ГЛАВА 12: ТУРАЙ – ПЛЕННИК РОГАТИАНА

 

– Варсимы Плотовича на месте нет, – озабоченно заявила секретарша в приёмной. – Когда появится, неизвестно. Из больницы прислали лист о временной нетрудоспособности с открытой датой выхода на работу.

– То есть? – уточнил Светомир.

– То есть, неизвестной, – просветила посетителя секретарша.

– А какой поставили диагноз? – с тревогой спросила Дарина.

Немолодая ухоженная женщина пожала плечами.

– Я… честно сказать, сама ничего не поняла, – призналась она. – Почерк, прямо скажем… кривой. Ничего не разобрать. Словно пьяница в белой горячке писал. Вот полюбуйтесь.

Зелёную бумагу, разграфлённую и исписанную чёрными чернилами, взяла Кредула Думатеевна. Изучила опытным глазом. Изрекла:

– Всё понятно, кроме диагноза. По опыту судя, что-то с давлением и сердцебиением. Обычное дело. Поехали в больницу, в кардиологию. Время не терпит. Мы и так опоздали.

И они поехали в кардиологическое отделение городской больницы. Там их огорошили: был с утра, лежал, а заглянули в палату на обед звать, а больного след простыл. И кровать не смята. Заправлена на совесть. Никто не видел, чтоб к нему приходили. Никто не видел, чтоб он уходил. Ищите дома беглеца. Безобразие какое! Разве можно режим нарушать?

В сквере перед больницей Кредула Думатеевна набрала номер телефона Турая, но ответа не дождалась. Дарина сжала кулаки:

– А вдруг его держат в плену? Или разрисовали аквагримом и в животное превратили? Или вообще… в жука?

Рядом неслышно возникли двое – Твердислав и тоненькая миловидная девушка в простом светлом платьице в мелкий цветочек. Девушка поздоровалась и сказала:

– Мы знаем, где Варсима Плотович. Мы покажем.

– А вы, простите, кто? – спросил Годун Волот. – Белотурочка?

– Белотура, – кивнула девушка. – Меня зовут Милославой. Мне удалось войти в Городинск час назад. Как же это было трудно! Рогатиан окутал подступы города плотной завесой дурмана, обмана и тумана. Ни просвета, ни ясной тропинки! Едва успела у реки нырнуть в маленькое окошко света – спасибо Кредуле Молвяниной!

– Ничего, пожалуйста, – пробормотала та смущённо. – Но… почему именно мне?

– Потому что вы поверили правде, – ответила Милослава.

Светомир тронул её за руку.

– Где Турай? Мы в силах найти и вызволить его?

– Всё доброе созидается, всё злое рушится, когда этого всем сердцем желает человек, – ответила белотура Милослава. – Слушайте же.

Оказалось, что Варсима Плотович в плену Рогатиана. По приказу хозяина тугарины-перероды обманом заставили его приехать в деревню Красный Партизан: туда-де, сбежал его внук Чекан, превращённый месяц назад в рыжего суслика. Хочешь спасти родственничка, беги – спеши – погоняй, не то словит его лиса или волк, косточек не оставит. Возле Каменных Палаток Рыкун и Плехан ударили Турая по голове и беспомощного приволокли в своё логово – в краснокирпичные развалины дома в широком поле, среди рябин. С дороги кажется, что ни дверей в доме нет, ни окон, ни крыши, да и рябины чахлые, стволы у них ветром перекручены. А подойдёшь ближе, встанешь на западе – и вдруг откроется тебе добротный особняк с решётками и заторами, а у рябин вместо листьев длинные иглы, а ягоды чёрные, ядовитые. В сторону востока шагнёшь, севера или юга – и опять перед тобою продуваемое верами ветхое строение.

Очнулся Варсима Плотович в смрадном подвале. На потолке тускло мерцала единственная лампочка. В её желтоватом свете глава Городинска увидел низкую панцирную кровать с тонким матрацем, жестяное ведро и миску на полу. Постанывая, Турай с трудом поднялся на ноги и огляделся более внимательно. Он сразу обнаружил, что в его тюрьме нет не только окошек – пусть даже крохотных, под потолком, но и… двери – пусть даже самой низенькой. Как он сюда, в таком случае, попал? Жуком через щёлку? Может он и сейчас жучок? Варсима Плотович поспешил оглядеть себя и с облегчением выдохнул: нет, он пока что человек. И это обнадёживает.

Эх, Православ Лучезарович, где же ты, родной? Ты бы точно знал, где найти Чекана и как его спасти…

Миска на полу звякнула и наполнилась кусками шашлычного мяса. От горячих мясных кусочков шёл пар. Сверху лежали друг на друге три кусочка хлеба.

Варсима Плотович попятился к стене, сполз по ней вниз и закрыл глаза. Вражий морок, вражий обман! На самом деле, никаких шашлыков в миске нет. Труха и гниль. С чего бы Рогатиану кормить пленника всякими деликатесами?

Через четверть часа миска опустела. А ещё через четверть часа наполнилась солянкой. Варсима Плотович хмыкнул и даже не пошевелился. И насмешливо наблюдал за «переменой блюд» в арсенале тугаринов-переродов: бульонами, котлетами, салатами, сациви, пельменями, борщами и прочей вкуснятиной.

– Врёшь – не проймёшь! – повторял Турай при очередном искушении. – Свой аппетит в кулаке держу.

Наконец, миска опустела и больше ничем не наполнялась. Зато панцирная кровать вдруг приобрела вид солидного дивана.

– Нет, я на тебя не прилягу, – отказался Варсима Плотович – Мне и тут неплохо.

Не соблазнили его ни перины, ни подушки, ни чистое бельё.

Стало тепло. Жарко. Так жарко – будто в печи, где стекло плавят. Хлынула с потолка вода. Тропический ливень! Едва иссяк, и тут зимний мороз градусов под тридцать. Варсима Плотович покрылся ледяной коркой, побелел весь, задрожал, зубами застучал. Но не издал ни звука, словно ему всё нипочём. Отступил мороз. Снова тепло. Высох Турай. Чего теперь дальше ждать?

Тишина обволокла ватным облаком. Куда подевались звуки? И вздох беззвучен, и щёлканье пальцев, и хлопки руками. Даже собственный крик не слышен.

И вдруг – стук. Негромкий, ритмичный. И постоянный! Когда он прекратится? Никогда? Стук то стихал, то громыхал. От него раскалывалась голова, и дёргалось тело. Варсима Плотович молчал. И стук исчез. Зато заскрипели стены, с потолка посыпалась пыль, штукатурка, на нём зазмеились трещины малые и великие, и вот камера обрушилась вокруг пленника, и открыла серые просторы пустыни, ничем не освещённой, никем не заселённой.

Варсима Плотович не пошевелился. Только чихнул разок.

Тогда поднялись плиты и вновь обрадовали тюрьму – холодную, сырую, с запахами тлена и канализации. Из углов слепой комнаты выбежали науки и тараканы, мыши и крысы, ящерицы и жабы, и все они устремились к Тураю, забегали по нему, щекоча, покусывая, царапая. Не взвизгнул истязаемый, не вскочил, не стряс с себя надоедливую мелочь. Терпел. Исчезла живность.

Затишье. А потом будто за стеной возник ребячий голосок – сперва едва слышный, далёкий, а потом настолько громкий и близкий, что Варсима Плотович не удержался: огляделся по сторонам, ожидая увидеть обладателя мальчишеского дисканта. Он сразу его узнал. Пропавший в мае внук Чекан – вот кто звал его в подвале Рогатиановского кордона. Чекан!

Внук плакал и молил о помощи. Он тут недалеко, он в лапах тугаринов Мусорги, Шевеляки, Дуциллы, они мучают его, стращают, лишают сна, воды и еды… Спаси, дед Варсима! Спаси, дедушка!!! Если ты любишь своего несчастного внука...

Чуть ли не сдался Варсима Плотович. Кулаки крепко сжал, глаза зажмурил, чтоб слеза не покатилась по щеке. Начал вставать… и вновь на пол опустился. Нет. Морок это. Глюк. Искусная иллюзия.

– Фокусник ты, Рогатиан, ничего не скажешь… – хрипло сказал Турай.

И смолкли ребячьи стенания. А перед заключённым предстал сам Душеворов. Исчезла вся его сладость, кошачьи повадки, мурлыканье. Страшен взгляд его жёлто-оранжевых глаз. Тонкие губы поджаты. Лицо красное. Голова плешивая, и видны на ней бугры и шишки. Снял с себя фальшивую личину, предстал перед своим врагом таким, как есть. Варсима Плотович не удивился переменам в облике тюремщика. Спросил устало:

– Куда парик-то повесил?

Бедоносец раздул ноздри.

– Не боишься ты меня, Варсима Плотович! А зря.

– Не шипи, слушай, – поморщился Турай. – Тебя ли мне бояться, Рогатиан, чёрный колдунишка? Как заведовал ты всегда зоопарком зверёнышей, так с прежнего места и не слез. И выше тебе не подняться.

– Почему это?

Никакой усмешечки. Никакого любопытства. Холодный интерес, не более того.

– Потому что существуешь ты в разрушении. А оно развития не предполагает, – веско объяснил Турай и улыбнулся с превосходством сильного.

Рогатиан прищурился.

– Пос-с-смотрим, – просвистел он. – А пока дела ваши незавидные: дети пропадают, взрослые исчезают, белотуры сюда прорваться никак не могут, о Православе вашем ни слуху, ни духу, и где его искать – не знает никто. И нет в Городинске смелого духом путеоткрывателя, чтоб вызвался идти в Дикий Диковинный Лес искать Володарова! А без него Городинск погибнет, а я! – я буду властвовать над вашей строптивой страной, над всем миром, над всем человечеством! А теперь говори мне, Варсима: где растёт в Диком Диковинном Лесу Дивное Дерево Сорока Плодов? Сказал тебе об этом Православ?

Турай не отвёл от Рогатиана взгляда. Смотрел прямо, открыто и молчал. Бедоносец моргнул. Отвернулся. Заложил руки за спину и прошипел:

– Терпение не входит в список моих достоинств. Я подожду лишь день. Если ты не поведаешь мне тайну Православа, я замучаю тебя тем, чем ты меньше всего ожидаешь.

И нормальным голосом предположил:

– Превращу тебя, к примеру, в плазменный телевизор.

И вмиг исчез. Варсима Плотович откинулся на стену и закрыл глаза. Он очень устал.

 

ГЛАВА 13: ПОБЕГ ИЗ ЗООПАРКА

 

Лиса ткнулась чёрным носом в ладонь Слюника.

– Ты ешь… ешь хорошенько, – сглотнув комок в горле, прошептал мальчик. – Вон ты какая худющая, Лиса Патракеевна! Откуда силы возьмёшь? А нам ведь с тобой с тугаринами сражаться придётся! Я – руками, ты – клыками. А?

Он погладил тёплую огненную шерсть. Лиса посмотрела на него круглыми чёрными глазками и послушно нагнулась к миске с кашей, где прятались мясные косточки. Слюник присел рядом. Рука его медленно и осторожно прикасалась к лисьей спине, убирая мусоринки и шерстинки.

– Эй, Слюник! – окликнула его переродка Басхида. – Закончишь тут, начнёшь в одиннадцатой клетке.

– А чего там начинать?

– Вычистишь, накормишь. Да смотри, не подходи ни сзади, ни спереди.

– А чего так? – буркнул Слюник подозрительно.

Басхида криво ухмыльнулась и противно подмигнула, будто намекала на что-то гадкое.

– Не собираюсь упрощать твою психологическую жизнь, – прищурилась она.

– Чего? – переспросил Слюник.

– Ничего. Иди давай отсюда. Работай, пока тебя Красида не разрисовала, – съехидничала Басхида и бросила ему в лицо грязную мокрую тряпку.

Пока Слюник, содрогаясь от отвращения, стаскивал с себя дурно пахнущую мерзость, Басхида исчезла –.как схлопнулась. Тряпку тут же резко в угол. В лицо – холоднючую воду из-под крана в помывочной, в руки лопату, ведро, щётку, ну, и кто там живёт в одиннадцатой клетке?

А там жил лось. Громадный, тёмно-коричневый, почти чёрный. Вчера его здесь точно не было. И позавчера. И в мае. Откуда его, такого взрослого, привезли? Лось жался к стене вольера, дрожал и глазел на решётку выпученными глазами. Слюник помрачнел. Похоже, ночью Красида вовсю орудовала кисточками. Как бы узнать – кто это? Да нет, разве узнаешь? Звери не разговаривают и не пишут. И они не телепаты, как и сам Слюник. Ладно. Уберём клетку, зададим корму, а там, может, и подсказка найдётся…

Лось на душистое сено внимания не обратил. Даже не принюхался. Чего это он? Неестественно высоко задирая ноги, направился к внешней решётке, ткнулся носом и остолбенел на долгие четверть часа. Он не реагировал ни на человеческую речь, ни на прикосновения крепких маленьких ладоней. Слюник покинул клетку, задумчиво оглядываясь на злосчастного сохатого.

Паренёк чистил, убирал, мыл, кормил обитателей Зоопарка весь день и поэтому не заметил, как забегали и всполошились к вечеру тугарины-перероды. Они вытолкали за ворота немногих оставшихся сотрудников Православа Лучезаровича Володарова и заперлись на все замки и засовы. Все, да не все. Одна незаметную лазейку Слюник прекрасно знал. Это была не та дырка, через которую он удрал в мае, а другая, запасная. Её показал ему в начале апреля, будто случайно, сам Православ Лучезарович, посетовав напоказ: «Вот, мол, заделать бы надо, а недосуг, видишь ли».

На эту лазейку вся надежда Слюника. Побег он назначил на сегодня. Хотел один ускользнуть, а ему в уши кто-то зашептал горячо: «Возьми с собой лису и лося! Возьми! ».

Труднее, конечно, придётся... но недаром же просят! Теперь – на разведку. Затем – к вольерам лисы и лося. И к лазейке. На волю – долгую или недолгую. Но молчать больше нельзя!

Слюник зажмурился, вспомнив угрозу Рогатиана лишать Превращённых душезверей человеческого сознания и души. Неужто и вправду ему это под силу? Одна у Слюника надежда: авось, враги не сразу догадаются о его планах, и городинцы успеют узнать о том, что творится в Зоопарке, и спасти несчастных жертв аквагрима? И себя спасти тоже...

На кухне, где повара готовили еду для животных, Слюник прихватил овощи и хлеб, затолкал их в старый школьный мешок для обуви, накинул на плечи, будто котомку, и потихоньку пробрался обратно к клеткам. Сперва к лисе.

– Ты же всё понимаешь, верно? – прошептал он, присев перед рыжухой. – Кивни, если понимаешь, что я говорю.

Лиса кивнула.

– Я буду звать тебя Малушей, ладно?

Лиса фыркнула и кивнула вдругорядь, хотя кличка ей, кажется, не очень понравилась. Но ничего не поделаешь: лисицы ни говорить, ни писать не умеют. А то бы она давно рассказала городинцам всю правду о Рогатиане и об аквагриме. Не водите ребёнка в Зоопарк! Не водите! Не мажьте его красками, чтобы не превратился он в зверя, в насекомое, в цветок, в скелет, в зомби и в прочие страшилища! Дети гибнут! Как вы этого не видите? Как не понимаете?!

Это Рогатиан дурман, обман и туман на городчан нагнал... Это он!

Вздохнула лиса Малуша и проскользнула вслед за своим спасителем на волю. Теперь очередь за лосем, которого велел взять с собой неведомый голос. Вот она, одиннадцатая клетка. Слюник открыл дверцу, высунулся и повертел головой. А, вон он где! К противоположной стенке прижался. Ну, и трусишка!

– Эй! Иди сюда! На свободу! – зашептал Слюник. – Не бойся ничего. Я тебя не съем. Ты понимаешь меня?

Лось не сразу, робко и неуверенно, но всё же послушался мальчишку. Точно Превращённый.

– Молодец! – похвалил его Слюник. – А теперь идём тихо-тихо, на цыпочках, чтоб никто не заметил. Я тут знаю, где пролезть. Лишь бы Луна по небу не шлялась.

Когда оказались на улице, маленький спаситель первым делом задрал голову и успокоился: ночную странницу захватила в плен непонятная неподвижная туча с неровными вытянутыми краями, похожими на лучи. Впрочем, с тучей-загадкой разбираться некогда. Главное, что она Луну в себе удерживает и не даёт ей освещать беглецов. Хотел было Слюник и другие клетки открыть, да уже не успевал: за час до полуночи он сам превращался в суслика, а до этого времени всего семь минут оставалось. Только-только добраться бы до лазейки, открыть калитку, замаскированную под кусок стены, выскользнуть наружу и вновь замаскировать старый выход.

Дорожки и площадки Зоопарка пустынны: тугарины-перероды собрались в главном административном корпусе. Пора пришла обсудить экстренные планы наступления на сердце страны – город Городинск. Слухи просачиваются, беспокойство растёт, паника охватывает души. Как раз сейчас благоприятный момент для наступления! Наиблагоприятнейший, точнее сказать! Да здравствует переворот! Он войдёт в историю всей планеты! Надо сперва захватить Совет мудрых хозяйственников, потом – Совет обязательного образования, почту, телеграф, магазин канцтоваров. И всех рисовальщиков бросить на аквагрим! Пускай хватают городинцев от мала до велика и раскрашивают, раскрашивают! Кисти не облысеют, краски не кончатся – это Рогатиан обещает. А так как мы – тугарины-перероды, то мы никогда не устаём! Ах-ха-ха!

За шумом собрания никто не почуял побег трёх Превращённых. Едва Слюник закрыл за собой замаскированную кустами и досками лазейку, как пробило двадцать три часа. Мальчик упал на землю, съёжился, скукожился, оброс рыжей шерстью... и превратился в суслика. Зверёк встал на задние лапки. Принюхался. Лиса подалась к нему, но не съела, повела носом и отступила.

«Вот, значит, как, – мрачно подумал Слюник. – Стирай аквагрим или накладывай – всё равно окончательно ни в человека, ни в животное не оборотишься. Может, сам Рогатиан должен стереть аквагрим, чтобы прекратились эти мучения?! »

Суслик прижался к асфальту. Даже мордочку в лапы спрятал от отчаянья. Теперь он никому не расскажет о страшном директоре Зоопарка и его жертвах, пока не рассветёт... А вдруг с первым лучом солнца человеческий облик к нему не вернётся?!

– Пора в путь, Чекан! – услышал суслик над самым ухом и поднял миндалевидные чёрные глазки.

Перед ним стояла девушка в простом опрятном платье. Она вся светилась, будто мягкий лунный луч.

– Меня зовут Милослава, – сказала ясноликая девушка. – Идёмте, друзья, я отведу вас к реке Звероножке... Тсс! Тихо ступайте друг за дружкой и не бойтесь никого и ничего. Я не дам вас в обиду.

Она не шла – летела над землёй, освещая путь. Превращённые безо всякого страха торопились вслед за нею.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: