Оля еще много чего говорила, но Ленка больше не спорила с ней – просто гладила по голове. Мало-помалу Оля успокоилась.

– Я замерзла, – пожаловалась она.

– Конечно! Чай не весна на дворе. Что будем делать?

– Домой пойдем… – вздохнула Оля. – Никого не хочу видеть. Всех ненавижу. И Новый год ненавижу. Не зря ведь я его так не любила. Видишь, я была права! А ты мне доказывала, что я все придумываю. А я так и знала, что какая-нибудь гадость случится!

– Ты что – с ума сошла?! – Ленка чуть со скамеечки не свалилась. – Как это – домой пойдем? Новый год ведь!

– А нам что – есть куда пойти?..

– Мы пойдем… в детский садик!

Они еще только за ворота на территорию зашли, а уже слышно было и музыку, и смех, и песни. Но не успели подружки усомниться в правильности своего решения – малознакомая компания, их не звали… – как им кто-то уже закричал в форточку:

– Эгей, девчонки, заходите!

В актовом зале детского сада была наряжена елка, вокруг которой толпилась самая разная публика: и неформалы, и вполне цивильно одетые люди, и малышня какая-то, и совсем взрослые парни… Оля с Ленкой растерялись было, но тут их заметила Вилли и, активно работая локтями, протолкалась навстречу:

– О, привет, какими судьбами?

– Мимо проходили…

– Ну и правильно, что зашли. А у нас тут, как обычно, джем. В смысле, собрались самые разношерстные музыканты и пытаются что-то сыграть.

Вилли махнула рукой в сторону рояля, на котором играла какая-то неизвестная подружкам девчонка, рядом с ней, заглушая все и всех, наяривал Сакс, а вокруг прыгал Горшок, стуча по обыкновенному пластмассовому ведру.

– Располагайтесь! – предложила она. – В двенадцать откроем шампанское.

Оля с Ленкой робко расположились в углу на детских стульчиках. Они с интересом рассматривали компанию. Около елки, подпрыгивая и кривляясь, танцевали два не то шести-, не то семиклассника-панка, с ног до головы увешанные железом. Вот уж кто точно чувствовал себя здесь как дома, так это они.

Слева от подружек стояла компания из двух девиц, может, на год их постарше, совершенно обычно одетых, и длинноволосого парня с гитарой, которому на вид было за двадцать. Елка скрывала еще одну компанию, в которой постоянно происходило брожение: кто-то подходил, кто-то уходил. В основном там были неформалы. А в дальнем углу были накрыты столы: стояло несколько бутылок шампанского, на тарелках были разложены бутерброды и шоколадки.

– Ой, – спохватилась Ленка, – я же наш пакет с едой от Ярцева прихватила. Не им же оставлять?

– Правильно, – согласилась Оля, но при упоминании несостоявшегося возлюбленного у нее тут же слезы на глаза навернулись: она едва не расплакалась, но Ленка быстро увлекла ее к столу:

– Пойдем, вложимся!

Они сходили за своим пакетом, а потом добавили к содержимому стола бутерброды с красной рыбой, а также апельсины, яблоки и виноград.

– Ништяк! – обрадовалась Вилли, хлопотавшая у стола. – Молодцы. О, смотрите, наш Кузя пришел! Кузя, иди сюда! – И пока парень шел, добавила: – Его, вообще-то, не Кузей зовут, но мы все зовем его Кузей. – И уже ему: – Кузя, пообщайся с девчонками!

– Девчонки, пошли! – Кузя, которого звали вовсе не Кузя, тут же увлек подружек за собой. – Что я вам покажу…

И показал им… балалайку.

– Все надо мной смеются, а мне нравится балалайка. Это национальный русский инструмент. Вы, надеюсь, понимаете всю ценность балалайки?

Кузя был совершенно рыжий, лохматый и смешной. Ленке с Олей ничего не оставалось, как заулыбаться в ответ и признать, что они понимают всю ценность балалайки. Потом Кузя потащил их знакомить со взрослым парнем-гитаристом Славиком, который все так же болтал с двумя девчонками. Девчонки – Катя и Женя – оказались десятиклассницами из той школы, куда подружки ходили на дискотеку.

– А вы из школы, откуда Сивцева? – хором спросили они.

– Да, а что?

– Она такая противная… – дружно поморщились девчонки.

– Она очень противная! – охотно подтвердила Оля, снова с трудом сдержав слезы.

Ленка быстро перевела разговор на другую тему.

Группа, активно мучающая инструменты, неожиданно сыгралась и выдала романтичный вальс.

– Пойдем, потанцуем, – Славик тут же пригласил Женю. – Не все же малолетним панкам веселиться…

Катя сказала, что пойдет покурить. Кузя робко подошел к Ленке, и она сама смело потащила его под елку. А Оля осталась сторожить русский национальный инструмент. Настроение у нее было отвратительное. Легко сказать – забудь его! Ярцев все никак не выходил у нее из головы. И он, и тот позор, что ей пришлось пережить. Здесь, конечно, все было хорошо: и люди хорошие, и место хорошее… Но чего-то не хватало. Оля села на стульчик, взяла балалайку и дернула за одну струну, за другую… И тут она увидела среди всех голов… знакомую ушастую шапку с выбившейся из-под нее зеленой прядью.

– Вы что?! – весело крикнул вошедший Никита. – Знаете, сколько времени? Новый год через десять минут!

И все бросились к столам. Кто-то открывал шампанское, кто-то ставил строем одноразовые стаканчики… Все гудели, веселились… А Оля стояла пень пнем и смотрела на Никиту. Кто-то подтащил ее к столу. Кто-то включил радио. Начали бить куранты. Будто сам собой у нее в руке материализовался стаканчик.

«Я хочу срочно тут же забыть Ярцева и встретить своего настоящего принца! » – загадала Оля и с двенадцатым ударом быстро выпила шампанское.

– Ура! – закричали все и бросились обниматься друг с другом.

И Оля впервые за последние годы вдруг обрадовалась празднику. Тоже закричала и стала обниматься с теми, с кем уже успела познакомиться, и с теми, кого видела первый раз в жизни. Включая малолетних панков.

– Я так рада, так рада! – через двадцать минут приплясывала она на снегу.

– Ты мне что-то хочешь сказать или хочешь, чтобы я ангину заработала? – поинтересовалась Ленка, ежась от холода на крыльце детского садика, куда ее вытащила Оля.

– Я не знаю! – отмахивалась Оля.

– А я Никиту зеленоволосого видела!

– Я тоже!

– Уж не из-за него ли ты так отплясываешь?

– Я не знаю!!!

– Погоди, погоди… – начала соображать Лена, – так это ты из-за Никиты так обрадовалась? Ага! А кто говорил: он странный, он так глупо выглядит, у него дурацкие зеленые волосы? А кто по Ярцеву страдал?

Оля задумалась. И даже танец на снегу прекратила. Неужели же она из-за Никиты теперь отплясывает? А ведь она же сама рассказывала подружке, какой Никита нелепый, как странно он и все его друзья одеваются… Или ей просто срочно понадобилось поднять свою самооценку после фиаско с Ярцевым?

– А не знаю! – она неопределенно махнула рукой. – Может, и говорила, может, и не говорила. Про Никиту. Может, рада ему, может, не рада. Я просто жизни радуюсь. И про Ярцева забыть пытаюсь.

Это была истинная правда: Ярцев и все произошедшее у него в квартире вдруг показалось ей чем-то совершенно не стоящим внимания. Ей было хорошо.

– Это тебе шампанское в голову ударило? – поинтересовалась Ленка.

– Не бурчи! – Оля подбежала к ней и сдернула с крыльца на снег. – Смотри, как красиво!

– Красиво, но холодно! Ты просто спятила от горя, Смирнова. Как хочешь, а я пойду внутрь.

– Ну и иди!

Ленка, которая уже снова забралась на крыльцо, тут же вернулась:

– И тебя заберу! Еще не хватало, чтобы ты простудилась.

И она затащила упирающуюся подружку в тепло.

В актовом зале за роялем сидела Вилли и играла песни «Beatles». Вся толпа дружно подпевала.

All you need is love,

Love is all you need.

– Все, что нам нужно, – любовь, – подпела Оля, толкая в бок Ленку. – Ты срочно должна влюбиться!

– В кого?! Нет, ты однозначно спятила с горя. А может, у тебя уже температура после сидения на скамеечке? – Ленка попыталась приложить ладонь ко лбу подружки.

– Нет у меня температуры! – вывернулась Оля. – У меня душа поет. Ты сама говорила, что Новый год – это чудесно. Вот я это и поняла. Мне плевать на Ярцева. И на Сивцеву тоже. Подожди немного – и тебя догонит!

– В смысле?.. – не поняла Ленка, но Оля уже вырвалась и растворилась в толпе.

– Что догонит? – вслух, не боясь, что в этом гвалте кто-нибудь ее услышит, спросила она.

Love, love, love,

L ove, love, love! —

Хором грянули припев в толпе.

И тут же у Ленки в сумке завибрировал мобильный. Сердце ее оборвалось: мама ее сейчас догонит. И домой загонит. Испуганно она посмотрела на дисплей, но там высветился совершенно незнакомый номер. Любопытство перевесило, и Ленка, выскользнув в коридор, где было потише, рискнула ответить.

Оля же протолкалась к роялю и вместе со всеми запела:

Nothing you can know that isn’t known.

Nothing you can see that isn’t shown.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 11 121314 15 Следующая ⇒