Случай 19. Алкогольный психоз и детоубийство

А. А.Р., 1966 г. рождения.

Анамнез со слов больной: родилась в Узбекистане, в семье рабочих. Воспитывалась ма­терью. Наследственность не отягощена. В детстве ничем не болела. В школу пошла

с 7лет, училась вполне удовлетворительно. Предпочитала точные предметы: черчение, химию. Кружки не посещала, много времени проводила в играх на улице. Окончила 8 клас­сов, после чего поступила в учебный комбинат на курсы крановщиков, после чего работала по специальности крановщицы около двух лет. Вышла замуж в 22 года. Семейная жизнь осложнилась пьянством мужа. Была дважды беременной, с двумя срочными родами. Де­тей было двое: старшего сына родила до брака, в 18-летнем возрасте. Он умер в возрасте б лет отДЦП. Второго сына родила в возрасте 24 лет. Через 4—5 лет, в 1994 г., когда ей было 29 лет, начала употреблять наркотики. В тот год муж закончил жизнь самоубий­ством через повешенье. Употребление наркотиков сама связывала со смертью мужа. По­купала готовый раствор («ханку») в шприцах, вводила внутривенно, до 5 мл, в локтевой сгиб левой руки. Принимала наркотики в течение 1, 5—2 лет, в период ломки ощущала бо­лезненность во всем теле, ломоту в суставах, головную боль. К наркологам не обращалась,

«было стыдно», бросила сама.

(Итак, по первой части анамнеза мы можем сделать два суждения. Первое - преморбидно у нашей пациентки никаких психических расстройств не отмеча­лось. После замужества она столкнулась с пьянством мужа, затем якобы вследст­вие психической травмы начала принимать наркотики. Конечно, психогенный момент мог иметь место, но мы должны помнить, что почти все наркоманы и лица, страдающие алкоголизмом, расскажут вам «вагон и маленькую тележку» самых разных стрессов и психогений, оправдывающих их зависимость.)

С 1996 г., по ее словам, «не кололась». До 1998 г. продолжала работать на разных ра­ботах. В 1998 г. переехала на постоянное место жительства в Набережные Челны, бли­же к матери, устроилась дворником в «КамАЗЖилБыт». Получила комнату в общежи­тии. Проживала вдвоем с сыном, который к тому времени начал посещать школу. Рабо­тала путейцем в Круглом поле. На постоянную работу не брали из-за отсутствия российского гражданства. В период безработицы нанималась на работу на рынке. Отно­шения с сыном складывались хорошие. Выпивала «иногда...много не пила», по пол-литра с мамой, приезжавшей из деревни.

(Второй раз семейное окружение играет важную роль в становлении зависи­мости.)

Опохмелялась почти всегда, когда с матерью устраивали праздничные встречи. 03.12.04 г. и 04.12.04 г. выпивала два дня подряд, справляли день рождения. 05.12.04 г. и 06.12.04 г. выпивала водку на работе, «чтобы согреться», так как на работе было хо­лодно. Последний раз принимала алкоголь 08.12.04 г. Из объяснения инспектора РДН сле­дует, что...семью А. знает около 5 лет, характеризует очень плохо, постоянно у них скандалы, драки. Мать несовершеннолетнего пьет, раньше была наркоманкой. Мальчика знает тоже около 5лет. Очень спокойный, учится хорошо... Из объяснения ОУР В., опро­сившего соседа М. Н.М., следует, что А. выпивает, к ней постоянно приходят пьяные мужчины.

Из показаний обвиняемой известно, что в 1999—2000гг. она переехала из Узбекистана к матери в г. Набережные Челны на постоянное место жительства. Раньше жила в г. Ташкенте Республики Узбекистан. Замуж вышла в марте 1988г. Через два года у нее родился сын Руслан. Семь лет жили нормально. Потом муж стал пить, и она решила с ним расстаться. В это время они жили в Оренбурге. Когда решила расстаться с ним, уехала в Ташкент. После этого муж в январе 1993 г. повесился. К матери в 1999 г. она приехала вместе с сыном. Жили они вместе постоянно. Наркотики употребляла иногда, в неделю обычно 3 или 4 раза. Иногда могла заварить эту же «ханку», выпить ее как чай. Это она делала обычно в компании. Алкоголь начала употреблять только в г. Набережные Челны. Стала пить пиво, водку, в том числе и ту водку, которая продается с рук за 30р.

Стала пить вначале с матерью, потом пить с подругами по подъезду. Также пила иногда со знакомым Р. Пила не часто: один раз в неделю. С подругами могла выпить две бутылки на двоих. С матерью пили одну бутылку по пол-литра и одну бутылку 0, 25 л на двоих.

В последний раз выпивала 8 декабря 2004 г. с матерью, когда та приехала из деревни полу­чать пенсию. Мать по большей части проживает в деревне с сожителем. Ее сын Руслан не курит и не пьет. Он ругал ее и бабушку за выпивки. Решение об убийстве сына она приняла вечером 13 декабря 2004 г. после разговора с ним. Хотела убить его, чтобы избежать позо­ра, чтобы о нем в школе не говорили, что он педераст или «голубой». Он сам об этом не знал. Она пришла к этому выводу, потому что видела, как из окошка проникали какие-то лучи. Потом эти лучи превращались в какую-то формочку в виде груши, кисть руки и еще в ка­кие-то формы. Эти формы ползли сами, заползали, по ногам женщин, под брюками у муж­чин. «Руслану эта форма заползала при мне под штанину». Она догадалась, что форма за­ползла в попу, т. е. в анальное отверстие ее сына. Таким образом, при ней эти формы запол­зали Руслану в анальное отверстие три раза. Это началось 11 декабря 2004 г.

