Образное описание пылающих мечтой

Когда я начал описывать здесь существующие подвиды, возникла проблема нравственного порядка. Если описывать, начиная от низших слоев к высшим, то первым будет описан самый низкий слой, с самыми простыми качествами. И что же, выходит – он самый главный? Если же описывать от высших к низшим, то получается – мы ведем повествование в сторону упрощения. Поэтому я решил описать двумя потоками. Сначала – образное описание: притчи о том, как джинн, раскаявшись в неправедной жизни – постепенно развивается в пылающего мечтой все более высоких слоев. Естественно, в реальности это может произойти лишь за очень большое количество жизней (реинкарнаций), если не считать редких чудесных превращений. А потом будут описаны слои от высшего к низшему - уже подробно и в терминах формальной логики.

 

Жил-был джинн

Жил-был джинн пьянства. Ему повезло: он жил на планете, где росли винные фрукты и солнце сияло, изливая потоки света на тенистые леса. Там, где глубоки овраги и темны тени в них – в буреломах и в водной капели хоронился джинн в своем логове. Не знал джин недостатка и в страстях: на планете жило много людей, увлекавшихся виноделием. И джинн успевал всюду: он следовал за пьяницей, который шел по ночной дороге, там дорожная грязь тускло отливала желто-белым под сиянием двух лун. Он был на свадьбах, где довольные румяные лица весело сталкивают кубки, проговаривая тосты. Был он на смертном ложе, когда ветхие старцы испускали последнее дыхание, тогда джин жадно сгребал остатки страстей: и привычное желание выпить, и желание плясать под воротами трактира, и радость от ароматного пара, который поднимается над закуской в очаге.

Да и сам джинн был не промах: сплетал он свои сети, создавались все новые оттенки вкусов и страстей. Давно жил так джинн. Был он на редкость удачлив: долго еще не будет грозить ему смерть от старости, к тому же он был открыт синхронизациям. Никогда он не залеживался надолго в своем логове. Знал он – сие в животное его обратить может. И еще более удачлив он был: дальние огни в небе, корабли-вихри, несущие силу бури – миновали эту планету. Никогда планета не видела небесных огней, не видела она и науки мечты – никогда не высаживались на эту планету пылающие сердцем!

Но постепенно джинн стал ощущать пустоту внутри себя, требующую заполнения. Рассуждал он сам в себе: я – лесной хозяин, и страсть моя не плесневеет, я держу себя в форме и бодр – что же со мной? Ходил он по полям и деревням, и досыта его душа расписывала узоры джиннов – а люди после этого восторгались всем добрым, что родила земля, что видела душа в добром здравии. Джинн же в ослеплении думал, будто он творит мир…

Как-то раз джинн проснулся от проникающего всюду грома: небеса были прорезаны призрачными косами полыхающего сияния. Не знал джинн, что такое косы, но видел, как крестьяне косили урожай – там видел он их. Небеса прорезаны полукруглыми изгибами молний – таких не бывает в природе, а в воздухе пахнет озоном. Звезда рассылает по небу колючие лучи, и каждый луч, как липкий жадный рот, захватывает в себя воздух – так казалось джинну. Нестерпимый ужас объял джинна, забился он в свои берлоги. В подземные укрывища, где почивал он бок-о-бок со зверьем. Но все стихло уже в ближайшие часы: пылающий мечтой всего лишь брал пробы атмосферы, пролетая на небесных воздусях. Небо хранило иероглиф, оставленный асуром: имена Господа были выписаны там, на небе! Успокоился джинн и еще долго почивал в своем логове. Но со временем ему во снах стало являться чудесное видение пылающих молний, снова и снова вспоминал джинн горящие небеса и мрачные вихри хаоса вокруг небесных кораблей. А когда джинн попытался нарисовать новый благой узор, наполнить поля ароматами зерна, вложить в головы пьяниц тягу к ароматному хмелю – то направляющие узора сбились, и не увидел джинн в нем больше блага. Вместо этого узор эмоций потускнел, а узор желаний, который заставлял джинна трепетать в страстном восторге от каждого выпитого человеком бокала вина - он оборвался темными нитями. И увидел джинн всю свою жизнь и ужаснулся своим грехам. Увидел он свою судьбу: безвидную, наполненную злодеяниями. Увидел он все дела свои – бесчестные, недобрые, немудрые, неразумные, коварные. Увидел он, как из-за него мир расцветал темной слабостью, корыстью, пагубами, пьянством, развратом, бесчестьем. И увидел джинн то, чего раньше никогда не видывал: саму мирскую душу – объект мощи, мерцающий в глубинах хаоса и чудесной песни, которая приходила из высших миров. Джинн понял: он защищал тварный мир, был темен, и не было в нем света. Хлопнул джинн ладонями, принявшими вдруг ужасающий размах, и вложил он туда невообразимую энергию. Но теперь эта энергия не была аккуратно выпестованной вязью пьяных страстей. Теперь это был лишь инструмент, энергетический луч, меняющий мир. Сказал джинн: отрекаюсь от своих братьев, теперь имя мне – «сокрушающий горы»!

 

Глубоки недра подземной цитадели. Черные стены опоясывают гранями внутренние убранства, там подобно хрусталю в огне сияют неисчислимые богатства: золотые жилы как полноводные реки, а драгоценные камни в тончайших оправах сияют блеском подобно ласковому лету, наступившему среди морозной белой стужи.

Четыре камня указывают в небо, четыре вершины уставились своими остриями в искусственное небо, созданное могучим усилием великих мастеров. Четыре пика одели плечи и грудь каменными доспехами. Этого рукотворного камня никогда не касалось ничто природное: в недрах горных горнов был сотворен он. Восседает бывший джинн на троне, созерцая богатства подземных мастеров. Под жилыми комплексами слышен гул огромных машин: как будто сами горы сходятся, окружают их вихри усмиренной бунтующей силы. Машины сжимают само пространство и истекают ядом: ядовитые реки силами очертили горные владения. Машины указывают тонкими иглами линии создания новых мест, а за ними, глубоко в недрах, следят чуткие операторы: ошибки бедами могут обернуться в необузданной силе горных ваятелей!

Очертились владения, опоясанные мощью, очертились и ус­тановили свои границы. Безраздельно владычествовал там бывший джинн, вместе с примкнувшими к нему. Да вот беда: сии места теперь оказались единственным царством разума на планете, среди целого океана примитивных душевных инстинктов. Хранил оазис науки несметные богатства, сотворенные мастерами. Поэтому в дэвах, что целой россыпью городов селились вокруг, – в них разгорелась жадность: решили они завладеть всеми богатствами этого мира под благовидным предлогом. Ведь дэвы все делают исключительно под благовидным предлогом! Сказали дэвы: все созданное в этом подгорном мире выпадает из сферы страстей дэвов и само пространство неподвластно нашим тягам: а значит, там злое – откройтесь же доброму. Сей ультиматум, приведенный к ло­гически-точному виду означал: там, где дэвы не властны – зло. Отдайте все ценное нам – тогда оно станет добром, конечно же.

Выставили ли подгорные обитатели армию? Или собрали укрепления? Нет, но на поверхность вышел один-единственный пылающий мечтой из подгорного царства – соратник бывшего джина. Это был известный изобретатель машин и доспехов, сеющий разрозненное целым – было имя его. Вышел он и направился к ажурным городам дэвов, сиявших грозным весельем. Подошел асур к стенам, и стало ясно, как он огромен: его плечи подобны широким полям, его руки – хаотичная плоть трансформации под каменными панцирями, его ноги удлиняются, поддерживаемые силой ветра внутри колонн. Шел он все ближе к стенам и все ждали, пока он остановится, чтобы предъявить ультиматум. Дэвы, охранявшие периметр, возложили на него свои руки-лапы, чтобы остановить его поступь, ибо он набрал слишком большую скорость на подступах к городу. Но неожиданно, путем которого никто не видел – перестали выдерживать их души прикосновение к пылающему мечтой – кричали они безумными голосами и падали, закрывая головы. Подошел асур к стенам, но и не думал останавливаться – он шел прямо сквозь стены, и сама земля расступалась, не в силах сдержать его мощи. Прошел он город насквозь, а его путь был помечен разрушенными строениями, трещинами в земле да обломками укреплений. Прошел полукругом и вышел назад: ни скола, ни малейшей трещины нет на твердынях его доспехов, на широких плечах. Сказал он: обошел я город - но не нашел желающих обсудить условия войны. Где же они? Так было показано, что вся сила дэвов не способна не то что держать осаду города асуров, она не в силах бросить вызов одному-единственному специалисту, одевшему славу своих знаний.

Прошло время – процветали чертоги гор и не было ничего, что смущало бы их. Но однажды покой владетелей дышащей мощи нарушило некое событие: в пределы горных обителей вошел незнакомый странник. Таких здесь не было видано вовек: но не джинн это был – ведь молчали умиротворенно стены в глубине мрака, молчали и драгоценные руны на камне, охраняющие целостность чертогов. Его тело не несло строгих усилий и размаха, свойственного здешним жителям. Его руки не пугали уверенной мощью, и были сложены самым смиренным образом. Слабым и без­защитным казался он всем. Он просил, смиренно просил дать земли для жизни поблизости – ему и его клану. Доброй снисходительной улыбкой были тронуты лица властителей на чудесных тронах, озаряемые сияниями драгоценностей в шлемах и стенах. Но когда бывший джин промолвил: «да, разрешаю», – то ему показалось будто все хоромы, со всеми подземными силами, с искусственным небом и с единым ядром, двигающим все машины – все они на миг отразились в пылающем взгляде пришедшего и были впитаны им подобно зыбкому образу, сотканному из туманной дымки. Получив разрешение, асур удалился, он поспешно кланялся и выпрямлялся, как гибкая лоза. А бывшему джинну снова почудилось: когда кланявшийся прикоснулся к стенам чертога – его плоть обрела текстуру стен, отраженных в неверном белом ветре.

Скоро у подножия гор началось строительство: опускался небольшой город утверждающими линиями и гранями, побивал землю своими массивными фундаментами. Ощетинился остриями сканирующих антенн и столбами, развеивающими мрак. Жители подгорных чертогов пытались проследить за строительством, но потерпели неудачу. Каждый, кто выходил на поверхность и подходил к городу с запада – вдруг обнаруживал себя снова в некотором отдалении у восточных стен. Такой путник лишь ходил запутанными кругами вокруг живописных угловатых строений. И никак не мог он держать путь прямо. Никто не мог войти в город, и это раздражало подгорных жителей. Разрастался все больше странный город, окружал его белый туман, маня покоем и благо­денствием. Бывший джинн ломал кулаки от ярости и, глядя на восстанавливающиеся линии доспехов, размышлял. Пойти ли войной или не стоит обида того? Однако вскоре случившееся событие избавило всех от непрямых сомнений: реактор мощи стал искажаться! Подгорное сердце, питавшее подземный город, отклонялось потоками хаоса в сторону нового города и растворялись силы, и про­кладывали они новые русла: не стало уверенности в горных чертогах, а в сердцах жителей росла тревога. Решил бывший джинн: войне быть! Не до шуток ныне, не до высокомерного баловства подобно насмешливым диспозициям с городами дэвов. Выстроились в ряды воины, закрывшись огромными щитами, оружие плетьми окружает их головы подобно окладистым бородам. Позади них источают дымные отходы мобильные установки поддержки боя, пламя озаряет верхние облака. Идут они наверх, навстречу тому, что предначертано! Подходили они к городу, не замечая никого из жителей, и вдруг, как из-под земли, будто из стелящегося тумана – выросли ряды предполагаемого противника. Смотрят подгорные кланы: а нет у них ни огромных щитов, ни пылающих ядер, окруженных броней. Одно настораживало: поверхности их тел – не мог видеть ничей взгляд. Само пространство сторонилось их, и свет не проявлял ничего, огибая тела. Лишь временами усмешки сполохами угадывались среди черных овалов лиц. Подумал бывший джинн: мощь у нас, чему же они смеются? И закралось в его сердце сомнение. Шли все ближе ряды, готовясь сойтись в битве. Послал бывший джинн первый удар: стелющийся яд. Взвились в небо гибкие змеи, распыляя зеленые дымы: тут же выпадали из них ядовитые дожди. Ждали подгорные жители: что же предпримет противник? Ничего не было видно: безмолвно и черно войско, а яд минует их тела: обходит стороной, оставляя невредимыми. Возопили передние ряды, почувствовав неукротимую ярость разочарования и, подобно сходящимся горным стенам, выставив вперед щиты, пошли на противника. Но когда первые щиты коснулись пепельно-черных тел – крики удивления и ужаса пронеслись среди нападавших: лишь только щиты соприкоснулись с рядами противника – тела недругов приняли текстуру и крепость камня, раскрылись неисчислимым количеством каменных граней, сложившись в точно такие же щиты. Такие, да только крепче и больше: колебались они подобно пламени на ветру, находили малейший изъян в камне и разрывали доспехи подгорных жителей. Оставляли их безоружными, самих же – не тронули! Зато странный город – он стал меняться синхронным, выверенным образом. Открывались провалы подземелий, вырастали из них башни-плечи, разворачиваясь, сияя проекциями трансформации. Центральные шестерни перемещают угловые башни, и протянулись они, проявляясь столбами ног. Встает живой город на ноги, а над плечами стали различимы фасеточные грани лица и глаз.

Подивился бывший джинн. Подумалось ему: сильны они против того, что можно очертить геометрическими множествами. Но что если сжатый огонь обрушит на них свои силы? Машины, несущие пылающие границы, стали подниматься вертикально и уставились надменно вверх своими силуэтами, стартовав с на­земных позиций, превратившись в горячие искры, несущиеся по наклонной траектории на позиции противника. Внезапно молчание противника было нарушено: три генерала, ведущие армии, заговорили разом. Спросили они насмешливо: а существуют ли средства защиты от падающих огней? Существуют: наш посланник видел их в ваших подгорных чертогах. Очертаниями граней механизмов, их проекций и важных вершин, движущихся частей и опорных элементов – всем этим было прочерчено пространство вокруг войск. А в следующий миг грани и линии оделись броней, подвижные элементы сталкивались с грохотом в нужном ритме, а опорные грани очертились линиями скал. Распался сжатый огонь и потух брызгами на черном камне: неодолимы мощью оказались подвижники таинственного клана.

 

Долгие годы жил бывший джинн в дивных свершениях: город тих и безопасен от страха, и не было такого, чего не смогли бы понять деятели городских производственных библиотек. Сделались они угрозой для всей округи: а все скрытое бывший джинн часто попросту воровал. В результате кражи рождалась не потеря, но приобретение. Ибо теперь полезное служило всем в тысячах копий. Говорил бывший джинн своим советникам: да, мы переняли знания и суть пришедших кланов. Но перед этим – потерпели унизительное поражение в битве. Если мы увидим когда подобных, просящих земель, – теперь уж будем знать. Лучше жить в одиночестве непобежденными, чем терпеть обиды и страхи от собратьев – таково было мнение бывшего джинна.

Так и случилось: в один из дней пришли нежданные гости, и пришли они в роли просящих. Но еще до этого бывшему джинну приснился устрашающий сон: будто все жители спокойного города стали беззащитны, а с небес им в спины вонзаются птичьи клювы и когти, и нет от них спасения. Беззащитны без доспехов, беззащитны на равнине, беззащитны безоружны. Печальными криками и безответной кровью пропитался сон. А когда он проснулся – то увидел: его одежды рассохлись, проявились в них изъяны. Проснулся, как безумный: кинулся укреплять стены, раздавать приказы. Боевые дежурства были усилены, оружие приведено в полную готовность к отражению возможного вторжения.

На следующий же день свершилось: в утреннем небе россыпи огней. В утреннем небе встает искусственное солнце. В утреннем небе лучистый свет! Подобно птицам спустились с небес многокрылые, многорукие, многоперые грани. Их оперение ввинчивается в свежий утренний мир, создавая тягу, и прерывистый резкий звук далеко разносится потоками ветра.

Уже к вечеру в роскошные дворцы прибыла делегация. Просили они не земель и не денег. Просили они защиты в войне и времени: от ужасной угрозы бежали они, но и огромную ценность несут с собой, проблема лишь в том, чтобы завершить начатое. Злые силы приняли облик львов…

Делегат говорил так:

– Равнина, ветер, засыпающий нас потоками песка. Дальнее небо, отливающее голубоватым светом пробуждающегося утра. Вокруг – темные силуэты. Не двинутся, не шелохнутся. Все смотрят на встающую зарю. Вместе с зарей придет долгожданный бой. Я кладу руку на плечо стоящему справа. Это женщина. Мы все одеты в кольчуги. Через плечо у каждого - подобие раскрывающихся копий с мерцающим внутри фиолетовым огнем. За плечами у каждого - четыре лезвия сужающихся в четырехгранную иглу.

Один из нас вышел вперед и сказал:

– Слушайте! Там, впереди, не будет никого. Только враги. Поэтому стрелять неприцельным огнем. Там, впереди нет ничего, что бы нас волновало. Ни машин, ни инфраструктуры. Стрелять неприцельным огнем. Там, впереди, будут только львы. Стрелять так, чтобы и ангелы услышали, как сокрушается враг. Мы знаем, – и идем неостановимо. Мы знаем, наше дело – правое. Сегодня, сейчас поднимающийся рассвет накроет темные земли, но мы встретим и следующее утро. Мы знаем. Мы вместе. Мы здесь.

Внезапно земля наполнилась дрожью, воздух как будто высох. Видно было, как высыхает кожа и с нее испаряется влага. Прозвучала команда: активировать обращающуюся защиту. Вмиг каждая фигура оделась в бело-серебряный блеск, а сухость и пепельная тьма отошли от голов и тел. Мы стояли, мы ждали, без страха глядя в голубое небо. Каждый мечтал о своем, ожидая врага. Долго стояли мы и вот, на горизонте появилась темная туча, изредка освещаемая золотыми сполохами. Львы невероятно большие, много тонн весом шли, а на груди у них были пластины как бы из рога. От одного взгляда на них сводило губы. Пластинами и накладками были укреплены львы, а на каждом смрадном теле были показаны витиеватые узоры, закругляясь вязью. Несли они темный смысл – несли они все злое: примитивную магию, оккультизм, взывание к мертвым, гадание на костях и варение трав.

Шли львы одним строем, шли не думая ни о чем и лишь упрямство светилось в их глазах. Вышел тогда наш командир вперед, молвил – смотрите, я это делаю так – и пусть я погибну – но те, кто будут славить наш подвиг – не забудут!

Его руки сплелись с кольчугой в одно целое, став единой мятущейся дланью, в которой были переплетены кожа и кольчужные звенья, сверкавшие серебром. Эта рука мерцала и не имела единого места в пространстве. Она вращалась в четырех плоскостях одновременно и неожиданно, припав к земле, впиталась в горло первого бегущего льва. Он остановился, в тот же миг рука кольчужными звеньями обвила тушу и скрутилась – затрещали кости, полилась кровь, а соседние львы пали. Никто не мог понять, отчего они погибли. Возвратился обращающийся дух к генералу, воскликнул он: а никто и не обещал вам легкой смерти!

Кинулось войско вперед, я тоже побежал, и ярость, как кровь заливающая глаза – окрасила мир в другие цвета. Одного льва удалось, используя силу ускорения на рывке разрубить пополам. Однако по невнимательности, по попущению высших сил – на кольчугу из обломленного рога пролилась дурно пахнущая мутно-зеленая жидкость. Воин рядом сказал: я позабочусь о твоей семье! даю слово! Не подведу! Ответил я: нет! Силы жизни во мне больше. Я поглощу сердце льва! Подполз я к павшему льву и, погрузив руки в его грудь, вынул красно-золотое сердце. Открыл рот с обугленными, опаленными губами, выжал кровь себе на язык. От прикосновения к золотому сердцу мои руки стали как трепетный огонь, и поглотил я сердце и пожрал его. Я почувствовал, как внутри меня вырастают внутренние органы, а моя сила направляла их. Дыхание жизни забилось во мне и окрепло. Теперь же мне предстояло самое трудное: выраставшая плоть трансформации имела сродство ко злу и я стал испытывать эту черную плоть разумом. Она частично разрушалась и отравляла кровь, а сердце взывало все новую растущую плоть, залечивая раны. А тем временем разум снова изымал тьму из общей структуры – и разрушалась она, отравляя кровь. Когда же все закончилось, я встал невредимый, стоя прямо, поправлял доспехи, на которых белое серебро и стальное стекло были погнуты и обуглены, и разбиты. Я же в них – теперь был невредим, а на моей груди засверкали медали. Времени было достаточно, чтобы обновить статус из главного штаба. Медленно ходили мы, отдыхали, пили крепкое вино и славили Господа.

Так окончил делегат, добавив: как вы можете видеть, лишь тяжелое вооружение способно противостоять врагу в этой войне. И мы пришли просить помощи: внутри граней приземлившихся модулей вы увидите ядра невиданного оружия. Итак, войдите туда, охватите суть и структуру, создайте легионы этих машин!

Вскочил бывший джинн с трона, закричав: я войду туда! Во имя всего доброго, во имя лучших начинаний! И вот он, а также четверо самых способных понимающих вошли в хранилища, упавшие с небес. Руки бывшего джинна растекались, подобно расплавленному серебру, окутывая техническое ядро. Но внезапно бессильный ужас отразился в его глазах и никто не знал причины этого лучше, чем он сам: технологии ядра не поддавались ассимиляции! Их невозможно было скопировать. Пространственные структуры, сплетающиеся иероглифами огромной сложности – на них привык опираться бывший джинн. Теперь же он осознал: все это было лишь тенью! Ядро предугадывало его трансформацию, эффективно разрушая интерфейс взаимодействия. Энергетические рисунки в нем невозможно было оценить никакой степенью сложности: они попросту кипели трансформационным хаосом, порождая сонм вариантов и воз­можностей одновременно.

Не медля, без сомнений – обратился бывший джинн к де­легату и сказал: я все понял. Будьте нашими учителями, наш клан изъявляет покорность, предоставляет помощь. Светло улыбнулся делегат, поднял с колен бывшего джинна, ответил: я рассчитывал на это, не мой ученик, но наш! К тому же, история о бедах, приключившихся с нами, была ложью, уловкой, призванной изменить ваши привычные понимания пространственных линий жизненной силы. Не могут эти враги преодолеть наше бесстрашие!

 

Долгие годы прошли. Процветал клан бывшего джинна. Город вгрызался в сердце гор, город расстилался по земле драгоценным узором, город поднимался к небесам шпилями башен. Но с некоторых пор бывший джинн стал замечать: многие устройства и машины, равно как и целые городские кварталы стали проявлять странные черты. Их узор кипящей трансформации был безупречен, сиял отточенным совершенством и все же – приходил в упадок! Действия некоторых машин были чудесны, безупречны и… вредны! Бывший джинн стал постепенно стягивать силы, множилось оружие в подземных складах, выстраивались боевые порядки скрыто и умело.

И он совсем не удивился, увидев однажды у обширных городских стен армию, которой не было края! Подземные машины, прорывая далекие ходы, рапортовали: армия как будто повторяет сама себя и нигде не кончается, продолжаясь сразу во все четыре стороны света. Читал бывший джинн донесения, раздумывал: машин много, они необычны, а самое главное, я не вижу энергетического узора, порожденного их работой. Пылающее сердце города не отклоняется в работе, не чувствует огромной армии. Вывод очевиден: все машины примитивны или маломощны – и мы выступаем немедленно!

Вышли боевые порядки, готовые к нападению. Но что же видят они? Армия, бескрайняя армия исчезла, словно дымный мираж! Исчезли огромные машины, бескрайние ряды орудий, исчезли механизмы поддержки и укрепления. Все пропало! А бывший джинн – умер в тот же миг! Не вмещала его душа больше стяжания совершенства, которые оказались несозвучны случившемуся! Командование же принял его старший сын. Посланник бури – имя его. Тем временем, среди рассеивающегося морока объявились десятеро вражеских генералов. Их чин был ясно узнаваем, ибо стояли они безоружны и без видимой защиты – но было очевидно – никому из нападавших не сломить их!

И все же, старший сын дает команду к атаке. Внезапно машины пехоты стали наперебой отказываться выполнять приказы. Одни боялись последствий, другим был обещан доход, третьи сомневались в рациональности атаки. Многие получили анонимные послания, предлагавшие выждать. Тогда посланник бури указал орудиям поддержки дать залп по давно просчитанным траекториям, чтобы наконец-то нанести удар по врагу! Но каждый оператор тяжелого орудия вдруг увидел рядом с собой невысокого асура в штатском, который очень настойчиво предлагал отложить атаку – по многим причинам. В результате орудия развернулись, отъехав назад. В отчаянии старший сын предложил отступать в город. Но ворота распахнулись, из города вышли представители торговых палат и инженеров. Радуясь и ликуя, они стали приветствовать десятерых посланников-генералов. Горячо и радостно объясняя преимущества нового союза. Посланник бури читал отчеты, с удивлением понимая: его теперешнее могущество – лишь тень тех возможностей, которые он скоро сможет обрести!

 

Посланник бури правил степенно и размеренно. В городах цвели чудесные сады, высокие стены поднимались дымными горизонтами, похожие то на весеннее небо, то на облака, несущие бурю, дожди пахли медом и росой, а сами асуры жили в почете и благоденствии. В который раз старший сын смотрел на матовые облака, пронизываемые осколками молний. Вот сейчас они подойдут ближе, а потом иллюзорная буря рассыплется стеклянными брызгами, открывая чистое небо. Сказал посланник бури: согласно нашим разведданным, сегодня, ровно в полдень, мятежные кланы объявят нам «неожиданно» войну! Но они недооценивают всю глубину нашей власти! Уже разосланы предложения, уже переведены энергетические соты на счета нужных лиц, уже готовы специалисты по саботажу.

Ровно в полдень, неожиданно, вражеские порядки вошли в верхние горизонты. Посланник бури готовился любоваться многочисленными сбоями в работе механизмов, вражеские порядки должны были прийти в смятение. Но вот выходит вперед асур, координатор связи – именно он отдавал приказы многим скрытым агентам. Его голова, как будто высечена в камне, пылает светлым огнем, но и мрачной угрозой. Он поднимает то, что нес. И выливает на землю, крошит и ломает полученные деньги, а его руки раскрываются направляющими для прицельного огня.

Ответил бестрепетно посланник бури: что ж, вы сами избрали ненужное – у вас нет шансов, нам известны ваши ресурсы и ваши машины, количество войск и их расположение. Думая сам в себе: никто не решится атаковать в такой ситуации, это было бы неразумно. Но в следующее же мгновение небо потемнело, земля почернела, свет померк! Вражеские порядки атаковали с земли, с неба, с воды и воздуха одновременно! Симфонией, едиными линиями выстроились атаки и маневры, прикрытие с воздуха и наземный огонь! Подводные корабли медленно поднимались на поверхность для запуска – но вражеские огневые точки стартовали немедленно, прямо из-под воды протянулись огненные шлейфы! Защищенные танки разворачивались, чтобы дать залп – но именно там земля становилась зыбкой, смешивая порядки. Истребители в воздухе заходили в атакующую форму – но вражеские аналоги перемещались быстрее, расходясь веером фантомов, непредсказуемыми зигзагами, округлыми овалами вихрей – их невозможно было достать ничем!

Посланник бури проиграл битву менее чем за час. А в его собственных хоромах, непонятным образом проникнув сквозь сложные шифры – уже ждали вражеские послы, предлагая мир на очень невыгодных условиях. Но не только мир, знания они тоже предлагали – даром!

 

Огромная пропасть легла во времени с тех пор, как посланник бури оделся великолепием. Вокруг него и живших с ним легли области несокрушимой силы, подвигавшей и удерживающей конструкции созданного. А в самом сердце границ, как драгоценный камень в тонкой оправе сложнейших механизмов, мерцали чудесные дворцы слуг народа: народных избранников, управляющих тем добрым, что было в стране. Руки старшего сына пылали величием – все создаваемое, грани народных машин, грани оружия несущего посты на границах великого государства. Уши народных комиссаров – пропускные пункты на границах страны, дежурные расчеты, освещающие небо в поисках врага. И были орудия, смотревшие в небеса, и были огни, и была слава о этих землях.

Но вот в какой-то момент их благостной жизни одна из границ земель озарилась чистым белым сиянием. Сотни тысяч технологических рук, сотни тысяч проницательных глаз уставились на неведомое чудо: как из ничего возникал рядом чудесный белый город. Его основы текли горькой водой, формируя белые пороги. Его вершины лучились чистой радостью. Сказали руки и сердца из драгоценного сердца города, где жил посланник бури: вот белый город – не глядят в небеса указующие персты, не протянуты по небесным линиям указатели, не работают машины на блистательное благо. Давайте же пойдем и принесем в белый город все необходимое им!

Боевые порядки выдвинулись. В центре, озаренный яркой надеждой к благу, посланник бури охватывал все: над ним, его сильным стремлением порождались боевые летающие машины, по земле его великолепным стремлением несли наземные боевые единицы, а их пилоты устремили уверенный взор за горизонт. Под ним, под землей плели свои узоры модули поддержки – они несли все необходимое и для войны и для отдыха. Посланник бури хотел быть неотразимым на этой войне!

В урочный час, подъехав к условленному месту – удивленные пилоты не увидели ничего. Ни построений, ни машин поддержки, ни указующих роботов, следящих внимательным взглядом за построениями врага. В центре поля стояли десятеро. Мужчин и женщин в белых одеждах и держались они за руки. А их лик манил и привлекал смирением чистоты: невозможно было оторвать взгляд от их прекрасных лиц! В ментальный эфир ворвались тысячи возмущенных сообщений пилотов: куда мы идем? Чтобы воевать с этими праведниками? В своем ли мы уме?

Но пилоты управляющего ядра сказали: не победить мы их едем, а подарить благо. Даже против их воли: потом поймут. Перестроились ряды для первой атаки: отошли назад подземные машины, остальные же образовали соединительный фронт. Смотрели пилоты с удивлением: не было у вражеской армии никаких доспехов ни защиты, ни основы машин вне их душ. Думали в себе: неужели скрыты доспехи в их одеждах? Пошлем же ударный ветер далеко впереди себя – так обережемся на случай хитрости. Из верхних машин исторглись яркие звезды, разошлись волной огней. Вдруг одна из белых фигур нарушила молчание! Чудесная женщина подняла взгляд, а ее образ отразился в облаках! Промолвила она утверждающий иероглиф: расширение не порождает ударную волну! В тот же миг все искусственные звезды пропали! Мужчина, озаренный белым огнем истины молвил: центробежный вихрь ослабе­вает. И в тот же миг остановились моторы всех летающих машин, плавно снижались они безжизненным грузом! Две женщины, стоящие в центре, сказали хором: тьма не рассеивается прерывистым светом. В тот же миг огни на всех машинах погасли, погасли они и на лбах всех пилотов, все погрузилось во тьму.

 

Долгое время жил посланник бури в чистых делах, в радостных свершениях. Дворцы многими линиями соединяли ажурные лучистые арки, сады и великолепные гирлянды, веселившие взор. Но вот однажды, среди безоблачного неба возникли летающие города, спускавшиеся сверху подобно светлому образу в туманной дымке мечты. Спустились и утвердились, проявляясь уступчивым стремлением, многоэлементными гранями. Устремлялись вверх узкие наклонные фасады, сверкавшие огнями, а их вершины терялись в небесах! Поддерживающие звенья, проходящие нижними ярусами, ощетинившись иглами мигающих антенн. Многочисленные ударные орудия уставились в облака, их вершины терялись в туманной дымке.

Сказал посланник бури: не радостно мне на душе, скучно все недавнее время. Пойдем дразнить обитателей странного города. Начнет их город падать, то-то они удивятся, а мы – посмеемся! Вышли они, семеро лучших умельцев. Вышли, но не успели далеко пройти: страх отразился на их лицах, смятение охватило их души. Сияют башни летающего города, но умельцы не могут найти источников этого! Летит чудесный город – но не упадет он, ибо посланник бури не может отследить ни источников тяги, ни центров баланса. Активны моторы и передвигаются антенны – но посланник бури не видит причин! Оделись горькой печалью умельцы, которая затем сменилась тихой радостью очищения: пришли они в городские цитадели и попросили знаний…

 

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться: