Краткий обзор «Глав о знании»

Перейдем к анализу самого обширного трактата Второго тома, который носит название «Глав о знании» и по нумерации является 3-й Беседой. Объем этого трактата чуть менее половины всего Второго тома. Такая странность нисколько не смутила исследователей; к тому же, надо учесть и то, что теме о различных знаниях уже посвящен 10-й трактат. Структура 3-го трактата сама по себе показывает, что это отдельное сочинение, состоящее из 4-х сотниц так называемых сентенций или глав. Некоторые главы во многом дублируют уже сказанное в разных трактатах Второго тома, например, о молитве и созерцании.

Для начала покажем композиционный разрыв, который произвела вставка 3-го трактата между 2-м и 4-м, а также рассмотрим неаккуратные следы вставки, которые оставили переписчики, и затем перейдем к анализу самих глав.

Второй трактат во Втором томе посвящен теме непрестанного восхваления Бога. «Душа, которая постоянно занята восхвалением Бога, пребывает в тварности естества своего», и через это «постоянное собеседование хвалы Богу» душе открывается «слава Божественного Естества» [190]. В конце беседы повторяется тот же тезис: «Как сказал я выше в этой беседе, когда душа движима к наслаждению славы, благодаря постоянному собеседованию с Ним, и счастлива она пребывать в нем (собеседовании) непрестанно, познает она по благодати Духа Святого то, во что в конце концов будет облечена» [191]. Чуть выше Преподобный предупреждает, что «не следует тому, кто передает знание ученикам, с самого начала подводить их к совершенному знанию, не научив их прежде как следует буквам алфавита и чтению по складам» [192]. Таким образом, 2-й трактат является неким введением к следующему, посвященному теме молитвы. И действительно, в 1-м параграфе 4-го трактата слышится продолжение темы «алфавита»: «Намерение наше в том, чтобы упорядочить беседы о внутренней молитве и последовательно изложить их в алфавитном порядке» [193]. Затем в 4-м трактате следуют наставления о цели молитвы, и в заключении предлагается «насладиться самим общением с Богом в молитвенных размышлениях, которые мы собираемся составить» [194]. И в 5-м трактате располагаются молитвы с алфавитным акростихом.

С точки зрения тематической композиции 4-й и 5-й трактаты составляют единое целое. Разделение их на разные трактаты представляется искусственным т.к. первый служит предисловием к последнему, а последний нельзя назвать ни Беседой, ни Словом, как это сделано в рукописи, т.к. по своему содержанию это молитвы.

В конце 5-го трактата после молитв добавлены три параграфа, в которых обнаруживаются следы переписчиков. «Эта цель в молитве и размышлении должна быть также и твоей, брат наш... Если даже порядок слов и последовательность их (молитв) – не те же самые, несомненно, цель молитвы должна быть той же» [195].

Возможно, здесь слышится отзвук той же полемики IX в. по поводу перестановки слов в молитве «Отче наш». Это первый момент, второй связан с акростихом. Как известно, акростих, помимо мнемотехнической функции, исполнял роль некоего предохранительного замка для текста. Если акростих не прочитывался, то это являлось признаком изменения самого текста ^[196].

Странным делом становится то, что Преподобный пишет богодохновенные молитвы, т.е. внушенные Духом Святым, распределяет их в должной последовательности, закрепляет это акростихом, а потом говорит, что как «порядок слов», так и их «последовательность» можно менять по своему произволу. Эти два текстологических момента свидетельствуют о том, что переписчики не единомысленны с прп. Исааком и используют его тексты в своих целях.

Также в этом параграфе заметно выделяется замена как адресанта, так и адресата с личного на коллективный. С 1-го по 4-й трактат Преподобный пишет от своего лица и обращается к своему адресату «брат мой». Как уже отмечено выше, прп. Исаак Сирин пользовался очень большим авторитетом еще при жизни, поэтому в своих писаниях он выступает в качестве первого лица. Иногда пишет о себе в третьем лице, очень редко используя местоимение «мы», а выражения с притяжательными местоимениями, такие как «брат наш», «для припоминания нашей душе», «не от нашей человеческой силы», отражающие в себе коллективную адресацию, полностью отсутствуют в Первом томе, а во Втором они появляются только в 3-м, 4-м и 5-м трактатах как явные следы вставок переписчиков.

Теперь рассмотрим подробнее, как наследили переписчики. Так, между 2-м и 3-м трактатами, изменив нумерацию, они вставили сочинение, которое и по жанру, и по стилю, и по объему разительно отличается от всех трактатов, находящихся во Втором томе. Сознавая, что столь явная непоследовательность, вторгшаяся в стройную систему повествования, может вызвать недоумение у читателя, переписчики перед 4-м трактатом сделали такое надписание: «Слова того же мар Исаака, другие произведения, составленные им после “Глав о знании” [в качестве] указаний и разъяснения относительно нашего досточестного служения в безмолвии».

В том произведении, где присутствует сквозная нумерация глав, нет никакой необходимости пояснять, что после 3-го трактата следует 4-й, тем более, что подобных пояснений нет в надписаниях к другим трактатам Второго тома. Страх разоблачения подлога – известный психологический механизм, невольно заставивший переписчиков внести некорректные вставки, что в конечном счете сделало явными их ухищрения.

Рассмотрим дальнейшие деяния переписчиков. В 1-м параграфе 4-го трактата они пишут: «Ныне, по благодати Бога, Спасителя нашего, закончили мы эти “Главы о знании”, в которых заключена сила великая, – ведь сама благодать явным образом упорядочила их. Ибо свидетельствует мне совесть моя, что [заключающаяся] в них энергия не от нашей человеческой силы, поскольку мы ничего не стоим по своему образу жизни, да и знания нам не хватает, позволяющего подняться на такую высоту таинств, изложенных в этом сочинении. Когда же мы теперь достигли того, что следует за теми “Главами”, написанными с помощью Господа нашего, мы намерены указать на [различные виды] внутренней молитвы и последовательно изложить их в алфавитном порядке» (4: 1). Приведем для контраста первую строку 2-го параграфа: «Ты должен знать также о том, брат мой» (4: 2)^[197].

Перевод Себастьяна Брока являет такую же текстологическую данность.

IV. By the same Mar Isaac: other matters which were composed by him after the Chapters on Knowledge (to serve as) clarificatory indications of our honourablelabour which is (performed) in stillness.

1. Now that, through the grace of God our Saviour, we have completed these Chapters on Knowledge, wherein great power is stored up — seeing that it was clearly grace which set them in order, for my conscience bears witness to me that they contain an operative power which does not belong to our own human strength, seeing that we are so deficient in the ascetic life and lack a knowledge which would allow us to be raised up to such a height of the mysteries which are stored in this writing — having reached this point following those chapters which were written down with the help of our Lord, our intention is to set out the (forms of) the converse of hidden prayer, grouped separately under the different headings (designated by) the letters (of the alphabet)^[198].

Нетрудно заметить, что текст испорчен переписчиками. Адресация здесь скачет из коллективного плана в личностный и обратно, а в предложении: «…знания нам не хватает, позволяющего подняться на такую высоту таинств, изложенных в этом сочинении», – переписчики, незаметно для себя, себя же и обнаружили. Ничтоже сумняся, они «вкраплялись» в тексты Преподобного, изменяя их для своих целей. Ибо если бы Исаак писал о себе во множественном числе (!? ), что у него не хватает разумения понять то сочинение, которое сам же и написал, то такое исповедание пришлось бы признать безумием, а сочинение – непригодным для чтения.

Как мы видим, переписчикам не удалось скрыть свою вставку «Глав о знании», хотя для многих, начиная с С. Брока [199], этот подлог остался незамеченным.

Для наглядности приведем еще одно подобное деяние переписчиков уже из «Гностических глав» или, как их еще называют, «Глав о знании». «Те, кто придут [в замешательство, читая] эту книгу, увидев, что какие-либо из этих глав о знании написаны в некоторых местах книги над строками, пусть не думают, что это сделано по ошибке. Ибо эти главы о знании являются неким разъяснением большей части фраз этой книги. Поэтому, [это было сделано] как для [их] понимания, так и для большего удобства читателя, в связи с тем, что эта книга была написана нами для припоминания нашей душе. Как я написал в начале книги, [основываясь] на всем учении, [содержащемся] в Писании, и немного на искушениях, которые приключались со мной. Мы записали эти главы о знании над каждым из разделов, чтобы при помощи их разъяснить разуму трудные для чтения [места]. Ибо есть [некоторые] слова, каждое из которых в контексте [этой книги] имеет иной смысл: [взятые отдельно], сами по себе они имеют другой смысл» («Главы о знании» 1: 41, пер. С. Туркина).

Трудно не заметить в этих двух фрагментах, приведенных выше, единство стиля переписчиков. Несогласованность в адресационном плане и грубые вставки, противоречащие контексту, наводят на мысль, что переписчики не совсем понимали мысли прп. Исаака (в чем и признались). Характерно также и то, что они пытаются «канонизировать» свои схолии, сделанные над строками, увещевая читателя «не приходить в замешательство» и «не думать, что это сделано по ошибке», уверяя его в том, что это сделал сам прп. Исаак, когда писал и одновременно надписывал над строками то, что он пишет. Конец приведенного параграфа также свидетельствует о том, что переписчики пытаются, с одной стороны, использовать тексты Преподобного в своих целях, а с другой – перенастроить читателя на свой лад.

Стоит сказать и о самих так называемых «Главах о знании». Это весьма обширное сочинение состоит из четырех разделов, в каждом из которых находится по сто параграфов. На русском языке полностью опубликовано только 1-е «Слово о знании» в 2014 г. (С. Туркиным под ред. митр. Илариона (Алфеева) в журнале «Церковь и Время». С. 109). Остальные разделы издавались только фрагментами в так называемых «Новооткрытых текстах прп. Исаака Сирина» митр. Иларионом (Алфеевым) в 1998-2013 гг.

Отметим, что обзор рукописей, содержащих «Главы о знании» ^[200], приводит к однозначной констатации того, что в том составе и том объеме, в котором это сочинение находится во Втором томе (400 глав), никогда не было известно (! ). Интересен также и факт, что Тегеранская рукопись – копия Второго тома, сделанная в 1895 г., содержит в себе пропуски, в том числе и в «Главах о знании» ^[201]. Максимальное фрагментарное присутствие «Глав о знании» в различных рукописях не превышает десяти параграфов, минимальное – одного из четырехсот (! ).

Тематика «Глав о знании» неоднородна и представляет собой космологико-аскетический трактат евагристического толка, т.е. содержит евагристическую космогонию с его еретической эсхатологией. Чтобы как-то упорядочить столь разнородную тематику, переписчикам – составителям пришлось, как мы сказали выше, «канонизировать» схолии, т.е. приписать их самому прп. Исааку. Хотя они разнятся и по стилю, и по логическим заключениям. Например, внезапный разрыв аскетической темы духовного покоя параграфом, содержащим евагристическую космогонию, объясняется в примечании так: «Эта глава связана с той, что идет после нее и подтверждает ее содержание». Такие объяснения трудно встретить у прп. Исаака. Ключевым моментом для вставок переписчиков являлись фразы, которые нередко можно встретить у Преподобного: «…как сказал Блаженный Толкователь». Пользуясь такой «авторитетной маркировкой», они вставляли в эти места еретические мысли мопсуестийского богохульника, добавляя к ним и евагристические баснословия, уже не заботясь о тематических разрывах, полагая, что авторитет Феодора является достаточным аргументом подлинности написанного. В первый сотнице таким стыковочным ключом послужил параграф 20-й. Несмотря на то, что этот параграф содержит тему духовной аскезы, ключевая фраза «блаженного толкователя» позволила переписчикам подстроить космогонические параграфы. Особенно разительно выделяются параграфы 21-й и 22-й. Вторым ключевым моментом для вставок послужили такие выражения Исаака как «тайны Божии», «тайны нового мира», «тайна обновления» и тому подобные. Используя такую непознаваемую область как «тайны Божии», переписчики, найдя для себя удобный момент, решили выступить истолкователями этой непостижимой области. Прикрываясь общепризнанным авторитетом прп. Исаака, они выступили в виде знатоков, принявших откровение о том, что произойдет после смерти и каков будет исход после Страшного Суда. Однако, «на каждого мудреца довольно простоты». Апостол Павел говорит: «Ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его» (1 Кор. 2, 9). И даже будучи восхищенным «до третьего Неба», где «слышал неизреченные слова», он признается в невозможности пересказать Божественные откровения (см. 2 Кор. 12, 4). Как же тогда это удалось сделать скромным переписчикам? Получается, что они не только узрели и услышали неизглаголанное, но и смогли это описать. Очевидно, что им «открылось» нечто человеческое, и это нечто, под именем «тайн Божиих», оказалось ничем иным, как всеми забытой, наивной и отверженной ересью апокатастасиса обезумевшего Оригена. Это параграфы 91-й и 92-й. Несмотря на ключевые слова «тайна Божия», эта вставка разрушает единство повествования.

Важно отметить, что параграфы «Глав о знании», содержащие в себе евагристическую космогонию и еретическую оригенистическую эсхатологию, практически отсутствуют во всех рукописях (! ). Рукописная традиция отразила только аскетическую тематику «Глав о знании». В связи с этим напрашивается такой тезис: источником этих глав Второго тома послужили «Гностические главы» Евагрия, главным образом, неисправленная сирийская версия S2, содержащая в себе баснословную космогонию и еретическую эсхатологию. Подобно тому, как аскетические сотницы Евагрия пытались скрыть под именем Нила Синайского, таким же образом и переписчики Второго тома решили скрыть отдельные еретические параграфы Евагрия в сотницах преподобного отца. Такова наша версия. Сверка двух этих рукописей во многом может прояснить суть дела, т.е. установить происхождение космологических и эсхатологических параграфов «Глав о знании», приписываемых прп. Исааку Сирину.

Рассмотрим некоторые противоречия, встречающиеся в «Главах о знании».

«Бог есть поистине Отец словесных существ, которых родил Он Своим попечением, чтобы стали они наследниками славы Его во время грядущее, дабы явить им богатство Его для их наслаждения нескончаемого» (1: 1). «Господь Христос есть и первенец, и единородный. Оба [понятия] не утверждены единством природы. Ибо Он есть первенец многих братьев [по человечеству]. Единородный же Он [по Божеству] из-за отсутствия рождения до и после Него. Оба [понятия] утверждены в Боге и человеке и объединены в одно лицо. Те [свойства], которые относятся к природе, не смешаны по причине единения» (1: 49). «Вместе с ними с этой непостоянной земли на вечную землю будут подняты все те, кто [этого] достойны, – туда, где неслитно находятся Отец, Сын и Дух, и посредник Человек Иисус, Который из нас...» (1: 91).

«[Выражения] судьбы Твои бездна многа (Пс. 35, 7) и мрак под ногами Его (Пс. 17, 10) имеют [один и тот же] смысл. [Под выражением] «под ногами Его» следует понимать вещи, которые [находятся] далеко от Него. Ибо непознаваемы созерцания суда, заботы и руководства разумными существами Бога» (1: 51).

«...У той жизни уже не будет ни конца, ни изменения» (1: 19).

Нетрудно заметить, что понятия, находящиеся в этих параграфах, приходят в столкновение даже между собою. В 1-м параграфе встречается нехарактерное для Исаака выражение: «Отец словесных существ, которых Он родил». Говоря о происхождении и бытии Ангелов, прп. Исаак везде подчеркивает, что они были сотворены: «В первый день сотворено девять духовных природ в молчании» [202]. Подобное высказывание находится и во Втором томе, в Беседе [203], ближайшей к «Главам о знании».

В 49-м параграфе «Глав о знании» прочитывается православное исповедание единения двух природ в одной ипостаси, «в одно лицо», причем «природы не смешаны по причине единения». Таким образом, у автора этого параграфа исключаются и монофизитство, и несторианство. А вот 91-й параграф «Глав о знании» уже содержит несторианское исповедание двух субъектов: «Сын» и «посредник Человек Иисус». Более того, автор этого параграфа богохульно «четверит» неделимую Троицу: «Неслитно находятся Отец, Сын и Дух и посредник Человек Иисус» (1: 91).

И наконец, параграфы 51-й и 19-й вступают в противоречие с 39-й и 40-й Беседой Второго тома, содержащими в себе ересь апокатастасиса. Несмотря на то, что «непознаваемы созерцания суда, заботы и руководства разумными существами», автор последних Бесед, с помощью неоплатонических категорий, пытается рассуждать о непознаваемых промыслах суда и дальнейшей участи разумных существ. Тайны «Непознаваемых созерцаний суда» у него легко поддаются дальнейшему развитию в человеческих рассуждениях, и автор мнит, что он постиг нечто Божественное.

Также, несмотря на великую клятву Ангела, «что времени больше не будет» (Откр. 10, 6), автор 40-й беседы пытается удержать исчезнувшее время, чтобы некий «период времени» предать геенне, иначе это не вмещается в категории человеческой логики.

Итак, как мы видим, текст «Глав о знании» испорчен переписчиками, сомнителен и противоречив. К сожалению, публикуемые тексты «Глав о знании» не были прокомментированы относительно того, что в них находятся мысли и идеи, выражающие учения как минимум трех ересей: евагристической космогонии, оригенистической эсхатологии и несторианской двухсубъектной Христологии.

Вывод

С большой долей вероятности можно говорить о том, что Себастьяну Броку действительно посчастливилось найти Второй том творений прп. Исаака Сирина. Однако (никто от ошибок не застрахован) в данной находке обнаружились подложные тексты, и поспешная атрибуция всего корпуса мар Исхаку привела к тому, что ему стали усваивать те сочинения, которые ему не принадлежат.

Текстологический и тематический обзор Второго тома с точки зрения композиции, стиля и грамматики позволил обнаружить в его составе трактаты, которые вступают в противоречие с другими и разрывают тематическое единство повествования. Это – явные признаки подложного сочинения и позднейшей вставки ^[204]. Стилистический и грамматический анализ позволил выявить интерполяции переписчиков.

Переписчики – оригенисты (так условно их назовем), используя особенность, присущую творениям прп. Исаака, в которых очень заметно выражена так называемая «осуществившаяся эсхатология», решили сделать его своим «патроном» и стали вкраплять в его писания собственные домыслы. Под именем Преподобного они вставили в текст свои сочинения с еретической эсхатологией. Критический обзор трактатов Второго тома позволяет выявить подлинный блок писаний прп. Исаака и в то же время отказаться от превратного направления, заданного западными исследователями, склонных приписывать Преподобному сочинения, которые на самом деле ему не принадлежат. За последние десятилетия западная богословская наука приобрела заметно выраженный либерально-экуменический вектор и стала утрачивать патристический метод работы со святоотеческим наследием. Поэтому мы глубоко убеждены, что в исследованиях по данной проблематике нужно использовать незыблемые методы, оставленные нам выдающимися отечественными патрологами, такими как С. Епифанович, И. Попов и другие, авторитет которых и по сей день остается непререкаемым, а труды сохраняют свою актуальность.

Итак, во Втором томе сочинений, приписываемых прп. Исааку Сирину, нами был выявлен ряд трактатов, которые его перу не принадлежат. Это трактаты 11, 14 и 38-41. Трактат 3-й, возможно, содержит в себе отдельные сентенции, действительно написанные прп. Исааком, а именно те, которые отражены в рукописной традиции. Но по своему жанру, объему и стилю он никак не может являться одним из трактатов Второго тома. Тематика этих сентенций во многом дублируется другими трактатами Второго тома. Сверка 3-го трактата с сирийской рукописью S2 во многом может прояснить его происхождение.

Нам также представляется искусственным и ошибочным разделение одного трактата на два: 27-й и 37-й. Трактат 27-й вместо надписания имеет «Вопрос на тему внутреннего смирения», что является естественным продолжением 37-го. Возможно, здесь вкралась описка – вместо первой цифры «2» было написано «3», – и это привело к тому, что этот трактат был вытеснен из своего тематического блока.

О Втором томе прп. Исаака Сирина «можно с уверенностью утверждать», что полный его текст, «как в западносирийской, так и в мелькитской среде, известен не был»^[205]. Но и в восточносирийской среде рукописная традиция полного собрания не представлена.

Поэтому перечисленные выше трактаты: 3, 11, 14, 38, 39, 40 и 41-й – являются свидетельством позднейшей обработки Второго тома переписчиками – оригенистами, которые всецело аскетический трактат преподобного отца превратили в апологию своего злоумия.

Подобно тому как искусный скульптор, отделяя от камня ненужные части, ваяет прекрасную фигуру, так и наш небольшой текстологический обзор, отбросив ненужные и чужеродные глыбы еретических вставок, обнаружил возможно подлинные скрижали Второго тома искусного зодчего мар Исхака.

По нашему предположению, первоначальный текст Второго собрания состоял из 32-х трактатов (где 4-й и 5-й, 27-й и 37-й по нумерации Второго тома были объединены). Книга делилась на две части, между которыми был вставлен трактат из Первого собрания, посвященный ревности (по нумерации Второго тома 17-й трактат). В первой части говорится о том, как жить в безмолвии и упражняться в умной или чистой молитве, что является деятельной частью безмолвия. Вторая половина книги посвящена различным видам размышления, покоя разума и другим степеням, в которых преуспевает душа, что является созерцательной частью безмолвия. В таком виде Второе собрание может рассматриваться как органичное продолжение Первого и действительно являет собой новоявленную жемчужину, которая может пополнить сокровищницу святоотеческого наследия.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, мы заканчиваем свое исследование, посвященное оправданию прп. Исаака Сирина, состоящее из трех глав. В первой главе был проведен сравнительный анализ христологических и экзегетических воззрений прп. Исаака Сирина и Феодора Мопсуестийского, который обнаружил полнейшее разногласие между этими двумя авторами по всем ключевым богословским вопросам! В связи с этим становится востребованным пересмотр тезиса, что «в области догматики и экзегетики главными авторитетами для Исаака Сирина… были Феодор Мопсуестийский и Диодор Тарсийский» ^[206]. Этот тезис основан на чисто внешнем критерии (опоры на цитаты), не выдерживает богословской критики и проник в нашу богословскую науку благодаря доверию западным специалистам.

В области догматики для прп. Исаака Сирина авторитетами, на которых он отчасти опирался, были свт. Василий Великий и прп. Ефрем Сирин, в Ангелологии – Дионисий Ареопагит, в экзегетике – прп. Ефрем Сирин и прп. Макарий Египетский, – от последнего, вероятно, он воспринял александрийский метод экзегезы.

Во второй главе «Бичом любви» была изучена эсхатология прп. Исаака Сирина и проведен сравнительный анализ эсхатологических пассажей Первого и Второго тома. Анализ показал разительный контраст. У прп. Исаака Сирина эсхатологическое учение не выходит за рамки православного предания. Напротив, он даже решает проблему присутствия Бога во аде и не лишает грешников причастия Божественной любви, которая, однако, для них становится мучительным огнем ^[207]. У автора Второго тома эсхатология выходит за рамки православного учения и всецело зиждется на оригено-евагристической эсхатологии и космогонии. Для прп. Исаака авторитетами в эсхатологических воззрениях являются прп. Ефрем Сирин, на которого он ссылается, и свт. Василий Великий; автор Второго тома ориентируется в этом вопросе на Феодора Мопсуестийского и Диодора Тарсийского. В результате сравнительного анализа выявился подлог.

И наконец, в третьей главе «Второй том прп. Исаака Сирина. Текстологический обзор изданных трактатов на русском языке» был проведен сравнительный анализ всех трактатов Второго тома. В результате были выявлены трактаты, которые не принадлежат перу прп. Исаака Сирина и явились позднейшей вставкой. Таким образом, сравнительный анализ позволил обнаружить подлинный блок трактатов прп. Исаака Сирина, находящихся во Втором томе. Следует особо подчеркнуть, что наличие в отдельных трактатах интерполяций и противоречий ставит в критическое положение филологический анализ, проведенный для идентификации Второго тома, и требует доработки или координации, направленной на те трактаты, в которых обнаружены указанные симптомы.

Важно также отметить, что с середины VI века в несторианской церкви прошел ряд соборов, на которых утверждалось учение Феодора Мопсуестийского. Так, на одном их этих соборов при Патриархе Сабариезу ^[208] в 596 г. принято следующее определение: «Должно следовать во всем комментариям великого толкователя (т. е. Феодора), а кто станет их каким-либо образом отвергать или иначе от них мыслить, тот да будет анафема» ^[209]. Несторианские Патриархи при своем посвящении давали клятвенное обещание епископам и народу «держаться комментария мудрейшего учителя еп. Феодора и его литургии». «Патриарх Сабариезу (596-604) сочинения одного высокоуважаемого несторианского писателя Hanan’a Adjaben’a, имевшего до 800 слушателей, осудил за то, что он при объяснении Священного Писания не во всем следовал Феодору. А патриарх Иезуиабу ^[210]анафематствовал одного писателя за то, что он, оспаривая Феодора, следовал Иоанну Златоусту» ^[211]. Такая жесткая церковная политика не могла позволить прп. Исааку Сирину, который, вопреки определению соборов «во всем следовать», ни в чем не следовал за Феодором Мопсуестийским, свободно писать трактаты, выражающие православное учение.

Итак, наш тезис, который был обозначен в начале статьи, вполне оправдал себя: характер богословия прп. Исаака Сирина поставил его в ту эпоху, которую ему выделяют выдающиеся отечественные агиографы, свт. Филарет (Гумилевский) и архиеп. Сергий (Спасский), – не VII, а конец VI века ^[212].

Подобно тому как с древней иконы снимают слой напылившейся грязи и со временем проступает благолепный вид святого, так и наше исследование сняло пыль предрассудков и грязь еретического обвинения с боголепного и богомудрого мар Исаака Сирина и представило его как непоколебимый форпост сирийского Православия.

[1] Валентин Асмус, прот. Вселенский V собор // П. Э. Т. IX, М. 2005. С. 624 - 626.

[2] Валентин Асмус, прот. Вселенский III собор // П. Э. Т. IX. М. 2005. С. 590 – 593.

[3]I/53 (233).

Римской цифрой обозначается номер тома, далее идут номера Слова и страницы. Первый том прп. Исаака Сирина цитируется по изданию: Сергиев Посад.1911. Второй том цитируется по изданию Олега Абышко. СПб. 2013. Перевод митр. Илариона (Алфеева).

[4]II/16, 2.

[5] В 20, 1.

Издание оригинального текста П. Беджана обозначается английской буквой «В». Приводится в переводе митр. Илариона (Алфеева).

[6]I/74 (372).

[7]I/53 (235).

[8]I/21 (90).

[9] Ефрем Сирин, Творения. Т. 4. Сергиев Посад. 2003. С. 276. Там же см. на слова: «Пади на лице свое и поклонись предо мною». С. 302.

[10]II/1, 37; II/5, 18.

[11] II/5, 6; II/10, 41.

[12] I/6 (33).

[13]II/5, 22-23.

[14]I/28 (130).

[15]I/74 (372).

[16] Ефрем Сирин, прп. Т. 3. С. 71.

[17] А. Муравьев. 2016. С. 141.

[18] Там же. С. 161.

[19] См. Главу 3 «Второй том прп. Исаака Сирина. Текстологический обзор изданных трактатов на русском языке».

[20]II/5, 28-30.

[21]I/4 (20).

[22] То, что прп. Исаак не называет имени того, кто «погрешил неисправимо», свидетельствует о сложившейся в его эпоху ситуации вокруг имени Феодора Мопсуестийского. Так например, поступал блаженный Феодорит: когда оспаривал Феодора или его почитателей, он никогда не называл его имени. Причину этого свт. Кирилл Александрийский в письме к свт. Проклу Константинопольскому выражал в том, что имя Феодора в первые годы после его смерти было славно на всем Востоке. По этой же причине и отцы Ефесского и Халкидонского соборов, осудив символ веры Феодора, умолчали об имени автора (Гурьев. П. С. 167 – 168).

[23] См. раздел «Христология».

[24]Саврей В. Я. Антиохийская школа в истории христианской мысли. МГУ. 2012. С. 105.

[25] Исследователи считают, что их было четыре: II, VIII, XLIV, CLIX.

[26] Гурьев П. В. Феодор, епископ Мопсуестийский. М. 1890. С. 195-197.

[27] Там же. С. 197-198.

[28] Там же. С. 201-203.

[29] Там же. С. 238.

[30]Саврей В. Я. Антиохийская школа… МГУ. 2012. С. 104.

[31] Борис Тимофеев, свящ. Типология в толковании пророчеств у Феодора Мопсуестийского // Христианское чтение № 2. 2016. СПбПДА. С. 206.

[32] Там же. С. 205.

[33] Энтони Тисельтон. Герменевтика. Черкассы. 2011. С. 122.

[34] Гурьев П. В. Феодор, епископ Мопсуестийский… С. 218.

[35]Саврей В. Я. Антиохийская школа... С. 72.

[36] Борис Тимофеев, свящ. Типология в толковании… С. 201-202.

[37] Георгий Флоровский, прот. Восточные отцы. М. 2005. С. 542.

[38]БрурияБиттон-Ашкелон. Приведенные к тишине // Преподобный Исаак Сирин и его духовное наследие. М. 2014. С. 243.

[39]I/83 (397).

[40]I/19 (78).

[41] Ефрем Сирин, прп. Творения Т. 4. Сергиев Посад. 2003. С. 428.

[42] I/57 (298).

[43] I/85 (408).

[44] В, 19.

[45] II/39, 7.

[46] I/45 (192).

[47] I/6 (32).

[48] Если учитывать последнее исследование в этой области, проведенное А.В. Муравьевым, то можно констатировать, что прп. Исаак в своем цитировании использовал почти весь корпус Священного Писания. Из двадцати книг, которые отверг Феодор, прп. Исаак не цитирует только семь – четыре послания: 2-е Петра, 2-е и 3-е Иоанна и Иуды, а также ветхозаветные книги Товита, Иудифь и Есфирь (А. Муравьев. 2016. С. 124).

[49] I/57 (292).

[50]Гурьев П. В. Ук. соч. С. 70.

[51] Там же. С. 256.

[52] Там же. С. 259.

[53] Там же.

[54] Там же.

[55] I/17 (71).

[56] I/18 (74-75).

[57]Гурьев П. В. Ук. соч. С. 260.

[58] Там же. С. 71.

[59]I/17 (71).

[60]II/39, 7.

[61] Так учили три великих Каппадокийца: свт. Василий, два Григория и прп. Ефрем Сирин.

[62] Гурьев П. В. Ук. соч. С. 274-276.

[63]I/3 (18).

[64] Гурьев П. В. Ук. соч. С. 155.

[65] Там же. С. 278.

[66] Там же. С. 291.

[67] Там же. С. 292.

[68] Там же. С. 304.

[69]Тамже. С. 253.

[70] I/53 (253).

[71] I/3 (18).

[72] I/14 (20-21).

[73] Ефрем Сирин, прп. «Толкование на Диатессарон». С. 275.

[74]I/4 (21).

[75] Ибо возмездие за грех – смерть (Рим. 6, 23).

[76]I/6 (33).

[77]Саврей В. Я. Антиохийская школа… С. 107.

[78]I/1 (8).

[79]I/42 (176).

[80] Гурьев П. С. 271.

[81] I/37 (157).

[82]II/39, 7.

[83] Преподобного Аввы Исаака Сирина. Слова Подвижническия. Сергиев Посад., 1911.

[84] Дионисий Ареопагит. Сочинения. СПб., 2003. С. 443.

[85] Дионисий Ареопагит. Сочинения. СПб., 2003. С. 399.

[86] Цит. по: Зинковский Мефодий, иером. Святоотеческие категории и богословие личности. СПб., 2014. С. 78.

[87]Зинковский Мефодий, иером. Святоотеческие категории и богословие личности. СПб., 2014. С. 110.

[88] Там же. С. 120.

[89] I/58.

[90] I/18.

Здесь прп. Исаак следует за свт. Василием Великим. Истолковывая слова Псалмопевца: «Глас Господа, пресецающаго пламень огня», – свт. Василий говорит: «Отчего и о воздаянии за дела жизни нашей некоторое учение втайне преподает нам, что естество огня будет разделено и свет предоставлен в наслаждение праведным, а мучительность жжения назначена наказываемым». И еще: «Думаю же, что огонь, уготованный в наказание диаволу и ангелам его, пресекается гласом Господним с той целью, чтобы из двух способностей огня – сожигающей и освещающей – грозное и карательное уготовано было для достойных сожжения, а светоносное и светозарное отделено было в отраду веселящимся». Василий Великий, свт. Т. 1. Сибирская благозвонница. 2008. С. 505.

[91] I/58.

[92] Зинковский Мефодий. 2014. С. 111.

[93] Отец Георгий цитирует перевод Беджана 1909 г.

[94] Георгий Флоровский, прот. Восточные отцы. М., 2005. С. 551.

[95] Фокин А.Р. Евагрий Понтийский // П.Э. Т. 16. М., 2007. С. 559.

[96]Себастиан Брок. Дверь в бесконечное пространство // Преподобный Исаак Сирин. О Божественных тайнах… С. 14.

[97] Фокин А.Р. Евагрий Понтийский. С. 561.

[98] Там же.

[99] Там же. С. 577-578.

[100]Игнасио Ортис де Урбина. Сирийская Патрология. ПСТГУ. 2011. С. 110.

[101] Там же. С. 117.

[102] Там же. С. 153.

[103] Там же. С. 174.

[104] Там же. С. 451.

[105]Иларион (Алфеев), иг. Духовный мир преподобного Исаака Сирина. СПб., 2002. С. 24.

[106]Епифанович С.Л. Лекции по Патрологии. СПб., 2010. С. 62. Также Полный корпус лекций по Патрологии. Сагарда Н.И. СПб. 2004. С. 79-82.

[107] Преподобный Исаак Сирин и его духовное наследие // Материалы Первой международной патристической конференции общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых Кирилла и Мефодия. М. 2014. С. 173.

[108] Фокин А.Р. Апокатастасис в сирийской христианской традиции. С. 173.

[109] Фокин А.Р. Евагрий Понтийский. С. 567.

[110] Фокин А.Р. Апокатастасис… С. 176.

[111]II/38.2.

[112]II/38.2.

[113]II/40.7.

[114] Ср.: «уклонения во всех своих движениях»(II 40.4.).

[115] II/40.14.

[116] II/39.6.

[117] Cent. I 7.

[118] Cent. I 68.

[119] Фокин А.Р. Апокатастасис… С. 176-178.

[120] Там же. С. 179.

[121] Ср.: «Созерцание этого славного естества Троицы» (II 12.1.).

[122] Cent. I 68.

[123] Cent. I 2.

[124]Фокин А.Р. Апокатастасис… С. 180-181.

[125]Лосский В. Боговидение. М., 2003. С.397.

[126] Фокин А.Р. Апокатастасис… С. 181.

[127]Тамже. С. 182-183.

[128]Guillaumont A. Un philosophe… P. 403.

[129] Isaac Syr. Cent. I 87.

[130] Cent. I 10.

[131] Cent. I 21.

[132] Cent. I 21.

[133] Cent. I 91.

[134] Cent. I 13.

[135]II 40.4.

[136]II 40.4.

[137]II 40.7

[138] Фокин А.Р. Апокатастасис… С. 187.

[139] Там же.

[140]Епифанович С.Л. Лекции по Патрологии. С. 91.

[141] Преподобный Исаак Сирин. О Божественных тайнах… С. 271.

[142]Епифанович С.Л. Лекции по Патрологии. С. 64.

[143] Ефрем Сирин. Сергиев Посад, 2003. Т. 3. С. 486.

[144] Макарий Египетский, прп. Духовные слова и послания. М. 2002. С. 417.

[145] Василий Великий, свт. Творения. Т. 1. Сибирская благозвонница, 2008. С. 953.

[146] В сирийской версии отсутствуют ссылки на свт. Григория, но имеются в русской и греческой. Мы помещаем здесь мысли свт. Григория как дополнение к мыслям свт. Василия Великого.

[147] Григорий Богослов, свт. М., 2010. Т. 1. С. 803.

[148] Там же. С. 447.

[149] Ефрем Сирин. С. 484.

[150] Там же. С. 486. Толкования на Священное Писание признаются аутентичными произведениями Ефрема Сирина.

[151] Иоанн Златоуст. М., 2002. Т. 8, кн. 2. С. 797-800.

[152] Преподобный Исаак Сирин. О Божественных тайнах… С. 273.

[153]Иларион (Алфеев), иг. Духовный мир прп. Исаака Сирина. СПб., 2002. С. 24.

[154] Там же.

[155] Энтони Тисельтон. Герменевтика. Черкассы, 2011. С. 122.

[156]Саврей В.Я. Антиохийская школа в истории христианской мысли. МГУ, 2012. С. 72.

[157] I/19.

[158] I/21.

[159] I/19.

[160] I/45.

[161] I/48.

[162] I/25.

[163] Библейский комментарий отцов Церкви и других авторов I-III вв. Т. VI. Герменевтика. 2003. С. 329-331.

[164] Преподобный Исаак Сирин. О Божественных тайнах… С. 240-269.

[165] Там же. С. 60.

[166] Там же. С. 97.

[167] Там же. С. 283.

[168] Там же. С. 271.

[169] Фокин А.Р. Апокатастасис… С. 187.

[170] Там же. С. 187.

[171] Дионисий Ареопагит. Сочинения. СПб., 2003. С. 401.

[172]Епифанович С.Л. Лекции по патрологии. С. 60-65.

[173]Омкова Н.А. Иеросанфион. Святая гора Афон, 2010. С. 136.

[174] Ссылка в этом фрагменте на прп. Ефрема Сирина еще раз подтверждает «эсхатологическое» единомыслие этих преподобных отцов.

[175] I/39.

[176]Кессель Г. М. Два издания творений прп. Исаака Сирина // БТ №46. М., С. 311-312.

[177] II/30, 11.

[178] «Другим средством обнаружения подлога является противоречие данного сочинения воззрениям того писателя, которому оно приписывается. Никто, конеч

⇐ Предыдущая1234567

Поделиться: