ВВЕДЕНИЕ (Развертывание «сплошной коллективизации»)

Второй том документальной серии «Трагедия советской деревни. Коллек­тивизация и раскулачивание» посвящен одному из самых драматических эта­пов истории советского крестьянства — развертыванию сплошной коллективи­зации и проведению так называемой ликвидации кулачества как класса. Хро­нологические рамки тома — вторая половина ноября 1929 г. — декабрь 1930 г., т.е. от принятия ноябрьским (1929 г.) пленумом ЦК ВКП(б) поста­новления об итогах и задачах колхозного строительства до утверждения объ­единенным пленумом ЦК и ЦКК ВКП(б) в декабре 1930 г. народнохозяйст­венного плана, в том числе темпов коллективизации на 1931 г.

Во втором томе, как и в предыдущем, освещаются основные проблемы ис­тории советской деревни в названный период — коллективизация сельского хозяйства, классовая борьба, хлебозаготовительные и налоговые кампании и некоторые другие вопросы. Однако соотношение и удельный вес материалов по этим проблемам меняется — на передний план выдвигаются вопросы кол­лективизации и раскулачивания и обострения в связи с этим классовой борь­бы в деревне.

В последнее время эти вопросы нашли отражение в той или иной степени в документальных публикациях. Первой попыткой нового подхода к публика­ции материалов по истории советской деревни конца 20-х — начала 30-х годов явилось издание в 1989 г. сборника «Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации.1927 —1932 гг.»' И хотя в сбор­нике преобладают материалы, отражающие официальные оценки происходив­ших в деревне событий, составителям удалось включить рассекреченные доку­менты из партийных и государственных архивов, объективно освещающие по­ложение в деревне (материалы ЦК ВКП(б), ЦИК и СНК СССР, ВЦИК, Наркомзема, Колхозцентра и др.).

В начале 90-х годов вышел ряд документальных сборников и журнальных публикаций по истории коллективизации и раскулачивания в 1929 — начале 1930-х годов, в которые были включены ранее секретные материалы партий­ных и советских учреждений, ОГПУ и его органов на местах, суда и проку­ратуры, центральных, республиканских, краевых (областных) и других ве­домств и организаций. Среди них следует назвать прежде всего сборники: «Из истории раскулачивания в Карелии. 1930 — 1931 гг.» (1991)²; четыре вы­пуска «Спецпереселенцы в Западной Сибири»³, первый выпуск посвящен 1930 г. — весне 1931 г. (1992); «Коллектив1защя i голод на Украш. 1929 — 1933» (1992)⁴, «Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930 — 1936 гг.)» (1993)⁵. Кроме того, в других изданиях опубликованы подборки документов по раскулачиванию и спецпереселению: «Раскулачивание на Украине» (Укра­инский исторический журнал. 1992. № 3, 4, 6), «Спецпереселенцы — жертвы сплошной коллективизации. Из документов «особой папки» Политбюро ЦК ВКП(б). 1930-1932 гг.» (Исторический архив. 1994. № 4) и другие.

В 1997—1998 гг. изданы два уникальных по своему составу и содержанию сборника документов: «Коллективизация и крестьянское сопротивление на Украине (ноябрь 1929 — март 1930 гг.)»⁶ и «Рязанская деревня в 1929 — 1930 гг.

Хроника головокружения»^. Уникальность этих сборников заключается в том, что они почти целиком состоят из рассекреченных документов органов ОГПУ, милиции и прокуратуры, партийных комитетов и советских учреждений, показы­вающих процесс коллективизации и раскулачивания и — что особенно важно — сопротивление крестьянства насилию и беззаконию в деревне.

Отдельные документы из российских архивов публиковались в зарубеж­ной печати. Так, в 1994 г. А.Я.Береловичем (Франция) и В.П.Даниловым (Россия) были частично опубликованы некоторые материалы из Центрального архива ФСБ РФ, в том числе «Докладная записка о формах и динамике клас­совой борьбы в деревне в 1930 г.»⁸

Итальянский ученый Андре Грациози опубликовал в том же году ряд до­кументов по истории коллективизации, обнаруженных им в фонде Г.Орджо­никидзе Российского государственного архива социально-политической исто­рии (РГАСПИ). В 1996 г. был издан сборник документов по материалам Рос­сийского государственного военного архива (РГВА) «Красная Армия и кол­лективизация деревни (1928 — 1933 гг.)»⁹

Таким образом, для объективного воссоздания истории коллективизации, составной частью и важнейшим средством осуществления которой было раску­лачивание, создается источниковая база. Конечно, это пока только хорошее начало, ибо изданные до сих пор материалы касаются в основном лишь от­дельных регионов. Многотомное издание «Трагедия советской деревни», пер­вый том которого, хронологически охватывающий период май 1927 г. — но­ябрь 1929 г., уже вышел (1999), должно дать достаточно полную и обобщаю­щую картину тех драматических событий, которые происходили в деревне на­кануне и в ходе коллективизации.

Как известно, ноябрьский (1929 г.) пленум ЦК, проходивший под влияни­ем опубликованной накануне статьи И.В.Сталина «Год великого перелома», поставил в качестве первоочередной задачи развертывание «сплошной коллек­тивизации». Не случайно поэтому большая часть вопросов, обсуждавшихся на пленуме, касались развития сельского хозяйства и коллективизации.

Сразу после ноябрьского пленума стали осуществляться мероприятия по реализации решений пленума. 24 и 27 ноября 1929 г. состоялись заседания Колхозцентра СССР и РСФСР и совещание председателей колхозцентров со­юзных республик, областных и краевых колхозсоюзов, на которых обсужда­лись организационные мероприятия по перестройке системы сельскохозяйст­венной кооперации. Было решено в целях усиления внимания специальных центров к вопросам колхозного строительства образовать автономные секции колхозов. Такие секции создавались при Хлебоцентре, Льноцентре, Свекло-центре, Животноводсоюзе, Маслоцентре, Плодоцентре и Птицесоюзе — в РСФСР, Зерноцентре, Добробуде, Плодоспилке, Буряксоюзе, Укртехкульту-ре и Кооптахе — в УССР, а также при основных специальных центрах — в других союзных республиках.

Во исполнение решений ноябрьского пленума ЦК ВКП(б) о мобилизации 25 тыс. рабочих на постоянную работу в колхозах 18 декабря 1929 г. ЦК ВКП(б) утвердил контрольные цифры набора и распределения мобилизован­ных по регионам. Всего планировалось направить в деревню 26 380 человек, отобрано же было 27 519 человек. Поскольку этот вопрос получил освещение как в историографии, так и в специальных документальных публикациях^, материалы по этой проблеме не включены в настоящее издание.

В ноябре 1929 г. Совнарком РСФСР создал специальную комиссию во главе с заместителем председателя СНК РСФСР Т.Р.Рыскуловым для обследования

хозяйственно-культурного строительства и выработки мер по проведению в 1930 г. сплошной коллективизации Нижне-Волжского края. 24 — 25 ноября 1929 г. в Саратове состоялось заседание президиума крайисполкома совместно с комиссией СНК РСФСР, на котором было принято постановление «О тем­пах колхозного движения», подготовленное комиссией Рыскулова (док. № 1). Это постановление предусматривало проведение сплошной коллективизации в крае в течение 1930 г., а в Хоперском, Балашовском, Пугачевском, Аткарском округах и в Автономной Республике Немцев Поволжья — к 1 января 1930 г.

Выбор Нижне-Волжского края не был случайным. На ноябрьском пленуме ЦК секретарь крайкома ВКП(б) Б.П.Шеболдаев выступил с идеей объявить Нижне-Волжский край краем сплошной коллективизации. Идея была горячо поддержана В.М.Молотовым, являвшимся в то время секретарем ЦК ВКП(б) по работе в деревне.

Вскоре после этого Б.П.Шеболдаев обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) с просьбой объявить Автономную Республику Немцев Поволжья (по примеру Хоперского округа) опытно-показательным районом по коллективизации. При обсуждении вопроса 5 декабря на заседании Политбюро по предложению Ста­лина и других членов Политбюро было решено создать специальную комис­сию во главе с Я.А.Яковлевым (7 декабря он был утвержден ЦК ВКП(6) нар­комом земледелия СССР) «для разработки вопросов о темпах коллективиза­ции в различных районах СССР и о мерах помощи со стороны государства с соответствующим пересмотром принятого плана по годам» (док. № 2).

Материалы комиссии Яковлева, в особенности предложения подкомиссий о темпах коллективизации (председатель Г.Н.Каминский) и об отношении к кулаку (председатель К.Я.Бауман), а также доклад секретаря Средне-Волж­ского крайкома ВКП(б) М.М.Хатаевича на заседании бюро крайкома о работе комиссии (док. № 14) показывают механизм выработки проекта постановле­ния ЦК и различные точки зрения на определение темпов и сроков коллекти­визации. Так, представители Нижней Волги (Б.П.Шеболдаев), Северного Кавказа (В.И.Иванов), СНК РСФСР (Т, Р. Рыску лов) выступали за быстрые темпы коллективизации. Более осторожную позицию занимали представители Колхозцентра (Г.Н.Каминский), Средней Волги (М.М.Хатаевич), Казахста­на (Ф.И.Голощекин) и сам Я.А.Яковлев (НКЗ СССР). Как показывает про­ект, принятый комиссией 18 декабря, победила вторая точка зрения. Однако в дальнейшем в проект постановления по указанию Сталина были внесены су­щественные исправления. К сожалению, не все документы комиссии Яковлева ввиду ограниченного объема включены в том. Не удалось получить из Прези­дентского архива некоторые принципиально важные документы, в частности письма и телеграммы Молотова из его переписки со Сталиным по проекту ко­миссии Яковлева и другие. Между тем они имеют важное значение для рас­крытия позиции высшего партийно-государственного руководства страны в во­просах коллективизации и раскулачивания.

22 декабря Яковлев направил в Политбюро проект постановления ЦК ВКП(б) о коллективизации (док. № 15). Ознакомившись с ним, Сталин остался недоволен и 25 декабря он просил Молотова сообщить свое мнение (док. № 16).

1 января 1930 г. Молотов сообщал Сталину, что он считает проект неудач­ным, особенно пункты № 3, 5, 8 и 9, касавшиеся темпов коллективизации, от­ношения к кулачеству в районах сплошной коллективизации, права колхозни­ков иметь в личной собственности мелкий инвентарь, мелкий скот, коров и т.п. (док. № 17).

Получив телеграмму Молотова, Сталин в тот же день ответил, что его за­мечания целиком совпадают «с критическими замечаниями наших друзей».

Краткая резолюция, считал он, нужна для того, «чтобы зафиксировать новые темпы колхозного движения, пересмотреть темпы, установленные в последнее время плановыми и прочими организациями, и наметить более короткие сроки коллективизации по основным хлебным районам* (курсив мой. — Н.И.) (док. № 18).

Примечательна в этом отношении записка Т.Р.Рыскулова И.В.Сталину от 2 января 1930 г., в которой он предлагал ускорить темпы коллективизации и усилить степень обобществления в районах специальных технических культур и развитого животноводства (док. № 21). Он писал Сталину: «Придавая важное значение поправкам, вносимым мною в разработанный комиссией т. Яковлева проект постановления Политбюро ЦК о коллективизации, очень прошу Вас оз­накомиться с этими поправками, изложенными в прилагаемой записке. Эта точка зрения в основном одобрена СНК РСФСР, посвятившем специальное заседание моему докладу о результатах обследования хозяйственно-культурного строитель­ства Нижне-Волжского края, в том числе колхозного строительства»¹¹.

Переработанный по указанию Сталина проект постановления ЦК 3 января 1930 г. был представлен в Политбюро, а 4 января Сталин вместе с Яковлевым его отредактировали таким образом, что сроки коллективизации для Нижней и Средней Волги, Северного Кавказа были сокращены до одного—двух лет, остальных зерновых районов — до двух—трех лет, был исключен перечень того, что может иметь колхозник в личной собственности. Определялся курс на создание сельхозартелей «как переходной к коммуне форме колхоза». Во­прос о судьбе кулачества откладывался до рассмотрения его специальной ко­миссией Политбюро ЦК ВКП(б), которая несколько позднее была создана во главе с Молотовым.

4 января Сталин телеграфировал Шеболдаеву — инициатору постановки на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) вопроса о темпах коллективизации, — что проект Яковлева переработан, исходя из установки на переключение всех сил и средств «в сторону максимального обслуживания растущего колхозного строительства в ущерб индивидуальному хозяйству» (док. № 22). Вмешатель­ство Сталина и Молотова, а также замечания Рыскулова, Шеболдаева и дру­гих «друзей» еще более ужесточили и без того жесткий проект комиссии Яковлева, в результате чего постановление ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. «О темпе коллективизации и мерах помощи колхозному строительству» по су­ществу ориентировало партийных и советских работников, местные органы на форсирование коллективизации и раскулачивания (док. № 24).

Другую группу источников, непосредственно примыкающую к рассмотрен­ным выше, составляют материалы комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) во главе с Молотовым «для выработки мер в отношении кулачества» (док. № 41 —49). В отличие от комиссии Яковлева о работе комиссии Молотова в литературе почти ничего нет. Известно лишь о составе ее и о том, что подготовленный ею проект постановления «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» 26 января 1930 г. был передан в Полит­бюро и 30 января утвержден ЦК ВКП(б). Постановление было опубликовано почти через 65 лет по копии, содержащей ошибки¹².

Публикуемые в томе материалы комиссии, хранящиеся в Российском госу­дарственном архиве экономики (ф. 7486) и в Центральном архиве ФСБ РФ (ф. 2) позволяют восстановить картину выработки самого жестокого поста­новления, жертвами которого стали сотни тысяч крестьянских семей, миллио­ны человеческих жизней.

Созданная 15 января комиссия Молотова в составе 21 человека, в том числе представителей ОГПУ (Г.Г.Ягода, Е.Г.Евдокимов, К.М.Карлсон), в дальнейшем была пополнена еще 5 членами (К.Я.Бауман, Г.Н.Каминский,

Н.М.Голодед, Н.М.Анцелович, С.С.Одинцов). Для подготовки проекта по­становления было образовано две подкомиссии: одна — для выработки эконо­мических мероприятий в отношении кулацких хозяйств (председатель Я.А.Яковлев), другая — для определения репрессивных мер к кулакам (пред­седатель И.Д.Кабаков). К 23 января подкомиссии подготовили свои предло­жения, которые 25 января были доложены на заседании у Молотова.

Для окончательной подготовки текста проекта постановления ЦК по пред­ложению Молотова 25 января была образована подкомиссия во главе с Яков­левым, которая отредактировала общий проект, еще более ужесточив его, и 26 января передала в Политбюро. Проект от 26 января существенно отличался от предложений подкомиссий. Так, в проекте постановления подкомиссии И.Д.Кабакова, в состав которой входили также Г.Г.Ягода, Е.Г.Евдокимов и Н.В.Крыленко, предлагалось усилить репрессии во внесудебном порядке только к участникам контрреволюционных организаций и организаторам тер­рористических актов и контрреволюционных массовых выступлений. Что ка­сается остальной массы «кулацких элементов», то в отношении их рекомендо­валось произвести высылку «с конфискацией имущества и реквизицией ин­вентаря свыше трудовой нормы. Ориентировочно подлежало высылке до 100 тыс. семей, в том числе в Северный край до 60 тыс., в Сибирь — 30 тыс. и на Урал — 10 тыс. семей. В доработанном по указанию Молотова проекте (от 26 января) и утвержденном Политбюро постановлении (от 30 января) общее число выселяемых по первой и второй категориям было увеличено более чем в два раза — до 210 тыс. семей.

Был исключен из проекта постановления пункт о том, что конфискация не распространяется на вклады в сберкассах, а сберкнижки у раскулаченных не отбираются¹³. Не было принято и предложение об оставлении на руках у рас­кулаченных до 3 тыс. руб. для устройства на новых местах поселений. Поста­новлением ЦК ВКП(б) от 30 января разрешалось оставлять на руках высыла­емых до 500 руб. на семью. На практике и это не делалось — конфисковыва­лось все имущество и деньги.

Принятые постановления Политбюро (от 5 и 30 января 1930 г.) определя­ли характер и сроки проведения сплошной коллективизации и раскулачива­ния не только в 1930 г., но и последующие годы. Вместе с тем анализ матери­алов комиссий позволяет выяснить конкретную роль Сталина и Молотова и их ближайшего окружения в определении направления и характера антикрес­тьянской политики в деревне.

С принятием январских постановлений форсирование коллективизации усилилось, причем не только в зерновых районах, но и национальных и по­требляющих. Материалы тома показывают, что, если на 1 октября 1929 г. уровень коллективизации составлял 7, 5% к числу крестьянских хозяйств, то через две недели после принятия постановления ЦК от 5 января 1930 г. он поднялся в три раза и к 20 января достигал уже 21, 6%, к 1 февраля — 32, 5%, а к 20 февраля — уже 52, 7% (13675, 9 тыс. хозяйств). Разумеется, следует критически относиться к данным сводок Наркомзема СССР и Колхозцентра, партийных и советских органов о ходе коллективизации, поскольку в них фиксировались сведения как о добровольно вступивших в колхозы (бедняки, батраки), так и о принудительно записанных под угрозой раскулачивания и выселения крестьянах. В результате этого почти повсеместно (а не только в районах сплошной коллективизации) данные о числе коллективизированных хозяйств не соответствовали реальному положению.

Во-первых, потому что в сводки попадали «дутые» данные, «бумажные» колхозы, так как местные организации, подгоняемые из центра, включались в соревнование за быстрейшее проведение сплошной коллективизации, не оста-

навливаясь ни перед насилием и репрессиями, ни перед прямой фальсифика­цией данных о коллективизации. Иногда количество числящихся в колхозах хозяйств превышало их общее число.

Во-вторых, разнобой в сведениях разных органов объясняется различными исходными основаниями. Так, Наркомзем и его органы учитывали уровень коллективизации, основываясь на данных о регистрации колхозов; Колхоз-центр — на основе протоколов об организации колхозов; Наркомфин — по данным налогового обложения; партийные комитеты — на основании пись­менных или телеграфных донесений и т.д.

В этой связи важное значение приобретают хранящиеся в архивах и час­тично включенные в настоящее издание информационные сводки, справки и обзоры органов ОГПУ о положении в деревне. Поскольку они были секрет­ными, не предназначавшимися для печати и разглашения, то содержали более объективную информацию о фактах и событиях, происходивших в деревне в связи с коллективизацией и раскулачиванием. В отличие от информационных сводок Колхозцентра, Отдела печати и информации СНК СССР и СТО, Ор­готдела В ЦИК, составленных в основном на материалах местной и централь­ной печати, документы ОГПУ опирались на сообщения своих полномочных представителей на местах. И если они и были тенденциозны в оценке собы­тий, например, характера и форм классовой борьбы в деревне, то в отражении фактической стороны событий они были достоверными. Так, например, в «Справке об административном произволе в связи со сплошной коллективиза­цией в ЦЧО» (док. № 32), составленной Информотделом ОГПУ в начале ян­варя 1930 г., сообщалось, что в Усманском округе, Анненском районе, работа по организации колхозов «началась с арестов». Производились подворные об­ходы, описывалось имущество и предлагалось крестьянам «беспрекословно расписаться в том, что " вступили в колхоз" ». Нежелающих вступать в колхоз арестовывали. За период с 24 декабря 1929 г. по 5 января 1930 г. по 16 сель­советам (из 25) было арестовано 144 человека, из которых 80% являлись бед­няками и середняками. В результате таких методов уровень коллективизации в районе за 10 дней поднялся с 26 до 82, 4%. Аналогичное положение наблю­далось и в других округах области (Тамбовском, Курском, Белгородском, Льговском). Не удивительно, что темпы коллективизации в конце 1929 — в январе 1930 г. резко возросли: на 20 января уровень коллективизации в ЦЧО составлял 40% (против 9% на 1 октября 1929 г.). Тем не менее в официальных партийных документах и в литературе (за редким исключением) утвержда­лось, что до февраля 1930 г. происходил здоровый рост колхозного движения и только со второй половины февраля стали обнаруживаться ошибки и пере­гибы в коллективизации.

Материалы ОГПУ показывают, что именно в результате насилия и репрес­сий в декабре 1929 — январе 1930 г. создавались «бумажные» колхозы и рас­падались уже созданные коллективные хозяйства, усилился выход крестьян из колхозов зимой 1929/30 г. По данным справки ИНФО ОГПУ (док. № 56), в Нижне-Волжском крае, в с. Монастырском Аткарского округа, из 270 хозяйств 210 хозяйств вышли из колхоза; в д. Минеевка Вольского округа из 700 колхозников 400 вышли из колхоза. В ЦЧО, в Льговском округе, в селах Борки и Спальное, было подано 250 заявлений о выходе из колхозов, которые были созданы под угрозой: «Выслать в Соловки тех, кто не пойдет в колхозы». Как отмечается в справке, «массовые выходы из колхозов наблю­даются почти по всем округам». То же самое происходило в других районах страны — на Северном Кавказе, Средней Волге и Урале, в Казахстане, Тата­рии и т.д. Ни в одном другом документе — партийных, советских и колхоз­но-кооперативных органов — за декабрь 1929 — январь 1930 г. мы не найдем

таких сведений. В этом уникальность материалов ОГПУ. Тем не менее и эти материалы подлежат критическому анализу.

Репрессии и насилие в ходе коллективизации приобрели невиданный размах. Арестовывали все, кому не лень: и бригады по организации колхозов, и бед-няцко-батрацкие группы, и сельские советы, и уполномоченные по коллекти­визации, и партийные и советские работники всех уровней, и милиция, и ор­ганы ОГПУ и т.д. В этой связи интересна записка Г.Г.Ягоды С.А.Мессингу и Е.Г.Евдокимову о необходимости упорядочить аресты, прекратив дальнейшие массовые аресты и «арестовывать только по делам и бандам» (док. № 55). Од­нако аресты продолжались, насилие и принуждение широко практиковались в ходе коллективизации, в результате чего ее темпы нарастали изо дня в день. Вслед за зерновыми районами в гонку «за скорейшее завершение сплошной кол­лективизации» включились национальные и потребляющие районы страны. Уровень коллективизации к 1 февраля 1930 г. поднялся в Башкирии до 49, 5%, в Татарии — 42, 2%, Туркмении — 23, 6%, в Московской области — до 36, 5%, Белоруссии — 38, 2%, Казахстане — до 24, 0% и т.д. К 20 февраля эти показатели почти удвоились: в Башкирии — 76, 8%, Татарии — 73, 9%, Турк­мении — 38, 0%, Московской области — 73, 6%, Белоруссии — 56, 4%.

Недовольство крестьян принудительной коллективизацией вылилось в от­крытые массовые выступления, перераставшие в повстанческое движение. Это не на шутку встревожило сталинское партийно-государственное руководство, ко­торое на 11 февраля назначило совещание руководителей партийных организа­ций национальных районов, а на 21 февраля — районов потребляющей полосы. В работе этих совещаний принимали участие члены Политбюро и ЦК ВКП(б) М.И.Калинин, Л.М.Каганович, В.М.Молотов, Я.А.Яковлев и другие.

Открывая 11 февраля совещание представителей национальных районов, Молотов заявил, что в связи с принятием постановления ЦК ВКП(б) от 30 января на местах, в том числе в национальных и потребляющих районах, «ак­тивно приступили к его реализации», а некоторые организации (Северный Кав­каз, Нижняя Волга) это совершенно секретное постановление фактически опуб­ликовали, разгласив его содержание. Нынешнее совещание должно принять ана­логичное решение применительно к национальным районам. «То, что будет при­нято на этом совещании, — говорил Молотов, — очевидно, тоже будет находить­ся в числе секретных решений. Наши мероприятия должны проводиться весь­ма организованно и без громогласного разглашения наших решений»¹⁴.

С докладами на совещании выступили заведующий Отделом агитации и массовых кампаний ЦК ВКП(б) Г.Н.Каминский (до начала января 1930 г. был председателем правления Колхозцентра) и секретарь Среднеазиатского бюро ЦК ВКП(б) И.А.Зеленский (к сожалению, доклады, как и выступления участников совещания, не стенографировались).

12 февраля Молотов, подводя итоги работы совещания, предложил вклю­чить всех выступавших в комиссию по выработке постановления ЦК, т.е. Мо-лотова (председатель), Каминского, Гринько, Зеленского, Икрамова, Назаре-тяна, Муравьева, Рыскулова, Абдурахманова. Для подготовки проекта пред­ложений с учетом обмена мнений была образована подкомиссия в составе Ка­минского, Зеленского, Назаретяна и Икрамова. Одновременно с этим Моло­тов дал основные установки по выработке проекта постановления Политбюро ЦК ВКП(б) по национальным районам. Он указал, что меры по раскулачива­нию, выселению и переселению в общесоюзном масштабе коснутся 3 — 5% крестьянских хозяйств. «Это значит, — говорил он, — что план, предусмот­ренный решением от 30 января, ... не охватывает всего кулачества. Мы имеем для СССР 5% кулацких хозяйств», а наметили раскулачить в среднем 4%, или от 1 до 1, 1 млн кулацких хозяйств вместо 1, 2 до 1, 5 млн, имеющихся в дерев-

не. В этом видел Молотов «осторожный подход к середняку». Фактически же это была установка на раскулачивание и части середняков, так как к 1930 г. в деревне даже по официальным данным имелось не более 0, 6 млн кулацких хозяйств, т.е. вдвое меньше, чем предлагалось раскулачить. Для националь­ных районов Молотов предложил «взять установку на 4, 5% хозяйств». Ко­миссии предлагалось также «продумать вопросы» о развитии животноводства в связи с «самораскулачиванием» и бегством кулацких (байских) хозяйств за границу, о садоводстве, а также о кооперации и организации бедноты в наци­ональных районах¹⁵.

В результате работы комиссии (главным образом подкомиссии Каминско­го) некоторые положения Молотова были смягчены и проект постановления ЦК ВКП(б) 19 февраля разослан членам и кандидатам Политбюро.

С.И.Сырцов, ознакомившись с проектом постановления, 19 февраля писал Сталину: «По вопросу о резолюции в отношении «коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах» — я голосую за. Имеются у меня некоторые сомнения — не запоздали ли мы и можно ли повернуть то, что там делается, без еще больших накладных расходов».

20 февраля Политбюро ЦК ВКП(б) приняло секретное постановление «О коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отста­лых районах» (док. № 98), в котором осуждалась спешка в коллективизации и раскулачивании. Вместе с тем постановление допускало и в национальных республиках наличие районов сплошной коллективизации и осуществление там мер по ликвидации кулацких (байских) хозяйств.

В связи с подготовкой к севу для оказания помощи партийным организа­циям в выполнении «плана ссыпки семян» ЦК ВКП(б) командировал «на срок двух недель»: Орджоникидзе (Украина), Кагановича (Средняя Волга), Микояна (Северный Кавказ), Калинина (ЦЧО), Сырцова (Сибирь), Янсона (Урал), Яковлева (Нижняя Волга).

В 20-х числах февраля проходило совещание руководителей потребляю­щих районов (Ленинградской, Московской, Западной, Иваново-Вознесенской областей, Нижегородского края и Крымской АССР), которое обсуждало ме­роприятия по коллективизации и ликвидации кулачества в незерновых рай­онах. В работе совещания приняли участие М.И.Калинин, В.М.Молотов, И.В.Сталин, Г.Н.Каминский, Т.А.Юркин (председатель правления Колхоз-центра), Г.Г.Ягода (ОГПУ) и другие.

Совещание открыл 21 февраля краткой вступительной речью секретарь ЦК ВКП(б) В.М.Молотов. С докладом о мероприятиях по коллективизации и ликвидации кулачества как класса выступил заведующий Отделом агитации и массовых кампаний ЦК ВКП(б) Г.Н.Каминский. Затем было предоставлено слово для доклада одному из участников совещания — К.Я.Бауману (стено­грамма выступлений Каминского и Баумана, к сожалению, не велась, а текстов их докладов разыскать не удалось). Для выработки проекта постановления ЦК ВКП(б) о коллективизации и ликвидации кулачества в потребляющих районах по предложению Молотова была образована комиссия под его председательством в составе Г.Н.Каминского, Ф.Г.Леонова (Московская обл.), М.С.Чудова (Ле­нинградская обл.), Т.А.Юркина (Колхозцентр), Г.Ф.Гринько (НКЗ СССР), П.С.Козлова (Владимирский окр.), Я.В.Полуяна (ДВК), И.П.Румянцева (За­падная обл.), Н.Н. Колоти лова (Иваново-Вознесенская обл.), Е.Г.Евдокимова (ОГПУ), А.А.Жданова (Нижегородский край), Д.И.Логинова (Рязанский окр.), С.С.Одинцова (Союз союзов с/х кооперации).

Примерно тогда же проходили заседания комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по организации весеннего сева во главе с председателем СНК РСФСР С.И.Сырцовым, в состав которой вошли Калинин, Бауман, Гринько,

Юркин и другие. 23 февраля состоялось совместное заседание комиссий Мо-лотова и Сырцова, на котором по предложению Молотова была образована одна комиссия по подготовке проекта постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «Об организации весеннего сева и дальнейших мероприятиях по коллективи­зации и ликвидации кулачества» (председатель С.И.Сырцов).

24 и 25 февраля 1930 г. у Сырцова состоялись заседания комиссии, на ко­
торых обсуждались вопросы подготовки к весеннему севу (сбор семян), поло­
жение на местах в связи с коллективизацией и раскулачиванием. Поскольку
не удалось получить стенограмму заседания комиссии (она хранится в Архиве
Президента Российской Федерации), ограничимся кратким изложением ее со­
держания.

Вернувшиеся из командировки уполномоченные ЦК Калинин, Орджони­кидзе, Каганович, Яковлев и другие говорили о том, что в целом коллективи­зация идет нормально, серьезных перегибов нет, а если и есть, то носят они частный характер.

М.И.Калинин, вернувшийся из поездки в ЦЧО, говорил, что он «не видел особого стремления гнуть, ломать, крошить». «Наоборот, — подчеркивал он, — я считаю, что на местах делают тот необходимый минимум ломки, без которого обойтись нельзя. И в этом отношении они поступают более правиль­но, чем иной раз проповедует " Правда" ».

Г.К.Орджоникидзе, побывавший на Украине, также считал, что коллекти­визация идет успешно, «на местах прекрасные работники, никаких уклонов у них нет». Вместе с тем, отмечал он, при обобществлении имущества допуска­ются перегибы, по которым «надо ударить». Повинен в этом, считал Орджо­никидзе, и ЦК, который дает общие указания, а «Правда» неправильно ори­ентирует низовых работников. Поэтому нужно «ударить» по перегибам, не боясь, что это отразится на темпах коллективизации.

Я.А.Яковлев, ездивший на Нижнюю Волгу, также говорил о перегибах на местах и о необходимости привлекать в правления колхозов середняков, ис­пользуя их хозяйственный опыт.

И только Л.М.Каганович не говорил о перегибах и настаивал на усилении нажима на крестьян вообще, а при сборе семян в особенности.

Таким образом, в комиссии Сырцова хотя и говорили о перегибах, но счи­талось, что в целом коллективизация развивалась на здоровой основе. И даже Сырцов, отличавшийся осторожностью в вопросах коллективизации, подводя итоги обсуждения, предостерегал, чтобы «у нас не получилось, что под влия­нием этой информации мы не загнули бы по части отжима. В этом случае мы можем создать путаницу в настроениях и поставим в плохое положение места, которые взяли в этой работе определенный разгон. Может получиться пани­ческий поворот».

25 февраля 1930 г. проект постановления «Об организации весеннего сева
и дальнейших мероприятиях по коллективизации и ликвидации кулачества»
был передан в Политбюро (док. № 92). В тот же день Политбюро ЦК
ВКП(б) утвердило его. Однако раздел проекта об организации весеннего сева
было решено опубликовать как постановление СНК СССР «О мероприяти­
ях по усилению подготовки к весенней посевной кампании» от 26 февраля
1930 г. (СЗ. 1930. № 11. Ст. 134), а раздел о коллективизации и ликвидации
кулачества в потребляющих районах — разослать соответствующим партий­
ным комитетам как постановление ЦК ВКП(б) (док. № 93).

Большую группу материалов о практическом осуществлении директив ЦК по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации со­ставляют документы органов ОГПУ. После выступления Сталина в декабре 1929 г., провозгласившего переход к политике ликвидации кулачества как

класса, началась подготовка к практическому осуществлению этого лозунга. Сразу же после выступления Сталина партийные комитеты и органы ОГПУ принимают решения о начале экспроприации и выселения кулацких хозяйств. Публикуемые материалы позволяют по-новому осветить начало раскулачива­ния в зерновых районах страны. 8 января 1930 г. бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) решает выселить 20 тыс. кулацких хозяйств, в том числе из национальных районов около 2 тыс. хозяйств (док. № 33). В тот же день Коз­ловский окружком партии (ЦЧО) просит обком ВКП(б) скорее решить во­прос «об изъятии кулаков из села». М.И.Калинин в начале января советует делегации Средне-Волжского края выселять раскулаченных на плохие земли и отчуждать у них орудия производства в пользу колхозов и т.д.

Органы ОГПУ в свою очередь намечают административно-репрессивные меры в отношении кулацко-зажиточных хозяйств. Заслуживает внимания за­писка Ягоды от 11 января 1930 г., в которой он предлагает разработать меры практического осуществления политики ликвидации кулачества как класса (выселение, аресты, заключение в концлагерь), предусмотрев расширение «до предела» уже имеющихся и создание новых концлагерей, использование труда ссыльных и т.п. (док. № 34). Директивы ОГПУ от 18 и 23 января раз­вивали и детализировали основные положения записки Ягоды (док. № 51, 52, 54). В частности, предусматривалось создание оперативных групп при полно­мочных представительствах ОГПУ для руководства операцией по ликвидации кулачества. И, конечно, исключительную ценность для понимания последую­щих событий представляет документ от 23 января, предписывавший органам ОГПУ на местах сообщить, какое количество чекистов нужно для доуком­плектования аппарата ОГПУ, сколько и в каких районах нужно сосредото­чить войск ОГПУ и Красной Армии для проведения «операции по кулаку». Такого прямого указания на то, что для подавления сопротивления крестьян­ства (а не только кулаков) привлекаются части Красной Армии, нет ни в одном официальном партийно-советском документе, как опубликованном, так и секретном. Правда, в сборнике документов «Коллективизация и крестьян­ское сопротивление на Украине (ноябрь 1929 — март 1930 гг.)» помещен при­каз председателя ГПУ Украины В.А.Балицкого (от 11 февраля 1930 г.), в ко­тором хотя и говорится, что «полевые войска РККА, как правило, в операции не участвуют», но в исключительных случаях с разрешения председателя ГПУ и командующего войсками Украинского военного округа могут привлекать­ся¹⁶. Материалы настоящего тома, как и сборника «Красная Армия и коллек­тивизация», показывают, что такие случаи были далеко не исключительными.

Таким образом, публикуемые материалы свидетельствуют о тщательной подготовке «операции по кулаку», и ни о какой стихийности и инициативе крестьянских масс в раскулачивании не может быть и речи, все было заранее предусмотрено. Конечно, в раскулачивании была заинтересована и бедняцко-батрацкая часть деревни, поскольку конфискованное у кулаков имущество и средства производства передавались в колхозы в погашение вступительных взносов бедняков и батраков, дома раскулаченных приспосабливались под об­щежития для батраков или для общественных учреждений (избы-читальни, столовые, детские ясли и т.п.). Часть имущества (одежда, обувь) раздавалась неимущим, поэтому бедняки и батраки экономически были заинтересованы в расширении круга раскулачиваемых. Имели значение и личные взаимоотно­шения. Все это сказалось на масштабах и характере раскулачивания.

Как показывают материалы тома, практическое осуществление мероприя­тий по экспроприации кулачества в ряде районов началось по инициативе пар­тийных комитетов еще до принятия постановления ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. Так, Средне-Волжский крайком ВКП(б) 20 января 1930 г. принял ре-

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: