Священномученик Петр Варламов.

Дни памяти: 26 февраля / 11 (10 – в високосный год) марта, Собор Новомучеников и исповедников Российских.

Священномученик Петр Варламов.

Одним из прославленных в лике святых всей полноты Русской Православной Церкви новомучеников Российских от Уфимской епархии является Петр Варламов, священник Казанско-Богородицкой церкви села Преображеновка, Стерлитамакского кантона (ныне района), расстрелянный по приговору «Тройки» 11 марта 1930 года.

Священномученик Петр Яковлевич Варламов родился в 1897 г. в селе Дияшево Белебеевского уезда Уфимской губернии в крестьянской семье. Он рано, девяти лет лишился отца и воспитывался вдовой-матерью, поднимавшей детей (в семье их было, помимо Петра, еще трое) в тяготах и лишениях. Однако же юноша получил образование: сначала окончил местную школу, затем, в 1915 г. – дополнительные курсы при Второклассной школе для подготовки на должности псаломщиков и диаконов в селе Подлубово Стерлитамакского уезда. По окончании курсов, согласно прошения, Петр Варламов был назначен на место псаломщика к Казанско-Богородицкой церкви села Преображеновка Стерлитамакского уезда. Этот храм и стал местом его крестного служения Богу и Церкви.

В Подлубово судил Господь Петру Яковлевичу встретить верную спутницу жизни. Анна Ивановна Портнова родилась в 1895 г. в семье подлубовского кузнеца, училась в начальной школе. Ей очень хотелось учиться и дальше, но против был отец. Однако богато одаренную девочку (Нюра замечательно пела, танцевала, рисовала, обладала прекрасным слогом) на одном из сельских праздников заметила княгиня Кугушева, которая помогла ей поступить в школу для девочек с полным пансионом в селе Верхотор. Анна Ивановна получила специальность учительницы и начала работать в бедной деревушке Ингышлы. Сюда и приехал за ней Петр Яковлевич. После венчания (1915 г.) молодые поселились в Преображеновке.

Начало их жизни было необыкновенно скромным. За невестой родители не дали ни копейки, ни домашнего скарба, ни скотины для обзаведения. Вдовая мать Петра Яковлевича тем более ничем не могла помочь сыну, скорее, наоборот, сын всю жизнь помогал матери поднимать младших. Семья Варламовых жила в мире, любви, согласии и являла собой ту самую малую Церковь, каковой и должна быть настоящая христианская семья. А потому с первых дней семейной жизни их домашний очаг согревал теплом любви и заботы многих родных. У них выросли брат Петра Яковлевича Григорий и оставшаяся сиротой двоюродная сестра Анны Ивановны Евдокия; на зиму приезжали жить родители. На первых порах поселились молодые в построенном обществом церковном доме. Году в 1916-м Господь благословил семейство рождением первенца Толи, а спустя год-полтора родилась дочка Лидочка.

Конец мирной жизни положил октябрьский переворот и гражданская война. С необыкновенным ожесточением прокатывалась она по земле Уфимской губернии. Преображеновка не раз переходила из рук в руки противоборствующих сторон, и тогда начинались расправы. Казалось, что все в России разделилось враждой и злобой на партии и лагеря, что иссякла любовь в сердцах человеческих и нет места в них Богу. Но в те страшные дни многие священнослужители Уфимской епархии с риском для жизни покрывали ненависть и осатанение враждующих кроткою и бесстрашною любовью Христовой. В 1918 году Петр Варламов спас от смерти «красного» фельдшера Георгия Павловича Саранцева, который был схвачен белыми и сильно избит, затем бежал; беглеца везде искали, но так и не нашли, а он скрывался две (! ) недели в доме псаломщика. Сохранял Петр Яковлевич от мести белых и своих односельчан-партизан. Позже на следствии один из них, Гаврила Шамин, сказал: «Когда у нас была революция, мы видели и знаем, что наш священник Варламов с белыми не уезжал, и мы, которые уезжали с красными, знаем, что он наши семьи не выдавал, а наоборот, защищал их и благодаря его наши семьи не были обижены и ограблены белыми. Это мы знаем и подтверждаем» (зд. и далее курсив сост.).

Наступил 1919-й год. Гражданская война окончилась. Священник церкви Преображеновки о. Иоанн Канин оставил приход и со всем семейством ушел с белыми. Тогда с великой просьбой обратились прихожане к своему псаломщику – принять священнический сан и быть им пастырем. Сначала отказывался 22-летний Петр, за молодостью лет и малым жизненным и духовным опытом, брать на свои плечи столь тяжкий крест. Против была и супруга – ее любящее сердце предощущало крестные муки будущего. Однако по неотступной просьбе собрания сельского общества Петр Яковлевич дал согласие принять сан. Так состоялось соборное, как в древней Церкви, избрание самим церковным народом Петра Варламова на пастырство и, по обстоятельствам того времени, на мученичество за веру Христову.

***

Для рукоположения во священника Петр Яковлевич уезжал «в город» – вероятно, в Уфу. Поистине добрым пастырем стал он своей пастве. Простая деревянная, но нарядная и расписанная внутри Казанско-Богородицкая церковь Преображеновки была построена в 1885 году. Особо почитаемой иконой в храме являлась копия чудотворной Табынской иконы Божией Матери. До самого конца отпущенного ему времени, до 1929 года, отец Петр устраивал крестные ходы с этой святыней по всему приходу с посещением домов прихожан; при этом он навещал болящих, утешал страждущих, укреплял народ в вере, беседовал с молодежью о религии, дискутировал с баптистами. И за духовный этот подвиг, за молитвенное усердие православных и их пастыря посылал Господь

чудеса от иконы, о чем свидетельствуют современники.

«Была у нас в Преображеновке одна инвалид, Дуся Япрынцева, она скорченная была, – рассказала старшая дочь о. Петра Валентина, – полный инвалид, рука у нее скрючена была, ноги, – работать совсем не могла. И вот, когда папа ходил по деревне с иконой (наверное, Табынской, примерно в 1926-28 гг. это было), ее провели под иконой, и ей стало лучше. Она начала работать счетоводом, потом бухгалтером. Хотя полностью не исцелилась, но стала работать; прожила долгие годы, заработала пенсию и недавно (в 1990-е годы) скончалась в Стерлитамаке». Батюшка лечил молитвой, и к нему привозили отчитывать бесноватых, порченых... Старшая его дочь вспоминает: «Мне было тогда лет шесть. Помню, папа был в церкви, а приехали из другого места, привезли больную, и она лежала на печке. Позвали папу. И когда папа стал приближаться к дому, она соскочила, стала прыгать, как бес. Я помню, папа читал что-то, а она в это время прыгала, ругалась...».

Батюшка жил в постоянных трудах и по обеспечению все возраставшего семейства. Не минули его тяжелые потери: первенцы Варламовых около 1920-21 г. умерли от дифтерии. Ребятишки были погодки, очень дружные, никуда друг без друга, даже умерли один за другим в один день. На похоронах к Анне подошла монашка: «Не плачь, милая, не плачь. Я во сне видела рядом с тобою пять свечей. Будет у вас пятеро детей. Не плачь». Так и получилось. Господь благословил Своего пастыря рождением еще пятерых детей – Валентины (1921 г.), Серафима (1923 г.), Таисии (1925 г.), Тамары (1926 г.) и Ангелины (1928 г.). Семья жила бедно, но при том были священник и его матушка бессребрениками, всегда помогали нуждающимся. Большим подспорьем для семейства было свое хозяйство – сеяли хлеб, сажали огород, держали кое-какую скотину. Батюшка развел пчел, а матушка узорно расписала ульи. Отец Петр очень любил возиться в саду, где у него росли смородина и малина, был ягодник; вокруг сада благоухали весной сиреневые заросли. Возился в саду и огороде в основном сам хозяин, матушке от малых детей и отойти было трудно. «Он очень был трудолюбивый, – рассказывает дочь. – Картошку, помню, сажал в подряснике, все он делал, в саду работал, дом строил, беседку...».

За все эти труды – за искреннюю молитву и истовое служение, за духовную мудрость и проповеднический дар, за чистоту жизни и смиренный труд, за скромность и простоту любили и почитали прихожане своего пастыря. Даже недруги подчеркивали ум, образованность, интеллигентность священника и то уважение, какое чувствовали к нему верующие. «Среди верующих он пользуется большим влиянием», – показывали позже на следствии представители власти; «поп Варламов умный энергичный, является примерным среди верующих в смысле поведения в личной жизни; очень тактичен, вежлив по отношению к прихожанам», «также подчинил своему влиянию своей умелой работой много молодежи, к которой подходил не только как поп, но как культурник. Росту авторитета и укреплению его влияния на верующих способствует его примерное поведение как попа и человека вообще». Столь добрые плоды пастырский труд священномученика Петра приносил не в мирные и спокойные времена церковной жизни, а в годы, наполненные страданиями, лишениями, унижениями, терпением многоразличных скорбей, которым не было числа.

***

Первой, непреходящей тяготой отца Петра была забота о крыше над головой. Свой дом появился у семейства где-то в начале 1920-х годов. На это время приходился особенный всплеск ненависти к Церкви, подогреваемый газетами и циркулярами, в связи с кампанией по изъятию из храмов ценностей под видом борьбы с голодом. Верные духу времени партийная и комсомольская ячейки Преображеновки развернули пропаганду безбожия, и однажды ночью, году в 1923-м, одержимые новыми идеями «активисты» подожгли дом преображеновского священника. Дом сгорел, семья с малыми детьми оказалась без крова. Пришлось проситься на квартиру. Вскоре общество решило снова выделить батюшке общественный дом, в котором он жил раньше. Зимой в нем жить было почти невозможно от холода, однако выбирать не приходилось.

Через некоторое время сельсовет решил устроить в Преображеновке красный уголок, причем, именно в общественном доме. Священника постановили выселить. Однако деваться семейству с тремя детьми было совершенно некуда, и выселенный было отец Петр вынужден был вновь заселиться в дом, рядом с красным уголком. Он не проклинал власть, не противодействовал работе красного уголка, но даже предложил свою помощь в чтении лекций по садоводству и пчеловодству. Власти отказали, побоялись влияния священника, и не прекращали попыток его выселения. И тогда от крайней нужды обратился батюшка за помощью к верующему народу Божию. Собравшееся вскоре общее собрание села постановило отвести пастырю землю, где бы он смог поставить себе дом. Дом отец Петр купил готовый в селе Отрадовка Стерлитамакского кантона и перевез его в Преображеновку. Средства на покупку наскребли с великим трудом, матушке пришлось продать шубу. Когда семья уже обустраивалась на новом месте, пришло известие, что волостной исполком (ВИК) не утвердил решение сельского собрания об отведении земли священнику. Более того, отведенная ВИКом по просьбе сельсовета земля под огород для избы-читальни «случайно» оказалась как раз на месте усадьбы священника.

Под угрозой изгнания на улицу в самый канун зимы отец Петр после службы в один из октябрьских дней 1927 г. обратился к верующим: «Православные! На меня опять нападают. Ваше постановление ВИК не утвердил, к чему-то придравшись, и часть моей усадьбы отбирают под огород. Прибегаю к вашей помощи – защитите меня на собрании, позаботьтесь о своем пастыре, как и он о вас заботится! ». Народ откликнулся, собрание получилось необычайно многолюдным, пришли даже древние старики и старухи. «Верующие! – обратился к собравшимся священник (ему, лишенному прав голоса, вопреки закону дали слово). – Прошу вас подтвердить старое решение, ведь это беззаконие! Соввласть всюду ищет причину, чтобы утеснить попов и религию. Я трудился над усадьбой, поставил дом, а теперь хотят отнять и чуть ли не сломать дом! Прошу не дать меня в обиду и защитить справедливость! » Как прозвучало позже на следствии, «при голосовании кулацкий президиум допустил беспорядок – шум, крики, некоторые голосовали поднятием двух рук», – верующий народ, не убоявшись власть предержащих, защитил своего пастыря и отстоял его землю от изъятия.

Для постепенного уничтожения духовенства власти с изощренной жестокостью использовали экономическое оружие – непосильные налоги и сборы, которые как петля-удавка постепенно душили священников и вынуждали многих ради семей, ради спасения от голодной смерти детей оставлять приходы и искать мирскую работу. Налогами облагались как храмы, так и лично священники, которые несли ответственность за уплату обоих видов налогов. Страховое обложение церквей, особенно в сельской местности, достигало иногда такого размера, что лишало общину возможности пользоваться церковным зданием. Церкви облагались различными сельхозналогами (требовалось сдавать зерно или печеный хлеб, шерсть, яйца, масло), а также специальными хозяйственными сборами (на тракторизацию, индустриализацию, на покупку облигаций государственных займов) в принудительном порядке. Служители культа были приравнены к нетрудовому элементу, сумма их налогообложения назначалась произвольно, по усмотрению (точнее, по произволу) властей. Как цинично показывали позже представители сельсовета, «по части выполнения налоговых и страховых сборов поп Варламов никогда не подчинялся нашим предложениям о своевременной уплате сельхозналога и страхового сбора. Приходилось составлять описи имущества, а этим самым он загружал работу сельсовета...».

На 1927-28 год власти наложили на священника 470 рублей различных сборов. Платить налог было не из чего, и батюшка был вынужден занять деньги. После верующие, входя в его положение, устроили сбор пожертвований в церкви, чтоб возместить долг. Однако за несвоевременную уплату налога на священника был наложен дополнительный денежный штраф. Платить штраф батюшка не мог, тогда сельсовет описал кормилицу семьи корову. Матушка Анна пыталась протестовать, не давала уводить кормилицу, кричала, плакала. Но 19-летний активист, пришедший проводить реквизицию, корову отобрал, а матушка сказал хлесткое слово – она упала в обморок. Впоследствии на суде отца Петра обвиняли в сопротивлении представителю власти в тот момент, когда пришли уводить со двора от малых детей кормилицу семьи, мол, он «намахивался железною лопатою и не давал брать корову, на что имеются материалы...». Но сам отец Петр позже на суде рассказал об этом случае так: «Когда секретарь сельсовета брал корову, сам я ушел из дому, сказав, что: “Берите”, чему были свидетели. Секретарь присылал за мною исполнителей, так как жена моя не давала ему корову, а я приказал отдать, и ее увели. Причем тогда секретарь сельсовета некорректно поступил с женой, и она была в обмороке. Я отдаче коровы не препятствовал и лопатки не брал».

Налог на священника на 1928-29-й год составил уже 1000 рублей. Между тем семья продолжала расти, в ноябре 1928 г. родился пятый ребенок. Тяжелые раздумья тяготили душу батюшки. Как жить? Чем кормить детей? Не оставить ли приход? В этот трудный час вновь обратился пастырь за помощью к народу Божию: «На меня много советская власть накладывает налогов, нет возможности жить. Если вы, верующие, не поможете, то мне придется уйти, и тогда разрушится Божий дом. Вы будете ответственны перед Богом за то, что допустите победить антихристу». После матушка ходила по дворам и собирала пожертвования. Крестьяне, сами бедствующие от налогов и колхозов, делились, чем могли. Однако пожертвований не хватило, и отец Петр был вынужден распродать хозяйство, в том числе лошадь и инвентарь. Накануне ареста священника семья его осталась совсем без средств к существованию.

***

Несмотря на тяготы жизни, продолжал отец Петр свое пастырское служение. О его проповедническом даре свидетельствовали позже в показаниях на следствии даже ярые безбожники – члены партии и сотрудники сельсовета: «Поп Варламов прекрасный проповедник, всегда и всюду читает нравоучения верующим», «поп Варламов вполне грамотный, умный, осторожный и хороший оратор-богослов... обладая красноречием, сумел взять под свое влияние даже бедняков – верующих фанатиков. На его проповедях присутствующие верующие всегда плачут». В своих исповеднических проповедях батюшка говорил о Боге и верности Ему, о стойкости в вере, о терпении скорбей в подражании Христу. За каждое свое слово ему пришлось впоследствии дать ответ перед властью.

Из показаний священномученика Петра на допросе 7 июля 1929 г.:

«Вопрос: Кого вы подразумеваете под бессмысленными и обезумевшими людьми, которые думают, что вера в Бога быстро падает?

Ответ: Я разумел людей неверующих, безбожников...

Вопрос: Что вы хотели показать, сказать верующим, говоря на проповеди в день Казанской, что: “Воспряните же люди православные и отрясите прах неверья, распространяемый современными отрицателями, и не вступайте на проповедуемый ими «широкий путь»”?

Ответ: Я хотел доказать верующим, что проповедуемый безбожниками “широкий путь” в действительности является путем широким только для зла, грехов и т. д.

Вопрос: Кого вы подразумевали в проповеди на Казанскую под врагами Христа, попирающими его учение и заповеди?

Ответ: Подразумевал не принимающих и не исполняющих учение Христа, отрицающих учение – религию…

Вопрос: Для кого вы писали воззвание в 1926 году, с какой целью и как это воззвание было распространено среди верующих?

Ответ: Это было прочитано как проповедь в день Казанской.

Вопрос: Что вы хотели сказать на проповеди 1926 года словами: “Многие из нас, братья, присоединяются к тем злодеям, которые по наущению слепых и безбожных вождей умертвили Богочеловека. Нет ли среди нас таких

людей, которые сеют среди других плевелы безбожия? ”.

Ответ: Я призывал верующих крепко держаться за веру и не идти по стопам безбожного учения, проповедуемого вождями безбожия (авторы литературы – примерно, Ярославский). Говорил, что гонители, хулители веры в будущем будут усиливать гонение на веру во времена антихриста.

Вопрос: Какие такие силы мира сего нарушают законы и притесняют бедных и сирот, о чем вы говорили в проповеди на Рождество?

Ответ: Под силами я разумею людей, утопающих в богатстве, которые притесняют бедных и сирот.

Вопрос: Считаете ли вы, что Сов. государство является органом угнетения по отношению верующих в смысле религиозном?

Ответ: Государство не является угнетателем верующих; если человек совершил преступление, его надо наказывать. Ограничения в религии есть.

Вопрос: Что вы хотели сказать верующим словами в проповеди на Рождество, говоря: “Воздадите всем должное: кому – урок (оброк – прим. ред.), кому – страх” и т.д.

Ответ: Я говорил, что нужно исполнять то, что требует власть, Бог и т.д. Призывал не идти за безбожниками. Власти мы должны подчиняться, но против безбожников, безбожного учения мы должны бороться, выступать».

***

Шли последние месяцы служения отца Петра. Наступил 1929-й год. В феврале по стране было разослано директивное письмо секретаря ЦК ВКП(б) Л. М. Кагановича «О мерах по усилению антирелигиозной работы». В этой директиве «партийцы, комсомольцы, члены профсоюзов и других советских организаций», в том числе Союза воинствующих безбожников, подвергались разносу за недостаточную ретивость в «процессе изживания религиозности», духовенство объявлялось политическим противником ВКП(б), выполняющим задание по мобилизации всех «реакционных и малограмотных элементов» для «контрнаступления на мероприятия советской власти и компартии». В стране немедленно развернулась кампания по закрытию церквей. Начались аресты священников.

В эти же февральские дни священномученик Петр в проповедях не уставал утверждать свою паству в верности Христу, удерживая от измены, от Богоотступничества. «Православные, – призывал он, – не слушайте врага Церкви, антихриста! Держитесь крепко! Не забывайте Бога! ». Он провидел грядущие еще большие тяготы и угрозу закрытия храма: «Православные, не давайте закрывать храмы Божии! Если вы будете стойки, то Советская власть церкви не закроет. Господь наш страдал, и нам нужно пострадать, защищая дом Божий».

И действительно, в ответ на директивное письмо ЦК партии 9 марта 1929 г. в Преображеновке состоялось общее собрание ячейки ВКП(б), ячейки ВЛКСМ и актива бедноты. На повестке дня стоял вопрос о закрытии церкви. Выступавшие в прениях говорили: «Церковь мешает нашей работе», «... довольно поповскому дурману руководствоваться над нашим темным населением...», «... необходимо усилить разъяснительную работу ячейки безбожников и привлечь актив бедноты, а то наше постановление вряд ли утвердят на общем собрании...; даже будем высылать товарищей на подмогу вам из 12-го батальона гор. Стерлитамака для усиления такой работы». Актив единогласно постановил закрыть церковь, вести разъяснительную работу и вовлекать новых членов в кружок безбожников.

По селу поползли зловещие слухи. Кто-то рассказывал, как закрывали храмы в соседних приходах... Преображеновский батюшка все еще считал, что народ может отстоять свой храм: «Церковь не могут закрыть, если вы будете на собрании протестовать. Церковь от государства отделена, а государство все-таки вмешивается. Церковь никому не мешает, надо нам выступить организованно против закрытия церкви, иначе могут закрыть».

Вскоре в Преображеновку из Стерлитамака прибыл 12-й батальон, при содействии (! ) которого на общем собрании был поставлен вопрос о закрытии церкви. Однако собрание воспротивилось закрытию храма. Вину за «срыв мероприятия» власти возложили на священника. Из свидетельских показаний на следствии: «Священник с. Преображеновка Варламов Петр ведет систематическую пропаганду антисоветского характера... Собрание постановило церковь не закрывать... Все это было сделано по заданию Варламова, иначе бы церковь была закрыта... Варламов говорил среди верующих, что “власть административно не может закрыть церковь – нам же нужно общим собранием не давать закрывать церковь”». Вскоре после собрания власти направили в ГПУ заявление о контрреволюционной деятельности священника Варламова и группы «кулаков» села, в котором говорилось: «Гр. Варламов Петр Яковлевич имел связь с кулачеством... ведет систематическую контрреволюционную деятельность против Советской власти как имеет связь с населением, середняцкой и бедняцкой частью. Во время ударной кампании ведет агитацию... Имели важное значение и факт на Варламова Петра и так является в деревне попом... Также ведет агитацию среди населения и против парт. ячейки, комсомола и также против молодежи в церкви, на проповедях, что комсомол цветет как трава и скоро он повянет. Также ведет агитацию против партии: эта партия не долго будет существовать на земле и скоро партии не будет совершенно. Население попу верит». Священник обвинялся также в совершении тайного крещения больного ребенка партийца, в проведении насильственного тайного венчания, в сопротивлении представителям власти во время отобрания скота за неуплату сельхозналога и прочее.

В конце марта 1929 г. были произведены первые допросы сельчан о деятельности пастыря; возобновились они через полтора месяца, после событий 1-го мая. Накануне этого дня народ всполошила принесенная кем-то весть, что в день советского праздника из города должны приехать закрывать церковь. Тогда батюшка через верующих женщин объявил прихожанам, чтобы они утром 1 мая собирались все до единого к церкви и не давали закрывать храм. «Буду и я там, – сказал отец Петр, – пусть что будет, то будет, арестуют – так арестуют, меня увезут, но народ не должен дать закрыть церковь. Меня подержат и выпустят». «Если меня арестуют, то ничего не бойтесь, а продолжайте все протестовать против закрытия церкви». На другой день к церкви собралось почти все население, большинство женщины, дети, старики, пришли даже с дальних хуторов – всего более 200 человек верующих, но закрывать храм никто не приехал, толпа стояла с утра и до обеда, а потом разошлась.

Явно приближался арест. Близкие верующие и даже некоторые члены преображеновской партийной ячейки предупреждали об этом отца Петра, советовали уезжать из села. Но батюшка говорил: «Меня не за что арестовывать. Я ни в чем не виновен, свое служение и прихожан не брошу». Был он, вспоминала старшая дочь, как бы не от мира сего, какой-то неземной, слишком честный и справедливый, верил в правду и не мог представить, что могут осудить его, невинного. Незадолго до ареста батюшку две ночи подряд вызывали в сельсовет на особые беседы-допросы, где уговаривали отказаться от духовного сана, пытались соблазнить земными благами: «Петр Яковлевич, ты ведь грамотный человек, мы тебе первую должность дадим, брось ты это», однако услышали в ответ: «У меня целое стадо овец, я пастух их и не могу их бросить».

В те дни матушка Анна молила супруга смилостивиться над нею и ради пятерых детей уехать, от греха, на его родину в Дияшево. Батюшка отмалчивался, колебался. Уже были наняты две подводы, укладывали вещи. «Но тут, – вспоминает дочь отца Петра, – вдруг он пошел к монашкам (у нас в селе в келейке жили две монашки из закрытого уже монастыря, что был неподалеку от Преображеновки, – Полина Шамина и Татьяна). “А как же мы, батюшка? ” – спросили они. И вот отец вернулся от них и говорит: “Нюра, я не поеду! ” Не согласился уехать – и не поехал, мама даже в ногах валялась, просила, уговаривала...». Не оставил свою паству пастырь добрый. Как будто не монахини, но Сам Господь их устами спросил тогда его: «Петр, Петр, а как же Я? » И снова, как 10 лет тому назад, перед принятием сана, он откликнулся на зов Христов и покорился Божией воле, а не человеческому хотению, сохранив верность своему Пастыреначальнику до самой смерти...

***

26 мая 1929 г., на Преполовенье Пасхи священномученик Петр Варламов был арестован и заключен под стражу в Стерлитамакский исправдом. Предварительное следствие шло около полутора месяцев, к 9 июля было закончено, а дело передано на рассмотрение в БОООГПУ. Всем показаниями обвиняемого священника придавался политический смысл, дабы смиренного служителя Божия представить политическим и уголовным преступником, ярым врагом власти.

30 июля Отец Петр обратился к Уполномоченному ОООГПУ по Стерлитамакскому кантону с заявлением:

«На допросе мои показания истолковывались и записывались в широком смысле и виде в политическую сторону, так например, на вопрос: “Против кого были направлены ваши отдельные выражения в проповедях? ”, я отвечал: “Против безбожников”, а верующих просил к объединению с чисто религиозной целью без всяких политических мыслей якобы к подрыву Советской власти и ея организаций. Вообще слов: Советская власть, Коммунистическая партия и Комсомольцы я совершенно не употреблял и авторитета существующего строя я никогда не подрывал. На вопрос: “Повторялись ли поучения? ” сказано: “Да, повторялись в первой своей части”, т.е. история празднества, как например Казанской. Одним словом все выражения в проповедях нужно понимать в рамках православного учения не касаясь политики, что мы священники по своей обязанности должны были делать согласно декрета об отделении церкви от государства. Слова, якобы сказанные моей женой, что муж мой участвовал на каком-то тайном совещании, – заведомая ложь, сказанная как видимо кем-то, но не женой. Затем, я вполне уверен, что ни один из сообщественников не скажет, что я имел связь с какими-то кулаками и по какому-то недоразумению мне предписывают и в постановлении эту небыличную спайку, что я считаю большой ошибкой и недоразумением.

О социализме я проповедей не писал и не говорил. В кругу граждан-прихожан я и жена моя были народниками, т.к. оба происходили из крестьян (я остался от отца 9-летним, и воспитывался вдовой-матерью, жена моя дочь кузнеца), так что к беднякам я относился с полным сочувствием, о чем уже и было писано. Двухмесячное заключение в исправдоме отражающееся убийственно на здоровье считаю вполне достаточным к исправлению, если считать мою вину отстаивание интересов церкви перед неверующими. А по сему, имея семью, т.е. жену и пять совсем еще малых детей, которыя оставлены на произвол судьбы без всяких средств к существованию и обречены на полную неизвестность, – прошу освободить меня под подписку или поручительство. 30 июля 1929 г. След. заключ. Варламов Петр».

Того же в течение уже двух месяцев безуспешно добивалась верная своему духовному отцу паства. Вскоре после ареста батюшки, 2 июня, верующие всего прихода собрались у церкви «писать одобрение попу», под которым подписались до 200 человек. Потом взволнованная толпа пошла в сельсовет, чтобы подписи заверить: «Из толпы раздавались крики, что Варламова надо освободить, он хороший человек, что сельсовет сам принимал участие в аресте и должен теперь, зная, что поп не виноват, ходатайствовать об освобождении», однако сельсовет отказался заверить заявление, а один из инициаторов сбора подписей «кулак» Степан Тотцев был арестован.

Матушка отца Петра металась в поисках какого-нибудь выхода из страшного положения, в каком оказалась семья. Ездила в тюрьму на свидания, обивала пороги прокуратуры, просила, умоляла… Ей подсказали: «Напиши письмо властям, попроси, у тебя же дети, может, пожалеют? » И 2 августа она написала ходатайство в БОООГПУ: «Из допроса мужа [допрос был 7 июля 1929 г.] видно, что он задержан за агитацию. Я как жена, поскольку его знаю, он против Сов. власти не шел и не пойдет, а против коммунистов никогда я от него не слышала, если бы он шел против, то он не стал бы скрывать красного, когда были белые, то мы скрывали тов. Саранцева Георгия Павловича. Белые его сильно стегали, он тайно убежал и у нас скрывался. Я просила его допросить срочно, т.к. он был в Стерлитамаке 2 недели в отпуске, а теперь живет в Красноусольске фельдшером. Ведь скрывая его нам грозила опасность... Я осталась с детьми совершенно одна... Детей у нас 5 человек, старшей 8 лет и младшей 7 месяцев, и у меня средств к существованию нет, продаю оставшую мелочь, раньше на налог все распродали, т.к. всего уплатили почти 1000 рублей. Хлеба посеянного нет и запаса никакого. Уехать без мужа на родину невозможно, потому что земли, наверно, не дадут. Работать от детей нет возможности, они все малые... И если возможно, то прошу отпустить как только кормильца детей, т.к. я не в состоянии прокормить одна детей».

В конце августа матушка Анна обратилась к односельчанам: «Прошу граждан дать одобрение – отзыв о священнике Варламове. Вы знаете, он здесь живет с 1915 года, был псаломщиком, и вы его упросили собранием посвятиться во священники. Помните, он вам говорил, что он молод и не может справиться, но вы, граждане, просили, и он согласился, и в 1919 г. поступил во священники. Во всю его жизнь в селе Преображеновка никого не обижал. Во время революции против Советской власти никогда не выступал и ничего не проявлял. Когда здесь были белые, то он всех защищал, кто скрывался, и никого не выдавал. Он сам происходит из крестьян, и жена его – дочь рабочего, и идти против власти он не мог. Он у вас на глазах был все время и вы его хорошо знаете. Прошу граждан, обсудите этот вопрос, ведь я с малыми детьми осталась ни при чем, и отойти от них невозможно. Подходит зима, у меня нет ни хлеба, ни топки. Вы знаете, он с белыми не скрывался, а все время находился в Преображеновке. Даже во время белых у нас скрывался красный Г. Саранцев – это многие знают. Прошу не оставьте. Анна Варламова».

И 1-го сентября в Преображеновке вновь собралось общее собрание, которое приняло новое ходатайство в Стерлитамакское отделение ОООГПУ об освобождении священника, поскольку он «в первые дни революции был псаломщиком, но по эвакуировке священника Конина общество возбудило ходатайство, чтобы посвятить его во священники, и кроме того Варламов помогал во время революции работать членам сельсовета. Поэтому замечаний в нем нет и тем, что мешает ему сан его поведения священника, а если бы он не был священником, то был бы передовиком Советской власти» (! ). Более 150 человек подписали новое обращение к властям, принятое общим (! ) собранием крестьян. Однако секретарь партийной ячейки письмо отобрал и направил в ГПУ как материал к обвинению в подстрекательстве матушки Анны, которая якобы «неправильным путем втягивала народ к подписке». Матушку Бог миловал, ее не тронули, но отца Петра не освободили, несмотря ни на какие ходатайства.

***

В сентябре дело на Варламова П.Я. и группу преображеновских «кулаков» было препровождено в Уфу, в прокуратуру. Началось новое следствие (теперь органами прокуратуры) и новые допросы. Виновным в антисоветской деятельности, агитации и пропаганде отец Петр себя не признал. 19 ноября 1929 г. следователем по важнейшим делам Башнаркомюста было составлено обвинительное заключение, и дело передано для рассмотрения судом Главного Суда БАССР. Священномученику Петру было суждено понести крест публичной защиты не только своего честного имени, но и достоинства самой Церкви от повсеместно раздававшихся обвинений в активной контрреволюционной политической деятельности.

15-17 января 1930 г. в Стерлитамаке состоялась выездная сессия Главного Суда БАССР. В процессе участвовали судья, два народных заседателя, два защитника обвиняемых и свидетели. На вопрос председательствующего, какие есть ходатайства, защита заявила: «Ввиду того, что при ведении следствия взята одна обвинительная сторона, просим допросить приведенных свидетелей» – еще 35 (! ) человек. Суд разрешил допросить только 6 свидетелей, а в слушании остальных отказал, и тем не менее отцу Петру удалось отстоять в суде свою невиновность. Оправдать подсудимых официально в условиях того времени Суд не решился. «Выход» из положения нашел помощник прокурора, который потребовал направить дело для доследования в органы ГПУ. Из выступления защитника: «Недоследованности по делу не видно. Это заявлено [прокурором] после того, как дело идет на оправдание подсудимых. Раньше прокурор от допроса свидетелей отказался, а теперь настаивает на них. Здесь выявлено, что следствие ГПУ искажено, подсудимые сидят невинно 8 месяцев и нет оснований для дальнейшего искажения передавать дело в ГПУ. Материал очень полон, и если есть сомнение в чем-либо, можно здесь выявить. Допрашивать больше некого, здесь уже достаточно допрошено и еще есть, передача дела на доследование есть затяжка. Прошу дело слушать! » Однако суд удовлетворил просьбу прокурора. И все же это была несомненная победа правды! В условиях коммунистической диктатуры и жесточайших гонений на Церковь начала 1930-х годов Главный Суд БАССР не смог осудить священника, более того, на судебных заседаниях открыто прозвучали обвинения в адрес органов ГПУ в фальсификации дела.

Много раз о суде рассказывала детям матушка Анна. Вспоминает старшая дочь: «По словам мамы, они перепутались, эти партийные люди на суде, и вынуждены были прекратить суд, прервать, потому что чувствуют, что за папу заступаются, потому что ложно было все написано. Вот выяснилось, что Л., соседа маминой двоюродной сестры, заставили расписаться за то, что на папу написали ложно: что он уезжал с белыми, что он крестил тайно у партийной женщины ребенка, много написали лишнего. И мама приехала: “Деточки, скоро папа приедет! ” Мы прямо прыгали, все радовались. И наконец поехала, приезжает и говорит: “Папу не отпустят”. Она беседовала с судьей, он так сказал: “Если мы вашего отпустим, то надо партийных людей засадить, потому что они ложь написали. Мы же не можем этого сделать – священника освободить, а партийных людей засадить”».

⇐ Предыдущая18192021222324252627Следующая ⇒

Поделиться: