Альтернатива Тишкову, Михайлову и Зорину – есть

⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 7

Вопрос о том, почему небольшая группка из троих тесно связанных между собой отставных министров по делам национальностей захватила командные высоты в деле формирования национальной политики в России, мне кажется ясен. Только поверхностные, несведущие умы могут считать их реальными специалистами, экспертами в данном вопросе. Если первый из названных – обычный ученый еретик, напитавшийся «правильными» западными стандартами, идеями и идеалами и возмечтавший транслировать их в «неправильно устроенную» Россию, то обоих других в научном мире можно вовсе не принимать в расчет. Но именно они оказались незаменимыми подручными для демократов ельцинского призыва, оседлавших нашу страну в 1991 году.

Поразительно, что Путин, ревизовавший почти всю политику Ельцина и поменявший почти всю ельцинскую былую команду системных либералов, губителей страны, почему-то оставил при делах названную троицу, доверив ей важнейшее из направлений внутренней политики. Объяснить это я могу только его тотальной некомпетентностью в данном вопросе и вынужденной необходимостью кому-то доверить его решение. Кому? Очевидно, тому, кто лучше прочих умеет пустить дым в глаза. А уж тут Тишкову и Кº равных нет, как мы видели.

Сказанное не означает, что в научном мире России у этой тройки нет альтернативы. Более того, она возникла тогда же, в начале 1990-х, во многом как реакция на безответственное «творчество» Тишкова по национальному вопросу.

Одним из постоянных и настойчивых оппонентов Тишкова с тех самых пор является такой же доктор наук (кандидатскую и докторскую защищал по национальным отношениям) и такой же в прошлом министр по делам национальностей, а ныне глава Дагестана Рамазан Абдулатипов, который после первых выступлений Тишкова в пользу «российской нации» даже обратился с открытым письмом к Ельцину, обвиняя «безнациональных ученых и политиков», которые «подбрасывают президенту западную идею нации как согражданства». Тогда же в адрес Института этнологии и антропологии РАН пришли запросы от лидеров ЛДПР В. Жириновского и А. Митрофанова с просьбой дать заключение: на каком основании появился и используется термин «россияне», который никакой народ не представляет и является своего рода эвфемизмом?

Что тут сказать? Абдулатипов-то явно поумнее Тишкова оказался. Кстати, в свою бытность министром именно он учредил тот самый Отдел русского народа (руководитель А.В. Никонов), ликвидированный впоследствии Вячеславом Михайловым. Однако, как видно, своими связями и влиянием, искусством лоббизма Рамазан Гаджимурадович до нашей лихой тройки не дорос и перевесить их совокупный «авторитет» не сумел.

Но в ученом сообществе не один Абдулатипов оказался противником выдуманной Тишковым «российской нации». Я, в частности, имею в виду докторскую диссертацию профессора А.И. Вдовина (истфак МГУ), которая так и называлась: ”Российская нация”. Национально-политические проблемы ХХ века и общенациональная российская идея» (вышла отдельной книгой в 1995 году).

Вдовин не случайно закавычил сам термин, подчеркнув этим его абсурдность и придав всей теме оттенок иронии. Ведь российскому ученому-нациеведу, к счастью, нет никакой необходимости оглядываться на Запад. Ему и без этого нетрудно определиться по поводу нации, поскольку в России есть достаточно крепкая, сложившаяся научная традиция, подвергать которую пересмотру нет никаких оснований. Сам Вдовин характеризует ее так: «В отечественной обществоведческой традиции советского периода под нацией чаще всего понимали определенную ступень в развитии народа (этноса), историческую общность, результат развития капиталистических отношений, приводящих к экономическому, территориальному, культурному, языковому и социально-психологическому единству определенной совокупности людей, стремящихся обеспечить интересы своего дальнейшего независимого развития непременно с помощью обособленного национального государства».

На самом деле, добавлю, эта традиция сложилась еще в царской России, ей скоро уже… сто пятьдесят лет!

Практически идеальное и полностью соответствующее современному определение нации принадлежит знаменитому правоведу-цивилисту XIX века А.Д. Градовскому, который еще в 1873 году отчеканил на сей счет: «Совокупность лиц, связанных единством происхождения, языка, цивилизации и исторического прошлого», которая при этом «имеет образовывать особую политическую единицу, то есть государство». Градовский прозорливо полагал, что народность есть «нормальное, естественное основание государства», а государство – есть «политико-юридическая форма народности». Если закрыть глаза на то, что автор, в традициях своего времени, пользовался термином «народность» вместо малоупотребительной тогда «нации», тут ни убавить, ни прибавить: нация вся как есть. Стоит напомнить, что «Толковый словарь» Даля разъяснял весьма точно и современно: «Нация ж. Франц. Народ, в обширном знач., язык, племя, колено; однородцы, говорящие одним общим языком, все сословия».

Оставив в стороне историю вопроса, подчеркну, что для современного нам круга российских ученых, за вычетом экзотистов-конструктивистов типа Тишкова, это понимание в своих главных, опорных тезисах:

1) нация есть фаза развития этноса, в которой он

2) создает свою государственность, обретает суверенитет – вполне утвердилось до степени постулата.

Указанные тезисы нашли, например, весомую поддержку не только у этнологов, но и у юристов. Назову для примера монографию петербургских правоведов-цивилистов П.А. Оля и Р.А. Ромашова, которая так и называется «Нация. (Генезис понятия и вопросы правосубъектности)» (СПб, Изд-во Юридического ин-та, 2002). Авторы зашли к проблеме нации со своей, юридической стороны, перед тем проработав, однако, внушительный массив этнологической, социологической и социально-психологической литературы. Для нас их позиция весьма важна, ибо юридические формулы – логические, краткие и ясные – способны аккумулировать в себе в концентрированном и очищенном виде многие тома досужих дискуссий.

Оль и Ромашов пришли к выводу, что нация есть не только «сложная этносоциальная общность», но и «специфический коллективный субъект права», который «может выступать только как общественное образование с формально-юридически закрепленным статусом. При этом неотъемлемым ее свойством, позволяющим выступать в качестве самостоятельного субъекта межнациональных и национально-государственных отношений, регулируемых правом, является национальный суверенитет, обладание которым является основанием правосубъектности национального образования».

Очень ясно и понятно: есть суверенитет у этносоциальной общности – значит, перед нами нация. Нет такого суверенитета – значит и статуса нации у общности нет.

Логично, четко и понятно и дальнейшее рассуждение. В чем и как проявляется национальный суверенитет? Ответ: «Государство является основной политико-правовой формой реализации нацией своей правосубъектности, и в этом смысле нация может рассматриваться как государствообразующий этнос». Таким образом, тождество суверенитета и государственности, а также государствообразующего этноса и нации представляется юридически безупречным. Что и требовалось доказать.

Можно привести и другой пример. Московским государственным институтом международных отношений выпущен справочник по современной социологии, где рекомендуется такая формулировка: «Нация – высшая форма этнической общности людей, возникшая исторически в эпоху формирования буржуазных отношений и ликвидации на этой основе феодальной раздробленности этнической территории и объединения людей, говорящих на одном языке и имеющих общую культуру, традиции, психологию и самосознание...». Здесь государство как форма бытия нации не упомянуто, но с очевидностью подразумевается.

Замечу попутно, что для любого западного исследователя национального вопроса дело привычно осложняется лексическим убожеством англоязычия: единым словом nation обозначается и собственно нация, и народ, и национальность, и даже, отчасти метафорически, государство, как это видно на примере ООН. Но при этом тот же язык дает и ключ для выхода из тупика, ибо корень латинского слова natio означает не что иное как «род». Точно так же, как русское слово «народ», латинское слово natio (оригинал, многочисленные копии с которого вошли едва ли не во все языки мира) четко и ясно обнаруживает этимологическую связь, указывающую на кровную, племенную сущность этого понятия. «Народ» и «нация» изначально тождественны. И в античные времена этим словом обозначалось именно племя.

Но в наши дни неразбериха с самыми насущными понятиями «народ» и «нация» достигла в западном мире таких масштабов, что даже работа над основополагающими документами ООН, включая Устав этой организации, оказалась сильно затруднена. Во многом, как выяснилось, это связано с тем, что оба термина имеют разные смысловые оттенки в английском, немецком, французском и русском языках. В итоге остановились на формулировке: «[термин] " нации" используется применительно ко всем политическим образованиям, государствам и негосударствам, в то время как [термин] " народы" относится к группам людей, которые могут составлять или не составлять государства или нации».

Как видим, практическая потребность политиков хоть как-то договориться заставила разработчиков расширить понятия до полной размытости содержания. Наука, однако, не может следовать подобным путем, это очевидно.

Таким образом, налицо вполне разумная русская нациеведческая традиция, сложившаяся как противовес западному понятийному хаосу. Тишков, Михайлов и Зорин не желают с нею считаться? Они хотят плыть в фарватере западного обществоведения? Это факт их биографии, не более. Но мы-то с какой стати должны изменять себе? Почему позволяем этим горе-ученым морочить голову президенту России, а заодно и всей стране, населяющим ее народам?!

Но вот вопрос, однако: а какова альтернатива идее-фикс Тишкова и Кº насчет «российской нации»?

Вернемся здесь к докторской диссертации Александра Вдовина, который еще в 1995 году концепту «российской политической нации» противопоставил нечто принципиально иное, гораздо более актуальное.

Автор во введении обращает наше внимание на то, что в первом же из ежегодных посланий президента Ельцина Федеральному Собранию (1994) прозвучал тезис о том, «что существующие в нашей стране национальные проблемы (в том числе и вставший после распада СССР во весь рост “русский вопрос”) отныне будут решаться на основе нового понимания нации как согражданства». Это, как понимает читатель, результат первичной обработки Ельцина Тишковым. Вдовин цитирует и ныне забытого деятеля тех лет Владимира Шумейко (1993): «В последнее время… уже многие ученые, деятели искусства, просто думающие люди высказывают идею… о создании единой российской нации (по аналогии с американской), которая вберет в себя потомков всех народов, населяющих Российскую Федерацию». Формирование «единой российской нации» выдвигали как приоритетную задачу и другие политики ельцинского призыва. Французское понимание нации как согражданства (согласно которому граждане Франции арабского или негритянского происхождения могут быть «французами», а французского происхождения гражданин Канады или Гвинеи – уже нет) было, при всей своей нелепости, общим для этих деятелей. Вдовин подчеркивает также, что «в русском зарубежье из представлений о российской нации как надклассовой совокупности всех национальностей российского государства исходила программа НТС (1948)», а также, что «сходные представления о российской нации, включающей все народы России, разделяла такая экзотическая часть русского зарубежья, как русские фашисты». А вот такой политик, как Д.О. Рогозин (Конгресс русских общин) не принял «идею построения “российской идентичности”… Он призывает отказаться от определения нации как согражданства, поскольку такой подход, по его мнению, “лишает русских субъектности, а, следовательно, мостит дорогу различным антирусским политическим концепциям”. Автор напоминает о неудачном, с его точки зрения, опыте реализации подобного замысла: “Мы уже пытались создать новую историческую общность – советский народ – и видим сегодня, что из этого получилось”».

Тут же Вдовин указывает и на главную «ахиллесову пяту» подобного концепта: «Государственной устройство нации, понимаемой как согражданство… не предполагает составных административно-территориальных частей, образуемых по этническому принципу». Поэтому в заключении профессор указывает: «Национальные интересы русского и других народов могут быть надежно защищены, если Россия станет государством русского народа с национально-территориальными автономиями для других народов и с культурно-национальной автономией для национальных групп, расселенных дисперсно».

Итак, мы видим, что продвижение концепта «российской нации» с самого начала находилось в приоритете либеральной диктатуры Ельцина-Гайдара. Но и тогда против него находились неотразимые, весомые аргументы. С тех пор эти аргументы все росли числом и весомостью. Это проявилось, в частности, при обсуждении той самой Стратегии государственной национальной политики, авторы которой (все те же Тишков, Михайлов и Зорин) предусмотрительно заложили в нее пресловутый концепт «российской нации», вставший сегодня в повестку дня.

По данному поводу метко возразил протоиерей Всеволод Чаплин: «В проекте Стратегии делается упор на развитие “гражданской” или “политической” нации. Но не нужно опять идти на поводу у опорочившей себя и показавшей свою безжизненность идеи создания некоего “нового человека”, который будет лишен этнических характеристик. Этого “нового человека” пытались создавать в Советском Союзе, и сейчас пытаются сделать то же самое на Западе. Ничего не вышло».

Чаплину вторит, как ни странно, якутский парламент. Депутаты отмечают несовершенство дефиниции, данной в проекте Стратегии, где сказано: «Российская нация (многонациональный народ Российской Федерации) – сообщество граждан Российской Федерации разной этнической, религиозной, социальной и иной принадлежности, осознающих свою гражданскую общность и политико-правовую связь с российским государством (согражданство)». Якутские парламентарии справедливо возразили: «Определение дано в европейском понимании, что не соответствует сложившемуся понятийному аппарату российской науки и обыденному сознанию русских и напоминает повторение нашего недалекого опыта, когда в нашем многонациональном государстве пытались создать единый советский народ».

Интересно и неожиданно, что с критикой «россиянства» выступил даже доктор политических наук, профессор НИУ ВШЭ Эмиль Паин, который подвизался у Ельцина в качестве советника по национальному вопросу. Казалось бы, он должен был быть близок былому соратнику Валерию Тишкову по взглядам: все же, птенцы одного политического гнезда и почти одного веса. Но нет: 7 ноября 2016 года он выступил в журнале «Огонек» с оригинальным взглядом на одобрение президентом Путиным разработки закона о «российской нации».

Кстати, редакционная трактовка произошедшего сама по себе также заслуживает внимания; там весьма метко замечено: «Понятие " россияне" снова входит в моду: вот уже и президент поручил разработать закон о российской нации. До этого о гражданской нации в России предпочитали не говорить – речь шла либо о народе, либо о национальности, этносе. Новый " лексический переворот", таким образом, обещает сделать небывалое и привить российскому национализму либерализм».

Так вот, Эмиль Паин, с одной стороны, доволен: «На мой взгляд, хорошо то, что население России постепенно приучают к словосочетанию " российская нация" после десятилетий сугубо этнического его понимания, скажем, русская, еврейская, армянская нации». С другой стороны, он считает, что «одновременно все более заметны признаки подмены сущности явления: вместо нации как общества, овладевшего государством и сделавшего его орудием реализации общественных (народных) интересов, предлагается подданническая " нация", которая строится (во всех смыслах этого слова) государством, сверху. Происходящее можно назвать очередным историческим циклом реанимации политики " официальной народности", которая всегда противостояла идее гражданской нации как общества, основанного на принципах народного суверенитета».

Как видим, перед нами своеобразная схватка монстров: ультралиберала кусает и рвет на части ультрадемократ. Неприятие «государственного национализма» обосновывается Паиным тем, что сочиненная некогда министром Сергеем Уваровым «официальная народность стала возвращаться в своем третьем изводе… Для окончательного вызревания имперского национализма наступает очень благоприятное время, и тут государство как раз и анонсирует появление нового политического и социального феномена – российской нации».

Что же не устраивает в этом бывшего советника Ельцина? Он возражает с позиций последовательного демократа: «При всем желании обмануться и поверить, что речь идет о воспитании в народе чувства гражданственности, наблюдаемые факты не дают особенных поводов для оптимизма. Важнейшим следствием циклического воспроизводства официальной народности является подавление гражданского самосознания россиян. Происходит атомизация общества, которая ведет к следствиям, хорошо описанным еще Эрихом Фроммом в книге " Бегство от свободы": " Атомизированный человек поддается магическому влиянию того, что называется массовым внушением". В начале и в середине 1990-х годов наблюдался рост гражданского самосознания, усиливалась поддержка идеи народного суверенитета. Во всяком случае в 1995 году почти 40 процентов россиян поддерживали идею: " Мы должны заставить государство служить нашим интересам", но спустя 20 лет эта доля уменьшилась почти втрое. Стремление россиян к реализации принципа народного суверенитета падает. Не проявляется в России и другой важнейший признак роста гражданского самосознания – стремление к участию в управлении страной».

Я не уверен, что отмеченная Паиным корреляция встревожит современный истеблишмент. Однако Паин с вполне обоснованной тревогой напомнил также читателям о сталинской эпохе, когда «государственный национализм развивался, а самодеятельный жестко преследовался: даже участники студенческих кружков, пытавшиеся изучать труды русских националистов, репрессировались, отправлялись в ГУЛАГ». Вот эта рубашка гораздо ближе к нашему русскому телу, и я лично склонен разделить данную обеспокоенность автора.

С юридических и философских позиций Тишкову возражает академик РАН и РАЕН, ректор Московского гуманитарного университета И.М. Ильинский. Он подметил: «В Конституции России понятие “нация” отсутствует. Первая строчка Основного Закона звучит так: “Мы, многонациональный народ Российской Федерации”… “Народ”, но не “нация”… В нынешней России 186 наций, народов и народностей… Численность четырех народов переваливает за миллион (армяне, башкиры, чеченцы, чуваши) и двух народов – за два миллиона человек (украинцы – 2 млн 942 тыс., татары – 5 млн 554 тыс.)… И вот этот “коктейль” можно назвать “российской нацией”?..

Суть проблемы, не позволяющей сказать, что ныне российская нация существует фактически, – в острейшем дефиците единства и общности национальных интересов в сознании большинства населяющих Россию наций, народов и народностей. Нынешняя Россия – страна, расколотая по многим основаниям: политическим ориентациям, уровню благосостояния, в том числе (а может, прежде всего) по национальному чувствованию и самосознанию. На вопрос иностранца: “Кто ты? ” – мало кто ответит: “Я – россиянин”, чаще скажет: “Я – русский”, “Я – татарин”, «Я – еврей”… Или: “Из России”…

На мой взгляд, главная проблема России в том, что наше государство не имеет внятно сформулированной идеологии. А государство без идеологии, состоящее только из экономики (да и та в основном в виде нефтевышек, газопроводов), – это парадокс… Там, где нет идеологии, там нет и нации. Только идеология может скрепить любое достаточно большое человеческое объединение, тем более многие нации и народы в Целое на уровне массового сознания. Тогда из народа возникает нация. Поиск новой идеологии для России – это поиск универсальности, такой идеологии, которая могла бы объединить людей в большом масштабе – в сверхнациональном, наднациональном, если говорить о российской идеологии, а не об идеологии русской, татарской или какой-либо другой нации. Идеологии для всех наций, а не только какой-то одной. Однако в России согласно Конституции “признается идеологическое многообразие” (ст. 13, п. 1) и “никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной” (ст. 13, п. 2). Ситуация тупиковая».

О том, что новую единую нацию невозможно создать «сверху», написал в своем исследовании «Этносословия современной России (на примере Башкирии)» башкирский этнополитолог Рустэм Вахитов. Он совершенно справедливо заметил, что «невозможно совместить создание единой нации и заботу о развитии народов РФ».

Вахитов пишет: «Нация возникает снизу как общественный договор гражданского общества, проходя через “плавильный котел“, в котором через дискуссии вырабатывается государственная идентичность». Он утверждает, что сегодня Россия в нацполитике идет по пути СССР, когда удалось создать «не единый советский народ, а многонациональный ансамбль народов с множеством разных идентичностей» и «систему этносословий, как в царской России». Он предсказывает, что в ближайшее время государство вернется к созданию «учетных этнических групп, члены которых будут записаны в специальных учетных документах», что облегчит управление страной. «Чтобы выделять преференции, надо знать, кому их дать, так же как надо знать, с кого спрашивать за выполнение тех или иных функций». Понятно, что такая практика на деле уничтожит «российскую нацию» в идее, сколько ее ни декларируй.

Наиболее последовательно и подробно против концепта «российской нации» и попытки его законодательного воплощения выступил доктор исторических наук, профессор и заведующий Кафедрой связей с общественностью МГИМО Валерий Соловей. Он обобщил большинство тех возражений и опасений, что уже фигурировали выше. В связи с чем я помещаю его интервью РИА «Новый День» от 11 ноября 2016 года целиком:

«…По его мнению, государство планирует реализовать этот проект только для того, чтобы не потерять власть над людьми, но национальные вопросы “из-под палки” не решить.

“Сейчас совершенно очевидно не место для реализации – это идеи. Для нее нет подходящих условий. А почему власть сейчас предложила? Власть боится ослабления единства страны и того, что стало сепаратизмом. И второе, она чувствует, что общество начинает сомневаться в лояльности по отношению к государству, по отношению к начальству. Власть хочет еще одну скрепу, еще одну узду накинуть на общество, но это вряд ли получится. Я бы сказал, что это абсолютно точно не сработает”, – сказал Соловей.

По мнению эксперта, из-за критики, которая обрушилась на проект «российской нации» со стороны экспертов и его “глухого отторжения” на массовом уровне, идею все-таки не будут реализовывать.

“Это как в том стишке – что ни делает дурак, все он делает не так. Я полагаю, что за реализацию не возьмутся, что никакого законопроекта не будет. И это было бы со стороны власти как раз проявлением политического реализма и трезвости в оценке ситуации”, – считает профессор.

Он пояснил, что для того чтобы реализовать идею о “российской нации” власти придется не только сформулировать определенный набор ценностей, но и транслировать их в общество, показывая пример.

“Сама по себе идея необходимая и даже теоретически правильная, потому что любая страна нуждается в общности, в сплочении на основе неких ценностей. Но ценности транслируются в общество сверху вниз – внизу копируют те модели поведения, которые демонстрируют наверху. Этих условий, то есть практик совместного делания, и трансляции позитивной идеи нет”, – отметил Соловей.

По его оценке, чтобы сплотить страну, нужно не придумывать искусственную систему, а формировать общность народа в результате “совместного делания”, когда в общность подложены какие-то практики, например, защита родины или реализация большого проекта.

Соловей считает, что если такие условия для формирования гражданской нации не будут соблюдены, то эта идея может превратиться в “фантазм”, причем опасный.

“Если вдруг примут закон об этой российской нации, то всякий, кто скажет, что он не считает, что нация существует, что он хочет быть русским, чеченцем, татарином, – может быть обвинен в нарушении законодательства и преследоваться по какой-нибудь из наших дурацких уголовных статей”, – обратил внимание эксперт.

При этом, по прогнозу Соловья, недовольных принятым законом может быть много.

“Возникнет конфликт между навязанной гражданской идентичностью и этнической. В теории, одно другому мешать не должно, но у нас в России, поскольку все делается странным образом – начнут навязывать. Люди это воспринимают именно как навязывание – то, что от них требуют отказаться от их (традиционной этнической) принадлежности. Это мало кому нравится”, – констатировал Соловей.

Он также добавил, что призыв отказаться от этнической принадлежности вызовет протест даже среди тех, кто раньше не сильно задумывался о своем национальном самосознании.

“Это вызовет протест. Может быть, не потому что люди ею (этничностью) так дорожат, но отказываться от собственной идентичности – никто не хочет. Я уже не говорю о том, что у людей старшего поколения это вызовет воспоминания, о том, что была такая новая историческая общность людей – советский народ. А формулировка российской нации, которую предлагают, очень похожа на ту формулировку. Но советский народ был, да весь сплыл”, – отметил эксперт».

Не могу не отметить в завершение, что концепт «российской нации» вызывает возражения не только у политологов и обществоведов, но даже и у коллег Тишкова – антропологов. К примеру, с его критикой выступил Денис Пежемский, кандидат биологических наук, старший научный сотрудник НИИ антропологии МГУ, заместитель директора Центра палеоэтнологических исследований. Он напомнил об опыте построения таких искусственных образований, как «советский народ» и «дорогие россияне», и как советское руководство намеренно и упорно избавлялось от понятия «русский». Он справедливо усмотрел в такой новации повторение ошибочной национальной политики советской власти:

«Полистайте и учебники, и справочники, и даже детские энциклопедии советского периода, вы найдете словосочетания “украинский советский народ”, например, или “белорусский советский народ”. Нигде не найдете “русский советский народ”. Просто такого нет…

Совершенно очевидно, что национальная политика Советского государства была, в общем, неоднозначной. А если переходить на совсем хлесткие выражения, то она, конечно, была провальной – ровно потому, что первые 25 лет (то есть, четверть века! ) зачеркивалось и вытравливалось любое упоминание о предшествующем периоде, о той почве, на которой стояло государство, а это – русские, государствообразующий народ, то есть более 90% населения… Подчеркивалась любая этничность, кроме русской. Слово “русский” было заменено на “советский”. Первые 25 лет она просто уничтожалась умышленно… Это, конечно, была государственная политика».

Пежемский резюмирует вполне пессимистически: «Никакую российскую нацию невозможно “построить”».

Я привел эти многочисленные мнения не последних в области нациеведения людей для того, чтобы утвердить читателя в мысли: Тишков, Михайлов и Зорин – не только не единственные авторитеты в данной сфере. Они – скорее исключение в российском ученом сообществе – сознательно противопоставили себя отечественной традиции, приняв символ веры Запада для себя и стараясь навязать его России и ее президенту.

Главный вывод, который следует отсюда: Путину пора менять советников в национальном вопросе. Пристойно ли ему, сумевшему преодолеть негативные последствия ельцинизма во многих сферах внешней политики, экономики, военного строительства и т.п., демонстрировать откровенную преемственность и зависимость национальной политики от демократов «первой волны» ельцинского разлива? Пристойно ли ему, сумевшему перед лицом всего мира показать моральную и политическую альтернативу западному образу мысли и общественного устройства, ориентироваться на уже провалившуюся на наших глазах модель западного решения национальной проблемы, национального обустройства?

Ответ, мне кажется, может быть только один. Идея «российской нации» обанкротилась еще до своего рождения, и это надо учесть и не пытаться воплощать ее в жизнь, насилуя естественно-исторические обстоятельства и сознание миллионов.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 67