Политическая часть современной конституции

УЧЕНИЕ О ДЕМОКРАТИИ

ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ

I. Обзор некоторых определений понятий.

1. Соотношение демократии и республики. Демократия есть государственная форма, соответствующая принципу тождества (а именно тождества конкретно наличествующего народа с самим собой как политическим единством). Народ является носителем законодательной власти и сам себе дает свою конституцию. Наряду с этим слово «демократия» может означать метод осуществления определенных видов государственной деятельности. В этом случае оно характеризует форму правительства или законодательства и означает, что в системе различения властей одна или некоторые из этих властей, например законодательство или правительство, организованы в соответствии с демократическими принципами при максимально возможном участии граждан государства.

Демократия как государственная форма согласно сегодняшнему способу выражения также есть республика. Применительно к правительству или законодательству демократические структурные элементы могут соединяться с сохранением наследственной монархии. Одна часть государственной деятельности может быть организована демократически, а другая – монархически; государство в таком случае чаще всего называют еще монархией. Так что можно вместе сДж. Брайсом сказать, что «существует достаточно республик, которые не являются демократиями, и множество монархий, как Великобритания и Норвегия, которые суть демократии» (/. Bryce. Moderne Demokratien, I, S. 22). Тем не менее оба понятия даже в изображении демократического государственного права часто переходят друг в друга. «Республика» сегодня больше не означает идеальное государство в смысле Аристотеля и Фомы (синоним «политии»).

Скорее, слово «республика», начиная с Макиавелли , лишь негативно означает противопоставление с монархией как государственной формой. В выражениях таких теоретиков буржуазного правового государства, как Кант , оно означает разделяющее власти правовое государство, то есть находится в противопоставлении с любым абсолютизмом, будь он монархический или демократический. Республика еще сохраняет здесь что-то от идеального значения классической традиции.

...

Для логики государственно-теоретического образования понятий особый интерес представляет то, что представленная в качестве нормальной форма per negationem определяет другую форму. Например, для Макиавелли все государства, которые не являются монархиями, суть республики («Государь», глава 1), а для Рихарда Томы (Ebd., S. 44), напротив, все государства, которые не являются демократиями, суть «государства привилегий». Последовательно буржуазное понимание правового государства у Канта релятивирует все политические принципы формы до организационных средств поддержания баланса властей.

2. Большинство определений демократии говорят о «господстве большинства». Это большинство есть большинство так называемых активных граждан, то есть граждан государства, обладающих правом избирать или правом голоса. Само по себе оно не требует ни большинства подданных государства, ни большинства жителей на территории государства. Однако в последнее время к этому часто прибавляют, что недостаточно, если господствует большинство активных граждан, более того, что, помимо этого, правами граждан государства должна обладать еще и значительная масса населения. Недостаточно, если решения принимаются большинством внутри меньшинства, располагающего массой бесправных или рабов. Брайс (Ebd., S. 23) требует, чтобы правами граждан государства обладала значительная масса всего населения, «минимум около трех четвертей», а Р. Тома (Ebd., S. 43) – чтобы всем относящимся к народу полагалась личная свобода. Когда говорят о большинстве, то под этим могут пониматься сильно отличающиеся виды большинства, а именно: а) большинство участвующих в голосовании активных граждан, б) большинство всех активных граждан вне зависимости от того, участвуют они в голосовании или нет, в) большинство подданных государства, г) большинство населения страны.

3. В качестве демократических принципов часто вместе называются равенство и свобода , тогда как на самом деле эти два принципа в своих предпосылках, по своему содержанию и по своим последствиям суть разнородны и часто противоположны. Внутриполитически в качестве демократического принципа правильным может быть признано лишь равенство. Внутриполитическая свобода есть принцип буржуазного правового государства, который модифицирующим образом присоединяется к принципам политической формы, будь они монархические, аристократические или демократические. Однако в остальном не следует употреблять ни понятия равенства, ни понятия свободы без более детальных логических и исторических различений. О понятии демократического равенства будет сказано ниже. Применительно к слову «свобода» следует сказать, что свобода в смысле индивидуальной, по природе полагающейся каждому отдельному человеку свободы есть либеральный принцип. Она может рассматриваться лишь применительно к составной части современной конституции, посвященной правовому государству, но не как принцип политической формы. Там все «свободны в равной мере».

...

Различение свободы и равенства как различение либерализма и демократии лежит в основе книги В. Хасбаха ( W. Hasbach. Die moderne Demokratie, 2. Aufl., 1923). В этой работе проблема рассматривается на основательном и интересном материале, но без государственно-теоретической систематики; она страдает от полемической, антидемократической направленности автора. Р. Тома (Ebd., S. 39) выдвигает в качестве демократических принципов равенство и демократию и рассматривает представительную демократию либерализма как подвид демократии вообще, то есть не различает ни демократию и буржуазное правовое государство, ни принципы политической формы демократии (тождество) и репрезентации.

Дальнейшими описаниями демократии являются: «правление народа посредством народа», «господство общественного мнения» (government by public opinion) или же государственная форма, при которой «всеобщее избирательное право является фундаментов всего» ( Р. Тома ). Все эти описания и характеристики выдвигают вперед лишь отдельные моменты или воздействия демократического принципа равенства, тогда как подлинное значение подобных отдельных моментов можно определить лишь в ходе систематического разбора фундаментального демократического понятия, а именно равенства.

4. Наибольшая неясность возникает из-за того, что понятие демократии, как и многие другие политические понятия, превратилось в совершенно всеобщееидеальное понятие, в многозначности которого, кроме того, находится место разнообразным идеалам и в конечном счете всему, являещемуся идеальным, прекрасным и симпатичным. Демократия связывается и идентифицируется с либерализмом, социализмом, справедливостью, человечностью, миром и примирением народов. Так, социал-демократический рейхсминистр д-р Давид во время заседания Веймарского Национального собрания заявил: «Дорога для любого законного мирного развития открыта. В этом заключается самая подлинная демократия». Это замечание с одобрением цитирует Конрад Байерле ( K. Beyerle. Die Verfassung des Deutschen Reichs, M? nchen, 1919, S. 7).

...

Это безграничное расширение понятия демократии до всеобщего идеального понятия происходит как у буржуазных либералов, так и у социал-демократов. Такие либералы, как Хобхаус ( L. Т. Hobhouse. Democracy and Reaction, 2. Aufl., London, 1909, S. 140), обозначают демократию как «применение этических принципов к политике», в действительности это именно либеральное. Жорес описывает демократию как справедливость, человечность, Лигу Наций и дружбу – понимание, характерное для социал-либерализма Второго Интернационала и его специфической связи с Женевской Лигой Наций ( Каутский, Бернштейн, Макдональд, Эррио, Поль Бонкур, Тома, Брантинг, Вандервельде ). Так возникают уникальные комплексы идей, в которых понятия уже неразличимы. Для подобного подхода типична книга Масарика ( Th. G.Masaryk. Les probl? mes de la D? mocratic, Paris, 1924, с предисловием Альбера Томы ).

II. Понятие равенства. Для демократического понятия равенства недостаточно какого-нибудь всеобщего и безучастного равенства, которое наличествует само по себе без соотнесения с субстанцией или ценностью. Специфическая государственная форма демократии может основываться лишь на специфическом и субстанциальном понятии равенства.

1. Всеобщее равенство людей. Равенство всего того, «что имеет человеческий облик», не в состоянии обосновать ни государства, ни государственной формы, ни формы правления. Из него невозможно получить никаких специфических различений и разграничений, только одни упразднения различений и границ; на его основании невозможно конституировать никаких особого рода институтов. Оно может разве что способствовать тому, чтобы растворить и упразднить различения и институты, которые уже утратили в себе силу. Как любая сфера человеческой жизни и мысли – религия, мораль, право и экономика, – политика также имеет свои особые различения. Из того, что все люди суть люди, не вывести ничего специфического ни в религиозном, ни в моральном, ни в политическом, ни в экономическом [смысле]. Экономическое различение производителя и потребителя, например, или юридическое различение кредитора и должника, естественно, не может объясняться тем, что производитель и потребитель, как и кредитор и должник, оба суть люди. Ссылка на это всеобщее человечество может ослаблять известную жесткость, оказывать смягчающее и релятивирующее воздействие, однако не может конституировать никакого понятия. Напротив, если общее для всех равенство людей должно быть единственно определяющим и решающим, то уже будет невозможно проводить какие-либо специфические различения. Идея человеческого равенства не содержит ни юридического, ни политического, ни экономического критерия. Его значение для учения о конституции заключается в том, что оно относится к либеральному индивидуализму и служит принципу основных прав.

...

Равенство, которое не имеет никакого иного содержания кроме общего для всех людей равенства самого по себе, было бы неполитическим равенством, поскольку у него отсутствует коррелят для возможного неравенства. Любое равенство получает свое значение и свой смысл через коррелят возможного неравенства. Оно тем более интенсивно, чем сильнее неравенство в отношении тех, кто не относится к равным. Равенство без возможности неравенства, равенство, которое существует само по себе и которое вообще невозможно утратить, является бесполезным и безразличным.

2. Демократическое понятие равенства есть политическое понятие, которое, как любое подлинное политическое понятие, отсылает к возможности различения.Поэтому политическая демократия может основываться не на неразличимости всех людей, а лишь на принадлежности к определенному народу , причем эта принадлежность к народу может определяться посредством сильно различающихся моментов (представления об общей расе, вере, общей судьбе и традиции). Поэтому равенство, относящееся к сущности демократии, направлено вовнутрь , а не вовне: внутри демократического государственного сообщества все подданные государства равны. Отсюда для политического и государственно-правового подхода следует: кто не относится к государству, тот не рассматривается в рамках этого демократического равенства. Равенство здесь вовсе не означает, что демократические афиняне не отличают себя от варваров или что демократический народ Соединенных Штатов принимает любого чужака как гражданина государства. Если с чужаком обходятся как с равным, то это не затрагивает политические дела, и речь идет о последствиях всеобщих либеральных основных прав в неполитической сфере (частная собственность, правовая защита и т. п.).

...

Поэтому согласно германской Имперской конституции, не все люди, а «все немцы равны перед законом» (ст. 109 ик); согласно Швейцарской федеральной конституции от 29 мая 1874 года, ст. 4, «все швейцарцы равны перед законом»; согласно японской конституции 1889 года, ст. 19, «все японцы… » и т. д. Даже французская Декларация прав человека и гражданина от 26 августа 1789 года, которая вначале утверждает, что все люди по природе свободны и равны, как только речь заходит о государственных и политических правах, все же говорит уже не о человеке (homme), а о гражданине государства (citoyen) (ст. 6 и 13).

3. Это демократическое равенство есть предпосылка для всех других дальнейших видов равенства: равенство перед законом, равные избирательные права, равное право голоса, всеобщая военная обязанность, равный доступ к должностям. Таким образом, всеобщее избирательное право является не содержанием демократического равенства, а следствием предполагаемого равенства. Лишь постольку, поскольку все подданные государства предполагаются в качестве равных, они должны иметь равные избирательные права, равное право голоса и т. д. Эти равенства суть случаи применения, а вовсе не сущность демократического равенства. Иначе политическая демократия была бы голой фикцией и основывалась бы на том, что с гражданами государства обходятся, как если бы они были равными. Впрочем, многие демократические учреждения сегодня, вероятно, имеют лишь воспитательную цель и обходятся с гражданами как равными прежде всего только для того, чтобы тем самым воспитать их до действительного равенства. Отсюда невозможно вывести сущность демократии.

...

Когда во многих сочинениях о демократии подчеркивается эта педагогическая точка зрения, то это признак того, что политическая форма демократии уже не осознается или становится проблематичной. Даже в умной и надежной работе Хэдли ( А. Т. Hadley. Probleme der Demokratie, Stuttgart, 1926) последнее слово и последний выход: «воспитание».

4. Поэтому демократическое равенство есть равенство субстанциальное. Если в этой субстанции принимают участие все граждане государства, то они могут рассматриваться как равные, иметь равные избирательные права и т. д.

Субстанция равенства в различных демократиях и в различные эпохи может быть различной.

...

А. В греческом учении о государстве было особенно сильно развито сознание необходимости физической и моральной однородности. Платон, как противник демократии, видит ее главную ошибку в том, что она недостаточно строго устанавливает в качестве признака различения гражданско-государственную способность, ?????, и уравнивает всех граждан без различия, так что «при таком государственном строе люди будут очень различны» («Государство», VIII, 11). Однако то, что и к греческой демократии, несмотря на всю эту разнородность, имели отношения лишь свободные эллины, понималось как само собой разумеющееся. Аристотель не находится в подобной оппозиции к демократии. Наилучшая, на его взгляд, государственная форма, полития, даже очень близко приближается к тому, что сегодня чаще всего называют демократией: государство, в котором все участвуют в правлении и подчинении (?????? ?????? ????????? ??? ???? ????? ?????? ??? ???????? ); по крайней мере в 7-й книге «Политики» появляется эта полития как наилучшая государственная форма, впрочем, при этом прямо предполагается однородность людей, живущих в государстве. Ведь очевидно, что подобное государство, в котором все как господствуют, так и подчиняются, не является политией человечества. Варвары – рабы по природе (????? ) («Политика», I, 1, 5). Раб естественным образом лишен?????, чувства свободы и понимания высшего вида существования, которые находит человек в политическом состоянии, а именно прекрасную и благородную жизнь, ?? ???. Смыслом и целью раба по природе является «быть чьим-то» (????? ????? ). Варварские государства лишь по названию суть государства, поскольку в них над рабами господствуют рабы. Только свободные эллины по природе обладают физическими и психическими свойствами, относящимися к политической экзистенции. Вследствие этого и при демократии всегда предполагается, что она состоит только из свободных эллинов. Далее Аристотель прямо говорит, что равенство перед законом может действовать лишь при равенстве по рождению и по власти; равенство перед законом справедливо лишь тогда, когда равны те, кто подчиняется закону. «Равенство считается справедливым и является таковым, но не для всех, а для равных; неравенство также считается справедливым и, естественно, является таковым, но не для всех, а только для неравных» («Политика», III, 5, 8).

Лишь в философии Стой это дифференцирующее понятие равенства распадается. Различность народов и племен, эллинов и варваров, исчезает перед общим для них всех разумом, правящим над всем миром и превращающим всех мудрых людей в граждан мира в мировом государстве. Заслуживает внимания, что это всемирно-гражданское учение выказывает особое предпочтение монархии и отказывается от демократического идеала ( J. Kaerst. Studien zur Entwicklung und theoretischen Begr? ndung der Monarchie im Altertum, hist. Bibi. Bd. 6, 1898, S. 65).

...

Б. В средневековом учении?????, или virtus, объявляется Фомой Аквинским принципом аристократии. Макиавелли, напротив, предполагает в Discorsi наличие этого качества у граждан демократии, поскольку иначе была бы невозможна никакая демократия. Согласно Монтескье, vertu есть принцип республики; он дает свое определение этому понятию: это «очень простая вещь: любовь к республике» («О духе законов», V, 2); она не имеет ничего общего с образованием и знанием; в демократической республике она есть любовь к равенству, прежде всего трезвость и скромность притязаний, умеренность (V, 3). Совершенно в классической традиции думать, что богатство разрушает демократию, поскольку оно разрушает добродетель (обратное см. сегодня у Ф. Тенниса, который, ссылаясь на Гольдшейда, говорит, что демократическое государство должно быть или становиться богатым (Verhandlungen des 5. Deutschen Soziologentages, 1926, S. 35). В учении Руссо об «общественном договоре» подлинным основанием его государства является полная однородность. То, чего желает народ, есть благо, поскольку желает он; все желают одного и того же, поэтому в действительности никто не остается в меньшинстве при голосовании, а если кто-то и остается, то он заблуждался относительно своей истинной и наилучшей воли. Эта совместная воля вовсе не направлена на то, чтобы подчиняться соответствующему большинству, поскольку даже воля большинства, даже воля всех может быть коррумпирована и в таком случае уже может не приводить к всеобщей воле. Желание подчиняться большинству происходит не от того, что это большинство, а потому что субстанциальная однородность народа настолько велика, что исходя из подобной субстанции все желают одного и того же. Итак, государство основано не на договоре, а на гомогенности и тождестве народа с самим собой. Это есть наиболее сильное и последовательное выражение демократической мысли. В практике якобинской диктатуры проявилось значение этой предпосылки демократического равенства. Политический противник не обладал vertu, то есть правильными политическими взглядами, civisme; он не был патриотом и потому оказывался hors la loi. Здесь особенно ясно проявляется то, насколько политическому равенству в качестве необходимого коррелята соответствует неравенство.

...

В. Субстанция демократического равенства может быть обнаружена в общих религиозных убеждениях. Внутри религиозных сообществ возникает равенство всех членов, так что все всерьез в сущностном согласны друг с другом. В более мелких объединениях, члены которых рассматривают себя в качестве избранных, святых и спасенных, избранность, то есть неравенство вовне, является особенно прочным основанием для равенства внутри сообщества.

Для возникновения современной демократии важен пример английских сектантов при Кромвеле. Согласно распространенному мнению, впервые идеи современной непосредственной демократии проявились в движении левеллеров ( G. P. Gooch. The history of English Democratical Ideas in the 16th Century, Cambridge, 1894). 28 октября 1647 года эти радикальные сектанты представили соглашение, которое было передано парламенту, но не имело никакого дальнейшего практического значения, поскольку Кромвель подавил все движение. В этом соглашении выдвигаются требования: зависимость парламента от народа, пропорциональное распределение избирательных мест; в качестве прав по рождению (native rights): свобода совести, освобождение от принудительной военной службы, устранение привилегий, равенство перед законом, безопасность и благо народа в качестве основоположений для законодательства. Подобные принципы предполагалось установить в качестве «фундаментальных положений» и распространить среди народа для утверждения. Вождь этих левеллеров, Лильберн, говорит в Legal fundamental Liberties of the people of England (1949), что эти «основоположения» справедливого правительства должны распространяться среди народа для одобрения в каждом графстве. Однако подобные требования равенства, религиозной свободы, одобрения народа, в принципе, касаются только собственных собратьев по вере. Никто из этих сектантов не помышлял о том, чтобы предоставить их также папистам или атеистам. Так что Лильберн прямо говорит в упомянутом сочинении о том, что иметь избирательные права могут лишь благонравные, the well-affected people, способные одобрить эти основоположения ( С. Н. Firth. The Clark Papers, Bd. II, Camden Society, 1894, S. 257/258). И здесь речь идет не о всеобщем равенстве людей, а лишь о равенстве сторонников определенных религиозных убеждений, которые боролись против общих врагов – папизма, англиканства и государственной церкви. В американских колониях, в которых эмигрировавшие туда сектанты или пуритане основывали новые общины, свобода совести распространялась только на собратьев по вере. В пуританском Массачусетсе законами устанавливалось, что каждый обязан участвовать в публичных богослужениях; тот, кто не являлся членом религиозных общин, не рассматривался как freeman; тот, кого исключали из общины за проступки на протяжении трех месяцев, наказывался тюремным заключением и изгонялся ( Rothenb? cher, Trennung von Kirche und Staat, 1910, S. 119). Когда здесь говорят о демократии, то речь идет о том, что новое религиозное чувство становится основанием нового сообщества, внутри которого члены сообщества рассматриваются как равные. Но и здесь нельзя говорить о несубстанциальном равенстве людей. Скорее, субстанция этого демократического равенства была заложена в общности подлинной религиозной веры.

...

Г. Национальная демократия. Французская революция 1789 года, несмотря на свои идеи о человечестве и всеобщем братстве всех народов, предполагала существование французской нации как исторически данной величины. Ее конституции суть соединения принципов буржуазного правового государства с демократическим принципом законодательной власти народа. В XIX веке национальная идея привела к возникновению новых политических образований и демократизации государств посредством всеобщей воинской обязанности и всеобщего избирательного права. Субстанция равенства, которая относится ко всем этим учреждениям, заключается в национальном. Предпосылкой этого рода демократии является национальная гомогенность.

По сравнению с общим понятием народа нация означает народ, индивидуализированный посредством особого политического сознания. Единству нации и сознанию этого единства могут способствовать многие различные элементы: общий язык, общие исторические судьбы, традиции и воспоминания, общие политические цели и надежды. При этом язык есть очень важный фактор, но сам по себе не определяющий. Определяющее значение имеют общность исторической жизни, осознанная воля к этой общности, крупные события и цели. Подлинные революции и победоносные войны могут преодолевать языковые противоречия и обосновывать чувство национальной принадлежности, даже если говорят не на одном языке.

Если нация понимается как субстанция демократического равенства, то отсюда вытекают практические последствия особого рода. Демократическое государство, находящее предпосылки своей демократии в национальной однородности своих граждан, соответствует так называемому признаку национальности, согласно которому одна нация образует одно государство, а одно государство охватывает одну нацию. В таком случае национально гомогенное государство выступает в качестве чего-то нормального; государство, лишенное этой гомогенности, обладает чем-то аномальным, угрожающим миру. Таким образом, принцип национальности превращается в предпосылку мира и «основание международного права».

Если в политической действительности, ввиду того что государство состоит из различных наций или имеет национальные меньшинства, национальная гомогенность отсутствует, то возникают различные возможности решения, прежде всего попытка мирного соглашения. Однако в действительности это означает или мирное противостояние и отделение, или же постепенную, мирную ассимиляцию среди господствующей нации. Существующая сегодня международно-правовая защита меньшинств пытается гарантировать мирный путь. При этом национальное меньшинство охраняется не как нация; оно не должно в качестве нации обладать политическими правами в противовес господствующей нации, поскольку иначе вместе с принципом национальности также упразднялся бы принцип самого демократического государства. Сегодняшняя международно-правовая защита национальных меньшинств скорее исходит из точки зрения защиты индивидуальных прав отдельного человека, которому как индивиду гарантируются равенство, свобода, собственность и право использовать родной язык. Часто признается, что здесь присутствует идея мирным путем создать национальную гомогенность и тем самым предпосылку для демократии. Другой метод является более быстрым и более насильственным: устранение чуждого элемента посредством подавления, высылка гетерогенного населения и схожие радикальные меры. Важнейший пример этого метода содержится в греко-турецком договоре, заключенном в Лозанне 30 января 1923 года, который согласно ст. 542 Лозаннского договора от 23 июля 1923 года вступил в силу вместе с его ратификацией 26 августа 1923 года. В соответствии с этим греческое население, живущее на турецких территориях, высылается в Грецию, а турецкое население, живущее на греческих территориях, – в Турцию, помимо воли затронутых этим обменом людей.

К подобным методам обеспечения или реализации национальной гомогенности еще прибавляются следующие последствия принципа национальной гомогенности: 1) контроль над притоком и высылка нежелательных чуждых элементов посредством иммиграционного законодательства, как оно осуществляется в Соединенных Штатах Америки и в английских доминионах, особенно в Австралии и Южно-Африканском Союзе; 2) введение особых форм и методов господства над странами с гетерогенным населением, в случае которых речь идет о том, чтобы, с одной стороны, избегать открытой аннексии, а с другой – сохранять в своих руках важнейшие политические решения: колонии, протектораты, мандаты, договоры об интервенциях вроде заключенных Соединенными Штатами Америки, особенно с латиноамериканскими государствами; в этих методах существенно то, что подчиненная и контролируемая страна с точки зрения государственного права остается заграницей, и потому ее население не приобретает гражданство господствующей страны [21]; 3) законы против засилья чужеродных элементов (? berfremdung), законы в защиту национальной индустрии, в защиту от экономического и социального господства чужого капитала; подобные законы были выпущены после войны во многих странах; особенно знаменитыми случаями являются турецкие законы, посредством которых осуществляется радикальная тюркизация страны, далее ст. 27 мексиканской конституции 1917 года, которая национализирует землю и полезные ископаемые [22]; 4) новейшая практика в праве о гражданстве, возможность лишения гражданства, денатурализация и т. д.; 5) примечательное частное следствие: конституция чехословацкого государства от 23 февраля 1920 года была принята только партийными делегатами чешских и словацких партий, исключая неславянское население (поучительную апологию этого см.: F. Weyr. Zeitschr. f.? ff. Recht, I, S.3 и J? R., XI (1922), S.352ff). Подобные следствия демократической гомогенности демонстрируют противоречие демократии как принципа политической формы либеральным идеям свободы и равенства отдельного человека с любым другим человеком. Демократическое государство в случае последовательного признания всеобщего равенства людей в сфере публичной жизни и публичного права лишило бы себя своей субстанции.

...

Д. Большевистская политика советской республики попыталась заменить национальную гомогенность на гомогенность одного класса – пролетариата.

Ст. 20 Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа, раздел I конституции от 10 июля 1918 года гласит: «Исходя из солидарности трудящихся всех наций, Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика предоставляет все политические права российских граждан иностранцам, проживающим на территории Российской Республики для трудовых занятий и принадлежащим к рабочему классу или к не пользующемуся чужим трудом крестьянству, и признает за местными Советами право предоставлять таким иностранцам, без всяких затруднительных формальностей, права российского гражданства». «Солидарность трудящихся всех наций обуславливает их равенство с точки зрения политических прав» ( Bogolepow: Die Rechtsstellung der Ausl? nder in Sowjet-Ru? land, Quellen und Studien des Osteuropa-Instituts in Breslau, Abt. Recht, N. F. 4, Berlin, 1927, S. 29, 170ff).

Даже если бы эта попытка удалась и посредством понятия пролетария удалось бы заменить субстанцию национальной гомогенности на классовую гомогенность, то и здесь опять появилось бы новое различение, пролетарии против буржуа, а демократия как политическое понятие осталось бы неизменным в своей структуре. Место национальных противоречий заняло бы противоречие пролетарских и капиталистических государств, и группирование друг – враг тем самым получило бы новую интенсивность.

5. Демократическое равенство, в сущности, есть однородность, причем однородность народа. Центральное понятие демократии – народ , а не человечество.Если демократия вообще может быть политической формой, существует только народная демократия, а не демократия человечества. Понятие класса также не может заменить для демократии понятие народа. Пока класс является чисто экономическим понятием на чисто экономическом основании, он не обосновывает никакой субстанциальной гомогенности. Если класс становится основанием боевой организации и обосновывает группирование друг – враг, тогда класс больше не является чисто экономическим понятием, поскольку действительно борющийся класс, в сущности, есть уже не экономическая, а политическая величина. Если ему удастся установить свое господство в государстве, то класс становится народом этого государства. Демократическое понятие народа всегда сохраняется и содержит противопоставление как с понятием человечества, так и с понятием класса.

III. Дефиниция демократия. Демократия (как в качестве государственной формы, так и в качестве правительственной или законодательной формы) есть тождество господствующего и подданного, правящего и подчиненного, приказывающего и повинующегося.

1. Эта дефиниция вытекает из субстанциального равенства, которое является сущностной предпосылкой демократии. Она исключает то, что внутри демократического государства различение господства и подчинения, правления и повиновения, выражает или создает качественное различие. Господство или правление в демократии не может опираться на неравенство, то есть на превосходство господствующих и правящих, на то, что правящие являются чем-то качественно лучшим, чем подчиненные. В соответствии со своей субстанцией они должны оставаться в рамках демократического равенства и гомогенности. Из-за того что некто правит, он не может выйти из всеобщего тождества и гомогенности народа. Вследствие этого власть или авторитет тех, кто господствует или правит, не может основываться на каких-либо высших, недоступных народу качествах, но лишь на воле, поручении и доверии тех, кто подчиняется или повинуется и кто таким образом в действительности правит сам. Так выражение «демократия есть правление народа над самим собой» получает свой идейный смысл. Все демократические тенденции и учреждения (равенство и равноправие в определенных сферах, всеобщие избирательные права и постоянное расширение избирательных прав для мужчин и женщин, снижение избирательного возраста, сокращение легислатур, роспуски парламентов) вытекают из этого стремления осуществить тождество между правящими и подчиненными.

...

Слово «тождество» применимо к дефиниции демократии потому, что оно обозначает обширное тождество гомогенного народа, то есть включающее правящих и подчиняющихся, и отрицает различие между правящими и подчиняющимися, существующее в иных государственных формах. При этом следует учитывать, что здесь не рассматривается различность между репрезентировать и быть репрезентируемым, поскольку репрезентируются не правящие, а политическое единство как целое. В чистой демократии существует только тождество действительно присутствующего народа, то есть нет никакой репрезентации. Посредством слова «тождество» выражается экзистенциальное политическое единство народа в отличие от каких-либо нормативных, схематических или фиктивных равенств. Демократия в целом и в любой частности своего политического существования предполагает однородный в себе народ, обладающий волей к политическому существованию. При соблюдении этой предпосылке вполне верно, как говорит Руссо, что то, чего желает народ, всегда есть благо. Подобное положение верно не из какой-то нормативности, а из гомогенного бытия народа.

В качестве дальнейшего оправдания [применения] слова «тождество» в данном контексте я хотел бы указать на следующее высказывание Гуссерля ( Е. Husserl Logische Untersuchungen II 2, S. 112): «Любое равенство имеет отношение к виду, к которому относятся различаемые. И этот вид опять же обоюдно не есть просто равное и не может быть таковым, иначе был бы неизбежным превратнейшим regressum in infinitum… Равенство есть отношение предметов, относящихся к одному и тому же виду. Больше непозволительно говорить о тождестве видов в том отношении, в каком имеется равенство. Таким образом, речь о равенстве также теряет свою почву». (См. критику этого: H. Lipps. Untersuchungen zur Ph? nomenjlogie der Erkenntnis, I.Teil, Bonn, 1927, S. 10ff.) Итак, правящие и подчиняющиеся остаются в тождестве гомогенной субстанции, образующей сущность демократического государства. Демократическое равенство никогда не есть что-то математическое, численное или статистическое. Равенство математических величин, как точно сказал X. Лunnc (Ebd., S. 12), «это не равенство вещей и означает не тождество, а применение аксиомы как нередуцируемого корня известных математических теорем».

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 Следующая ⇒