любой момент, когда я об этом думаю. Однако ведь совершенно ясно, что это единство сознания не есть скопление атомов, то есть массивных пространственно протяженных вещей. И мысль тоже существует, например, как утверждение «7 + 5 = 12», но она же не есть «электричество», которое представляет собой движение электронов и ничего более.

Возможно, с Гемпелем согласиться можно, если речь идет о других, которые, действительно, нам даны только с внешней стороны их поведения. Однако, вряд ли с ним полностью согласится сам носитель сознания, думая о своих собственных мыслях и переживаниях. И к тому же легко представить себе ментальное состояние без какого-либо его проявления в бихевиоральной форме[79]. Поэтому проблема нуждается в дальнейшем прояснении.

Очевидно, что материализм как философская доктрина, которая претендует на целостное, монистическое описание реальности не может отказаться от попыток материалистического же описания и объяснения сознания. Ясно и то, что сделать это как бы «наспех», т.е. просто приспособить термины, взятые из разных областей естествознания, для описания сознания невозможно. Так же как невозможно напрямую свести термины психологии к терминам физики. Что же делать?

Возможно, ответ на данный вопрос с точки зрения материализма состоит в том, что ментальные явления, которые даны сознанию через процедуру его внутреннего самовосприятия – это не проявления некой идеальной, скрытой за ними сущности, а как бы другая сторона того же самого, что описывают естественные науки, но только данная субъективно. Для того чтобы это разъяснить рассмотрим следующий пример. Допустим, мы пытаемся понять, что из себя представляет компьютер, т.е. устройство, которое с одной стороны, материально, так как состоит из множества вещественных элементов – разнообразных плат, дисков и проводов, но, с другой стороны, оно также включает в себя и как бы «нематериальный» элемент – программы.

Если попытаться мыслить компьютер как программно-аппаратное устройство с материалистической точки зрения, то можно сказать, что он целиком и полностью представляет собой материальное образование, как на аппаратном уровне (что в принципе не может вызвать сомнения), но также и на программном. Дело в том, что программе, т.е. алгоритму, последовательности действий данного устройства, всегда соответствует определенное физическое явление в устройстве самого компьютера. Например, если компьютер включен, то элементам алгоритма работающей на нем программе всегда можно поставить в соответствие электрическое состояние определенных конденсаторов в оперативной памяти или какой-либо участок постоянной памяти, представляющий собой электромагнитное явление (в случае одного типа этой памяти) либо же являющийся искривлением поверхности (в случае другого типа памяти). Но компьютер можно мыслить и идеалистически, т.е. отдельно аппаратную и программную части. В случае данного подхода, программную часть можно мыслить и саму по себе, как чистую логику, т.е. как систему числовых отношений, которая существует независимо от аппаратной части в виде вечных идеальных сущностей и которая проявляет себя различным образом. Иногда она проявляет себя в виде идей того, кто о ней сейчас думает или думал раньше, иногда в виде последовательности физических процессов тех устройств, на которых она установлена.

Следует заметить, что приведенный пример – это достаточно грубая аналогия, которую нельзя понимать слишком буквально. Мысленный пример с компьютером, тем не менее, позволяет заметить одну интересную особенность. Дело в том, что даже если мы знаем, как определенный элемент программного кода представлен физически в компьютере в виде электрического состояния определенных конденсаторов (элементов памяти) мы – отталкиваясь только от этих знаний – всё равно не можем сказать, что на программном уровне соответствует этим данным. Дело в том, что такие данные, как числа, символы алфавита, цвета, звуки, т.е. то, что записано на высокоуровневом языке программирования в виде абстракций и что обрабатывается соответствующими программами, например, Excel или Word, на низкоуровневом языке программирования, ассемблере, представлено в виде т.н. «двоичного кода» или «1» и «0», которым, на физическом уровне соответствуют состояния заряженности либо нет конденсаторов. Соответственно, если изучать компьютер только как физический объект, и точно знать в каком электрическом состоянии находятся его конденсаторы, то на основании только этого нельзя сделать вывод о том, какому значению пользовательской программы соответствует то или иное состояние конденсатора. Или – если сказать то же самое, но проще – из знания архитектуры ЭВМ нельзя вывести знание о конкретных особенностях программ, работающих на основе этой архитектуры (если до этого не знать, что они собой представляют).

Рассуждения, подобные только что приведенным, можно обнаружить в статье «Материальное сознание» современного американского философа Дональда Дэвидсона (1917 – 2003). В этой статье Дэвидсон описывает работу воображаемого робота, который своим поведением пытается точно копировать поведение человека. С одной стороны, этот робот является техническим устройством, машиной, поведение которой подчиняется физическим законам. Но с другой стороны, зная точно, как функционирует это материальное устройство, мы, тем не менее, ничего не можем сказать о смысле его действий (под смыслом в данном случае понимается запрограммированный алгоритм поведения), если конечно нам не известна сама программа. То же самое касается и человека. Дэвидсон, в частности, приводит следующий пример: эквивалентное в физическом смысле действие человека может иметь совершенно разный смысл в рамках определенных культурных ситуаций. Соответственно, точное описание данного действия в физическом смысле никак не может способствовать пониманию того, что имеется в виду в рамках определенного культурного контекста. Улыбка, например, с физиологической точки зрения, – это определенное движение мышц лица (губ, глаз и щёк). Однако в контексте человеческих взаимоотношений она может означать самые разные переживания: от одобрения до насмешки. Соответственно, описание улыбки только с физиологической точки зрения не способно передать, что же она значит с точки зрения психологии и культуры человеческих отношений.

Из сказанного следует, что даже если придерживаться последовательно материалистического взгляда на природу сознания, то отсюда вовсе не следует, что т.н. «ментальное» (мыслимый смысл чего-либо) может быть без ущерба для своего содержания описано на языке физики (как того хотел Гемпель).

Модель нейтрального монизма

Проблема соотношения психической и физической реальностей может быть рассмотрена не только с дуалистической, идеалистической и материалистической точки зрения, но также и с позиции, которая называется «нейтральный монизм». Нейтральный монизм – это доктрина, согласно которой материальное и идеальное, физическое и психическое, тело и сознание не существуют как отдельные, независимые друг от друга субстанции (в случае идеализма и материализма субстанция только одна). Обе стороны указанных диспозиций являются лишь особыми формами проявления одного и того же начала, которое само по себе не является ни материальным, ни идеальным.

Доктрина нейтрального монизма основывается на положении, что реальность изначально предстает перед сознанием в качестве «чувственных данных». Сами по себе эти данные изначально являются нейтральными, т.е. их нельзя определить ни как физическую, ни как психическую реальность, так как эти определения являются возможными видами интерпретации первичных данных и сами они не даны изначально.

Для разъяснения этого рассмотрим следующий пример. Допустим, мы видим, как загорелся красный сигнал светофора и теперь пытаемся объяснить это явление. Можно построить два независимых друг от друга объяснения:

1) Свет – это электромагнитные волны, которые распространяются в пространстве с конечной скоростью. Достигнув поверхности глаза, они проходят через хрусталик, воспринимаются сетчаткой и затем передаются в виде изменения электрических свойств нейронов в центральную нервную систему. Электромагнитные волны обладают такими характеристиками, как длинна и частота излучения. Среди этих волн есть такие, длинна которых находится в интервале 620 – 740 нм.

2) Свет – это специфическое ощущение, которое способны переживать некоторые животные и люди. Свет как ощущение обладает такими характеристиками, как тон (цвет), насыщенность и светлота (яркость). Среди 7 цветов радуги есть один, который называется «красным».

На первый взгляд, это два независимых друг от друга описания: первое – физическое, второе – психологическое. Однако в действительности это разные описания одного и того же. В частности, длине волны 620 – 740 нм. как раз и соответствует ощущение «красного».

Главным достоинством доктрины нейтрального монизма является то, что она снимает проблему отношения между физическим и психическим. Согласно этой доктрине нет «физического» и «психического» как того, что существует само по себе, но есть два способа интерпретации одной и той же реальности.

Доктрина нейтрального монизма достаточно давно известна в философии и одним из самых известных её сторонников был нидерландский философ Бенедикт Спиноза (1632 – 1677). В работе «Этика, доказанная в геометрическом порядке и разделенная на пять частей» Спиноза, полемизируя с Декартом, высказал мысль о том, что существуют не две независимые друг от друга субстанции res cogitans и res extensa – как утверждал его оппонент, – а есть только одно существующее само по себе начало или субстанция. Эта субстанция обладает двумя главными свойствам (Спиноза называл их «атрибутами»): протяжением и мышлением.

По мнению Спинозы, существующее обладает этими атрибутами объективно, т.е. независимо от того, считаем мы так или нет, а саму реальность можно назвать двумя именами в зависимости от того, рассматриваем ли мы ее под атрибутом мышления или под атрибутом протяжения. Если мы мыслим мир как протяженный, то нам следует называть его «Природой». Если же мы мыслим его как обладающий сознанием, то нам следует называть его «Богом». «Бог» и «Природа» – два альтернативных термина, обозначающих одну и ту же единую субстанцию, которая одновременно обладает и ментальными и физическими характеристиками. Что касается человека, то он является частью единой субстанции и может быть понят по аналогии с ней: хотя человек как и субстанция един, однако он может быть рассмотрен с двух точек зрения. Если мы будем смотреть с одной, то увидим «душу», т.е. то, чему в случае человека соответствует атрибут «мышление». Если же смотреть с другой, – то «тело», чему соответствует атрибут «протяжение».

В истории новейшей философии самым известным сторонником доктрины нейтрального монизма является физик и философ Э. Мах. В книге «Анализ ощущений и отношение физического к психическому» Мах высказал мысль о том, что физика и психология отличаются друг от друга только по методу интерпретации исследуемых объектов, но не по предмету. Предмет у них один и тот же – ощущения, которые сами по себе, изначально, не являются ни физической, ни психической реальностью, но которые в зависимости от того, какие связи мы между ними выделяем, подпадают под раздел «физики» или «психологии».

Изначально в опыте реальность представляет собой комплекс таких несвязанных между собой ощущений, как цвета, тоны, различные степени теплоты, давления, времени, пространства, настроений, чувств, проявлений воли и т.д. Из этого комплекса ощущений некоторые являются более устойчивыми и постоянными, чем другие. По мнению Маха, «относительно более постоянными оказываются, прежде всего, комплексы цветов, тонов, различных степеней давления и т.д., (функционально) связанные между собой пространственно и временно. Как таковые комплексы, они получают особые названия, и мы называем их телами. Абсолютно постоянными эти комплексы никоим образом не бывают»^{^[80]}. С другой стороны, «относительно постоянным оказывается … связанный с особым телом (живым телом) комплекс воспоминаний, настроений, чувств, которые мы обозначаем словом Я. Я могу быть занят тем или другим делом, могу быть спокойным и веселым, или взволнованным и грустным. Тем не менее, остается еще (исключая случаи патологические) достаточно постоянного у меня, чтобы можно было узнать то же самое Я. …Постоянство этого Я тоже только относительное. Если оно кажется постоянным, то это происходит главным образом потому, что изменения его происходят непрерывно и медленно»^{^[81]}.

Задача наук состоит в том, чтобы понять, почему образуются комплексы относительно устойчивых ощущений: тела и сознания. Например, для того, чтобы понять, почему существует ощущение единства сознания, переживаемое как «Я», надо обратить внимание на его практическое значение, которое состоит в том, чтобы живое существо могло отличать себя от внешнего мира, переживать и помнить опыт своего взаимодействия с этим миром в виде ощущений страдания или удовольствия и на основании этого могло выбирать тактику оптимального поведения. Психически или субъективно переживаемый факт единства сознания может быть описан и с физической стороны. Как пишет Мах, «основой «психического единства» является … то факт, что различные органы, части нервной системы, физически связаны друг с другом и могут легко передавать друг другу возбуждения»^{^[82]}.

Обыденные представления или, как говорит Мах, «инстинктивное мировоззрение» основывается на факте собственного переживания психического единства «Я» в противоположность внешнему миру и на его основе строит дуалистическую метафизику «материи» и «духа». Но наука – в отличие от «инстинктивного мировоззрения» – должна встать на другую точку зрения, а именно должна основываться на простом эмпирическом принципе: первое, что нам дано – это чувственные элементы и только. Любые представления, концепции и теории – это уже второй шаг в процессе познания, так как он возникает в связи с фактами и является не чем иным, как попыткой их описания и объяснения, т.е. объяснения того, почему эти факты (чувственные элементы) связаны так или иначе. У всех настоящих наук предмет исследования только один – элементарные чувственные элементы. Различаются же между собой науки только относительно, только с точки зрения того, какого рода зависимости между первичными элементами они устанавливают. «Если я исследую зависимость элемента А окружающей среды от другого её элемента В, я занимаюсь физикой; если же я исследую, насколько изменяется А от изменения органов чувств или центральной нервной системы живого существа, я занимаюсь психологией»^{^[83]}.

Сознание как функция

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