Греческие военно-политические союзы

⇐ ПредыдущаяСтр 16 из 19Следующая ⇒

И в то же время именно становление и развитие греческого полиса, и особенно создание афинской демократии, означало создание крепких гражданских корпоративных организмов. Греческие полисы были сами по себе сильны только лишь потому, что это был коллектив. Каждый греческий полис (500 человек, 30 000 человек) – это коллектив. Каждый гражданский коллектив – это есть коллектив людей, скреплённых совместной идеей обороны против всего мира.

Что такое демократия? Демократия может существовать только внутри государства. Не бывает межгосударственной демократии, её в принципе быть не может. Там не может быть принципов равенства, выборов и т.д. На международной арене всегда побеждает сильный. Никакой справедливости там быть не может. Кстати, это прекрасно доказали основатели демократического режима афиняне: они расправлялись со всеми. Самые демократические слои подавляли любого, кто выступал не против демократии, а против их государства. Это разные уровни: государственные интересы – это одно, а демократия у нас только внутри.

Чем был и хорош и нехорош полис? Полис не мог превратиться ни во что иное. Полис не мог объединиться с другим полисом. Полис не мог объединиться с другими полисами. Понятие гражданства, которое впитывалось с самого начала, с молоком матери, предполагало мою исключительность. Вот я афинянин и всё. Ну да, мы можем с нашими соседями повоевать против персов. Война закончилась – я опять афинянин. Да и во время войны я афинянин. Вся моя жизнь, реализация моих возможностей возможна только в моём государстве – за это государство я и буду драть глотку. Что значит объединиться? Это что, я растворюсь с другими? Я что, должен стать гражданином другого полиса? Или, скажем, высокоразвитый какой-нибудь полис должен включить в состав себя какой-то более слабый полис и делиться своими правами с гражданами другого полиса? Это невозможно.

Невозможность полиса превратиться во что-либо иное, более крупное – это основная проблема. И здесь столкнулись эти две тенденции: необходимость политического объединения всей Греции и невозможность греческого полиса объединиться. Данная модель человеческого сообщества не предполагала создания на его базе чего-то другого. Таким образом, основное, что характеризует V – IV век – борьба двух тенденций. Тенденция к объединению нашла своё выражение в том, что греки стали создавать военно-политические союзы. Это не государство, это союз государств.

Ещё в VI веке возник Пелопонесский союз, который возглавила Спарта. И фактически Спарта доминировала на Пелопоннесе. В ходе борьбы с персами возникает первый Афинский морской союз. Причём этот первый Афинский морской союз был за всю историю Греции самым мощным объединением. В период максимального расцвета туда входило более 170 государств, которые большей частью находились на островах Эгейского моря и в Западной Малой Азии. Причём эти объединения фактически подошли к решению очень важной проблемы. Когда были два таких центра притяжения, естественно, на повестке дня становился вопрос: теперь кто из них, Спарта или Афины, возглавит всю остальную Грецию.

Причём ещё раз хочу подчеркнуть, что даже у этих форм союзов (ну, казалось бы, это тоже есть некая форма объединения, пускай не государство, пускай союзы) очень хорошо проявлялись негативные черты полисной организации. Все эти союзы, что Афинский, что Спартанский (ну Спартанский – это аристократический полис, Афинский – демократический полис) — там чётко выявлялась тенденция к всевластию только одного полиса. Это были отнюдь не равноправные полисы. В Пелопонесском чётко доминировала Спарта, она была гегемоном, предводителем Пелопонесского союза, в Афинах, естественно, афиняне были предводителями всех.

Начало кризиса

Полисы разными путями попадали в союз. Но выйти из этого союза было практически невозможно. Вступить легко – выйти сложно. Можно выйти только в очень сложные, кризисные ситуации (разрушается Варшавский пакт, Советский Союз и т.д.). А вот в нормальной ситуации никто никого не выпустит.

Когда некоторые полисы, повторяю, возглавляемые демократическими Афинами, захотели после окончания войны с персами (нет уже угрозы) выйти, афиняне послали карательные экспедиции, разгромили их, срыли укрепления и поставили нужных правителей. Их, кстати говоря, афиняне везде ставили (считается позитивным моментом, что афиняне распространяли демократию среди греческих полисов, так же, как у нас сейчас распространяют американцы). Но хочу вас огорчить: демократический режим, с точки зрения афинян, это был режим проафинский. Они не были зашоренными идеологами, им не нужна была идея демократии. Демократия, ещё раз повторяю, это та идея, которая у нас внутри государства. Но важно, чтобы в других государствах стояли режимы, лояльные нам.

Если олигархические режимы были нам лояльны, мы там ничего не меняли. Вот на Самосе долгие десятилетия оставались олигархи. Они были лояльны, зачем нам менять? Самое главное, чтобы это были проафинские правители. В конце концов к концу V века, к последней трети V века, когда, повторяю, почти все полисы были собраны вокруг двух полисов, необходимым последствием явилось выяснение отношений — кто же, Спарта или Афины, станет во главе всей Греции.

Причём ещё раз хочу подчеркнуть: объединение Греции – это позитивный момент, объединение Греции могло быть осуществлено только насилием. Никакие греческие полисы добровольно объединяться не только не хотели — они в принципе не могли. Это противоречило полисной сущности. И поэтому это насилие начало осуществляться в наиболее яркой форме начиная с 431 года. Вот именно этим годом и датируется начало кризиса.

431 год — 404 год – это так называемая Пелопонесская война. 30 лет греки будут молотить друг друга с таким же ожесточением, даже с большим ожесточением, чем они воевали с персами. Вот так же, как у нас есть понятие Первая мировая война, Вторая мировая война, Пелопонесская война – это была война всегреческая. Практически оказались туда втянута практически большая часть, где-то процентов 80 всех греческих полисов и на западе, и на севере, и на востоке. Все в той или иной степени были вынуждены принимать участие в этой войне. Я не буду останавливаться на подробностях этой войны, только лишь об одном скажу. Она завершилась в 404 году казалось бы не совсем ожидаемым результатом.

Спарта, конечно, была самым мощным в военном отношении полисом, и сухопутная армия Пелопонесса в 60 000 воинов, прекрасно подготовленных воинов (там спартанцы, в основном, выполняли роль офицеров и сами спартанцы были прекрасно подготовлены). Считалось, что один спартанец способен справиться с тремя другими греческими воинами. У них вся жизнь проходила в военной подготовке, это было покруче, чем спецназ современный, поскольку им приходилось воевать только руками и холодным оружием, им стрелять нечем было. Так что спартанцы были, конечно, великолепными воинами.

У афинян был прекрасный военно-морской флот. И Афины были, конечно, богаче. Кстати, именно Пелопонесская война показала одну важную особенность — война теперь не только состязание в доблести, война постепенно стала превращаться, как сейчас, в состязание в богатстве. Выигрывал не обязательно сильный полис, не обязательно тот, у кого более патриотичные граждане, а выигрывал тот, у кого в нужный момент оказывалось больше денег.

Именно начиная с Пелопонесской войны, начнётся то явление, о котором мы будем говорить чуть позже. Начинается наёмничество. Там, где война идёт долго, появляются люди, которые на этой войне зарабатывают, у которых источником существования становится война.

Нескончаемые войны

Афины в начале войны обладали по греческим масштабам супербогатством, сверхбогатством, они смогли накопить колоссальные деньги. Войну они закончили нищими. В конце войны они даже расплавили золотые статуэтки Ники, богини победы, которые у них хранились в храме. Чуть не расплавили статуи Фидия. Они в принципе были готовы сделать даже это – там было 40 талантов золота, на этой статуе. Но не дошло до этого.

Война истощила эти все ресурсы. Спартанцы победили. Вроде бы замечательно, пускай даже ценой крови, ценой тысячных потерь, но Греция вроде бы добилась всего того, к чему стремились: Греция объединилась. Греция объединилась под руководством Спарты. Всё, она станет теперь сильной. Ничего подобного. Оказалось, что, во-первых, устройство греческого полиса (и прежде всего спартанского очень примитивного полиса) не рассчитано на управление внеполисными территориями. Всё было изумительно приспособлено для управления внутри. Повторяю, каждый греческий полис имел свою собственную структуру управления и т.д. Идеально всё было сделано. Но только для маленького государства. Они не могли управлять этим конгломератом других государств.

Можно было поставить военные гарнизоны. Можно было поставить начальников, как сделали спартанцы. Можно было казнить политических противников. Ну а дальше что? А дальше начиналось сопротивление. Дальше начиналось (не хочу сказать: партизанская война, там территории нет, чтобы вести такую войну), но начиналось сопротивление этим самым властям, и невозможно было везде подавлять эти самые насилия.

Но самое главное, что здесь ещё выступает — то, что идея подчинения полису, какому-то одному полису, была неприемлема для всех. Поэтому, как только Спарта одержала победу, первыми из государств, кто выступил против владычества Спарты, оказались спартанские союзники. Те, которые помогали громить Афины (это Фивы, это Коринф и другие крупные полисы), они выступили против единодержавия Спарты. В греческом мире подчинение кому-то было вообще неприемлемо. Чувство свободы, которое порождал гражданский коллектив, не допускало, чтобы моё государство подчинялось какому-то другому государству, даже из самых благих целей.

Так что Пелопонесская война – это лишь только начало столетних кровопролитных войн. Дальше, повторяю, я не буду подробно перечислять, но можете поверить мне на слово. Пелопонесская война закончилась в 404 году. Была некоторая временная передышка, поскольку всё-таки много крови пролили, там были другие некоторые вопросы. Затем начинается с 396 года новая война, так называемая Коринфская война. Закончится через 10 лет Коринфская война – начнётся новая война.… И эти войны будут продолжаться до того момента, когда в 338 году греков наконец-то разобьёт Филипп Македонский при Херонее и запретит им воевать друг с другом. И они наконец-то прекратят воевать друг с другом.

В течение вот этих веков у нас гегемония Спарты сменится гегемонией другого греческого государства, гегемонией Фив. Как только Фивы встанут во главе государства, всегреческие полисы объединятся против Фив. Спартанцы-афиняне, которые только что были противниками, объединятся против Фив и будут воевать против них. Как только уничтожат Фивы, во главе Греции опять встанут Афины, и уже все объединятся против Афин. И “доконают” Афины к 355 году.

Эта война всех против всех доказала, что объединить можно только насильственным образом, но удержать это объединение, удержать свою власть практически невозможно. Поэтому первая черта кризиса греческого полиса – это нескончаемые столетние войны.

Подкуп политиков

Второй аспект кризиса греческого полиса заключается в следующем. Во многом эта война, как и в наше время, провоцировалась извне. Греческий мир, и это показали персидско-греческие войны, представлял слишком большую угрозу для тех же самых персов.

И вот здесь надо оценить всё-таки один аспект. Вот привыкли всё время пихать и пинать эти самые восточные народы. И сейчас у нас там арабы дикие и т.д. Учтите, что Восток – это родина дипломатии, дипломатии хитрой, коварной и очень эффективной. Вот персидские цари, которые были разгромлены и которые убедились в том, что с греками справиться очень сложно, понимаете ли, они бы могли посылать туда ещё следующую сотню тысяч воинов и ещё сотню тысяч воинов… Есть государства, которые пытаются навалом всё решать или “задавливают” своего противника. Персы были умнее. После 449 года ни один персидский солдат уже не вступал на территорию Греции. И в то же время персы именно в конце Пелопонесской войны по сути дела стали управлять политикой греческих государств.

Персы были богаты. Поэтому они фактически стали вмешиваться в политику греческих государств с помощью денег. Они посылали туда так называемых стрелков, но стрелков не людей-лучников, а так называли золотые монетки, “дарики”. Там был изображён стреляющий из лука царь. И оказалось, что в Греции за деньги можно сделать всё.

Вот греко-персидские войны, о которых я вам рассказывал. В основном греки воевали за то, чтобы отбить у персов западные территории Малой Азии. И они отбили, они освободили своих сородичей. А в годы Пелопонесской войны спартанцы за финансовую помощь персов продали эти территории. Так зачем нам воевать, когда можно, оказывается, купить? Не обязательно необходимые вещи достигаются с помощью воинов. Иногда достаточно купить это у другого. Причём персы были очень умные. Они изобрели те формы политики, которые существуют до наших дней. Вот когда мы говорим “купить”, не надо подкупать весь народ. Во главе народа стоят политики, надо дать им. Это гораздо более экономично.

Так что в этом плане одним из аспектов кризиса является то, что на протяжении этих всех 100 лет в греческие дела постоянно вмешиваются иностранные державы, в частности Персидская держава. Все те войны, которые будут происходить, будут подпитываться персидским золотом. Персы стравливали греческие государства для того, чтобы спокойно жить самим и для того, чтобы спокойно решать свои дела.

А начиная с 50 годов IV века, появился ещё один спонсор у греческих политиков. Начинается возвышение Македонского царства, к власти приходит Филипп II Македонский, великий политик, великий царь, великий воитель, великий дипломат, абсолютно беспринципный человек. Когда вам говорят о политике, заметьте, что главным качеством любого политика является его беспринципность. Это то, что было сформулировано Макиавелли. Политик – это не добрый, не хороший, это не принципиальный человек. Не бывает политиков с принципами, такие политики умирают, их пожирают другие. А политики, совершенно ориентированные на достижение своей цели любым способом, достигают оптимальных результатов.

Таким был Филипп. Так именно он продолжил дело персов. Его тоже интересовали греческие территории на севере Эгеиды, и он тоже не воевал сначала с греками, он стал их просто покупать. Он захватил у фракийцев золотые рудники и стал первым чеканить золотые монетки в Греции, регулярную чеканку проводить. И в Грецию постоянно прибывали потоки золота из Персии и из Македонии.

Причём я вам говорил, что покупали не государство, покупали политиков. А поскольку интересы Македонии и Персии пересекались (они там рядышком находятся, ближе к зоне проливов), поэтому сложилась такая ситуация: монархическая Персия покупала демократических политиков, а македонский царь, тоже монарх, покупал олигархов. В народном собрании в Афинах, в народном собрании в Коринфе, в народном собрании в Фивах выступали политики. С пеной у рта доказывали, как важно для нашего государства быть дружественным по отношению к Персии, в скобочках – Македонии, как это важно для наших граждан. А всё это было куплено на деньги либо Македонии, либо Персии.

Причём самое интересно, что многие политические деятели искренно верили, что чужеземные субсидии помогают их государству. Вот величайший представитель афинской демократии, действительно представитель демократии, Демосфен, скорее всего (его уже в античности обвиняли) говорил за персидские деньги. Он видел опасность в Македонии, реальную опасность в Македонии, поэтому он считал, что ради достижения благих целей для государства можно пользоваться персидскими деньгами. А его противники типа Эсхина, Сократа и других, они пользовались македонскими деньгами, и не скрывали этого. Ну как же, для блага государства можно использовать и эти деньги.

Кто-то хочет использовать деньги Березовского. Какая разница? На благое-то дело, какая нам разница, чьи деньги. Потом мы дойдём через несколько лекций до того, кто скажет, что деньги не пахнут. Почему они должны пахнуть.

Так что в этом плане это ещё один кризис. Кризис греческих полисов заключается в данном случае в том, что их политика, пускай даже хаотическая часто политика, диктуется не их внутренними нуждами и потребностями, а потребностями других государств. Это самое унизительное, когда другие государства диктуют свою волю либо другому государству, либо группе государств. Для греков это стало обыденностью. Это вошло в их менталитет IV века. К сожалению, это тоже один из элементов кризиса.

Наемничество

Третий элемент кризиса заключается в том, о чём я отчасти упоминал — война. Война, которая началась с Пелопонесской войны, начинает постепенно приобретать характер постоянной. Раньше, когда были войны, то ремесленник, торговец или земледелец бросал свой участок, свой дом, надевал снаряжение и шёл на два-три дня защитить границу своего государства. Брал бутерброд, ещё что-то (кстати, государство не кормило, за свой счёт всё это, потому что войны-то были два-три дня), выполнил свой долг и, патриотически настроенный, вернулся к себе домой. Войны были маленькие, и, повторяю, они вызывались необходимостью.

Начиная с Пелопонесской войны, когда, с одной стороны, война длится 30 лет, с другой стороны, когда нужно совершать далёкие походы, тогда человек, например, посланный в гарнизон, мог отсутствовать три месяца, шесть месяцев; естественно, что в этих условиях он уже не мог сам находиться на самообеспечении. Поэтому теперь его содержит государство. Это просто необходимость. Это питание, это какие-то ещё деньги, которые должны компенсировать то, что он не трудится. То есть военные затраты становятся очень важными.

Уже в ходе Пелопонесской войны стороны стали приглашать к себе наёмников. Это, прежде всего, естественно, те люди, которые были из других государств. Ну, скажем, они использовали фракийцев. Но пока, повторяю, это было ещё не так заметно. Пока, повторяю, государство платило своим гражданам, но это было по необходимости.

Самое интересное оказалось, когда война закончилась. 404 год, всё, прекратили воевать. Мы теперь все радостно возьмёмся за мирный труд. Ничего подобного. Оказалось, что десятки тысяч греков из всех государств: из Афин, из Спарты, из Аркадии, из Ахайи и т.д. – что-то не хотят возвращаться к себе домой. Понимаете ли, они научились хорошо воевать. Они научились этим образом зарабатывать. И вот поэтому, начиная с этого времени на протяжении IV века у нас в Греции (особенно в некоторых центрах) возникают центры наёмников, где можно спокойно прийти и, естественно, заплатив, можно завербовать одного солдата, 10 солдат, можно завербовать армию, прямо с командирами.

Греческие наёмники с этого времени становятся самыми желанными воинами в разных государствах, в разных. Как раз в начале IV века Египет добьётся независимости от Персии. Основу египетской армии будут составлять греки. В самом персидском государстве лучшую часть персидского войска будет составлять 10 000-ный корпус греческих наёмников. И только глупость не позволила персам использовать наёмников на самом первом этапе войны против Александра. Они в первой битве при Гранике простояли. Пока Александр бил персов, наёмников не пустили в ход, он их просто взял в плен. А это была лучшая часть персидского войска. Представляете, в других государствах лучшая часть – эти самые греки.

Самым знаменитым эпизодом является то, что когда персидский царевич Кир, так называемый Младший, хотел отнять царскую власть у своего брата Артаксеркса, он за два месяца навербовал 13 000 наёмников, греческих наёмников, которые дошли почти до Вавилона. И они бы победили персидскую армию, если бы не погиб Кир. Они персов-то победили, только Кир погиб в этом сражении. И оказалось, что эти 13 000 человек оказались далеко от родины без предводителя, без того человека, который им обещал заплатить.

И вот этот знаменитый поход был описан Ксенофонтом (“Анабасис”, “Поход 10 000”). Их было вообще-то 13 000. И вы представляете, это был поход, когда наёмная армия продвигалась назад к Чёрному морю, руководствуясь одним принципом, принципом спасения жизни. И оказалось, что эта армия сильнее персов: персы несколько раз пытались её окружить более мощной своей армией – отбились. Они ушли в горы, там, где жили племена подобные чеченцам, которые даже персам не подчинялись. Они уничтожали селения, они вырезали местное население, они отбирали еду, чтобы выжить самим. Их заваливали камнями, они гибли в снегах, в горах, и всё-таки они вышли.

Они показали, что наёмники – это мощнейшая сила, это как машина военная. И показали, что в принципе вторжение на Восток может иметь определённые перспективы. Потом эта идея, через несколько десятилетий, будет озвучена греческим философом Исократом.

Греческие наёмники

Греческие наёмники показали свой высокий профессионализм. То, что грек становится, может быть, уже в какой-то степени не каким-то там гражданином, который выступает в народном собрании (это тоже всё остаётся), не каким-то там создателем храмов, он становится опасной военной силой. Итак, наёмничество – это следующий аспект кризиса. И вот эти все войны, которые уже греки начинают вести друг с другом, включают очень важный компонент. В IV веке значительную часть войска (а у некоторых полисов подавляющую часть войска) играют не собственные граждане, а именно наёмники.

Причём здесь есть странная такая взаимосвязь. Откуда брались наёмники? Наёмники брались со своей родины, из своих полисов. У себя дома вы защищаете родину бесплатно, как наша армия сейчас: они защищают бесплатно. А если наш специалист военный поедет, скажем, во Францию, вступит в иностранный легион, он будет получать огромные деньги. Родину, ещё раз повторяю, вы защищаете бесплатно, а наёмник получает хорошие деньги.

Поэтому, когда граждане уходили из своих полисов в соседние полисы зарабатывать деньги, то, оказывалось, что дома некому защищать родину. И поэтому родина набирала таких же наёмников из других полисов, только теперь за деньги, не за патриотизм, а за деньги. Поэтому войны IV века – это чаще всего войны с помощью наёмников.

И опять-таки здесь возникает очень важный аспект. Теперь побеждают не те полисы, где сильнее патриотизм, там какие-то традиции и т.д., а у кого денег больше. И вот поэтому столь большое значение имели золото Македонии и Персии. Вы что думаете, что персы давали деньги на развитие экономики? Ха! Они давали деньги на то, чтобы те воевали друг с другом. Так что в этом плане было всё замечательно. Наёмники, греческие наёмники, конечно, были превосходными солдатами, только у наёмника есть одна маленькая нехорошая черта: есть деньги – наёмник воюет, нет денег – наёмник не воюет.

Некоторые полисы необдуманно нанимали отряды, а потом оказывались не в состоянии заплатить. И поэтому наёмники часто захватывали государства. Понимаете ли, вот то, что сейчас произошло в Беслане — это страшно, и там есть свои причины. А вы знаете, что один из самых страшнейших первых случаев произошёл в V веке в Пелопонесской войне. Фракийские наёмники, которым не заплатили, ворвались в школу и перебили детей. Только чтобы обратить внимание, что им денег не дали. Этот случай потряс всю Грецию. Это было что-то страшное. Это впервые такое оказалось.

То есть наёмник – это как граната, у которой уже чека вынута: либо вы её будете крепко всё время держать, либо она же вас и разорвёт. А сколько было случаев, когда накануне сражения в лагерь наёмников приходили противники, и на следующий день наёмники вдруг внезапно тихенько отходили в сторону (ну, слава богу, хоть не участвовали в сражении). Это нормальные рыночные отношения: кто больше заплатил, естественно, с тем и выполняем контракт.

Вот поэтому профессиональная армия без соответствующей идеологической подготовки – это страшное оружие. Никогда неизвестно, в какую сторону оно, это оружие повернёт. Это то, что происходит, например, в Латинской Америке или в Африке. Там у них профессиональная армия. Так что для общества это, конечно, может представлять очень большую опасность. И представляло. Потому что (ладно, наёмники у нас участвовали в межгосударственных сражениях) наёмников стали использовать во внутриполитической борьбе. Это тоже нормально, к этому всё и шло.

Социальный кризис

Следующий аспект, и, пожалуй, самый страшный аспект кризиса заключается в том, что я обозначил в самом начале как социальный кризис. Мы с вами говорили, что самой главной отличительной чертой греческого полиса является очень мощный коллективизм греческих граждан. Это то, что полис – это есть такое объединение вот данного коллектива против всех остальных. Но такое объединение и охрана интересов сограждан возможны только там, где эти интересы не различаются. Когда интересы государства для всех граждан являются главенствующими. А такое возможно только там, где они уверены, что государство, прежде всего, является их личной гарантией.

Причём ещё раз хочу подчеркнуть (особенно это было важно, когда мы говорили с вами о демократии): для античности бесполезно говорить “государство и народ”. Вот раньше у нас висели лозунги “Народ и партия едины”. Нет сейчас партии (точнее, партий слишком стало много, поэтому единство с партиями – это слишком тяжёлый аспект), тогда можно повесить такой лозунг: “Народ и государство едины” или народ и государственная власть. В этом лозунге есть очень важная вещь. Причём этот лозунг можно в каждом государстве современном повесить: и в Америке, и в Англии, и во Франции и т.д. Есть чётко две части, живущие на одной территории: есть некое государство, которое представлено президентом, чиновниками, ещё кем-то и есть народ. И вы должны быть с ним едины.

Понимаете ли, иногда просто государство в виде своих чиновников, в виде конкретных людей может выступать с позитивной стороны, а иногда является злейшими врагами. Так вот в греческом полисе это в принципе невозможно, особенно при демократии. То, что я вам всё рассказывал, из всего этого вы должны извлечь только одно: демократия в античности равняется формуле: народ и власть – одно и то же. Там нет разделения на власть и на народ.

И самое поразительное, что такая же тенденция есть даже в олигархических полисах в V веке. Хотя там власть реально сосредоточена в руках определённой части населения, но V век – это век умеренной демократии, V век – это век умеренной олигархии. Ни один нормальный политик, исходя их каких-то идеологических соображений, не будет разрушать собственное государство.

Понимаете ли, так же, как хозяин раба в античности никогда не убивал раба для того, чтобы доказать, что он хозяин. Раб – это то, что приносит пользу. Вы не будете бить у себя дома молотком телевизор, чтобы доказать, что это ваша собственность.

Так вот, последние события доказали, что есть люди, которые как-то неразумно (особенно наверху) поступают, нерационально. У греков было рациональное мышление.

В этом плане и демократия, и олигархия, всё-таки стремились приблизительно к одному — к тому, чтобы не порождать социальные противоречия внутри. Эпоха архаики, когда мы шли от аристократии, отдалённость аристократии показала, как опасно иметь противоречия интересов внутри одного коллектива. Поэтому даже олигархические полисы (не говоря уже о демократии) стремились к выравниванию интересов своих сограждан.

В этом плане, может быть, нам придётся сейчас вот вернуться немножко назад, к афинской демократии, вот я вам говорил о политической системе афинской демократии. Для демократии (почему у нас её никогда и не будет, по край ней мере в ближайшее время) главной задачей является создание и сохранение средних слоёв. Нищее государство, нищий народ никогда создать демократию не может. Он может создать либо охлократию, либо тиранию, другого выхода нет. Основа демократии – это среднезажиточные слои.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 151617 18 19 Следующая ⇒