ТIакхул-фертаца ахча декъар.

Ал оарцах довлалаш

Аьрзе голаш тахкалаш.

Это, конечно, настоящий боевой клич тех времен, сохраненный детскими играми для нас с вами. Многие слова для нынешних поколений непонятны. Задумайтесь над словами «Аьрзе голаш», «Алама кхаж», «Оарцах дала», «Аьрзе голаш» – извороты рвов и фортификационных сооружений вокруг городища-крепости, а само слово аьрзе – обозначало крепость такого рода, крепость вознесенную высотою холма вверх на уровень орлиного полета. Недаром в чеченском языке поселение и сейчас называется Эрзи. Да и соседи наши дали нам этническое название «Макхалоны» и на чеченском языке «Макхал» коршун (орел).

Словосочетание «алам кхаж» превратилось а ономастику, в мужское имя. В одно время было очень модно среди состоятельных людей этим именем называть сыновей. А на самом деле в те далекие времена это сочетание слов обозначало «получивший за свои достоинства право слова, высшего права распоряжаться данным обществом», т.е. его слово – закон для всех и во время боя и в мирной жизни.

Такому избраннику народа вручался отличительный знак «алама кхаж» в виде атаманской булавы.

На его могиле устанавливался высокий шест славы с символическим флажком, на котором изображался солярный знак того общества, которому он принадлежал. По сей день отголоски этого обычая живы среди нас.

На могилах героически павших устанавливаются такие знаки под названием «алам бекъа» (шест славы и величия подвига, совершенного павшим), хотя за последнее время наблюдается безразличие к этому красивому и достойному обряду, доставшемуся нам от героических наших предков. Нам нельзя быть равнодушными к таким святыням предков, которые зовут нас быть людьми высшей пробы человеческого бытия.

Рядовых смертных клали просто в склепы или сваливали в этом же склепе в общую кучу умерших предков, а выдающихся людей, заслуги которых значимы для народа, хоронили в ядрообразных мавзолеях, клали и в каменные ящики на глубине не менее 2, 5 метров, одетого во все свои доспехи и дорогие одежды. Таких мавзолеев по всей Чечено-Ингушетии всего 24, из которых более половины в наших горах, в том числе в Эги-Кале. Один из них Ауша-Зерат взорван после нашего выселения в 1944 году. Поврежден верх ядрообразного склепа, а основной круг корпуса сохранился относительно в неплохом состоянии и прочности. Конец существования таких крепостей был положен монгольским нашествием. Орда жестоко расправлялась с защитниками, таких городищ, да и со всеми, кто им оказывал сопротивление. Очевидец татаро-монгольских погромов тех времен, армянский историк Киракос Гандзакеци так описывает печальную картину после очередного нашествия этой дикой орды:

«Страна вся была полна трупами умерших, и не было людей, чтобы похоронить их. Иссякли слезы на глазах любящих, в страхе перед нечестивцами никто не осмеливался оплакивать павших. Как будто, мраком был объят весь свет, и полюбили люди ночь пуще дня. Разграблены были имущество и богатство, но жадность их (татаро-монголов) к вещам не была утолена.

На такую горькую долю обрекли они многие народы и племена».

Только при взятии одного города Мегета (Магаса) было зарублено 27000 защитников, оборонявших свой город.

Следы этого страшного времени хранят в себе многие и многие крепости – городища нашего края, никем неизведанные и тем более неизученные. Они давно заросли вековыми лесами, но четко сохраняют очертания своих сооружений линиями полузасыпанных рвов и брустверов. Под слоем наросшего чернозема за сотни и сотни лет хранится мощный слой пепла и древесного угля от когда-то горевших жилищ и сооружений.

Записи очевидцев тех времен говорят о том, что орда очень жестоко относилась ко всем северокавказцам. На жизнь могли рассчитывать только искусные мастера, да красивые девушки. Их орда забирала себе, а основную массу стариков, женщин и детей убивала ударом топора в голову.

Вот так был опустошен наш край и долгие столетия бывшие поселения и крепости зарастали сначала травой, кустарником, а потом дремучими лесами. Ни один край, ни одна страна не знает таких мощных крепостей-городищ, какие находятся в лесах и окрестностях наших сел Сурхахи, Гази-Юрт, Яндырка, Али-Юрт, Галашки и далее по лесной зоне до самых гор Кавказского хребта, за гранитными плитами которых спасались наши предки. После падения этих крепостей-курганов (городищ) наши предки были вынуждены строить боевые башни. Жизнь поставила их перед такой дилеммой: или строить неприступные крепости, или исчезнуть с лица земли.

