Этим поступком была задета честь достойнейшего из галгаев Эжи Эхка и он вызвал на спор Газда.

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 3

Согласно спору, каждый из них должен был сделать набег на села враждебных племен и завладеть трофеями для всего племени Галгая.

Оба спорщика со своими дружинами поехали в разные стороны. Поход этот для Газда оказался трагичным. Он погиб в жаркой битве и тело его осталось на поле брани, а дружина спаслась бегством.

Эжи Эхк вернулся с богатой добычей, захватил три населенных пункта, в качестве трофея пригнал много скота, овец, лошадей. Успех его в ратном деле был омрачен гибелью Газда. Погиб виднейший человек знаменитого рода Эги и тяжесть этой утраты усугублялась еще тем, что тело убитого предводителя дружины осталось в руках врага.

Но Эжи Эхк на то и вождь не только своего рода Евли, но и сын всего племени Галгая, чтобы не допустить такой, унижающий народ всей Таргимской котловины, факт.

Несмотря на усталость участников похода, немедленно был объявлен сбор на новый набег для выручки тела погибшего Газда.

На свежих конях, собрав до 300 всадников из самых смелых и мужественных джигитов Эжи Эхк двинулся на выручку тела погибшего в бою Ивизда Газда из рода Эги. Поход этот длился более трех суток, дружине Эхка пришлось пережить несколько сражений с противником, потерять в бою до 30 человек убитыми, многие были ранены, но тело Газда было отбито и вместе с погибшими отправлено в родной Эги-Кал и похоронено по обычаю предков в родовом склепе древнейшего рода Галгаев – Эги.

После всего этого слава о бесстрашном сыне рода Евли разнеслась по всем горам не только центрального Галгая, куда входили такие многочисленные тукхумы как Таргимхой, Эги-калинцы, Хамхи, Цикми, Мухлой-аре, Машхе, Цизде, Меллере, Кхарт, Лейме, Оздык, Кхаьхк, Пхьуй, Келе, Дошхакле и Къаст, но и по всем ущельям Цхьори, ГIулой мохк, Мелхиста и Фаьппи Мохк, по просторам ущелья Арм-Хи.

В те далекие времена существовал такой порядок: далеко за пределами своих земель, где-то на подступах к горам находились охранные посты – «Маьхка ха», где несли свою нелегкую службу дружины самых мужественных и храбрых родовых фамилий, возглавляемых вождями, которые не раз спасали народ от нападения внешних врагов.

Главная задача таких постов – вовремя сигнализировать в центральные районы Галгая о приближающейся опасности, чтобы весь народ мог принять соответствующие меры к грядущей обороне. В таких случаях получения сигнала тревоги скот угонялся подальше в горы, в ущелья, доступ к которым охранялся надежным образом, боевые башни приводились в готовность. Оборонительные посты по всему Ассинскому ущелью приступали к круглосуточному дежурству, увеличивался их состав. Все делалось для того, чтобы враг не смог пробиться к центру Галгая – Таргимской котловине.

Постоянные охранные посты в те времена стояли у входа в ущелье реки Ассы с одной стороны, с другой стороны у начала бIаьха-лоам в местечке под названием «ДоттагIий баьгIача» над поляной «Барта-босс».

После татаро-монгольского нашествия, когда все курганные крепости городища предгорных равнин пали и опустошенный край зарастал кустарником и лесом, в горах шло интенсивное освоение каждого клочка земли, где только мог обитать человек, так в промежуточных горах от Ассы до Ангушта выросла целая цепь поселений, таких как Невере, Бухжур-тIе, УшхуртIе, Iаькъа босе, Соцкъаме.

В те далекие времена, когда равнинный край предгорий лежал опустошенным, а к горам завоеватели не проявляли никакого интереса, народ наш интенсивно строил башни и как бы делал этим свои горы неприступными для врагов. В железное кольцо башен наши предки оковали территорию по ущельям от Гвилети (где жили наши Гелатхой) до Ангушта и от него до Ассы и к центру Галгая.

После падения татаро-монгольской орды, нашествия полчищ Тимура Хромого, как выше упоминалось, шло интенсивное заселение наших земель кабардинцами, но и со стороны Ангушта заселение нашими предками всей Тарской долины по течению реки Терек. Об этом убедительно говорит историк ХIX века П.Г. Бутков, который в своих очерках для новой истории пишет: «С незапамятных для нас (россиян) времен Тарскую долину населяли ингуши».

Ко времени появления русских, здесь уже существовали «малые и большие ингуши». Малые – Шолха, Заурово и ряд населенных пунктов вокруг них и большие – Ангушт и ряд населенных пунктов вокруг них, где на месте ингушского села Заурово и заложили русские крепость Владикавказ в 1784 году.

В то время, когда земли наши от слияния Терека и Сунжи и до самой Кабарды контролировались кабардинским князем Темрюком, великий предок рода Евлоевых Эжи Эхк, при постоянной поддержке материальной, моральной и военной со стороны всех предводителей галгаевских родовых фамилий в 60-х годах XVI века и заложил одно из старейших сел Ингушетии Эхки-Юрт, которое своим названием увековечило имя этого легендарного человека. Этот легендарный человек при поддержке всего народа мужественно отстаивал эти земли от посягательств внешних врагов.

Ко времени вхождения ингушей в состав России в 1770 году в Тарской долине насчитывалось 24 населенных пункта ингушей. И среди имен старшин 24-х ингушских сел имеется и имя правнука Эжи Эхка – Бузурта Бейга.

Описывая волю и мужество тех, кто отстаивал право жить на этих землях, землях своих предков в XVIII веке Л.Л. Штедер писал: «Одна эта колония, благодаря ее мужеству и силе нации могла держаться, сбрасывая при каждой попытке кабардинцев (имеется в виду кабардинских князей).

В унисон сказанному звучали слова царского генерала Де-Медем, который в ответ на претензии кабардинских князей по поводу принятия ингушей в подданство России сказал: «Они де никогда не были вашими подданными».

В зените своей славы от обвала в горах погиб вместе с семью соратниками Эжи Эхк. Предание гласит о том, что случилось это во время свадебного кортежа. Надо отметить то, что старинные ингушские свадьбы бывали очень шумными и многолюдными. Особенно много бывало участников в свадебном кортеже – до 350 джигитов на конях, которые гарцевали, показывая свою удаль красавицам-девицам, да и почетным старцам.

На таком свадебном шествии не только молодцы, гарцевали на лошадях, но и по заявке старейшин девушки исполняли песни: «Мух ала», острословили, останавливались на игрища и танцы. На одной из таких свадеб среди почетных старейшин на дилижансе ехал Эжи Эхк, а его дочь Каси была в кругу свадебных девушек. От старейшин поступила заявка, чтобы его дочь Каси спела песню собственного сочинения. Смысл слов ее песни говорил о том, что на небе бог Верховный Гал-Ерда, а на земле бог ее отец Да-да. Эжи Эхк был очень огорчен содержанием песни своей дочери и сказал, что кончилась де его жизнь. С того момента, мол добра дальше не будет.

Ирония судьбы. Свадебный кортеж проезжал ущелье. Неожиданный обвал и дилижанс со старейшинами снесло камнепадом в пропасть. Тела погибших потом достали. Случилось это по рассказам в 1585 году в Ассинском ущелье. Похоронен он на родовом кладбище рода Евлоевых в селе Эхки-Юрт, которое он основал. Прямые многочисленные потомки Эжи Эхка живут по всей Ингушетии. О славных и достойных из них мы расскажем в следующих рассказах.

ОРЦХА КIАРЦХАЛ

«Где когда-то великий предок Мальсаговых Орцха КIарцхал основал свою хижину в кабардинских лесах, теперь его достойный потомок Туган Мальсагов поселился в Назрани и своим примером зовет нас домой на историческую родину. Держись, Туган, ты не будешь там одинок среди недругов, мы все вернемся» (из письма Орцхо Мальсагова, написанного в 1956 году из Казахстана, когда Тугану Мальсагову угрожали вновь выселением в Казахстан).

Символично: подобно тому, что первооснователем Назрани был Орцха КIарцхал Мальсагов, первым, после чечено-ингушской трагедии 1944 года, вернулся в родные места, именно в Назрань, Туган Мальсагов (в 1955 году), когда здесь еще хозяйничали по воле Сталина и Берии осетины и район наш назывался Коста-Хетагуровским. Он сумел, используя дружественное отношение к себе русскоязычного населения, купить дом и прописаться вместе с семьей, незаметно для местных органов власти. Это была сногсшибательная сенсация не только для чеченцев и ингушей, но и для правоохранительных органов того же Коста-Хетагуровского района, которые всяческими угрозами, допросами старались выпроводить Тугана обратно в Казахстан. Момент был критический: на работу не принимали, ежедневно сотрудники МВД приходили во двор Т. Мальсагова с целью любой ценой выжить его за пределы республики.

Каждый раз выручали участники Великой Отечественной войны, с которыми Туган жил душа в душу. Очень трудно было одному человеку противостоять такому натиску, он вымотал все свои душевные силы, устал, порой отчаянье брало верх, и в этот критический период тревог и сомнений он получает такое письмо от О. Мальсагова. И Туган остался несмотря ни на что.

Своим пребыванием тогда в Назрани он подавал, как далекий свет ночного костра для заблудшего путника, надежду всем нам на то, что мы вернемся домой.

Историк XIX века Грабовский, предлагая читателю текст акта вхождения в состав России ингушей от 22 августа 1810 года, пишет: «Документ этот, не представляющий сомнения, как по важнейшему своему виду, так и по подлинной подписи генерала Дельпоцо, обязательно сообщен мне в подлиннике подполковником Сергеем Федоровичем Базоркиным, одним из почетнейших представителей ингушского народа». В этом важном для нас историческом документе, запечатлевшем не только факт вхождения наших предков в состав России, значатся имена наших далеких предков, живших двести лет назад. В основном в этом акте речь идет о представителях шести родовых башенных крепостей Таргимской котловины: Эги-Кал, Таргим, Хамхи, Евле, Кхарт и Цикме-Бохова (Оздой). Там довольно внятно и разборчиво приведено 60 имен, по 10 от каждого рода.

В то сравнительно уже далекое время все эги-калинцы, представляющие теперь 18-20 отдельных родовых фамилий, таких, как Аушевы, Газдиевы, Ужаховы, Тангиевы, Ведзижевы, Богатыревы, Гамурзиевы, Дахкильговы, Джандиговы и т. д., относились к одному роду Эги.

По этой же аналогии выходцы из Таргима относились к роду Таргимхой. Орцха КIарцхал Мальсагов был представителем от рода Таргимхой, и подпись его в историческом акте стоит третьей после Добре и Цогал, но это не значит, что Орцха КIарцхал играл в этом важном историческом деле какую-то второстепенную роль.

Здесь, скорее всего, сработал наш кавказский этикет: первыми подписались старшие по возрасту, тем более что он в то время жил на плоскости и был заинтересован более других в этом деле. Народ в своих преданиях и легендах увековечил имя основателя Назрани: Орцха КIарцхал Мальсагов. Шестьдесят лучших представителей шести ингушских родов подписали исторический документ, но народ сохранил в памяти имя только одного КIарцхала не потому, что по тем временам был виднее и значимее других, нет. А потому, что всю свою жизнь он посвятил идее вхождения ингушей в состав России.

Еще до подписания акта добровольного вхождения в состав России шести ингушских фамилий, по обоюдной договоренности сторон, ингушские земли были взяты под защиту российских войск. Это видно из представления тогдашнего командующего войсками на Кавказе А. П. Тормасова: «Ингушевцы показывали себя всегда верными и усердными к российскому правительству». И по этой докладной для охраны ингушских жилищ была выделена военная команда. 14 июня 1810 года генерал С.А. Булгаков докладывал своему шефу генералу Тормасову, что для охранения ингушей в деревне Назрань выделено три орудия, 200 рядовых мушкетов и 150 казаков во главе с командиром отряда подполковником Фирсовым.

Этот сильный отряд с помощью ингушей и приступил к строительству укрепления с наружным рвом и бруствером. Так у первых двух ингушских сел Оарцха КIарцхала-Юрт и Овлура-Юрт было начато строительство Назрановской крепости.

У истоков всего этого стоял человек-легенда Орцха КIарцхал Мальсагов.

В письме Орцхо Мальсагова упоминаются «кабардинские леса». Да, именно кабардинские, так как Иван Грозный еще незадолго до этого, женившись на кабардинке, дал своим родственникам Бековичам-Черкасским мандат на право управлять туземным населением Северного Кавказа. Более чем 200 лет на этих землях жили кабардинцы. Поселиться на плоскости Орцха КIарцхал мог только договорившись с кабардинским князем, приняв, естественно, его условия.

Первый визит свой по этому поводу он нанес кабардинскому князю. Народная память не только хранит все подробности визита, но и красноречиво использует поступок КIарцхала как пример высшего этикета и культуры для подражания. Когда Орцха КIарцхал явился в княжескую усадьбу и представился как ингушский князь, его пригласили в княжеские хоромы. Но самого хозяина дома не было. Княжеская семья (жена и две дочери) начала сомневаться в подлинности княжеского звания гостя, так как одет он был скромно. Для проверки было предложено гостю два урока.

В комнату, где он находился, послали служанку подмести пол. Как только она начала подметать, он вышел из комнаты и не заходил туда, пока она не ушла, кончив свою работу.

Густая борода окаймляла мужественное лицо гостя, одет он был в простые одежды. Хозяйка дома задумала такую хитрость: подать гостю на стол мед без ложки и чурек в расчете на то, что он медом и чуреком испачкает свою пышную бороду и тем самым разоблачит себя в том, что он простолюдин. Когда подали угощения, гость слегка мокнул пальцы в мед, пригладил усы и бороду вокруг рта, чтобы они ему не мешали. Стал отламывать от чурека небольшие кусочки, макал их в мед и отправлял в рот, не пачкая ни усов, ни бороды и даже не роняя ни одной капли меда на стол и на одежду. «Да, – сказала княгиня, – это настоящий князь». По приезде хозяина члены семьи наперебой рассказывали ему, какой интересный к ним пришел гость – настоящий князь. Соответствующий был устроен и прием гостю.

Княгиня подсказала Орцха КIарцхалу не дотрагиваться до еды, пока хозяин не удовлетворит его просьбу. КIарцхал просил у князя в аренду на определенный срок землю в лесном урочище реки Назранки (Наьсар-хий). Просьба была удовлетворена. Стороны за определенную цену договорились об аренде земли на срок, пока не сгниет плетень, устроенный КIарцхалом.

Вернулся Орцха КIарцхал в Таргим радостный, окрыленный успехом и еще сильнее одержимый мечтой поселиться со своими людьми в урочище реки Назранки. Мало кто верил в успех задуманного КIарцхалом. Из всех таргимовцев ему удалось уговорить стать поселенцами 28 семей, способных пустить в ход семь плугов. По тем временам это 28 лошадок.

Жить на плоскости, конечно, хотели многие, но это было очень опасно. Грабители многочисленными шайками рыскали по всем плоскостным местам, захватывали скот, людей брали в плен и продавали в рабство. Чтобы отстоять себя, первым поселенцам тогда нужна была большая численность и мужество, чтобы быть готовыми в любую минуту сразиться насмерть с врагом. Риск был большой, и не всякий решался на такой смелый шаг.

Как бы то ни было, Орцха КIарцхал и его сподвижники поселились в начале 1800-х годов в том месте, где сейчас находится Назрановская крепость у слияния рек – Сунжи и Назранки. Заняв этот треугольник, двумя сторонами которого были крутые берега двух рек, третью обозначили глубоким рвом. Ограду дальновидный и мудрый КIарцхал устроил из саженцев белой акации. По тогдашним меркам это была своего рода неприступная крепость для отдельных банд грабителей.

Далеко по плоскости разнеслась весть о новых поселенцах, а это было на руку всяким грабителям и работорговцам. Они задумали захватить отважных поселенцев в плен и продать их в рабство на черном рынке.

Предания донесли до нас сведения о первом сражении поселенцев с грабителями. Орцха КIарцхал знал о намеченном нападении и заранее готовился дать отпор. В день ожидаемого нападения на подступах к крепости в густых лесах была устроена засада. Все были предупреждены: начинать стрелять – после выстрела самого Орцха КIарцхала. Предводитель грабителей по имени Магома-Хаджи в чалме, на белом жеребце гарцевал впереди своей многочисленной шайки, за ним двигались воловьи арбы для перевозки будущей добычи. Первым выстрелом Орцха КIарцхал уложил Магома-Хаджу. Засада открыла шквальный огонь. В рядах грабителей возникла паника...

Сражение длилось трое суток. На тех арбах, вместо добычи, оставшиеся в живых грабители увезли трупы своих убитых.

30 лет спустя в письме военному министру генералу В.И. Чернышеву в июле 1842 года назрановские старейшины писали: «Живя более 30 лет в Российской империи с непокорными горцами, мы, несмотря ни на какие угрозы, нападения, остались верными присяге, однажды произнесенной». Далее отмечено, что назрановцы более чем в 18 сражениях бились насмерть, отстаивая интересы России. В письме отражен такой факт: в 1812 году возмутитель спокойствия кабардинский князь Албахсит Мулдаров и уздень его Албахсит Абаев с войском до 30 тысяч воинов напали на ингушские земли, три раза намеревались напасть на Владикавказ, но были прогнаны назрановцами, которые при этом убили 80 и взяли в плен 60 человек из напавших, 80 лошадей. Был убит и сам князь со своим узденем, а скопище кабардинцев преследовали до реки Ассы.

Далее в письме говорится о еще одном крупном сражении с местными племенами, которым не давала покоя победа назрановцев над княжескими полчищами. Грабительские полчища в количестве до 30 тысяч человек вновь напали на назрановцев. «Бой продолжался три дня с упорным ожесточением, – указывается в письме. – Однако назрановцы, потеряв 38 человек убитыми, 99 ранеными, одержали верх, а неприятель увез убитых и раненых на 300 арбах».

Только в 1812 году ингушам пришлось биться в трех крупных сражениях, отстаивая свои земли и защищая интересы России. За этот год назрановцы потеряли убитыми 120 человек и ранеными – 150.

Старейшины пишут, что к этому времени (1842 год) 60 назрановцев удостоены чинов и награждены крестами, деньгами и медалями.

В письме к Чернышеву старейшины просят: «Чтобы за все бедствия, за все потери, претерпенные нами в продолжение 30 лет от беспрерывных войн с неприятелями, государь император воззрел на нашу бедность, чтобы за кровь, пролитую нами за эти годы, мы, назрановцы и карабулаки, оставшиеся верными, были на будущее время освобождены от платежа податей, в случае если таковые будут налагаться на нас или потомков наших. Чтобы занимаемую землю нами теперь правительство утвердило за нами и родом нашим на вечные времена...». Перечисляется ряд других просьб, в том числе освобождение от воровских следов, возврат сосланных за маловажные дела и т.д.

Под этим прошением уже в 1842 году подписались старейшины шести ингушских поселений и один – карабулакского села, всего до 40 подписей, в их числе: Гойты Мальсагов, Инжебей Мальсагов, Чилик Мурзабеков, Джанхот Дзауров, Батыр Мурза Чириков, Усман Дудургов и карабулак Седи Даурбеков.

Среди них нет уже подписи Орцха КIарцхала Мальсагова. По всем данным, к этому времени он уже ушел в мир иной, но дело, начатое им, имело большой успех. В Назрановском урочище уже существовали и успешно защищались от врагов шесть населенных пунктов со своими старшинами, наделенными властью и полномочиями от Российской империи.

Конечно, это не те сёла, которые ныне существуют, им предшествовали стихийно возникшие хутора-поселения, из которых к 1860-м годам организуются административные населенные пункты.

Ко времени вхождения плоскостной Ингушетии в состав России – 1810 году в Назрановском урочище было уже два населенных пункта, не считая многочисленных поселений, которые возникли в Тарской долине давно. Это поселения Орцха КIарцхала и Овлура – Орцха-КIарцхала-Юрт и Овлур-Юрт. Оба они расположились в районе нынешнего села Крепости.

В Овлур-Юрте была сооружена боевая башня «вIов», развалины которой сохранялись до 1944 года. Прямых потомков Орцха КIарцхал не имеет, но зато потомки Овлура живут и здравствуют среди нас, достойнейшие и уважаемые люди. Один из них – прямой праправнук Овлура Магомед Саварбекович Мальсагов. Перечислять его достоинства нет надобности: его как высокопорядочного человека знает не только вся Ингушетия, но и почти весь Северный Кавказ.

Память народа хранит прекрасные предания о своем легендарном сыне Орцха КIарцхале Мальсагове. Так, в одном из них рассказывается, как он перехитрил кабардинского князя.

Землю КIарцхал арендовал, как уже упоминалось, с условием, что он ее освободит, когда сгниет плетень (ограда). Он посадил густо в ряд вокруг земельного участка белую акацию и, когда она начала интенсивно расти, ветви саженцев переплел так, что получилась живая ограда. На Кавказе плетень дряхлеет и ветшает через три года, как раз этот срок имел в виду кабардинский князь. Когда он явился обновлять договор, КIарцхал показал ограду из живых белых акаций: она была цела. Князь понял, что его перехитрили, и вызвал КIарцхала на спор.

В те времена на Кавказе существовал обычай: спорщики выставляли на поединок силачей и борцов, и чей борец победит, тот и выигрывал спор. Кабардинский князь выдвигал три вида состязания: борьбу, стрельбу в цель и скачки на лошадях. Время и место состязания было определено, и спорщики разъехались. КIарцхал переживал, советовался со своими людьми. Он был уверен, что без труда выиграет скачки и стрельбу (он был прекрасный наездник и стрелок), но где взять богатыря, который одолеет кабардинца. Ехать в горы искать там – не хватит времени, а среди сельчан нет таких, которые наверняка смогли бы вырвать победу у соперника.

Когда он поделился этими тревогами с односельчанами, один старец сказал: «Я знаю такого силача, только боюсь, что он не согласится бороться, а одолеть он одолеет любого». Сельчане начали допытываться, кто он такой. И старик поведал о том, что его младшая сноха на днях доила корову, а трехгодовалый буйвол боднул ее в спину. Она его рукой отогнала раз, другой, но тот продолжал ее беспокоить. Тогда сноха схватила одной рукой буйвола за рог, а другой за заднюю ногу, подняла от земли и выбросила из загона. Довод для всех был убедительный, и решили всем миром просить ее выйти на поединок с княжеским богатырем.

Она согласилась. Когда в указанное время обе стороны встретились в условленном месте, КIарцхал легко выиграл скачки и стрельбу. После чего против кабардинского богатыря была выставлена женщина. Тот возмутился: «Как же я буду бороться с женщиной? » – «Давай присядем на лужайку и договоримся, как нам бороться», – сказала она. Когда он сел, она приблизилась к нему и, слегка дотронувшись до его бедра, сказала: «Вставай, богатырь, если пришел бороться». Он же не смог встать, бедро было сломано от прикосновения руки силачки.

КIарцхал выиграл спор, и тогда всем миром назрановцы взмолились своему Богу, прося благополучия и процветания назрановскому народу, земле этой. И чтобы никто и никогда не отвоевал ее войной. Долго изливали свою просьбу люди КIарцхала Всевышнему, пока жертвенный белый бык с ритуальной повязкой на глазах не стал на колени. По тогдашнему поверью, это был признак, что Всевышний внял их просьбе.

В народе говорят, что с тех пор, с той самой исторической молитвы КIарцхала, никто войной не завоевывал назрановскую землю.

И верно, войной никто, а силой?

Да. Но ни война, ни сила не в состоянии разлучить назрановскую землю с назрановцами. Она с той молитвы КIарцхала срослась с душой самого народа на вечные времена.

В сказку, в легенду превратилась быль, забыты тысячи имен тех, кто рядом с легендарным КIарцхалом отстаивал интересы ингушского народа, интересы родной земли. Но не забыто имя Орцха КIарцхала, оно звучит в устах народа громче, чем сто и двести лет назад, и будет звучать, пока жив сам народ.

Полвека назад мне поведали о нем столетние седобородые старцы, мне тогда было семь лет, а теперь мой черед рассказывать другим, чтобы они знали и несли это имя как эстафету дальше.

Говорят, нет прямых потомков Орцха КIарцхала Мальсагова. Нет, есть потомки – мы все его потомки: он жизнь посвятил своему народу. Так пусть и эта земля, и мы с вами, и наши потомки помнят и чтят своего легендарного предка Орцха КIарцхала. А фамилию Мальсагов седобородые старцы в своих рассказах о нем не упоминали: он давно принадлежит всему народу, всей Ингушетии, а не только отдельному роду.

БАЙСАРА МОЧКХО

Эжи Эхк (Йовлой КIант), БIархой КIант, Ивизда Пазд, Мухлой БаIашк, Ауша Элмарза, Хоаной Хинг, Оарца КIарцхал и многие другие – они все относятся к более старшему поколению легендарных сынов ингушского народа. О них вы не прочитаете ни в одной книге, несмотря на то, что они реально жившие исторические личности не очень далекого прошлого. Они живут, как и многие другие, в легендах, песнях самого народа.

Такова судьба и младшего поколения, таких, как Байсара Мочкхо, Уцига Малсаг, Кантыша ТIой, ГIамарза Дошлакьа, Хьиса Элти, Саьмпе Ума, и многих других, живших сравнительно недавно – в середине XIX века.

Об их героических делах ученые тоталитарного режима умалчивали сознательно, так как они никак не вписывались в образы представителей первобытного родового строя кавказских туземцев, которых потом просветили пришедшие к власти большевики.

Люди большой и яркой героической судьбы живут в памяти народа независимо от того, пишут ли историки какого-либо режима о них или не пишут. Всех вышеперечисленных легендарных сынов Ингушетии можно отнести именно к такой категории великих людей, имена которых народ увековечил за их патриотические дела, за их беспредельную преданность своему народу. Мы перед собой ставим задачу описать то, что сохранилось в памяти народа именно о тех, кто своими делами прочно вошел в легенды, песни своих потомков.

Одной из таких ярких личностей прошлого является Байсара Мочкхо (Сергей Федорович Базоркин). О нем при его жизни и после смерти всегда рассказывали легенды и пели песни лишь потому, что о его добрых делах рассказать простым повествованием невозможно.

Родился Мочкхо в 1817 году в семье прапорщика царской армии из рода Эги ваьра Газд в Камбилеевском хуторе, в тех местах, где сейчас находится село Базоркино. Обучался он в Тифлисской духовной семинарии – единственном учебном заведении на всем Кавказе. В те времена наши предки были язычниками, поклонялись Богу Гал-Ерда (его именем клялись на верность России в 1810 году). Многие несведущие современники неверно толкуют о том, что Мочкхо принял православие, будучи мусульманином. На самом деле это не соответствует действительности. Он поступал на учебу в духовную семинарию будучи язычником, а в таком учебном заведении могли учиться только христиане, поэтому он принял православие, его нарекли именем Сергей сыном Базорки (от Байсара).

Итак, из Байсара Мочкхо (ингушский вариант) он становится Базоркиным Сергеем Федоровичем. Для многих непонятно русское звучание фамилии Базоркиных, так как в обычном общепринятом нахском варианте она должна была звучать как Боазаркъа наькъан.

В вышеназванной духовной семинарии Мочкхо успешно изучал российскую грамматику, чтение, письмо, краткий курс священной истории, арифметику, Закон Божий, географию, всеобщую историю, кроме родного ингушского языка знал и свободно говорил на языках грузинском, осетинском и чеченском. Для тех времен это был высокий уровнь знаний.

В службу царскую вступил 18 декабря 1838 года переводчиком в Управление владикавказского коменданта, затем в 1841 году был назначен приставом алагирского и куртатинского народов, в феврале 1843 года был переведен на службу к приставу ингушевского и карабулакского народов в качестве переводчика, потом назначен помощником пристава и одновременно заведовал Камбилеевскими хуторами, где и было основано из тогдашних хуторов село, названное его именем Мочкий-Юрт, или в русском варианте – Базоркино. Чтобы перечислить все награды, полученные им за свои легендарные организаторские способности и добрые дела, потребуется много времени, поэтому мы ограничимся основными из них:

1846 год – Всемилостивейше награжден орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость»;

1848 год – награжден орденом Святой Анны с бантом;

1849 год – произведен в штабс-капитаны;

1850 год – награжден бриллиантовым перстнем самим наследником государя во время его приезда во Владикавказ и т. д.

Для тех времен это был высочайший уровень достоинства – успехов в общественной и политической жизни.

Но не за высокие награды и ратные подвиги слагали народы легенды и песни о достойнейшем сыне ингушского народа, а за его добрые дела. Здесь уместно их перечислить, как и те награды.

В то трудное время, когда на Кавказе шла ожесточенная война, которая длилась долгие годы, гибли целые народы и племена. Своей дальновидной политикой он вместе с верными соратниками вел свой маленький народ не к пропасти и гибели, а, умело обходя крутые повороты истории и военного лихолетья, вывел его из пропасти. Этим историческим подвигом он сохранил свой народ, сохранил Ингушетию – свою Родину – для грядущих поколений.

Народ, который долго поклонялся языческим богам, не мог приобщиться к новым условиям жизни, поэтому Мочкхо вместе со своими соратниками, такими, как Уцига Малсаг Долгиев, Дошлако Гамурзиев, Кантыш ТIой, Барсук Мальсагов и другие, использовав высокий религиозный авторитет Кунта-Хаджи Кишиева, с которым он был в близких отношениях, организовал принятие ислама нашим народом, хотя сам до конца своих дней оставался в православии. Для него, патриота своего народа, было целью жизни покончить с ячычеством и приобщить соплеменников к одной из великих религий мира и этим самым оздоровить нравственную сторону жизни народа. Он хотел видеть свой народ нравственно здоровым, честным и трудолюбивым, уважающим закон и каноны единой религии.

Общеизвестно, что царские сатрапы преследовали всякую мысль, которая могла бы объединить горцев, сплачивать их вокруг какой-либо идеи.

Носители таких идей подвергались аресту, ссылались на каторгу, и там их ждала мученическая смерть. В те времена такому гонению был подвергнут выдающийся шейх Кунта-Хаджи Кишиев, хотя он жил скромной жизнью праведника-дервиша. Царских сатрапов пугал его высокий авторитет и число сторонников его учения – «Зикра». Он был вызван во Владикавказ к наместнику царя на допрос и для возможного ареста.

Переночевав у своего знакомого (в с. Базоркино) некоего Аспиева ТIоги, он пешком направился в г. Владикавказ к наместнику.

По дороге его догнал ехавший к наместнику на служебной тройке лошадей Байсар Мочкхо. Последний подобрал дервиша-старца и доставил в город. В пути они познакомились. Мочкхо знал, зачем наместник вызвал к себе Кунта-Хаджи Кишиева, поэтому он прежде сам зашел к наместнику, объяснил ему несостоятельность тех слухов и представил дервиша со словами:

– Ваше Сиятельство, какую угрозу России может представлять этот странник-дервиш?

Наместник после такого авторитетного вмешательства почтеннейшего Мочкхо Базоркина смягчил свой пыл и отпустил Кунта-Хаджи с миром домой в Чечню.

Его знакомый Аспиев ТIоги по такому радостному случаю запряг пару волов и на них повез Великого Устаза в Чечню. По приезде их там состоялись религиозные торжества, жертвоприношения и зикр, где ТIоги Аспиев принес в жертву одного из своих волов. Когда он отправлялся в обратную дорогу, подвязав ярмо с одним волом в упряжке, то мюриды Великого Устаза вместо жертвенного привели ему чернорябого вола, и ТIоги благополучно вернулся домой. Приехав домой, Аспиев ТIоги рассказал Мочкхо о торжествах, какие были в Чечне по случаю возвращения Кунта-Хаджи, и о том, что он пожертвовал одним своим волом ради такого праздника.

Мочкхо Базоркин, высоко ценивший все поступки людей, возвеличивающих честь ингушского народа, воспринял этот поступок Аспиева с великой радостью и сказал: «Ты поступил как настоящий ингуш» – и подарил ему из своего стада двух быков за его патриотический поступок.

Мочкхо высоко ценил честь своего народа и не оставлял без внимания всякого, чьи поступки возвеличивали ингушский народ, ценил умных, инициативных и честных людей, способных своими делами высоко нести честь и достоинство народа.

Вместе с тем он жестоко расправлялся с работорговцами, ворами, грабителями и убийцами. Целью его жизни было сделать свой народ честным и счастливым. Это знакомство Байсара Мочкхо с Кунта-Хаджи явилось началом их большой дружбы. После этого еще два раза приезжал Кунта-Хаджи к нему. Когда последний раз Великий Устаз возвращался после поездки к Мочкхо, он ехал и часто улыбался от волновавшей его радости. Когда мюриды попросили его поделиться этой радостью, он ответил: «Два раза я приезжал к галгаям, просил Аллаха сделать их мусульманами, не было положительного ответа. Приехал я третий раз, и Аллах принял нашу молитву – галгаи примут ислам».

Многие спорят о сроках принятия ислама, не спорьте: процесс этот длился долго. Но окончательное принятие ислама нашими предками закончилось в 1860-х годах благодаря двум легендарным людям: Кунта-Хаджи Кишиеву – Великому нашему Устазу, как главному проповеднику ислама, и помогавшему ему осуществить эту Великую Миссию патриоту Ингушетии Байсара Мочкхо.

Если бы на счету Мочкхо была только эта заслуга, и то он заслужил, чтобы потомки воздвигли ему памятник.

Его гибкий ум, неиссякаемая энергия и дальновидная политика в долгое лихолетье войны не только сохранили маленький народ от исчезновения с лица земли, но указали путь к жизни мирной и нравственно здоровой. Не случайно он в памяти народной является идеалом мужества, добра и патриотизма.

По словам самого Кунта-Хаджи, «Дала даькъал вир Мочкха къаман яхь йолаш саг из хилирах». По завету своего Устаза мюриды ислама совершили «мух» – обряд священной молитвы, как мусульманину, умершему Мочкхо.

Родовой склеп Мочкхо, сооруженный из кирпича, находился во дворе его потомков, под небольшим холмиком-могилой. Там, в подземелье, с трудом помещались два деревянных гроба славной четы Базоркиных – Мочкхо и его жены Хамбешар. Конечно, этой святыни нет сейчас, она стерта с лица земли.

В день нашего выселения 23 февраля 1944 года родовой склеп семьи Мочкхо врагами нашими был вскрыт, гроб с его останками был извлечен и публично сожжен. История эта рассказана нам покойным Идрисом Базоркиным.

Внук Байсара Мочкхо Сергей Базоркин (назван этим именем в память великого своего деда) жив и здоров, живет в настоящее время в г. Карабулаке и имеет шестерых сыновей и двух дочерей, множество внуков. Несмотря на свой солидный возраст, выглядит вполне бодро, отличный собеседник, при хорошей памяти; лицом, а особенно усами, смахивает очень на своего легендарного деда. Фотографии Мочкхо не было. Узреть образ человека-легенды помог неожиданный случай. Правнучка Мочкхо, представительница другой национальности, 85-летняя старушка, прислала из Москвы в 1976 году Идрису Базоркину редчайшую фотографию, где Мочкхо снят стоящим около сидящих своячениц.

Из документов тех времен четко просматривается решение царского правительства: карабулаки (плоскостные ингуши) подлежат или поголовному уничтожению, или поголовному переселению. На деле применили и то, и другое. До переселения карабулаков в Турцию их села просто уничтожались, а когда при посредничестве Мусы Кундухова (осетинский генерал) была достигнута договоренность, началось поголовное переселение карабулаков в эту мусульманскую страну.

Остаться мог только тот, кто мог себя причислить к галгаям или еще к какому-нибудь этносу.

⇐ Предыдущая 1 23