Раскол империи и оккупация Греции Антипатром (323–321)

Первая война диадохов

Когда Александр понял, что его болезнь смертельна, он уже не мог говорить. Все, что он смог сделать, – отдать свое кольцо Пердикке. Через день после его смерти ближайшие к царю гетайры и полководцы собрались на совет. В их присутствии Пердикка положил кольцо на трон. Поскольку Роксана ждала ребенка, Пердикка предложил, что, если ребенок окажется мальчиком, он станет царем, а до тех пор следует подождать. Однако решение должны были принимать македоняне как представители македонского народа, и их ознакомили с этим предложением. Конница поддержала Пердикку, но пехота высказалась против – она хотела в цари не сына персиянки, а сына Филиппа, Арридея, который сейчас носил имя Филипп Арридей. Армия едва не передралась: конница сплотилась вокруг Пердикки, а пехота вокруг Мелеагра; но Эвмен предотвратил кровопролитие, и был достигнут компромисс: царем станет Филипп, а ребенок Роксаны, если окажется мальчиком (как и произошло в августе 323 г.), разделит с ним престол. Поскольку Филипп был неспособен править, его советником и телохранителем назначили Кратера; Пердикка получил под командование азиатскую армию, Мелеагр стал его заместителем, Антипатр сохранял за собой должность военачальника в Македонии. Затем на равнине был проведен обряд очищения македонской армии. Здесь Пердикка, воспользовавшись своей властью над конницей и слонами, запугал пехоту, схватил сторонников Мелеагра и вместе с ним предал их смерти. Сразу после этого Пердикка снова собрал совет, который назначил командиров в сатрапиях в соответствии с его желаниями. После смерти Александра прошло лишь шесть дней. Тело царя было забальзамировано; его решили отвезти в Македонию и захоронить в царской гробнице.

Престиж Александра и его македонян был настолько высок, что азиатские народы не восстали. Но после Александра осталось несколько сотен тысяч опытных бойцов – македонян, греков и азиатов, немало способных и амбициозных полководцев и огромные богатства в различных частях империи. В данный момент власть находилась в руках Пердикки, который командовал основной частью армии, выступавшей от имени македонского народа, и контролировал царя Филиппа III. Его первоочередной задачей было остановить недовольных греческих наемников, которые собрались в Бактрии и направились на родину: их армия насчитывала 3 тысячи всадников и 20 тысяч пехотинцев. Она была перехвачена крупной македонской армией, сдалась вследствие подавляющего превосходства македонской и азиатской конниц, после чего македоняне предательски перебили греков. Самой уязвимой частью империи была Малая Азия, где Ариараф, независимый правитель Каппадокии, угрожал коммуникациям с Европой. Поэтому Пердикка приказал двум полководцам Антигону и Леоннату, армии которых находились в Малой Азии, совместно с Эвменом покорить Каппадокию. И тот и другой отказались подчиняться. Когда началась Ламийская война, задержавшая Антипатра в Греции и отвлекшая Леонната, который в итоге погиб в Фессалии, вопрос о сообщении с Европой встал еще более остро. Весной 332 г. Пердикка вместе с Филиппом III повел главную армию из Вавилона в Каппадокию и захватил ее, казнив Ариарафа. Затем он убедил армию признать его как доверенного представителя двух царей, Филиппа III и Александра IV. Но полководцы по‑ прежнему не спешили ему подчиняться.

Враги Пердикки объединились против него. Антипатр и Кратер, положившие конец Ламийской войне, имели под своим началом более 40 тысяч человек; Антигон взял под командование часть флота Антипатра и высадился в Карии; Птолемей, губернатор Египта, обладал сильной армией и флотом. Пердикка разделил свои силы. Одна его армия под командованием Эвмена отвлекла Кратера и разбила его в Малой Азии, в то время как Антипатр поспешил на юг на помощь Птолемею. Пердикка первый вошел в Египет со своей главной армией и двумя царями, но не сумел переправиться через Нил и потерял при этом много людей. После этого армия восстала, убила Пердикку в его палатке и предложила свои услуги Птолемею (июнь 321 г.). Птолемей отказался от этого предложения, чем в итоге воспользовался Антипатр, полководец Филиппа и коллега Пармениона. Силой оружия и своей энергией он удерживал армию и империю от раскола до самой своей смерти в начале 319 г., после чего империя развалилась окончательно и навсегда.

Птолемей был более прозорлив, чем полководцы Александра. Он получил от Пердикки Египет, избавился от Клеомена, аннексировал Кирену и привлекал на свою службу македонян и греков. Когда тело Александра в 322 г. повезли из Вавилона в Македонию, Птолемей перехватил кортеж в Дамаске и отправил его в Египет, где в Александрии была построена величественная гробница; там исповедовался официальный культ Александра и постоянно подчеркивалось родство Птолемеев с Аргеадами. К 321 г. Египет стал отдельным царством, способным противостоять Пердикке и не подчиняющимся Антипатру. Он стал прототипом эллинистической монархии, в которой македонский царь правил главным образом посредством македонских и греческих чиновников и солдат, а в рамках самодержавного государства развивались самоуправляющиеся космополитические греческие города. Александрия вскоре стала центром греческой культуры нового типа, дошедшего до нас в пасторальных идиллиях Феокрита, ученых поэмах Каллимаха и мертворожденном эпосе Аполлония Родосского. Монархия Птолемеев оказалась и самой долговечной. Последний из Птолемеев, сын Клеопатры и Юлия Цезаря, по имени Птолемей Цезарь, был убит по приказу Октавиана в 31 г. до н. э., но греческая культура нового типа продолжала существовать как цивилизующая сила в рамках Римской империи.

Ламийская война

Из всех, кто знал Александра, в наименьшей степени обаяние его личности затронуло материковых греков. В их глазах он был македонянином, разрушившим Фивы, царем, который отдал свои полномочия в руки способного, но безжалостного Антипатра. Они без всякой охоты участвовали в войнах Александра и не признавали существования греко‑ македонской цивилизации. Многие греки и некоторые классы были благодарны за мир, принесенный Македонией, за экономические преимущества и возможности, которые предоставляла македонская экспансия; и эту благодарность выражали возвращенные изгнанники и греческие послы в Вавилоне. Присутствие Александра в Греции в сочетании с его великодушием и интересом к благосостоянию греков могло бы способствовать примирению. Но события приняли иной оборот, а соперничество полководцев, казалось, предоставляло подходящую возможность для того, чтобы вырваться из‑ под власти Антипатра.

Афиняне плохо представляли себе силу Александра. Их с большим трудом убедили воздать божественные почести Александру и согласиться на возвращение изгнанников. Демосфен и Демад сперва советовали сопротивляться, а Демосфен был назначен главой делегации, отправленной на Олимпийские игры в 324 г. Но, ознакомившись с ситуацией, он посоветовал смириться, и Демад также переменил свое мнение. Однако Гиперид оставался в оппозиции. Еще до смерти Александра Ареопаг сообщил народному собранию, что часть пропавших сокровищ Гарпала осела в карманах Демосфена, Демада и прочих. Народное собрание назначило в обвинители десятерых ораторов во главе с Гиперидом. Демосфена и Демада признали виновными в том, что они получили по 20 талантов. Демосфена приговорили к штрафу в 50 талантов и посадили в тюрьму до его уплаты; Демад лишился прав, но остался на свободе. Вина Демосфена несомненна. Возможно, он руководствовался общественными, а не личными мотивами (как и в 336–335 гг.), но даже в таком случае Демосфен едва ли мог быть оправдан, пока был жив Александр, владелец похищенных богатств. Демосфен бежал из тюрьмы, поселился в Калаврии и безуспешно просил о помиловании.

Весть о смерти Александра одним из первых узнал Леосфен, афинянин на наемной службе, командовавший 8 тысячами наемников – беженцами из Азии – в Тенароне в южной Лаконии. Леосфен начал тайные переговоры с Афинским советом, который выдал ему 50 талантов и оружие и отправил делегацию в Этолию. Когда в смерти Александра уже никто не сомневался, Гиперид выступил в народном собрании в поддержку предложения организовать антимакедонское восстание, и к этому же призывал Демосфен в своих посланиях из Калаврии. Зажиточные классы и осторожный Фокион выступили против этого предложения, но бедные граждане с энтузиазмом решили встать на защиту «свободы всей Греции» и изгнать македонские гарнизоны. Благодаря финансовому гению Ликурга (который умер в 324 г.) ресурсы государства превышали даже уровень 431 г.; ежегодные поступления составляли 1200 талантов, в резервных фондах было накоплено 18 тысяч талантов. Номинально во флоте числилось 400 кораблей, а молодежь, по крайней мере с 334 г., проходила военную подготовку. Афины тратили большие деньги не только на гражданское строительство, но и на оборонительные сооружения. В итоге народное собрание решило снарядить 240 кораблей и отправить из Аттики экспедиционные силы в 500 всадников, 2 тысячи наемников и граждан‑ гоплитов из семи триб, не достигших 40‑ летнего возраста, на самом деле вышедший позже отряд насчитывал 5 тысяч человек.

Решение народного собрания поддержали не все классы. За период мира и процветания не было сделано ничего для улучшения положения беднейших классов, как советовал Аристотель; вероятнее всего, пропасть между богатыми и бедными даже углубилась, так как богатым предоставлялось больше возможностей для спекуляций, а цены на хлеб для бедняков выросли. О подозрениях, ходивших среди бедных, можно судить по изданному в 336 г. указу, обещавшему суровые наказания любому афинянину и любому члену Ареопага, замышляющему или одобряющему свержение демократии и замену ее тиранией или олигархией. Афиняне были потрясены поражением при Херонее, и опасность того, что командир наемников или македонский агент совершит переворот, казалась весьма реальной. В то же время, возможно, представительство беднейшего класса в народном собрании по сравнению с 338 г. уменьшилось; многие бедняки, вероятно, в поисках работы уехали в Азию или Египет, а другие в 325/24 г. отправились в новую колонию на адриатическом побережье. Как показали события, Афинам не хватало людей, чтобы обеспечить командами 240 кораблей. Но противостояние партий обострялось, и демократические вожди призывали к войне, как нередко бывало, не сделав серьезной оценки шансов на успех. Многих афинян и метеков – среди них и Аристотеля – обвинили в промакедонских симпатиях; одних осудили, другим пришлось бежать из Аттики. Наконец, жребий был брошен. Народное собрание постановило выдать Демосфену 50 талантов, чтобы он смог оплатить свой штраф, и вызвало его в Афины.

В октябре 323 г. Леосфен привел наемную армию в Этолию, получил от Этолийской лиги 7 тысяч бойцов и совместно с отрядами Фокиды и Локриды занял Фермопилы. Афинская армия выступила ему навстречу, но дорогу ей преградили беотийцы, которым помогали небольшие македонские и эвбейские силы, и Леосфену пришлось прийти на помощь, чтобы афиняне смогли прорваться. Тем временем афинские послы объезжали греческие государства, сколачивая коалицию. Антипатр, отправивший значительное подкрепление Александру, обладал лишь небольшими силами; он требовал немедленной помощи от Кратера, от Киликии, где находились 10 тысяч македонских ветеранов, и от Леонната, сатрапа Геллеспонтийской Фригии. Однако еще до того, как успели собраться силы коалиции, Антипатр выступил на юг с 600 всадниками и 13 тысячами пехотинцев, возможно, при поддержке флота в 110 трирем, который незадолго до того вернулся в Македонию для несения конвойной службы; были вызваны также фессалийские отряды. Но неподалеку от Фермопил фессалийская конница перешла на сторону греков. С ее помощью армия Леосфена, насчитывавшая 22 500 человек, разгромила Антипатра, который укрепился за крепкими стенами Ламии. После этого в коалицию вступило большинство горных племен центральной Греции, Левкас и Карист; но афинский флот не сумел ни захватить остальную часть Эвбеи, ни перерезать коммуникации между Македонией и Азией. Аргос, Сикион, Элида и Мессения заявили о присоединении к коалиции, но прочие государства Пелопоннеса и острова энтузиазма не проявили.

Члены коалиции называли эту войну Греческой войной. Каждая союзная армия имела собственного командующего, которые собирались на совет, а Леосфен был назначен верховным главнокомандующим. Инициатива на суше оставалась за ним, но он не сумел взять Ламию штурмом и осадил ее. Когда Антипатр предложил начать переговоры, Леосфен потребовал безоговорочной капитуляции, но Антипатр отказался. С наступлением зимы этолийцы отправились домой улаживать какие‑ то политические дела, а в их отсутствие Леосфен погиб в одной из стычек. Сменивший его на посту главнокомандующего афинянин Антифил не смог обеспечить единство союзных сил. На море Афины также действовали безуспешно. Македоняне даже заняли Рамнон на побережье Аттики, откуда их выгнал Фокион. Афинский флот отправился в Геллеспонт, но не сумел найти там союзников. Лисимах, командовавший македонскими силами во Фракии, был отвлечен восстанием одрисийцев, однако подкрепления с Востока могли прибывать беспрепятственно.

Весной 322 г. Леоннат переправился со своей армией через пролив, в Македонии довел ее численность до 2500 всадников и 20 тысяч пехотинцев и направился в Фессалию. Антифил по‑ прежнему осаждал Ламию. Этолийцы к нему так и не вернулись, и его силы насчитывали 3500 всадников и 22 тысячи пехотинцев. Сняв осаду, он в одиночку атаковал Леонната на равнине и благодаря преимуществу в коннице разгромил его армию; Леоннат погиб. Однако македоняне могли маневрировать среди гор. Они соединились с армией Антипатра и отступили в Македонию. Антипатр стал ждать прибытия Кратера с третьей армией. Теперь ситуацию мог спасти лишь греческий флот. Но второй македонский флот под командованием Клита одержал решающую победу при Абиде, сохранил контроль над проливом и соединился с флотом Антипатра. Афинский флот в 170 кораблей лишился численного преимущества.

Летом 322 г. афинский флот был разгромлен у Аморгоса. Война на море практически закончилась, и Афинам угрожала блокада. В сентябре Кратер присоединился к Антипатру, который принял командование соединенными силами – 5‑ тысячной конницей, более 40 тысячами тяжелой пехоты и 3 тысячами легких пехотинцев, тысячу из которых составляли персы. Греческая армия таяла, поскольку отдельные ее отряды уходили домой, и перед решительной битвой при Кранноне в Фессалии в ней было 3500 всадников и 25 тысяч пехотинцев. Антифил разместил свою сильную конницу перед строем пехоты, надеясь разбить конницу врага и окружить его пехоту; но, как только кавалерийские силы вступили в сражение, Антипатр повел фалангу в атаку и загнал греческую пехоту на пересеченную местность, где конница не могла прийти ей на помощь. Ни одна из сторон не понесла тяжелых потерь, но греки были загнаны в ловушку: они не могли ни покинуть пересеченную местность, ни удержать ее с помощью полевых укреплений. На следующий день Антифил и командир фессалийской конницы предложили мир. Антипатр отказался вести переговоры с коалицией в целом, и Антифил прервал переговоры. Тогда Антипатр стал захватывать один за другим фессалийские города и заключал мир на выгодных условиях с каждым государством по очереди, пока Афины и Этолия не остались в одиночестве.

Когда этолийцы отправились домой защищать свою страну, Афины оказались в безнадежном положении и на суше и на море. Сложилась гораздо более тяжелая ситуация, чем в 338‑ м и 335 гг., так как Афинам противостояли не Филипп или Александр, стремившиеся к примирению и сотрудничеству, а македонский полководец, намеренный покорить город. Антипатр сосредоточил свои силы в Беотии. Афины вернули гражданство Демаду и отправили его, Фокиона и прочих вести мирные переговоры. Антипатр обещал не вводить войска в Аттику, если Афины безоговорочно капитулируют. Народное собрание приняло его предложение. В середине сентября 322 г., в день начала Элевсинских мистерий, македонский гарнизон прошел мимо города и занял Мунихию. Ороп был отнят у Афин и передан Беотии. Будущее Самоса предстояло решить Пердикке; тот изгнал оттуда афинских клерухов и вернул самосцев. Афины должны были возместить военные издержки. Антипатр установил олигархическое правление, при котором политические права получили лишь владельцы капитала в 20 мин; их было 9 тысяч. Остальные 22 тысячи афинян лишились всяких политических прав. Антипатр потребовал также выдать ему ораторов, ответственных за подстрекательство к войне. По предложению Демада народное собрание приговорило Гиперида, Демосфена и других, уже бежавших из города, к казни за измену. Приговор был приведен в исполнение людьми Антипатра. Демосфена обнаружили в храме Посейдона в Калаврии. Он принял яд, попытался выйти из храма, чтобы не осквернить его своей смертью, но упал замертво около алтаря. Таким образом, в 322 г. афинская свобода погибла еще более трагически, чем в 404 г.

Антипатр отправился из Афин на Пелопоннес, в государствах которого к власти пришли промакедонские партии. Афинский оратор Динарх был поставлен в Коринфе в качестве македонского губернатора всего Пелопоннеса. Его умеренность вызвала большие похвалы, но само его присутствие означало установление македонского протектората. Этолийцы сопротивлялись упорнее афинян. Их гражданское ополчение в 10 тысяч человек отступило в горы и отбило нападение армии втрое большей численности. Зимой 322/21 г. Антипатр пытался уморить этолийцев голодом, но его отвлекли передвижения Пердикки в Азии. Он заключил с Этолийской лигой мир на умеренных условиях, и на этом Ламийская война завершилась.

Различные идеи свободы

Свобода индивидуума может быть абсолютна в сознании и в душе, поскольку она основана на самоуважении. Свобода гражданина, основанная на политическом самовыражении, зависит от прав и потребностей других граждан. А свобода государства, основанная на самоуправлении, ограничена правами и потребностями других государств. Например, в Афинах класс граждан пользовался политической свободой, за исключением 404–403 гг., до окончания Ламийской войны, а македоняне пользовались политической свободой до 197 г., когда их подчинил себе Рим. Ведущие государства Греции в IV в. вплоть до 338 г. понимали свободу во внешней политике как право подчинять себе более слабые государства, навязывая им марионеточные правительства, гарнизоны, требуя с них дань, а в крайнем случае прибегая к andrapodismos. Спарту, Афины и Фивы самоуправление интересовало меньше, чем гегемония – проявление власти над другими государствами. Но в то же время развивалась и другая концепция свободы, согласно которой государства были вправе сотрудничать и жить своей жизнью без марионеточных правительств, гарнизонов и дани, навязанных ими или навязанных им другими государствами. Крупные федеративные образования, такие, как Второй Афинский союз при его основании и Полисная лига в 362/61 г., понимали эту новую идею весьма широко. Филипп после победы при Херонее способствовал ее распространению. От него греческие государства получили устав свободы и самоуправления на условиях сотрудничества и уважения к другим государствам, а Александр в 336 г. последовал его примеру. Конечно, в некоторых цитаделях он разместил гарнизоны, но эта мера была одобрена Советом Греческой лиги как единого самоуправляющегося сообщества.

В 335 г. Фивы претендовали на свободу прежнего типа – на право подчинять себе другие государства Беотии. Настаивая на этом праве, фиванские беотархи отвергли предложенные Александром условия. Совет Греческой лиги, особенно те члены совета, которые в прошлом пострадали от проявлений фиванской свободы, проголосовали за andrapodismos Фив. Во время Ламийской войны Афины и Этолия заявляли, что сражаются «за свободу греческих государств». Возможно, они получили бы всеобщую поддержку, если бы общество считало, что македонские полководцы не намерены продолжать политику Филиппа и Александра и Афины и Этолия выступают за свободу сотрудничества и уважения к другим государствам. В реальности же на их призыв почти никто не отозвался, помня о примере Самоса и опасаясь, что Афины будут трактовать завоеванную свободу как раньше. Другие государства предпочитали свободу сотрудничества, которую обеспечили им Филипп и Александр.

Историки могут ставить одну из этих свобод выше другой в зависимости от значения, которое они придают военной силе, гуманным методам, экономическому процветанию, развитию искусства, социальной справедливости или таким идеям, как пацифизм, демократия и федерализм. Перед политиком стоит более насущная и практическая задача – сохранить благоденствие своего государства, для чего необходимо не только определить понятие благоденствия, но и разбираться в делах окружающих стран. Фиванские политики в 335 г., конечно, не сумели оценить силу Александра, как они ошиблись и в оценке настроений других греческих государств. Афинские политики в 338–323 гг. не знали единодушия. Фокион и другие считали, что в сложившихся обстоятельствах благоденствие Афин зависит от сотрудничества с Греческой лигой и Македонией. Демосфен, Гиперид и их сторонники выступали за более раннюю форму свободы для Афин, связанную с властью над другими государствами, и они предполагали, что благодаря создавшимся внешним условиям есть достаточно шансов на успех. В 323 г. их расчеты оказались неверными. Их дело не получило всеобщей поддержки. Они неверно оценили собственные силы. Отсутствие внутреннего единства, слабая дисциплина в армии, необходимость брать на службу наемников и готовность признать поражение сильно ослабили афинян по сравнению с Македонией. Крайне сомнительно, что в 338–322 гг. Демосфена можно назвать более выдающимся государственным деятелем, чем Фокиона.

В кризисные времена демократия зачастую порождает вождей, которым присущи ее черты, но в несколько гипертрофированном виде. Подобным вождем был Демосфен в течение всей своей карьеры: нещепетильный в своих амбициях, злобный к врагам, циничный ко всем остальным, крикливый, когда речь шла о его правах, артистически одаренный и обладающий проницательным умом, но не воинской доблестью, больше полагающийся на удачу, чем на силу, решительно настроенный защищать традиционную афинскую «свободу» и готовый жертвовать лично и принуждать других к любым жертвам ради достижения своей цели. В ранних речах Демосфена со всей откровенностью отражается его концепция афинской свободы, уместной или казавшейся уместной в современном ему мире. В 350–338 гг. Демосфен боролся за эту свободу настойчиво, храбро и изобретательно и мог с поразительной точностью определить, насколько далеко можно зайти, не спровоцировав Филиппа на открытую войну. Он по‑ иному, чем Эвбул, Эсхин и Фокион, оценивал истинные намерения Филиппа и по‑ иному понимал свободу, но, возможно, его политика основывалась на более верном понимании реальных последствий македонского верховенства в тогдашнем мире. Когда Филипп не лишил Афин самоуправления, оставив городу даже флот, армию и деньги, Демосфен и его сторонники не сумели переориентироваться. «Благодеяния Филиппа – это только лицемерная маска, – восклицал он, – и вы, счастливцы, пользуетесь ею, но я перехожу к другим предметам». В 330 г., когда Ликург сказал, что вместе с погибшими при Херонее была похоронена и греческая свобода, он имел в виду свободу в своем и демосфеновском понимании, а не свободу в рамках Греческой лиги.

В 338–322 гг. Демосфен оказался в новом мире: силу Македонии больше невозможно было отрицать. Выбор состоял либо в свободе по образцу Греческой лиги и сотрудничестве при завоевании Персии, либо в сопротивлении Греческой лиге и Македонии, что грозило катастрофой. Демосфен в 335 г. советовал вождям Фив и народу Афин оказать сопротивление. Это привело к гибели Фив, но Афинам тогда и позже были оказаны «благодеяния». Демосфен все равно советовал сопротивляться, сперва более осторожно, чем его менее информированные сторонники среди народа, но под конец, в 323 г., с той же храбростью и безрассудством, что и они. На этот раз Демосфен и Афины не увидели «благодеяний». Антипатр предпочел воспользоваться македонской победой и македонской свободой по образцу Спарты в 404 г., но, тем не менее, Афины не постигла участь Милоса, Сеста или Самоса.

В эти годы решался более важный вопрос, чем афинская свобода. Филипп воспринял новую идею свободы с ее принципами самоуправления и сотрудничества и распространил ее на греческие государства. Александр пытался установить ее на Востоке. На начальных этапах этой политики требовались некоторые военные гарантии, ибо новые идеи и методы не меняют мир мгновенно. И Филипп, и Александр были близки к успеху, но обоим помешала смерть. Греция и Македония имели общие корни и общую культуру; если бы они объединились под руководством Филиппа как гегемона Греческой лиги и царя Македонии, греко‑ македонская эра могла бы стать реальностью, а не исторической концепцией. Если бы Александр не умер, могло бы принести свои плоды сотрудничество Македонии и Ирана, а гений царя, возможно, обеспечил бы единство Македонии и Греции, которое смогло бы отразить натиск римского оружия. Но история пошла иным путем. В 322 г. диадохи отказались от политики Филиппа и Александра. Антипатр как заместитель Александра в 331 г. предоставил судить повстанцев Совету Греческой лиги. В 322 г. он действовал без оглядки на лигу: та была мертва, так же как и политика, благодаря которой она появилась на свет. Покорение Антипатром Афин и появление македонского губернатора на Пелопоннесе означали конец свободы, которой греки как народ пользовались более тысячи лет.

Приложения

⇐ Предыдущая 56 57 58 59 60 61 626364 65 Следующая ⇒