ИНОСКАЗАТЕЛЬНОСТЬ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ РЕЧИ

⇐ ПредыдущаяСтр 28 из 42Следующая ⇒

Различные виды тропов и простых сравнений жили и живут веками в разговорной, а также и в нехудожественной литературной речи. Они или совсем не осознаются говорящими и пишущими в своем изобразительно-иносказательном значении, или же осознаются ими слабо.

Художественная речь значительно отличается в этом отношении от практической разговорной и нехудожественной литературной речи. Словесное искусство придает традиционным формам иносказательности слов ощутимую семантическую значимость.

Выражая идейно-эмоциональную направленность своих произведений, писатели в большинстве случаев не ограничиваются подбором слов в их номинативном значении, не довольствуются часто и лексической выразительностью слов в их корневых значениях, суффиксах и приставках. Стремясь придать своей речи еще более ощутимую, действенную экспрессивность, они, исходя из традиционных форм словесной иносказательности, развивают их, обновляя старую и применяя новую иносказательность слов и оборотов. В речевом контексте произведения они создают тем самым новые эмоционально-изобразительные оттенки значения слов, выступают творцами оригинального художественно-речевого строя. Это относится к писателям-про-

заикам, но в еще большей мере — к писателям-стихотворцам. Стихотворная речь обычно бывает более изощренно организованной по сравнению с прозаической.

В зависимости от особенностей творческого мышления писателей, от идейного содержания произведений иносказательность их художественной речи совершенно различна.

Например, творческое мышление поэтов русского классицизма с их гражданско-моралистическими идеалами отличалось значительной степенью рационализма, рассудочности. Отсюда в семантике их произведений преобладают метонимические принципы иносказательности. Дело в том, что в связывании представлений о жизненных явлениях по их смежности, лежащей в основе всех видов метонимий, в большей мере проявляется умственная, а не эмоциональная активность человеческого сознания.

Так, для стихотворений крупнейших поэтов русского классицизма характерно широкое применение разного вида синекдох: «Не швед ли мнил, что он главою, || Как Атлас, держит целой свет? »; «Что может собственных Платонов || И быстрых разумом Невтонов (Ньютонов) || Российская земля рождать»; «Но требует к тому Россия || Искусством утвержденных рук» (Ломоносов); «Идет седая чародейка, || Косматым машет рукавом» (Державин).

Особое место занимали в их творчестве также метонимии места: «Брега Невы руками плещут»; «Блаженство сел, градов ограда, || Коль ты полезна и красна! » (Ломоносов); «Ты Темзу в фижмы наряжаешь, || Хохол Варшаве раздуваешь»; «Вокруг вся область почивала, || Петрополъ с башнями дремал» (Державин); метонимии средства: «Се хощет лира восхищенна || Гласить велики имена» (Ломоносов); «И все из своего пера || Блаженство смертным проливаешь» (Державин); метонимии признака: «Младенцы купно с сединою || Спешили следом за тобою» (Ломоносов); «Но где твой трон сияет в мире? »; «А ты спеши скорей, Голицын, || Принесть в свой дом с оливой лавр» (Державин).

Большое развитие получила в творчестве этих поэтов своеобразная разновидность метонимии принадлежности, основанная на том, что различные явления природы или культуры обозначались именем тех античных богов, которые, по мифологическим представлениям древних греков и римлян, в этих явлениях воплощались или ими

ведали и управляли. Например: «В полях кровавых Марс страшился, || Свой меч в Петровых зря руках»; «И се Минерва ударяет || В верьхи Рифейски копнем» (Ломоносов); «Борей на Осень хмурит брови || И Зиму с севера зовет»; «И как вертится всеминутно || Людской Фортуны колесо»; «Почто меня от Аполлона, || Меркурий! ты ведешь с собой? » (Державин).

Марс — бог войны — у Ломоносова становится ее метонимическим обозначением; Минерва — богиня мудрости, науки — в приведенном примере — метонимическое обозначение науки. Борей — иносказательный образ северного ветра, Фортуна — образ человеческой судьбы, Аполлон —бог и покровитель искусств, Меркурий — бог торговли также использованы для метонимического обозначения соответствующих понятий.

Очень значительны у названных поэтов такого рода иносказательные обороты: «Премудрость тамо зиждет храм. II Невежество пред ней бледнеет» (Ломоносов); или: «Где старость по миру не бродит? || Заслуга хлеб себе находит? » или: «Злость поверженна скрежещет, || Во узах ябеда трепещет» (Державин). Подобные словесные обороты, казалось бы, можно рассматривать как олицетворения отвлеченно осознанных свойств человеческой жизни и, значит, как разновидность метафоры. Но правильнее, видимо, считать их обозначениями целого конкретного явления через отдельное отвлеченно осознанное его свойство, т. е. полагать, что иносказательность таких оборотов основана все же на ассоциации по смежности, а не по сходству и представляет собой разновидность метонимического словесного мышления. Будем называть такие обороты отвлеченной метонимией¹.

Нередки у Ломоносова и Державина и метонимиче-

' От отвлеченных метонимий следует отличать метафорические обороты речи, внешне на них похожие. Пример из русских поговорок: «Правда не тонет», «Лень раньше тебя родилась» и т. п. Выражение «Старость по миру не ходит» означает: старые люди не просят милостыни; выражение «Правда не тонет» значит: правдивые мысли (или добрые дела) надолго сохраняют о себе память. Вот еще пример подобной метафоры из стихотворения Багрицкого «Смерть пионерки»: «Нас водила молодость // В сабельный поход, //Нас бросала молодость на кронштадтский лед». Различие иносказательности в этих примерах очевидно. «Старость» вместо «старые люди» — метонимия признака; «молодость», водившая людей в поход, — отвлеченно-олицетворяющая метафора.

ские эпитеты. Например: «Мы дерзкий взор врагов потупим, || На горды выи их наступим»; И в храбры руки днесь возьмите || Зелены ветви и цветы»; «С полнощных стран встает заря»; «Светило дневное блистает» (Ломоносов); «Гремит музыка, слышны хоры || Вкруг лакомых твоих столов» (Державин). «Дерзки» не сами «вз.оры» врагов — они лишь выражают дерзость их стремлений; «храбры» не руки, а люди, ими действующие; «лакомы» не столы, а яства, на них стоящие, и т. д.

Таковы же у них и метонимические перифразы. Например: «Великая Петрова дщерь || Щедроты отчи превышает»; «Помысли, земнородных племя» (Ломоносов); «Певец весенних дней пернатый» (Державин).

Наконец, надо обратить внимание, особенно в стихах Державина, еще на один очень характерный семантический прием. Это своеобразный вид метафор, который, по своей отвлеченности, вполне гармонирует с общим метонимическим строем художественной речи. Например: «Друг честности и друг Минервы» или «Сын роскоши, прохлад и нег, || Куда, Мещерский, ты сокрылся? ». Дружба — тесный нравственный союз людей; выражение «друг честности» или «друг Минервы» (мудрости) метафорически обозначает нравственный союз человека с этими отвлеченно осознанными добродетелями, его крепкую причастность к ним. Сын воспитывается родителями; выражение «сын роскоши» отвлеченно, метафорически означает воспитание человека в роскоши и т. д.

В единстве этих семантических средств, почти всецело метонимических, лирика русских классицистов, при всей своей архаичности, — явление, несомненно, художественно изысканное и законченное. И в свое время оно было оригинальным и значительным вкладом в развитие национального словесного искусства.

Прямым продолжателем стилистических традиций лирики классицизма был Пушкин, особенно в ранний период своего поэтического развития. В дальнейшем, при усвоении гражданско-романтического пафоса творчества, а затем и реалистического принципа отражения жизни, он лишь отчасти преодолевал такие традиции.

Вот отдельные примеры из пушкинской поэзии: «От суеты столицы праздной, || От хладных прелестей Невы...»; «В печальной праздности я лиру забывал»; «Увы, куда ни брошу взор, || Везде бичи, везде железы»; «Здесь тягостный ярем до гроба все влекут»; «Падет преступная секира, || И се злодейская порфира || На галлах скованных

лежит»; «И слышит Клии страшный глас»; «Ленивый Пинда гражданин, || Свободы, Вакха верный сын»; «Друг Марса, Вакха и Венеры»; «Утешится безмолвная печаль, || И резвая задумается радость»; «Встает купец, идет разносчик, || На биржу тянется извозчик»; «Все, чем для прихоти обильной || Торгует Лондон щепетильный»; «Я пью один и на брегах Невы || Меня друзья сегодня именуют»; «Партер и кресла, все кипит»; «Узрю ли русской Терпсихоры || Душой исполненный полет? » «Британской музы небылицы || Тревожат сон отроковицы».

Из сказанного, конечно, не следует, что в стихах поэтов классицизма и Пушкина метонимизм оказывается единственным видом иносказательности художественной речи. В ней также встречаются метафоры, но они не имеют ведущего значения, не определяют собой семантического строя произведений.

В начале XIX в. на смену поэзии, в основном метонимической по своему семантическому строю, появилась поэзия метафорическая. Она развивалась по преимуществу у тех поэтов-романтиков, которые тяготели к религиозно-моралистической и философско-идеалисти-ческой проблематике. Зачинателем ее был Жуковский в зрелый период своего творчества. У него были свои предшественники — поздний Херасков, Карамзин, но он впервые в истории русской поэзии создал изысканный и законченный метафорический строй стихотворной речи.

На первом месте у Жуковского стоят метафоры, представляющие собой романтические олицетворения явлений и процессов природы. Например: «Последний луч зари на башнях умирает..; || Все тихо; рощи спяг...О, тихое небес задумчивых светило...»; или: «Я знаю край! Там негой дышит лес»; «Уже утомившийся день || Склонился в багряные воды»; «И ветер улегся на спящих листах».

Еще значительнее у поэта метафоры, олицетворяющие чувства и душевные движения. Например: «Минувших дней очарованье, || Зачем опять воскресла ты? || Кто разбудил воспоминанье || И замолчавшие мечты? »; или «Сие шепнувшее душе воспоминанье...»; «Все необъятное в единый вздох теснится, || и лишь молчание понятно говорит».

Немало у Жуковского метафор и более отвлеченного значения. Например: «Но в мире он минутный странник был»; «Сии столь яркие черты, || Легко их ловит мысль крылата»; или: «Страна, где я расцвел в тени уединенья»; «Где вера в тишине святые слезы льет, || И меланхолия печальная живет».

Очень часты у поэта также метафорические э п и т е -т ы: «Как сладко в тишине у брега струй плесканье»; «С сей очарованной мешаясь тишиною»; «С пленительным простившись ожиданьем...»; «Тогда постигну ход таинственных небес» и т. п.

Продолжателями Жуковского в этом отношении были Тютчев и Фет. Последний внес в русскую поэзию очень оригинальные и смелые приемы метафоризма. Например: «Какие-то носятся звуки || И льнут к моему изголовью»; «И в воздухе за песней соловьиной || Разносится тревога и любовь»; «Но память былого || Все крадется в сердце тревожно»; «Но песня разлуки || Несбыточной дразнит любовью» и т. п.

Позднее русские поэты-символисты, по-своему развивающие романтические мотивы, обогатили поэтическую семантику еще более изысканным и сложным метафорическим выражением внутреннего мира. Например, Блок: «И ушла в синеватую даль... || Где кружилась над лесом печаль»; «В этом поезде тысячью жизней цвели || Боль разлуки, тревога любви»; «И мгновенно житейское канет, || Словно в темную пропасть без дна, || И над пропастью медленно встанет || Семицветной дугой тишина»; «И перья страуса склоненщле || В моем качаются мозгу, || И очи синие бездонные || Цветут на дальнем берегу».

Своеобразную метафорическую палитру художественной семантики являет ранняя поэзия Есенина. Она очень богата смелыми и утонченными метафорами, выражающими восторженное и грустное любование природой. Например: «Кудрявый сумрак за горой || Рукою машет белоснежной»; «А месяц будет плыть и плыть, || Роняя весла по озерам»; «Стережет голубую Русь || Старый клен на одной ноге»; «Отговорила роща золотая || Березовым, веселым языком». Но в поэзии Есенина не менее значительны и такие метафоры, которые выражают переживания через изображение природы. Например: «И душа моя, поле безбрежное, || Дышит запахом меда и роз»; «О моя утраченная свежесть, || Буйство глаз и половодье чувств»; «О Русь, малиновое поле, || И синь, упавшая в реку, || Люблю до радости и боли || Твою озерную тоску» и т. п.

Названные поэты обогатили русскую литературу новыми формами метафорической семантики, не существовавшими до них ни в разговорной речи, ни в произведениях словесного искусства. Особенно следует остановиться на

такой разновидности этого рода словесной иносказательности, как двучленная метафора.

Иносказательные слова и обороты вообще характеризуются тем, что в каждом из них одно слово заменяется другим по принципам сходства (смежности, контраста) обозначаемых ими явлений жизни. Так строятся обычные одночленные метафоры. Например, в выражении «лучи глаз» слово «лучи» означает лучистый, сияющий взгляд глаз, здесь «лучи» — одно из свойств взгляда.

Иное соотношение представлений и выражающих их слов в метафорическом обороте «звезды глаз». Лучистые по своему взгляду глаза по сходству отождествляются со «звездами», но «звезды» не одно из свойств «глаз», а сами «глаза» в их целостности. Здесь иносказательное обозначение явления не заменяет прямого, а стоит с ним рядом в словесном контексте. Это — двучленная метафора в грамматической форме родительного падежа. Еще примеры: «Того змея воспоминаний, || Того раскаянье грызет», «Телега жизни»; «Его порой волшебной славы|| Манила дальняя звезда» (Пушкин); «Мы пьем из чаши бытия || С закрытыми очами» (Лермонтов); «Ты, знающая дальней цели || Путеводительный маяк» (Блок); «Клячу истории загоним» (Маяковский).

Нередко в двучленных метафорах явления отождествляются по сходству еще более прямо и непосредственно. Тогда метафора тут же раскрывается в форме грамматического «приложения». Например: «И пристань горестных сердец — могила» (Жуковский); «Ягненочек кудрявый, месяц || Гуляет в голубой траве» (Есенин). Иногда члены такой метафоры синтаксически меняются местами. Например: «Вперед, мечта, мой верный вол» (Брюсов); «И следом за ними... солнце погналось, желтый жираф» (Маяковский).

Двучленные метафоры не надо смешивать с простыми сравнениями, и не только с «союзными», но и со сравнениями в творительном падеже. Так, у Есенина: «Взбрезжи, полночь, луны кувшин || Зачерпнуть молока берез» и «Ковригой хлебною под сводом || Надломлена твоя луна» — выражения, не одинаковые по своей семантической образности. Метафорическое отождествление «луны» с «кувшином» в первом из них более непосредственно и эмоционально образно, нежели сравнение «луны» с «ковригой» хлеба во втором.

В русской советской поэзии двучленные метафоры получили в дальнейшем большое распространение. Напри-

мер: «Все чаще думаю, || Не поставить ли лучше || Точку пули в своем конце» (Маяковский); «Разве хмурый твой вид передаст || Чувств твоих рудоносную залежь. Сердца тайно светящийся пласт» (Пастернак); «Свежак надрывается. Прет на рожон || Азовского моря корыто» (Багрицкий); «Но «Яблочко»-песню || Играл эскадрон || Смычками страданий || На скрипках времен» (Светлов).

Приведенные примеры на метафоризм поэтической семантики взяты из стихотворений и поэм. Однако и идейно-эмоциональная направленность прозаических произведений часто создает ощутимость метафоричности художественной речи. Очень богата ею проза Тургенева. Например: «...Я вдруг почувствовал тайное беспокойство на сердце... поднял глаза к небу, но и в небе не было покоя: испещренное звездами, оно все шевелилось, двигалось, содрогалось... тревожное оживление мне чудилось повсюду — и тревога росла во мне самом».

Подобный же пример из романа Горького «Мать»: «Павел махнул знаменем, оно распласталось в воздухе и поплыло вперед, озаренное солнцем, красно и широко улыбаясь... И народ бежал навстречу красному знамени... и крики его гасли в звуках песни... на улице она текла ровно, прямо, со страшной силой».

Среди других разновидностей словесной иносказательности в художественной литературе относительно меньшее развитие получила ирония. Она применяется преимущественно в таких произведениях или в таком изображении отдельных персонажей, которые обладают юмористической или сатирической идейной направленностью.

Так, Пушкин, изображая в восьмой главе «Евгения Онегина» враждебное ему столичное светское «общество», писал:

Тут был, однако, цвет столицы, И знать, и моды образцы, Везде встречаемые лицы, Необходимые глупцы...

Одного из гостей Лариных он охарактеризовал так: «Гвоз-дин, хозяин превосходный, || Владелец нищих мужиков». Богата в этом отношении художественная речь повестей Гоголя. Он часто изображает своих низменных героев тоном высоких восхвалений. Например: «Итак, два почтеннейших мужа, честь и украшение Миргорода, поссорились между собой! и за что? за вздор, за гусака» («Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»).

Или: «Нужно знать, что Чичиков был самый благопристойный человек, какой когда-либо существовал в свете. Хотя он и должен был вначале протираться в грязном обществе, но в душе всегда сохранял чистоту, любил, чтобы в канцеляриях были столы из лакированного дерева и все бы было благородно» и т. п. Или: «Полицмейстер был некоторым образом отец и благотворитель в городе. Он был среди граждан совершенно как в родной семье, а в лавки и в гостиный двор наведывался, как в собственную кладовую. Вообще он сидел, как говорится, на своем месте и должность свою постигнул в совершенстве». Или: «Прочие тоже были более или менее люди просвещенные: кто читал Карамзина, кто «Московские ведомости», кто даже и совсем ничего не читал».

В стихотворениях и поэмах писателей-демократов 60-х годов XIX в. ирония как иносказательное словосочетание также получила большое распространение. Например, у Некрасова:

И сойдешь ты в могилу... герой, Втихомолку проклятый отчизною, Возвеличенный громкой хвалой!..

(«Размышления у парадного подъезда»)

Или:

Выпряг народ лошадей — и купчину С криком «ура! » по дороге помчал... Кажется, трудно осрадней картину Нарисовать, генерал?..

(«Железная дорога»)

Итак, художественная словесность, в особенности стихотворная, не только развивает и обогащает для выражения своего специфического содержания все те разновидности иносказательности слов и оборотов, какие существуют в языке и применяются в разговорной речи, но и создает новые, более сложные ее виды. Этот процесс усложнения словесной изобразительности и выразительности начался еще в устном народном творчестве и продолжается до нашего времени.

Глава XVI

⇐ Предыдущая 23 24 25 26 272829 30 31 32 Следующая ⇒