В.О.Голубинцев, А.А.Данцев, В.С.Любченко

В.О.Голубинцев, А.А.Данцев, В.С.Любченко

 

ФИЛОСОФИЯ НАУКИ XIX-XX веков

Позитивизм и постпозитивизм

Учебное пособие по дисциплине «Философия науки»

Для аспирантов и соискателей ЮРГТУ (НПИ)

 

Новочеркасск 2006

УДК 101

ББК 87

Г 62

 

Рецензент – Л.С.Николаева, доктор философских наук, профессор Новочеркасской государственной мелиоративной академии

 

 

Голубинцев В.О., Данцев А.А., Любченко В.С.

 

 

Философия науки XIX-XX веков. Позитивизм и постпозитивизм/В.О.Голубинцев, А.А.Данцев, В.С.Любченко; М-во образования и науки РФ, Юж.-Рос.гос.техн.ун-т. – Новочеркасск: ЮРГТУ, 2006.- 100 с.

 

Учебное пособие посвящено различным направлениям в философских исследованиях науки, разрабатывавшимся на протяжении XIX-XXвв. Предназначено для аспирантов и соискателей ЮРГТУ (НПИ), изучающих философию науки в рамках программы-минимум кандидатского экзамена по курсу «История и философия науки».

 

 

УДК 101

© Южно-Российский государственный

технический университет (НПИ), 2006

© Голубинцев В.О., Данцев А.А.,

Любченко В.С., 2006

ВВЕДЕНИЕ

Философия науки как направление философской мысли

ХIХ-ХХ вв.

Философия науки как особое направление философской мысли возникла в ХIХв. Упоминание о философии науки как о самостоятельной области знания впервые встречается в работах английского историка науки Уильяма Уэвелла (1794-1886).

Современные представления о природе философии науки следующим образом сформулировал Дж.Лоузи:

1) философия науки является мировоззрением, совместным с научными теориями и основанным на них;

2) она связана с выявлением предпосылок научного мышления и научной деятельности;

3) она предполагает экспликацию (объяснение) понятий и теорий науки;

4) философия науки – метанаучная методология, определяющая: чем научное мышление отличается от ненаучного, какими методами должны пользоваться ученые в своих исследованиях, каковы необходимые условия корректности научного объяснения, в чем состоит когнитивный (познавательный) смысл научных законов.

К перечисленным характеристикам следует добавить еще одну важную особенность:

5) философию науки следует понимать, прежде всего, как область, в рамках которой предлагаются, изучаются и сравниваются различные модели развития науки и эпистемологии.[1]

Заметим, что эпистемология (от греч. «эпистеме» – знание и «логос» – учение) – это философско-метолодгическая дисциплина, в которой исследуется знание как таковое, его строение, функционирование и развитие. Эпистемология традиционно отождествлялась с теорией познания, т.е. с гносеологией. Однако в настоящее время принято различать гносеологию (теорию познания) и эпистемологию (теорию научного познания). Это различие основано на исходных категориальных оппозициях. Гносеология развивает свои представления вокруг оппозиции «субъект-объект». Для эпистемологии базовой является оппозиция «объект-знание». Таким образом, в эпистемологии исходят не из «гносеологического субъекта», осуществляющего познание, а скорее из объективных структур самого знания.

В истории философского анализа науки длительное время (ХIХв. и первая половина ХХв.) господствующее положение занимала позитивистская традиция. Осуществленный в её рамках логико-эпистемологический подход к исследованию науки получил значительное распространение.

Современный этап в развитии философии науки непосредственно связан со сменой парадигм, с переходом от стандартной концепции научного знания к новым представлениям, принимающим во внимание не только природное, но и социальное бытие, а также социальный и культурно-исторический характер самой науки. Стандартная концепция научного знания, до сих пор широко распространенная среди ученых, близка здравому смыслу и современному обыденному познанию. Основные ее позиции состоят в следующем:

– мир природных явлений рассматривается как реально существующий и объективный, его характеристики не зависят от предпочтений наблюдателя и могут быть описаны достаточно точно;

– цель науки – точное и тщательно разработанное описание и объяснение объектов, процессов и взаимосвязей, накопление истинных знаний о внешнем мире;

– основные эмпирически повторяющиеся явления могут быть выражены в виде универсальных и «единообразных» законов природы, говорящих о том, что происходит всегда и повсюду;

– надежность фактуального знания высоко гарантирована, наука создала жесткие, не имеющие отношения к личности познающего критерии, посредством которых оценивается новое эмпирическое знание, не зависящее от субъективных факторов – предубежденности, эмоций или личной заинтересованности, которые могли бы исказить восприятие учеными внешнего мира;

– присутствующие в научном знании абстрактные обобщения играют важную роль, поскольку объясняют эмпирические знания, но необходимо проводить фундаментальные различия между теоретическими законами, которые имеют дело с ненаблюдаемыми сущностями и могут пересматриваться, и законами на основе наблюдения, которые не пересматриваются никогда;

– если теоретические рассуждения допускают некоторую зависимость от культуры и истории, то эмпирические данные не должны быть зависимыми от общества и культуры;

– содержание научного знания определяется природой физического мира и не зависит от социального происхождения науки в целом.

Этот «образ науки» оценивается сегодня как самосознание классической науки, отражение на уровне ее здравого смысла. Он покоится, по существу, на предпосылках созерцательного материализма и эмпиризма, поскольку исходит из необходимости «снять» эффекты присутствия и активной деятельности субъекта, считая их препятствиями на пути к объективно истинному познанию. Стандартная концепция отождествляет себя с наукой как таковой и не подвергает рефлексии свои предпосылки и основания, полагая их фундаментальными и единственно возможными. Но сегодня она вызывает очень много вопросов и возражений.

Традиционный вариант стандартной концепции был преодолен историко-методологической моделью науки, которая опиралась на динамическую структуру научного знания. В ней не принималось жесткое разделение на независимые друг от друга уровень наблюдения и уровень теории, все элементы первого уровня рассматривались как «теоретически нагруженные». В этой модели философские (метафизические) концепции тесно связаны с конкретно-научным знанием, а онтологические и эпистемологические принципы и предпосылки входят в него органически.

Эту проблему исследовали К. Поппер, А.Койре, Т. Кун, П. Фейерабенд, доказавшие несостоятельность позитивистской программы «устранения метафизики».

В историко-методологической модели критически рассматривается концепция роста науки как накопления, кумуляции истинных знаний (Т. Кун, И. Лакатос), провозглашается независимость и даже несоизмеримость научных теорий (Т. Кун, П. Фейерабенд). Совершенствование научного знания заключается уже не в получении истины, но в операционально-практических задачах – решении большего числа научных проблем, построении более простых, но эффективных теорий и других. Реализуется принцип синтеза различных подходов к анализу науки, прежде всего исторического (история науки), методологического, социологического. Логическое описание научного знания, преобладавшее в логическом позитивизме, занимает в этой модели вторичное, подчиненное место, поскольку процессы получения нового знания, построения и создания теорий не удается описать с помощью терминов и законов логики, в том числе и с помощью ее новейших систем исчисления. Работы представителей историко-методологического направления также подвергались критике в прошедшие десятилетия, однако в целом здесь оформился подход, существенно уточнивший понимание научного знания в контексте его целостности, историзма, признания взаимосвязи философии и науки.

В отечественной философии науки стандартная концепция получила свои оценки и рассматривается как «грубая модель» реального процесса роста научного знания, не учитывающая системности и развития научных теорий, процесса их функционирования, влияния социокультурных факторов на процесс формирования нового знания.

В современной философии и истории науки существуют две концепции развития науки – интернализм и экстернализм. Наиболее полно интерналистская концепция представлена в трудах А.Койре – лидера этого направления, известного своими фундаментальными трудами по философским и историко-научным проблемам физики. В дальнейшем изложении все эти вопросы рассмотрим более подробно.

