Б. Боцн, Р. Флюэллант, Э. Мунье, А. Кнутсон и др.)

 

 

Персонализм – религиозно-идеалистическая философия

 

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
И ФИЛОСОФСКАЯ ИННОВАТИКА

ГЛАВА XXVIII

ФИЛОСОФСКИЕ ИННОВАЦИИ КАК АСПЕКТ
ФИЛОСОФСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

В современном обществе все большую значимость приобретают инновационные процессы в различных сферах духовной
и практической деятельности.

Инновации – внедренное и доведенное до массового потребления (массово тиражируемое) нововведение в виде товара, услуги, технологии или иного продукта (материального или символического). Следует также подчеркнуть, что «инновация относится не просто к созданию и распространению новшеств, но к таким изменениям, которые носят существенный характер, сопровождаются изменениями в образе деятельности, стиле мышления»[60].

Особенностью современной инновационной деятельности является то, что она базируется на фундаментальных знаниях и прикладных исследованиях, т.е. включена в сложную, специализированную систему духовно-практического освоения действительности. В рамках этой системы сформированы и культивируются технологии массового производства знания и новых проблем и задач, решение которых приводит и к обновлению представлений о реальности,
и обновлению системы социокультурного, политического, экономического бытия человека. Области духовного производства приобретают ныне базисный характер, и происходит то, что в свое время К. Маркс называл «оборачиванием метода». Данные процессы, выводящие на инновации, затрагивают самые сложные, самые отвлеченные области сферы духовного производства, включая и философию.

В этом плане мы хотели бы обратить прежде всего внимание на сложное, многослойное взаимодействие философского и междисциплинарного научно-гуманитарного знания, которое проявляется при постановке, обсуждении, разработке ряда проблем, касающихся развития современного общества.

Речь идет о необходимости перевода сложного гуманитарного дискурса из неявно принимаемого философско-методологического
и философско-мировоззренческого контекста в отрефлектированный контекст и даже текст, системно совмещенный с междисциплинарным и дисциплинарным знанием. Такого рода рефлексия требует введения системного видения самой философской деятельности и ее связей
с гуманитарно-научной деятельностью (да и не только гуманитарно-научной, шире говоря). Ключевым понятием в этой связке выступает категория «философской инноватики».

Философская инноватика в своих массовых проявлениях генерируется в процессе развития и усложнения отношений философии с наукой, другими сферами духовности и практикой. Это определенный и вполне конкретный этап развития философской деятельности, связанный с развитием ее инструментально-прикладного потенциала. В этом плане философия следует по пути развития любой отрасли рационального познания, где происходит дифференциация на фундаментальную и прикладную сферы.

В развитии философии с нашей точки зрения возможно выделить четыре основных ситуации:

1. Разработка новых философских систем.

2. Развитие уже существующих философских систем.

3. Формирование областей философской инноватики как сферы прикладных философских исследований и разработок.

4. Популяризация философских систем.

Первые две ситуации – развитие фундаментального философского уровня. Третья и четвертая позиции – область философской инноватики в широком смысле: решение нефилософских проблем с помощью философского инструментария. По-преимуществу философская инноватика ориентирована на комплексные и междисциплинарные проблемы. С ее помощью осуществляется формирование эпистемологического контекста, который впоследствии остается «за скобками» междисциплинарного, или дисциплинарного исследования.

Введение модели, где само философское знание и философская деятельность трактуются как дифференцирующиеся в зависимости от степени (уровня) абстрагирования и, наоборот, применительно к развитым механизмам перевода абстрактных схем в практическую деятельность или в духовную деятельность (практику) более конкретную, нежели философская, очевидно, осуществляется под влиянием и по аналогии с развитой научной деятельностью, где на определенном этапе ее развития, по образному выражению
К. Маркса, осуществляется «оборачивание метода».

В последние годы в отечественной философии такого рода постановки сделаны рядом авторов, имеющих богатый опыт исследования генезиса, развития теоретических схем и их «оборачивания» в физике, логике, истории философии. Отметим с нашей точки зрения наиболее интересные в этом плане суждения В.С. Степина,
С.А. Лебедева, Т.И. Ойзермана.

В.С. Степин в обобщающей статье «Философия»[61] вводит знаковое различие философии на «теоретическую» и «практическую»: «Реальное различие решаемых философией типов познавательных задач иногда фиксируется как различие “практической” и “теоретической” философии. Но это различие относительно, если учесть, во-первых, что теоретическая компонента всегда присутствует и
в “практической философии” и, во-вторых, что вырабатываемые “теоретической философией” новые идеи в будущем становятся кристаллизаторами новых жизненных смыслов, реально регулирующих социальную жизнь»[62].

Однако при всей относительности различий «теоретической»
и «практической» философии наиболее важной и интересной является конкретика перехода от первой ко второй. Как образно говорится: «Дьявол в деталях». И сам В.С. Степин дает общую схему такого движения: «Развитие философии осуществляется благодаря многократному повторению познавательного цикла: 1) от критического анализа универсалий культуры своего времени; 2) к постановке
и решению теоретических проблем и выработке новых идей и смыслов философских категорий; 3) к последующей трансформации этих идей и смыслов в базисные ценности культуры (часто уже иной исторической эпохи…) Но при движении в поле теоретических проблем философия отдаляется от практических задач своего времени (включая задачи мировоззренческой регуляции социальных отношений)»[63]. Здесь дана одна из возможных схем взаимосвязи «теоретической» и «практической» философии и их взаимодействие через ряд ментальных и практических операций с действительностью. Она основана на интереснейшем авторском опыте взаимосвязи теоретической и экспериментальной физики, который он сформировал, начиная с 60-х гг. XX в., когда в центре его исследований «были проблемы генезиса теоретического знания в рамках взаимодействия
научной картины мира, теоретических схем, формального (в т.ч. математического) аппарата, практических и идеальных операций»[64].

В какой-то степени данная схема применительно к основаниям «теоретической» и «практической» философии трансформирована на базе идеи об универсалиях культуры: «Многие выработанные философией идеи трансформируются в культуре как своеобразные “дрейфующие гены”, которые в определенных условиях социальных перемен получают мировоззренческую актуализацию… На их основе могут создаваться религиозные, этические, юридические, политические учения, публицистика и эссеистика, которые наполняют практическим и эмоциональным содержанием категориальные структуры философии… Философские категории переплавляются в универсалии культуры, соединяясь с различными способами и технологиями деятельности, поведения и общения. Последующее функционирование универсалий культуры может в явном виде обнаруживать свои философские основания»[65]. Вновь подчеркнем то обстоятельство, что самым интересным здесь является не столько констатация наличия у теоретической (фундаментальной) философии разного уровня приложений и философского, и нефилософского характера, сколько раскрытие алгоритмов перехода от философской теории
к «философской практике» (и не философской тоже).

Весьма примечательной применительно к дифференциации философского мышления и философского знания выступает позиция С.А. Лебедева, выступившего с оригинальной концепцией изложения философского знания, базирующегося на анализе того, что можно обозначить как основания философии[66].

Поиск неких исходных общезначимых начал в изложении теоретической философии (а не только пересказа имен, подходов, методов, идей, принадлежащих крупнейшим философам) приводит автора к выводу о том, что «такой минимальной общезначимой основой может быть только структура философии. При этом одной из примечательных особенностей этой структуры является то, что
она не является имманентным продуктом философского мышления, а навязана ему извне, а именно целями, задачами и структурой любого мировоззрения вообще (подчеркнуто мной. – А.С.), независимо от его особой формы, будь то мифология, религия, обыденное знание, наука, искусство или собственно сама философия. Основными сквозными темами любого мировоззрения являются мир, человек и различные формы отношения между ними. Что такое мир, что такое человек в окружающем мире – вот вечные и “проклятые” вопросы всякого мировоззрения, в том числе и философского»[67]. Таким образом, автор ставит задачу выявления инвариантных оснований философского мышления, из которых, как можно думать, будут следовать различные парадигмальные версии теоретической философии. У математиков после открытия неэвклидовых геометрических систем в конце XIX в. была сделана постановка о существовании так называемой «абсолютной геометрии», применительно к которой могут быть введены различные трактовки пятого постулата, на основе которых развертываются различные конкретные геометрические миры. По аналогии с этим ходом, выявление «абсолютной философии», из которой можно вывести путем присоединения собственного «пятого постулата», различные теоретические парадигмы философствования, выглядит весьма интересной идеей, которая способна углубить само представление о теоретической философии.

Исходя из этого, автор дает следующую трактовку: «В огромном массиве философского знания, накопленного за многовековую историю его развития, необходимо четко различать два его основных уровня: теоретическую и прикладную философию. Это типологическое различие имеет своим основанием существенно разные типы философствования, которые отражаются и закрепляются в виде разных пониманий ее предмета. Теоретически философия имеет своим предметом всеобщие характеристики рефлексирующего сознания, категориальный строй мышления. Прикладная же (наиболее объемная часть философского знания) понимает предмет философии как учение о предельных основаниях Бытия. При этом в содержание последнего включаются разные виды бытия: Мир в целом, Природа, Общество, Культура, Жизнь, Человек. В самом по себе выделении теоретической (фундаментальной, «чистой») и прикладной философии нет ничего необычного. Оно идет
«в створе» аналогичных оппозиций в науке: «чистой» (теоретической) и прикладной математики, теоретической и прикладной физики и т.д., завершаясь общим различением фундаментальных (теоретических) и прикладных исследований в любой области знания»[68].

Это, безусловно, очень важное суждение, хотя подобное этому суждение нами высказано двумя годами ранее[69] и в развернутом виде, содержащем и концепцию, и ее реализацию.

Но дело не только в приоритетах: идеи, что называется, «витают» в воздухе. Важно: почему стали витать именно эти идеи,
и о чем они говорят. Далее, по аналогии можно высказать не только эту, но и ряд смежных идей. Но важно в исследовании дифференциации философского знания «по вертикали» (по степени абстрактности) изучить и понять: действительно ли отмеченная тенденция реализуется, или же это только значимый задел, потенциал развивающегося корпуса философского мышления и философского знания, который, возможно, развернется когда-нибудь? А если он уже реализуется, то что именно подталкивает к этому? Достаточно ли вызрел теоретический потенциал философии для решения прикладных задач? Каков инструментарий, алгоритмы, образцы такой деятельности?

Подчеркивая, что «фундаментальная философия», как категория, может быть раскрыта прежде всего через обращение к категории «основания философии» (аналог «оснований математики»), необходимо вместе с тем отметить, что, к примеру, математика на этом пути приобрела за последние 100–120 лет развития (с того времени, как обратилась к осмыслению своих оснований) большой
и поучительный опыт: в области исследований оснований математики сформировалось несколько базовых программ обоснования – интуиционистская, конструктивистская, гипотетико-дедуктивная, логицистская, кволитикалистская (сведение к арифметике) и др. Можно думать, что, двигаясь по этому пути и изучая опыт мировой философии[70], у теоретической философии сформируется не меньше аналогичных и своих оригинальных программ обоснования[71], в особенности имея в виду опыт и историю не только Западной, но
и Восточной философии. Но об этом особый разговор.

Отталкиваясь от сказанного выше, следует особо подчеркнуть, что у каждой фундаментальной философской системы есть своя версия (модель) философской инноватики. Структурализм и экзистенционализм, аналитическая философия и прагматизм, феноменология, волюнтаризм и марксистская философия опираются на собственный инструментарий философской инноватики, с помощью которого разрабатываются начала и подходы к формированию различных культурно-образовательных систем; инструментарий той или иной философии управления или философии политики; проектируются различные модели философской когнитологии или философии науки с их аппаратом рефлексии.

Хотелось бы также подчеркнуть нетривиальность различий между различными моделями философской инноватики, формирующихся на базе альтернативных философских парадигм. Например, для разных форм позитивизма, аналитической философии, выводящих на философию науки как вид прикладной философии, существенно проявление в сфере соответствующей философской инноватики установки на конструктивизм, конструктивистский подход («Как же можно в целом определить, что такое конструктивизм? – отмечает И.Т. Касавин. – Я буду рассматривать его в первую очередь как направление в эпистемологии и философии науки, в основе которого лежит представление об активности познающего субъекта, который использует специальные рефлексивные процедуры при построении или конструировании образов, понятий, рассуждений… И в этом смысле он выступает как альтернатива любой метафизической онтологии и эпистемологического реализма»)[72].

Другой пример, как образец иного рода основной инновационной установки, характерен для герменевтической модели философской инноватики, где культивируется на этом уровне «концепция понимания» и «истина понимания» и альтернативный эпистемологии проект «работы со знанием»[73].

Одним из лучших примеров репрезентаций того, как складываются на базе различных моделей философской инноватики (экзистенциально-диалогической; критико-рационалистической; герменевтической; философско-аналитической; постмодернистской) различные версии философии образования и педагогической антропологии и соответствующие конструкты, определяющие основные направления педагогической инноватики, является фундаментальная работа
А.П. Огурцова и В.В. Платонова «Образы образования. Западная философия образования. XX век» (СПб., 2004).

Если проиллюстрировать с помощью схемы, включая и суждение об основаниях философии (метафилософия), фундаментальной и прикладной философии, то в целом «вертикальная» дифференциация философского знания и философского мышления может быть представлена следующим образом.

 

 

Схема 1. Дифференциация философского знания
и философского мышления

 

Запрос на философскую инноватику в сфере гуманитарного знания, пожалуй, впервые обозначился в конце XIX – начале XX в.,
с одной стороны, в философии марксизма, создавшем на базе модернизированной гегелевской диалектики принципиально новые прикладные области социальной философии и философии политики, затем реализованные в инновационную концепцию научного коммунизма. Русские последователи марксизма (Г.В. Плеханов,
В.И. Ленин) довели данную многослойную схему деятельности до применения в неклассических условиях.

С другой стороны, в этот же период в рамках позитивизма сформировалась система философской инноватики, приложенной
к области естественнонаучного познания.

Достаточно известными примерами отечественной философской инноватики второй половины XX в. являются разработки
Э.В. Ильенкова в области развития теории проблемного обучения
и тифлосурдопедагогики на базе теории и инструментария диалектической логики. К этому можем добавить яркий пример создания философской школы мыследеятельности («Московский методологический кружок») Г.П. Щедровицкого, из которого вышла целая плеяда методологов и которая известна широкой сферой методологических приложений и разработок применительно к различным, как правило, сложносистемным объектам и ситуациям с высокой степенью нестационарности и неопределенности. Характерным примером также может служить творчество В.А. Лефевра в области теории рефлексивного управления. Примечательным в этом отношении является науковедческий пласт творчества М.К. Петрова.

Анализируя приведенные и другие примеры современной отечественной философской инноватики, необходимо отметить следующие ее особенности.

Во-первых, идеальным случаем (условием) философско-инновационной деятельности является соединение в одном мыслителе функций и философа, и конкретика. Такого рода ситуации складывались еще в условиях классической науки. Яркими примерами здесь выступает творчество Р. Декарта, Г. Лейбница, раннего И. Канта, позднее – О. Конта, К. Маркса, М. Вебера. Вместе с тем и современное научное познание не смогло бы сделать свои последующие шаги без объединения философских и конкретных усилий А. Эйнштейна,
А. Пуанкаре, Н. Бора, В. Гейзенберга, В.И. Вернадского.

Во-вторых, в творчестве отечественных ученых и философов, внесших большой вклад в становление философской инноватики
и ее инструментария, следует подчеркнуть существование двух основных форм философско-инновационных программ: индивидуальных (Э.В. Ильенков, А.А. Зиновьев, М.К. Петров, Ю.А. Жданов и др.) и коллективных (Г.П. Щедровицкий, В.С. Библер и др.).

В-третьих, при описании инструментария и самой деятельности в области философской инноватики особую значимость имеют ее образцы, примеры, то что называют «кейсы». Характерным
в этом плане является суждение Г.П. Щедровицкого, которое автор полностью разделяет:

«Итак, я всегда встаю перед вопросом, с чего начинать. Если начинать с изложения знания, то тогда оно может быть только догматическим (тогда на вопрос В.А. Лефевра «Как все это обосновать? » я, в принципе, не смогу отвечать). А если начать с характеристики механизмов моего мышления, то они точно так же будут казаться весьма произвольными, ибо основываются на том опыте работ и на тех теоретических представлениях, которые вам пока неизвестны. Выход из этого положения, как мне представляется, заключен в том, что единственным средством обоснования является демонстрация путей и методов получения самого знания (а пути
и методы получения знания есть, по сути дела, реализация этих знаний или установок на получение их).

Такая стратегия изложения и демонстрации материала требует от вас специфической способности и специфических способов работы, а именно – того, что мы называем методологическим и деятельностным мышлением»[74].

В современной философской деятельности инновационный компонент значительно усилился. Философы все более ориентированы не только на освоение, развитие классических и новых философских систем, парадигм, но и на решение задач, имеющих по отношению к ним прикладной характер.

Анализ тематики докторских диссертаций за последние 8–10 лет, публикуемых в «Бюллетене ВАК», показывает, что значительную часть философского продукта (свыше 80%), защищаемого
в виде диссертаций по многочисленным философским специальностям, следует отнести к сфере философской инноватики. Дело не
в формулировании самих по себе тезисов новизны, а в характере решаемых задач. Объем прикладного философского знания и философских инноваций сейчас намного превышает приращение фундаментального философского знания. Это факт, и от него не уйдешь. Речь только о том, насколько профессионально и осознанно мы применяем прикладной философский инструментарий и насколько точно квалифицируем решаемые задачи. А далее – учим ли мы этим вещам или каждый раз «изобретаем велосипед», «изобретаем дифференциальное и интегральное исчисление»?

Вместе с тем нужно подчеркнуть, что в сфере философской инноватики задействованы не только профессиональные философы. Многие крупные ученые, конструкторы, художники, практики, сталкиваясь с проблемами, обращаются к инструментарию Восточной или Западной философии, а то и изобретают «философский велосипед». Но руку философам в этих случаях редко протягивают. Дескать – «наука сама себе философия! » Но это не так. Есть обширная пограничная область – и не научная, и не философская,
и не религиозная, и не идеологическая, где востребован инструментарий философской рефлексии. Это «пограничье» сейчас стало очень обширным и плотным. Его и следует конституировать как сферу философской инноватики и отнестись к ней профессионально, а не по-дилетантски и не снобистски.

Иными словами, функциональный аспект философского знания выводит нас на его методологические, мировоззренческие, аксиологические и иные приложения. А если продолжать двигаться по этим векторам далее, то мы выходим на уровень философской инноватики.

Однако здесь есть и множество векторов, которые идут не от философии к ее приложениям, а от запросов сложных проблем
и задач науки, политики, религии, идеологии. И в этих направлениях, как правило, в случае междисциплинарной проблематики также формируется сфера философской инноватики.

Конституирование философской инноватики – это не дань моде. Востребованность философско-инновационной сферы связана со значительным ростом задач, востребующим инструментарий философской инноватики, что обусловлено прежде всего потребностями быстро развивающегося информационного общества, где задачи роста различных отраслей духовного производства начинают превалировать по отношению к отраслям материального производства[75].

Специфика философской инноватики репрезентируется прежде всего по отношению к техническим, научным, экономическим, художественным и ряду иных инноваций. Философская инноватика – это, несомненно, сфера символических инноваций, роста и развития того, что мы называем приложениями в сфере духовного производства, символическим капиталом. Это сфера приложения рационально-рефлексивного инструментария к решению сложно-системных и междисциплинарных проблем и задач. На выходе – усовершенствования в области интеллектуальной техники, техники целеполагания, техники межличностных коммуникаций и отношений.

Что касается методологических и методических особенностей философской инноватики, то прежде всего нужно подчеркнуть специфику методологии философской инноватики на уровне основной методологической установки. Она прежде всего связана с переключением мыследеятельности с созерцательной установки – на проектную.

В связи с этим вспоминается известный марксов тезис: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Но кто это должен делать? Прежде всего философы, которые должны трансформировать и сам интеллектуальный процесс, и его взаимосвязь с практической деятельностью.
А этого нельзя сделать без опоры на философскую инноватику. Здесь сделан целый ряд инструментальных находок, связанных с методологией вычленения «клеточки» органической саморазвивающейся системы, созданием инструментария анализа нестационарных процессов, системной детерминации и понятийного аппарата синергетики. Такая область формируется в рамках проектной установки и в философии науки, и в прагматизме, структурализме, экзистенциализме
и феноменологии. Другая важная установка, формирующая инструментарий философской инноватики, связана с решением проблемы выявления контекста, оснований решаемой предметной или междисциплинарной задачи: «Не утерять за частями целое».

Еще один сюжет задействован на разработку инструментария, с помощью которого моделируется внешний и внутренний диалог, собственно теоретико-рефлексивная деятельность. Стоит отметить также значимость аналитического инструментария, нацеленного на изучение междисциплинарных связей, вычленение инвариантных теоретических образов, возникающих в различных отраслях фундаментального научного знания.

Если конкретизировать, то в исследованиях и разработках
в сфере философской инноватики используется достаточно обширный арсенал методов и методик: общефилософские методы и подходы (восхождение от абстрактного к конкретному, генетически-конструктивный, феноменологический, герменевтический, сравнительно-философский); общенаучные (исторический, системный
и структурный подходы, гипотетико-дедуктивный, когнитологические методы и подходы, элементы синергетического подхода, мысленный эксперимент); конкретно-научные методы и подходы, используемые в современной социологии, политологии, психологии, культурологии, теории управления и т.д.

Резюмируя сказанное, подчеркнем: философской инноватикой следует называть сферу интеллектуальных и практических разработок междисциплинарного вида, осуществляемых с помощью инструментария философской рефлексии.

Потребность обозначения этой области деятельности термином «философская инноватика» связана прежде всего с необходимостью более точной квалификации данного вида деятельности – это не сфера фундаментальной философии, и даже не всегда ее прикладная часть в виде «философии науки», «философии политики» или «философии религии», а решение еще более конкретных
и остро актуальных междисциплинарных задач. С другой стороны, это и не собственно философская деятельность, а интеллектуальная деятельность, осуществляемая с помощью философских средств.

Инструментарий философской инноватики ориентирован на решение сложносистемных, междисциплинарных проблем, где совершенно недостаточен монодисциплинарный инструментарий и необходимо решать задачи выявления оснований науки, осуществления синтеза различных дисциплинарных отраслей, разработки проектов сложносистемной деятельности, направленной на большую перспективу, решение социально-практических задач, сопряженных с деятельностью субъектов с разнонаправленными стратегиями, и т.п.

 

БАЗОВЫЕ ПОНЯТИЯ

 

Инновации, фундаментальная философия, прикладная философия, философская инноватика, философско-инновационные программы.

 

ЛИТЕРАТУРА

Лебедев С.А. Предмет и метод теоретической философии / Философия. Под ред. С.А. Лебедева. М., 2011.

Лебедев С.А., Ковылин Ю.А. Философия научно-инновационной деятельности. М., 2012.

Маркс К. Тезисы о Фейербахе // К. Маркс и Ф. Энгельс. Собрание сочинений. Т. 3.

Мигдал А.Б. Физика и философия // Вопросы философии. 1990. № 1.

Старостин А.М. Философские инновации в когнитивном и праксеологическом контексте. М., 2012.

Старостин А.М. Философские инновации: когнитивная и аксиологическая репрезентации. Ростов н/Д., 2011.

Стёпин В.С. Теоретическое знание. М., 2000.

Стёпин В.С. Философия // Новая философская энциклопедия в 4-х т. Т. 4. М., 2010.

Философская инноватика: поиски, проблемы, решения. Ежегодник 2011. Ростов н/Д., 2011.

ГЛАВА XXIX
РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ В КОНТЕКСТЕ
ФИЛОСОФСКОЙ ИННОВАТИКИ

 

Что есть русская философия? В сложившейся в отечественной истории русской философии ответ дается достаточно пространный и, чаще всего, основанный на обзоре 1000-летнего многоэтапного пути и большого ряда имен, что в итоге должно показать специфику отечественной философской мысли:

«Русская философия – органическая часть всеобщей истории философии, являющаяся специфическим отображением многовековой истории развития русского самосознания, выраженная в идеях, взглядах и концепциях, отражающих национально-своеобразное осмысление универсальных философских проблем»[76].

Однако ни такое определение, ни сам подход не дают
в итоге представления о специфике русского философского мышления. В лучшем случае мы говорим о различных проявлениях социально-рефлексивного и национально-рефлексивного мышления. Это всегда (по крайней мере последние 200 лет) чувствовали отечественные мыслители. Поэтому вопрос о статусе и специфике русской философии вряд ли можно считать решенным. Более того, экспертный опрос современных профессиональных философов – отечественных и зарубежных – зачастую в таком статусе русской философии отказывает. Такая идея в последние годы все чаще высказывается – правда, сделаем оговорку, при не прекращающихся попытках тех же экспертов-скептиков такую специфику все же выявить. Обратим внимание на последние исследования Ф.И. Гиренка,
В.И. Красикова, П.А. Сапронова и ряда других авторов[77].

Вот программное суждение П.А. Сапронова: «Увы, ни платонов, ни гегелей, ни их великих и значительных, хотя и младших, собратьев на отечественной почве обнаружить не удалось. Встреча
с какой-либо очередной философской знаменитостью каждый раз приводила к одному и тому же результату: по западным (а какие еще есть? ) критериям отечественные мыслители философами не являются, и читать их тексты так же, как трактаты и тексты Декарта, Канта или Гегеля означает повергнуть их в философское небытие»[78].

Ему вторит В.И. Красиков, обстоятельно проанализировавший не только отечественный философский продукт, но и отношение
к нему зарубежной философской мысли, прежде всего современной:

«Россия в современном мировом философском раскладе занимает такое же место, как, к примеру, африканская или южноамериканская философия, т.е. среднее между отдаленным, региональным филиалом континентальной философии – как южноамериканская философия, где доминируют испаноязычные и португалоязычные версии европейской философии, – и каким-то радостно-примитивным, упоенно-партикуляристским наивом африканской философии»[79].

А вот и поясняющее суждение Ф.И. Гиренка:

«Есть производители философии, и есть ее потребители. Сегодня среди производителей доминирует Франция и Германия.
Их стремится теснить Америка. Россия – потребитель философии.
У нас философия не играет какой-либо самостоятельной роли. Она не дает большого символического капитала и является одним из вариантов европейского культуртрегерства… В России доминируют не философы, а интеллигенты»[80].

В принципе данные суждения не противоречат и оценкам классического периода, в котором тоже высказывалась мысль о том, что русская философская мысль как-то уж очень не похожа на классические образцы философствования. В частности, Н.А. Бердяев, В.В. Зеньковский полагали, что отечественная философская мысль значительные результаты дает в областях, представляющих «болевые точки» национального самосознания. Но для мирового философского процесса они малозначимы:

«В XVIII в. и в начале XIX в. у нас настоящей философии не было, она находилась в младенческом состоянии. И еще долго
у нас по-настоящему не возникнет философской культуры, а будут лишь одинокие мыслители. Мы увидим, что наша философия будет прежде всего философией истории…»[81]

Таким образом, весьма правомочна постановка вопроса: существует ли русская философия как самостоятельный феномен? Это самостоятельная философская школа или одна из крупных школ (течений) Западной философии? (А возможно, и просто русский
диатрибический вариант Западной философии). Либо же то, что называют «русской философией» – это течение общественной мысли, не поднимающееся ни дисциплинарно, ни методологически, ни институционально до уровня и качества философии.

Эта дилемма, у каждой из сторон которой, в т.ч. и в рамках отечественной философии, немало сторонников, заставляет по меньшей мере уточнить и то, что мы понимаем под «философией», и выделить основные типы философского дискурса (философствования) не только по национально-географическому или цивилизационно-историческому, но и по предметно-методологическому принципу.

Только таким образом мы и поймем специфику отечественного философствования, и создадим обоснованные концептуальные подходы для понимания национальных и региональных философских школ и направлений прошлого и настоящего.

Ставя проблему именно таким образом, следует прежде всего высказать рабочую гипотезу, с позиций которой и может быть дан новый поворот в понимании специфики русской философии. Суть ее в следующем:

Предметно-методологический принцип позволяет более внимательно присмотреться к инструментальной (технологической) стороне философского дискурса, в особенности современного. Можно предложить (выделить) несколько наиболее распространенных моделей философского дискурса, всматриваясь прежде всего
в отечественную философскую мысль (но не только в нее):

- фундаментальный философский дискурс, эволюционирующий в рамках создания новых философских систем и исходящий из традиционного или неклассического категориального набора (бытие, мышление, истина, развитие и т.п. или воля, переживание, жизнь, свобода и т.п.);

- проблемно-интенциональный[82] философский дискурс, центрирующийся в течение многих десятилетий, а то и столетий на разработке судьбоносных для общества (нации) немногих проблемах: цивилизационная идентичность (славянофилы-западники); природа человека (биологическое-социальное или природосообразность-культуросообразность); человеческая свобода и отчуждение; духовное и формы его воплощения; природа и пределы внутренней детерминации (самодетерминации) и т.п.;

- контекстуальный философский дискурс, в рамках которого философские проблемы выявляются и решаются с помощью нефилософского (художественного, теологического, мистически-интуи­тивного, научного) инструментария. По этому поводу, конечно, возникает сомнение: не является ли такого рода модель нонсенсом? Но гипотетически, в особенности применительно к некоторым национальным и региональным протофилософским школам, выделение такого дискурса, на наш взгляд, правомерно;

- философская инноватика как особый философский дискурс. (Часто высмеиваемый ортодоксальными отечественными философами 60–70-х гг. XX в. в качестве «философии продажи арбузов» или современными – в качестве «философии гвоздей и шурупов»[83]).

Прокомментируем особенности проявлений выделенных видов философского дискурса применительно к истории и современному состоянию русской философии.

Прежде всего, в рамках фундаментального философского дискурса отечественная философия отличительна лишь развертыванием отечественных школ и направлений, презентующих основные направления Западной философии. И в этих рамках уровень отечественной философской культуры высокопрофессионален и содержит достаточно развитое профессиональное сообщество. Однако в этих же рамках отечественная философская мысль выступает не как оригинальное направление, а в качестве «творческого потребителя». Оригинальные же проявления свойственны отечественной философии в рамках других дискурсов, часть которых сформирована именно на отечественной почве.

⇐ Предыдущая49505152535455565758Следующая ⇒

Поделиться: