Замирение Греции и убийство Филиппа

⇐ ПредыдущаяСтр 58 из 65Следующая ⇒

Уверенность Демосфена, что Филипп намеревается «уничтожить» Афины, была, таким образом, опровергнута. Слова Филиппа, что он желает лишь сотрудничать, подтверждались его поведением как победителя. В порыве благодарности афиняне даровали гражданство Филиппу и Александру и решили установить статую Филиппа на Агоре. В то же время Демосфена избрали произнести погребальную речь в честь погибших. Через несколько недель после битвы Исократ написал письмо Филиппу. Год назад он сочинил «Панафинеик», в котором восхвалял любимые Афины, «Афины в венке из фиалок», спасшие Грецию. Теперь он заклинал Филиппа «положить конец безумию и имперским амбициям (pleonexia), которые портят взаимоотношения между греками, примирить их и привести к согласию (homonoia) и объявить войну Персии». Он радовался своему долголетию (ему было уже 98 лет), поскольку считал, что его мечты о единстве Греции вот‑ вот сбудутся. Но он умер до того, как они исполнились.

Находясь в центральной Греции, Филипп постановил, чтобы Совет амфиктионии снизил штраф, наложенный на Фокиду, с 60 до 10 талантов в год, а с Амфиссой, жертвой последней Священной войны, обошелся столь снисходительно, что благодарные амфиссяне, по‑ видимому, установили в Дельфах статую Филиппа. Из центральной Греции Филипп проследовал на Пелопоннес, где ему воздали почести все государства, кроме Спарты, не позволившей ему вступить в свои пределы. Тогда он прошел через Лаконию в Гитеон, как сделал когда‑ то Эпаминонд, и отдал часть спартанских земель Аргосу, Мессении и только что воссозданной им Аркадской лиге. Рассудив прочие территориальные споры, он пригласил все греческие государства поздней осенью на совещание. Приглашение приняли все, кроме Спарты; прибывшие на совещание делегаты получили от Филиппа манифест, в котором он обрисовал свои планы по защите интересов Греции. В течение зимы манифест обсуждался по всей стране, Филипп же вывел свою армию в Македонию, вероятно, как и в Кадмии, оставив гарнизоны в Коринфе, Халкиде и Амбракии.

Весной 337 г. организация греческих государств – Греческая лига, или Коринфская лига, как она называется сейчас, – была окончательно ратифицирована на совещании в Коринфе, и каждое государство принесло ей клятву. Членами федеративного союза, который назывался просто «Греки», стали все материковые государства к югу от Олимпа, кроме Спарты, и многие островные государства. Они обязались соблюдать всеобщий мир; применять военные санкции против любого нарушителя мира в соответствии с принципом коллективной безопасности; уважать свободу и независимость каждого члена союза и его государственное устройство, которое могло быть изменено лишь с соблюдением законных процедур; отказаться от казней, перераспределения земельной собственности и других мер подавления, противоречивших существующим законам; бороться с разбойниками и пиратами. Они стремились разорвать порочный круг межгосударственных войн и внутренних революций в отдельных государствах. Правящим органом союза стал Совет греков, члены которого избирались каждым государством в числе, пропорциональном его военно‑ морской мощи. До нас дошел неполный список членов союза, являющийся приложением к союзному уставу. В союз входили как полисы, так и племенные единицы, образующие одну группу (например, племена, обитающие в окрестностях долины Сперхея), а всего государствам и племенным группам при основании союза принадлежало, вероятно, 100 или больше голосов. Решения совета, принятые большинством голосов, были обязательны для всех его членов. В компетенцию совета входили все стороны деятельности федерации: объявление войны и мира; сбор войск, припасов и налогов; суд над нарушителями федерального устава и их изгнание с территории федерации; назначение арбитров для урегулирования споров и должнностных лиц для поддержания всеобщего мира. Собрания совета должны были проходить в греческих религиозных центрах – Дельфах, Олимпии, Немее и Истме. На каждую сессию из числа советников жребием избирались пять председателей.

Наиболее близкой по своему устройству к этой организации была Полисная лига, образованная в 362/61 г. уже при жизни Филиппа. Федеративный союз был более централизован (поскольку его решения были обязательны для всех членов и не соблюдался принцип одного голоса для каждого государства), но он являлся прямым наследником греческих федеративных образований IV в. Полисная лига не сумела осуществить своих целей, поскольку ей не хватало сильного руководства, а сама она оставалась статичной. На первом регулярном заседании летом 337 г. федеративный союз навечно заключил наступательный и оборонительный союз с Македонским государством, названным в тексте договора как «Филипп и его наследники». Затем он издал совместную декларацию о войне с Персией с целью отомстить за святотатства, совершенные Ксерксом в храмах греческих богов, и единогласно избрал Филиппа как «благодетеля Греции» гегемоном, доверив ему верховное командование силами союза на суше и на море. После объявления войны Персии Филипп стал как бы связующим звеном между Грецией и Македонией. Военные действия проводились «в соответствии с решениями совета и приказами гегемона», а гегемон или его заместитель выполняли роль председателя на сессиях совета. Таким образом, греческие государства, вспомнив о союзе 481 г., который позволил им победить персов, предприняли религиозный военный поход с намерением освободить своих сородичей в Ионии и смыть пятно позора неоднократных вмешательств царя царей во внутренние греческие дела.

После объявления войны члены союза одобрили присутствие македонских гарнизонов в Фивах, Халкиде, Амбракии и Коринфе, а Филипп начал сбор войск по всей Греции. Весной 336 г. авангард, насчитывавший не менее 10 тысяч бойцов, под командой Пармениона и Аттала и при поддержке флота пересек Геллеспонт. Главная часть армии под командованием Филиппа должна была прибыть осенью. Ментор, вице‑ царь Малой Азии, умер, а его брат Мемнон унаследовал от него лишь военную власть. В Сузах командир дворцовой стражи Багоас в 338 г. отравил Артаксеркса Оха, в 336 г. его сына Арсеса, но и сам был отравлен Дарием Кодоманном (ок. мая 336 г.). Армию вторжения приветствовали Кизик и другие греческие города, восставшие против персов. Эфесяне установили статую Филиппа в храме Артемиды, а Пиксодар, сатрап Карии, предложил свою дочь Арридею в жены сыну Филиппа. Тем временем в Афинах сторонники и противники сотрудничества с Македонией осыпали друг друга обвинениями. Что касается внутренних дел, Ликург пытался восстановить финансы государства. В 337 г. Демосфен был избран верховным распорядителем Праздничного фонда, в котором снова скапливались избыточные поступления, и добился от народного собрания одобрения восстановительных работ по укреплению Пирея. В начале 336 г. предложение Ктесифона даровать Демосфену золотой венец на Дионисиях было отвергнуто Эсхином как незаконное, и народное собрание воздало почести македонскому полководцу Алкимаху. Когда Филипп потребовал для кампании против Персии конное войско и триремы, Фокион убедил народное собрание выслать их незамедлительно. При получении сообщения, что в июле 336 г. дочь Филиппа Клеопатра выйдет замуж за Александра Молосского, афиняне послали Филиппу золотую корону и выразили свою готовность выдать ему всякого, кто, замыслив покушение на его жизнь, нашел бы прибежище в городе. Таким образом, демократия продолжала колебаться между оппозицией и сотрудничеством.

Полигамия, вероятно, была традицией у македонских монархов. Аминт, отец Филиппа, имел не менее шести сыновей от двух браков и тем самым гарантировал передачу престола в рамках царской семьи. У Филиппа было шесть жен, но лишь двое сыновей – первенец от Олимпиады Александр и сын Филинны Арридей, больной эпилепсией. Олимпиада, гречанка из царского рода, называлась царицей, и Александр считался наследником престола. Если бы Филипп и Александр погибли в грядущей азиатской кампании, то ни Арридей, ни Аминт, сын Пердикки, при котором Филипп первоначально был регентом, не заслуживали престола. Вероятно, в надежде иметь еще одного сына Филипп в 337 г. женился на Клеопатре, племяннице знатного македонянина Аттала. Этот брак, однако, привел к отчуждению Олимпиады и Александра, которые покинули двор, но были возвращены к нему Филиппом в 336 г.; дочь Олимпиады Клеопатру выдавали замуж за Александра Молосского именно в знак примирения. Во время свадебных торжеств Филипп появился в театре в Эгах без телохранителей и был убит знатным юношей Павсанием, которым двигала личная вражда, а не какие‑ либо политические мотивы. Тело 45‑ летнего царя было погребено в гробнице македонских царей, а его сына Александра народ провозгласил царем Македонии.

Военные и дипломатические достижения Филиппа были очевидны его современникам. На их глазах слабое Македонское царство достигло такого могущества, какого еще никогда не знало ни одно европейское государство. Исократ полагал, что по сравнению с таким деянием покорение Персии будет менее трудной задачей. Историк Теопомп, при своей жизни увидевший завоевание Персии, писал, что никогда еще в Европе не рождался такой человек, как Филипп, сын Аминта, и что вся Европа оказалась бы под его властью, если бы он продолжал соблюдать принципы своей политики. Те, кому не нравилось, как Филипп обошелся с Грецией, не отрицали его успехов на Балканах, где он создал оплот против кочевых народов Северной Европы, остававшийся несокрушимым в течение нескольких столетий. Филипп стал творцом великого Македонского государства. Не разрушая его институтов и не исчерпав людских резервов, а, напротив, укрепив и расширив те и другие, Филипп увеличил пределы своих владений от Адриатического до Черного моря и от Дуная до границ Лаконии. Несмотря на скорость, с какой росла македонская нация, она сохранила достаточную силу, чтобы выдержать напряжение кампаний Александра в Азии и остаться главным бастионом на Балканах.

Армией Македонии был вооруженный народ, преданный своему царю и черпающий силу в созданном им экономическом процветании. В первые годы своего правления Филипп широко использовал наемные войска, но под конец у него в армии остались лишь наемники‑ специалисты. Гетайры, из которых состояли его штаб и тяжелая конница, отличались непревзойденной боеспособностью и доблестью. Эскадроны, сформированные по территориальному признаку, соперничали друг с другом в преданности родным областям, а отдельных бойцов за отличную службу зачисляли в члены штаба или царской гвардии (agema). Пезетайры, или тяжелая пехота, были организованы аналогичным образом; царские батальоны – гипасписты – составляли элитный корпус. Вспомогательные отряды легких пехотинцев, пехоты, сражающейся во взаимодействии с конницей, пелтастов, метателей дротиков, пращников, инженеров, саперов, интендантов и топографов были специалистами по ведению горной войны в Балканах и осадам хорошо укрепленных городов. Филипп возглавлял тот отряд, на который возлагалась самая тяжелая задача. Он был ранен при организации осады Метоны и когда командовал конницей гетайров в Иллирии, возглавлял пехоту под Херонеей и в войне с Бардилисом. Армия, доставшаяся Александру, была закалена превратностями войны и проявила себя почти непобедимой в боях против иллирийской пехоты, греческих гоплитов и скифской конницы.

По некоторым сведениям, Филипп больше гордился своими дипломатическими, чем военными победами. Он не чурался двуличности и подкупов, как и его современники, причем пользовался этими методами более успешно. На войне он мог проявить жестокость, казнив наемников Ономарха или уничтожив Олинф, точно так же, как Фивы и Афины поступили с Орхоменом и Сестом, но к Фокиде и Амфиссе он проявил гораздо больше гуманности, а с Афинами обошелся очень великодушно. О его уровне как государственного деятеля можно судить не только по организации его царства, но и по отношениям с соседними народами, как греками, так и варварами. Хотя земли между озером Лихнид и рекой Нест были включены в состав Македонии, иллирийские и фракийские племена Филипп оставил под властью вассальных царей и развивал их страны, основав в них колонии. В Эпире он укрепил Молоссийское царство и расширил его границы, но союз с молоссянами держался лишь на брачных связях. Фессалия, цивилизация которой находилась на одном уровне с македонской, была связана с державой Филиппа равноправным союзом: Фессалия не только избрала Филиппа архонтом своей лиги, но и стала, в отличие от Македонии, членом Греческой лиги. Во всех этих странах Филипп покровительствовал развитию городов, но не полисам. Отношения с Грецией он строил по‑ другому. Человек, который столь терпеливо пытался добиться сотрудничества с Афинами и запретил своей коннице преследовать бегущих под Херонеей, не собирался, как утверждали его враги, разрушать греческие полисы: он намеревался умиротворить их и заручиться содействием в войне с Персией. Возможно, он пытался достичь невозможного. Однако устав федеративного союза свидетельствует о глубоком понимании причин анархии в греческих государствах, а Филипп в зените своей карьеры отличался большим благоразумием и, вероятно, большим вниманием к Греции, чем Александр в юности.

Вся эта система держалась на одном человеке, который выступал в нескольких четко различающихся ипостасях: царь Македонии, повелитель вассальных царств на Балканах, архонт Фессалийской лиги, гиеромнемон Совета амфиктионии, гегемон Греческой лиги во время войны. Поэтому личность Филиппа и цели, поставленные им, представляют величайший интерес для историка. В некоторых отношениях они представляются загадочными. Демосфен, Эсхин, Теопомп и Исократ расходились в их оценке. Каждый из них судил о Филиппе в первую очередь так, как грек судит о греке. Демосфен считал, что Филипп, как и Эпаминонд Фиванский, угрожал афинским амбициям, а Исократ видел в нем вождя общегреческого похода против Персии, наподобие Дионисия или Архидама. Филипп, разумеется, был не просто способным варваром из Пеллы. При его дворе были приняты греческие манеры. Он принес эллинизацию в Балканские страны и поступил бы так же в Азии, если бы остался жив и покорил Персию. Его план по замирению греческих государств и привлечению их избыточного населения в Азии учитывал не только македонские, но и греческие интересы. Считается, что Филипп интересовался греческой философией; он нанял Аристотеля в учителя Александру и восхищался «аттическим изяществом» Афин. Если судить о нем как о греке IV столетия, он, безусловно, был просвещенным завоевателем других государств, но, возможно, о нем следует судить скорее в контексте македонской монархии[68].

Македонские цари имели много общего с микенскими царями, изображенными в «Илиаде». Они тоже вели родословную от Зевса, так как Филипп считал себя потомком Геракла, сына Зевса. На своих ранних монетах он чеканил голову Геракла, назвал первый основанный им город Гераклеей и установил статую Геракла в устье Дуная. Он поклонялся Зевсу Дионскому, преподнес богатые дары Зевсу Олимпийскому, выступал как защитник святилища Аполлона в Дельфах и изображал на своих монетах головы Зевса и Аполлона. Существенно, что Исократ призывал Филиппа как потомка Геракла считать всю Грецию своей родиной. Гомеровскими чертами личности Филиппа, которые лучше известны нам на примере Александра, были властолюбие, жажда славы и страстная, благородная и эмоциональная натура: он рыдал над доблестными воинами Священного отряда, погибшими при Херонее. Если Филипп придерживался несложных верований героической эпохи и действительно считал себя потомком Зевса, призванным, подобно Гераклу, облагодетельствовать человечество, то истоки его поведения и его политики, как и у Александра, следует искать в глубоких религиозных убеждениях.

Западные греки, 345–322 гг

В 400–348 гг. в Италии произошли огромные перемены, которые позже отразились на греческих городах запада. То же самое давление племен Центральной Европы, которое, по‑ видимому, вызвало угрозу со стороны иллирийцев, пеонийцев, фракийцев, гетов и скифов оседлым балканским народам, заставило и галлов в начале IV в. перейти через Альпы в область к северу от реки По. Вклинившись между Этрурией и землями венетов у крайней оконечности Адриатического моря, галлы начали наступление в центральную Италию, оттеснив этрусков к предгорьям Апеннин и адриатическому побережью Умбрии. Рим воспользовался этим натиском на этрусков, чтобы захватить Вейи (396) и аннексировать южные пределы Этрурии (391). Именно перед нападением на Вейи римляне впервые отправили в Грецию послов, чтобы спросить совета у дельфийского оракула; после этого римляне преподнесли Дельфам золотую чашу; она хранилась в сокровищнице Массилии, с которой Рим поддерживал дружественные отношения. Но римское наступление было временно остановлено галлами, которые около 391 г. разграбили Рим и совершали набеги в Кампанию и Апулию.