 

ФИЛОСОФИИ НАУКИ

 

Индуктивизм Дж. Ст. Милля

Джон Стюарт Милль (1806–1873) – крупнейший британский философ XIXв. Его отец Джеймс Милль, философ, экономист и общественный деятель, дал своему сыну Джону уникальное домашнее образование, предполагавшее раннее знакомство с древними языками и классической литературой. При этом образование Джона не носило религиозного характера.

Дж.Ст. Милль никогда не занимался академической деятельностью – его жизнь была связана с Ост-Индской компанией, в которую он поступил в 1823г. и которую возглавил в 1856г. Работа в Компании не мешала его активной научной, философской и публицистической деятельности, которая началась в 40-егг. XIX века. Кроме того, он занимался активной политической деятельностью, являясь сторонником либерализма и реформизма (в 1865–1868гг. он был членом британской палаты общин).

Значительным интеллектуальным событием в жизни Дж.Ст. Милля оказалось его знакомство с идеями О.Конта. В 1841г. началась их переписка, хотя лично они никогда не встречались. Милль всегда высоко отзывался о французском философе, посвятив его взглядам книгу «О.Конт и позитивизм» (1865).

Главное произведение Милля – двухтомная «Система логики» (1843). Его перу также принадлежат «Утилитаризм» (1863) и «Исследование философии сэра У. Гамильтона» (1865). Именно в последней, содержащей критику взглядов шотландского философа Уильяма Гамильтона (1788–1856), Милль разработал основные положения своей феноменалистской теории познания. В этой области он, несомненно, является продолжателем традиции классического британского эмпиризма.[2] Для Милля был неприемлем априоризм[3] в любой его возможной форме (особенно представленный в немецкой идеалистической философии), ссылки на очевидность данных сознания. Целью философа было усовершенствование эмпиризма с учетом фактора развития научного знания и его логической обработки.

Серьезное внимание Дж.Милль уделил разработке учения о научном методе, основу которого составила его теория индукции. В этом вопросе у него были известные предшественники, такие, например, как Френсис Бэкон.

Помимо методологического аспекта проблемы индукции Милля интересовал и сугубо познавательный вопрос: как мы можем обосновать свое знание о том, что то, что присуще ограниченному числу определенных явлений, присуще и всем явлениям подобного рода? Он критически оценивал возможности так называемой полной («совершенной») индукции, справедливо полагая, что она не может быть положена в основание науки. Поэтому приходится опираться на «несовершенную» индукцию, которая представляет собой подлинный вывод от частного к общему. Говоря современным языком, такая индукция дает приращение информации. Она является методом экспериментирования, открытия нового знания, движения от известного к неизвестному.

В основе индукции лежит неявно принимаемый принцип единообразия процессов природы, утверждающий, что все происходит в соответствии с общими законами. Хотя данный принцип и недоказуем рациональными средствами (но составляет одно из наших главных убеждений), он, согласно Миллю, как и любые другие научные принципы, имеет индуктивное происхождение.

Гершель (в книге «Рассуждение об изучении естествознания», вышедшей в 1830г.) и Милль усовершенствовали приемы бэконовской индукции. Милль стал рассматривать их как приемы исследования, превращающие гипотезу в каузальный закон. Таких приемов (методов) им было выделено пять: метод единственного сходства, метод единственного различия, соединенный метод сходства и различия, метод сопутствующих изменений и метод остатков. Эти методы впоследствии вошли во все учебники традиционной логики.

Хотя акцент в логике Милля, которую следует рассматривать именно как логику научного исследования, делается на индуктивных процедурах, это не означает игнорирование с его стороны процедур дедуктивных. Он подробно рассматривает и достаточно высоко оценивает силлогистику.[4] В методологии Милля процесс выдвижения гипотезы сочетается с дедуктивной проверкой вытекающих из гипотезы следствий (что дает основание некоторым современным авторам говорить о предвосхищении английским философом так называемого гипотетико-дедуктивного метода, характерного для науки XXв.). Однако в целом силлогистический вывод, по мнению Милля, не может быть главным в науке, а потому имеет лишь техническое значение для ученого.

Эволюционизм Г.Спенсера

Герберт Спенсер (1820–1903) – английский философ и ученый, представитель «первого» позитивизма. В отличие от Дж.Ст. Милля, Спенсер не был философом логического склада. Его основной целью было создание синтетической философии, объединяющей данные всех наук и формулирующей их общие закономерности. Правда, он успел осуществить лишь часть своего замысла, опубликовав соответственно «Основания психологии», «Основания биологии» и «Основания социологии». Спенсер никогда не занимался преподавательской деятельностью, хотя неоднократно приглашался различными университетами. Отказывался он и от членства в Королевском Обществе – британской академии наук. До начала 40-х годов XIXв. он работал в качестве дорожного инженера, и лишь переехав в Лондон, занялся публицистической деятельностью в журнале «Экономист».

Спенсер неоднократно подчеркивал то обстоятельство, что еще за год до выхода знаменитой книги Чарльза Дарвина «Происхождение видов» (1859) он разработал так называемый закон прогресса, предвосхищавший идею эволюции. Поэтому дарвиновское учение он воспринимал как биологическое подтверждение своего закона.

Спенсер испытал определенное влияние позитивизма О. Конта, с которым встречался во время поездок во Францию. Но это влияние было небольшим, и Спенсер даже высказал свое критическое отношение к французскому философу в эссе «О причинах разногласия с философией Конта». Главным философским произведением Спенсера является книга «Основные начала» (1862г.), в которой изложено учение о Непознаваемом (первая часть) и Познаваемом (вторая часть). Его перу, кроме того, принадлежат работы по образованию, политической философии и вышедшая посмертно двухтомная автобиография. Спенсер занимал политически активную позицию, был противником англо-бурской войны, отношение к которой поляризовало английское общество того времени.

Философия в понимании Спенсера занимается феноменами, имеющими чувственный характер и поддающимися систематизации. Эти феномены обусловлены нашими познавательными способностями, но они суть проявления в сознании бесконечного, безусловного, не данного в познавательном опыте. Наличие Непознаваемого свидетельствует, что первые причины всего происходящего недоступны интеллекту.

Разница между подходом философии и науки, по Спенсеру, чисто количественная, зависящая от степени обобщения ими феноменальных данных. Все знание он делит, во-первых, на знание необъединенное (это в основном обыденное знание). Во-вторых, на знание частично объединенное, т.е. знание научное. Оно расширяет и систематизирует факты обыденного опыта и является средством приспособления человека к внешней среде. И, в третьих, полностью объединенноезнание, каковым оказывается философия. Последняя, по Спенсеру, подразделяется на общую философию и философию специальную. Общая философия служит прояснению главных понятий, т.е. осуществляет концептуальный анализ (этой части философии и посвящены «Основные начала»). Специальная философия согласует эти понятия с опытными данными, т.е. осуществляет интерпретацию понятий.

В эпистемологии Спенсера осуществляется своеобразное примирение эмпиризма с априоризмом (что полностью исключалось в концепции Милля). Дело в том, что Спенсер признает значение имплицитно (скрытно, неявно) принимаемых предпосылок всякого знания, представляющих собой концентрацию человеческого опыта. Эти предпосылки по отношению к каждому отдельному человеку выступают как относительно априорные.

В целом для Спенсера познание является процедурой выявления сходных признаков явлений и отбрасывания несходных. Таким образом, в познавательном процессе мы имеем дело с отношениями между явлениями. Эти отношения Спенсер подразделяет во-первых, на отношения сосуществования и, во-вторых, на отношения последовательности. Отношения существования предполагают идею пространства, которая извлекается из понятия материи как способность оказывать сопротивление давлению. А само понятие материи, по Спенсеру, предполагает понятие силы как своей основы. Отношения последовательности имеют дело с понятием времени, которое, в свою очередь, извлечено из понятия силы. Поэтому главным законом научного знания Спенсер объявляет закон постоянства силы. Он относится к числу недоказуемых. Примеры силового взаимодействия в мире – суть проявления абсолютной силы, которая недоступна нашему познанию. Таким образом, за относительным у Спенсера всегда скрывается нечто безотносительное.

Идея Непознаваемого рассматривается в контексте проблемы взаимоотношения науки и религии, занимавшей умы многих британских философов и ученых той эпохи. Спенсер критикует разновидности традиционного теизма[5]. В противовес им он предполагает следующий подход. Во-первых, если начать с религии, то тогда придется принять гипотезу первопричины – бесконечной и абсолютной, но в то же время непознаваемой. Это и будет религиозное представление о силе. Во-вторых, если начать с науки, то обнаружится, что она не может разрешить многие загадки природы, докопаться до их первых причин. В конечном итоге в науке мы также приходим к факту непознаваемости силы. Таким образом, делает вывод Спенсер, наука и религия не только не противоречат друг другу, но, в конце концов, приводят к одному и тому же – идее Непознаваемого. Спенсер – один из первых в Великобритании представителей религиозного агностицизма.

Для синтеза всякого знания явлений, по Спенсеру, необходимо найти универсальный закон изменения степени организованности материи. Это и будет общий закон эволюции. Спенсеровская формула эволюционного процесса гласит: процесс эволюции направлен в сторону достижения равновесия сил, но затем наступает новая стадия нарушения равновесия. Прогресс как таковой предполагает всеобщую дифференциацию, сопровождающуюся усилением структурной организованности, ритмичность всех процессов в природе и обществе.

В своих опубликованных работах английский философ в основном осветил вопросы органической эволюции. Этим вопросам посвящены его обобщающие исследования в области биологии, психологии, социологии. Он считал, что после Дарвина биология оттеснила физику и математику, став ведущей и образцовой наукой.

На общество Спенсер переносит многие положения биологической теории эволюции, развивая точку зрения так называемого социал-дарвинизма [6]. Методологический подход английского философа к общественным процессам является структурно-функциональным. Социолог на основе знания структурных и функциональных характеристик обнаруживает в обществе инвариантные последовательности процессов, что дает возможность вероятностного предвидения событий.

В своей социальной философии Спенсер для характеристики общества использует аналогию с живым организмом. Однако, это не означает, что он (подобно некоторым философам того времени), считает, будто государство как таковое важнее его граждан, являющихся элементами общества. Именно государство, считает Спенсер, призвано служить составляющим его гражданам, а не наоборот. В поздний период он даже (в известной мере сближаясь с анархизмом) говорил, что в индустриальном обществе индивид первичен, а государство вторично и не является чем-то абсолютно необходимым.

Социальная динамика, по мнению Спенсера, означает прогрессивный переход от однородности к разнородности, т.е. к большей дифференциации. Максимально дифференцированные общества обладают лучшими возможностями эволюционного приспособления. И это будут общества индустриального типа, основанные на позитивном знании. Но они возникнут только тогда, когда постепенно исчезнут тоталитарные типы общества. При этом, социально-классовые антагонизмы, считает Спенсер, будут ослабляться в индустриальном обществе.

Спенсер – фигура, весьма влиятельная во второй половине XIXв. в различных странах мира (включая Россию, где были изданы все его основные работы). Но в начале XXв. он теряет популярность как в среде ученых, так и философов и общественных деятелей. Однако отдельные идеи английского философа (например его понимание эволюции, структурно-функциональный подход к обществу или теория равновесия) время от времени привлекают внимание специалистов в разных областях науки и в настоящее время, – например, представителей системного подхода или эволюционной эпистемологии.

Учения Милля и Спенсера явились важными вехами в истории позитивистского направления в философии науки. Их учениями завершается период так называемого «первого позитивизма».

 

Конвенционализм А.Пуанкаре

Помимо эмпириокритицизма Э.Маха и Э.Авенариуса второй этап развития позитивистской философии науки характеризуется концепцией конвенционализма, возникновение, и отстаивание которой связано с именем известного ученого конца XIX – начала ХХ вв. А.Пуанкаре.

Анри Пуанкаре (1854-1912) – французский математик, физик, методолог науки. Автор многих классических трудов, охватывающих многие области математики и математической физики. В 1905г., независимо от А.Эйнштейна, развил математические следствия «постулата относительности». Более пятисот статей и книг составляют научное наследие Пуанкаре.

Выдающиеся математические способности Пуанкаре обнаружил очень рано – ещё во время обучения в лицее. С 1886г. он возглавлял кафедру математической физики и теории вероятностей Парижского университета. В 1887г. был избран членом французской Академии наук, а 1889г. удостоен престижной международной премии.

Особое место в творчестве Пуанкаре занимают статьи и доклады по общим вопросам науки. В них Пуанкаре откликается на самые злободневные, дискуссионные вопросы, возникавшие в процессе развития современного ему естествознания. Он обсуждает происхождение тех или иных научных положений, дает критическую оценку наметившихся тенденций и путей преодоления трудностей в математике, механике, физике. При этом он нередко затрагивает фундаментальные методологические проблемы научного познания.

Пуанкаре написал более двух десятков работ философско-методологического характера, которые он причисляет к области философии науки. Среди них наибольшей известностью пользуются работы «Наука и гипотеза» (1902г.) и «Ценность науки» (1905г.).

Философская доктрина Пуанкаре получила наименование конвенционализма. Конвенционализм (от лат conventio – соглашение) означает направление в философии науки, согласно которому основой научных теорий является соглашения (конвенции) между учёными. Эти соглашения обусловливаются различными соображениями (например, удобства, простоты и т.п.) и не связаны непосредственно с критериями истинности знаний. «Нам скажут, – пишет Пуанкаре, – что наука есть лишь классификация и что классификация не может быть верною, а только удобною. Но это верно, что она удобна, верно, что она является такой же не только для меня, но и для всех людей, верно, что она останется удобною для наших потомков…»[10]

Исходя из конвенционализма, Пуанкаре следующим образом подходит к проблеме объективности истины. Он пытается свести понятие объективности к общезначимости. Ибо, «что объективно, то должно быть обще многим умам и, значит, должно иметь способность передаваться от одного к другому…»[11] Такое определение объективности через общезначимость является весьма спорным и некорректным (ведь на протяжении многих веков общезначимым считалось положение, что земля – центр Вселенной и Солнце «ходит» вокруг Земли; свойством общезначимости когда-то обладали механистические представления о мире; общезначимыми могут быть всякого рода исторические мифы, идеологические догмы и т.п.).

По мнения Пуанкаре, наука является набором определенных правил действия. Это сближает её с любой игрой, так же обладающей такими правилами. Однако между ними есть и различия. Правила игры – результат совершенно произвольного соглашения и могут быть заменены другими, даже противоположными правилами (соглашениями), если они по каким-то соображениям окажутся не хуже первых. В науке же, утверждает Пуанкаре, конвенция не есть произвол. Для научного познания характерно такое правило действия, которое оказывается успешным, в то время как противоположное правило не может быть успешным. Если химик, например, утверждает: «Чтобы получить водород, нужно цинк полить кислотой», – то тем самым он формулирует правило действия, которое, если его проверить, будет успешным. Заставьте, говорит Пуанкаре, реагировать золото на дистиллированную воду, и это будет тоже правилом, но успешного действия не получится. Если научные рецепты обладают ценностью, то только потому, что мы знаем об их эффективности. Способность науки к предвидению является весьма важной, ибо делает науку «полезным правилом действия».

На основе конвенции, т.е. условно принятых соглашений, ученые ориентируются на факты, «достойные наблюдения», выбирают конкретное теоретическое описание физических явлений – среди различных, одинаково возможных описаниий. Незаменимую роль, считает Пуанкаре, здесь играют гипотезы, которые обеспечивают выбор фактов «наибольшей продуктивности». Среди них есть гипотезы, которые «допускают проверку и подтверждение опытом, становятся плодотворными истинами», но есть и такие, которые сводятся «к определенным или замаскированным соглашениям» и которые «налагаются на нашу науку».[12]

Отмечая необходимость и неизбежность конвенционального элемента в науке, Пуанкаре в тоже время отрицает произвольность принимаемых (в результате соглашений) научных принципов, понятий, теорий. Если бы наука строилась на основе произвольных конвенций, то она, отмечает Пуанкаре, «была бы бессильна. Но мы постоянно видим перед своими глазами её плодотворную работу. Этого не могло бы быть, если бы она не открывала нам чего-то реального…»[13]

Для Пуанкаре, как математика, научными основаниями его конвенционализма стали системы аксиом различных геометрий: Евклида, Лобачевского, Римана. Пуанкаре заинтересовала природа геометрических аксиом. Он обращает внимание, что в неевклидовой геометрии остро стал вопрос о природе физического пространства: является ли эта природа евклидовой или неевклидовой? Соответственно, использовать ли для его описания геометрию Евклида или геометрии Лобачевского и Римана?

Но поскольку каждая их этих геометрий согласовывалась с опытом, то возникал вопрос: какая из них является истинной, т.е. соответствует действительному пространству? Пуанкаре не считает такой вопрос корректным. По его мнению, законы геометрии не являются утверждениями о реальном мире, а представляют собой соглашения о том, как употреблять, например, такие термины, как «прямая линия» или «точка». Постулаты геометрии Пуанкаре рассматривал как полезные соглашения, подчеркивая, что, наряду с такими соглашениями, существуют и соглашения бесполезные.

Основные идеи конвенционализма были распространены Пуанкаре на математику и физические теории (классическую механику, термодинамику, электродинамику). С точки зрения конвенционализма, законы механики Ньютона, например, являются языковыми соглашениями. Согласно первому из этих законов, тело, на которое не действует никакая внешняя сила, движется прямолинейно. Но каким образом мы можем узнать, что на тело не действует никакая внешняя сила? Таким образом, первый закон Ньютона становится соглашением о том, как употреблять выражения «прямолинейное движение». Подобные соглашения должны быть также и полезными соглашениями, считает Пуанкаре. Они вводятся для того, чтобы сделать хорошее описание явлений движения, которые должны быть сформулированы.

Надо сказать, что сами по себе естественнонаучные конвенции еще не означают конвенционализма как философского направления и имеют только внутринаучное значение. Конвенциональность некоторых элементов научной теории (например, формы математического представления законов физических процессов) и в наше время не оспариваются ни философами, ни представителями фундаментальных наук. Но дело в том, что естественнонаучный конвенционализм, который и пытался обосновать Пуанкаре, был тут же распространен некоторыми приверженцами идеалистических взглядов на процесс познания в целом, развернут в философский конвенционализм, отрицающий объективное содержание в любых научных построениях и в науке вообще. Субъективистское толкование научных положений можно найти и в некоторых высказываниях самого Пуанкаре, что давало повод для всякого рода идеалистических спекуляций и, нередко, – извращенного толкования позиций этого авторитетного ученого.

Последний период жизни и творчества А.Пуанкаре совпал с революционными изменениями в научном понимании мира и, связанными с этим, кризисными явлениями в науке. Ученые того времени отчасти сами были повинны в той сумятице умов, которую вызвали научные открытия на рубеже XIX и ХХ вв. Еще совсем недавно представители науки категорически объявляли законы классической механики Ньютона истиной в последней инстанции. Когда же обнаружилась иллюзорность этих представлений (ибо рушилась прежняя механистическая картина мира) многие испытали своего рода шок, а необходимость отказа от прежних устоявшихся положений и перехода к принципиально новым представлениям о мире воспринималась как катастрофа.

В этих условиях, в начале ХХ века Пуанкаре справедливо говорил о кризисе в физике, о предстоящем коренном изменении физической картины мира. Вместе с тем, вопреки мнению о всеобщем крушении основ классической физики, Пуанкаре утверждал неизбежность сохранения некоторых общих принципов, составляющих, по его мнению, остов любого нового теоретического построения (об этом он говорил, в частности, в своем докладе на Международном конгрессе в Сент-Луисе (США), проходившем в 1904г.).

Однако в широких кругах (зачастую далеких от научной деятельности) из работ Пуанкаре весьма избирательно выдвигалась критическая сторона его высказываний и присутствующий в ней мотив сомнения. Если он говорил о неизбежности отказа от старых физических теорий, о необходимости замена их новыми, об угрозах, нависших над основными принципами науки, то многими это воспринималось как всеобщий разгром научных принципов и теорий. Нашлось немало представителей тогдашней интеллигенции, которые хотели видеть в выдающемся математике и физике своего рода вождя интеллектуального нигилизма, разрушителя всяких ценностей, созданных человеческим разумом.

И хотя Пуанкаре порой публично выступал против тенденциозного восприятия некоторых своих высказываний, он не смог преодолеть многих спекуляций вокруг своего имени и научного творчества. В результате, с одной стороны, за Пуанкаре тянется длинный шлейф «пристегнутой» к нему славы ярого ниспровергателя научных истин, не оставлявшего в науке «камня не камне», а с другой стороны – славы основателя конвенционализма в идеалистическом понимании этого термина.

И ее развития

Исходная идея методологии и философии науки неопозитивизма, это «идея демаркации», проведения разграничительной линии между наукой и всеми прочими формами духовной деятельности. Это должно обеспечить науке особый суверенитет, оградить ее «независимую территорию» от любых посягательств извне. Неопозитивизм превращает науку в образец, к которому следует стремиться прочим формам интеллектуального производства.

В литературе по проблемам неопозитивистской методологии науки под демаркацией обычно имеют в виду демаркацию между наукой и метафизикой. При этом под метафизикой понимается традиционное спекулятивное философствование и построение «надэмпирических» сверхнаучных онтологических систем. Одной из своих главных задач неопозитивисты считали устранение метафизики как выражения всего того, что воспринималось эмпирически бессмысленным и, следовательно, антинаучным или в лучшем случае ненаучным.

Борьба с метафизикой была, разумеется, не самоцелью, но средством защиты и обоснования рационального знания в противовес иррационализму и демагогии, в которых они не без оснований видели серьезную угрозу культурному и историческому прогрессу.

Демаркационная линия должна была строго определить область рационального знания, которая, по представлениям неопозитивистов, полностью совпадала со сферой науки, т.е. совокупностью знаний, полученных и обоснованных подлинно научными методами. Между наукой в указанном смысле и рациональностью неопозитивисты, по существу, ставили знак равенства. Осуществление их замысла – проведение демаркационной линии – необходимо требовало установления определенных критериев рациональности или, иначе говоря, критериев научности. Так классическая проблема рационального знания в неопозитивизме приобрела особую форму «проблемы демаркации».

Однако тождество «наука = рациональность» остается пустым словесным оборотом до тех пор, пока не определено, что такое рациональность. Неопозитивисты стремились определить критерии рациональности через анализ научного знания.

Понятно, что для выполнения такой задачи, т.е. для формулирования универсальных критериев рациональности, нельзя было использовать какую-то конкретно-историческую форму научного знания. Ведь такая форма неизбежно носила бы на себе следы «искажающих» влияний своей эпохи, культурной и социально-экономической ограниченности того или иного исторического периода. Поэтому для достижения поставленной цели должна была служить особая идеализированная модель науки, лишенная, с одной стороны, «привязанности к истории» и освобожденная, таким образом, от всего временного, наносного, преходящего, а с другой – воплощающая в себе те черты и тенденции, которые считались атрибутами Большой Науки, точнее – физико-математического знания, идеал которого сложился на рубеже Х1Х-ХХ вв.

Так возникает неопозитивистский образ науки. Научным считалось только такое знание, которое состоит из эмпирических высказываний или тавтологий, имеет четко определенный объект исследования, стабильную систему понятий и законов, содержит строгий критерий истинности, свободно от субъективных и ценностных моментов, несет новую информацию, может быть выражено при помощи математических формализмов, допускает практическое применение и т. д. Одним словом, можно сказать, что неопозитивизм представлял знание как «чистое», «абсолютное», не замутненное никакими психологическими или культурно-историческими детерминантами».

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. ФИЛОСОФИЯ НАУКИ XIX-XX веков