Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
ГЛАВА 22: КРОХОТУЛЬНОЕ ДЕРЕВЦЕ
Легостай сидел под сухим исполином и рассказывал свою историю: как он подсел на фильмы и мульты про всякую нечисть, как он покупал на карманные деньги не творожки и бублики, а сувениры и наклейки в виде верпов, костей, скелетов. Он страшно завидовал некому иностранному гражданину, который покрыл всю свою кожу татуировкой скелета, и мечтал о том же. Конечно, когда в Зоопарке он видел переродку с аквагримом – Геннозу, он, не раздумывая, сел перед ней на стул. А вечером он превратился вот в ЭТО. Если бы пустые глазницы могли истекать слезами, кости Легостая были бы мокры и солоны. Все, кто встречал его, пугались. И Белослав сперва испугался. А потом выслушал и обещал помочь. А Милослава направила вслед за Евражкиным отрядом. Как нового воина. – Теперь нас семеро! – посчитала Янислава. – Кто-нибудь обязательно дойдёт, – сказала Тихомира. А Белослав топнул по каменистой пустыне маленькой ножкой в синем кроссовке: – Мы все дойдём! Никого не оставим! Евражка вздохнул. – Ладно, пора идти. Поднялись. Стали спускаться в русло Высохшей Реки, и вдруг Легостай замер и прислушался, а потом окликнул: – Подождите! Среди мёртвого я чувствую жизнь! Я быстро гляну, ага? Не дожидаясь ответа, скелет обогнул дерево, пригнувшись к земле, и вот замер на месте, как охотничья ищейка. – Что там? Что там? – прибежал к нему Белослав. – Покажи! – Кажется, это крошечное деревце, – прошептал Легостай. – Ему плохо, но жизнь в нём есть. И он нечаянно клацнул челюстью. Все вздрогнули. Сёстры Девятисильные присели возле тоненького прутка с одной боковой веточкой и зелёными почками на ней. Евражка и Кудаш с Малушей тоже поглядели на маленькую жизнь. И тут в тишине они услышали слабый голосок: – Не бросайте меня, люди... Возьмите с собой... Здесь я погибну... – Это что – деревце говорит? – изумилась Тихомира. – Я... – молвил прутик. – Возьмите! Я вам пригожусь: песенку спою, сказку расскажу, загадку загадаю... Какую мы песню споём? Какую мы сказку расскажем? Красивую песню споём, хорошую сказку расскажем! «Высоко-высоко над нами утки лесные летят! Выше, чем утки лесные, серые гуси летят. Куда им спуститься? На луг на зелёный. Откуда попить им холодной водицы? Попьют из лесного ключа. А где ж отдохнуть им? На белом песочке у маленькой речки они отдохнут». – Здорово! – восхитилась Янислава. – Ой! Давайте возьмём его с собой! – захлопала в ладоши Тихомира. – Оно хорошее, – сказал Белослав. – Разговорчивое. – Разговорчивое, – подтвердило деревце. – Я вам пригожусь! Евражка задумался: – Ну, не знаю, как тут быть... Ведь тебя в чём-то нести надо. Поливать. А мы торопимся. – Воду я из воздуха возьму, – упрашивал прутик. – А горшка или другой какой посудины мне абсолютно не надо. Лишь бы корешками за что-то зацепиться... Легостай спросил: – А за кости – можешь? – За кости? Могу! Запросто! – обрадовалось деревце. – Тогда я понесу тебя! – решил Легостай. – О! Чудесно! Спасительно! – обрадовался прутик. Пальцы Легостая подкопались под корешки и подняли разговорчивое существо. Земля с корней осыпалась, освободив три длинных усика с волосками. Легостай осторожно засунул росток в свою грудную клетку. Корешки уцепились за светло-жёлтые рёбра. – Ну, теперь можно двигаться дальше? – поинтересовался Евражка. – Ага. Идём, – кивнул скелет. Детский отряд Чистосердечных и Превращённых спустился в русло Высохшей Реки. Солнце начало спускаться к горизонту. Евражка вскоре остановился: на берегу росла опунция. Евражка очистил от кожуры плоды и дал ребятам поесть. Лось пощипал траву. А лиса поймала ящерку. Найдя кактус, Евражка разрезал его, убрал колючки и дал всем пожевать сочную сердцевину. Кудаш притащил амарант с мясистыми красновато-зелёными листьями и стеблями, с жёлтыми цветками. Воды в нём достаточно, чтобы напиться. Вдруг Малуша навострила уши, а потом припала к земле и предупреждающе затявкала. На горизонте, далеко впереди них поднималось тёмно-коричневое облако. Резко подул ветер. – Пыльная буря! – вскрикнул командир. – Всем лечь на землю, прямо под откосы берега! Переждём. Отряд послушался и лёг, свернувшись калачиком. И вскоре налетело на них нечто могучее, бездушное, не дающее голову поднять, не дающее дышать и смотреть, и думать не дающее. Ребята прижимались к земле и друг к другу. Как долго бушует поднятая ветром пыль! Это пустыне от скуки захотелось поиграть с песком. Ну, и с пылью, конечно. Надула пустыня щёки и давай дуть изо всех сил и плясать камешками, камнями и каменюками. Вот наигралась, успокоилась, уснула. Приподнялись ребята, лиса, лось и скелет. Прислушались. Огляделись. Тихо. Деревце в рёбрах Легостая пробормотало задумчиво: – Аромат весенний прян, опьяняет, как дурман. Что обманом ты добыл, всё растает, как туман. Гром нагрянет – и уйдёт. Утечёт вода вперёд. Мир – раскрытое окно. Каждый глянет – и уйдёт... – Кажется, скоро дождь, – вдруг сказал Легостай. – Скоро дождь, – подтвердил прутик с корешками и запоздало представился: – Кстати, меня, знаете, как зовут-величают? – Как? – потянулся к нему Белослав. – Зовут-величают меня Крохотульным Деревцем! – возвестил прутик. – Красиво, да? – Ой, здорово! – захлопала Янислава. – Деревуля-Крохотуля! – Можно и так, – согласился едва не погибший росток. И только он это сказал, как небо потемнело. Крохотульное Деревце прижалось к рёбрам Легостая и пробормотало: – Чёрная корова небо лижет... Чёрная корова небо лижет... – Что? – переспросил Евражка. – Ничего не понял. Какая чёрная корова? Почему небо лижет? Не вижу я никакой чёрной коровы... – Это загадка, – авторитетно заявила Янислава. – Верно? – Верно, – согласилось Деревце. – И она о чём? Евражка поднял голову. – Да о туче, о туче, – ответил он. – Вон она – огромная и чёрная... Точно, как корова... Вот щас она как вдарит! И мокрый наш каюк. И тут же захлестало по каменистым, солончаковым, горным, возвышенным и – да: по песчаным неровным полосам пустыни. Детский отряд будто из пожарных шлангов окатило. Брр!.. – Нам всё равно надо идти! – прокричал Евражка сквозь шум ливня. – Кудаш, забирай всех себе на спину и вперёд! Спешить невозможно, только плестись. Однако это лучше, чем стоять на месте. Километра два или три одолели, и вдруг далеко позади загудело что-то. Оглянулись, но ничего не увидели сквозь густые «заросли» дождя. А рокот приближался. – Что там такое? – вскрикнула Тихомира. Евражка оценил склоны русла Высохшей Реки. – Кудаш! Давай: вон там слева, где огромный кактус, забирайся наверх! Чую, не к добру этот рокот! Малуша, ты сзади беги: следи, что там за хвостом. Лиса тявкнула и переждала, пока лось не обгонит её. Кудаш торопился, как мог. Лиса от беспокойства пару раз тяпнула его за ноги – подстегнуть. Выбрались они на берег Высохшей Реки, поднялись на холм, и уже оттуда открылось им страшное зрелище: с запада неслась грязно-бурая пенистая вода. Она мгновенно заполняла собой русло Высохшей Реки: будто хозяйка возвращалась домой после долгого отсутствия. Задержись Детский Отряд на несколько минут – и утонул бы в бешеном потоке, пожирающем свой путь. Река ревела. Вдруг посветлело вокруг, закапало реже, реже... «Чёрная корова» унесла «молоко» в другое небо, чтобы проливать его, куда вздумается... Река перестала гневаться и яриться и несла себя хоть и шумно, зато ответственно и величаво, словно испокон веку тут текла. Она устремлялась на восток, прямо в пышные... джунгли. Они стояли перед Детским отрядом путеоткрывателей, будто лохматый ярко-зелёный частокол, за которым угадывались вдалеке горы. – Может, именно это – Дикий Диковинный Лес? – с надеждой спросила Тихомира, а Янислава сдвинула брови: – Не похоже. Уж очень он густой. Евражка, ты не знаешь, кто там водится? – Нет. Поспешим, пока солнце не запалило, – велел командир. Кудаш, на спину которого все уселись, послушно побежал. Малуша пристроилась за ним. Река текла. Они бежали. Но лес не приближался. А вскоре размазался, будто его кто тряпкой стирал, а потом и вовсе растворился в воздухе призрачными тенями. Перед ходоками простиралась та же пустыня, населённая баобабами, акациями, финиковыми пальмами, опунциями, лофофорами и рожковыми деревьями. Они росли не вместе, а по одиночке, будто сварливые гордые старики и старухи. – А где настоящий лес? – печально спросил Белослав. Ему ответил Легостай: – Это мираж. Нагретый воздух, который поднимается от песка и переливается на солнце. В общем, как во сне: видишь хлеб, а не съешь. – Мираж... – прошептал Белослав. – А где лес? Который Дикий Диковинный? – Пока не знаю.
ГЛАВА 23: РИСОВЫЕ ЗЁРНЫШКИ
Приехали! Приехали! Специалисты по вживлению премьерной партии контролирующих чипов приехали! Почти шестьсот человек прибыли поездами и самолётами! Врачи, медсёстры, санитарки, уборщицы, учёные, инженеры, техники, лаборанты, рабочие, пресса, кино-фото, мастера пиара и продвижения, бухгалтеры и экономисты... Самых важных из шестисот встречали на шикарных автобусах Замутнённые во главе с новым Хозяином Городинска. Хлеб-соль, торт в десять килограммов, шампанское самое дорогое, коньяк самый старый, настоящее грузинское вино, шашлыки из барашка и поросёнок на вертеле, берег озера, беседочка, костерок, обслуживание, артисты – в общем, полная программа. Всё для того, чтобы одурманить, опьянить, соблазнить и Замутнённых, и тех, кто ещё оставался Чистосердечным, и тех, кто был пуст и не знал, чем себя заполнить. Душеворов любовался пиршеством. Упивайтесь, объедайтесь, смейтесь, травите анекдоты, топайте ногами, машите руками, тряситесь и прыгайте! А, главное, не думайте. Ни в коем случае не думайте. Не чувствуйте неудобства. Это для вас так вредно! И, в первую очередь, это вредно для планов Рогатиана. Вгрызаясь крепкими острыми зубами в горячий шашлык, чёрный колдун смотрел на лысого поджарого представителя компании «ЧИП В КУБЕ» и просчитывал в уме сроки полной чипизации жителей Городинска. – Ко мне уже подходят с интересными вопросами, ВильгенийБрехович, – мурлыкнул он, вытирая ладонью жирные от мяса губы. – Какими, Рогатиан Тьмунагоняевич? – подался к нему представитель, облизывая жирные от шашлыка губы. – Кто будет первым? Есть ли вообще списки желающих? Сколько стоит? Будет ли больно? Долго ли заживает? Как это работает? С какого и до какого возраста можно вживлять чипы? В общем, ВильгенийБрехович, вопросов много, ответов много, а самое главное – много работы! Представитель компании подхватил: – Много работы – много власти, много денег! Взлетим, Рогатиан Тьмунагоняевич! Ух, как взлетим! Думаю, скоро можно будет оперировать всех желающих... и нежелающих. У вас же больница имеется? – Имеется, ВильгенийБрехович! – мурлыкал Душеворов. – И операционные, и палаты с телевизорами, и столовая-кафе. А где ваш золотой кейс с чипами? – Он с нами. Он в надёжном месте. И всё готово для потока операций, – уверил представитель. – Похвально, господин Ненаш. С раннего утра и начнём. Сперва рекламная кампания, потом поиск добровольца, потом операция при телекамерах, фотоаппаратах и микрофонах. Разъясняем, разъясняем, улещиваем, соблазняем... Ну, вы всё и сами знаете, не так ли? – Так ли, Рогатиан Тьмунагоняевич, – с готовностью согласился ВильгенийБрехович. Парочке принесли новую порцию подрумянившегося шашлыка и бокалы с красным вином. Мужчины улыбнулись друг другу и так, в улыбке, вонзили зубы в мясо. Между делом Ненаш приглядывался к городчанам: определялся, кто из них – потенциальный претендент на первый контролирующий чип? Кто быстрее поддастся на ДОТ – дурман, обман и туман? Рогатиан тоже приглядывался к населению, главой которого он только что стал. Всё идёт по плану. Детей он удачно превратит в зверят. Молодёжь – в татуированные тени. Взрослых – в Замутнённых. В солдат его армии. И всех – всех! – он сможет контролировать. Лишь бы не помешали Чистосердечные, которые, к сожалению, не перевелись ещё в Городинске. Лишь бы не прорвались вездесущие грозные белотуры! А они не прорвутся, пока сильна ложь Рогатиана. Пока она действует на городчан. Какой он молодец, а? У него всё получается. И всё получится, если детская «нечисть» вернёт беглецов в Зоопарк и найдёт Дивное Дерево Сорока Плодов! Кстати... а зачем искать добровольца? Можно и без согласия... У него есть узники, которых только что поймали тугарины-перероды! Да. Узники! Выбирай, кого хочешь! Кредула Молвянина при деле. Свободны Годун Волот, Светомир Девятисильный и Варсима Турай. Кого выбрать? Рогатиан Тьмунагоняевич потеребил сальную от шашлыка губу. Выгоднее всего, конечно, иметь под полным контролем Турая. Но он так силён духом! Справится ли чип с его волей? Завтра он попробует... Хотя к чему откладывать? Вся ночь, которая впереди, принадлежит ему. Он позвал: – Голиндуха! Девица в чёрно-красном явилась из ниоткуда и услужливо прошелестела: – Да, Хозяин? – Заюша, проверь, что там Турай поделывает. Возможно, он мне понадобится за час до полуночи. – Вылетаю! И схлопнулась. Варсима Плотович поднял глаза, почувствовав чужое присутствие. Увидел на противоположной стене камеры чёрно-красную девицу, которая пристально наблюдала за ним. Разлепил губы: – Имя тебе? Девица вся передёрнулась, но вынужденно ответила: – Голиндуха. Варсима Плотович кивнул: – Тебя Рогатиан послал? Голиндуха нехотя признала: – Он. – Чего ему? – Велел забрать тебя за час до полуночи. Турай усмехнулся. – Если сможешь, забери. Голиндуха раздражённо дёрнула уголком рта. Естественно, она заберёт! Она сильная. Одна из лучшей десятки! Ей человека скрутить – как мышь сонную поймать! Переродка приблизилась к бывшему хозяину Городинска. Нагнулась, схватила за руку. Потянула на себя. – Вставай, – велела. Но Турай не двинулся. И до того он отчего-то был тяжёл, что Голиндухе никак не удалось сдвинуть его с места, поднять с пола. – В тебе что, гора камней?! – злобно крикнула она. Турай согласился: – Гора камней. Как догадалась? Попробуй доставь меня к своему господину, ежели я против. Голиндуха отпустила его горячую руку, которая жгла её огнём. Закружила по камере чёрно-красной лентой: вверх, вниз, вправо, влево, по всем поверхностям и углам. Турай за ней не следил: очень надо на переродку внимание обращать! Голиндуха прекратила метаться и припала к ногам своего врага. – Варсима Плотович! – проворковала она. – Меня накажут, если я не приведу вас... Накажут ни в чём не повинных деток... Накажут людей... А из сердец Чистосердечных вытравят чистоту... Ну? Ну? Турай встал. – Что ж. Посмотрим, в чём нуждается Рогатиан, кроме моей души. Голиндуха промолчала. Лишь бы не спугнуть. Морщась от огненно-жаркой руки пленника, она ухватила его за кисть и схлопнулась вместе с ним. И через миг чёрный колдун взирал на своего предшественника, которого заключил в тюрьму. Смеркалось. До полуночи оставался час с носиком. Поблизости шумело народное гулянье, а вокруг Душеворова и Турая пустынно. Рогатиан смотрел на Варсиму Плотовича, как тигр на тигра, которые пересёк границы его территории. – Послужи-ка ты своим людям, господин Турай. – Уж не знаю, стоит ли это делать твоим способом, Рогатиан Тьмунагоняевич, – ответил узник. – А попробуй, Варсима Плотович, попробуй! – промурлыкал Душеворов, развалившись в удобном плетёном кресле. – Должен ведь ты помочь вверенному тебе городу хоть чем-то полезным! – И в чём, по-твоему, моя помощь выражается? – прищурился Турай. – Служить при тебе свадебным генералом? Бедоносец досадливо прищёлкнул языком. Всё-то он видит, паразит белопёрый... Можно не разговаривать, не уговаривать. Только хитростью, если удастся. А не удастся – так силой. Он позвал негромко: – ВильгенийБрехович! Явитесь, пожалуйста. От тёмного кустарника отделилась крепкая фигура, скользнула к директору Зоопарка. – Это господин Ненаш, – представил Рогатиан. – Представитель компании «ЧИП В КУБЕ». Нам нужен подопытный хомяк, Варсима Плотович. И я решил, что это будете вы. Феноменально правильное решение, вы не находите? Турай скрипнул зубами: – Не нахожу. Я вообще ничего общего с вами не нахожу. Как и со всей вашей компанией. Я давно знаю про деятельность «ЧИПА В КУБЕ». И цель, и задачи, и способы осуществления. Я никогда на это не пойду, ясно? Душеворов растянул рот в фальшивой улыбке. Мурлыкнул многозначительно: – Посмотрим... У меня рычагов достаточно. Понимаешь, Варсима? Мне очень надо, чтоб в тебя первого вживили «рисовые зёрнышки». Так сказать, примерный пример. Чтобы городчане встали в очередь за чипами, мне нужен чипированный ТЫ. Это очень просто, да? Турай легко согласился: – Да. Только добиться сложно. – Посмотрим, – повторил чёрный колдун. – В полночь посмотрим. В полночь я обнажу твои кости, выверну твои мысли, извращу твои чувства – отсеку их от тебя! – Очень страшно, – флегматично сказал Турай. – Осталось несколько минут. Рогатиан повернул голову к Вильгению Ненашу. Тот сложился в поклоне. – Будьте наготове в десять часов утра, – велел архитугарин. – Будут избранные из числа Замутнённых и пресса. – А Ваш подопытный хомяк? – уточнил ВильгенийБрехович. – С ним проблем не будет. – Обещаете? – засомневался Ненаш. – Я не обещаю, – опасно мурлыкнул Душеворов. – Я волю забираю. И кручу, верчу, как хочу, теми, кто мне волю отдаёт. Ненаш покосился на неподвижного пленника. – А Турай, думаете, отдаст? Душеворов поднял подбородок. – Не ваша забота, ВильгенийБрехович. До завтра. Ненаш растворился в летней ночи. Рогатиан остался наедине с противником. Исчез свет: погасли фонари; звёзды и Луна спрятались за налетевшей тучей. И в этом мраке бедоносец напал на Варсиму Плотовича. Он сумел коснуться леденящей чернотой человеческой руки и впрыснул ему в плоть стужу, которая мгновенно заморозила Турая. Только до груди не успел достать.
ГЛАВА 24: ГОДУН СТАТУЯ
Толпа одурманенных тюбукцев растерзала бы Годуна Волота в несколько секунд, если бы не их «гипнотизёр» Мусорга. Когда старшего вояку служивых подгребли под себя разъярённые руки, он просто повёл головой из стороны в сторону, и народ очнулся, отпрянул и мирно разошёлся по домам, недоумевая, зачем они все собрались на выходе из села и зачем они побили незнакомого человека. Над воякой склонился тигр-Мусорга и открыл рот, показывая жёлтые клыки. – Чего, Волот – испугался, что помнут тебя? Тот честно признался: – Испугался. Против толпы не выстоять, сам знаешь. – Хорошо, что испугался, – одобрил Мусорга. – Пусть это будет твоё обычное состояние, договорились? – Ага. Договорились. Только уж и ты... – Чего – я? – Испугай как следует. Годун поднялся на ноги, не спеша отряхнулся. Поднял руку, чтоб поправить разлохмаченные волосы и вдруг увидел на запястье чёрную верёвку, конец которой держал Мусорга. – Ты – моя марионетка, а я – твой кукловод, – злорадно сообщил человек-тигр. – Что захочу, то и будешь делать. – А сопротивление марионетки не в счёт? – прорычал старший вояка служивых и, схватившись за верёвку, рванул к себе. Мусорга не шелохнулся. – Глупый ты, Волот. Даже самый могучий из вас слабее самого хиленького из нашего рода. А я не хиленький. Я как раз на угрозах и мощи специализируюсь. Так что ты смирись, пока я тебя всего не переломал. – У нас не такое смирение, о котором ты говоришь, – заметил Волот. – Смирение не перед врагом, а перед невзгодами, перед людьми. Ты передёргиваешь, плут. Перевираешь. – Ой, пощадите, пощадите! – заёрничал Мусорга. – Ой, вру! Ой, передёргиваю! Я и дёргаю! По приказу Рогатиана Тьмунагоняевича твоей тюремной камерой будет поисковое адмиралтейство, куда стекаются городчане со своими заявлениями о пропавших детях и близких. Ты их будешь принимать, а я тобою дёргать. – Управлять, значит, – помрачнел Годун. – Значит, управлять, – осклабился Мусорга. – А что тебя смущает? Управлял же тобой Турай. И ты его слушал. – Я не его слушал, хотя он правильные вещи требовал, – ответил Годун. – Православа, что ли? – презрительно спросил тугарин-перерод. – И не его, хотя он верные вещи говорил. Я слушаю закон и людей, попавших в беду. Они управляют моей работой, моим временем, моей жизнью. Я должен помочь – в этом и есть управление мною. А ты-то как собираешься управлять? Волот усмехнулся. Но Мусорга не озадачился. Он подтянул к себе пленника и заявил: – Я не найду, как, – так чёрный колдун найдёт. Он бесчисленное множество ходов знает, он такое найдёт, что заиграет на тебе, как гбонге, и ты послушаешься, и послужишь так, как ЕМУ будет угодно, а не тебе. – Посмотрим, – лаконично ответил старший вояка служивых. Человек-тигр буравил его жёлтым кошачьим взглядом, но тот не испугался. Выдержал. Тогда тугарин хохотнул и пропал. Конец чёрной верёвки, обвязанной вокруг запястья человека, растворился в воздухе. А сам он очутился в поисковой конторе, за своим столом. Перед ним сидела супружеская пара. Испуганные, заплаканные, они выдавливали из себя рассказ о пропаже тринадцатилетнего сына. – Где пропал? При каких обстоятельствах? – автоматически отреагировал вояка. – В Зоопарке! Ещё вчера! Он был с бабушкой и дедушкой, всё было замечательно, и вдруг он исчез, едва они на минутку отвернулись! Они искали его, искали, а потом позвонили нам. Мы сюда рванули, всё обшарили – нету сына! Помогите! Найдите! Это горе, горе!!! Осиротевшие родители кричали и плакали. Старший вояка стал писать протокол, отец пропавшего – заявление в Поисковое адмиралтейство. Пишет Волот, а на чистой бумаге – ни строчки! Словно в ручке молоко или вода, а не чернила! Другая ручка – та же история. Карандаш – то же. Волот отодвинул от себя бумагу. Похоже на происки Мусорги. Придётся младшего вояку позвать, чтобы помогал оформлять протоколы. Позвал сподручника своего Вездегляда – парня ладного да умного. Посадил за стол: пиши, мол, а то у меня с рукой что-то нехорошее. Вездегляд исполнителен и наблюдателен. Писать? Пожалуйста! Искать – пожалуйста! Дежурить – внеурочно – пожалуйста! Лишь бы Городинск спал спокойно. Лишь бы не было в нём страданий. Вот всё написано, подписано пострадавшими, пора теперь делом заниматься. А у Волота одеревенело всё. Хочет идти, а не может. Что же, послал Вездегляда разбираться. Звонок. Старший вояка поднял трубку и услышал мурлыкающий голос: – Приветствую тебя, вояка Волот! Душеворов у телефона. Хорошо тебе живётся теперь, пленник? Радуйся, пока я в полную силу тебя не связал. Будешь теперь всё знать, людей понимать, а помочь им не сможешь, пока я того не пожелаю. А я, может, и не пожелаю... На завтра приготовил представление для городчан: пропавших детишек покажу. А потом заберу их обратно. А послезавтра... ну, или через день... планирую в Зоопарке массовое народное гулянье провести. Гости приедут – шестьсот человек на машинах, поездах, самолётах. Надо будет обеспечить безопасность: первое – меня самого; второе – моих гостей. Постарайся, Волот. Это в твоих интересах. – Не вижу СВОЕГО интереса, – спокойно ответил в трубку Волот. – Разве что прилюдно рассказать о тебе правду. – Ну-у, мой дорогой! Что есть правда? Что такое истина? Всё тлен, и истина погибнет, когда некому будет её знать... Во как завернул, а? Философски. – Трусливая у вас философия. Рогатиан Тьмунагоняевич! Как, собственно, и вы сами. –... Что?!.. Страха в тебе нет, вояка, – проскрежетал Душеворов. – А без страха кому ты нужен? Страх в основе мирозданья. Значит, ты рушишь мир, Волот! – Я признаю только один страх, – твёрдо ответил старший вояка служивых, – это страх перестать быть человеком. В трубке раздались короткие гудки. А через несколько секунд в кабинете, из которого ушли посетители и вояка Вездегляд, появились Плехан и Рыкун. Они схватили Волота, подтащили в угол около окна, поставили, зафиксировали, обмотали прозрачной липкой лентой, а напоследок ещё опрыскали его какой-то пахучей гадостью. Ни двинуться Волоту, ни вздохнуть. Окостенел. – Ну, вот, пжа-алста, – с довольной миной протянул Плехан и поправил на себе длинный чёрный плащ, – какая отменная статуя получилась! Рыкун хохотнул, похлопал неподвижный памятник по вытянутой руке. – Зацени, Волот, какой мы из тебя крутой памятник заделали! Никакой верёвки Мусорги не надо, чтоб тобой управлять, просто на площадь ставь и всё! Верно, Плехан? Плехан не соизволил ответить. Живые глаза старшего вояки пристально смотрели не на мучителей, а в окно, где серело пасмурное преддождевое небо. Плехан искал в них панику и страх, однако не нашёл. Что за дела? Что за несгибаемые люди живут в Городинске?! И, главное, – откуда? Как? Во многих странах уж побывали тугарины-перероды, и всюду люди легко сдавались, поддавались, превращались и «замутнялись» без размышлений и сожалений. А в этой стране... Сдаются, конечно, поддаются, «замутняются» и превращаются, но с каким скрипом, какими трудами, в результате каких замысловатых ухищрений и козней! Сто тысяч капель пота, чтобы искусить одну душу! Миллион ручьёв – чтобы соблазнить русское сердце! И так часто бьются тугарины о защитные стены их душ и головы себе сотрясают, зубы себе вышибают, а не выходит ничего. Много здесь Чистосердечных. И даже Замутнённые вдруг ни с того, ни с сего вскидываются на дыбы, рвут невидимые путы и обретают Чистое Сердце. Тьфу! Плехан смачно плюнул на статую Годуна Волота. Рыкун подпрыгнул и хлопнул в ладоши: – Плеваться! Плеваться! Я тоже плюну! Плехан поморщился: – Пжа-алста, не играй с добычей. – Но ты же плюнул! – Я по делу. А для игры вон в Зоопарк выйди и плюй, в кого хочешь... Вернее, в кого попадёшь. Рыкун обиделся: – Сам прицел не сбей. Плехан опять ничего не ответил. Рыкун постучал по статуе длинным пальцем, царапнул когтем. – И чего он теперь делать будет? – полюбопытствовал он. Плехан пожал плечами: – Стоять будет, слушай, пжа-алста. Будут в кабинет приходить плачущие, а он их ни утешить, ни помочь им не сможет. Только слышать, видеть и страдать. Вот как. А мы давай в Красный Партизан вернёмся, указаний ждать насчёт Светомира и Дарины. И схлопнулись оба. Годун смотрел в окно на серое небо, потёкшее по стеклу дождём.
|
Последнее изменение этой страницы: 2017-05-06; Просмотров: 277; Нарушение авторского права страницы