ДОВЕРИТЕЛЬНАЯ БЕСЕДА МЕЖДУ ДОКТОРОМ СТЕРКОМ И МИСТЕРОМ ДЕЙНДЖЕРФИЛДОМ

⇐ ПредыдущаяСтр 25 из 66Следующая ⇒

Миссис Стерк была очень спокойным маленьким существом, но в то же время деятельным, и на ее кротком личике всегда лежала печать озабоченности. Ни свет ни заря она уже вскочила на ноги и помчалась в Королевский Дом; полковница Страффорд, которая была к ней очень добра и покровительствовала всему ее семейству, собиралась, как говорили, сегодня в Дублин, и миссис Стерк решилась обратиться к ней с большой просьбой, поскольку доктор не мог ехать: его лошадь охромела и находилась у кузнеца. Любезная леди согласилась, а сверх того, предложила доктору Стерку место в своей коляске — на случай, если ему понадобится в город. Коляска будет у ее дверей в половине двенадцатого, сказала она.

Близился уже час, когда Барни садился за завтрак; миссис Стерк изо всех сил спешила домой, и тут на дороге ей встретился — кто бы вы думали? — их мрачный очкастый благодетель, Дейнджерфилд, который в обычной отрывистой манере вел беседу со своим спутником — заклятым врагом Стерков, Наттером (выглядел тот, по правде сказать, чернее тучи). Миссис Стерк слышала, как Серебряные Очки произнес:

— Это, как вы понимаете, не более чем мое предположение, мистер Наттер.

Оказавшись в непосредственной близости от Наттера, миссис Стерк была так испугана и потрясена, что ее приветствие вышло несколько неловким; кроме того, инстинкт подсказывал ей, что эти двое обсуждали вчерашнее жуткое событие. При виде миссис Стерк Дейнджерфилд внезапно попрощался с Наттером и пошел с ней рядом в обратном направлении; миссис Стерк пришлось немного замедлить шаг, поскольку всесильный управляющий передвигался не очень торопливо.

— Прекрасное утро выдалось после дождичка, мадам. На холмы любо взглянуть, — Дейнджерфилд указал тростью на противоположный берег Лиффи, — и ниже по реке вид тоже замечательный.

Он повернулся и взмахнул тростью в сторону Инчикора.

Думаю, ему хотелось знать, где сейчас Наттер. А тот удалялся, уставив взгляд в окаймляющие дорогу камни, и касался их тростью, словно считая на ходу. Дейнджерфилд кивнул, и утреннее солнце внезапно двумя молниями отразилось от его очков.

— Я, мадам, выговаривал Наттеру за вчерашнее. Он очень зол на меня, а на вашего супруга зол вдвойне. Мои симпатии на стороне доктора Стерка, и, думаю, можно уже говорить с уверенностью, что в ближайшее время ему скорее всего будет предложено место у милорда Каслмэлларда — если ваш супруг в этом заинтересован.

И Дейнджерфилд продолжал идти рядом и затронул в разговоре другие темы, уделив им несколько коротких фраз; у дверей дома Стерков он кратко, но любезно попрощался и, по обыкновению бодро, зашагал к Медному Замку, где его ждал завтрак; вскоре он исчез за углом Мартинз-роу.

— А куда он шел, когда ты его встретила с этим… с этим Наттером? — спросил Стерк.

Крайне волнуясь, он не смог подыскать Наттеру подходящего определения, а просто произнес его фамилию с нажимом и нахмурился. Миссис Стерк ответила.

— Гм! Так, стало быть, он еще не получал моего письма!

Во взгляде миссис Стерк читался недвусмысленный вопрос: «Какого письма? », но Стерк промолчал, а его супруга была приучена обуздывать свое любопытство.

Проходя мимо окон капитана Клаффа, Дейнджерфилд услышал веселое треньканье гитары, которое сопровождал не вполне лишенный приятности дуэт, исполнявший любовную песню; Дейнджерфилд разглядел спину маленького лейтенанта Паддока и пересекавшую ее широкую, красную с золотом ленту, на которой висел упомянутый инструмент; Паддок, сидя у окна, усердно бренчал, а Клафф как раз выводил голосом высокую ноту; его круглое лицо, которому Клафф постарался придать предельную нежность, исказила невольная гримаса — такое случается иногда с певцами-любителями. Клафф перехватил циничный взгляд прохожего, смолк, невольно закашлялся, тряся покрасневшими щеками, и буркнул:

— Доброе утро, мистер Дейнджерфилд.

Паддок также приветствовал управляющего и тихонько взял аккорд-другой; в отличие от своего упитанного сотоварища, он не смутился, поскольку не усматривал в этом утреннем музицировании ничего неуместного.

Дело в том, что двое галантных офицеров репетировали небольшой концерт, которым собирались усладить слух белмонтских дам. Короче говоря, это была серенада, и лишь переменчивую погоду следовало винить в том, что она до сих пор не была исполнена; ибо, при всей преданности предметам своей романтической страсти, наши друзья Клафф и Паддок, как никто другой из офицеров на службе Его Величества, любили ухаживать с комфортом, не ставя под удар свое здоровье. Паддок задумал нечто в традициях маскарада: дамам предоставлялось гадать, от кого исходят те сладостные созвучия, что трепещут в воздухе Белмонта и прилегающих рощ. Клафф согласился, однако втайне вознамерился, если выпадет случай, устроить так, чтобы их разоблачили и взяли в полон; вслед за тем (мечтал Клафф) честных трубадуров угостят жареным мясом и изысканной мадерой из погреба отсутствующего генерала, каковой ужин каждый из них вкусит у ног своей госпожи, пользуясь всеми преимуществами этого романтического тет-а-тет.

И вот неутомимая гитара искусного Паддока все твердила «трень-трень, брень-брень, бам! »; голоса влюбленных пастушков звучали довольно верно и не сбивались с ритма, а Паддок время от времени вставлял что-нибудь вроде: «Как вы думаете, капитан Клафф, может быть, на „ля“ не нужно трели? Попробуем-ка два последних такта пропеть без нее» или Простите, что я вас беспокою, но, пожалуйста, повторим:

Тяжела мне погоня, на сердце обида:

Дафна, милая Дафна исчезает из вида».^{118}

К репетициям Паддок подходил со всей серьезностью; в случаях, подобных описанному, принимался командовать и с предельной вежливостью утверждал свое полное над капитаном Клаффом главенство; тому приходилось петь, пока лицо его не синело, а пояса и застежки не лопались; на бунт он не решался, а только потихоньку роптал в сторону.

Когда Дейнджерфилд на обратном пути в Чейплизод снова миновал квартиру Клаффа, певцы все еще были там. Он снова растянул рот в приятной улыбке и кивнул бедному старине Клаффу, чем вывел его наконец из себя; Клафф вспыхнул и рявкнул, едва сдерживаясь:

— Черт возьми, Паддок, не целый же день мне распевать баллады, на потеху всей улице. Не видите разве, как он скалится, этот распроклятый Дейнджерфилд, словно в первый раз в жизни видит поющего джентльмена. Клянусь Юпитером, Паддок, что вы всё заставляете меня без конца повторять одно и то же — тут и собака рассмеется.

Минутой позже Дейнджерфилд взошел на крыльцо дома Стерка и сказал, что желает видеть доктора. Его проводили на второй этаж, в заднюю гостиную, так хорошо нам известную. При его появлении Стерк поднялся.

— Ваш покорный слуга, мистер Дейнджерфилд, — сказал Стерк, с волнением кланяясь.

— С добрым утром, сэр, — отозвался Дейнджерфилд. — Я получил ваше письмо, и вот я здесь. Чем могу служить?

Стерк взглянул на дверь, убедился, что она затворена, а потом проговорил:

— Мистер Дейнджерфилд, я тут вспомнил кое-что.

— В самом деле? О! Итак, дорогой сэр?

— Вы, как мне известно, были знакомы с… с Чарлзом Арчером?

Стерк стрельнул взглядом в очки собеседника и сразу опустил глаза.

— Чарлз Арчер, — живо ответил Дейнджерфилд, — ну да, конечно. Но, как вам известно, Чарлз влип в историю, и этим знакомством не приходится хвалиться ни вам, ни мне. Нам не стоит его даже упоминать; я давно уже о нем ничего не знаю.

— Но я только что припомнил его адрес, и о его жизни мне многое известно, а потому у меня есть основания рассчитывать на его доброе отношение; как раз сейчас он мог бы оказать мне материальную поддержку, а ведь никто не имеет на него такого влияния, как вы, мистер Дейнджерфилд. Быть может, вы воспользуетесь этим влиянием в моих интересах — и тем обяжете меня на всю оставшуюся жизнь?

Стерк смотрел прямо в лицо Дейнджерфилду; Дейнджерфилд отвечал ему насмешливым и, пожалуй, чуть пристыженным взглядом; краткая пауза, а затем…

— Хорошо, — произнес Дейнджерфилд с веселой решимостью. — Но вы ведь знаете, с Чарлзом шутки плохи — так? Нам не следует ни упоминать его имя, ни выдавать хотя бы намеком, где он живет, — короче, ничего не следует.

— Само собой разумеется, — отозвался Стерк.

— Миссис Стерк говорит, что вы собираетесь в город — в коляске миссис Страффорд. Так вот, вечером, когда вернетесь, изложите на бумаге, что, по вашему мнению, Чарлз может для вас сделать, а я берусь довести это до его сведения.

— Благодарю вас, сэр. — Голос Стерка звучал торжественно.

— И послушайте: лучше, чтобы вы занялись в городе своими делами — обычными делами, понимаете? Если вы поведете себя иначе, на это обратят внимание. Так что сегодня и в дальнейшем будете поступать так, как я вам укажу.

— В точности так, сэр, будьте уверены.

— До свиданья.

— Прощайте.

И они обменялись мрачным рукопожатием.

В коридоре Дейнджерфилд наткнулся на миссис Стерк, сказал ей несколько любезных слов, погладил по головкам детей и, продолжая улыбаться и кивать, стал спускаться по лестнице, а миссис Стерк спокойно заглянула в кабинет и обнаружила, что муж, странно побледневший, стоит, прислонясь к каминной полке, и платком утирает лицо. Вид у него был такой, уверяла впоследствии любезная леди, словно ему только что явилось привидение.

Глава XLVI

СЦЕНА В КОМНАТЕ, ГДЕ ИМЕЛСЯ КОВЕР, НО НЕ БЫЛО ПОЛОНИЯ^{119}

Когда Магнолия и майор ушли, каждый по своим делам, несчастная миссис Макнамара позвала Бидди, служанку, и взволнованно и хрипло зашептала ей в ухо (хотя была с ней наедине за закрытой дверью):

— Бидди, вот что… знаешь ли… та леди, которая приходила ко мне в конце июля… Помнишь?.. В черном атласе… Вспомнила?.. Она сегодня придет снова, и мы вместе поедем в ее карете к миссис Наттер, но это не важно. Как только она явится, приведи ее сюда, в эту комнату… хорошо?.. И сей же миг… Понимаешь?.. Отправляйся напротив, к доктору Тулу, и попроси его прислать мятные капли, которые он мне обещал.

После короткого допроса миссис Макнамара удостоверилась, что служанка все до конца поняла и накрепко запомнила; Бидди было обещано полкроны, если она выполнит это поручение так, как требовалось хозяйке, и будет свято хранить при себе все, что о нем знает. Накануне вечером миссис Мак предупредила Тула и теперь надеялась, что благодаря изобретательности доктора мучениям ее вскоре будет положен конец. Однако, когда приблизился решающий момент, нервы ее стали сдавать, что неудивительно: перед охотой на такого зверя, как Мэри Мэтчуелл, и более храброго человека, чем миссис Макнамара, охватил бы трепет.