В течение следующего поколения шли почти непрерывные войны, из которых Рим вышел победителем. В 358 г. он нанес поражение галлам, вынудил эквов и герников объединиться с ним в союз и изгнал вольсков с прибрежных равнин. В 354 г. Рим заставил некоторые непокорные государства вступить в Латинскую лигу и заключил союз с самнитами. В 351 г. аннексия Римом южной Этрурии была подтверждена мирным договором с Тарквиниями и Фалериями. Эти успехи привлекли пристальное внимание Карфагена. В 348 г. Рим и его союзники заключили с Карфагеном и его союзниками договор о дружбе, который определял условия торговли и пиратства в водах, находящихся под контролем договаривающихся сторон. Карфагенянам запрещался доступ на все римские и союзные территории, за исключением Рима, в котором они могли торговать, а римлянам и их союзникам был закрыт доступ в Сардинию и Африку, однако они могли торговать в Карфагене и в карфагенской части Сицилии.

В тот же период Карфаген приобрел обширные владения в Испании, где его торговыми конкурентами являлись греческие колонии, основанные Массилией. Основной целью Карфагена в 348 г., когда он подписал договор с Римом, было покорение греческой Сицилии и контроль за Мессинским проливом. Для достижения этой цели было необходимо захватить Сиракузы. Когда Гикет в 345/44 г. пригласил карфагенян помочь в изгнании Дионисия из Ортигии, Карфаген приготовился занять Сиракузы и покорить все греческие города, ослабленные войнами, непрерывно ведущимися с 357 г. Его не смутило даже то, что Гикет ранее отправил посольство в Коринф, так как греческие государства отошли в тени Македонии на второй план.

Гикет и сиракузские аристократы, обращаясь к Коринфу за помощью, надеялись на появление освободителя, который не стал бы тираном. Коринфяне выбрали Тимолеонта, который доказал свою ненависть к тирании около 356 г., организовав убийство своего брата, в то время тирана Коринфа. Но вскоре после этого Гикет прислал письмо, в котором просил Коринф не вмешиваться, так как он уже позвал на подмогу карфагенян. Тем не менее в 344 г. Тимолеонт отправился в путь с 10 кораблями и 700 наемниками, в основном ветеранами Священной войны. В Регии его перехватила карфагенская эскадра, но он ускользнул в Тавромений на Сицилии, где его радушно принял Андромах, отец известного впоследствии историка Тимея. Вскоре Тимолеонта пригласили вмешаться в межпартийную борьбу в Адране. Однако Гикет, блокировавший Дионисия в сиракузской цитадели Ортигии, привел в Адран на поддержку противоположной стороны гораздо больший отряд. Тимолеонт вполне обоснованно подозревал Гикета в тиранических амбициях, поэтому он неожиданно напал на Гикета и разбил его войско. Этот успех позволил Тимолеонту заручиться поддержкой соперника Гикета, кампанского наемника Мамерка, который был тираном Катаны; вероятно, через Мамерка Тимолеонт наладил связь с Дионисием: тирана и освободителя объединяла взаимная вражда с Гикетом и Карфагеном. Было заключено соглашение, по которому Тимолеонт обязался помогать при обороне Ортигии, а Дионисий предоставлял ему Катану в качестве базы. Осенью 344 г., примерно через пятьдесят дней после прибытия Тимолеонта в Сицилию, его помощник Неон прибыл в Ортигию и вместе с 2 тысячами наемников Дионисия повел борьбу с Гикетом и Карфагеном. Вероятно, Дионисий и Тимолеонт несколько месяцев действовали совместно, но летом 343 г. Дионисий покинул Сицилию и удалился в Коринф.

Весной 343 г. Карфаген, контролировавший воды вокруг Сицилии, отправил большую армию и 150 кораблей под командованием Магона для оккупации Сиракуз. Магон блокировал Ортигию с суши и моря и разместил у южной Италии эскадру, чтобы пресечь любые попытки прислать подкрепление из Греции. Когда Тимолеонт сумел во время шторма переправить в Ортигию рыбацкие лодки с припасами, Магон и Гикет отправились в поход на его базу в Катане, но в их отсутствие Неон сделал вылазку и захватил Ахрадину. Неон и Тимолеонт вели упорные оборонительные бои, пока присланный из Коринфа отряд в 10 кораблей и 2 тысячи гоплитов, проскользнув мимо карфагенской эскадры у южной Италии, не присоединился к Тимолеонту в Катане, благодаря чему тот захватил Мессану, дружившую с Карфагеном. Тем временем между Магоном и Гикетом вспыхнула ссора, усугубившаяся, когда Магон узнал, что греческие наемники Гикета во время перемирия общались с наемниками Неона. Магон, возможно подозревая предательство, удалился в западную Сицилию, а когда карфагенское правительство осудило его действия, покончил с собой. Тимолеонт на следующий день прибыл в Сиракузы с 4 тысячами человек, и Гикет со своими наемниками отошел в Леонтины. Осенью 343 г. Сиракузы наконец были освобождены от двойной угрозы тирании и карфагенской оккупации, и по приказу Тимолеонта граждане уничтожили цитадель, дворец и гробницы тиранов.

Тимолеонт в течение почти двух лет не подвергался нападениям карфагенян. За это время он почти ничего не сумел сделать с тиранами в сицилийских городах, но укрепил Сиракузы, вернув изгнанников, привлекая поселенцев и пересмотрев городские законы. Он помирился с Гикетом и позаимствовал у него наемников, прежде чем Карфаген продолжил войну. Когда в Лилибее при поддержке крупного флота собралась карфагенская армия примерно в 70 тысяч человек, включая отборное гражданское ополчение Карфагена, известное как Священный отряд, и эскадрон колесниц, стало ясно, что цель этой экспедиции – аннексия греческой части Сицилии. Тимолеонт смог собрать только 12 тысяч бойцов, из которых 3 тысячи были сиракузянами, некоторое число прибыло из Коринфа и его колоний, а остальными были наемники; не было у него и флота, который мог бы бросить вызов карфагенской эскадре. Он пошел на смелый шаг и вторгся на карфагенскую территорию. Тимолеонт лишился тысячи наемников, которые взбунтовались на марше, но благодаря своей инициативе заманил карфагенян в глубь острова, вероятно к Энтелле. Там, наверное, благодаря удаче, а не точному расчету, он застал карфагенскую армию врасплох, когда она переправлялась через реку Кримис. Прежде чем основные силы карфагенян успели переправиться, Тимолеонт атаковал их авангард, возглавляемый Священным отрядом и колесницами, в тот самый момент, когда разразилась гроза, а ураганный ветер швырнул град прямо в лицо врагу. Конница Тимолеонта промчалась мимо колесниц и ударила во фланг Священному отряду; одновременно гоплиты в плотном строю предприняли фронтальную атаку. Враг был оттеснен в реку, которая вскоре превратилась в бушующий поток, Священный отряд был уничтожен, а сопровождавшие его испанские, галльские, итальянские и африканские наемники понесли тяжелые потери. Победа Тимолеонта была увенчана захватом карфагенского лагеря со всеми богатствами (ок. мая 341 г.). Некоторые трофеи были отправлены в Коринф в память о победе коринфского оружия над Карфагеном.

После успехов Тимолеонта в войне с Карфагеном Гикет, Мамерк и другие тираны образовали против него коалицию и получили помощь от Карфагена, который впервые принял на службу большое число греческих наемников. В 339 г. Тимолеонт заключил мир с Карфагеном; он признал реку Галик как границу карфагенских владений при условии, что Карфаген не станет оказывать помощь тиранам. Военные действия при помощи наемников продолжались до 337 г., когда последние тираны были разбиты, а кампанские наемники Этны изгнаны с острова. Чтобы окончательно перевернуть ужасную страницу в истории Сицилии, Тимолеонт публично казнил Гикета, Мамерка и всех прочих тиранов, попавших ему в руки.

В 342–336 гг. Тимолеонт призывал поселенцев из Греции, Италии и Сицилии для восстановления численности населения городов. Сиракузы приняли не менее 40 тысяч человек, Агирий – 10 тысяч; два этих города, вероятно, вступили в изополитию: гражданство одного города распространялось на жителей другого. Гела, Акрагант и другие города вновь поднялись из руин. Поселенцы, прибывшие в сицилийские города, вероятно насчитывавшие вместе с семьями сотни тысяч, явили собой ошеломляющий пример текучести населения в греческих землях. В Сиракузах монета не выпускалась, наверно, в течение примерно десяти лет. Начиная с 342 г. Тимолеонт чеканил серебряные монеты с пегасом – символом Сиракуз и Леонтин, а после победы на Кримисе – золотые и серебряные монеты с головой Зевса Освободителя (фото Х11к). На бронзовой монете чеканилась голова воина – возможно, это было изображение Тимолеонта как второго основателя Сиракуз. Чтобы предотвратить восстановление тирании в Сиракузах, Тимолеонт и его коринфские советники отменили крайнюю демократию и создали государство смешанного типа. Главным гражданским должностным лицом являлся жрец Зевса Олимпийского (amphipolos), избранный путем голосования и отбора жребием из членов трех семей; совет из 600 человек, вероятно набиравшихся из зажиточных классов, осуществлял всю гражданскую администрацию; народное собрание принимало решения только по важнейшим вопросам. Во главе армии стоял выборный совет полководцев, которые в случае войны с другим народом подчинялись генералиссимусу из Коринфа и приносили ему клятву верности. Хотя подробности государственного устройства Сиракуз нам неизвестны, Тимолеонт, очевидно, стремился предотвратить межклассовую борьбу, для чего все классы получили участие в управлении государством. Аналогичное устройство, вероятно, распространилось по всей греческой Сицилии, за исключением Тавромения; полисы объединились в нечто вроде лиги под руководством Сиракуз.

Закончив свою освободительную миссию, Тимолеонт удалился от общественной жизни. Он ослеп, а через несколько лет умер в Сиракузах. Граждане захоронили его пепел на агоре и учредили игры в его память. Тимолеонт, восхищавшийся Эпаминондом, был искренним идеалистом, защищавшим либеральные традиции полиса. Он проявил себя как блестящий командир наемных войск, прибегавший к двуличию и насилию для более возвышенных целей, чем его соперники. Его триумф над тиранами и карфагенянами спас Сицилию от самоуничтожения в межпартийной борьбе и от покорения иностранной державой. Созданные Тимолеонтом государственное устройство и лига имели цель охранять покой Сицилии в будущем, но эффективность им могли обеспечить лишь изменение общественных настроений и социальных условий в сицилийских городах, так как соседние державы были заинтересованы не в сотрудничестве с сицилийцами, а в аннексии их земель.

В южной Италии набеги луканцев и мессапийцев вынудили Тарент обратиться за помощью к городу‑ основателю, Спарте, которая прислала около 343 г. армию и флот под командованием одного из своих царей, Архидама, сына Агесилая. Когда‑ то могущественный Тарент был ослаблен роскошью и ленью своих граждан и в защите от италийских племен полагался главным образом на наемные отряды. Архидам погиб в бою в 338 г. – по некоторым сведениям, в один день с битвой при Херонее. Тарентинцы отказали ему в погребении, вероятно, вследствие убеждения, что он брал взятки у фокийцев в Дельфах. Спартанцы установили его статую в Олимпе и разорвали отношения с тарентинцами. В 334 г. Тарент призвал на помощь Александра Молосского.

С помощью Филиппа царь молоссов расширил свое государство и приобрел союзников, войском которых командовал на войне как гегемон. «Молоссы», как и «македоняне», вероятно, были народом греческого корня, и их царская династия претендовала на происхождение от Неоптолема, сына Ахилла. Земли молоссов простирались до Амбракийского залива, где Александру подчинялись небольшие полисы в Кассопии. Племена северного Эпира, частично греческого, частично иллирийского происхождения, являлись отличными бойцами, а избыточного населения в их стране было больше, чем в любом полисе. Возможностей для экспансии в материковой Греции у них не было, но завоевание южной Италии обеспечило бы землю для переселенцев и контроль над входом в Адриатическое море. Александр переправился в Тарент с большой армией, включавшей в себя пехоту и конницу, принял командование над войском Италийской лиги и повел войну с италийскими племенами. Покорив Мессапию и заключив союз с певкетиями, он обеспечил защиту греческим городам на адриатическом побережье. Отрезав бруттиев от луканцев, он захватил Консентию, освободил Терину и пробился через Луканию к Салернскому заливу. Оказавшись у границ Кампании, он установил связи с Римом (ок. 332 г.).

После заключения союза с Карфагеном Рим столкнулся с восстанием латинских государств. В 340 г., после разгрома последних повстанцев, Рим обратился к новой политике, благодаря которой вскоре стал сильнейшей державой в центральной Италии. До этого возглавлявшаяся им Латинская лига представляла собой военную коалицию, подобную союзу государств Пелопоннеса во главе со Спартой, но теперь Рим распустил Латинскую лигу и заключил непосредственно с каждым государством отдельный, обычно великодушный договор. Некоторые государства получили полноправное римское гражданство, и в результате число римских граждан увеличилось, чего не сделало ни одно греческое государство, за исключением Сиракуз при Дионисии; другим римское граждданство было предоставлено в урезанном виде. Рим распустил также Кампанскую лигу; ограниченное право гражданства получили, например, Кумы. В то же время Рим укрепил свой контроль за Лацием и Кампанией, основав там военные колонии. Прогрессивная римская политика встревожила самнитов. Они объединились с луканцами, угрожая разрушить ситуацию, сложившуюся в Лации и Кампании. Когда около границы Кампании появился Александр, Рим воспользовался случаем. Он заключил с Александром договор о дружбе и мире, по которому Александр, вероятно, обязался не вторгаться в Кампанию и Рим и не посылать корабли в Тарентинский залив.

Александр в стремительных кампаниях разбил луканцев и самнитов и взял заложников из числа гражданского населения, которых отправил в Эпир. Его власть простиралась на южную часть Италии, и он, вероятно, вступил в союз с Сиракузами. Его армия доказала превосходство над рядом сильнейших италийских племен, а богатств Александра хватало, чтобы выпускать золотую и серебряную монету, которая чеканилась в Таренте, Метапонтии и в Эпире. Но в то время как Рим строил нацию, раздавая права гражданства, Александр Молосский возглавлял греческие государства, обремененные сильными традициями сепаратизма. Его успех послужил сигналом к восстанию. Тарент и другие полисы вышли из Италийской лиги, и Александр перенес столицу усеченной лиги из Гераклеи в Фурии. В бою в центральной Лукании, когда Александр во главе конницы форсировал реку, перебежчик‑ луканец поразил его дротиком (330). Потеряв и царя, и союзников, эпироты удалились из Италии, а на ослабленных самнитов вскоре начал наступление Рим.

В Сицилии и Италии греческие государства вступили в полосу морального упадка. Войны и междоусобная вражда ослабили их экономически и социально, а приток сикелов и наемников в города привел к смешению народов, чего уже не могла исправить даже новая иммиграция с родины. Полисы, объединенные Тимолеонтом или Александром, получали такое преимущество в военной силе и финансовых резервах, что могли разбить и карфагенян, и италийцев. Но политическая раздробленность снова и снова приводила к растрачиванию имевшихся в их распоряжении ресурсов. Тем временем эллинизм распространился далеко по Итальянскому полуострову, не ограничиваясь одним лишь влиянием на искусство Этрурии, продолжавшимся в течение столетий, но и побудив италийские народы к созданию новых форм политической и военной организации. На западе, как и на востоке, в 330 г. еще сохранял силу приговор Аристотеля, что Греция может покорить весь мир, если достигнет политического единства, но эпоха греческого превосходства стремительно клонилась к закату.

Глава 3

⇐ Предыдущая 53 54 55 56 575859 60 61 62 Следующая ⇒