В ней говорится о том, что тетушка решила разводить фуксии

⇐ ПредыдущаяСтр 21 из 24Следующая ⇒

Тетушке Каролине до сих пор не доводилось пережить или видеть ураган. Правда, в одно воскресенье, лет двадцать тому назад, когда она с покойным Арноштом каталась на лодке под Злиховом, надвинулась гроза и ветром унесло соломенную шляпу Арношта, а у тетушки вывернуло наизнанку зонтик и даже сломало в нем три спицы. Однако с ураганом, бушевавшим теперь вокруг, все это не шло ни в какое сравнение.

До той минуты, пока «Алькантара» не наскочила на подводную скалу и не переломилась на две части, тетушка смотрела на положение дел оптимистически. Конечно, было не очень приятно глядеть, как волны перекатываются через палубу, смывая в море людей с неустойчивым характером, как в воздухе летают реи и разная мебель; приходилось все время глядеть в оба, чтобы тебя не покалечило, а главное – ее платье с оранжевыми горошинами в один миг промокло и облепило тело. Обнаружив это неприятное обстоятельство, тетушка очень сконфузилась: она была застенчива и не любила хвастать своими прелестями. Даже перед Арноштом. Испугавшись, как бы ее не застал кто-нибудь в таком виде, она попробовала спрятаться под стойкой бара. К сожалению, там уже сидел, скорчившись, официант, и хотя на голову его было нахлобучено серебряное ведерко, она не могла чувствовать себя спокойно. Вдруг он снимет ведерко, как тогда быть?

Пока тетушка Каролина размышляла, что предпринять, стойка бара неожиданно отделилась от пола, покатилась к противоположной стене и провалилась куда-то. Вместе с ней исчезли официант, потолок зала и несколько колонн, которые его подпирали. Тетушка посмотрела вверх. Цвет неба ей не понравился.

«Будет град», – подумала она. И тотчас вспомнила о Маничке.

Никто не назвал бы Маничка избалованной птичкой. Ел он почти все подряд, не испугал его даже судебный исполнитель, приходивший когда-то описывать тетушкин шкаф. Но града он боялся. Надо прямо сказать, это было его слабое место. Что с ним станется, покинутым своей хозяйкой, если и взаправду начнется град?..

Эти соображения принудили тетушку немедленно отправиться в свою каюту. Старательно обходя различные предметы пароходного оборудования, бешено скакавшие по палубе, угрожая целости ног, она счастливо добралась до каюты. Взяла клетку, посоветовала Маничку не трусить – и вдруг пароход раскололся пополам.

Некоторое время тетушка вообще не понимала, что происходит. Рот ее наполнился водой, что-то сильно толкнуло ее в бок, – она могла бы поклясться, что внизу мелькнула труба «Алькантары». Но даже в таких чрезвычайных обстоятельствах тетушка не выпустила клетку из рук. Смерти она не боялась, совесть ее была чиста. Но тетушка не мыслила себе даже загробную жизнь без Маничка.

Как долго продолжалась эта неразбериха, в течение которой она захлебывалась водой, а все предметы, покинувшие свои привычные места, метались вокруг, тетушка не знала. Когда наконец кошмар рассеялся, она обнаружила, что плывет по морю на обломке капитанского мостика; от «Алькантары» не осталось и следа, кроме нескольких одиноких мачт, покачивающихся на волнах. Далеко вокруг – ни живой души. Плот тетушки Каролины гнало к виднеющемуся впереди острову. Что это остров Бимхо, она не сомневалась ни минуты.

Еще издали тетушка заметила желтую полосу прибрежного песка, сверкавшую на солнце, и изумрудную зелень деревьев и кустов, которыми заросли отлогие склоны. Местность постепенно повышалась, переходя в центре острова в невысокие горы. Даже на большом расстоянии было видно, какой это чудесный уголок, и несказанное блаженство затопило тетушкино сердце.

– Скоро мы будем дома, – нежно промолвила она, обращаясь к Маничку.

– Фью, – ответил Маничек и посмотрел с удовольствием в сторону острова.

* * *

Остров Бамхо насчитывает в диаметре неполные четыре мили и имеет форму куриного яйца. Он невелик по размерам, но славится красотой природы и незаурядными достоинствами людей, его населяющих.

Жители Бамхо отличаются трудолюбием, упорством в бою, терпением, скромностью и большим аппетитом. Нравы у них простые, но здоровые. Они почитают колдунов и своих вождей, в праздники едят мясо убитых врагов, а в часы досуга устраиваются в тени пальм и ведут дружеские диспуты общеобразовательного характера. На этих диспутах, в частности, обсуждалось, писать ли в предложении «Бухта у Трех раковин», на берегу которой вбиты в землю колы для пленников, слово «бухта» с прописной буквы, а предлог «у» со строчной, или наоборот. Спор длился уже несколько веков, в ходе его рождались новые теории, концепции и аргументы; понятно, время от времени в повестку дня включались и другие филологические вопросы.

В тот день, когда «Алькантара» потерпела крушение, в мангровой роще на берегу бухты дружески беседовали коптильщики человечьего мяса и члены государственной комиссии по уточнению пунктуации в предложении «Ни Карлуша, ни Леночка не учили сегодня грамматику». У коптильщиков мяса имелись по этому поводу свои соображения.

Они утверждали, что в случае, если Карлуша и Леночка действительно не учили грамматику, пунктуация должна быть нарочито неправильной, чтобы никто не сомневался в неосведомленности Карлуши и Леночки в грамматических правилах. Комиссия усматривала в этой точке зрения здоровое реалистическое начало, но считала, что без запятой тут не обойтись, и предложила ставить запятые вне зависимости от грамотности и неграмотности подлежащих. Коптильщики обсудили этот вариант и пришли к выводу, что комиссия неправа. Нельзя осложнять изучение пунктуации (это всем ясно! ), лучше всего в сомнительных случаях вообще избегать двух подлежащих. Например: «Вчера у нас мясо коптилось до самой полуночи».

– Мы говорим: «мясо коптилось», – воскликнули с победным видом коптильщики, – а подразумеваем: «коптилось мясо мужское и мясо женское».

– Хорошо, – ответили члены комиссии, – пусть так, а как вы поступите с пунктуацией в предложении: «Ни мужское, ни женское мясо вчера не коптилось»?

– Мы бы его вообще не писали, – воскликнули коптильщики, – потому что это неправда! Мясо вчера коптилось до самой полуночи.

– В самом деле? – спросил председатель комиссии и облизнулся.

– Да, – ответили коптильщики, – но, к сожалению, это последняя порция. Когда ее прикончим, настанут плохие времена.

Обе дискутирующие стороны склонны были замкнуться в угрюмом молчании, как вдруг председатель государственной филологической комиссии выпрямился и произнес дрожащим голосом следующие, неизвестно к чему относящиеся слова: «Вот так мясцо! »

Всеми овладел страх – без сомнения, у этого ученого мужа помутился разум. А он тем временем изрек новую непонятную фразу, но уже окрепшим, не терпящим возражений голосом:

– Для копчения лучшего не найдешь! Да, друзья, не найдешь! Я утверждаю это с полной ответственностью и знанием дела. Глядите!

Ученое собрание сразу повернулось в ту сторону, куда указывал палец председателя, и увидело перед собой картину, описать которую не смогли бы даже столпы бамхийского языкознания.

Из большой лодки, причалившей к песчаной отмели бухты, вылезли на берег одиннадцать женщин, одетых в игривые костюмы пажей. Вид каждой из этих женщин являлся полной гарантией того, что период кризиса миновал и бамхийским государственным коптильням не грозят больше простои.

* * *

Из пассажиров «Алькантары» спаслось всего восемнадцать человек: одиннадцать жриц, лорд Бронгхэм, дон Хосе, профессор Швабе, мистер Карузо, Перси Грезль, мистер Тернболл и Арчибальд Фогг.

Первыми причалили жрицы; мы только что видели, какой эффект произвело их появление. Они оказались первыми потому, что им удалось завладеть единственной уцелевшей спасательной лодкой. При этом пострадали ноги леди Хумбердик, которая, преградив жрицам дорогу, требовала возврата бархатного костюмчика покойного лорда Хумбердика, одолженного жрицам для Франтика. Ноги у тридцати одного пассажира, попавшихся на пути жриц, тоже были отдавлены. Позже этих пассажиров спасла чилийская шхуна «Сант-Яго». Все они дружно заявили, что согласны пережить еще такой же ураган, но ни в коем случае не встречу с жрицами.

Капитан «Алькантары» мистер Паркинсон, к сожалению, не мог остаться до последнего момента на капитанском мостике, потому что был снесен оттуда ветром и забит в вентиляционную трубу, продолжавшую еще торчать на палубе. К счастью, он попал туда ногами вперед, так что, несмотря на несколько неудобное положение, мог наблюдать за ходом событий. Капитан подтвердил, что в тот момент, когда жрицы погрузились в лодку, корабль стремительно вынырнул из волн и на минуту показал свой киль, облепленный ракушками. Матрос Джемс Бурке, один из свидетелей этого происшествия, к тому же заявил под присягой, будто явственно слышал, как корабль блаженно вздохнул, хотя уже мчался на утесы и был недалек от гибели.

Вслед за жрицами на берег острова Бамхо ступили одновременно лорд Бронгхэм, дон Хосе и профессор Швабе, которые ухватились за огромный чемодан мистера Карузо, плавающий на волнах вместе со своим владельцем. Мистер Карузо великодушно предложил им помощь, понятно, на определенных условиях. В результате лорд Бронгхэм освободился от некоторых своих владений в графстве Йоркшир, а профессор Швабе обязался вооружить на собственные средства двадцать одного члена общества любителей цветоводства «За старую Пруссию» с резиденцией в Бонне. Дон Хосе, представитель обедневшего, но знатного рода, ведущего свое происхождение непосредственно от Изабеллы Кастильской, ничего, кроме индульгенций, не имел и был положен на дно этого чемодана как балласт, для придания судну большей устойчивости.

Мистер Тернболл и Перси Грезль сошли вместе на гостеприимный берег острова с крыши радиобудки; последняя оторвалась от корабля со всем оборудованием и прибилась к уединенной песчаной отмели. Перси воспользовался этим стечением обстоятельств, чтобы еще по дороге на остров с помощью мистера Тернболла послать в эфир сообщение о катастрофе. В нем он особенно подчеркнул патриотическое поведение кинозвезды Барбары Джун, которая, утопая, заявила: «Белье «Буги-вуги» лучшее из всех. Оно прекрасно по фасону, приятно охлаждает тело и не мнется. Сожалею, что не купила несколько гарнитуров про запас».

Арчибальд Фогг спасся при следующих драматических обстоятельствах. Когда началось общее смятение, он встал на пути тетушки Каролины, намереваясь предложить ей помощь и, искупив таким образом свою вину, снискать наконец ее благосклонность. Однако судьба опять сыграла с ним злую шутку. В ту минуту, когда он находился от тетушки на расстоянии двух шагов, ураган подхватил его и бросил прямо в ее объятия.

– Бесстыдник, что вы только себе позволяете! – строго сказала тетушка, отрывая мистера Фогга от своей груди.

Арчибальда Фогга в эту минуту охватил такой ужас, что он кинулся через перила в бушующее море и проплыл без передышки до острова Бамхо.

Все перечисленные нами пассажиры «Алькантары» прибыли на остров в общем без повреждений и были с энтузиазмом встречены населением; вечером туземцы готовили большое народное торжество с веселой лотереей и праздничным пиром. Особое внимание привлекли жрицы – о мясе подобного качества не сохранилось упоминаний даже в самых древних хрониках. Одному только дону Хосе оказали холодный прием. Собрание представителей местного самоуправления решило оставить его как резерв для торжеств будущего года, а тем временем откормить его личинками майского жука куро-куро, известными своей питательностью.

* * *

Плот тетушки Каролины постепенно приближался к берегу. Солнце светило изо всех сил; никто бы не сказал, что два часа тому назад мир был подобен кромешному аду. Тетушкино платье в оранжевых горошинах уже высохло, и это очень радовало ее. Тетушка Каролина не хотела бы произвести на туземцев впечатление легкомысленной женщины. Первое впечатление, как мы знаем, решающее.

Замечательная погода, подаренная природой миру, к сожалению, скоро перестала ее радовать. По мере приближения к берегу тетушку начали одолевать сомнения. На смену веселым мыслям о счастливом спасении пришли тяжелые государственные заботы.

За все время, пока тетушка находилась на плоту, она не видела ни души. Впечатление было такое, что, кроме нее, никого не осталось в живых. За какой-нибудь час она растеряла всех своих министров, и теперь ей приходится являться в свою страну, не имея ни советников, ни помощников, с голыми руками.

Какие чудовищные изменения произошли за такой короткий срок!

На мгновение тетушка мысленно вернулась на «Алькантару». Она снова увидела себя произносящей тронную речь, зал, залитый огнями, и толпу знаменитых мужей и жен, которые ловят каждое ее слово. Все они покоятся на дне океана. Вместе с официантами. Теперь чаевых платить не придется… Тетушка Каролина горько усмехнулась… Одна на свете, беспомощная, всеми забытая…

Она посмотрела в сторону острова. Берег был совсем близко. Широкая, ослепительно желтая песчаная полоса окаймляла его, кроны пальм мерно покачивались на ветру, и одинокое розовое облако смотрелось в синюю гладь бухты. До тетушки" Каролины доносились шумные всплески волн, набегающих на песок. А если бы она хоть немного напрягла зрение, то заметила бы в прибрежных зарослях сверкающие острия копий воинов Бамхо.

Но Каролину Паржизек занимало иное. Она не слышала шелеста волн, не видела, как нежная тень облака, упавшая на воду перед плотом, превратила куст белых кораллов в розовое, причудливое кружево. Не чувствовала она и пряного запаха цветов, случайным дуновением ветерка принесенного с острова, этого протянутого ей навстречу огромного цветущего букета, а тем более не могла заметить блеска острых копий, скрытых в чаще. Взор ее приковал совершенно другой предмет.

На песке, как раз в том месте, куда несло плот, лежал чемодан. Сердце тетушки Каролины забилось от радости. Это был ее чемодан! Чемодан с пятьюдесятью парами носков и огненно-оранжевым флагом, связанным ею для своего народа.

– Хоть что-нибудь им достанется, – с грустью прошептала тетушка. – Авось простят меня, что не довезла премьер-министра. Может, хватит с них пока и гостинцев. Что ты скажешь, Маничек?

– Фью, – ответил Маничек и беззаботно захлопал крылышками.

Плот приблизился к берегу, набежавшая волна вынесла их на прибрежный песок.

Взяв клетку с Маничком, тетушка ступила на твердую землю. Запомним: ступила с левой ноги. Она еще не вполне верила своим глазам. Очень возможно, это опять какое-нибудь наваждение, как на «Алькантаре», когда ей привиделся Франтик. И она быстро направилась в сторону чемодана, не спуская с него глаз, чтобы он вдруг не исчез.

Но чемодан, немного засыпанный песком, лежал неподвижно. Он был приоткрыт, и первый же взгляд убедил ее, что вещи в целости и сохранности. Из щели торчал носок, переливаясь зелеными, красными и желтыми красками, именно та пара, что тетушка Каролина связала последней и что пришлась ей особенно по вкусу.

Значит, это не был сон.

Тетушка Каролина поставила клетку с Маничком на песок и опустилась на колени. Не затем, чтобы молиться и благодарить бога за счастливое избавление от гибели, а чтобы проверить, все ли носки целы.

Ни один не пропал!.. Из груди ее вырвался вздох облегчения. И флаг на месте, невредимый, сияющий в лучах солнца, которое медленно склонялось к западу. Радость тетушки Каролины омрачало только одно обстоятельство. Все эти драгоценные предметы совершенно вымокли в морской воде.

«Нужно их побыстрей высушить», – подумала она и тут же принялась за работу. Оттащила чемодан немного дальше и осторожно, пару за парой, начала раскладывать носки на горячем, сухом песке. Вскоре перед ней красовались все пятьдесят пар, не считая флага. Смотреть на них было так приятно, что тетушка долго простояла среди этой красоты, не в силах глаз отвести.

– Через несколько минут я их переверну, чтобы и другая сторона просохла, – сказала она задумчиво. – Поди ж ты, как хорошо сушить на песке… Буду ходить сюда белить на солнце белье…

Подумав о белении белья, тетушка Каролина на какое-то время перенеслась в Браник. Вот она с пани Кнедлгансовой стоит на берегу Влтавы среди длинных рядов белых простыней, наволочек в синюю и красную полосу, полотенец, рубах, носовых платков и исподних штанов; то и дело они поливают белье из лейки и дружелюбно обсуждают достоинства и недостатки отдельных вещей. Тепло. Из травы весело выглядывают маргаритки и одуванчики, по реке идет пароход, и лопасти его колес шумно шлепают по воде, солнышко припекает, время от времени издалека доносятся трамвайные звонки, и ноздри раздражает аромат кофе, который варят к обеду хозяйки…

Долго так стояла тетушка Каролина над своими носками – одинокая фигура под необъятным сводом тихоокеанского неба; ветерок шевелил вишни и птичек на ее шляпе. Погруженная в воспоминания, она не видела, как из прибрежных зарослей вынырнули чернокожие с длинными копьями в руках, одетые всего-навсего в пестрые переднички. Они неслышно обошли ее широким полукругом, в центре которого находился человек необыкновенно сильного телосложения, с желтыми полосами на щеках и трубкой, воткнутой в мочку уха.

– Я думаю, уже высохли, – сказала тетушка и подняла голову.

Толпа каннибалов издала дикий вопль и, пританцовывая, начала медленно продвигаться вперед. Тетушка испугалась.

«Не затоптали бы мои носки!.. – подумала она. – Могли бы подождать немножко! Давай, Маничек, поговорим с тем господином, что утром позабыл умыться».

И тетушка, взяв клетку, пошла навстречу предводителю, лицо которого было разукрашено желтыми полосами. Но не успела она сделать и двух шагов, как толпа внезапно остановилась. Копья опустились. И вдруг, точно пораженные молнией, каннибалы рухнули на колени и уткнулись лицом в землю.

– Узнали меня, – вздохнула тетушка, с удовлетворением разглядывая круг черных мускулистых спин. – Понимают, что к чему. Сказать, пожалуй, чтобы уж встали?..

Подумав с минутку, она собралась было выполнить свое намерение, но вдруг о чем-то вспомнила. Как называлась та книжка, которую она читала еще в начальной школе? Ага, Робинзон Крузо! Там описывался точь-в-точь такой же случай. Да, Робинзон любезно велел Пятнице встать, но прежде поставил ему ногу на спину в знак того, что считает его своим верным слугой.

Обрадованная тем, что не совершила опрометчивого поступка, тетушка Каролина подошла к предводителю и поставила ногу на его склоненную спину.

Куо-Куо, предводитель бамхийских воинов, крякнул и с шумом повалился брюхом на песок. Священный ужас объял его дух и тело, он сразу почувствовал, что божество, которое удостоило его своим прикосновением, действительно великое и всесильное.

Тетушка сняла ногу и знаками пригласила Куо-Куо подняться.

– Может, вы подождете минуту, – сказала она, – я только сложу носки в чемодан и тогда пойдем.

Она была довольна ходом событий. Все шло гладко, точно так, как она себе это мысленно представляла. Люди вежливые, остров красивый на вид, встреча ей оказана очень почтительная… Тетушка Каролина и понятия не имела, что причалила не к своему острову, что судьба ее сложилась бы совершенно иначе, если бы не Маничек. Понятно, и Маничек не подозревал, какую роль играл в спасении своей хозяйки, подвергавшейся опасности попасть на государственные коптильни.

Он не мог, конечно, знать старинную легенду о могущественном божестве, которое выйдет когда-нибудь на берег; это божество будет держать в руке клетку с желтой птичкой и приведет бамхийскую землю к великой славе и счастью.

Ou mai kiti livi fredo,

Do sila so'l fami redo,

гласила буквально легенда, что в переводе означает:

Бог с птичкой в клетке к нам придет

И счастье Бамхо принесет.

И действительно, все предвещало близость важных событий. Бамхийскому народу в последнее время исключительно не везло. На кокосовые пальмы напал листоед, урожай ананасов был скудный, а ввиду того, что соседи затянули с началом войны, особенно остро ощущался недостаток в мясе.

И вот стоило появиться богу с птичкой, как все обернулось к лучшему, превзойдя самые смелые мечты жителей Бамхо. Одиннадцать крупных и хорошо упитанных женщин, очевидно заранее посланных богиней своим голодающим подданным, вселяли надежду, что кризис миновал и бамхийский народ действительно вступает в эпоху небывалого расцвета.

Откуда тетушке Каролине было знать все это? Она приплыла на остров в полной уверенности, что является владычицей этого клочка земли, затерянного среди океана; приняв почести от бамхийских воинов как должное, сложив высушенные носки в чемодан, она спокойно взяла бразды правления в свои руки. Если бы ей сказал кто-нибудь, что это не остров Бимхо, она бы, разумеется, удивилась. Но вряд ли сочла бы нужным вести себя иначе. Раз эти добрые люди тоже нуждаются в ее заботах – ладно, она будет и о них заботиться.

Да, примерно так и вела бы себя тетушка Каролина, потому что, к счастью, не перевелись еще на свете люди, незапятнанная совесть и чистая душа которых позволяют им проходить по джунглям запутанных государственных и общественных проблем словно по лугу, усеянному цветущими маргаритками. Ее простое сердце помышляло в эту минуту только о самых простых вещах: как выглядит домик, где она будет жить, плотно ли закрываются окна, хорошая ли тяга в печи?.. Какие на острове дамские моды, выгодно ли держать кур и кроликов? Правда, ее немножко тревожила мысль, что, прежде чем попадешь на место, наверно, придется проделать всевозможные официальные церемонии, и, пожалуй, ей не сказать больше такой удачной тронной речи, как на «Алькантаре». Однако она трезво решила не ломать пока над этим голову, а лучше заняться более насущными вопросами.

– Много ли у вас тут кроликов? – спросила она Куо-Куо, воспользовавшись наречием моа-моа, которое, как ей было известно, являлось на этих островах литературным языком.

– Совсем нет, О Сила Сильных, Защита Черных Сынов Моря, Райская Ключница Желтой птички, Славный Источник Доброты, Ты, которая мудрее, чем Священная Черепаха, и могущественней, чем Хвост Акулы, – почтительно ответил Куо-Куо. – Недавно мы съели последнего.

Тетушка Каролина пришла в замешательство. Не столько от известия, что съеден последний кролик, сколько от обращения Куо-Куо. Хоть она и привыкла к звучным и разнообразным эпитетам, которыми пан Гадрболец, торговавший в Бранике всевозможными товарами, осыпал своих покупателей, но до Куо-Куо пану Гадрбольцу было далеко. Ему никогда бы не пришло в голову назвать тетушку Райской Ключницей, Силой Сильных или Защитой Браницких Сынов и Дочерей. В общем тетушке льстило внимание, которое бамхийский народ проявлял к ней в лице Куо-Куо. Но, поразмыслив как следует, она пришла к выводу, что от всего этого один вред. Тетушка любила, когда беседа развивалась стремительно, а такие длинные титулы только мешали делу. Поэтому она попросила:

– А не могли бы вы немножко сократить форму обращения?

– Понятно, О Самая Мудрая, Самая…

– И хватит, – прервала его тетушка. – Так на чем же мы остановились? Ага, на кроликах. Очень неприятно, что они перевелись. Мне бы следовало захватить хоть парочку, да всего предусмотреть нельзя. Ну, ничего не поделаешь. А как обстоят дела с курами?

– Тоже сейчас ни одной не осталось, О Самая Великая! Вот, пожалуй, индюшка еще найдется у Старшего Советника по материальному благосостоянию. Сейчас спрошу.

Куо-Куо издал резкий свист, и сразу один из дикарей отделился от толпы; подойдя к тетушке, он опустился на колени и склонил голову.

– Это – Там-Твам, О Самая Добродетельная, наш Старший Советник по материальному благосостоянию. Цела твоя индюшка?

– Цела. Я берег ее для сегодняшнего пира. Но теперь она нам не понадобится, – ответил Там-Твам. Лицо его расплылось в улыбке, и между толстыми губами показались два ряда белоснежных зубов.

Там-Твам понравился тетушке с первого взгляда. Ей было очень приятно с ним познакомиться: ведь она еще никогда в жизни не видела Старшего Советника по материальному благосостоянию. Правда, он не мог похвастаться изысканностью наряда, но выглядел он крепким и здоровым. Тетушку обрадовало и кое-что другое. Как ни говори, а она беспокоилась, где найдет министров для разных ведомств, если все ее друзья с «Алькантары» утонули. И вот, пожалуйста, один уже есть! Хоть его и называют Старшим Советником, но это, по-видимому, все равно что министр. Даст бог, и другие найдутся.

– А нет ли у вас Старшего Советника по почтовым делам? – спросила она робко.

– Конечно, О Самая Догадливая. Вон он стоит.

Тетушка посмотрела в указанном направлении и увидела высокого мускулистого мужчину, чьи обнаженные плечи прикрывал черный плащ.

«Видно, и здесь почтальоны ходят в пелеринках», – подумала она и почувствовала на сердце приятную теплоту.

– Его зовут Рики-Тики, – сказал Куо-Куо и прибавил с гордостью: – Это очень хороший советник. Он вчера доставил одно срочное письмо за полчаса, адресат живет на другой стороне острова. Обратите внимание на его икры.

Тетушка с удовлетворением выслушала сообщение о талантах своего министра почт. Ей вспомнилось, как однажды она послала двоюродной сестре письмо, которое шло из Глубочеп в Бржевнов ровно пять дней. Приятно, что такие вещи не будут иметь места в ее королевстве!

Да, все шло как по-писаному. В отряде, который ее сопровождал, нашлись еще три министра, и тетушка с удовольствием отметила, что вид у министров вполне деловой, хотя, понятно, они не лишены недостатков.

Так, например, когда тетушка спросила у министра народного просвещения Пе-Ро: Ongtong moala yangasa vatu aiva? (что означает в переводе: по каким учебникам учатся у вас в начальной школе? ), – Пе-Ро ответил: Tonga funafidi nauma bumbalau (каждый год по разным), – и она тут же обратила внимание, что Пе-Ро употребил после предлога «по» неправильный падеж, а именно именительный, тогда как в литературном бамхийском языке этот предлог согласуется со звательным падежом. Номинативная форма встречается только в диалекте жителей архипелага Феникс и в виде исключения на острове Арараи из группы островов Гилберта. Когда она указала на этот ляпсус министру, произошла коротенькая, но очень занимательная дискуссия, в ходе которой выяснилось, что министр Пе-Ро имел бабушку, действительно жившую на острове Арараи. Приехав погостить на остров Бамхо, она передала своему внуку некоторые тамошние особенности речи. В заключение министр народного образования признал свою ошибку и обещал никогда больше ее не допускать.

Они дружно и весело беседовали, тетушка и не заметила даже, что морской берег давно скрылся из глаз, тропинка пролегала теперь сквозь густые зеленые заросли и постепенно поднималась вверх. Слабый, но необыкновенно приятный запах коснулся ноздрей тетушки, возвратив ее к действительности и напомнив, что в последний раз она ела в девять часов утра.

– Чем-то пахнет, – сказала тетушка многозначительно и остановилась.

– Лепешками, О Самая Благородная! – ответил услужливо Па-Пу, Старший Советник по кулинарным вопросам. – Они замешаны из муки аренговой пальмы на кокосовом молоке и ананасном соке, с добавлением корней папоротника. Лепешки пекут на раскаленных камнях, затем их поливают, пока они еще не остыли, собачьим салом, а в холодном виде украшают сверху хрустящими поджаренными язычками колибри.

Заметив, что тетушку это сообщение оставило равнодушной, он добавил поспешно:

– Понятно, это только гарнир. Что касается мяса, то мы ждем, какой кусок Самая Добрая выберет себе.

– Я люблю пожирней, – сказала тетушка. Задумалась и добавила: – И чтобы корочка была поджаристая.

– Надеюсь, Мать Черных Сынов Моря останется довольна! – проговорил Па-Пу. – Позволю себе обратить ее внимание на лакомый кусочек, из которого после должной обработки получится настоящий деликатес. Он привязан, помнится, к восьмому столбу слева.

– К какому столбу?!

– Да вон к тому… Вот мы и пришли.

Лес внезапно кончился, и перед тетушкой открылась широкая вырубка с рядом хижин, расположенных полукругом. На середине этой утоптанной, без единой травинки площадки торчало восемнадцать колов. К восьмому слева была привязана веревками миссис Уоррен! Тетушка в первую минуту обомлела от испуга.

– Что… это? – спросила она, когда наконец пришла в себя.

– Нынче вечером мы справляем национальный праздник, – объяснил ей положение вещей Куо-Куо. – Место для пиршества уже подготовлено. Ждем только, чтобы ты, О Самая Прозорливая, приказала, какое кушанье приготовить на праздничный пир.

– Вы хотите их съесть? – пришла в ужас тетушка. А потом рассердилась. – Сейчас же отвяжите! – потребовала она. – Разве так можно? Где это слыхано…

Куо-Куо низко поклонился и, хотя лицо его омрачилось, тут же велел освободить пленников. Едва это было сделано, как все они набросились на тетушку.

– В чем дело, мисс Паржизек?! – визжала миссис Уоррен. – Я немедленно сообщу своему мужу, какой прием мне оказали здесь. Мой муж – сенатор, и республиканская партия так этого не оставит…

– Безобразие! – загомонили хором жрицы, угрожающе наступая на тетушку.

Шум усиливался.

Лорд Бронгхэм, адмиральское одеяние которого сильно пострадало во время урагана и состояло теперь из одной штанины, кортика и остатков мундира, пробился вперед и произнес голосом, дрожащим от гнева и возмущения:

– Правительство его величества сделает из всего случившегося надлежащие выводы, сударыня. Я британский гражданин!

– А я американский журналист, мисс! – заревел Перси. – И если вы не знаете, что это значит…

– Я сообщу об этом святому отцу! – угрожал дон Хосе. – Моя родословная восходит к самой Изабелле Кастильской. В моих жилах течет королевская кровь…

– Как представитель высшей расы, – раздался вдруг ледяной голос профессора Швабе, – заявляю: нанесенное мне оскорбление может быть смыто только кровью!

Тетушка Каролина совсем растерялась.

– Ради Христа, не кричите так, люди добрые! Ведь ничего еще не произошло. Все в порядке…

– В порядке? – истерически выкрикнула миссис Уоррен. – Вон тот грязный негр прикоснулся ко мне! Прикоснулся, мисс Паржизек! Я хочу знать его имя, слышите?

– Да ведь это Пе-Ро, – пролепетала тетушка. – Здешний министр народного просвещения…

– Министр народного просвещения?! Министр народного просвещения здесь я!

Миссис Компсон пробила брешь в заслоне из жриц и встала перед тетушкой в угрожающей позе; даже Джо Луис, и тот понял бы: всякий, кто считает женщин слабыми существами, нуждающимися в защите мужчин, глубоко заблуждается.

– Может быть, вы скажете, мисс Паржизек, что у вас тут еще есть министры?..

– Признаться, есть, – ответила тетушка смущенно. – Эти люди сами их выбрали, и надо сказать, они хорошо справляются со своим делом. Да… – тетушка замахала руками, пытаясь заглушить шум, поднявшийся после ее слов. – Да разве это не их право? Они же на своей земле! А мы все станем им помогать, работать вместе с ними…

Новая волна диких воплей не дала тетушке договорить. Тетушка Каролина невольно отступила на шаг.

– Прикажешь? – спросил Куо-Куо тихо и с вожделением посмотрел на острие своего копья.

– Не надо, Куо-Куо, не надо. Это…

Она хотела сказать: это мои друзья, – но почему-то запнулась. Смятение наполнило ее сердце, она покраснела и договорила:

– Это все же люди, Куо…

* * *

Приближалась полночь, когда тетушка Каролина наконец надела чепец и улеглась на постель в своей королевской хижине.

Она чувствовала себя утомленной, за этот вечер ей немало пришлось перенести. Спасти жриц и остальных уцелевших пассажиров от мученической смерти и вычеркнуть их из меню, по правде сказать, было нетрудно – бамхийский народ относился с глубоким почтением ко всем желаниям своей королевы. Сложнее оказалось рассеять горькое ощущение пустоты, возникшее в желудках бзмхийцев, когда исчезла надежда на обед. Ощущения этого рода опасны. Из пищеварительных органов они постепенно поднимаются в мозг, сердце, и мало-помалу недуг физический превращается в тяжелое общественное бедствие.

Но тетушка нашла способ борьбы с ним. Она сунула руку за корсаж, вытащила оттуда клочок пожелтевшей бумаги, сложенной вчетверо, и в напряженной тишине прочитала своим подданным бабушкин рецепт кекса. Она читала его с чувством, даже с наслаждением, как и полагается женщине, которая уважает классическое наследие великих кулинаров и сама мастер по этой части.

Разотри в миске шесть лотов сливочного масла, раствори примерно в полкружке сливок четыре лота сахара, прибавь два яйца, два желтка, три ложки свежих дрожжей, измельченную лимонную цедру и немного соли. Размешай все хорошенько, добавляя постепенно в растертое масло ложку муки и ложку взбитых сливок, и продолжай так, пока не получится однородная масса. Меси тесто четверть часа, прибавь под конец два лота очищенного и тонко нашинкованного сладкого миндаля и три лота отборного изюма высшего качества. Снова перемеси тесто; смажь форму маслом, посыпь ее сначала рубленым миндалем, затем толчеными сухарями и дай тесту подняться. Кекс следует хорошо пропекать.

Когда она кончила читать, на поляне воцарилась глубокая тишина. Глаза всех ее черных сынов и дочерей были широко раскрыты, в то время как руки невольно поглаживали животы. Тетушка заметила, как у Рики-Тики кадык прыгает вверх и вниз, а верховный советник по кулинарным вопросам украдкой вытирает слюни с бороды.

Потом ей пришла в голову страшная мысль: а вдруг на острове нет нужных продуктов для приготовления кекса по бабушкиному рецепту? Вдруг здесь нельзя достать ни муки, ни яиц, ни масла, ни сливок? Но эти опасения оказались напрасными. Вскоре обнаружилось, что остров в отношении продуктов – сущий рай. Не прошло и десяти минут, как перед тетушкой начала расти гора необычных, но чрезвычайно соблазнительно выглядевших вещей: здесь были черепашьи яйца, кокосовое молоко, пестики цветов лотоса, мука из сушеных банановых плодов самого тонкого помола, изюм, миндальные орехи, сочные лимоны, ваниль и сосуды с ананасовым соком и тонко нарезанными лепестками цветов, от которых шел такой чудесный аромат, что бабочки, учуявшие приближение роскошного празднества, начали слетаться со всех сторон. Да, и эти чудесные вещи уже лежали перед королевской хижиной и ждали только тетушкиного приказания, чтобы превратиться в неслыханно вкусное кушанье. И тетушка начала распоряжаться.

Руки черных сынов и дочерей моря принялись за дело: стали мять, тереть, месить, резать, мешать, взбивать, в то время как руки других сынов и дочерей смазывали жиром, вытопленным из грудок колибри, огромные глиняные формы, остальные хлопотали у костра, накаливая докрасна плоские камни, предназначенные служить очагом.

Вскоре во все концы пальмовой рощи разнесся приятный запах, такой сильный, что привлек внимание даже стовосьмидесятилетнего старца по имени Рарагу, который жил отшельником неподалеку в пещере и уже сто двадцать лет отказывался есть что-либо, кроме коры лакричного дерева. Он появился на поляне как раз в ту минуту, когда первый отливавший золотом кекс вытряхивали из горячей формы и укладывали на блюдо, сплетенное из волокон финиковой пальмы. Старец стоял и смотрел; было очевидно, что в нем происходит сильная внутренняя борьба. Когда же тетушка, желая достойным образом увенчать мастерское изделие своих рук, посыпала его сверху сахарной пудрой, он не выдержал и, приблизившись к ней, сказал:

– Я не хочу больше влачить жалкое существование отшельника. Бог, повелевший мне питаться корой лакричного дерева, – плохой бог. Я даром потратил сто двадцать лет на самоотречение, которое никому не нужно. Теперь я хочу наверстать упущенное!

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 19 202122 23 24 Следующая ⇒