Приемы живой речи и возможности формализации в языке естественных наук.

⇐ ПредыдущаяСтр 11 из 11

Исследователи языка науки подметили еще одну в определенном смысле парадоксальную особенность: наряду со стремлением «преодолеть» те или иные свойства естественного языка в науке для создания терминов и новых понятий могут сознательно использоваться конкретные стилистические формы и приемы живой речи. Особенно велика в языке науки роль метафор, причем не только в социально-гуманитарных, но и в естествознании и математических науках. Так, исследователи рассматривают один из основных терминов физики — «сила», который, возникнув из представления о человеческой силе еще в древней философии, прошел через труды Кеплера и Ньютона до современной физики, ни разу не получив строгого определения, оставаясь все время на уровне метафоры. Это отмечал Ф. Энгельс, когда писал, что представление о силе заимствовано, как это признается всеми (начиная от Гегеля и кончая Гельмгольцем), из проявлений деятельности человеческого организма по отношению к окружающей его среде. В математике используются такие метафоры, как фильтр, сортировка, стиснутые корни, выбивание корней многочленов, метафорического происхождения и такой термин, как множество.

Для чего используется метафора в языке науки? Отметим несколько наиболее важных моментов. Метафора, как известно, предполагает использование слова или выражения не по прямому назначению, вследствие чего происходит преобразование его смысла, возникают комплексы ассоциаций, представлений, новое понимание традиционных терминов и понятий. Метафорическое использование языковых конструкций позволяет мысленно разорвать жесткую связь конкретного свойства и конкретного объекта, считать данное свойство общим для разнотипных объектов, на этой основе строить более широкие классы, объединять разнородные объекты в единую систему, отвлеченное свойство рассматривать в качестве заместителя самого реального объекта и т. п. Метафора используется и там, где описываются недоступные для непосредственного наблюдения объекты либо гипотетические объекты, не включенные в эмпирические исследования. Так, в частности, возникают понятия типа «шарм», «очарование» элементарных частиц, «цветность» кварков и т. п. В целом исследователи этих проблем приходят к выводу, что без создания метафорических контекстов, введения терминов-метафор невозможно получить новое знание, включить его в систему существующих представлений и обеспечить понимание. Вместе с тем без вытеснения ненужных метафорических смыслов из области научного исследования и из самого языка науки невозможно получение точного знания. В том случае когда на первый план выдвигаются задачи получения точного языка и знания, создают специальные формализованные языки. Они характеризуются рядом особенностей: четким различением объектного языка и метаязыка, на котором описывается данный объектный язык; введением алфавита, т. е. списка исходных знаков и терминов; правил, определяющих значение этих знаков и терминов; правил построения из исходных терминов и выражений более сложных знаков и знаковых систем; правил перехода от одних знаковых систем к другим. Язык, построенный на основе специального алфавита и правил, не только достигает высокой степени точности, но является необходимым условием применения компьютера. Таким образом, в целом научный язык стремится к относительно жесткой связи между знаком и значением, четкому определению правил описания и объяснения, а само мышление предполагает строго заданную систему логического анализа и синтеза на основании специальной теории. Следует отметить, что научное знание неоднородно. В зависимости от степени формализованности и характера применяемых методов, сочетания эмпирического и теоретического уровней, степени и характера присутствия субъекта, его системы ценностей, а также по другим подобным параметрам специальное научное знание представлено такими типами, как логико-математическое знание, естествознание (включая математизированное естествознание и естественно- исторические науки), обществознание, представленное социальными и гуманитарными науками. Философское знание имеет свои характеристики, в том числе существенно отличающие его от специального научного как по предмету, методам, так и по функциям.

Язык гуманитарных наук.

В этой области научного знания непосредственность нашего видения мира и самих себя сберегается языком и находится «в его распоряжении». Именно в языке не только сохраняется постоянное, но и выражается изменчивое, а также становится видимой та действительность, которая возвышается над индивидуальным сознанием. Гадамер приходит к выводу, что язык не является продуктом рефлектирующего мышления, языковой характер нашего опыта предшествует всему, что мы познаем и высказываем, и то, что является предметом познания и высказывания, всегда уже окружено «мировым горизонтом языка». Очевидно, что эти идеи герменевтики в соотношении с различными концепциями языка должны лечь в основания современной гуманитарной эпистемологии, философии познания в целом. Именно Гадамером подмечено, что язык не является инструментом, орудием, которое можно применять или не применять (быть временно как бы безъязыким) в зависимости от потребности. В действительности мы «всегда охвачены языком», не существуем без него, если даже молчим, не говорим, «в языке мы обычно так же дома, как и в мире». Он определил три основные характеристики языка, которые не учитываются в полной мере при его когнитивных оценках. Прежде всего — это «реальное самозабвение языка» — удивительное свойство, проявляющееся в том, что все «параметры» языка — структура, грамматика, синтаксис и другие не осознаются в живом языке, и можно даже выявить зависимость: чем язык более живой, тем он менее осознается, как бы прячется за тем, «что им сказывается». Нужны специальные усилия для выделения лингвистических характеристик, что возможно лишь при отстраненном, абстрактном отношении к языку или необходимо при изучении чужого языка. Если это учесть, то роль языка в познании должна рассматриваться не только в плане когнитивных и коммуникативных возможностей, но и с учетом тех явно не обозначенных представлений о мире (картины мира), традиций культуры, менталитета говорящих и мыслящих на этом языке, которые проявляют в самом говорении как живом знании и общении, т. е. в реальной жизни языка и человека в нем. И тогда на первое место выходят не только формально и достаточно жестко организованные свойства и параметры языка, но и его неопределенные, стихийные, подразумеваемые и неявные смыслы и значения, что так значимо для гуманитарного знания. Само отношение к четкости и нечеткости в языке существенно меняется.

Вторая характеристика языка, выделяемая Гадамером, — «безличность» — означает, что говорение не относится к сфере «Я», но к сфере «Мы» и формы протекания разговора (диалога) можно описать понятием игры, «игры речей и ответов». Эта особенность языка также значима для понимания его миссии в познании, поскольку помогает уловить возникающее в диалоге единство языка с виртуальными феноменами познания — новой реальностью, возникающей в диалоге, а также в скрытых смыслах текстов, возникающих на границе двух сознаний — автора и читателя. Язык как говорение — сфера «Мы» — позволяет познавать еще одну особенность. Это не само слово, но «тон, сила, модуляция, темп, с которыми проговаривается ряд слов, — короче, музыка за словами, страсть за этой музыкой, личность за этой страстью: стало быть все то, что не может быть написано» (Ниц-

Третье качество, по Гадамеру, — универсальность языка как универсальность разума, с которой «шагает в ногу» умение говорить; сам разговор «обладает внутренней бесконечностью», его «обрыв» сохраняет возможность возобновления бесконечного диалога, в пространстве которого находятся все вопросы и ответы. Он иллюстрирует это положение конкретным примером — опытом перевода и переводчика, который «должен отвоевать внутри себя бесконечное пространство говорения, которое соответствует сказанному на чужом языке».

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8 9 1011