Предки наши еще давно до времени строительства боевых башен были искусными мастерами каменной кладки. Подземные склепы, циклонические кладки огромных стен, жилые помещения воздвигались ими из больших глыб грубо обделанных камней, но со знанием высокого строительного мастерства.

Об этом красноречиво говорят арочные своды из камней многих и многих подземных сооружений и громады циклонических строений, потерявших свою актуальность в эпоху строительства боевых башен, рассчитанных предками на длительную оборону во время нападений врагов и на совершенную безопасность при обычной обстановке. Каждая эпоха предъявляла человечеству свои требования. Кто их не выполнял, тот должен был погибнуть. В это время родилась поговорка: «Можно породниться с человеком, если у него для жизни есть боевая башня и для смерти – склеп».

В эпоху интенсивного строительства крепостей, где-то в 50-е годы 16 века в горах прославился в Таргимской котловине легендарный предок родоначальник ныне многочисленного рода Евлоевых Эжи-Эхк. Родился он в Хамхи. Отец его – пленный черкесский князь, который умер еще до его рождения, а мать из рода Ауша из Эги-Кал. Воспитывался под строгим контролем своего деда по матери Эжи - дочери самого Ауша.

В то время среди галгаев существовал такой обычай: если умирал муж, то жена должна была организовать в его честь три раза скачки. Для этого приглашались все родственники, затем и желающие. Обряд этот впервые описан Ч. Ахриевым. После третьих скачек, а они заканчивались по истечении трех лет, она была вольна выйти замуж за другого. Если имелись дети, то на ней должен был жениться один из ближайших родственников мужа, который тайно от всех должен был ночью простоквашей залить огонь в ее очаге. Это означало, что огонь того умершего погас, появился новый хозяин очага и хочет стать мужем овдовевшей женщины и кормильцем семьи. О погашенном огне сразу сообщалось всему роду и ее родителям и братьям, которые тоже по такому случаю выезжали всем своим родом на церемонию, где решалась судьба их дочери или сестры.

Когда собирался весь народ с обоих родов старейший из рода умершего объявлял: «Кем-то из нас погашен огонь, который был зажжен нашим славным и достойным братом ничего не поделаешь, такова воля Верховного Даьла. Но семье нашей славной цIен-нана нужен огонь для тепла и изготовления пищи, для жертвоприношений верховному Гал-Ерды. Объявись, кто ты дерзнувший погасить огонь семьи, отцом которой ты хочешь стать? ».

На круг выходил доброволец – будущий отец, тогда обе стороны решали, доверить ему воспитание семьи или нет. В таких случаях спрашивали больше ее сторону о том, согласны ли они доверить судьбу своей дочери и племянников такому вот отцу. Если ее сторона отвергла такого «добровольца», тогда старейший снова обращался к своему роду: «Неужели среди нашего славного рода нет более достойных джигитов, которые смогли удовлетворить запросы наших всепочтеннейших сватов». Если объявлялся второй желающий, то между претендентами объявлялся поединок – борьба, кулачный или кинжальный бой по их желанию. Кто выиграет, тот становился «отцом» и мужем, он же торжественно при всем народе зажигал священный огонь уже своего очага, который не должен погаснуть при его жизни.

Процедура такая состоялась с матерью нашего героя, но ее отец воспользовался другим правом: он сам взял на прокормление свою дочь и ее двойняшек сыновей. Он их вернет роду, когда им будет по 16 лет, одарив их скакунами при полной сбруе и подарив им по ружью. А отцовский род должен предоставить им надел земли и скотину, и жилье. Таким наделом для Эжи-Эхка стал замковый комплекс Евле во владениях хамхоевцев, т.е. места их соединения.

Предание гласит о том, что он имел брата близнеца, и, когда им было по 7 лет Ауш (дед по матери) подозвал одного из двойняшек и ударил по щеке, мальчик заплакал и убежал к матери.

В свою очередь дед позвал Эхка, проделал с ним тоже самое. Эхк не заплакал, сердито посмотрел на деда и промолвил: «Больше так не делай, не прощу! ».

Дед обнял внука и сказал: «Да, из тебя получится настоящий мужчина».

Геройским джигитом вырос Эхк: выиграл все призы, разыгрываемые на тогдашних торжествах. Тогда бытовал обычай не только по радостным событиям, но даже на всех поминках умерших устраивались гонки и конные игры захвата «IаIа» (специально готовили из оголенных веток в виде украшенной елки, только вместо игрушек были привязаны подарки), задача игрока отобрать побольше IаIа у соперников. В силе ловкости и умении во всей Таргимской котловине не было ему равных.

Был случай, когда в лесу на него набросился огромный медведь, их разделяло только толстое дерево, а зверь став на задние лапы, ловил жертву, кружась вокруг. Молодой и смелый Эхк захватил двумя руками обе лапы, (медведь как бы обнял ствол) и мертвой хваткой держал его в такой позе, пока тот не испустил дух. В лесу стоял страшный рев разъяренного зверя, который напугал всех, кто там находился. Напуганные этим ревом все люди убежали домой и когда всем аулом пришли на место события, зверь был уже мертв. Эхк сидел на туше медведя и отдыхал. Из тех многочисленных родовых замков-крепостей почти такой же славою пользовался один молодой человек, род которых обитал по соседству. По принципу: «двум медведям тесно в одной берлоге» он начал открыто и тайно делать неприятности роду Евлоевых и это не могло не тревожить славного богатыря Эжи Эхка, но он не принимал резких ответных мер, ждал удобного случая.

Такой случай подвернулся неожиданно. У Евлоевых из родового замка украли ночью большой родовой котел – святыню всего рода. Случай по тогдашним меркам беспрецедентный. Законы адата гласили о том, что если из башенного очага кто-либо украдет хотя бы одну ложку, то на нем половина человеческой крови, а если украдут очажную цепь, то ответственность ложится на вора равная убийству хозяина очага, но если кто осмелился украсть родовой котел, то он перечеркнул весь род, значит и ответственность как за убийство всего рода.

Открыто никому не было предъявлено претензий, по указанию самого Эхка все члены рода вели себя спокойно.

Род, дерзнувший украсть родовой котел у такого сильного и сметливого вожака, каким был Эжи-Эхк, находился в душевной тревоге, настороженности. Пугала та зловещая тишина, то внешнее спокойствие, какое проявляли соседи. Они точно знали, что рано или поздно откроется истина и тогда им не уцелеть.

Всяческие догадки, сомнения, тревоги не давали им покоя и тогда было решено пригласить на торжество Эжи Эхка с двумя старшими сыновьями в замок. Если он откажется, значит, вражда откроется, а если нет, то тогда на обратном пути нужно сделать засаду, уничтожить его вместе с двумя сыновьями и пустить слух, что его убили какие-то грабители. На приглашение Эжи-Эхк явился с сыновьями, но пиршество не состоялось.

Почему-то хозяева слишком долго не подавали угощения, что-то суетились, оставляли гостей одних, бегали, шушукались.

Эжи-Эхка, улучив момент, бежал вместе с сыновьями. Бежал не по той дороге, по которой ехал в «гости», а по нижней. Потом выяснилось, что по верхней дороге, в трех местах была засада. О бегстве гостей было сообщено засаде, но ожидаемого успеха они не добились. Убили одного сына Эхка, а он, выбежав на безопасную гору, крикнул враждебному соседу: «Не получилось у тебя, ты убил волчонка, а волка упустил».

Враг, коварный враг рода Евлоевых открылся и теперь надо отомстить. В то время бытовал такой обычай: если кто нарушал общепринятый порядок и был изобличен или в воровстве лошади или в похищении скота, или стал кровником, то потерпевшая сторона делала набег, окружала замок виновных, объявляла им войну и ровно трое суток в буквальном смысле издевалась над осажденными.

Они сразу требовали войскового быка на пропитание ополчения и, если потерпевшая сторона отказывала в этом, то нападающие имели право в течении 3-х дней грабить все, издеваться над осажденными. За это при разбирательстве они не несли ответственности, т.к. осажденные не выполнили свой долг, т.е. не дали быка для ополчения.

По истечении 3-х суток суд народа разбирал дело и ставил условия обеим сторонам. За определенную плату, довольно высокую, потерпевшая сторона уступала кровникам часть их свободы. Для ведения хозяйственных дел их рабы и невиновные родственники с этого момента не преследовались, а виновная часть, сам кровник и его пособники должны находиться, как в домашнем аресте.

Эжи Эхк, конечно, воспользовался всем этим сполна. Род Евлоевых совершил набег на вражеский род, осадил их замок и востребовал войскового быка. Само войско в таких случаях ведет себя дерзко и безобразно, крича сквернословия в адрес осажденных, стреляя и т.д. Все условия нападавших были выполнены, но виновной стороне была сделана только одна уступка разрешить их рабам вести домашнее хозяйство, выполнять необходимые работы по водоснабжению и пастьбе скота.

