Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Что там за шум, не линчеватели часом? Николас Кейдж (Сейлор) и Дэвид Линч на съемках «Диких сердцем» (1990)



 

 

Кроме всего прочего, тогда у вас был роман с Изабеллой Росселлини, что также работало на образ «Дэвида Линча, любимца прессы». Вас это нервировало?

Успех — лукавый искуситель, и ты не понимаешь, что все это значит, пока некой частью сознания не почуешь, что пуля легла в ствол, а веревка наготове.

 

Шоссе в никуда»

 

В моем доме муравьи

 

Фильм «Твин-Пикс: Огонь, иди за мной» был запущен в 1991 году в производство с фантастической скоростью, но до того, как Линч приступил к съемкам следующего фильма, прошло четыре года. Во-первых, режиссер не мог найти такой проект, которым он мог бы по-настоящему увлечься, во-вторых, полнометражный фильм о городке Твин-Пикс был весьма прохладно воспринят как критиками, так и зрителями. Естественно, после этого Линча предпочитали не приглашать ни на какие проекты, которые могли бы оказаться дорогостоящими или «трудными».

Одним из проектов, для которых Линчу не удалось найти финансирования, стал художественный фильм «Мечты парнокопытных». Линч работал над сценарием совместно с Робертом Энджелсом, который до этого написал сценарии к десяти сериям «Твин-Пикс» и участвовал в создании сценария к полнометражному фильму. Все их последующие совместные работы относились к комедийному жанру. В «Мечтах парнокопытных», если верить Энджелсу, рассказывается история «трех парней, которые когда-то были коровами. Они живут в районе Лос-Анджелеса, который называется Ван-Нюс, пытаются обустроиться, сосуществовать с нами, людьми. Выглядят они как люди, но все равно остаются коровами. Ведут себя как коровы. Любят просто стоять и наблюдать, как мимо дома проезжают машины, и все такое».

И «Мечты парнокопытных», и «Один пузырек слюны», который писался вместе с Марком Фростом, ждала неудача. Зрителям пока не представилась возможность увидеть полнометражную комедию от Дэвида Линча. Но чувство юмора - важная черта линчевского характера. Примером может послужить двадцатидвухминутный фильм «Ковбой и француз», снятый по заказу французской газеты «Фигаро» и кинокомпании «Эрато филмс» для сборника «Французы глазами...», в котором принимали участие режиссеры из разных стран. Эта короткометражка - единственный фильм, в котором Линч углубляется на территорию вестерна, жанра, который обычно мало его интересует, - типичный образец комедии в линчевском ее понимании. Комический эффект достигается в основном благодаря недоразумениям и языковому барьеру между героями. «Это абсурдно и действительно очень глупо. Мне нравится это сочетание, но, похоже, оно нравится мне одному! »

Хотя союзника Линч нашел еще во время первой встречи с Бобом Энджелсом. Они собрались, чтобы обсудить энджелсовский сценарий для одной из серий «Твин-Пикс».

- Мы договорились встретиться в половине третьего, и я сказал: «В это время китайцы ходят к зубному врачу». Это самая первая шутка, которую я узнал, и к тому же самая глупая. Дэвид рассмеялся и сказал: «Отличная шутка! » - и после этого между нами установилось полное взаимопонимание.

В начале девяностых Линч, все еще в соавторстве с Марком Фростом, увлекся работами для телевидения. Действие ситкома «В эфире» происходит в вымышленной нью-йоркской телекомпании «Зоблотник» в 1957 году. Роли сыграли отличные актеры, многие из которых до этого снялись в сериале «Твин-Пикс», а сценарий, написанный при участии все того же Боба Энджелса, выступившего здесь вдобавок исполнительным сопродюсером, являл собой образец гротескного юмора. К сожалению, взрывоопасная смесь абсурдного фарса с непредсказуемой интеллектуальной игрой оказалась совершенно неприемлемой. Всего было снято семь эпизодов, но только три из них вышли в эфир. Линч признает:

- К тому моменту все в Эй-би-си уже были по горло сыты «Твин-Пикс», и новый сериал не получил никакой поддержки от телекомпании. Он им вообще не понравился.

«Номер в гостинице», трехсерийный телефильм, действие которого происходит в номере 603 железнодорожной гостиницы в Нью-Йорке, был снят для телекомпании Эйч-би-оу.

Еще одна работа Линча, казалось, была встречена равнодушно и даже враждебно. Первая и третья серии, где сценаристом выступил Барри Гиффорд, а постановщиком сам Линч, -«Фокусы», действие которой происходит в 1969 году, и «Отключение электричества» (1936), - выглядели довольно убедительно. Но вторая, «Избавиться от Гарри», поставленная Джеймсом Синьорелли по сценарию Джея Макинерни[23], из-за своего легкого юмористического тона казалась неуместной попыткой подсластить пилюлю, смягчить воздействие созданных Линчем и Гиффордом мрачных и таинственных картин тихой безысходности в декорациях гостиничного номера.

Исполненные тревоги «Фокусы» с Фредди Джонсом, Гарри Дином Стэнтоном и Гленн Хедли и гипнотическое «Отключение электричества» с Криспином Гловером и Алисией Уитт стоит отметить за потрясающую лаконичность гиффордовских сценариев, а также за деликатное отношение Линча к тексту (две камеры скорее равнодушно наблюдают за происходящим на площадке, чем вмешиваются в действие) и потрясающую игру актеров. Периодическим чувством приближающейся опасности, прекрасно переданным ощущением паники, обманчивой простотой обе серии напоминают следующий полнометражный фильм Линча «Шоссе в никуда», на создание которого режиссера вдохновит одна-единственная гиффордовская фраза и сценарий к которому станет их первой крупной совместной работой. Особенно перекликаются с будущим фильмом «Фокусы» - в них тоже содержатся мотивы раздвоения личности и женоубийства.

Однажды журнал «Буклист» написал о Гиффорде: «Его герои - странная смесь полного безумия и подлинного гуманизма, необузданной эксцентричности и абсолютной независимости. Некоторые вещи не поддаются анализу, и Барри Гиффорд - одна из них».

Неудивительно, что Линч и Гиффорд нашли общий язык и что в результате получилось «Шоссе в никуда» - фильм, в котором применяется совершенно новый подход к киноповествованию и который, если верить Гиффорду, больше похож на «Голову-ластик», чем все другие фильмы Линча:

- Я думаю, что «Шоссе в никуда» - очень серьезный фильм, вот почему он напоминает мне о «Голове-ластик». Эта картина - как оживший портрет. Я не понимал этого, пока не начал просматривать отснятый материал, и тогда это открытие поразило меня.

Многое было сказано о нарративной структуре «Шоссе в никуда», сложном переплетении параллельных миров и личностей, которое не слишком охотно раскрывает перед зрителем свои многочисленные тайны. Это привело некоторых критиков в замешательство, а других и вовсе в бешенство. Как и Линч, Гиффорд ненавидит говорить о фильме, «объяснять» его зрителю:

- Думаю, можно сказать, что это фильм о человеке, который обнаруживает себя в крайне зловещей ситуации, и с ним случается приступ паники. Попытки совладать с последствиями своих действий даются ему очень тяжело, и его психика не выдерживает этого напряжения. Я думаю, это очень реалистичная и очень честная история болезни человека, который оказался не в силах справиться с ситуацией. Но в ней заложено куда больше смыслов. Любая интерпретация будет неадекватной, потому что фильмы снимаются для того, чтобы их смотрели.

Со времени съемок «Твин-Пикс: Огонь, иди за мной» и до того, как вы приступили к работе над «Шоссе в никуда», прошло четыре года. Почему вам понадобилось так много времени, чтобы начать следующий фильм?

Я принимался за работу над несколькими проектами, но по той или иной причине ничего не происходило. Главное же — найти то, во что можно по-настоящему влюбиться. Нельзя снять фильм только из-за денег или еще по какой-то другой причине, если ты не влюблен в то, над чем работаешь, не чувствуешь вдохновения.

Но вы же, наверное, увлекались теми или иными идеями за эти четыре года.

Да, но если бы символику моих видений да передать словами, никто и не взялся бы за продюсирование моих фильмов! Я не знаю, что значат те или иные вещи, у меня просто есть ощущение, что одни уместны, а другие нет. Кроме того, есть еще и судьба. Иногда судьба к тебе благосклонна, и по ее милости некоторые вещи происходят, а некоторые нет. Я хотел поставить «Мечты парнокопытных», но, возможно, это не должен был быть мой следующий фильм после «Твин-Пикс», хотя временами мне этого и хотелось. Но что-то не позволило этому случиться. Некоторым вещам суждено произойти, а некоторым нет. «Шоссе в никуда» показался правильным выбором не только мне, но и многим другим людям, без которых этот проект просто не состоялся бы.

Говорят, вы уже давно мечтаете экранизировать «Превращение» Кафки.

Да. У меня есть сценарий. Его еще нужно немного доработать, но мне он очень нравится. К сожалению, это очень дорогой проект, а фильм неминуемо провалится в прокате.

Почему вы так думаете?

Ну, может, и не провалится, но там столько слов! Много и обычных диалогов, и непонятных, к которым понадобятся субтитры. Будет похоже на чтение книги. ( Смеется.)

Каково ваше видение этой истории?

Я думаю, что буду следовать сюжету первоисточника, но перенесу действие в Америку пятидесятых годов — в пятьдесят пятый или пятьдесят шестой. Но это будет восточноевропейская версия пятидесятых, хотя и в Америке. Плюс как-то периферийно вклинится рок-н-ролл.

С Кафкой дело обстоит так же, как и со всеми остальными писателями: дай экранизировать его десятерым режиссерам, и получишь десять совершенно разных прочтений. Но, разумеется, мое будет единственно верным! ( Смеется.)

Вы, как известно, продолжаете писать картины, и ваше увлечение фотографией тоже развивается одновременно в нескольких направлениях. Меня заинтриговала цветная фотография «Глиняная голова с индюшкой, сыром и муравьями», которая появилась на обложке вашего второго совместного альбома с Лнджело Бадаламенти и Джули Круз [«The Voice of Love»]. Что изображено на этой фотографии?

Ну, у меня на кухне завелись муравьи, они приходили туда на водопой. Так что я слепил маленькую человеческую голову из сыра и индейки, обмазал ее глиной и водрузил на проволочную вешалку. Индейка с сыром торчала из глаз, ушей и рта. Я знал, что муравьи не устоят перед таким угощением, и, конечно же, на следующий день они уже нашли его, построили целое шоссе и залезали внутрь через глаза и рот. Они буквально кишели вокруг этой головы, утаскивали маленькие кусочки сыра и индейки и возвращались за новыми порциями.

Они работали на меня круглосуточно и полностью вычистили глиняную голову от последних остатков еды за четыре дня. Муравьи — трудолюбивые ребята, и, если у тебя есть для них работа, они выполнят ее без лишних вопросов.

На другой фотографии, «Человек думающий», мы видим игрушечную человеческую фигурку с расплющенной головой — как будто Господь заскучал и оставил свое творение незавершенным.

Голова сделана из жевательной резинки. Пожеванная жевательная резинка выглядит как нечто органическое, как кусок плоти. Комок жевательной резинки кажется похожим на голову, так что я просто прилепил его к фигурке, которая у меня была. В фотографировании небольших предметов есть что-то особенное. Глубина резкости в этом случае меньше сантиметра. Подсознание говорит тебе, что ты находишься в мире, где пропорции искажены, так что фотографии смотрятся очень интересно. А из-за такой крошечной глубины резкости я могу взять, например, фотографию здания и поместить туда фигурку, и тогда будет непонятно, что вообще происходит. Мне нравится совмещать подобные вещи.

Серия фотографий снеговиков, которую вы сделали в Бойсе, штат Айдахо> в 1993 году, вызывает у меня множество ассоциаций. Они тоже странные создания, распадаются под воздействием солнечного света. Еще они представляют собой продукт творчества людей, которые их слепили. Не хочешь, а задумаешься, похожи ли на своих создателей снеговики, стоящие как часовые в маленьких садиках перед жилыми домами. Они выглядят очень выразительно.

В Бойсе зимой часто идет снег. И хотя он почти всегда быстро тает, люди лепят перед своими домами снеговиков. Есть некий традиционный способ лепить снеговика. Меня больше всего заинтересовали «вариации на тему». Не знаю, кто сделал первого снеговика, но у них всегда были глаза из углей, трубка и шарф вокруг шеи. Но теперь все изменилось. Люди делают куда более странных снеговиков. И ты говоришь: «Эй, а вот это действительно очень интересно! » — потому что они к тому же сделаны из снега, материала, с которым у тебя редко есть возможность поработать. И слепленное из него человеческое тело выглядит великолепно. Мне хотелось бы сделать больше фотографий, потому что дома на заднем плане тоже очень меня заинтересовали. А сами снеговики похожи на инопланетян. По-настоящему фантастические образы.

 

«Глиняная голова с индейкой, сыром и муравьями» (1991). Фото Дэвида Линча

 

 

«Человек думающий» (1988). Фото Дэвида Линча

 

 

Еще одна серия фотографий — «Обнаженные в дыму», причем, что для вас нехарактерно, она выполнена в цвете. С одной стороны, это почти традиционные фотографии обнаженной женской натуры, но дым делает их куда более загадочными. Это выглядит так, словно тела женщин дымятся сами, буквально сгорая на медленном огне.

Сначала это были просто сигареты. Но потом я решил пойти дальше: почему не оставить один лишь дым? Дым размывает контуры предметов. К тому же это совсем другая текстура. Сочетание казалось очень интересным, и я взял дымовую машину у своего друга, мастера по спецэффектам Гэри Д'Амико. У него около сотни дымовых машин. Мне нравится черный дым, но машин, которые производили бы его, больше не делают. Единственный способ получить по-настоящему черный дым — это жечь покрышки, но дым будет таким ядовитым, что мало не покажется.

 

«Снеговики в Бойсе» (1993). Фото Дэвида Линча

 

«Обнаженные в дыму» (1994). Фото Дэвида Линча

 

Обнаженная натура — и женская, и мужская — исследована в фотографии так досконально, что утратила свою выразительность. Вы все же решили попытаться сказать нечто новое?

Это неправильный подход. Надо просто найти идею, которая тебя цепляет, — и полный вперед. Если ты волнуешься о том, как это будет воспринято, о том, способен ли ты сделать «нечто новое», ты просто не о том думаешь.

В «Шоссе в никуда» есть один особо тревожный и загадочный образ: по лестнице в пустом и темном доме поднимается одинокое маленькое облачко дыма. Оно словно сошло с одной из этих фотографий. Чем вас так привлекает дым?

Дым — это такая беспокойная субстанция: он никогда не стоит на месте, малейшее дуновение ветерка меняет его очертания. Но на фотографии он застывает. Вещи, которые все время движутся, очень интересно выглядят на фотографиях, потому что они оказываются неподвижными. Можно сделать миллион фотографий облачка дыма, и каждая из них будет завораживающей, а некоторые бросятся в глаза как более странные и более красивые.

«Шоссе в никуда» — это вторая из трех картин, на съемку которых вы подписали договор с французской кинокомпанией CiBy-2000. Очевидно, они решили, что «Шоссе в никуда» — это именно то, что нужно запускать в тот момент. Вы написали сценарий и сказали им: «Вот над чем я хочу работать», или вы сначала обсудили проект с ними? Как работает ваше соглашение?

Я обсудил это с ними до того, как мы с Барри Гиффордом приступили к написанию сценария, но они не знали, что это будет, потому что мы сами еще не знали, что это будет. По-моему, мы сначала набросали заявку, но люди из CiBy — очень странные, им всегда требуется очень много времени, чтобы они одобрили проект. Если уж они его одобрили, то поддерживают тебя целиком и полностью, но сценарий мы дописали в марте девяносто пятого, а к съемкам приступили только в ноябре. Это очень долгий срок для того, чтобы принять решение, составить бюджет и закончить все переговоры. Мне очень хотелось снимать летом, но была уже зима, и мы замерзали в пустыне!

Как появилась сама идея «Шоссе в никуда»?

Ну, у Барри Гиффорда есть книга «Ночной народ», и там один из героев роняет это словосочетание — «шоссе в никуда». Я как-то сказал Барри, что мне нравится название «Шоссе в никуда» и нам стоит попробовать написать сценарий вместе. И он ответил: «Ну что ж, давай попробуем». Это было где-то за год до того, как мы начали писать, но без этой фразы ничего бы не произошло.

Почему она произвела на вас такое впечатление?

Это такой потрясающий образ — «шоссе в никуда». Вызывает самые разные ассоциации. А потом я узнал, что Хэнк Уильяме когда-то написал песню, которая называлась «Шоссе в никуда».

Учитывая, что у вас было всего эти три слова, легко ли вам было начать работу над сценарием?

Нет. У каждого из нас были какие-то свои идеи о том, что могут значить эти слова. Мы встречались, чтобы выпить кофе и поделиться этими идеями. И идеи друг друга нам вообще не нравились! А после этого переставали нравиться и наши собственные! А потом я рассказал Барри о тех образах, что пришли мне в голову как-то ночью. Это была та ночь, когда мы закончили снимать «Огонь, иди за мной». Мы с Мэри Суини ехали домой, я рассказал ей кое-что, и она типа испугалась, да и я сам типа испугался. А когда поделился этими идеями с Барри, он воскликнул: «Черт, в этом что-то есть! » Так мы начали двигаться в совершенно другом направлении.

Что именно пришло вам в голову?

Почти вся первая треть фильма, только без нескольких сцен, которые появились в окончательной версии сценария. В доме живет парочка, и они получают по почте видеокассету. На видеокассете их дом, заснятый снаружи. Они ничего об этом не думают, а потом получают еще одну кассету, и на ней видят свою гостиную, а потом самих себя спящими в кровати. Я увидел тогда все до момента, когда Фреда бьют по лицу в полицейском участке, — до того, когда человек вдруг оказывается в каком-то новом месте, не понимая, как он там очутился и что пошло не так.

Эти идеи пришли к вам именно так, как вы здесь описывали: вы просто сели, расслабились и отправили ваше воображение в свободный полет за идеями и образами?

Да. В мире становится все больше шума и суеты, так что даже просто посидеть в тишине — это уже большая проблема. Мой друг Бушнелл Килер говорил: «Чтобы плодотворно заниматься живописью в течение одного часа, нужно, чтобы перед этим все оставили тебя в покое часа на четыре». Если бегаешь и суетишься, то просто не можешь ни о чем думать, ничего делать. Чтобы попасть на ту территорию, где водятся новые идеи, нужно прекратить мельтешить на поверхности и погрузиться действительно глубоко.

Вы делаете это систематически, выполняя некий ритуал? Это похоже на медитацию?

Нет. Медитация — это нечто совсем другое. Творческий процесс — это скорее форма созерцания. Ты начинаешь думать, и одно приводит к другому, и ты уже забываешь, с чего все началось. На какое-то время ты вообще забываешь, что думаешь. Ты заблудился, но если в этот момент пробираешься сквозь какую-то лазейку в большое хранилище идей, то понимаешь, что все идет как надо.

А начало фильма — слова «Дик Лоран мертв»... Я проснулся однажды утром и услышал, как кто-то говорит в домофон: «Дейв! » — и я ответил: «Да? » — и тогда он произнес: «Дик Лоран мертв». И я переспросил: «Что? » Но ответа не было. Я не могу увидеть входную дверь, если не пройду через весь дом и не выгляну из большого окна. Я выглянул и никого не увидел. Не знаю, кто такой Дик Лоран. Все, что мне известно, это что он мертв.

В эту историю никто не поверит!

Это правдивая история! Честно! Клянусь вам.

Вы сами писали сценарии к «Голове-ластик», «Синему бархату» и «Диким сердцем». Нравится ли вам работать над сценарием вместе с кем-то?

Сценарий к «Человеку-слону» я писал совместно с Крисом де Вором и Эриком Бергреном, к «Твин-Пикс» — с Марком Фростом, «Огонь, иди за мной» — с Бобом Энджелсом, а над этим последним сценарием мы работали вместе с Барри. Мне нравится работать вместе с кем-то, потому что можно друг друга проверить. Если это не сдерживает творческую работу мысли, то вдвоем работать лучше — дело двигается быстрее и вы не сбиваетесь с курса, если между вами происходит правильная химическая реакция. Если бы над «Шоссе в никуда» мы работали вместе с Марком Фростом, конечный результат был бы совсем другим. Каждый человек привносит нечто свое, уникальное. Барри тоже привнес в нашу работу что-то, что мог привнести только он. И когда мы работаем вместе, что-то происходит. Так уж мы оба устроены.

По-видимому, вы с Барри Гиффордом похожи хотя бы в одном: вы оба не любите рассуждать о смысле, который вкладываете в свои произведения, оба избегаете личных интерпретаций. Ведь так?

Да. Работая над сценарием «Шоссе в никуда», мы никогда не говорили о значении тех или иных вещей. Мы двигались синхронно, и многие вещи были понятны без слов. Мы иногда что-то обсуждали, но это может быть опасно: когда какие-то вещи становятся чересчур конкретными, полет фантазии останавливается. Иногда происходят вещи, которые помогают тебе подняться надо всем и увидеть нечто большее.

И сценарий, и сам фильм воспринимаются как верхушка айсберга. Они полны подсказок, ключей к возможным интерпретациям. Но многие вещи не называются прямо, а только подразумеваются. Вы это обсуждали — что в сценарии будет высказано до конца, а что нет?

Нет. Не знаю, как насчет Барри, но для меня каждая деталь привносит новый эмоциональный оттенок. Идея обретает свою целостность, завершенность, и тебе просто нужно держаться этой идеи на протяжении всей работы над фильмом. В сценарии многие вещи остаются непроговоренными, ведь мы с Барри знали, что режиссером буду я. Хотя, на мой взгляд, этот сценарий работает просто отлично. Но сценарий — это еще не законченное произведение. Иначе можно было бы просто опубликовать сценарий, и все.

Что вас так привлекает в работах Гиффорда?

Мне нравится то, как он воспринимает вещи, нравится его точность. Он понимает тот мир, который меня привлекает — и который привлекает его тоже. Еще мне нравятся его герои, то, как они говорят, их драйв, их уверенность в себе и искренность. В текстах Барри также много умолчаний, поэтому тут всегда есть с чем поработать: он оставляет пространство для воображения. Я уверен, что Барри и в голову не приходило многое из того, что есть в моем фильме «Дикие сердцем», но идеи были заложены в его книге.

Гиф форд как-то сказал, что равновесие между вами объясняется тем, что вы заставляете обыденное казаться необычным, а он делает необычное обыденным. Вы согласны?

Да, это сравнение предложил его друг, Винни Дезерио. Звучит хорошо, но у меня нет никаких мыслей по этому поводу.

Гиффорд не участвовал в создании сценария «Диких сердцем», а потом вы работали исключительно в качестве режиссера и исполнительного продюсера над двумя его телепьесами для мини-сериала Эйч-би-оу «Номер в гостинице». То есть «Шоссе в никуда» — это ваш первый опыт совместной работы над сценарием. Вы много обсуждали то, как именно прописанное в сценарии будет воплощено на экране?

Нет. Барри понимает, что сценарий — это еще только набросок, что после того, как вы подберете актеров, натуру и приступите к съемкам, фильм может стать не совсем таким, каким вы представляли его себе в самом начале.

Вы могли бы прокомментировать разнообразие стилей в «Шоссе в никуда»? Первая часть очень медленная, полная недомолвок и ужаса, но атмосфера фильма и темп развития событий радикально меняются, когда мы покидаем дом Фреда и Рене и попадаем в мир Пита Дейтона.

Меняется не стиль, меняются персонажи и место действия. У каждой части фильма должны быть свои особенности. Я думаю, смена стиля или то, что выглядит как смена стиля, определяется этими особенностями.

Фильм — как пирамида. Вначале ты поднимаешься медленно, но потом тебе приходится увеличивать скорость. События набирают ход, и, хотя сначала ты можешь этого не замечать, в действительности движение уже ускорилось, просто потому что ты продвинулся достаточно далеко. Ощущения, если к ним прислушиваться, завладевают тобой все быстрее и быстрее по мере того, как продолжаешь восхождение. Ты не видишь этого, когда занимаешься монтажом, потому что монтируешь кусочек за кусочком и думаешь, что можно двигаться достаточно медленно. Но потом, когда ты видишь все целиком, тебе хочется умереть на месте. И ты начинаешь кромсать. И больше всего вырезаешь из последней части. И ее события развиваются с дикой скоростью.

В первой части фильма — в доме Фреда и Репе — зрителю кажется, будто его поджаривают на медленном огне, будто он попал в чужой кошмар. Вы именно так себе это и представляли?

Да. Именно такая атмосфера соответствует этой части фильма. Мы видим пару, которая ощущает, что где-то на границе сознания или по ту сторону этой границы притаились большие проблемы. Но эти двое не в силах перевести их на сознательный уровень и встретиться с ними лицом к лицу. Поэтому проблемы просто витают над ними, принимают другие облики. Их жизнь становится похожа на дурной сон. Обстоятельства порой складываются роковым образом, вот о чем говорится в этой истории. Здесь изображено несчастливое стечение обстоятельств и чувства человека, который попал в беду. Думающего человека, который попал в беду.

В этой части фильма нередко используются затемнения, кадры возникают из темноты и снова погружаются в нее. Почему для самой напряженной части фильма вы использовали именно этот прием?

Я всегда любил затемнения, но опять не могу объяснить почему. Пытаясь объяснить это, я наговорил бы чепухи. Но все события происходят постепенно. Им нужно время, чтобы назреть, произойти и уступить место новым событиям. И нужна небольшая пауза, перед тем как возникнет нечто новое. Время, чтобы подумать. Причем какую-нибудь мысль из тех, что не доводят до добра. (Смеется.)

Дом Фреда и Рене имеет неопределенную географию. Он кажется бесконечным: заходя в него, как будто попадаешь в огромный темный лабиринт. Это напоминает квартиру Дороти Валленс в «Синем бархате».

Правильно. И еще это похоже на то, какими порой становятся отношения между людьми. Ты не знаешь, как они будут развиваться, закончатся они или так и будут продолжаться, принося больше и больше проблем. Но все это сделано неосознанно. У тебя такой огромный выбор выразительных средств, что, когда пытаешься передать какую-то эмоцию, просто работаешь и работаешь, пока не почувствуешь, что добился правильного эффекта. Как только создается правильное ощущение и каждый звук, каждый шаг и весь вид в целом только усиливают его, ты понимаешь, что находишься на верном пути.

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2017-03-17; Просмотров: 385; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.049 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь