ПОГРЕБЕНИЕ КОН. IХ – ХI ВВ. У СЕЛА КРАСНЫЙ ЯР

АСТРАХАНСКОЙ ОБЛАСТИ.

 

В 1990 году экспедицией Госдирекции охраны памятников при раскопках грунтового могильника « Маячный», расположенного на правом берегу Маячная у села Красный Яр Красноярского района Астраханской области, было исследовано погребение кочевника-воина эпохи средневековья.

Погребение 37. Обнаружено в ходе горизонтальной зачистки поверхности раскопа по пятну древесного тлена гробовища. Могильная яма ориентирована длинными сторонами по линии запад-восток. Размеры ямы: 2, 52 х 1, 20 м. Вдоль северного борта ямы располагалась материковая ступенька шириной 0, 51м.

На дне погребальной камеры располагался деревянный гроб, размерами: 2, 28 х 0, 64. Гроб представлял собой ящик из дна, крышки, боковых и торцевых сторон, сколоченный железными гвоздями из цельных плах, толщиной 0, 2-0, 3 м.

На дне гроба лежал костяк мужчины, ориентированный головой на запад. Погребенный находился в положении « вытянуто на спине», руки вытянуты вдоль туловища, ноги вытянуты параллельно друг другу. Череп лежал на затылочных костях.

Под черепом погребенного обнаружен железный нож с деревянной рукоятью и в деревянных ножнах, покрытых берестой. У правой руки погребенного располагался однолезвийный меч-палаш с очень слабым изгибом лезвия. Длина меча – 1, 10 м, ширина лезвия –до 5 см. Рукоять меча не сохранилась, перекрестие отсутствовало. Поверх меча находился сложносоставной лук, обращенный изгибом к погребенному. Поверх меча и лука был уложен берестяной колчан, ориентированный горловиной на запад. Длина колчана – 0, 53 м, ширина в верхней части – 0, 1 м, в нижней – 0, 13 м. Внутри колчана были обнаружены фрагменты деревянных древков стрел, длиной до 0, 25 м, круглые в сечении ( диаметр – 0, 7 см ). На одном из фрагментов имелась полоска красного цвета вокруг древка. На 4 фрагментах зафиксирована спиралевидная берестяная обмотка полосами шириной до 1, 8 см. На древках обнаружены фрагменты железных наконечников стрел, трудноопределимой формы. На одном из древков обнаружена костяная свистулька. Под костями правой руки обнаружена кольцевидная железная пряжка с фрагментом подвижного язычка. Диаметр кольца пряжки – 3, 5 см. У левой руки погребенного находился деревянный стек, округлый в сечении, длиной – 0, 75 м. Стек имел навершие из просверленного эпифиза человеческой бедренной кости. Поверх костяного навершия имелось железное. В районе стоп погребенного зафиксированы остатки заупокойно пищи в виде костей лошади.

На ступеньке были обнаружены череп и кости ног лошади, являвшиеся, видимо, частями чучела коня. Череп лежал на затылочных костях, мордой на юго-запад. Между костями задних и передних ног обнаружены остатки деревянного седла, частично обтянутые кожей. Под седлом находились фрагменты железного стремени округлой формы, в верхней части стремени – овальное отверстие. Подножка стремени слабо выгнута. У костей задних ног обнаружена железная пряжка кольцевидной формы с подвижным язычком. Диаметр кольца – 3, 3 см. Под костями черепа находились фрагменты односоставных удил.

Данное погребение по типологии Г.А Федорова-Давыдова относится к типу захоронения Б-111. Основные его характеристики: к северу от человека разложены на ступеньке в анатомическом порядке череп и четыре ноги коня, черепом на запад.( 1 ) Наряду с типом захоронения, к находкам, датирующим данный памятник кон. 1Х-Х1 вв. относятся односоставные удила без псалиев ( тип В-1 ) (2) Наличие в погребении гроба типа Б-1 и заупокойной пищи ( лошадиное мясо ) довольно характерно для кочевнических погребений 1Х-Х1У вв. (3) В связи с плохой сохранность некоторых деталей стремени, оно не поддается типологизации. Обнаруженные в захоронении меч-палаш, седло, колчан имеют широкий хронологический диапазон. Аналогичные палаши известны на вооружении хуннов, начиная с 1 века н.э. Предположительно данный вид колюще-рубящего оружия был заимствован тюрками у сарматов, продвигавшихся по восточному коридору на восток от волжских степей в 1У-111 вв. до н.э.(4). Вокруг одного из древков стрел зафиксирована полоса красного цвета - специальная метка, позволявшая кочевнику-воину безошибочно выбрать стрелу с нужным наконечником ( для охоты или для боя)(5). Надо полагать, что надобность в таких метках существовала еще и при хранении древков стрел наконечниками вниз в колчанах закрытого типа(6). Именно такой колчан с деревянной крышкой был обнаружен в захоронении. К одному из древков стрел был приделан полый костяной шарик с отверствием-свистунком, и на древке имелась спиралевидная берестяная обмотка. При полете такой стрелы костяной шарик издавал пронзительный свист, угнетающе действовавший на противника и пугающий его лошадей. Свистунок также использовался в качестве приспособления для сигнальной стрелы, указывавшей соплеменникам направление стрельбы(7). Седло и стек хотя и редко встречаются в погребальном инвентаре, но были длительное время распространены среди кочевого населения.

Таким образом, учитывая наличие подобных удил в погребении 37, вышедших из употребления в Х1-Х11 вв.(8), а также погребальный обряд, аналогичный которому описал арабский путешественник Ахмед Ибн-Фадлан ( погребение кочевника-торка), посетившего Волгу в Х веке(9), можно датировать данный памятник кон.1Х-Х1 вв. - периодом господства кочевников печенегов и торков в южнорусских степях.

 

Примечания:

1. Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М. 1966.С.124.

2. Там же. С.130.

3. Там же С.18.

4. Худяков Ю.С. Вооружение средневековых кочевников южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск. Наука.1986.С.217

5. Там же С.150

6. Там же С.150

7. Там же С.42-43

8. Федоров-Давыдов Г.А. Указ. соч. С.20

9. Там же С.129.

 

Руденко К.А. (Казань)

К ВОПРОСУ ОБ ОГУЗСКИХ ДРЕВНОСТЯХ В ПОВОЛЖЬЕ

Выделение этнических компонентов в материальной культуре средневекового населения Поволжья – проблема, которая разрабатывается не одним поколением исследователей (Федоров-Давыдов Г.А., 1966; Плетнева С.А., 1967; Кригер В.А., 1993; Гарустович Г.Н., Ракушин А.И., Яминов А.Ф., 1998 и др.). Новые материалы позволяют существенно дополнить имеющиеся данные, причем рассмотреть проблему не только на материалах кочевнических древностей, но и на материале с памятников расположенных в районах «контактных зон» - пограничья восточноевропейских степей (как, например, изучение древностей «торков» (Моргунов Ю.А., 2000)).

Такого рода проблема возникла при исследовании древностей Среднего Поволжья. Теоретически присутствие огузских материалов можно было предполагать по данным средневековых письменных источников, свидетельствовавших о контактах булгар с гузами с IX – Х вв. (родственные связи булгарского эльтебера с предводителем огузов по Ибн-Фадлану, кочевание огузской группировки у булгарских границ во второй половине XI в. и т.п.).

Огузо-печенежские элементы в древностях волго-камских булгар были определены на материалах раннебулгарского Танкеевского могильника (погр. 623) (Казаков Е.П., 1997), а также по данным керамики (II этнокультурная группа) поселений Х – XI вв. (Хлебникова Т.А., 1984). Отмечалось, что на поселениях такая керамика наиболее четко фиксируется в Х – XI вв. (Хлебникова Т.А., 1984, С.216). Кроме керамики, кстати, достаточно представительной в количественном соотношении, каких-либо других археологических признаков огузского присутствия не фиксировалось.

Новые данные, обобщенные в последние годы, позволили расширить рамки этой темы. Связано это с выделением в древностях Волго-Камья «аскизского культурного горизонта» или древностей «аскизского круга» (Кызласов И.Л., 2000; Белорыбкин Г.Н., 2000; Руденко К.А., 2000). Имеющиеся материалы распадаются на несколько хронологических пластов. Это материалы XI – XII вв., рубежа XII – XIII - первой трети XIII в. и XIII - XIV вв. Они включают в себя комплексы как оригинальных «аскизских» изделий имеющих полные аналогии в материалах этой культуры (Белорыбкин Г.Н., 2000; Руденко К.А., 2000), так и многочисленные комплексы – итоги «местного» развития аскизских форм, а на позднем этапе – аскизоидные мотивы в мелкой пластике ордынского времени.

Большую часть изделий этого круга составляют железные детали и украшения конской упряжи характерной формы, включая удила с псалиями, распределители ремней уздечки, накладки – украшения сбруи, а также крючки для продергивания ремней. Особенностью декорации накладных украшений является таушировка их серебром. Кроме того, сюда же относятся часть железных наконечников стрел (Руденко К.А., 2000) и некоторые типы защитного доспеха.

Время появления таких древностей на булгарских памятниках относится ко второй трети – середине XI в. (Руденко К.А., 2000). На булгарских памятниках конца Х в (Казаков Е.П., 1991) таких материалов нет. Впрочем, нет изделий такого типа и в булгарских ордынских материалах как кочевого – Балымерские курганы, могильник Песчаный остров (Руденко К.А., 1999), так и оседлого населения (Руденко К.А., 1998).

К середине XI в. относится начало активного использования в булгарской фортификации эскарпа (Руденко К.А., 1999а). Истоки этого новшества для древнерусских городищ днепровского левобережья исследователи усматривают в кочевнических традициях торков-гузов (Моргунов Ю.А., 2000).

Поиски материалов – «посредников», связывающих аскизские древности с рассматриваемым регионом в этот отрезок времени, пока ощутимых результатов не дали. Их нет на территории Башкирского Предуралья и в более южных районах. Опубликованные данные по кочевникам южнорусских степей (кроме общераспространенных типов) также не содержат сведений о подобных изделиях. То же можно сказать и о находках изделий «аскизского круга» на древнерусских памятниках, относящихся в большинстве ко второй половине XII в (Кызласов И.Л., 1998), т.е. второму хронологическому пласту.

Решение этой проблемы, возможно, связано с исследованием комплекса материалов, где такие находки зафиксированы. Осложняется это тем, что южные районы Татарстана, где на памятниках отмечается большая концентрация керамики огузо-печенежских истоков, наименее изучены, а средневековые курганные памятники здесь не исследованы вовсе.

Отметим и то, что булгарские памятники южного и восточного пограничья имеют ярко выраженную специфику (локальный вариант булгарской культуры) (Руденко К.А., 1998; 1999), связанную, на наш взгляд, с преобладанием определенного этнического компонента в населении этих районов.

Для районов, где отмечены центры производства изделий аскизского облика – это центральные и северные (прикамские) области характерны находки выделяемого нами «огузо-кимакского» стиля. Причем, ареалы распространения таких изделий на булгарской территории различны. Наиболее представительны коллекции с Болгарского городища и прикамских памятников, подвергающихся сильному разрушению и вследствие этого дающих многочисленный подъемный материал.

К «огузо-кимакскому» стилю относится комплекс деталей поясной гарнитуры, включающй, кроме пряжек, также и фигурно-прорезные накладки. Традиционно все выделяемые типы таких изделий (Полякова Г.Ф., 1996) исследователи относят к ордынскому времени, что, в общем-то, не противоречит находкам с нижневолжских ордынских городищ (Федоров-Давыдов Г.А., 1998; Недашковский Л.Ф., 2000 и др.).

Анализ материала и аналогий ему показал, что необходимо рассматривать два различных комплекса, первый из которых связан с изделиями двух видов: фигурно-прорезными, и объемно-выпуклыми с выступающими декоративными деталями, в основном ромбами или «каплями». Полный такой набор в составе погребального инвентаря зафиксирован в вымских могильниках Коми республики (например, погребение 124 Ыджыдъельского могильника) где датируется XI – XII вв. (Савельева Э.А., 1987, С.158). Встречаются похожие наборы и в погребениях этого региона XIII и может быть XIV в. (Лоемский могильник).

⇐ Предыдущая9101112131415161718Следующая ⇒

Поделиться: