Литературные жанры, возможности их классификации. «Память жанра».

Соответствие между родами и жанрами - спорный вопрос.

Классическая система деления:

Эпос: эпопея, эпическая поэма (по размеру мала для эпопеи), роман, повесть, рассказ, баллада, басня.

Лирика: ода, элегия, эпиграмма, послание, песня.

Драма: драма, комедия, трагедия.

Жанр - архаика, способная обновляться, хранящая память литературного развития, представитель творческой памяти в процессе литературного развития. Конкретные основания для подобного утверждения: каждое новое произведение связано с традицией истории литературы явственно и откровенно. Если изобретается что-то новое, оно воспринимается на фоне старого и не уничтожает его. Каждое новое произведение подключается к исторической памяти. Количество жанров велико. Можно проследить эволюцию жанра на примере эпиграммы.

Эпиграмма - это короткое стихотворение, существующее непременно в краткой форме, направленная против уродливого явления действительности. Жалит так, что след от укола остается навсегда. Традиционно - это лирическое произведение, но Н. А. с этим не согласен, потому что эпиграмма не несет ничего внутреннего.

19 век. Баратынский пишет, что эпиграмма «Хохотунья, егоза, если средь народа заметит урода - мигом вцепится в глаза».

Рождение эпиграммы - в Древней Греции со времени распространения письменности. 8в до н. э. Один из первых жанров. В переводе = надпись.

Сперва - надпись на любом мемориальном предмете для долгого существования. Надпись наносилась самим автором или специально нанятым для этого человеком, что было трудоемко и требовало много места, поэтому эпиграмма должна была быть короткой. Но указывалось, кто автор, кто наносил надпись. Так, в маленькой надписи должен был содержаться большой достаточно объем информации.

Затем написание на предмете отделяется от начала сочинения. (Но основное остается - это и есть память жанра, несмотря на эволюцию).

Эпиграмма о муравье в янтаре, который из ничтожества превратился в ценность. Отдельное существование надписи. 2 элегических дистиха - они не поместились бы на кусочке янтаря. Значит, функция эпиграммы отрывается от реального существования, сопровождает предмет только гипотетически, на бумаге, вызывая образ предмета в памяти тех, кто видел предмет. Остается память о предмете, а сам кусочек янтаря, которому посвящена эта древняя эпиграмма уже давно исчез и забыт. Посвященная же ему эпиграмма жива спустя тысячелетия. Так произошло разделение функций.

Возникает новое направление - эпитафия - надпись на могильных камнях, живое и сегодня.

Эпиграмма начала свободное существование. Посвящена не только предмету, но и случаю. Остается краткость эпиграммы, размер, афористичность формулировок. Например, Циал - римский автор, мечтает встретиться с любимой, пишет эпиграмму, в которой обращается с мольбой к волнам, чтобы они смиловались над ним и позволили ему доплыть до любимой, а топили бы его, если им так уж надо, на обратном пути, после свидания.

Со временем у эпиграммы появляется все больше и больше возможностей высмеять человека через воспроизведение ситуации или создание гиперболической ситуации, зафиксированной в этой эпиграмме. Появляется сатира, направленная против человека или явления действительности. (Высмеивание Лесбии, ее порочного образа жизни в одной из древних эпиграмм).

Так, утрачивается её первоначальная функция и форма, но остается краткость, афористичность, заостренность, емкость à минимальная форма, максимальное содержание и воздействие на читателя.

Эпиграмма необязательно смешна. У Баратынского были лирические и философские эпиграммы. В 20-ом веке распространены эпиграммы на чекистов («Вы думаете, в этой квартире живет Брик - исследователь языка? Нет, здесь живет шпик, исследователь из ЧК»)

То, что появилось в 9 в. до н.э. существует и сегодня в 21-ом. Элементы памяти связывают с прошлым. Что надписью родилось, то надписью и осталось. Этим поддерживается существование жанра на протяжении нескольких тысячелетий. Обогащаясь новым, старое живет как основа.

32. Сравнение и метафора: сходство и различие.

Метафора: на него свалалась лавина несчастья;
сравнение: несчастья свалились на него лавиной. Сравнение - это либо творительный падеж (волосы копной), либо использование союзов (как, будто, словно, точно и т.п.), либо развернутое сравнение (уподобление соотносимых явлений при помощи союзов).

33. Теории происхождения искусства. Искусство как способ познания и освоения мира (*).

На ранних стадиях развития общества, когда люди жили еще не классовым, а родовым строем, произведения, подобные тем, которые мы привыкли называть художественными, еще не были таковыми. В них специфически художественное содержание находилось в нерасчлененном единстве с другими сторонами первобытного общественного сознания — с магией, мифологией, моралью, полуфантастическими преданиями из истории отдельных родов и племен, первоначальными полуфантастическими географическими представлениями. Такое нерасчлененное единство этих сторон, существовавшее на ранней ступени исторической жизни народов, получило в науке название «синкретизма» первобытного общественного сознания. Первобытное творчество было синкретическим в своем содержании.

Основным предметом первобытного синкретического сознания и выражавшего его творчества, особенно на самой ранней ступени развития общества, когда оно жило только охотой и собиранием плодов, была природа, прежде всего жизнь животных и растений, а также проявления различных стихий природы.

Характерной чертой этого сознания и творчества была их образность. Тогда люди еще не умели создавать отвлеченные понятия, абстрагировать в явлениях жизни общее от индивидуального. Они представляли себе целый род явлений в виде особенно сильного и яркого индивидуального его воплощения. Например, они мыслили о медведях вообще, о тиграх или бизонах вообще, но представляли себе каждый звериный род в виде одного, наиболее крупного и сильного зверя, как бы их вожака. Особенно высокую гору или полноводную реку они представляли себе прародительницей, матерью всех гор или рек и т. п. Но это не был просто самый сильный и большой зверь из тех, каких первобытные люди встречали в реальной жизни, или самая высокая гора из всех, виденных ими в действительности. Находясь в полной зависимости от природы, люди преувеличивали силу, размеры, значительность ее явлений в своем воображении, они бессознательно типизировали явления природы.

Такие обобщенно-преувеличенные представления первобытных людей и выражающие их образы первобытного творчества отличались вместе с тем той или иной степенью фантастичности. Характерной чертой первобытного мышления был антропоморфизм. Люди осознавали жизнь природы по сходству со своей, человеческой жизнью. Им казалось, что животные, растения, стихии природы обладают таким же уровнем сознательности, как и люди, что они тоже могут поступать с намерением и расчетом, размышлять и говорить. Они думали, что животные и растения могут сознательно помогать и покровительствовать людям или нарочно обманывать людей и вредить им, что гроза может намеренно убить человека, река — затопить его жилище, гора — бросить в него камень. Такое понимание жизни природы усиливало у первобытных людей чувство зависи­мости от нее. Они и боялись сил природы, и преклонялись перед ними, и стремились получить их поддержку.

В те времена люди старались воздействовать на приро­ду посредством заклинаний, или магии Магия была выражением веры, свойственной всем людям той эпохи, будто те или иные явления и события в природе и человеческой жизни мож­но вызвать путем подражания или нарочитого, искусствен­ного воспроизведения их. Люди рисовали зверей, вырезали из камня или дерева их фигуры и думали, что этим вы­зовут их реальное появление, способствующее удачной охоте. Или, в тех же целях, они воспроизводили жизнь зверей с помощью телодвижений — надевали на себя шку­ры и головы уже убитых животных и изображали пасуще­еся стадо, в уверенности, что это будет способствовать их встрече с настоящим стадом в лесах и степях.

Вместе с тем изображение зверей в рисунках, статуях, телодвижениях имело для первобытных людей и другое значение. Оно было выражением их тотемизма (индейск. totem — его род). Это свойственное всем людям тех вре­мен убеждение, будто каждый их род (первобытная боль­шая семья, состоящая из людей ряда поколений) ведет свое происхождение от какого-то определенного вида животных (или растений, или даже неорганических пред­метов, будто представитель такого вида животных является родичем, покровителем, другом (тотемом) всех членов этого рода. И люди изображали своих тотемов, выражая этим их почитание, свою преданность им. Своих тотемов они старались не убивать на охоте.

С развитием речи на этой же почве у первобытных людей возникают древнейшие «животные» сказки. Образы этих сказок особенно отчетливо выражали свойства пер­вобытного фантастического мышления. Они создавались на основе олицетворения животных, наделения их человеческими способностями мыслить, чувствовать, гово­рить, вместе с тем на основе гиперболы.

В глубокой древности, на стадии охотничь­его производства, которая продолжалась сотни тысяч лет, люди постепенно учились создавать словесные и пан­томимические, графические и скульптурные изображения жизни.

Все это требовало от людей какого-то «мастерства» (ис­кусства — в самом широком значении этого сло­ва); но это было еще не «художественным твор­чеством» (искусством — в еще более узком, специфиче­ском значении слова), а лишь проявлением ранней ступени синкретического сознания первобытного общества. Однако впоследствии на основе такого древнейшего синкретиче­ского творчества стали развиваться различные виды искус­ства в собственном смысле слова, прежде всего изоб­разительные — художественная живопись и скульп­тура, сценическая пантомима, художественная эпическая словесность.

Переход людей от охотничьего производства к ското­водству и земледелию был началом новой, более высокой стадии развития первобытного, доклассового общества, продолжавшейся десятки тысяч лет. Возникали первоначальные астрономи­ческое и агрономическое обобщения жизни.

обобщения тоже основывались на своеобразной типизации и олицетворении явлений природы. Солнце и луна, времена года, весенние дожди, оживляющие расте­ния, летние засухи, губящие их, сама растительность, цветущая весной и плодоносящая осенью, осознавались людьми как живые существа, а затем как воплощение высших, могучих сил, «богов» различных сфер природы. И закономерные связи явлений природы осознавались тог­да людьми как личные отношения этих высших существ.

Вместе с тем в первобытном обществе постепенно усложнялась и его внутренняя организация, изменялась и его магия. Теперь люди заклинали в основ­ном не удачу своей охоты, а приход весны и обильное плодоношение своих стад, полей и садов или удачу своей войны, своих набегов на соседние племена. Развились и самые формы магических обрядов. Древнейшие животные пантомимы перед большими охотами сменились весенними хороводами перед началом сева и выгона стад и военными «играми» перед походами.

Обрядовый хоровод — это коллективная пляска, сопро­вождаемая пением всех ее участников, могущая включать в себя также пантомимические движения или даже целые сцены. Это была очень важная форма первобытного твор­чества, которая имела синкретическое содержание, не бы­ла еще искусством в собственном смысле слова, но кото­рая заключала в себе зачатки всех основых экспрес­сивных видов искусства — художественного танца («хореографии»), музыки, словесной лирики. В хороводе люди впервые овладевали такой важной эстетической стороной духовной культуры, как ритмическая речь. Отсюда ведут свое происхождение и драматургия, и стихотвор­ная эпическая словесность. Развитие и последующее раз­деление этих видов искусства в значительной мере опре­делялись развитием ритмической речи.

Совершая магические песни-пляски, заклинающие уро­жаи или военную победу, люди не просто обращались к богам природы и побуждали их к желаемым действиям, но и стремились для этого изобразить эти действия своими словами и движениями. Поэтому в обрядовой песне, пер­воначально всецело хоровой, в дальнейшем выделилась ее начальная часть — запев, повествующий о жела­емых событиях. Пел его один певец, руководитель хора, по-древнегречески «корифей», а хор отвечал на это припевом, выражавшим эмоци­ональный отклик всего пляшущего коллектива на изобра­жаемое в запеве событие.

Драма (драматургия) — соединение пантомимического действия и эмоциональной речи действующих лиц — воз­никла тогда, когда корифей стал не только повествовать о желаемом событии, но и разыгрывать его в лицах перед хором, отвечающим на это припевами. Особенную значи­тельность хорео-драматургические обряды получили у древнегреческих племен. В Афинах корифей весеннего обрядового хоровода разыгрывал миф о неизбежных, «роковых» гибели и воскресении Диониса, изображая его в виде козла (особенно плодовитого животного), надев на себя, как и весь хор, козлиную шкуру. Поэтому такое обрядовое представление получило название «трагедии».

Самостоятельное песенное повествование (стихо­творный эпос) возникло, видимо, в основном в во­инском обрядовом хороводе. В нем развивался повест­вовательный запев корифея, заклинающий предстоящую победу посредством изображения предшествующих побед племени под руководством его прославленных вождей. Запевы корифеев постепенно становились все более развер­нутыми, подробными и, наконец, превращались в торжест­венные героические сольные (лат. solus — один, единст­венный) повествовательные песни, которые можно было исполнять отдельно, вне хора, без сопровождения припе­вом.

Такое исполнение осуществляли уже не корифеи обря­дового хоровода, а певцы другого склада, певцы-сказители (у греков — аэды), каким был, видимо, в Киевской Руси «вещий Боян», упомянутый в «Слове о полку Игореве». Такие певцы-сказители развивали образность эпической песни, создавая при этом все более законченные типы вои­нов-богатырей, наделяя их в своем изображении исключи­тельной силой и храбростью и нередко видя источник этой силы в помощи тотемов и богов. А затем среди пев­цов-сказителей появились и такие, которые соединяли, «спевали» несколько песен, связанных единством главного героя и единством события в одно большое произведе­ние. Так возникали «монументальные» эпические песни, получившие у древних греков название «эпопей». Их соз­дателей греки называли «рапсодами» (гр. rhapto — сшиваю и ode — песня). Выдающимся рапсодом, вероятно, и был в Древней Греции Гомер, которому приписывается автор­ство великих песенных эпопей «Илиады» и «Одиссеи», позднее, в VI в. до н. э., переработанных в литературные произведения — поэмы (гр. poieo — творю, создаю).

Повествовательное изображение жизни развивалось у народов тех эпох также ивпрозе — в мифологических и тотемических сказках, в воинских сказаниях.

Из хоровой, обрядовой песни возникла постепенно и лирическая поэзия. Если запев корифея становил­ся все более повествованием о событиях, то припевы хора — выражением коллективных переживаний. Припевы получали при этом все большую словесно-эмоциональную и интонационно-ритмическую завершенность: каждый при­пев превращался в законченную «закругленную» строфу (гр. strophe — круг, оборот).

Подобным же путем развивалась и музыка как особый вид искусства. Основу музыки составляет мелодия (гр. melos — песня, напев) — законченная последователь-нось тонов разной высоты, выражающая эмоцию. Перво­начально люди научились строить мелодии в хоровой обрядовой песне. Когда эпические и лирические песни выделились из хора, их исполнение сопровождали игрой на музыкальных инструментах — струнных или духовых, которая имела вспомогательное значение аккомпанемента.

Развивалось и искусство танца. Как твор­чество, выражающее коллективные переживания, танец возник в обрядовом хороводе и постепенно получил в нем законченную ритмичность. В дальнейшем он отделил­ся от хоровой песни, приобрел самостоятельное значение, развил в себе также сольные формы исполнения и, сое­динившись с музыкальным аккомпанементом, превратился в самостоятельный вид художественного творчества — хореографию.

Итак, все виды искусства зародились еще в первобыт­ном народном творчестве, синкретическом по своему идей­ному содержанию и не являвшемся еще художественным творчеством в собственном смысле слова.

Общие особенности этого синкретического творчества заключались прежде всего в том, что оно типизировало явления жизни на основе их олицетворения и гиперболи­зации. Так, первобытные люди воображали себе своего тотема, например волка, в виде такого крупного, сильного, быстрого, да к тому же еще мудрого и могущественного зверя, каким не мог быть ни один реальный волк. Таким они и изображали его в своих мифах.

К. Маркс назвал эту эпоху «детством человеческого об­щества» и заметил, что тогда еще не началось «худо­жественное производство как таковое» и что «почвой» искусства в ту эпоху была мифология, которая «преодо­левает, подчиняет и формирует силы природы в вообра­жении и при помощи воображения» и которая «исчезает, следовательно, вместе с наступлением действительного гос­подства над этими силами природы».

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: