Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче

(Пушкино, Акулова гора, дача Румянцева, 27 верст по Ярославской жел. дор.)

 

 

В сто сорок солнц закат пылал,

в июль катилось лето,

была жара,

жара плыла –

на даче было это.

Пригорок Пушкино горбил

Акуловой горою,

а низ горы –

деревней был,

кривился крыш корою.

А за деревнею –

дыра,

и в ту дыру, наверно,

спускалось солнце каждый раз,

медленно и верно.

А завтра

Снова

мир залить

вставало солнце ало.

И день за днём

ужасно злить

меня

вот это

стало.

И так однажды разозлясь,

что в страхе всё поблекло,

в упор я крикнул солнцу:

«Слазь!

довольно шляться в пекло! »

Я крикнул солнцу:

«Дармоед!

занежен в облака ты,

а тут – не знай ни зим, ни лет,

сиди, рисуй плакаты! »

Я крикнул солнцу:

«Погоди!

послушай, златолобо,

чем так,

без дела заходить,

ко мне

на чай зашло бы! »

Что я наделал!

Я погиб!

Ко мне

по доброй воле,

само,

раскинув луч-шаги,

шагает солнце в поле.

Хочу испуг не показать –

и ретируюсь задом.

Уже в саду его глаза.

Уже проходит садом.

В окошки,

в двери,

в щель войдя,

валилась солнца масса,

ввалилось;

дух переведя,

заговорило басом:

«Гоню обратно я огни

впервые с сотворенья.

Ты звал меня?

Чаи гони,

гони, поэт, варенье! »

Слеза из глаз у самого –

жара с ума сводила,

но я ему –

на самовар:

«Ну что ж,

садись, светило! »

Чёрт дёрнул дерзости мои

орать ему, –

сконфужен

я сел на уголок скамьи,

боюсь – не вышло б хуже!

Но странная из солнца ясь

струилась, –

и степенность

забыв,

сижу, разговорясь

с светилом постепенно.

Про то,

про это говорю,

что-де заела РОСТА,

а солнце:

«Ладно,

не горюй,

смотри на вещи просто!

А мне, ты думаешь,

светить

легко?

– Поди, попробуй! –

А вот идёшь –

взялось идти,

идёшь – и светишь в оба! »

Болтали так до темноты –

до бывшей ночи то есть.

Какая тьма уж тут?

На «ты»

мы с ним, совсем освоясь.

И скоро,

дружбы не тая,

бью по плечу его я.

А солнце тоже:

«Ты да я,

нас, товарищ, двое!

Пойдём, поэт,

взорлим,

вспоём,

у мира в сером хламе.

Я буду солнце лить своё,

а ты – своё,

стихами».

Стена теней,

ночей тюрьма

под солнц двустволкой пала.

Стихов и света кутерьма,

сияй, во что попало!

Устанет то,

и хочет ночь

прилечь,

тупая сонница.

Вдруг – я

во всю светаю мочь –

и снова день трезвонится.

Светить всегда,

светить везде,

до дней последних донца,

светить –

и никаких гвоздей!

Вот лозунг мой –

и солнца!

 

 

Приложение 5

 

В.В. Маяковский

 

ТОВАРИЩУ НЕТТЕ - пароходу и человеку

 

Я недаром вздрогнул.

Не загробный вздор.

В порт,

горящий,

как расплавленное лето,

разворачивался

и входил

товарищ «Теодор

Нетте».

Это - он.

Я узнаю его.

В блюдечках-очках спасательных кругов.

- Здравствуй, Нетте!

Как я рад, что ты живой

дымной жизнью труб,

канатов

и крюков.

Подойди сюда!

Тебе не мелко?

От Батума,

чай, котлами покипел...

Помнишь, Нетте, -

в бытность человеком

ты пивал чаи

со мною в дипкупе?

Медлил ты.

Захрапывали сони.

Глаз

кося

в печати сургуча,

напролет

болтал о Ромке Якобсоне

и смешно потел,

стихи уча.

Засыпал к утру.

Курок

аж палец свел...

Суньтеся -

кому охота!

Думал ли,

что через год всего

встречусь я

с тобою -

с пароходом.

За кормой лунища.

Ну и здорово!

Залегла,

просторы надвое порвав.

Будто навек

за собой

из битвы коридоровой

тянешь след героя,

светел и кровав.

В коммунизм из книжки

верят средне.

«Мало ли,

что можно

в книжке намолоть! »

А такое -

оживит внезапно «бредни»

и покажет

коммунизма

естество и плоть.

Мы живем,

зажатые

железной клятвой.

За нее -

на крест,

и пулею чешите:

это -

чтобы в мире

без Россий,

без Латвий,

жить единым

человечьим общежитьем.

В наших жилах —

кровь, а не водица.

Мы идем

сквозь револьверный лай,

чтобы,

умирая,

воплотиться

в пароходы,

в строчки

и в другие долгие дела.

 

Мне бы жить и жить,

сквозь годы мчась.

Но в конце хочу -

других желаний нету -

встретить я хочу

мой смертный час

так,

как встретил смерть

товарищ Нетте.

 

Приложение 6

 

 

М.Ю. Лермонтов

 

Бородино

(отрывок)

 

- Скажи-ка, дядя, ведь не даром

Москва, спалённая пожаром,

Французу отдана?

Ведь были ж схватки боевые,

Да, говорят, ещё какие!

Недаром помнит вся Россия

Про день Бородина!

- Да, были люди в наше время,

Не то, что нынешнее племя:

Богатыри - не вы!

Плохая им досталась доля:

Немногие вернулись с поля...

Не будь на то господня воля,

Не отдали б Москвы!

 

Приложение 7

 

А.С. Пушкин

Медный всадник

(отрывок)

 

На берегу пустынных волн

Стоял он, дум великих полн,

И вдаль глядел. Пред ним широко

Река неслася; бедный чёлн

По ней стремился одиноко.

По мшистым, топким берегам

Чернели избы здесь и там,

Приют убогого чухонца;

И лес, неведомый лучам

В тумане спрятанного солнца,

Кругом шумел.

И думал он:

Отсель грозить мы будем шведу,

Здесь будет город заложён

На зло надменному соседу.

Природой здесь нам суждено

В Европу прорубить окно,

Ногою твердой стать при море.

Сюда по новым им волнам

Все флаги в гости будут к нам,

И запируем на просторе.

 

Приложение 8

 

А.С. Пушкин

Полтава

(отрывок)

 

 

Отряды конницы летучей,

Браздами, саблями звуча,

Сшибаясь, рубятся с плеча.

Бросая груды тел на груду,

Шары чугунные повсюду

Меж ними прыгают, разят,

Прах роют и в крови шипят.

Швед, русский – колет, рубит, режет.

Бой барабанный, клики, скрежет,

Гром пушек, топот, ржанье, стон,

И смерть и ад со всех сторон.

 

 

Приложение 9

Владимир Остен

Дорога

Подумайте только, как много

Значений у слова дорога.

Дорогой зовут автостраду

И тропку, бегущую рядом,

И шлях, что лежит на равнине,

И путь каравана в пустыне,

И шаг альпиниста по кругу

К вершине, упрятанной в тучах,

И след корабля над волнами,

И синие выси над нами…

А вскоре пополнится новым

Значеньем привычное слово.

Представьте: готова ракета

К прыжку на другую планету.

Прощаясь с ее экипажем,

Стоящим у звезд на пороге,

Мы просто и буднично скажем:

До встречи! Счастливой дороги!

Подумайте только, как много

Значений у слова дорога.

Приложение 10

С.А. Есенин

Отговорила роща золотая

Березовым, веселым языком,

И журавли, печально пролетая,

Уж не жалеют больше ни о ком.

 

Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник –

Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.

О всех ушедших грезит конопляник

С широким месяцем над голубым прудом.

 

Стою один среди равнины голой,

А журавлей относит ветер в даль,

Я полон душ о юности веселой,

Но ничего в прошедшем мне не жаль.

 

Не жаль мне лет, растраченных напрасно,

Не жаль души сиреневую цветь.

В саду горит костер рябины красной,

Но никого не может он согреть.

 

Не обгорят рябиновые кисти,

От желтизны не пропадет трава.

Как дерево роняет тихо листья,

Так я роняю грустные слова.

 

И если время, ветром разметая,

Сгребет их все в один ненужный ком…

Скажите так… что роща золотая

Отговорила милым языком.

 

 

Приложение 11

Евгений Беликов

Наконец-то создана машина, на которой нельзя ездить

 

Новая бестия «Скудерии Феррари» называется Fxx, а стоить она будет два миллиона евро. Но же­лающим ею обладать придется хо­рошенько потолкаться локтями в длинной очереди покупателей. Ведь в продажу поступит всего 20 этих чудо-лошадок. Одна пробле­ма - езда на новой «Феррари» за­прещена как в городе, так и на ав­тострадах. Уж слишком она мощ­на...

Если кто-то все же захочет оп­робовать 12-цилиндровый движок объёмом в 62б2 куб.см и мощно­стью 800 л.с.), то придётся запи­саться вместе с красавицейна программу Fxx для частных гонщиков-испытателей. Два года можно гонять по трассе Имола в родной конюшне Шумахера.

У болида почти нет электроники. Дифференциал и подвес­ка не контролируются компью­тером, как на базовой модели F430. Амортизаторы ручного регулирования более надежны для закладывания виражей на скорости.

Ради головокружительных по­казаний спидометра претерпел изменения даже дизайн: кузов стал на 40 процентов более аэро­динамичным, чем у предпослед­ней модели. По заявлениям кон­структоров, существуют еще 39 новшеств. Но каких именно, они не говорят: секрет фирмы.

Приложение 12

 

Марина Цветаева

Полюбил богатый - бедную,

Полюбил учёный - глупую,

Полюбил румяный - бледную,

Полюбил хороший - вредную:

Золотой - полушку медную.

 

- Где, купец, твоё роскошество?

«Во дырявом во лукошечке! »

 

- Где, гордец, твои учёности?

«Под подушкой у девчоночки! »

 

- Где, красавец, щёки алые?

«За ночь чёрную – растаяли».

 

- Крест серебряный с цепочкою?

«У девчонки под сапожками! »

 

Не люби, богатый, - бедную,

Не люби, учёный, - глупую,

Не люби, румяный, - бледную,

Не люби, хороший, - вредную:

Золотой - полушку медную!

Приложение 13

Война или мир?

(письмо в редакцию)

 

КОМИТЕТ по обороне Госдумы готовит по­правки к Закону «Об образовании». Депута­ты хотят сделать НВП (начальную военную подготовку) обязательным предметом для изучения в школах.

Зачем?

Есть такая профессия - Родину защи­щать. Это самая любимая поговорка воен­ных. Так если ратное дело - это профес­сия, значит, это такая же профессия, как инженер, милиционер, врач или шахтёр. Такая же почетная и такая же уважаемая. Но если мы не проводим в школах занятий по принятию родов, добыче угля, борьбе с преступниками, чугунному литью и т.д., по­чему военная подготовка должна быть обя­зательной, то есть приоритетной? Если мой сын захочет стать военным, я определю его в Суворовское, Нахимовское или какое иное военное училище. Там его научат защищать Родину. Хорошо научат, я не сомневаюсь. Но для этого ему совсем не надо учить во­енное дело ещё в школе.

В школах есть факультативы. Пожалуй­ста. Хочет ребёнок заниматься музыкой, пусть учится этому в неурочное время. Хо­чет быть генералом - вот курсы военной подготовки. А так, чтобы весь класс ходил по школе строем, а летом вместо отдыха ез­дил на сборы - увольте.

Это пиар перед выборами.

Он рассчитан на пещерное сознание. Ага, раз депутат ратует за военную подготовку - это свой, значит, это патриот. А если против - значит, не любит свою страну.

Я - свой.

Но моему сыну не нужна военная подго­товка. Ему нужна мирная подготовка. А Ро­дину пусть защищают генералы.

Это их профессия.

 

Из газеты.

Приложение 14 Г.Р. Державин Бог(отрывок) Частица целой я вселенной, Поставлен, мнится мне, в почтеннойСредине естества я той, Где кончил тварей ты телесных, Где начал ты духов небесныхИ цепь существ связал всех мной. Я связь миров повсюду сущих, Я крайня степень вещества; Я средоточие живущих, Черта начальна божества; Я телом в прахе истлеваю, Умом громам повелеваю, Я царь - я раб - я червь - я бог! Но, будучи я столь чудесен, Отколе происшел? - безвестен; А сам собой я быть не мог.Твое созданье я, создатель! Твоей премудрости я тварь, Источник жизни, благ податель, Душа души моей, и царь! Твоей то правде нужно было, Чтоб смертну бездну преходилоМое бессмертно бытие; Чтоб дух мой в смертность облачилсяИ чтоб чрез смерть я возвратился, Отец! в бессмертие твое. Неизъяснимый, непостижный! Я знаю, что души моейВоображении бессильныИ тени начертать твоей; Но если славословить должно, То слабым смертным невозможноТебя ничем иным почтить, Как им к тебе лишь возвышаться, В безмерной разности терятьсяИ благодарны слезы лить.

 

Приложение 15

А.С. Пушкин

Евгений Онегин

(отрывок)

 

Ленский <...>

С Онегиным желал сердечно

Знакомство покороче свесть.

Они сошлись. Волна и камень,

Стихи и проза, лёд и пламень

Не столь различны меж собой.

Сперва взаимной разнотой

Они друг другу были скучны;

Потом понравились; потом

Съезжались каждый день верхом

И скоро стали неразлучны.

Так люди (первый каюсь я)

От делать нечего друзья.

 

Но дружбы нет и той меж нами.

Все предрассудки истребя,

Мы почитаем всех нулями,

А единицами – себя.

Мы все глядим в Наполеоны;

Двуногих тварей миллионы

Для нас орудие одно;

Нам чувство дико и смешно…

 

Приложение 16

А.С. Пушкин

Деревня

Приветствую тебя, пустынный уголок,

Приют спокойствия, трудов и вдохновенья,

Где льется дней моих невидимый поток

На лоне счастья и забвенья.

Я твой: я променял порочный двор цирцей,

Роскошные пиры, забавы, заблужденья

На мирный шум дубров, на тишину полей,

На праздность вольную, подругу размышленья.

 

Я твой: люблю сей темный сад

С его прохладой и цветами,

Сей луг, уставленный душистыми скирдами,

Где светлые ручьи вкустарниках шумят.

Везде передо мной подвижные картины:

Здесь вижу двух озер лазурные равнины,

Где парус рыбаря белеет иногда,

За ними ряд холмов и нивы полосаты,

Вдали рассыпанные хаты,

На влажных берегах бродящие стада,

Овины дымные и мельницы крилаты;

Везде следы довольства и труда...

 

Я здесь, от суетных оков освобожденный,

Учуся в истине блаженство находить,

Свободною душой закон боготворить,

Роптанью не внимать толпы непросвещенной,

Участьем отвечать застенчивой мольбе

И не завидовать судьбе

Злодея иль глупца - в величии неправом,

Оракулы веков, здесь вопрошаю вас!

В уединенье величавом

Слышнее ваш отрадный глас.

Он гонит лени сон угрюмый,

К трудам рождает жар во мне,

И ваши творческие думы

В душевной зреют глубине.

 

Но мысль ужасная здесь душу омрачает:

Среди цветущих нив и гор

Друг человечества печально замечает

Везде невежества убийственный позор.

Не видя слёз, не внемля стона,

На пагубу людей избранное судьбой,

Здесь барство дикое, без чувства, без закона,

Присвоило себе насильственной лозой

И труд, и собственность, и время земледельца.

Склонясь на чуждый плуг, покорствуябичам,

Здесь рабство тощее влачится по браздам

Неумолимого владельца.

Здесь тягостный ярем до гроба все влекут,

Надежд и склонностей в душе питать не смея,

Здесь девы юные цветут

Для прихоти бесчувственной злодея.

Опора милая стареющих отцов,

Младые сыновья, товарищи трудов,

Из хижины родной идут собой умножить

Дворовые толпы измученных рабов.

О, если б голос мой умел сердца тревожить!

Почто в груди моей горит бесплодный жар

И не дан мнесудьбой витийства грозный дар?

Увижу ль, о друзья! народ неугнетённый

И рабство, падшее по манию царя,

И над отечеством свободы просвещённой

Взойдёт ли наконец прекрасная заря?

 

Приложение 17

А.С. Пушкин

Пророк

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился;

Перстами, легкими как сон,

Моих зениц коснулся он;

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он,

И их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье.

И он к устам моим приник,

И вырвал грешный мой язык,

И празднословный, и лукавый,

И жало мудрыя змеи

В уста замершие мои

Вложил десницею кровавой.

И он мне грудь рассек мечом,

И сердце трепетное вынул,

И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул.

Как труп, в пустыне я лежал,

И бога глас ко мне воззвал:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей! »

Приложение 18

Лев Бураков

Мюнхгаузен и Оренбург

Идея использовать вхождение казахского Младшего жуза в Россию для расширения российского влияния в Азии и разви­тия торговых отношений с Востоком принадлежит обер-секретарю Сената И.К. Кирилову. Через переводчика коллегии иност­ранных дел А. Тевкелева (настоящее имя Кутлу Мухамед Мамешев) он убедил главу жуза хана Абулхаира официально просить императрицу Анну Иоанновну об основании на Яике города-кре­пости для защиты новых подданных России и ее южных границ.

 

7 июня 1734 года Анна подписала «привилегию» - закон о закладке Оренбурга. Многим, я уверен, известно, что сначала город был заложен там, где ныне стоит Орск, затем - на Красной горе (нынешнее село Красногор) и в тре­тий раз - на нынешнем месте. Однако до сего дня не было известно, что в двор­цовых интригах по поводу основания Оренбурга участвовал не кто иной, как барон Мюнхгаузен! Да, это не выдумка, не юбилейная шутка, а исторический факт. И в его отыскании помог нам оренбуржец, мой друг, один из составителей «Немецкой энциклопедии» (о немцах в России) Эдуард Билль, побывавший на родине барона, а ныне ведущий исследовательскую работу.

Расскажем все по порядку. Прототип литературного героя - реальный барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгау­зен родился 11 мая 1720 года в имении Боденверцер. В 1737 году он поступил на службу к Брауншвейгскому правите­лю герцогу Карлу, который и направил барона в Россию со свитой своего брата Антона Ульриха, который направлялся в Петербург ко двору императрицы Анны Иоанновны. Дело в том, что «крестная мать» Оренбурга Анна Иоанновна решила выдать наслед­ницу престола свою пле­мянницу Анну Леопольдов­ну за Ульриха. Вскоре Ульриху присвоили чин генера­ла, а затем произвели и в генералиссимусы (он стал третьим генералиссиму­сом в русской армии - пос­ле А.С. Шеина и князя А.Д. Меншикова). На свадьбе Ульриха при­сутствовал и Мюнхгаузен.

После дворцового переворота, ини­циированного Елизаветой Петровной, принца Антона Ульриха вместе с супру­гой заключили в Рижскую крепость, а затем сослали в село Холмогоры Архан­гельской губернии. На этом, по-видимо­му, закончилась и придворная карьера барона Мюнхгаузена, служившего в кирасирском полку Рижского гарнизона.

Нас же больше интересует участие Мюнхгаузена в Оренбургской экспеди­ции. Приближенный к первым лицам империи, он, конечно, знал о постройке крепости на Урале, более того, архиви­сты утверждают, что барон был хорошо знаком с А.И. Тевкелевым и с самим И.К. Кириловым. Не исключено, что он при­нимал участие и в проектировании кре­пости. Оренбургскую экспедицию ведь собирали всем миром: Петербургская академия снабдила её астрономическими приборами, другие учреждения - кар­тами, медикаментами, книгами по фортификации, атласами. Всего в экспеди­ции участвовало более двух тысяч чело­век!

После смерти Кирилова экспедицию возглавил В.Н. Татищев, забраковавший проект города на Ори и предложивший вариант закладки Оренбурга у Красной горы. 20 августа 1739 года вышел указ о стройке на Красной горе, а прежнюю крепость было велено именовать не Оренбургом, а Орском.

Мюнхгаузен входил в почетный кара­ул для встречи из Германии княгини Иоан­ны Елизаветы Анхальт-Цербстской с до­черью Софьей Августой (будущей Екате­риной II). Лишь в 1750 году Мюнхгаузен вышел в отставку и покинул Россию, ибо умер его отец, и барон наследовал ог­ромное поместье. В возрасте 32 лет он женился и прожил в браке 46 лет! Был он интересным рассказчиком. Кое-какие сюжеты его устных рассказов заимство­вал немецкий писатель Р.Э. Распе. Его книга «Лживые или вымышленные исто­рии» с героем Мюнхгаузеном вышла в Лондоне в 80-х годах XVIII века. В 1786 и 1788 годах книгу перевел на немецкий язык поэт Готфрид Август Бюргер. Мы же больше знаем его в переводе К.И. Чуков­ского.

 

«Оренбургский университет»,

29 августа 2003 г.

 

Приложение 19

А.В. Зеленин

ВОПРОСЫ КУЛЬТУРЫ РЕЧИ

⇐ Предыдущая16171819202122232425Следующая ⇒

Поделиться: