Отрезок №31. Прощальный ужин

Детей нужно чаще избивать, огорчать и приучать к одиночеству,

чтобы они потом не удивлялись.

Снег хрустит под ногами. Я, затаив дыхание, обхожу дом и нахожу вторую дверь. Секунда и пути назад не будет. Ещё есть шанс отступить. Только вот я уже знаю, что не могу оказаться трусом сейчас. Даже для себя. Особенно для себя. Я зажмуриваюсь и про себя медленно считаю до десяти, вставляя между цифрами почему-то всплывшее в уме слово «Титикака». Так мы делали в детстве… Странно стоять здесь, мысленно считая и ощущая странное оцепенение с каждой цифрой. Будто сон, будто не со мной.

Ничего не будет?

Дверь заперта. Вообще, в доме темнота и даже не видно следов на снегу возле него. Я пробую открыть окно, рамы старые, деревянные, покрашенные густой масляной краской, стёкшей большими белыми каплями вниз. Третья поддаётся. Хорошо, что я достаточно компактный, без проблем пролезаю внутрь и замираю. Стука сердца не слышно. Ни малейшего звука. Наталья могла ошибиться? Ответ я уже знаю – такие, как она, никогда не ошибаются.

Я поразительно хладнокровен. А почему бы и нет? Ведь это неправда. Всё понарошку. В любой момент я могу проснуться в своей кровати, нагретой моим разморенным телом со сна.

Пара шагов, комната. Вроде гостиной. Тут холодно. И пыльно. Двигаюсь дальше. Коридор, выцветшие обои, старые фото в старых рамочках на стене. Ещё одна нежилая комната. Где же он? Крадусь вперёд, весь состою из слуха и внимания. Передо мной закрытая дверь. Касаюсь её кончиками пальцев и вздрагиваю. Она теплая. Прислушиваюсь и различаю едва уловимый шорох тепловентилятора. Он здесь. Мешкать нельзя, я открываю послушную дверь и оказываюсь в прогретой комнате.

Мой маньяк преспокойно спит на тахте у стены, окно наскоро заклеено газетами, дрожит пугливый свет масляного фонаря. Вот он, убийца Сашки и Руслана. Руки сжимают игрушечный пистолет. Не страшно. Это верный путь. Иначе нельзя. Это сон.

- Эй, - зову я, отступая на шаг назад. Ожидаю, что руки вспотеют или будут дрожать, но всё ещё поразительное спокойствие, рождающее оцепенение, главенствует надо мной. Просто проснёшься, Дим. А во сне ты его победишь.

Мужчина тут же открывает глаза, резко садится на тахте. Секунду непонимающе смотрит на меня и его глаза вспыхивают злостью. Он оценивает пистолет, моё бескровное лицо и хрипло произносит:

- На ловца и зверь бежит.

- Послушай ты, ловец, какого хера ты вернулся?

- Догадайся сам, ты же нашёл меня, умный вроде.

Мне не льстит его сомнительная похвала. Его взгляд не отрывается от меня. Тяжёлый, гнетущий. Он подмечает всё. И то, как начинают мелко дрожать мои руки от тяжести пистолета, и то, как мой лоб покрывает ледяная испарина, не смотря на тепло в комнате.

- Ты зря пришёл, - он шевелится, и я вскидываю выше пистолет. – Что, убьёшь меня? Тебе это не удастся. Ты слаб и труслив. Как и Дьявол. Он всё делает исподтишка. Я не успокоюсь, пока не уничтожу тебя.

Он молниеносно для такого грузного телосложения выхватывает из-под подушки свой пистолет и направляет на меня:

- Так лучше? Я клянусь, что убью тебя, даже если погибну сам.

Как-то немного всё пошло не так. Сомневаюсь, что у него тоже игрушка. Блин. Кажется, я попал. Проснись, Дим! Замечая тень сомнения на моём лице, маньяк встаёт, крадучись подходит всё ближе. Я отступаю, но выхода у меня нет. Проснись! Давай! Но почему-то не получается. Секунды долгие, переменчивые, тягучие, как патока. Один его шаг вперёд, один мой шаг назад. Скоро некуда будет отступать.

- Сдавайся! – в горле пересохло, но я стараюсь, очень стараюсь, чтобы звучало грозно.

- Ну уж нет.

Ему надоело играть, он одним прыжком оказывается около меня, бьёт кулаком в лицо, выхватывает мой пистолет, откидывает в сторону. Падаю, конечно же, пересчитываю разноцветные звёздочки и спустя пару секунд ощущаю холодное дуло пистолета, прижатое к виску.

- Вот и всё, - довольный говорит он. – Попался.

Сказать ничего не могу. Зато предпринять кое-что вполне успею. В супермаркете на сдачу взял милейшую детскую игрушку. Зажимаешь её в руке и протягиваешь её для рукопожатия. Оппонента бьёт несильный заряд тока. Не особо смешно, конечно, зато действенно.

Мужчина подскакивает, скорее от удивления, чем от боли. Я выбиваю пистолет из его рук, он отлетает в сторону. Пока маньяк не очухался, отпихиваю его, пытаюсь отползти. Он настигает меня, обрушивается ударами по всему телу. Кажется, кричу. Больно совсем по-настоящему. Перед глазами темно, совершенно дезориентирован в пространстве. Конечно, я не соперник ему. Поэтому единственный мой шанс пистолет. Но он не дурак, понимает это. Хватает за ногу, тянет на себя, рычит при этом, как медведь. Что ж это такое?.. До пистолета буквально пара сантиметров, я тяну руки, но не могу коснуться его. Внезапно меня отпускают. Хватаю оружие, стремительно переворачиваюсь и замираю. В руках у мужчины тоже пистолет. И теперь не понять, где его, настоящий, а где мой, игрушечный.

- Это конец, - заключает он с торжеством, глядя мне в глаза, и стреляет.

Вместо грохота выстрела, какой-то треск. Облегчение вызывает у меня улыбку и ощущение, что с меня свалился несколько тонный груз, не меньше. Только рано. Разъярённый маньяк кидается ко мне и мой черёд нажимать на курок. Забавно, что когда стреляешь сам, выстрелы не так оглушительны. Мужчина хватается за грудь, а я выстреливаю ещё два раза, будто бы войдя во вкус.

- Сволочь, - у него изо рта вытекает струйка крови.

Он падает как подкошенный. Навсегда падает. А я сижу на пыльном полу, не веря, что всё кончилось. Я даже не понимаю, что человек мёртв. Что его сердце перестало биться. Так просто? Так не страшно? Хах, ну я и киллером могу работать. Кидаю победный взгляд на грузное тело бывшего врага на полу. Вдруг меня скручивает пополам. В горле мерзкие рвотные массы, смешанные с кислым желудочным соком. Меня рвёт. Тело сотрясает, а глаза слезятся. Это ужасно. Никогда в жизни, даже когда я перебарщивал со спиртным, меня так не тошнило. Силы исчезли, будто в компьютерной игре, ползунок жизненной энергии опустился вниз. Желудок спазмирует, но рвать больше нечем. Фух, отпустило. Лежу с закрытыми глазами пару минут. Как-то странно. Открываю сначала один глаз, потом второй… «Не смотри! », - предостерегающе взвизгивает кто-то истеричный внутри. А я смотрю. На лужу вонючей блевотины, смешивающейся с чёрно-бордовой кровью, на отпечатки наших следов на полу, на грудь мужчины, развороченную выстрелами. Едва успеваю повернуть голову, и меня снова рвёт.

Это правда. Чёрт возьми, я убил его! Убил!..

Ужас.

Нет.

Животный страх перед смертью.

Нет…

Я не мог.

Отползаю на четвереньках, утыкаюсь головой в стену, пока не нахожу выход. Я в другой комнате. А его тело там… Остывающее… Я отнял жизнь у другого человека. Нет. Это неправда. Это сон. Просто сон. Этот бред не может быть реальностью. Как я мог победить его? Чтобы мне и повезло схватить нужный пистолет? Нет. Мне никогда не везёт. Такова уж моя участь. Эта мысль убедила меня окончательно в том, что это порождение моей больной фантазии.

Здравый смысл поднимает меня на ноги. Даже если это сон, нужно валить отсюда, как можно быстрей. Выбегаю в утренней полутьме из дома, кидаюсь в машину и что есть мочи гоню. Неужели это правда? Так. Что дальше? Что делают в таких случаях в кино? Домой. Блин, да у меня даже дома-то нет! Я его не видел, ремонт ещё не окончен. Влад. Хочу его увидеть. Но для него слишком рано, только шесть утра. Он спит, наверняка, с какой-нибудь модной чикой из клуба. И чего он вообще на девочек перешёл?

Дрожу, думая, что это от холода, закрываюсь в ванной комнате и включаю душ. Вода тёплая, скользящая, живая. Это главное. А не всё остальное. Я жив. Жив, чёрт возьми! Что ещё нужно? Этот сумасшедший придурок никогда больше меня не побеспокоит. Сашка отомщён. Он бы гордился мной. Всё будет хорошо. Во снах всегда всё хорошо.

***

Забываюсь неспокойным сном на весь день, к вечеру прихожу в себя. Отчётливо понимаю, что это не могло быть сном, но всё ещё уговариваю себя, что так и есть. В этом я преуспеваю, даже не думать об этом удаётся. Ну не мог я убить человека. Не мог! Я слабак, трус и придурок. Вот это правда, а остальное ерунда. Чувствую себя немного не в своей тарелке. Яркое ощущение, что этот жизненный этап окончен. Нужно двигаться дальше. И, боюсь, Влада в моём будущем нет. Вот только попрощаться с ним мне никто не запретит.

Романтический ужин – звучит жутко глупо. Да и Влад может припереться с очередной девушкой. Ладно. Тогда фрукты и вино. Лучше игристое. Я иду в кладовую, копаюсь в его запасах. Чего тут только нет. Многие бутылки с упаковочными бантиками, явно подаренные. Зачем они дарят ему вино, если он предпочитает более крепкий алкоголь? Бутылочка «Вдовы Клико» подойдёт. Я прячу её за кресло, как и бокалы, а сам сажусь на диван и включаю телевизор, чтобы хоть как-то оправдать моё присутствие в гостиной.

Его долго нет. Затея кажется глупой. Я начинаю нервничать и чувствовать себя полным дураком.

Часы безразлично отсчитывают минуты. Уже половина девятого. Он должен был вернуться. И когда я говорю себе, ещё пять минут и спрячусь у себя в комнате, хлопает входная дверь. Владу нужно миновать меня, чтобы подняться по лестнице в свою спальню. Его брови сходятся, когда он замечает моё скромное присутствие.

- Привет, - осипшим от волнения голосом произношу я.

- Привет.

Конечно, он стремится пробежать к себе, но я успеваю протараторить:

- Влад, пожалуйста, я завтра съезжаю, удели мне минутку.

Мужчина останавливается. Но не поворачивается, стоит спиной ко мне.

- Я… Пожалуйста, просто выпей со мной вина. Только бокал. Один бокал. И, обещаю, что это будет последнее, что мы сделаем вместе. В смысле, я надеюсь, что ещё буду писать музыку, петь… Ну, что мы будем сотрудничать. Надеюсь очень. А так… Чёрт, Влад, пожалуйста. Только бокал вина.

Моя речь была сбивчивой и лишённой смысла, как такового. Я дурак. Дурак. И совершенно логично, что мужчина продолжил свой путь к своей комнате. Вздыхаю. Ну, ладно. Я тоже пойду. Утоплюсь в ванной, к примеру.

- Приму душ и спущусь, - доносится до меня и вдруг хочется прыгать от счастья.

Влад придёт. Ура!

Достаю из заначки вино, бокалы. Долго воюю с пробкой, руки потные, а она, зараза, так плотно загнана в горлышко. Наконец, она с томным хлопком выпрыгивает. Как раз и появляется Влад. Садится рядом, наблюдает за моими суетливыми действиями.

- С каких пор ты интересуешься боксом? – настигает меня неожиданный вопрос.

- Что?

Влад берёт бокал и указывает им на телевизор. Он включён на спортивном канале, по которому именно сейчас идёт бокс. Краснею. Чёрт. Промашка. Стараюсь сменить тему:

- Давай выпьем за будущее.

- За будущее?

- Ну, если не хочешь, - сразу стушевался я от его насмешливого тона, - то можно за что-нибудь другое. За мир во всём мире, например.

- Может, пусть все будут здоровы?

- Прекрасный тост, - с душой говорю я и смеюсь.

Мы делаем по глотку напитка. Молчим. О, так мы до полуночи сидеть будем. Не то, чтобы я был против, просто у меня как бы планы. Я отщипываю виноградинку из вазы с фруктами и «нечаянно» роняю её на пол. Она катится прямо к Владу.

- Прости.

- Ничего, - он наклоняется за ней, а я быстро капаю ему в бокал снотворного.

Когда он выпрямляется, я с сияющей на губах улыбкой держу свой бокал:

- Влад, а давай за нас? Не в смысле, за нашу пару, а за тебя и за меня?

Блин, ну что я за чушь порю сегодня? Влад кивает с полуулыбкой.

- Только до дна!

Он осушает свой бокал в два глотка. Молодец. Влад успевает поставить его на столик и даже взять кусочек ананаса, прежде чем перед его глазами всё стало расплываться. Удивлённый, он падает на диван. Я кидаюсь к нему. Неизвестно сколько будет длиться действие лекарства, нужно поторопиться, доза минимальна. Завожу его руки за голову, сковываю наручниками. Теперь можно и пообщаться. Где тут у нас нашатырь?

Влад морщится, дёргает головой, потом руками. Мне страшновато, но пути назад нет.

- И что это значит?

Его взглядом можно сжечь какую-нибудь небольшую планетку в созвездии Тукана.

- Просто… - блять, как ему объяснить? Я не знаю. Как сказать, что я безумно в него влюблён? Он рассмеётся мне в лицо, растопчет меня, вернёт меня в мой чёрный мир.

Я попробую показать. Забираюсь на него и опасливо касаюсь губ. Он не отвечает на поцелуй, но и не отворачивается от него. Его запахи дурманят голову. Господи, как человек может так пахнуть? Никакими не сандалово-ванильными запашками, а собой. Запах тела любимого человека – это ни с чем несравнимо. Я целую его смелей, он даже позволяет моему языку скользнуть в свой рот. Знаешь, что я хочу? Забыть, что между нами пропасть, что мы два разных человека, которые постарались, чтобы разрушить нечто совершенное, что только могло возникнуть, когда столкнулись две противоположности. Ты прекрасен, Влад. Ты самый лучший, самый замечательный. Жаль, что я никогда не смогу сказать тебе этого. Хоть ты и порядочная задница, но я люблю тебя. Ты уничтожил и возродил меня. Всё это неправильно, быть может, моя любовь больная, но она моя.

Кажется, сегодня мой день. Влад не сопротивляется, молчит. Я чувствую, что он начинает откликаться на ласки, на невзначай пробежавшие пальцы по его груди, на едва заметные засосы на шее. Дёргаю молнию его джинс и встречаюсь с потемневшим взглядом, который пугает меня. Как всегда. Влад, ты невыносим. В твоих глазах больше, чем ты можешь сказать, но я не поверю им, пока ты не обличишь мысли в слова. А ты и не собираешься. Я набираюсь смелости и стягиваю джинсы вместе с нижним бельём. Он возбуждён. И я хочу попробовать его на вкус. Сам, без принуждения. Это не так ужасно, особенно когда он задыхается, стоит мне сжать головку члена губами, одновременно касаясь уретры языком. Это даже приятно. Делать любимому человеку хорошо. Останавливаюсь. Потому что если бы я продолжил, то остался бы неудовлетворённым сам. А сегодня мой вечер. Выбор поз небольшой. Моя нелюбимая «наездника». Выдыхаю и направляю член в себя. Тут происходит заминка. Как я не стараюсь расслабиться, мышцы сфинктера живут будто бы сами по себе и не пропускают чужеродный предмет в меня. Чудесно, блин, как похоже на меня. Чёрт! Ну что же так?! Я начинаю злиться, если так пойдёт, то ничего не получится.

- Дим, - зовёт Влад, понимая, что останемся из-за моей неопытности неудовлетворёнными оба. – Отвяжи меня, я помогу.

- Точно? Ничего не сделаешь со мной?

- Нет.

Это опасно. Но я и так играю с огнём. И вообще в состоянии такого возбуждения, когда весь мир сжимается до этой комнаты и горячего Влада, невозможно здраво мыслить. Руки сами тянутся и отстёгивают наручники. Влад тут же обрушивается на меня, придавливает к дивану и полностью входит. Какое уж там сопротивление мышц… От резкой боли на глазах выступают слёзы. Я прикусываю губу, стараясь не разрыдаться. Ниже пояса одна жуткая агония.

- Ты же сказал, что ничего не сделаешь… - роняю я, тяжело дыша. Боль рано или поздно пройдёт.

- Я обманул тебя, - без каких-либо эмоций отвечает он, заграбастывая меня в охапку. – Будешь знать, как связывать меня.

- Ох, блять, Влад… Ну стой хоть на секунду. Больно!

Он милостиво останавливается, комментирует:

- В следующий раз, когда будешь готовить себя сам, используй больше смазки.

- Пошёл ты… - ругаюсь я, за что и получаю резкий мах бёдрами. Всё уплывает. – Влад, пожалуйста, это мой последний вечер здесь… Давай запомним его?

- Кажется, - смеётся он, - я его и так запомню. Не часто меня связывают.

Но я уже чувствую, что он другой. Нежный, заботливый, чувствующий. Он осторожен, ловит отголоски моих эмоций на лице и двигается медленно, давая боли утихнуть. Он целует меня и, закрывая глаза, я могу представить, что он делает это с тем же чувством, что и я. Он доводит меня до пика за несколько минут, хотя я думал, что не смогу возбудиться после такого варварского отношения, он бережно сжимает меня в объятиях, словно боится, что я ускользну. Я шепчу его имя и слышу своё в ответ. Это почти сказка, но хорошо без «почти». Спасибо, Влад.

Когда всё кончается, я всё ещё лежу под ним, вожу подушечками пальцев по его спине. Ещё есть время до полуночи, Золушка ещё может побыть принцессой.

Рушится всё из-за назойливой трели сотового. Сначала Влад не хочет её замечать, но потом ему приходится подняться.

- Что? – рявкнул он в трубку и замер. – Понял. Одевайся, быстро.

Он швыряет мне мою одежду и спешно надевает свою.

- Что случилось? – я путаюсь в джинсах.

- Сейчас узнаем.

В квартиру врываются полицейские. Грозные все такие, крутые, с оружием. У меня холодеет внутри.

- Что за бесцеремонное вмешательство в личную жизнь? – сцепив руки на груди, спрашивает Влад, ничуть не пугаясь. – Знаете, что я с вами сделаю?

- Что? – ухмыляется полицейский, а остальные ребятки-то подходят ко мне:

- Дмитрий Истомин, вы арестованы за убийство.

- Какое убийство? – ошалело переспрашивает Влад. – Разве он мог кого-то убить?

Он смотрит на меня и видит ответ в моих глазах. В одно мгновение с него слетает его вечная маска надменного ублюдка. Влад понимает, что я замешан в убийстве и не готов к этому. Кажется, он здорово меня недооценил. Я же чёртов Морти, я же звезда, и здесь отличился. Убил своего маньяка.

- Это ещё не доказано, - находится Влад, пока на мне защёлкивают наручники. – И, вообще, где документы? Какой осёл подписал их?

Полицейский, будто ждавший его вопроса, протягивает ему какую-то бумажку. Влад пробегается по строчкам:

- Что за чушь? Кто это подписал… Кто?! Астафьев… Твою мать.

Я вижу, как краска сходит с его лица и понимаю, что ко мне тихо и незаметно подкрался пипец.

Отрезок №32. Тюрьма зовёт

— Почему ты говоришь о себе в третьем лице?

