СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ И ОПИСАНИЮ КОНФЛИКТОВ

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 32Следующая ⇒

Если определять временные рамки оформления проблемы конфликта как относительно самостоятельной науки, то необходимо, по-видимому, начинать с работы Георга Зиммеля «Конфликт современной культуры»1. Разумеется, и до нее были серьезные работы, так или иначе посвященные конфликту (например, К. фон Клаузевиц, 1834; Г.Гегель, 1840), но в книге Г. Зиммеля впервые предпринята попытка рассмотреть конфликт как системное и необходимое явление культуры в целом, а не как предмет отдельного научного знания.

Следующий заметный шаг — работы З.Фрейда и его школы. Это была попытка рассмотреть конфликт как основание — генератор психического вообще.

Дальнейшие подходы более всего эксплуатировали понятие межличностного, межгруппового (имея в виду, в том числе, и большие группы) конфликта как социального феномена (Р.Дарендорф, Л.Коузер и др.). Или в математизированном, формальном рассмотрении — как метаявление, абсолютно связанное с максимизацией выигрыша, минимизацией проигрыша в условиях равнозначных альтернатив (А. Рапопорт, Р.Акофф, Ф. Эмери и др.).

Несмотря на их разнопредметные основания и, отсюда, существенно различающиеся языки описания, данные подходы роднит достаточно ясно выраженное представление о конфликте как о:

1) негативном феномене;

2) линейном явлении (предпочтение-отвергание).

Таким образом, проблема разрешения конфликта выступает как поиск ресурса, средства для осуществления выбора; и в ситуации состоявшегося выбора — способа преодоления отвергнутой альтернативы. Иными словами, проблема вместо изучения явления в его деталях, динамике и контекстах сводится исключительно к рассмотрению эффективности тех или иных вариантов работы с этой данностью.

Особенность современной ситуации в подходах к конфликту и его описаниям состоит в кризисе монопредметных попыток, который, пользуясь выражением Л. С. Выготского, вошел в открытую фазу, так как появились попытки критически пересмотреть общую теорию конфликта (см. например, Б.И.Хасан, 1986;

В. В.Дружинин и кол., 1989; В.А.Лефевр, 1991). Анализ этих попыток приводит к мысли, что выход, из кризиса современной конфликтологии связан с необходимостью разработки и построения целостной полной структуры конфликта, включающей три уровня:

1) основания столкновения, т. е. то противоречие, актуализация которого являет нам конфликт как феномен;

2) действительность столкновения, которая представляет собой взаимодетерминированные действия, стремящиеся к автономии путем доминирования, приспособления, элиминации и др.;

3) метаконфликтные феномены — переживание отношений к предмету противоречия и (или) конфликтного действия, интеротношений, аутоотношения субъекта конфликтного действия, экспектации и т.д.

Только реконструкции на всех трех уровнях описания могут представить полную структуру конфликта. Такой подход имеет смысл как практикоориентированный, поскольку назначение конфликта состоит в том, чтобы через его разрешение произошло снятие актуализированного в нем противоречия.

Проблема, однако, состоит в том, что у каждого из трех уровней есть свои языки описания, которые пока не интегрируются в целостную модель. К тому же они обладают стойкими конфликто-фобическими явлениями. По-видимому, задача оформляющейся сейчас конфликтологии и состоит в том, чтобы, преодолев традиционный страх и негативизм по отношению к феномену конфликта, разработать такие языки описания, пользуясь которыми можно было бы разрабатывать и применять эффективные психотехники1.

Прикладная психология унаследовала проблему конфликта от этики и философии, что во многом обусловило подход к ее теоретическому осмыслению и разработке средств практического разрешения. Генетические корни конфликта лежат, с одной стороны, в социальной нормативности (положим, что у животных конфликтов нет), а с другой — восходят к «ядру диалектики». Поэтому наследнице оставалось лишь на своем предметном языке описать уже выделенное и определенным образом обозначенное явление. При этом психологи имели некоторую степень свободы в выборе методологических оснований и, казалось бы, перспективных стратегий в разрешении проблемы. Последнее замечание связано с тем, что, несмотря на диалектическое происхождение (начиная примерно с 40-х годов XX в. становится традиционным обоснование всего лишь неизбежности конфликта и содержится призыв смириться либо даже (! ) извлечь пользу), конфликту во всех исследовательских подходах, среди которых наиболее развитыми можно считать психоаналитическую и социально-психологическую традиции, была объявлена война.

Такая позиция сохраняется и поныне. Новейшие психологические исследования проблемы конфликта, несмотря на их распределение по разным социальным сферам (политика, педагогика, экономика, социология, семья, медицина и т.д.), представляют собой умножение вариантов дефиниций, классификаций, перечней причин и подходов, в то же время продолжают оставаться в рамках отмеченных традиций и сохранять агрессивное отношение к конфликту. В целом это положение считается вредным (вызывающим деструкцию деятельности и негативные эмоциональные состояния) и требует детального исследования, прежде всего, для профилактики либо для определенной регуляции (коррекции).

Модели выхода из подобного положения, которые предлагают как зарубежные, так и отечественные исследователи, очень схожи. Здесь, однако, возникает вопрос: нет ли в современной теоретической и практической психологии принципиально иного отношения к конфликту? В поисках ответа детальнее рассмотрим упомянутые традиции.

Психоаналитическая традиция

Психоанализ, особенно в его классическом варианте, не только блестящая теоретическая спекуляция, но и совершенно очевидный инструмент прикладной психологии. З. Фрейд, по сути, первым описал конфликт не только в целях понимания некоторого психического феномена, но и для построения определенной практики.

Конфликт — центральное понятие теории психоанализа, и именно поэтому его описание заслуживает особого внимания.

З.Фрейд дает достаточно лапидарное определение: «Мы выводим расщепление психики не от прирожденной недостаточности синтеза душевного аппарата, но объясняем это расщепление динамически, как конфликт противоположно направленных душевных сил; в расщеплении мы видим результат активного стремления двух психических группировок одной против другой». Дальше совсем просто: «Стремление " Я" отделаться от мучительного воспоминания наблюдается вполне закономерно»1.

Само противоречие, породившее конфликт и в нем выразившееся, интересует психоанализ лишь постольку, поскольку необходимо очертить рамки поиска вытесненного. Причем для теоретика это важно как необходимое основание (подпорка) для описания механизма личностной деструкции, а для практикующего психоаналитика — как материал при работе с переносом.

Если сравнивать психотехнические работы этой школы, можно заметить, что основание, т.е. причина борьбы слоев «Я», «Оно» и «Сверх-Я», имеет чисто номинативный характер и его вычленение зависит не столько от конкретного клинического случая, сколько от принадлежности к Школе. Если это наблюдение верно, то вся психоаналитическая традиция в трактовке собственно конфликта фактически безразлична к стоящему за ним противоречию. Вот очень важное замечание 3. Фрейда: «Вскрытие и вытеснение бессознательного происходит при постоянном сопротивлении больного. Выявление этого бессознательного связано с неприятным чувством, и вследствие этого неприятного чувства оно всегда снова отвергается. В этот конфликт в душевной жизни больного вы и вмешиваетесь: если вам удается довести больного до того, что он, руководствуясь более правильными взглядами, примирится с тем, что вследствие автоматического регулирования чувством неудовольствия он до этого отгонял от себя (вытеснял), то вы совершили известную воспитательную работу над ним»1.

О каком конфликте идет речь? Разве о том, в котором победило бессознательное? В данном случае нет. Тот уже разрешился в пользу бессознательного. Теперь психоаналитик прямо способствует разрешению другого конфликта, в котором сознание «испытывает» давление (извне) и «вынуждено сопротивляться». Собственно теперь оно усилилось с помощью психоаналитика, задача которого организовать разрешение. Вроде бы теперь на этом этапе борьбы уже и не важно, из-за чего она возникла. Важна победа через высвобождение энергии. «Если перед " Я" стоит психологическая задача особой трудности, как, например, необходимость побороть печаль, побороть сильные аффекты, отгонять постоянно действующие сексуальные фантазии, — писал З. Фрейд, — то оно настолько беднеет в отношении энергии, которой может располагать, что вынуждено свои усилия ограничить»2.

Не значит ли это, что психоанализ имел свой собственный конфликт с конфликтом, причем не с тем, в котором благодаря победе бессознательного господствовал невроз, а с конфликтом сопротивления уже сложившейся формы переживания в результате атак психотехники? За этим конфликтом можно, пользуясь дескрипциями 3. Фрейда, распознать противоречие двух тенденций: сохранения энергии и разрядки. Этому соответствует и противоречие в позиции психоаналитика, действия которого направлены одновременно и на провокацию конфликта, и на его разрешение.

Знаменательно, что сама психотехника более чем за сто лет практически не меняется и не зависит от теоретических рассуждении ни З.Фрейда (в переходе от либидозных потребностей к агрессии), ни К. Юнга (в противопоставлении природного существа духу-архетипу), ни А.Адлера (в идее компенсаторного движения как величайшего смысла жизни и творческой силы), ни В.Райха (в идее трансформации «оргонной энергии» и снятия «мышечных панцирей»).

Такую же картину можно наблюдать и у неофрейдистов: К. Хорни, Г. Салливена, Э. Фромма. Очень точно по этому поводу замечание Л. С. Выготского на работы 3. Фрейда: «Создается впечатление, что психоанализ располагает каким-то каталогом сексуальных символов, что символы эти всегда — во все века и для всех народов — остаются одни и те же и что стоит на манер снотолкователя найти соответствующие символы в творчестве того или иного художника, чтобы по ним восстановить Эдипов комплекс, страсть к разглядыванию и т.п. Получается дальше впечатление, что каждый человек прикован к своему Эдипову комплексу и что в самых сложных формах нашей деятельности мы вынуждены только вновь и вновь переживать свою инфантильность, и, таким образом, все самое высокое творчество оказывается фиксированным на далеком прошлом. Человек как бы раб своего раннего детства, он всю жизнь разрешает и изживает те конфликты, которые создавались в первые месяцы его жизни»1.

Означает ли это, что собственно техника психоанализа и его теория (или теории) представляют собой не органическое единство, где эмпирическое первое послужило основой для второго, а затем, получив свое описание, объяснение и обоснование, превратилось в прикладной научный метод? Если да, то в одном случае мы имеем дело с описанием конфликта как актуального явления психической жизни, а в другом — с конфликтом как теоретическим конструктом, лежащим в основе рассуждении об источниках человеческой активности. Интересны оценки этой ситуации представителями современного психоанализа: «...Все, что можно было изучить, используя метод кушетки, Фрейд уже изучил. Настоящее и будущее психоаналитических исследований переносится в другую обстановку, в которой создается наука». «Я полагаю, — пишет Р. Валерстайн, — что психоанализ — это наука, которая опирается на два разных исследовательских метода: на классический метод, оставшийся со времен Фрейда для психоанализа основным, и на позже возникший, более формализованный психоаналитический подход к проблеме психотехники в ее глубинных проявлениях»2.

Ссылаясь на Дж. Клайна, Р. Валерстайн отмечает, что эта одновременная, не всегда понимаемая теми, кто ее допускает, направленность психоанализа на решение двух кардинально разных задач является главным источником существующих в нем путаницы и неясностей.

По сути речь идет о двух разных методологических подходах, наличествующих в психоанализе. Причем именно подходах, а не сформировавшихся методах. Первый, обслуживающий прикладной психоанализ — психотехнику, сформирован и описан 3. Фрейдом и без изменений наследуется всей школой. Вокруг второго метапсихологического — начиная с ближайших учеников и до сего времени не утихают споры. Современное состояние психоанализа свидетельствует, что от былой сосредоточенности на психологических проявлениях сексуальности, агрессии, компенсации он все более склоняется к рассмотрению множества других мотиваций, превращаясь постепенно в своеобразную психологию смыслов и решений, возникающих при кризисах личной жизни индивида.

Таким образом, традиционная психоаналитическая концепция и ее современные модификации представляют человека через его конфликтную природу. При этом основа конфликта задана противоречиями слоев личности, а отсюда конфликт — состояние не случайное, но сущностное.

Вместе с тем в методологических основаниях как прикладного, так и теоретического подходов, строго говоря, нет понятийной схемы собственно конфликта. Он всякий раз обсуждается как состоявшийся, причем (в психоанализе это — ядро) — неизбежно! В описаниях З.Фрейда обращает на себя внимание наделение внутриличностных тенденций субъектностью. Так, «Я», «Оно» и «Сверх-Я» у него выступают как отдельные человечки-гомункулусы, образуя очень удобную для терапевтических (психотехнических) апелляций и описаний схему взаимодействия — ситуацию, в которую буквально как в человеческую компанию, может вмешаться терапевт, солидаризируясь с одним участником взаимодействия, оснащая его средствами для победы в борьбе. Поскольку без вмешательства извне побеждает всегда «Оно», психоаналитик, разумеется, всегда выступает на стороне «Я», мобилизуя третьего участника.

Отсюда — важнейшие методологические положения, которые, по-видимому, незаметно перекочевали и в метапсихологию психоанализа.

1. Конфликт есть столкновение двух антагонистических сил, которые не могут не столкнуться.

2. Эти силы обозначены совершенно определенно: «Оно» и «Сверх-Я».

3. «Я» выступает как разрешающая этот конфликт инстанция, вытесняя идущую от «Оно» тенденцию, а затем переживая непонятные для себя (т.е. для «Я») последствия неадекватного разрешения.

4. Исход конфликта однозначен и индивидуально вреден, так как связан с потерей «Я» контроля за собственным поведением.

5. Психологическое воздействие также однозначно, так как всегда имеет дело с уже разрешившимся реально в пользу бессознательного конфликтом и должно оказать помощь переживающему поражение «Я», т.е. устранить негативные последствия конфликта.

Простота схемы очень притягательна, так как, копируя феноменологию весьма распространенных ситуаций, вполне доступна обыденному сознанию. Отсюда возможно приписывание пациенту в процессе интроспекции того или иного мотива в зависимости от метапсихологической ориентации психоаналитика, который вмешивается в ситуацию уже как бы вторичного конфликта, порожденного неудачным разрешением первого. В этом случае психоаналитику, строго говоря, неважно, из-за чего возник первый конфликт, какое противоречие лежало в его основе, он должен организовать снятие напряжения переживания второго. «Снятие» здесь ключевое слово, так как в психоаналитической традиции по сути дела не идет речь о разрешении противоречия, лежащего в другом слое, нежели конфликт.

Возможно, развитие психоанализа как науки философского направления приведет эту школу к необходимости не линейного, не одноплоскостного рассмотрения конфликта с неоднозначно заданными сторонами.

Итак, актуальное состояние психоаналитической школы в подходе к конфликту как к центральному понятию теории и практики, к сожалению, представляется недостаточно продвинутым с точки зрения проработки методологических оснований для современных прикладных научных исследований и разработок.

Уточним данную позицию:

1) психоанализ как психотехника не способствует автономизации человека, здесь пока неизбежна зависимость от психоаналитика;

2) главное в прикладном аспекте — разрешение противоречия через конфликт — чаще подменяется разрешением, а точнее устранением даже не конфликта, а его психологического фона — переживания;

3) в теории психоанализа на современном этапе по-прежнему ведущими являются детерминистские тенденции и отсутствует идея развития.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