Но почему же Мэри Мэтчуелл приспичило поволхвовать наедине не с кем-нибудь, а именно с бедной маленькой миссис Наттер? Миссис Мак в этом случае всего лишь выполняла ее указания. Ей не пришлось долго убеждать миссис Наттер согласиться на встречу. Эта безобидная маленькая особа, любившая похихикать, была просто помешана на предсказаниях судьбы. Наттер был противником шарлатанства — иначе бы супруга попросила его согласия, чтобы отправиться в дом знаменитой сивиллы и там хоть одним глазком заглянуть в будущее; и вот выпадает случай принять волшебницу наедине, в своей уютной гостиной в Мельницах — и миссис Наттер охватило приятное волнение, восторг перед неведомым.

У миссис Мак, памятующей о собственном печальном опыте, было неспокойно на душе, когда она рекомендовала грозную пророчицу миссис Наттер. Но что оставалось делать? Отказаться она не осмелилась, только с беспокойством намекнула миссис Наттер, что не следует «говорить ей обо всем подряд: плохом, хорошем и прочем; нужно просто задавать вопросы какие вздумается, и больше ничего».

После этого разговора бедная миссис Мак не находила себе места; совесть мучила бы ее еще больше, но она надеялась, что спрятанный за ковром Полоний повергнет Аэндорскую волшебницу^{120} к ее стопам.

Внезапно миссис Мак услышала громыхание наемного экипажа; топот копыт смолк под окнами; сердце ее подпрыгнуло и куском свинца ухнуло вниз; знакомый голос сказал что-то кучеру, а потом, в холле, — Бидди (так показалось миссис Макнамаре). Гостья вошла в комнату — как всегда в черном, высокая, тонкая, прямая; ее бледное лицо затенял черный капюшон, и, чудилось, с ней проникли в дом туман и ночной холод.

Большое облегчение испытала миссис Мак, когда увидела в окне, как Бидди спешит через улицу к дверям Тула; и она тут же воровато отвела глаза от быстроногой служанки.

— Прошу садиться, мадам, — произнесла смертельно бледная миссис Мак с низким поклоном.

Миссис Мэтчуелл в ответ слегка присела, молча опустилась на стул и пристально оглядела комнату.

— Рада, мадам, что в дороге вам легко дышалось: пыль прибило дождем.

Зловещая женщина в черном слегка откинула капюшон; показалось бледное тонкогубое лицо с черными навыкате глазами — внешность пугающая, наводящая трепет; это лицо настораживало, в нем чудилось что-то необузданное — так и должна выглядеть женщина, чьи занятия имеют отношение к сфере сверхъестественного, и к тому же не чуждая злодейства.

Миссис Мак насторожила уши, чтобы не упустить приближения Тула; молчание затянулось, миссис Мак встала, налила стакан портвейна и почтительно поднесла гостье. Та взяла, кивнула и выпила; ее, казалось, занимала какая-то тревожная мысль. Было ясно, что сегодня у нее на уме что-то необычное. Тут миссис Мак послышался — она была почти уверена — шорох у дверей спальни, и она решила, что это спрятался в укрытии Тул.

Поставив на стол пустой стакан, миссис Мэтчуелл скользнула к окну; миссис Мак проследила ее взгляд, устремленный в сторону дома Тула, и, зная за собой вину, вздрогнула. Однако Мэри Мэтчуелл интересовал не дом, а карета; убедившись, что она на месте, таинственная посетительница сказала:

— Если вы не против, поговорим немного наедине — это нужно не мне, а вам, вы ведь знаете.

Доктор Тул имел уже достаточно времени, чтобы спрятаться в засаде. Пора. Волнующий миг настал. Бедная миссис Мак собиралась уже произнести краткую речь об окне на улицу, соседях напротив и уединенном положении спальни в задней части дома и предложить удалиться туда, но почувствовала себя плохо — вместе со смертельной слабостью ею овладела инстинктивная убежденность, что она уже проиграла, что в дьявольской игре с этой всевидящей чародейкой у нее нет надежды победить. До встречи с миссис Мэри она считала себя женщиной сильной духом. В присутствии Мэри Мэтчуелл миссис Макнамара сникала, кровь ее приливала к сердцу, покидая холодные, побледневшие, покрытые испариной члены; душа под взором пророчицы уходила в пятки.

Миссис Макнамара дважды откашлялась и начала лепетать заготовленные слова, но в испуге замолкла; в тот же миг в дверь просунулась голова Бидди.

— Доктор, мэм, в Лукане^{121}; за ним послали; раньше шести он не вернется, и мятных капель он для вас не оставил. С вашего позволения, я вам больше не нужна, мэм?

— Ступай вниз, Бидди, довольно, — ответила миссис Мак, бледнея, а затем ярко вспыхивая.

Запах погибели Мэри Мэтчуелл чуяла издалека; воздух всегда был окрашен этим зловещим ароматом — так ей казалось. Необычный взгляд, двусмысленное слово — и она вздрагивала, ощутив опасность. В подозрительности проявляет себя злобный инстинкт самосохранения, которым одаряет своих чад дьявол; подозрительность Мэри Мэтчуелл не дремала никогда.

— Что за доктор? — вопросила миссис Мэтчуелл, устремляя прямо в лицо миссис Мак свирепый взгляд своих широко открытых глаз.

— Доктор Тул, мэм.

Глядя в эти выпуклые черные глаза, миссис Мак не осмелилась сильно погрешить против истины.

— А почему вы послали за доктором Тулом, мэм?

— Я посылала не за доктором, — отвечала толстая леди, уставившись вниз, потому что не в силах была выдержать взгляд, способный, казалось, осветить все закоулки ее многострадальной души, отчего таящаяся там ложь предстанет во всей очевидности. — Я не за ним посылала, мэм, а за каплями, которые он мне обещал. Я была очень больна… я… я… я так несчастна.

Нижняя губа у бедной миссис Мак задрожала, из глаз брызнули слезы.

— Вы и святого выведете из себя, миссис Макнамара, — сказала женщина в черном безжалостно, но без раздражения. — Мне кажется, впрочем, что фортуна сейчас поворачивается к вам лицом. — Бессвязные горестные причитания миссис Мак зазвучали еще неистовей. — Вы не верите… ну хорошо… но к чему рыдать над своими мелкими затруднениями, как большой младенец, почему бы не сделать над собой усилие и не поблагодарить своего лучшего друга?

И обе дамы начали шептаться в дальнем углу комнаты; прислушиваясь, вы различили бы только неразборчивое воркование, всхлипывания доброй миссис Мак и суровое:

— И это все? Вы доставляете мне больше хлопот, чем полсотни разумных клиентов… Да вы шутите… Скажу откровенно, вам следует лучше справляться с делами, дорогая мадам, потому что этого, правду говоря, уж никак не достаточно.

Эти слова заключили деловую часть беседы, и Мэри Мэтчуелл выглянула в окно. Карета стояла у дверей; лошади, склоняясь друг к другу головами, терпеливо дремали; из пивной возвращался кучер с подбитым, заплывшим желтизной глазом и порезом на носу — и то и другое выглядело очень выразительно; он утирал рот манжетой.

— Будьте любезны, наденьте капюшон, мадам, и спустимся в карету; вы представите меня миссис Наттер. — Миссис Мэтчуелл длинными костлявыми пальцами постучала по стеклу, чтобы привлечь внимание кучера.

— Это лишнее, мадам. Я уже сказала ей все, что вы желали, а вчера вечером послала письмо; сейчас она ждет вас, а мне, ей-богу, не хотелось бы ехать, если позволите.

— Ну это уж слишком — извольте делать, что я говорю, и отправляйтесь, — распорядилась миссис Мэтчуелл.

Подобно тому, как старуха из Беркли повиновалась, встала и спокойно вышла вместе с гостем^{122}, хотя ее увядшая плоть тряслась от страха, так и бедная миссис Макнамара нехотя, но без слов повиновалась.

— Э, да у вас вид как у приговоренного, который тащится на виселицу; что это с вами, мадам? Так нельзя. А ну-ка, глотните. — Мэри Мэтчуелл ткнула прямо в лицо миссис Макнамаре, как дуло пистолета, небольшую бутылочку.

— Разрешите взять стакан, мадам, вот он на столе, — взмолилась миссис Мак.

— К… стакан, глотайте.

Горлышко оказалось у миссис Мак во рту, и, освежившись, она воспряла духом.

Глава XLVII

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