Наступило зловещее и роковое время для провинившегося рода, дерзнувшего из-за своей неукротимой гордости посягнуть на святыню соседей, да еще заманить их вождя с двумя сыновьями в ловушку для коварных замыслов. Цель коварная не достигнута, пролита кровь и теперь отвечать за все.

Потянулись скучные и длинные дни и ночи, их вождь, из-за своей гордости пренебрегавший всеми людьми Таргимской котловины, не находил себе места.

Разоблаченный, униженный кровник метался из угла в угол, ни еда, ни сон, ни отдых – все, без чего не может существовать человек, ему как бы не нужны.

Жгучим огнем досада и тоска жжет ему грудь, выворачивая душу. Порою хочется вырваться из этого замка и погибнуть в жестокой схватке с теми, с кем он связался враждою. С внешним миром его связывал только караван из 7 мулов, на которых возил воду в кадушках, навьюченных на их спины, раб-водовоз. Это длилось долгие недели и месяцы, пока не наступила роковая развязка.

В те далекие времена проникнуть в замок-крепость было трудно. Вход закрывался каменной плитой, плита крепилась мощными засовами, но из замка ежедневно выходил караван из 7 вьючных мулов, на спинах которых крепились деревянные кадушки для воды. Всем этим караваном ведал раб-водовоз, который в сутки один раз наполнял эти кадушки водой и привозил в замок для домашних нужд.Эжи Эхк сумел одарить этого раба-водовоза и договориться с ним, чтобы тот с водой немного задержался и вернулся в замок, когда наступит темнота. Стороны согласовали такой вариант и Эжи Эхк со своими людьми при полном вооружении погрузился в эти деревянные кадушки, и, пользуясь ночной темнотой, подъехал к воротам замка. Стражники долго не хотели открывать водовозу ворота. Когда же убедились, что он один и с ним никого нет, они открыли ворота и впустил караван со смертельным грузом в замок.

В условленном месте ждала этого случая и вся дружина Эжи Эхка. Эхк со своими людьми выскочил из кадушек, перебил безоружную стражу. Вся его оставшаяся дружина ворвалась в замок. Началась повальная резня, весь род был вырезан. Не пощадили никого. Предание говорит о том, что спаслась только одна беременная женщина, которая в это время была где-то в гостях у своего отца. Род соседей на определенное время перестал существовать.

По тогдашним меркам это был акт возмездия, достойный храбрецов, защищающих честь своего рода, святость домашнего очага, очажной цепи и родового котла, который им достался от предков с завещанием о том, чтобы они его берегли, как зеницу ока. (Предание гласит о том, что родовой котел был таких крупных размеров, что на его дне мог, вытянув руки и ноги, лечь мужчина самого высокого роста).

Коварство вождя соседнего рода привело к гибели всего рода. Женщина, которая была в гостях у своего отца, осталась одна. Род весь погиб, но она родила сына и от него потом пошло продолжение рода.

Читатель простит нам, что мы не называем имена тех погибших вождей исчезнувшего на время рода, – причины общепонятны. Наша задача – освежить легендарный образ человека-легенды Эжи Эхка, родоначальника многочисленного рода Евлоевых.

После всех этих грозных событий, спустя год, произошла кровавая бойня между двумя соседними родами, – из замка Пхьуй и родом Эжи Эхка. В те времена через Таргимскую котловину проходила караванная дорога и иностранный купцы провозили здесь товары, пользуясь защитой отдельных могущественных родов.

Несколько таких караванов, проходящих здесь, опекал и легендарный Эжи Эхк. Когда очередной караван купцов заворачивал по дороге к замку Эжи Эхка, в местечке Хайрах, грабители из рода Пхьуй напали на купцов и начали их грабить. Один из охраны каравана, прося о помощи, забежал в водяную мельницу Хайраха, но там был только мельник. Последний показал просящему помощь на стадо, охраняемое белой кавказской овчаркой, говоря, что это стадо Эжи Эхка, и если ударить собаку палкой, то она побежит домой, тогда уж наверняка прибегут узнать, что случилось. Караванщик так и сделал. Собака с визгом бросилась прочь от стада и вскоре скрылась за горой. Прибежав в замок Евлоевых, она начала скулить, как бы прося о неотложной помощи, рвалась обратно. Все поняли о том, что случилось что-то неладное.

Была объявлена тревога и все воины рода, кто на конях, кто просто бегом, кинулись к месту, где могло случиться то, что встревожило сторожевого пса.

Караван, который они опекали вот уже несколько лет, был ограблен грабителями рода Пхьуй, но они не успели отойти к своему замку. Начался бой за спасение имущества своих гостей-купцов. Купцы были спасены, но в этом бою полегло: со стороны рода Пхьуй – 14 человек, со стороны рода Евлой – 13 человек и охранная собака, которая затем при примирении была зачтена по значимости равной павшему воину.

После этого случая вся котловина древнего Таргима и примыкающие ущелья прислушивались к Эжи Эхку, за его величайшее мужество, справедливость и смекалку.

Эжи Эхк становится легендарным вождем не только рода Евлоевых, его поддерживают все именитые тукхумы и роды всей Таргимской котловины. На всенародном кхетаче галгаи решают избрать его всегалгаевским князем за его человеческое достоинство и справедливость.

Недалеко от народной святыни всех галгаев, храма Тхаба-Ерды, на поляне, где установлены каменные кресла-троны от каждого тукхума по одному (всего 32), на которых восседали почтенные старейшины родов, каждый раз, когда решались судьбоносные важные дела, собирался весь народ.

Старейшины родов говорили о том, что у всех народов земли имеются свои князья и падишахи, и только у нас, у галгаев, нет ни князя, ни падишаха. Поэтому, говорили они, мы не можем, как другие народы, выступать под единым началом всей мощью всего народа, защищать себя от нападения внешних врагов. Значит, нам надо избрать своего князя, который был бы достойным нашим мехка-да. Во времена нашествия монголов уничтожены наши крепости, лежавшие на просторах Гарман-аре, Нана-Наьсаре, по рекам Солса-хий и Асса. Теперь монголов нет. Земли наших отцов заросли лесом и кустарником.

Слово народу говорил почтенный старец всей округи Мухлой БаIашк – могучий и стройный, огромного роста (когда он стоял среди людской толпы, его голова и широкие плечи возвышались над всеми остальными, широкая окладистая борода и такие же длинные волосы делали его чем-то похожим на библейского Авраама).

– Ва мохк, ва нах, – обратился он к народу, – Вероятно, что мы последний раз по обычаю наших предков собрались на это кхетаче (сход), чтобы решить очень значимый для нас всех вопрос. Жизнь меняется. Все народы давно объединились в княжества, имеют своих выборных князей, а другие более многочисленные с древнейших времен, имеют своих падишахов. Они под единым их началом ведут войны, покоряют других и успешно отстаивают себя и свои интересы, а мы, разделившись на тейповые дворы, ругаемся и воюем между собой. Дальше так жить нельзя. Народ должен иметь свой мехка-да, свой аьла. Самый достойный из нас на это почетное место – Эжи Эхк. Он поведет наш народ через любые трудности и преграды. «Нийса йоах, нийса йоах», – неслось со всех сторон. Слово взял прославленный сын тайпа Эги Ауша Элмарза.

– Наступило такое время, что мы должны все наши тайпы и тукхумы объединить под одним началом одного человека, как это сделано давно у других народов. Не кривя душой скажу, что Эжи Эхк достойно возглавит наш народ и от этого нам все будет легче одолеть все наши беды. Даю свой совет всему нашему народу – галгаям: дать свое согласие избрать Эжи Эхка князем – Мехка-да.

Все его поддержали и тогда почтенный старец из тех, кто восседал на каменных креслах, воздел руки кверху и начал произносить языческую молитву верховному богу Гал-Ерда, чтобы он благословил и послал удачу Мехка-да Эжи Эхку и осчастливил народ на долгие годы.

Когда закончились эти торжественные языческие моления, на всенародное вече явился почтеннейший муж рода Эги Ивизда Газд. Поверх дорогой белой шелковой черкески он был подпоясан грязной подпругой седла. Всех удивило, почему это он, почтеннейший и уважаемый всеми Ивизда Газд на такое вече явился в таком странном наряде, да еще с таким опозданием. Его, конечно, спросили об этом. Газд встал на лобное место, чтобы все его видели и сказал:

– Смотрите все хорошенько и скажите, идет ли эта грязная ишачья подпруга поверх такой белой шелковой черкески?

– Нет! – закричали все.

– Вот точно также, для ингушей не идет князь. Мы все вольные князья.

– Правильно, – закричали все и отменили выборы князя навсегда.

⇐ Предыдущая 123 Следующая ⇒