— Просто иногда мне не хочется иметь к себе никакого отношения.

Всю жизнь мечтал оказаться в тюрьме. Шутка, блин. Почему-то я думал, что здесь будет как в американских фильмах, всё круто и красиво, а тут один толчок на десять человек. Пока я в камере предварительного заключения, жмусь к стеночке, стараясь не думать о своём «радужном» будущем.

Через час, правда, меня перевели в отдельную камеру, где даже был матрас и одеяло. Мне дали стакан воды, сводили в нормальный туалет и на этом все прелести жизни кончились. Я лежал под вонючим одеялом, которое не грело, и думал. Я так легко лишил жизни человека. За это тоже нужно заплатить. Почему жизнь устроена так, что за всё требует плату?

Что со мной будет? Я не выдержу в тюрьме. У меня характер не тот. Сразу же сломаюсь. Это будет весёленький конец.

Толком и не сплю. Утром меня снова отводят в туалет, дают чай и кашу. Я удивлён сервисом, но разгадка проста – деньги. Влад решил не рисковать и нанял сразу трёх известных адвокатов в городе. Они сидели напротив меня и без конца задавали глупые вопросы. Сам Влад с тёмными кругами под глазами сидел тут же и щёлкал ручкой, чем раздражал всех, но эти самые «все» боялись ему об этом сказать.

- Понятно, - сказал первый адвокат, выслушав мою версию событий. – Да уж. Нужно строить защиту на самообороне.

Второй и третий согласно закивали. Влад вздохнул и щёлкнул ручкой.

- Нет, - тихо, но уверенно произнёс я. Все четверо уставились на меня. – Я убил человека и должен понести наказание.

Тишина была осязаемой. Адвокаты подбирали слова, а Влад тихо закипал. Он отшвырнул ручку и крайне спокойно, что не вязалось со злостью в его глазах, переспросил:

- Что ты должен понести?

- Наказание, - с видом грешника, осознавшего свою вину, отвечаю я, склонив голову. – Я сяду в тюрьму.

- Ты с ума сошёл? – взревел Влад. Кажется, ещё минута и он бы сам убил меня.

- Нет, - я не выдержал и рассмеялся. – Блин, видели бы вы свои лица! Хах, нет, ну правда.

- Придурок, - беззлобно обозвал меня Влад и выдохнул. – Очень смешно.

- Да ладно вам, такие серьёзные, - отмахнулся я. – Хорошо, Влад, адвокаты – это круто, но ты ничего не хочешь мне поведать?

- А должен? – хмурится он, прекрасно понимая, куда я клоню.

- Астафьев – это кто? И что ты успел ему сделать? Не нужно мне сказки рассказывать, ты бы отмазал меня ещё ночью, за деньги меня бы сразу отпустили. Но тут дело не в деньгах, да? Кто это?

- Можно сказать, что мой давний недруг. Единственный честный мент. Он, правда, уезжал из города, работал за тысячи две километров… Как видишь, теперь вернулся. И теперь начальник по области.

- Уезжал… - думаю я. – Благодаря тебе?

- Не без этого.

- Хреново.

- Да уж. Особенно если один безмозглый пацан оставил свидетеля.

- А кто свидетель? – удивился я. – Там никого не было.

- Я и сам не знаю, - Влад запускает пятерню в волосы и наводит «художественный» беспорядок на голове. – Это тайна.

- Так у тебя же вот, адвокаты, пусть узнают.

Мужчинки, замершие и прислушивающиеся к нашему разговору, подобрались.

- Мы узнаем.

- Узнаем.

- И что сидим? – лениво спрашивает Влад, и их как ветром сдувает. А он вдруг протягивает ко мне руку и накрывает мою ладонь. – Боишься?

- Немного, - храбрюсь я.

- Я вытащу тебя.

- Спасибо.

- Почему ты не сказал мне? Я бы отправил тебя за границу. Ты бы избежал всего этого.

- Я… Не успел. Влад, знаешь…

Но дверь со скрипом распахивается и крайне недружелюбный полицейский сообщает:

- Свидание окончено.

Мужчина тут же убирает свою руку, словно стесняясь своих чувств. Моя очередь вздыхать.

***

Ограничение свободы крайне угнетает. Воздух тут пропитан унынием и грустью. Делать абсолютно нечего. Адвокатам удаётся передать мне книгу. Библию. Я оценил юмор, нет, правда.

Оказавшись здесь, я понял настоящее значение слова «одиночество». Оно должно быть и внутри, и снаружи. Предчувствия у меня были очень плохие, но я не хотел слушать своё сердце.

Влад не появлялся, зато прибегали каждый день адвокаты. Они уже выстроили защиту, пытались, конечно же, подкупить судью, ментов, но когда такой крупный начальник заинтересован в деле, много не сделаешь. Все боятся, и не только за свою работу. Неужели он такой монстр? Влад же сказал, что он честный. Был?

***

Неделя казалась месяцем. К счастью, дело двигалось очень споро. Адвокаты были недовольны. Они морщили носы и уходили от ответов на мои вопросы о моём незавидном положении.

Влада не было.

Мне становилось всё тоскливей и тоскливей. Я понимал заключённых, которые выцарапывали что-то на стенах – от одиночества и безнадёги можно было свихнуться. Я вспоминал свои песни, вслух читал стихи. Воскрешал в памяти добрые слова людей на моём сайте. Интересно, думают они так же, узнав, что я убийца? Вообще, что это значит? Это значит, Дима, что ты не испытываешь ни капельки раскаяния, забрав чужую жизнь. Сделав то, что может делать только Господь. Я кинул взгляд на Библию. Мне почудился чей-то зловещий смех. Гореть мне в Аду.

***

Прошла вторая неделя. Будто год.

Влада не было.

Новых книг тоже. Я стал читать Библию. Я бился головой о стену, пытался разговорить охранника, радовался приходу уставших адвокатов. Мне ничего не говорили.

Через день состоялось первое судебное заседание.

Влада не было и там.

Зато был Валя. Мой милый, очаровательный, прекрасный помощник. Именно он был таинственным свидетелем. Именно он следил за мной по приказу Влада, ни на минуту не прекращая своё задание. Он видел меня выбегающим из дома в весёлом посёлке, и он вызвал ментов на место.

Прокурор отметал все доводы адвокатов. Все. Надежды таяли. Это было больше, чем печально. Это было невыносимо. Сидеть в зале, дрожать от страха и понимать, что ничего ты сделать не можешь.

***

Господи, где Влад?

Для него ничего не значит наш последний вечер? А мне казалось, что лёд тронулся.

Адвокаты молчали. Сначала переводили тему, когда я спрашивал о Владе, а затем и просто отмалчивались. Так нельзя, люди, нельзя.

***

Сегодня было слушанье.

Я был готов провалиться сквозь землю, когда допрашивали Валю. Если верить его словам, то моя персона являлась самой настоящей скотиной. Я избалованная, инфантильная звёздочка. Проблемы с депрессией выглядели слабостью, бесхарактерностью, а не ужасом, в котором я существовал столько времени.

Адвокаты молчали. Я не удивился, что Влада нет.

***

Неужели меня посадят?

Сердце билось так быстро, что в ушах будто гремели раскаты грома. Я сидел в камере на своей кровати и обнимал колени. Меня посадят, посадят, посадят… Это конец. Финиш. Зе энд. Только не хэппи, а очень даже бэд энд.

Влад, пожалуйста, просто приди, просто скажи, что ты ещё помнишь о моём существовании…

***

Я бы назвал это днём, когда я понял, что чудес не бывает. Не то, чтобы я не знал об этом, просто одно дело оставлять надежду, глупую веру, а другое когда тебя тыкают в суровую реальность носом.

Поздно вечером меня разбудили и поволокли куда-то. Я не сопротивлялся. Всё равно без толку. Идти было недалеко, буквально подняться на этаж. Я оказался в красивом, но таком государственном кабинете, что без лишних слов было понятно – страной правят бюрократы. На почётном месте висел портрет президента, рядом флаг Российской Федерации, а в углу почему-то пишущая машинка. И это в век компьютерных технологий.

Кому принадлежал кабинет, стало понятно очень скоро. Его хозяин гордо восседал на троне, вернее, на своём кожаном кресле. Астафьев собственной персоной. Он взглянул на меня и кивнул моему сопровождающему. Сесть мне не предложили. В дверь через секунду постучали, и на пороге возник Влад. Радость вспыхнула во мне маленьким костерком. Хоть увижу его и то хорошо. Но мой возлюбленный на меня даже не смотрел. Прошёл к столу Астафьева и нагло сел напротив него. Я не решился подать голос и остался стоять.

- Ну, здравствуй, Владик, - приветствует недруга бравый полицейский с многообещающей ухмылкой.

- И тебе привет, Костик.

Они буквально вгрызлись друг в друга взглядами.

- Как жизнь? – Астафьев.

- Прекрасно. Как сам?

- Тоже неплохо. Видишь, как повернулось-то. Я теперь вроде как начальник.

- Поздравляю.

- Твоих миллионов у меня нет, зато власти побольше.

- Круто, - Влад кривится.

- Ты всё ходишь вокруг да около, - улыбается Астафьев. – Что, не жалко мальчишку?

Мальчишка, то есть я, замер и превратился в слух. Хотя на меня не обращали внимания. Я вообще был чем-то вроде мебели.

- А тебе?

- Моя цель – ты, и я даже дам тебе шанс. Откажись от своей фирмы и сваливай из города. Я отдам тебе мальчишку и забуду обо всём, что ты сделал.

Повисло молчание. Не то, чтобы Влад обдумывал. И я, и он прекрасно знали, что своим детищем он никогда не поступится. Просто он подбирал слова, как бы покрасочнее послать своего давнего недруга на хрен. На мне уже был поставлен крест. Я был вычеркнут из его жизни, словно меня и не существовало вовсе. Всё в жизни имеет цену. И, к сожалению, я стою не дороже булки хлеба.

- Я никогда не сделаю того, о чём ты говоришь. Мне плевать на него. Делай с ним, что хочешь. Но не смей приближаться к моей фирме, иначе я тебя уничтожу, - последние слова Влад сказал почти шепотом, но даже у меня по спине пробежали мурашки.

Астафьев поменялся в лице и заметно напрягся. Его опыт помог ему не потерять лицо, и мужчина ровно переспросил:

- Хорошо подумал? Пути назад не будет.

- Иди туда, откуда вылез, - с выражением брезгливости на красивом благородном лице Влад послал его, встал и стремительно вышел.

Меня словно и не было. Действительно, так проще. Игнорировать проблему, делать вид, что её не существует.

- Как был тварью, так и остался, - тяжело вздохнул Астафьев и закурил что-то очень вонючее, явно дешёвое. Привычка со старых времён?

- Можно? – я вопросительно взглянул на сигареты.

- Бери, - он подтолкнул кончиками пальцев пачку.

Руки дрожали, но внутри я был спокоен. Не нужно любить того, кто этого недостоин. Я сам виноват. Да, было горько. Было ужасно больно. Из меня вытащили душу, разорвали в клочья, а потом слепили кое-как. Будто из плюшевого мишки достали ватный наполнитель и, опомнившись, попытались исправить сотворённое, зашили вкривь и вкось зияющую рану на груди. Только это уже не тот любимый мишка, это искалеченное подобие. Если раньше на его плюшевой морде всегда была улыбка, то сейчас в глазах-пуговках только суровая реальность – пустота. Вот так вот образуются шрамы на душе.

- Что ж, Дмитрий, - протянул мент, - вам придётся сесть за убийство. Вы же его совершили. Не знаю почему, не должен я испытывать жалости к подстилке этого подонка, но я постараюсь, чтобы вас засунули в более или менее нормальное место.

Мне ещё и спасибо сказать? Хотелось послать его. Этого мента, Влада, да вообще весь этот мир. Сигарета не приносила облегчения. Лишь дым в лёгких. Что теперь вообще способно мне помочь? Думаю, ответ мне известен. Ничего. Для меня моя жизнь кончилась на этом отрезке.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8910 11 Следующая ⇒