Проблема «единичного случая»

Чем дальше, тем больше обнаруживается важность такого «жанра» научных исследований, как анализ единичного случая.

Исключительная важность анализа единичного случая для психотерапии и консультирования очевидна. В то же время в ситуации единичного случая дают себя знать все проблемы, связанные с оппозицией знание/опыт. Проблема единичного случая состоит в том, что знания, полученные в результате анализа одного случая, оказываются прямо не приложимы к другому. И в то же время понятия, представления и мыслительные схемы, выработанные при этом, могут послужить в совершенно других ситуациях.

В случае традиционного научного познания во главу угла ставится получение и передача знания – через модельные представления, тексты, сохраняющие равенство себе понятия и т.д. Их можно понять, прочитать, технологически использовать и т.д.

Практическая психология пытается соответствовать богатству и многомерной конкретности и сложности реальных жизненных ситуаций

Каждая реальная конкретная практическая ситуация представляет собой сложное сочетание подчас – случайных, совпавших во времени и в пространстве – обстоятельств, которые могут влиять на исследуемую/практическую ситуацию, кластер обстоятельств, который в его полноте и многомерности не просто выявить и, тем более, изменить. Конкретная практическая ситуация чаще всего устроена нелинейно и противоречиво. Действуя в таких конкретных ситуациях, которые располагаются одновременно в самых различных и трудно совместимых между собой планах жизни клиента (да и терапевта – тоже) практик всегда рискует, действует в условиях принципиальной неопределенности и недостаточной полноты знания ситуации и отсутствия твердых оснований и убедительных доказательств правильности своего действия.

К тому же, в каждой конкретной ситуации, в том числе и особенно – в ситуации психотерапевтической работы, существует множество других – непсихологических – измерений и факторов (микро- и макросоциальных, этических и многих других), которые также необходимо учитывать.

Это не означает, конечно, ненужность и бесполезность для практики собственно научных знаний. Это означает только, что внутри психотерапевтической системы необходимо найти правильное место для знаний научного типа. Равно, как и других типов знания, а также – и для различных технологий.

Каждая ситуация практического действия и исследования, включенного в это действие, уникальна и прямой перенос на эту ситуацию уже готовых схем понимания и действия без специального анализа и осмысления этой уникальности, а следовательно – без изменения выработанных схем, невозможен.

Фактически в каждом случае необходимо – что и отмечают наиболее проницательные практики, начиная с Фрейда – изобретать – в плане концептуализаций и стратегий психотехнического действия – что-то уникальное, индивидуальное, чтобы наиболее точно оказать помощь.

В случае консультативной реальности речь должна идти уже не только и не столько не о выработке и передаче знаний, сколько – об извлечении и передаче опыта, передачи его от одной ситуации к другой, от одного человека к другому. Во главу угла тут необходимо поставить понятие опыта и особую методологическую проблему способов его извлечения и передачи – извлечения и передачи опыта, быть может, уже не только и не столько в форме знания, сколько – в форме воспитания и развития соответствующих способностей [Генисаретский, 1993, 2003].

 

Время

В случае научного познания присутствию временного измерения, как правило, не придается особого значения. В научном познании в каком-то смысле «нет времени». Для познания нет временного ограничения.

С одной стороны, это обусловлено тем, что ученый только «открывает» вечные и неизменные природные законы. В методологии и в практике научного исследования до сих пор достаточно сильны еще представления о том, что научное исследование доставляет объективное, абсолютное знание, которое по существу не зависит от времени. Поэтому ученый, в принципе, не ограничен во времени. Научное исследование может быть ограничено во времени внешними обстоятельствами, но не внутренней природой научного познания.

Время же практического действия принципиально ограничено необходимостью действия здесь и сейчас. Ситуация практического действия заставляет актора принимать решение и действовать в условиях дефицита времени и знаний, неопределенности и ограниченности своего видения ситуации.

Психологу, осуществляющему практическое действие, во-первых, всегда не хватает всей полноты знания и контроля над ситуацией для того, чтобы точно предсказать результат и достичь точно предсказуемого эффекта. Как в случае научного познания, так и в случае познания, включенного в практическое психо-консультативное или терапевтическое действие, психологу приходится где-то «остановиться», и – для того, чтобы перейти к действию - принять за основание своего действия некоторые гипотезы, не имея возможности точно знать, верны они или нет.

Имманентная всякой практике необходимость действовать здесь и сейчас – в зависимости от подхода – образует своего рода «развилку».

В случае научного и « психотехнологического » подхода, когда действие организуется и развертывается по законам знания, в одном случае, и – по логике движения самих психотехнических инструментов и средств (чисто инструментальное понимание психотехники) – в другом, возможна опора на позитивное знание, в рамках которого существует и с необходимостью сохраняется константность предметов исследования, методов и понятий.

В случае же философско-практического методологического подхода – в случае «общей психологии» в смысле Выготского, понимаемой как «психология распредмеченного знания», – в случае такой психологии, в рамках которой реализуется не предметная, но собственно методологическая организация действия, в этом случае приходится иметь дело с постоянно меняющимися предметностями, приходится по ходу развертывания действия изменять и изобретать новые методы познания и действия, каждый раз наиболее точно соответствующие ситуации.

По сути это означает отказ от идеи накопления и «непрерывного роста» позитивного знания, но – предполагает постоянное методологическое вопрошание и проблематизацию, т.е. – постоянное открытое и живое движение и изменение отношений субъекта, объекта и методов познания и практического действия.

 

* * *

Вернемся теперь к исходному вопросу о статусе консультативной психологии как науки. Методологическая сложность консультативной психологии – если принять, в качестве одной из ее возможных задач построение научно обоснованных психотерапевтических и консультативных практик – заключается в том, что она должна методологически совмещать столь неустранимо противоречивые установки. Исследователь-практик в области консультативной психологии находится в очень необычном, по сравнению с другими областями, положении. Взять ли создателя терапевтической системы, взять ли включенного в терапевтическую систему терапевта или ученика – все они оказываются в ситуации особого отношения между субъектом исследования и самой исследуемой реальностью, сложность которой необходимо суметь сохранять так, чтобы знания, полученные в процессе исследования соответствовали экологической валидности. А также раскрывали возможность не просто передачи знания, но и передачи опыта и роста «оснащенности» консультанта.

 

 

Литература

Аристотель. Физика. М., 1934. 192 b 23–27.

Бор Н. Квантовая физика и человеческое познание. М., 1961.

Бурдье П. Практический смысл. СПб.: Алетейя, 2001.

Василюк Ф.Е. Психология переживания. М.: МГУ, 1986.

Василюк Ф.Е. От психологической практики к психотехнической теории // Консультативная психология и психотерапия. 1992. № 1.

Василюк Ф.Е. Понимающая психотерапия: опыт построения психотехнической системы // Труды по психологическому консультированию и психотерапии. 2005. C. 159–203.

Волошинов В.Н. Фрейдизм. Критический очерк. М.–Л.: Государственное издательство, 1927.

Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса. Собр. соч. Т. 1. М., 1982.

Выготский Л.С. Конкретная психология человека // Вестник МГУ, серия 14: психология. 1986. № 1.

Генисаретский О.И Психопрактика культуры (выступление на круглом столе «Психология и новые идеалы научности») // Вопросы философии. 1993. № 5.

Генисаретский О.И. Схема двойного знания, связи рефлексивного управления и параллельные серии Ж. Делеза // Чтения памяти Г.П. Щедровицкого. 2003.

Консультативная психология и психотерапия, 2010, №1

Лакан Ж. Инстанция буквы в бессознательном или судьба разума после Фрейда // Московский психотерапевтический журнал. 1996. №№ 1.

Левин К. Психоанализ и топологическая психология // Психология личности. М., 2008.

Леви-Стросс К. Структурный анализ мифов // Структурная антропология. М., 2001.

Мамардашвили М.К. О психоанализе // Логос 1994. № 5.

Минделл А. Работа со сновидящим телом // Московский психотерапевтический журнал. 1993. №№ 1, 2.

⇐ Предыдущая1234

Поделиться: