Увеличение числа разводов и оставленных семей, а также добрачных и внебрачных сексуальных связей свидетельствует о том, что тяга к сексу сходна с тягой к наркотикам.

С помощью наркотиков наркоман стремится облегчить свои страдания и испытать самые сильные виды чувственных наслаждений. Чем больше человек привязывается к употреблению наркотиков, тем крепче их щупальца захватывают его. Чем больше он их употребляет, тем сильнее они изменяют личность наркомана.

Тяга к сексу не является исключением из этого правила. Погоня человека за сексуальными удовольствиями означает увеличение сексуального побуждения за счет других факторов, определяющих всю его деятельность; и она радикально меняет всю систему сил, управляющих проведением человека. Это похоже на изменение мотора и всего двигательного механизма автомобиля. Внешне машина выглядит так же, но ее внутренняя система и рабочие характеристики значительно отличаются от того, что было прежде. Точно также ощутимые изменения системы сил, обусловливающих человеческое поведение, преобразуют всю личность индивида, его тело и разум, его ценности и действия. Чем глубже эти изменения, тем больше трансформация человека, который им подвергается.

Это означает, что изменения в сексуальном поведении наших мужчин и женщин предполагают параллельное изменение их биологических и психологических характеристик, их научных, философских, религиозных, моральных, эстетических и социальных ценностей, а также изменение сравнительной эффективности мотивации каждого из этих ценностных факторов. Главная биологическая трансформация состоит из ряда физиологических и психологических изменений, которые приводят к чрезмерному половому возбуждению и сексуальной активности. Эта чрезмерная стимуляция может воздействовать на биологические (гормональные и др.) изменения в организме, или изменения в психологических факторах, сдерживающих и контролирующих сексуальные импульсы и действия. К примеру, если мотивационный контроль и сдерживание этих психосоциальных факторов ослабевает, или если вместо сдерживания они начинают утверждать, поощрять и оправдывать все более беспорядочную сексуальную свободу, то биологическое сексуальное побуждение еще больше растормаживается и приобретает гораздо большую “мотивационную силу” для подталкивания человека ко все менее сдержанным сексуальным отношениям. Почти во всех сексуальных революциях массового характера увеличение мотивационной силы сексуального побуждения связано в основном с ослаблением контроля со стороны психосоциальных факторов или ценностей и с заменой этих сдерживающих ценностных факторов на факторы, утверждающие сексуальную страсть, опытность и разнообразие сексуальных отношений.

Это, кажется, верно и в отношении рассматриваемой американской сексуальной революции. У нас недостаточно данных о чисто анатомических и психологических изменениях, прямо или косвенно связанных с сексуальной деятельностью, которые могли бы объяснить возрастание силы, мотивирующей сексуальное побуждение. Но у нас есть достаточно доказательств выхода сексуального побуждения из-под контроля сдерживающих психосоциальных ценностных факторов. Сила многих религиозных, моральных, эстетических и социальных ценностей, запрещающих все добрачные и внебрачные сексуальные отношения, постоянно ослабевала на протяжении нескольких последних столетий и особенно нескольких последних десятилетий. И многие из этих сдерживающих ценностей были заменены ценностями, одобряющими и рекомендующими более свободное удовлетворение сексуальной страсти. В моих книгах Social and Cultural Dynamics, Crisis of Our Age, Reconstruction of Humanity подробно рассмотрены главные изменения в этом направлении всех основных ценностей Западного мира. Обширный фактический материал, приведенный в этих работах, убедительно показывает кардинальную замену доминирующих средневековых (религиозных, идеациональных) ценностей на чувственные (светские) ценности в ходе пяти последних столетий. Эти данные также свидетельствуют о том, что в настоящее время и эти чувственные ценности разрушаются.

Если идеациональные ценности стремятся ограничить внебрачную сексуальную деятельность, то чувственные ценности направлены на ее освобождение и одобрение. На нынешней разрушительной стадии чувственные ценности стремятся утвердить потенциально неограниченную сексуальную свободу и рекомендуют наиболее полное, по возможности, удовлетворение половой любви во всех ее формах. Это существенное изменение психосоциальных факторов проявилось в переоценке прежних норм современными американцами и европейцами. Половое влечение теперь объявлено самым главным мотивом человеческого поведения. От имени науки утверждается, что наиболее полное удовлетворение его является необходимым условием человеческого здоровья и счастья. Сексуальные ограничения рассматриваются как основной источник фрустраций, умственных и психических заболеваний и преступности. Сексуальное целомудрие высмеивается, как ханжеский предрассудок. Верность до брака поносится, как отжившее лицемерие. Отец изображается как ревнивый тиран, желающий кастрировать своих сыновей, чтобы предотвратить инцест с их матерью. Материнство интерпретируется как “маммизм”, разрушающий жизни детей. Сыновья и дочери представляются переполненными “комплексами” совращения собственной матери и, соответственно, отца. Сексуальная распущенность и опытность гордо изображаются в привлекательном виде. Homo sapiens заменяется на homo sexualis, напичканного генитальными, анальными, оральными и кожными сексуальными влечениями. Человек, “сын божий”, созданный по образу Бога, превращается в сексуальный аппарат, движимый половым инстинктом, поглощенный сексуальными проблемами, стремящийся к сексуальным отношениям, мечтающий и думающий прежде всего об этом. Сексуализация человека почти достигла предела возможного. Такие кардинальные психосоциальные изменения произошли в образе мыслей, устремлениях, чувствах и ценностях современного человека параллельно с сексуальной революцией в его поведении.

Если сознание, поведение и ценности современных американцев настолько сексуализированы, то следует ожидать соответствующей сексуализации всей нашей культуры и всех социальных институтов. В этом случае, по глубине и масштабу современная сексуальная революция должна быть чем-то несравненно большим, чем просто изменение в личности и поведении наших современников.

Давайте посмотрим, подверглись ли в действительности этой сексуализации американская культура и американские общественные институты.

Примечания к Главе 1

1 Союз мужа и жены, объединение всей жизни, общность божественного и человеческого права (лат.)

2 «Социальная и культурная динамика», «Кризис нашего времени», «Восстановление гуманности» (англ.)

Глава II СЕКСУАЛИЗАЦИЯ АМЕРИКАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ

На протяжении последних двух столетий и особенно нескольких последних десятилетий секс пронизал все области нашей культуры. Наша цивилизация так им пропитана, что теперь секс сочится из всех пор американской жизни.

Литература

Наша литература в своих персонажах, сценах, темах и целях в значительной мере сосредоточена на сексе, особенно в его патологических формах. Чтобы разобраться в этом, попробуем взглянуть на те основные этапы, через которые прошла западная литература от Средних веков до нашего времени.

Средневековая литература, равно как и скульптура, живопись, музыка, драма и архитектура, с VI по X век была почти исключительно религиозной. Вряд ли в этот период были созданы какие-нибудь светские шедевры. Большая часть формальной литературы состояла из интерпретаций Библии и агиографических1 сочинений; ее персонажами были Бог, святые и ангелы; ее драмами — тайны грехопадения, воплощения, распятия, искупления и воскресения, греха и спасения — это была литература общения человеческой души с Богом. Она не предназначалась для получения выгоды и прославления автора; у нее не было цели развлечь, доставить чувственное удовольствие или взволновать читателя. Если здесь встречаются отдельные упоминания сексуальной распущенности, как в Altdeutsche Gesprache VIII века или в Modud Liebung, то они обычно носят обличительный характер и служат контрастом тому, что считалось нравственным и верным. Подобно другим средневековым искусствам, литература создавалась, говоря словами Теофила nec humane laudis amore, nec temporalis premii cupiditate… sed in augmentum honoris et gloriae nominis Dei.

Если мы обратимся к XIV веку, то картина заметно меняется. Теперь появляется светская литература, которая в разных странах составляет от 45 до 70 процентов сочинений. Эта светская литература, нисходящая из царства Божия в область эпического, рассказывает о выдающихся героях — рыцарях круглого стола из цикла романов о короле Артуре, героических и трагических персонажах «Видения о Петре Пахаре», «Песни о Роланде», «Тристана и Изольды», «Рудлиба», «Песни о Нибелунгах», первой части «Романа о Розе» и «Божественной комедии». Когда эти герои нарушают моральные и религиозные заповеди, они становятся трагическими фигурами, жертвами неотвратимой судьбы, фатальной страсти, которая приводит их к смерти и искуплению.

Гетеросексуальная любовь описывается либо в самой благородной, самой романтической и платонической форме, либо в глубоко трагических образах. Здесь мало непристойного, циничного, бранного или эротического, за исключением нескольких значительных сочинений, таких как «Паломничество Карла Великого» и вторая часть «Романа о Розе», хотя в шванках и фаблио, историях и песнях, которые считались пригодными только для попоек и холостяцких пирушек, часто упоминаются чисто эротические и даже непристойные стороны любви.

С XIV века до наших дней светская литература продолжала разрастаться за счет религиозной, которая к настоящему времени сократилась до небольшой доли во всей обширной литературной продукции.

Параллельно с секуляризацией литературы в ней появились образы из повседневной жизни — домохозяйки и мужья, купцы и рабочие, фермеры и вольные ремесленники, другие обыкновенные люди. А в прошлом веке в центре многих сочинений оказались личности и приключения ненормальных и маргинальных людей - проституток и содержанок, уличных мальчишек и преступников, умственно и эмоционально недоразвитых людей и прочих отбросов общества. Все больше внимания уделялось сточным канавам таким местам как разрушенный дом вероломных родителей и нелюбимых детей, спальня проститутки, бордель “Canary Row”, притон преступников, психиатрическое отделение больницы, клуб бесчестных политиков, уличная банда малолетних преступников, контора барышника, претенциозный особняк циничного финансового магната, переполненная ненавистью тюрьма, “трамвай “Желание”, криминальный портовый район, зал заседаний продажного судьи, дебри скотобоен и мясоконсервных цехов. Эти и сотни подобных картин характерны для большой части современной западной литературы, которая все больше превращается в настоящий музей человеческой патологии.

Аналогичным образом изменялось изображение любовных переживаний. Оно все больше уходило от чистой и благородной или трагической любви. Простая и прозаичная, но обычно законная сексуальная любовь, описанная в литературе восемнадцатого и девятнадцатого веков, в последние 50 лет все больше заменяется ее различными неестественными, извращенными, вульгарными, плутовскими, экзотическими и даже чудовищными формами — сексуальными приключениями урбанизированных дикарей и насильников, любовными похождениями прелюбодеев и блудниц, мазохистов и садистов, проституток, любовниц, плейбоев и персон для развлечения. Пикантные блюда из “любви”, “этого”, “ид”, “оргазма” и “либидо” соблазнительно готовятся и искусно сервируются со всевозможными приправами.

Предназначенная для того, чтобы возбуждать угасающую потенцию читателей и тем самым увеличивать продажу этих печатных секс-тоников, большая часть современной западной литературы стала насквозь фрейдистской. Она сосредоточена на грязных описаниях генитальных, анальных, оральных, кожных, гомосексуальных и кровосмесительных “любовей”. Она погружена в литературный психоанализ различных комплексов — кастрации, Эдипа, Танатоса, Нарцисса, а также других форм патологии. Она принизила и отвергла великие, благородные, радостные и прекрасные ценности нормальной супружеской любви.

Американская литература вступила в эту стадию интенсивной сексуализации несколько позже, чем европейская. В то время как последняя показала довольно грубую сексуальность в период итальянского Возрождения и затем в XVIII веке, первая оставалась в сущности неиспорченной до второй половины XIX века. И лишь в XX веке американская литература стала ориентироватья на секс, сосредотачиваться на нем, и в ней появилось низкопробное коммерческое чтиво. Теперь по уровню сексуализации она догнала и, возможно, перегнала европейскую литературу.

Почти все знаменитые американские писатели последних пятидесяти лет — Драйзер, Льюис, О’Нил, Хемингуэй, Фолкнер, Стейнбек, Фаррелл — и легион менее известных авторов отдали дань сексу, или делая его главной темой многих своих произведений, или, что возможно еще более показательно, уделяя ему много внимания в работах, посвященных совсем другим проблемам. В книгах второго из этих видов можно было легко обойтись без сексуальной тематики, но эротические сцены изображаются на любом фоне, будь то гражданская война в Испании, или переезды “оки”, или южноамериканские Джуксы и Кэлликэксы 5.

Еще важнее то, что многие из этих авторов представляют эротические излишества и неверность своих персонажей как нечто совершенно нормальное. Если великие писатели XIX столетия, такие как Толстой и Флобер, описывали незаконную страсть как трагедию, за которую и герой и героиня расплачивались своими жизнями или долгими страданиями, то в современной литературе большинство измен и других грехов трактуются авторами как забавные приключения, оживляющие монотонное существование современных мужчин и женщин. Иногда подобные незаконные связи описываются как достойное одобрения освобождение от устаревших брачных уз. В других случаях они рассматриваются как гигиенические действия, избавляющие людей от подавленности, психоневрозов и других психических расстройств. Нередко они объявляются предвестниками “более высокой” формы свободного брака. И лишь изредка, когда это вообще случается, их осуждают, как опасную болезнь. При таком подходе современная литература скорее растормаживает, чем мудро обуздывает вожделение. Она скорее подрывает, чем оживляет брак и семью. Она скорее ослабляет, чем укрепляет контроль высшей сущности человека над его животными наклонностями. Во всех отношениях она больше деморализует, чем способствует формированию целостной личности.

Если мы обратимся к сегодняшней бульварной литературе, то мы обнаружим там атмосферу, еще больше пропитанную сексом. Ибо в этой писанине сексуализация зашла гораздо дальше и приняла гораздо более уродливые формы, чем в серьезной литературе. Бульварная литература нашего времени предназначена для коммерческого культивирования, распространения и эксплуатации самых низменных форм поведения. И как раз порнография обращается к самым низменным склонностям этого “худшего из скотов”, как Платон и Аристотель называли развращенное человеческое животное. Мир этой массовой литературы — это своего рода зверинец, населенный изнасилованными, изувеченными и убитыми женщинами и мужчинами-самцами, превосходящими своим скотством любого дикаря, а похотливостью — самое похотливое животное; здесь мужчины и женщины одинаково тверды в циничном презрении к человеческой жизни и человеческим ценностям. И особенно симптоматично то, что многие из этих человеческих тварей как будто находят удовольствие в таком образе жизни, подобно тому, как надо полагать, им наслаждаются читатели. Этот дантовский ад дешевых возбуждающих средств описывается в самых привлекательных красках. Вместо разоблачения его мерзости и гнилости авторы сексуального чтива поражают читателя великолепием “сноровки”, “оргастических” изгибов, “динамичных” линий, неистовых страстей и “неограниченной свободы” делать все, что захочется.

Детально описывая различные виды техники секса, яркие сцены поцелуев, объятий и совокуплений, и при этом страшно драматизируя насилие и другие сексуальные извращения, эта расцвеченная порнографией бульварная литература деморализует и дегуманизирует миллионы читателей. У этой продукции круг читателей, как и сам ее объем, несравненно шире, чем у серьезной литературы. Это чтиво выбрасывается на рынок сотнями тысяч дешевых романов, многими миллионами различных журналов, эротических комиксов и историй с продолжениями. Садистские романы Микки Спиллейна проданы более чем в 25 миллионах экземпляров! Общий тираж подобного хлама насчитывает сотни миллионов. К тому же часть этого материала превращается в популярные фильмы, приносится в миллионы домов радио и телевидением, и даже инсценируется в театре. В общем и целом это чтиво стало в нашей жизни вездесущим, и каждый из нас постоянно, и во все большей мере подвергается его губительному воздействию.

Крупномасштабное производство и коммерческая эксплуатация этих пронизанных сексом книг были бы невозможны в том случае, если бы они не обращались к обычным литературным вкусам миллионов. Нравится нам это или нет, но одержимость сексом нашей литературы является безусловным и неприглядным фактом.

Живопись и скульптура

Серьезная американская живопись и скульптура были почти полностью свободны от сексуальных тем вплоть до XX века. Изображение важных персон и исторических сцен, символическое освещение таких тем как Гений или Природа, или таких мифологических и воображаемых сюжетов, как Летучий Голландец и Пегас; пейзажи и натюрморты; жанровые картины семейной жизни, урок музыки, или сельская почтовая контора; изображения индейцев и других групп — такими были основные типы живописи и скульптуры.

Только с появлением американского импрессионизма (1880-1910) и в особенности американского реализма “школы мусорщиков” (1900–1910), секс вошел в нашу живопись и скульптуру. Но даже и эти школы лишь изредка затрагивали эту тему и тогда трактовали ее с викторианской сдержанностью.

По мере приближения к нашему времени реалистические, экспрессионистские и сюрреалистические картины и скульптуры, изображающие сладострастные сцены и образы размножения и плодородия, становятся все более многочисленными и чувственными. Сегодня картины и скульптуры подобного рода можно встретить почти на каждой большой выставке. Если в абстрактной картине или скульптуре сексуальное содержание не передается визуально, то оно зачастую ясно обозначается в названии, данном автором своей композиции или изделию.

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться: