Становление и развитие философии науки: неопозитивизм, постпозитивизм

Исторически первым целостным логико-познавательным (философским) подходом к исследованию науки был неопозитивизм (логический позитивизм), возникший в ходе научной революции начала XX века. Важнейшими темами, проблемами, над которыми задумывались неопозитивисты, были: предмет философии науки (позитивной науки), роль знаково-символических средств научного мышления, соотношение теоретического аппарата и эмпирического базиса науки, сущность и роль математизации и вообще формализации научного знания.

Неопозитивисты развили дальше принципы, выдвинутые позитивистами XIX в., в частности идеи родоначальника позитивизма О. Конта (1798 – 1875) на сущность науки и научного познания: а) скромность претензий – опираться только на данные опыта; б) антиметафизичность – освобождение от всяких теоретических построений, в частности от философии, на том основании, что каждая наука сама себе философия.

Так неопозитивисты (логические позитивисты – Карнап, Шлик, Нейрат, Рейхенбах, и др.) – противопоставили науку философии, объявив бессмысленными глобальные ф.илософские вопросы устройства мира в целом, сущности человека, его места в мире и т.д. Они считали, что ни наука, ни научная философия данными вопросами заниматься не должны, поскольку они не поддаются опытной проверке – это область искусства. Единственно возможной пользой от философии является ее анализ научных высказываний. Поэтому философия должна быть философией науки, цель ее – анализ языка науки, построение формальных моделей научного знания.

Логические эмпиристы идеал (стандарт) научного знания отождествляли с формальной логикой, математикой и математическими теориями. Поэтому язык логики и математики был для них основным. Логический анализ науки должен вытеснить из нее бессмысленные предложения и выявить истинные утверждения и идеи.

У логических эмпиристов мир представал как совокупность чувственных впечатлений. То, что дано нам в чувствах, мы можем знать с абсолютной достоверностью. Познание сводится лишь к описанию (описание является составной частью обоснования научного знания) чувственных впечатлений, которые должны быть запротоколированы. Г. Рейхенбах (1891–1953) вводит различие между «контекстом открытия» и «контекстом обоснования» знания, отделяя процесс появления нового знания от процесса его обоснования. При этом первая составляющая полностью исключалась логическими позитивистами из сферы науки.

В основе науки лежат протокольные предложения, они составляют незыблемый эмпирический базис науки (поскольку выражают «чистый» чувственный опыт субъекта познания). Цель научного познания в изобретении все новых и новых способов объединения и обобщения протокольных предложений до теорий. Поэтому в науке существует также теоретический уровень, отличный (меньшей достоверностью) от эмпирического.

Рост научного знания есть не что иное, как простое суммирование (кумуляция) протокольных предложений и теорий, строящихся на их основе.

Неопозитивисты пытались сконструировать общий для всех ситуаций (интерсубъективный) протокольный язык. И предложили в качестве такового язык физики.

Неопозитивисты попытались провести четкую разграничительную линию, разделяющую науку и философию, эмпирическое знание от теоретического. Они делят знания на а) синтетические – эмпирические, несущие сведения о мире, и б) аналитические – теоретические, имеющие конвенциальную природу и не несущие содержательной информации о мире.

Науки, состоящие из аналитических утверждений, именуются логическими позитивистами формальными, к таковым относятся логика, математика, философия. Все опытные экспериментальные науки состоят в основном из синтетических утверждений. При этом предпочтение отдавалось эмпирическим знаниям, они решали судьбу теоретического знания путем выводимости одних знаний из других с помощью гипотетико-дедуктивного метода.

При этом схема гипотетико-дедуктивного метода, который был главным у логических позитивистов, была следующая: законы физики выступают первоначальными гипотезами об устройстве мира. Затем из этих гипотез с помощью логики, математических уравнений выводятся частные следствия, которые затем находят эмпирическую проверяемость.

Более четко идея отделения научных высказываний от ненаучных, примата эмпирических знаний над теоретическими прозвучала в следующих критериях, принципах научности, предложенных неопозитивистами: 1) принцип верификации – научным является такое суждение, которое может быть проверено опытом или сведено к логико-математическому высказыванию. То есть верификация идей – это проверка их на истинность посредством подтверждения фактами.

2) принцип физикализма – научными являются суждения, объясняемые за конами физики, ибо язык физики – универсальный язык науки.

3) принцип конвенционализма – в основе естественно-научных теорий лежат произвольные соглашения (конвенции) между учеными, базирующиеся на соображениях удобства, целесообразности в выборе того или иного понятийного аппарата.

Данные положения составили основу так называемой «стандартной позитивистской модели познания», в которой имели место попытки понимания роста научного знания на основе чистого языка наблюдения, выведения одних утверждений науки из других на основе правил логики, дистанцирования эмпирического уровня от теоретического, проведение демаркационной (различительной) линии между научными и ненаучными утверждениями и концепциями.

Однако, начиная с 50-х гг. XX столетия, логический позитивизм вступает в период кризиса. Причем кризис наступил не столько из-за внешней критики, сколько осознания внутренней недостаточности и неадекватности. Логика реального развития знания указывала на то, что ни один пункт программы логических позитивистов не выполняется: нет жесткой разделительной линии между аналитическими и синтетическими высказываниями, контекст обоснования знаний связан с контекстом открытия, протокольные предложения, выражающие «чистый» чувственный опыт субъекта, на самом деле очень сильно субъективно окрашены и теоретически нагружены, в связи с этим не существует незыблемого эмпирического базиса.

В результате в 60-е годы XX столетия направленность философских воззрений на науку начинает меняться. Возникает постпозитивизм – историческое направление в западной философии науки, отходящее от ориентации на исследование только формально-логических конструкций научного знания, обращающееся к историй науки, к анализу ее движущих сил.

Взамен разработки идеальной модели познания постпозитивизм использует факты реальной истории развития науки, демонстрируя зависимость познавательного процесса от общества и от познающего индивида. Особое внимание в постпозитивизме стали уделять аномалиям и тупиковым ситуациям в науке, конкуренции теорий. Как следствие этого появились требования учитывать философский, культурно-исторический фон, на котором развертываются научные исследования.

Происходит отказ от обезличивания науки, игнорирования традиций и авторитетов научных коллективов. В результате основными темами постпозитивизма становятся вопросы: как возникают теории, каковы критерии их сравнения, как они добиваются признания и т.д. Вместо резких противопоставлений науки и философии, постпозитивисты ищут связи между составляющими науки, между наукой и философией, наукой и ненаукой. Они вводят понятие «состояния революции» в науке и нормального ее развития.

Одним из первых представителей постпозитивизма был К Поппер (1902). Он подверг критике стандартную позитивистскую модель познания, в частности идею «чистого эмпиризма», утверждая, что эмпирические высказывания не менее подвержены ошибкам, чем теоретические. Поппер выступил против существования чистого языка наблюдения, не содержащего никаких теоретических идей.

Верификационному принципу он противопоставляет принцип фальсификации – научной является такая теория, применительно к которой всегда найдется факт, ей противоречащий. При этом, если теория фальсифицирована, она должна быть целиком видоизменена или заменена более успешной теорией.

При этом термин «факт» трактуется Поппером широко – это не только сами факты, но и все мыслимые утверждения о фактах. Поскольку результатом фальсификации теории является выдвижение другой, то в научном исследовании мы должны стремиться не к спасению теории, а наоборот, пытаться любыми средствами опровергнуть ее.

По мнению Поппера, существует лишь два типа нефальсифицируемых, а следовательно, ненаучных теорий: а) теории с врожденной нефальсифицируемостью, например теория психоанализа Фрейда и б) теории с приобретенной фальсифицируемостью, когда сторонники этой теории отказываются считать ее опровергнутой, например теория Маркса.

Принцип фальсификации Поппера был призван не только отделять научные теории от ненаучных, но и сравнивать научные теории по степени их предпочтительности: из двух правильных гипотез предпочтительнее будет та, которая предполагает больше эмпирических ситуаций по ее проверке, то есть та, у которой больше потенциальных фальсификаторов. Понятие потенциальный фальсификатор означало наличие эмпирически проверяемых, операциональных следствий, который имеет (или должна иметь) каждая теория.

В методологии Поппера акцент делался на негативных примерах, аргументах, фактах, опровержениях, то есть на критике существующих и выдвигаемых теорий, с целью нахождения истинных научных знаний. А поскольку все научные знания имеют, по мнению Поппера, гипотетический характер, «все здание науки стоит на сваях, забитых в болото, где здание – теории, сваи – факты» (62. С. 46).

Тем не менее Поппер стремится обосновать необходимость объективности научного знания и с этой целью выдвигает теорию «трех миров»: физический (предметный) или мир физических состояний; ментальный (внутренний мир субъекта), мир состояний сознания; мир объективного, научного знания (теории, проблемы, гипотезы, идеи, материализованные в научных журналах, книгах и т.д.).

В познавательном смысле данные миры не сводимы друг к другу: человек, создав теорию и закрепив ее в научном языке, дает ей объективное существование и с этого момента она перестает принадлежать субъекту (хотя может оказывать влияние на его деятельность). Поэтому мир знаний существует независимо от мира состояния сознания (ментальный мир).

Но именно в мире объективного знания происходит рост научного знания, под которым Поппер, прежде всего, понимал последовательную смену научных теорий с возрастанием степени их совершенства (каждая последующая теория способна объяснить не только эмпирические факты, описываемые предыдущей теорией, но и новые, не известные до сих пор). Рост научного знания у него есть частный случай общих мировых эволюционных процессов: «рост знания... есть неповторяющийся кумулятивный процесс, но процесс элиминации ошибок. Это скорее дарвиновский отбор..» (63. С. 144).

Поппер дает схему этапов роста научного знания: П₁ (постановка проблемы) – Р (предполагаемое решение проблемы) – К (критический анализ предполагаемого решения) – П₂ (корректировка проблемы) и вновь повторение цикла вплоть до успешного разрешения проблемы (образование теории). Возрастание совершенства теорий есть их приближение к истине. При этом критерий совершенства теорий рассматривается Поппером только в плоскости их эмпирического содержания/

Ученик К. Поппера И. Лакатос (1922 – 1974), отмечая противоречия в концепции науки Поппера, обратил внимание на тот факт, что в истории науки имеет место поразительная устойчивость научных теорий, несмотря на существование огромного количества эмпирических аномалий по отношению к ней. И это он объясняет наличием в науке устойчивых исследовательских программ, которые включают в себя целую цепочку теорий, взаимосвязанных на основе решения однотипных проблем.

Вообще истории науки Локатос придает огромное значение в своей концепции науки. Он считает, что исторические факты развития науки и являются тем «квазиэмпирическим базисисом», на котором должна строиться философия науки.

Устойчивость, фундаментальность научной программы обеспечивается наличием в ее структуре ядра, предохранительного пояса, позитивной и негативной эвристик, принимаемых конвенциально (по соглашению).

Ядро программы – это онтологические допущения, существующие без изменения на всем протяжении развития программы. Это, по мнению Локатоса, метафизическая (философская, метатеоретическая) основа программы, включающая в себя фундаментальные законы типа законов механики Ньютона.

Предохранительный пояс – это вспомогательные гипотезы, берущие на себя удары опытных опровержений, изменяющиеся по ходу развития программы и сохраняющие общее ядро программы.

Негативные эвристики включают методологические и методические запрещения, направленные на недопущение опытных опровержений.

Позитивная эвристика – это совокупность правил, которые подсказывают, как справляться с аномальными фактами, в каком направлении изменять вспомогательный пояс, чтобы превратить аномальные факты в примеры, подтверждающие правильность программы.

В жизни каждой программы есть прогрессивная стадия и стадия вырождения. Старая программа умирает только тогда, когда будет разрушено твердое ядро программы, когда возникает конкурирующая – новая, лучше описывающая, объясняющая и предсказывающая наблюдаемые явления. Не борьба фактов с теориями, а существование конкурирующих программ, по мнению Локатоса, является источником развития научного знания.

При этом наличие конкуренции может длиться очень долго в истории науки, поэтому «ни логическое доказательство противоречивости, ни вердикт ученых об экспериментально обнаруженной аномалии не могут одним ударом уничтожить исследовательскую программу» (36. С. 222). Лучше всего соотносить каждую исследовательскую программу с историей науки, которая и должна показать, какая из имеющихся концепций наиболее совершенна («мудрым» можно быть только задним числом» (36. С. 222).

Каковы критерии сравнения исследовательских программ? По мнению Локатоса, исследовательская программа должна считаться прогрессивной до тех пор, пока она предсказывает новые факты (когда ее теоретический рост предвосхищает эмпирический рост), она останавливается в росте, если эмпирические факты обгоняют теорию, то есть программа объясняет факты задним числом.

Положительным следствием концепции науки Локатоса является введение им проблемы прерывности и непрерывности в науке: этап совершенствования теорий в рамках программы, задействование позитивной эвристики и предохранительного пояса в виде формулировки вспомогательных гипотез – эволюционный этап, смена программ – революция в науке.

Для развития науки, по мнению Локатоса, вполне достаточно ее собственных внутренних проблем, импульсы со стороны важной роли не играют: социально-экономические (влияние производства), психологические факторы (факты научной жизни), описание научных учреждений и др. имеют случайный характер и создают лишь фон, сопутствующий логическому развертыванию научных исследований. Поэтому задача философии науки в форме рациональной реконструкции истории науки и заключается в том, чтобы отделить внутреннюю историю от внешней, очистить историю науки от случайностей: «внешняя история не имеет существенного значения для понимания науки» (36. С. 203).

То есть по существу Локатос призывает к фильтрации историко-научных фактов, отдавая предпочтение внутренним детерминантам роста научного знания: упор делается на выяснении научных изменений, которые на его взгляд выражают суть науки, что и является научно-исследовательской программой (подробнее о проблеме внутренних и внешних факторах развития науки в следующем параграфе данной темы).

Достижения философии науки Локатоса налицо, но его концепция породила и ряд вполне естественных вопросов: как зарождаются программы, существует ли между ними преемственность, куда «уходят» программы после того как исчерпают себя и др. К сожалению, все эти вопросы или остаются открытыми, или получают неопределенную трактовку в творчестве Локатоса. Так он указывает на то, что любая программа может сколь угодно долго находиться в стадии стагнации, которая, по его мнению, еще не свидетельствует о ее исчерпании.

В результате в целом попытка улучшения попперовской философии науки Локатосом кончилась полным разочарованием последнего в продуктивности философии науки. «Я нахожу затруднительным разделять поппе-ровский оптимизм в отношении того, что лучшая философия науки будет значительной подмогой ученому» (57. С. 158–159).

Т. Кун (1922) в своем объяснении развития науки делает поворот от логико-методологических к социальным аспектам. История науки у него предстает как результат деятельности научных сообществ, определяемых типом мышления и деятельности, в форме парадигмы – бездоказательно принимаемой научным сообществом (на определенном этапе его развития) единой системы научных теорий, символов, законов, стандартов решения задач, онтологических моделей, норм, ценностей, методических средств, вытекающих из принципов данной теории.

Эксперты отмечают три основных смысла, вкладываемых Куном в слово «парадигма» (24. С. 104): а) форма психологической и социально-психологической убежденности: Кун проводит различие между внешними импульсами, воздействующими на организм человека и чувственными впечатлениями, которые являются реакцией на эти импульсы. В качестве фактов выступают именно чувственные впечатления, они субъективны и зависят от множества внутренних обстоятельств (воспитанности, образованности, приверженности той или иной парадигме и др.); б) набор конструктивных средств исследования; в) общее мировоззрение, организующее и направляющее науку в целом, то есть метафизика.

Причем в его концепции науки метафизика или метатеория предшествует научному исследованию «едва ли любое...исследование может быть начато прежде, чем научное сообщество решит,... каковы фундаментальные единицы, из которых состоит Вселенная? Как они взаимодействуют друг с другом и с органами чувств? Какие вопросы ученый имеет право ставить в отношении таких сущностей и какие методы могут быть использованы для их решения? » (35. С. 20). Кроме того, метафизика (читай философские основания науки), по мнению Куна, присутствует в научных теориях и вообще во всех результатах научного исследования.

Парадигмы руководят процессом научного развития, являясь образцами решения различных проблем. Период господства той или иной парадигмы Кун называет периодом «нормальной науки». В период нормального развития науки ученые действуют по заданным правилам: уточняют, проверяют известные факты, собирают новые, решают научные головоломки («головоломки» – это «аномалии», то есть расхождение принятой парадигмы с фактами).

В том случае, если не удается решить «головоломку» с точки зрения господствующей парадигмы, и когда таких аномалий становится много, исследователи понимают, что они имеют дело с серьезной аномалией, они оставляют старую парадигму и принимают новую. Это есть кризис, революция в познании, науке: «переход между конкурирующими парадигмами не может быть осуществлен постепенно, шаг за шагом посредством логики и нейтрального опыта... он должен произойти сразу» (35. С. 191).

При этом парадигмы каждый раз разные, они несоизмеримы, критерии научности исторически относительны, поэтому точных рациональных критериев сравнения парадигм не существует. Хотя Кун и формулирует несколько требований, которым должны соответствовать научные теории: точность -следствия теории должны соответствовать результатам наблюдений и экспериментов; непротиворечивость – совместимость с признанными теориями; наличие границ применения; простота – упорядоченность и стройность; плодотворность – возможность предсказывать факты. Прогресс науки относится только к этапу нормального развития науки.

Поскольку знания, накопленные предыдущей парадигмой, отбрасываются после ее крушения, научные сообщества вытесняют друг друга, новая парадигма совсем по другому понимает мир: формируются новые общие утверждения, определяющие, какие проблемы имеют смысл и могут быть решены в ее рамках, а какие нет, предлагают новые методы решения.

Если также учесть то обстоятельство, что наука делается людьми со своими индивидуальными особенностями, то, по мнению Куна, на мотивацию смены парадигм помимо логико-методологических факторов воздействуют и вненаучные обстоятельства: религиозные, эстетические, этические, метафизические доводы, где решающее значение уже принадлежит вере.

История науки, таким образом, предстает у Куна как постоянная смена нормальных периодов ее развития революционными переворотами.

Те трудности, с которыми столкнулась западная философия науки на первых этапах своего развития: неопределенность логико-методологических стандартов научности знания у Куна, неверие в продуктивность философии науки у Лакатоса были «сняты» творчеством П. Фейерабенда.

П. Фейерабенд (1924), как и другие постпозитивисты, начинает свое творчества с попыток улучшения эмпиристской методологии. С этой целью он вводит принцип теоретического плюрализма: в науке должен существовать принцип пролиферации: размножения теорий, причем разных альтернативных теорий, в основе которых лежат разные метафизические идеи. Это предохраняет науку от догматизма и застоя, позволяет давать различные теоретические интерпретации одним и тем же явлениям.

Но когда речь заходит о сравнении этих теорий с помощью эмпирии, Фейерабенд отказывает в существовании таких объективных, адекватных фактов на том основании, что не существует нейтрального языка наблюдения: каждая теория создает свой собственный язык наблюдения.

То есть любые экспериментальные факты, по мнению Фейерабенда, теоретически нагружены, поэтому не существует общего значения научных терминов, даже при наличии общности понятийного языка у сравниваемых теорий значение содержания этих понятий не совпадает, поскольку в них заложены разные теоретические контексты, в свою очередь зависящие от метафизических (в частности онтологических) оснований, которые все время меняются, исторически разнообразны, а следовательно, ненадежны. К источникам метафизического плюрализма следует также, по мнению Фейерабенда, отнести различия мировоззренческих и социальных позиций ученых, поэтому знание нагружено не только теоретически, но и идеологически.

В связи с этим каждая теория возникает как абсолютно непохожая на другие, поэтому нельзя судить о преимуществах или недостатках тех или иных теорий, поэтому между ними нет связей и общего; все они несоизмеримы, равноправны и имеют право на существование – «все подходит», «все дозволено» (основные положения методологического анархизма). Аристотелевская физика с точки зрения стандартов научности античности так же научна, как и физика Галилея, согласно критериям научности Нового времени. В методах познания тоже господствует «анархия»: нет универсальных методов познания.

Фейерабенд, однако, констатирует в истории развития науки вытеснение одних теорий другими, но происходит это не по научным критериям, стандартам: люди, борясь за власть с помощью своего красноречия, уловок, хитростей, внушают другим превосходство той или иной научной точки зрения. Именно так, по мнению Фейерабенда, было с теорией Галилея: его концепция имела успех не в силу научного таланта Галилея, его рациональных аргументов, а потому, что он первым стал излагать свои научные идеи на итальянском языке, был блестящим полемистом, умел просто излагать свои мысли на бумаге.

Наука у Фейерабенда есть продукт произвольного человеческого творения, она есть переплетение идей, ошибок, открытий, эмоций, социального влияния и т.д. У науки нет преимуществ по сравнению с другими духовными сферами: религией, искусством, моралью и т.д. Наука служит нашим желаниям и может быть направлена как в сторону гуманизма (образ кошечки), так и наоборот (образ дракона).

Создание универсальных научных правил, научных традиций, их общественное закрепление и использование в процессе образования, по мнению Фейерабенда, несовместимо с гуманизмом, поскольку принуждает людей следовать определенным стандартам, что препятствует развитию индивидуальности, свободы человека. История науки демонстрирует, что любые методологические правила рано или поздно нарушаются, ибо рискуют стать помехой в развитии науки и это, естественно, необходимо для прогресса науки. Поэтому методологический анархизм позволит науке развиваться в прогрессивном, гуманистическом направлении.

М. Полони, как и многие постпозитивисты, ищет человеческие факторы развития науки: «я продолжаю начатую мной переоценку ценностей в науке» (61. С. 40). По его мнению, приобщение отдельного ученого к научному сообществу не всегда происходит как усвоение рациональных правил и регулятивов научного познания, а как усвоение глубинного, неявного знания.

В связи с этим у него существует два типа знания: центральные (явные – теории, законы, факты, материализуемые в книгах, статьях и т.д.) и периферические (скрытые, неявные, невербализованные – навыки, традиции, ценностные ориентации: «в сердце науки существуют области практического знания, которые через формулировки передать невозможно» (61. С. 89).

Полани считает, что хотя в отдельных случаях можно дать рациональную оценку тем или иным научным достижениям, общая теория рациональности в науке невозможна: предложения науки не являются простым описанием наблюдений. Здесь неизбежны суждения, основанные на вероятности как результате личностной оценки.

В случае неявного знания также, по мнению Полани, всякие попытки подвергнуть теоретической рефлексии формы неявного научного знания (методические нормы, правила теоретического размышления, стандарты научности) обречены на провал, ибо в принципе не поддаются рациональному осмыслению. Они постигаются с помощью интуиции. Степень принятия той или иной теории зависит от степени личностного «вживания» в нее, степени доверия к ней: «факты, рассматриваемые в теории относительности, можно запомнить в течение нескольких минут, но нужны долгие годы для того, чтобы освоить саму эту теорию и увидеть эти факты органически встроенными в ее контекст» (61. С. 38).

Каждый ученый, считает Полани, уникален в том смысле, что получаемая им информация намного больше, чем та, которая проходит через его сознание. Поэтому деятели науки (да и не только они) знают и умеют больше, чем могут выразить, являясь, таким образом, носителем периферийного знания, играющего значительную роль в развитии науки.

Периферийное знание, существуя в виде социальных эстафет (когда знание передается посредством прямых контактов), а также в виде скрытого смысла в текстах, распространяется в основном в виде неформальных, содержательных контактов между учецыми, между учеными и учениками: «стать знатоком... можно лишь в результате следования примеру в непосредственном личном контакте».

Полани дает классификацию формам научения: а) научение приемам действия; б) знаковое научение (установление в своем сенсорном поле полезной связи между знаком и событием); в) научение правильного понимания ситуации через умозаключение, интерпретацию.

В связи с этим, призывает Полани, «необходимо исследовать структуру умений..., в то же время умения нельзя целиком объяснить аналитически, вопрос о мастерстве владения навыками может вызвать серьезные затруднения» (61. С. 82).

Заканчивая предварительное рассмотрение первых философских концепций науки в рамках неопозитивизма и постпозитивизма, отметим, что наряду с существованием в них неверных взглядов и отдельных тупиковых направлений, в целом неопозитивисты и постпозитивисты сформировали основной блок проблем и направлений дальнейшего развития философии науки: отличие научного знания от других видов знаний; структура научного знания; модели развития научного знания; структура научного открытия; эволюция и революция в науке; система научных категорий и понятий; структура и роль теорий и фактов в научном познании; методические нормы, стандарты, идеалы и ценности в науке и др. Все это актуально до сих пор, продолжает быть предметом исследования современных философов и методологов науки.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: