Глава 27. Символическая философия культуры: Э. Кассирер

Содержащийся в трудах представителя Марбургской школы неокантианства Э. Кассирера (1874—1945), и прежде всего в его фундаментальной «Философии символических форм»¹, анализ символической сущности культуры является, несомненно, одной из вершин философского знания о культуре. Можно было бы при изложении его взглядов на культуру ограничиться ссылкой на уже существующую литературу (особо выделим работы К.А. Свасьяна «Проблема символа в современной философии» и «Философия символических форм Кассирера. Критический анализ», а также монографию А.А. Кравченко «Логика гуманитарных наук Э. Кассирера. Кассирер и Гёте»). Но вообще пройти мимо этого имени невозможно, хотя бы потому, что именно Кассирер придал философии значение критики не столько научного познания (в том числе гуманитарного), какой она, собственно, и была у неокантианцев, сколько самой культуры. Слово «критика» здесь надо понимать в кантовском смысле — не как отрицание, а как обоснование возможности существования культуры.

Кассирер ставит тот же вопрос, что и Кант в «Критике чистого разума», но в отношении не только науки, но и всей культуры в целом, а также каждого из ее формообразований: «Как возможна культура? » Но тогда сама наука оказывается частью пространства культуры, одним из его «доминионов». Другие «доминионы» — язык, миф, рели-

------------------------------

¹ Кассирер, Э. Философия символических форм. М.; СПб., 2002. Т. 1.

гия, искусство. Культура — особого рода реальность, включающая в себя саму науку, ставящая ее в один ряд с другими своими формами, выводящая их все из единого порождающего принципа. Принцип этот заключен не в объективной действительности, а в человеческой деятельности. Культура не просто познается, но прежде всего творится деятельностью людей, а задача философии культуры и состоит в том, чтобы постигнуть сущность этого творчества.

Но тем самым Кассирер выводит философию культуры за рамки логики и теории познания. Оставаясь в этих рамках, нельзя вообще понять отличие «наук о культуре» от естественных наук, поскольку те и другие образуют свои понятия на базе первичных восприятий, имеющих единый источник происхождения. Таким источником является выходящая за границы познания способность к культурному творчеству. Понятия науки в любом случае суть феномены культуры, объяснимые в своем происхождении лишь под углом зрения этой способности. А так как такой способностью наделен исключительно человек, именно в нем следует искать ответ на вопрос: что такое культура и как она возможна?

В более поздней работе «Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры»¹, написанной Кассирером специально для американского читателя в период его эмиграции в США и содержащей сокращенное изложение его теории, он так и ставит этот вопрос: первая часть работы называется «Что такое человек? », вторая — «Человек и культура».

Главное, что отличает человека от животного, — это его способность к речевому общению, наличие у него языка, анализу которого посвящен первый том «Философии символических форм». Любую попытку искать «сущность человека» в отдельном индивиде, равно как и сводить ее к познающему разуму, к его общим понятиям и идеям, Кассирер отвергает как несостоятельную, заключающую в себе рецидив позитивизма или метафизического идеализма. Позитивизм низводит человека до биологического организма, эмоционально реагирующего на воздействие окружающей среды, метафизик превращает его в умозрительное, абстрактное существо, лишенное и тени реальности. Способность к общению — вот что характеризует человека в первую очередь, а главным средством общения как раз и является язык. В нем — ключ к постижению «тайны» всей остальной культуры, создаваемой человеком.

Кассирер выделил три функции разума — выражение, репрезентация и универсальное значение. В центре внимания Кассирера — функции выражения и репрезентации, поскольку деятельность разума им рассматривается как символическая. Человек трактуется как animal

--------------------------

¹ Кассирер, Э. Избранное. Опыт о человеке. М., 1998.

symbolicum, как существо, создающее мир символов — мир культуры. «Он создает символы вербальные и религиозные, образы мифологические и художественные — и только с помощью всей совокупности, всего упорядоченного единства этих образов и символов он обеспечивает возможность своего утверждения в мире в качестве существа социального, получает возможность общения с другими себе подобными существами и возможность понимания с их стороны»¹. Задача философии заключается в том, чтобы в изменчивом потоке символов выявить их общую структуру и определить их функцию в строении человеческого мира — мира цивилизации и культуры.

Культура и трактуется им как целостность всех форм деятельности и самореализации человека. «Если вся культура выражается в творении определенных символических форм, определенных идеальных образных миров, то цель философии заключается... в том, чтобы понять и осознать их в их фундаментальном формообразующем принципе»². Различные формы символов создаются в различных сферах культуры. Наука создает свой символический язык. Искусство предстает как многообразие символических изображений. Но при всем их различии они едины. Это единство не является простой и нерасчлененной целостностью. Оно должно быть понято как функциональное единство, как условие всякого конструктивного процесса в сознании человека. Культура предстает как универсум, как единый космос, единство которого создается «единой духовной энергией, порождающей разные формы культуры»³. Это функциональное единство различных символических форм не может быть понято вне соотнесения их с некоей общей целью и общезначимыми ценностями.

Культура — область свободы. Это универсальная тема всех философских размышлений о культуре. Все функции человеческого духа коренятся в изначально-творческой и свободной деятельности и энергии духа. Поэтому «Философия символических форм» должна осмыслить многообразные формы символической объективации духа — от языка до науки⁴. Это и означает, что достигается понимание идеальной взаимосвязи отдельных областей духа, не теряющее из виду несравнимое своеобразие каждой из них. Поворот Кассирера к анализу многообразных символических форм был по существу поворотом к семиотическому анализу культуры, который строится на ос-

-------------------------

¹ Культурология. XX в. М., 1995. С. 130.

² Там же. С. 209.

³ Там же. С. 147.

⁴ См.: Там же. С. 172.

нове оппозиции «знак—значение», «обозначающее—обозначаемое», «выражение—смысл» и др. Символы претендуют на общезначимость и тем самым на объективность.

Возможность того, что чувственная единичность может быть носителем общего духовного значения, Кассирер связывает с синтетической деятельностью духа, с целостным характером сознания. И вместе с тем это был поворот к выдвижению в центр философии культуры понятия духа, который трактуется как символическое выражение духовного смысла.

Язык — это прежде всего слова, которыми мы обмениваемся в процессе общения друг с другом, а слова, по мнению многих психологов и лингвистов, — это только знаки (сначала звуковые, а затем графические), которыми мы пользуемся для обозначения внешних явлений и наших внутренних состояний. С этим мнением полемизирует Кассирер. Пользование знаками доступно и животным. Знаки (зажженная лампочка или голос хозяина, например) сигнализируют им, в частности, о наступлении времени приема пищи или прогулки (в подтверждение этого Кассирер ссылается на опыты И.П. Павлова), они предупреждают их об опасности или о каких-то других важных для них событиях. Но сигнал и то, что он возвещает, существуют в одном и том же чувственном ряду, в едином пространстве: принадлежа к одной реальности, они обладают в этом смысле общей им субстанцией — физической или психической. Подобная субстанциальная связь существует и для человека, но не она выражает специфику человеческой речи.

Слова нашей речи мы воспринимаем как совершенно иную реальность — между ними и тем, что они обозначают, нет ни физической, ни психической связи, между ними вообще нет ничего общего. Они порождены исключительно нашей способностью (точнее, способностью нашего сознания) давать всему на свете имена и названия, т.е. имеют не субстанциальное, а функциональное происхождение. Что общего между именем и его реальным носителем? Разве можно увидеть в словах хоть какой-то чувственный аналог обозначаемой ими предметной действительности? В качестве звукового или зрительного ряда они — чистые фикции, которым ничего не соответствует в действительности, но фикции, заключающие в себе одновременно объективный смысл, поскольку им придают определенное значение. Слова в этом смысле — не сигналы или просто материальные знаки, а символы, принадлежащие к совершенно иному ряду явлений, чем вещи и психические переживания.

Символ — это знак, лишенный какой-либо субстанции, обладающий исключительно лишь функциональным значением. Согласно Кассиреру, человек живет в мире не субстанций, а функций, или сим-

волов, который и есть мир культуры. Вся предметная действительность, существующая для нас в форме мифа, религии, искусства или науки, есть символически сформированная нами действительность, хотя процесс такого формирования протекает в специфически особых формах. Будучи едины в своем происхождении, эти формы различаются между собой не по предмету, якобы находимому нами в действительности, а по способу нашей объективации в ней, осуществляемой каждый раз через особую процедуру символизации. Они суть формы не самой действительности, а ее творения человеком — символические формы. «Все они, — пишет Кассирер, — живут в самобытных образных мирах, где эмпирически данное не столько отражается, сколько порождается по определенному принципу. Все они создают свои особые символические формы, если и не похожие на интеллектуальные символы, то по крайней мере равные им по своему духовному происхождению. Каждая из этих форм не сводима к другой и не выводима из другой, ибо каждая из них есть конкретный способ духовного воззрения: в нем и благодаря ему конституируется своя особая сторона действительности. Это, стало быть, не разные способы, какими некое сущее в себе открывается духу, а пути, проторяемые духом в его объективации, или самооткровении. Если искусство и язык, миф и познание понимать в этом смысле, то возникает проблема, возвещающая новый подход к общей философии гуманитарных наук»¹.

Вслед за Кантом Кассирер считает необходимым в познании этих форм исходить не из предмета, а из метода. Последний он понимает, однако, уже не как логическую функцию суждения, а как всеобъемлющую символическую функцию мышления, дающую о себе знать прежде всего в языке. Тем самым он сохраняет главный принцип критической философии — примат функции над предметом, распространяя его на всю область культуры. «Дело в том, что основной принцип критического мышления, принцип «примата» функции над предметом, принимает в каждой отдельной области новую форму и нуждается в новом самостоятельном обосновании. Функции чистого познания, языкового мышления, мифологически-религиозного мышления, художественного мировоззрения, следует понимать так, что во всех них происходит не столько оформление мира, сколько формирование мира, образование объективной смысловой взаимосвязи и объективной целостности воззрения»².

«Критика разума становится тем самым критикой культуры», а философия разума, каковой преимущественно и была вся предшествую-

-----------------------

¹ Кассирер, Э. Философия символических форм. Т. 1. С. 15.

2 Там же. С. 16-17.

щая философия, ограничивавшая себя анализом всего лишь познавательной функции мышления, обретает вид философии культуры. Первая исходила из «общего понятия о мире», достигаемого познавательным путем, вторая — из «общего понятия о культуре», в результате чего «дело тотчас принимает иной оборот, ибо содержание понятия культуры неотделимо от основных форм и направлений духовного творчества; здесь, как нигде, «бытие» постижимо только в «деятельности»¹. Подобное направление мысли Кассирер называет «самопознанием», в ходе которого человеческий дух переориентируется на самого себя, сводит многообразие объективных форм к заключенному в духе идеальному центру и единому средоточию, т.е. стремится усмотреть в них свое собственное самовыражение.

Тот факт, что человек живет в мире культуры, означает для Касси-рера лишь то, что человек живет в им же созданном мире, который имеет исключительно символическую природу. Всю область культуры после Кассирера принято обозначать как область производства символических форм, раскрыть «технологию» которого и составляет задачу философии культуры, или, другими словами, философию символических форм. Эта философия имеет дело не с рассудочными понятиями и категориями, не с переживаниями и настроениями, а с символической функцией человеческого сознания, получающей в каждой из его форм специфическую форму выражения.

Язык, миф, искусство, наука суть лишь разные виды этого производства, образующие в целом мир культуры. В качестве элементарной «клеточки» культуры, из которой вырастает все ее здание, символ — будь то слово языка, художественный образ, научный термин, религиозный ритуал и пр. — не просто обозначение чего-то вне его находящегося, пассивное наименование внешнего или внутреннего созерцания, но некое самостоятельное энергетическое начало, обладающее собственной творческой потенцией. Он лишь иное наименование самой способности человека к творчеству.

Заключенная в символе творческая энергия реализуется, находит выход в создании новой реальности, которой нет аналога в чувственно воспринимаемом мире. За пределами символа для человека нет никакой иной действительности. Спрашивать о том, какая другая реальность стоит за символом, что ему соответствует в действительности, — значит, по Кассиреру, задаваться совершенно бессмысленным и излишним вопросом. Человек как любое биологическое существо, несомненно, живет и в физическом мире, подчиняется его законам, но с

------------------------------

¹ Кассирер, Э. Философия символических форм. Т. 1.С. 17.

прогрессом его мышления и опыта он уже не противостоит реальности непосредственно. «Физическая реальность, — считает Кассирер, — как бы отдаляется по мере того, как растет символическая деятельность человека. Вместо того чтобы обратиться к самим вещам, человек постоянно обращен на самого себя. Он настолько погружен в лингвистические опыты, художественные образы, мифические символы или религиозные ритуалы, что не может ничего видеть и знать без вмешательства этого искусственного посредника»¹. Поэтому недостаточно назвать человека просто разумным существом: «Разум — очень неадекватный термин для всеохватывающего обозначения форм человеческой культурной жизни во всем ее богатстве и разнообразии. Но все эти формы суть символические формы»². Соответственно и человек должен быть определен не как разумное, а как символическое животное. Подобное понимание человека, согласно Кассиреру, и открывает нам путь, по которому идет развитие цивилизации.

Но если «символическое мышление и поведение — самые характерные черты человеческой жизни, на которых зиждется весь прогресс человеческой культуры», то откуда берется у человека эта способность, в чем ее источник? Ведь элементарные формы символической деятельности можно обнаружить и у животных, которые, как уже говорилось, пользуются определенными сигналами и знаками. Но если животные не отделяют их от собственных психических реакций и эмоциональных состояний, от чувств и переживаний, которые они испытывают на данный момент, то человек придает им объективный смысл и значение. Произнося, например, слово «страх», мы не обязательно выражаем в нем то чувство, которое нами реально владеет в момент его произнесения. Короче, язык животного — эмоциональный язык, язык человека — пропозициональный.

Сигналы и знаки, которыми пользуются животные, и символы принадлежат с этой точки зрения к разным мирам: первые — к миру физическому, вторые — к человеческому миру значений. Первые, называемые Кассирером «операторами», обладают физическим или субстанциальным бытием, вторые — «десигнаторы» — имеют только функциональную значимость. В отличие от первых вторые обладают универсальной применимостью и в своем реальном бытии не ограничены никаким конкретным чувственным содержанием. Символ не только универсален, но и чрезвычайно изменчив: одно и то же значение может быть выражено на разных языках и в разных терминах. Ве-

------------------------------

¹ Кассирер, Э. Избранное. Опыт о человеке. С. 471.

² Там же. С. 472.

щи могут быть обозначены разными словами, но эти значения имеют отношение к словам, а не к вещам, что и придает словам характер символических образований. В символах мы стремимся постичь то, о чем хочет сказать человек, но не сущность того, о чем он говорит.

Подобное различение и позволяет понять, как устроена человеческая культура, на каких основаниях она держится. Именно в символическом мире культуры человек обретает способность и возможность выходить за пределы чувственного опыта, ограниченного физически конечными и непосредственно представимыми пространственными и временными рамками. Пространство и время суть основные формы любой реальности. Человек может оперировать самыми разными пространственными и временными величинами, жить не только в настоящем, но в прошлом и будущем, причем не только вспоминать прошлое или предвидеть будущее (это могут и высшие животные), но творчески воспроизводить их, воссоздавать в своей памяти и воображении. Он способен пребывать в любом пространстве и времени, хотя чисто физически принадлежит определенному времени и заключен в границы вполне конкретного пространства.

Человеческое воображение, как и память, поэтому также символично по своей природе. Оно придает будущему значение некоторого идеала — жизненного императива, который «выходит далеко за пределы практических нужд человека, а в своей высшей форме — за рамки его эмпирической жизни вообще. Это символическое будущее человека, которое соответствует его символическому прошлому и находится в строгой соотнесенности с ним»¹.

Все изложенное подводит Кассирера к реализации главной цели его исследования — анализу символической функции каждой из конкретных форм культуры, начиная с мифа и религии и кончая «феноменологией познания». В результате такого анализа складывается целостная картина культурной реальности, разнообразная в своих проявлениях, универсальная по охвату человеческой действительности и одновременно единая в своей структурной организации. Здесь нет необходимости воспроизводить содержание всех трех томов «Философии символических форм» и последующих его работ на эту тему.

Кассирер, возможно, последний философ классического типа, высоко оценивший творческий потенциал и гуманистическую направленность человеческой культуры. Свою цель он как раз и видел в «гуманистическом обосновании философии культуры», противопоставляя ее «натуралистическому обоснованию», нашедшему свое предельное выражение в позитивизме. В основе его гуманистического понимания культу-

-----------------

¹ Кассирер, Э. Избранное. Опыт о человеке. С. 504.

ры — человек как «универсальная личность», обладающая индивидуальной свободой и творческой волей, постоянно пребывающая в состоянии динамики и развития, способная возвыситься в своем творчестве над противоположностью рационализма, каким он предстает в научном познании, и безбрежным полетом фантазии художника. Все это человек объемлет в своей деятельности, имеющей характер непрерывного и бесконечного творения культурной формы — символического мира.

Критическую философию не интересует, что будет с культурой (на этот вопрос нет ответа), ее интересуют заключенные в человеке творческие силы и возможности, следовательно, его личная ответственность перед культурой. Философия не предписывает культуре никаких конечных целей, она лишь указывает на тот способ человеческой деятельности, который только и может обеспечить факт ее существования. И пока способность к формотворчеству не иссякнет в человеке, культура будет жить. «Такое предсказание, — полагает Кассирер, — вполне возможно, и только оно действительно значимо для нас самих, для наших собственных решений и для наших собственных действий. Ибо хотя оно и не дает нам заранее уверенности в достижимости объективной цели, оно все же открывает нам перед лицом этой цели нашу собственную, субъективную ответственность»¹. В идее культуры заключена постоянно стоящая перед нами задача, решая которую мы только и можем избежать фаталистического пессимизма (Кассирер имеет в виду Шпенглера. — Авт.) с его «ужасными пророчествами и видениями катастроф».

Кассирер считает главным вопросом философии вопрос не о познании, а о бытии человека в культуре. Само это бытие он трактует, однако, исключительно как функциональное, а не субстанциальное образование, выводимое из способности человека к символической деятельности. Его понимание культуры основано на более широкой трактовке человеческой деятельности, которая охватывает собой все формы культурного творчества, включая и те, которые, как, например, миф, находились за пределами внимания классической философии или рассматривались ею в качестве предрассудка архаического сознания, исчезающего под ярким «солнцем разума». Любая форма сохраняет свое место в ансамбле культурных форм, и только все вместе они демонстрируют подлинные возможности человека, очерчивают границы его бытия. Миф с этой точки зрения столь же культурно значим, неотделим от человеческого бытия, как искусство, наука, любая другая форма символической деятельности. При такой постановке вопроса человек приравнивается ко всему богатству создаваемых

--------------------

Кассирер, Э. Избранное. Опыт о человеке. С. 180—181.

им культурных форм, которые только в своей совокупности и целостности могут очертить пространство его духовного мира. Признание за культурой, ее основными формами значения единственно достойной человека сферы его существования есть, видимо, главное в философии Кассирера, что будет оспорено рядом других направлений неклассической философской мысли, в частности М. Хайдеггером.

Вопросы для самопроверки

1. Как понимается символ у Э. Кассирера?

2. Каковы символические формы, по Э. Кассиреру?

Темы для рефератов

1. Содержание понятия «символ» Э. Кассирера.

2. Проблемы логики гуманитарных наук Э. Кассирера.

Рекомендуемая литература

Кассирер, Э. Избранное. Опыт о человеке. М., 1998.

Свасьян, К. А. Философия символических форм Кассирера. Критический анализ. Ереван, 1989.

Предыдущая 22 23 24 25 26 27 282930 31 32 33 34 35 36 37 Следующая