(Итак, спустя три дня после последнего приема алкоголя манифестирует ост­рый интоксикационный психоз с картиной сложных истинных зрительных гал­люцинаций.)

Эти формы заползали и в нее, т. е. пытались заползти во влагалище. Она поймала эту форму в обоих случаях, когда та пыталась проникнуть, выкинула ее в ведро, рвала на куски. После чего та переставала ползти. Эти формы и лучи запускают незнакомые люди с улицы. Она видела двоих молодых пацанов лет 16—17 и женщину-девушку лет 16. Вообще молодые ребята такого же возраста запускают эти формы всему дому. Они обычно стоят вечером вдалеке от дома возле деревьев. Она слышала, что два пацана разговаривали между собой. В этот момент она шла мимо них. Они говорили, что эти формы (они называют их «лоша- рики») получают у какого-то мужчины на переходе возле магазина Универсам.

(Истинные зрительные галлюцинации дополняются вербальными галлюци­нациями.)

Она срывала эту форму с Руслана раза два. После чего вечером 13 декабря 2004 г. она решила на эту тему поговорить с сыном. Она объяснила ему ситуацию так же, как и при допросе. Он ответил, что если бы что-то было, то он обязательно бы увидел, а если об этом узнают в школе, ему будет плохо, его будут называть педиком. После этого она ре­шила его убить, чтобы избавить от позора, а после убийства сына убить себя. Решила, что убьет его после того, как он уснет, потому что иначе он окажет ей сопротивление. Ее сын уснул около 23 ч 13 декабря 2004 г. Она же не спала до 4 ч 14 декабря 2004 г. Решила убить сына под утро, примерно в 4—5 ч утра 14 декабря 2004 г.

(Обращает на себя внимание пауза в несколько часов между принятием ре­шения и его реализацией. О чем это может говорить? Как гипотеза - о значитель­ном удельном весе в психопродуктивной симптоматике бредового компонента. Под воздействием устрашающих зрительных галлюцинаций пациенты, как пра­вило, быстро совершают насильственные действия, являющиеся, по их мнению, защитными. При бредовом оформлении галлюцинаторных расстройств реализа­ция защиты или нападение откладываются на некоторое время.)

Она взяла на кухне под столом топор, длиной около 35 см с деревянной ручкой, перехо­дящей в металлическую ручку черного цвета, принесла его в зал. Руслан спал на кровати головой ко входу, лицом к стене. Она нанесла ему обухом два удара по голове в область за­тылка. Руслан проснулся и сказал: «Что ты, мама, делаешь? » Она ответила: «Ничего, лежи, спи». После этого она нанесла еще один удар в ту же область. Руслан вместе

с одеялом сполз на пол. Голова при этом у него лежала на одеяле и повернута была в сто­рону кровати или дивана, т.е. направо. В этом положении она нанесла Руслану еще 3 уда­ра в височную область, ближе к уху. Он перестал шевелить руками. Она поняла, что он умер. После этого пыталась зарезать себя ножом, ударив себя больше 7раз в живот. Об­разовались 3 большие раны и 4 маленькие и еще очень мелкие раны. Ножом не получилось убить себя, поэтому решила это сделать с помощью топора, ударив себе по голове 5 раз. От этих ударов потеряла сознание.

(Необходимо отметить, что суицидальная попытка была не демонстративной, а истинной. Состояла из нескольких тяжелых увечий, нанесенных самой себе.)

После чего часа через 3 «пришла в себя» и легла к Руслану. Рядом с ним уснула, просну­лась около 10 ч 14 декабря 2004 г. Она положила под ноги Руслану клетчатое одеяло, накры­ла его пуховым платком. Одела ему шерстяные носки. Потом вытащила из-под головы сына одеяло. Выбрала на нем место посуше и положила на него голову Руслана. Потом голову поставила прямо. В это же время поправила язык Руслана, который у него был высунут изо рта. Милицию не вызывала, «скорую помощь» тоже, так как была уверена, что он умер. Из рапорта об обнаружении признаков преступления: 14.12.2004 г. в 11 ч обнаружен труп подростка 14—15 лет с признаками насильственной смерти. Рядом на полу сидела его мать. На лице и голове трупа обнаружены гематомы с кровоподтеками и пятна красно-бу­рого цвета на полу и одеяле. Возле телевизора лежал топор с такими же пятнами. Гр-ка А. пояснила, что это именно она убила своего сына, нанеся ему восемь или девять ударов по го­лове обухом топора. На вопрос, зачем она это сделала, пояснила, что Руслана изнасиловали какие-то лазерные лучи, и чтобы после этого его в школе не дразнили и не позорили, она его убила (рапорт об обнаружении признаков преступления). Из протокола задержания подо­зреваемой следует, что убийство сына совершила потому, что не хотела, чтобы его обзы­вали в школе педиком. К нему, с ее слов, приходил один мальчик и запускал лучи.

Соматическое состояние. Среднего роста, правильного астенического телосложения, кожные покровы и видимые слизистые оболочки обычной окраски, лицо бледное, осунувшееся. Со стороны внутренних органов выраженной органической патологии не обнаруживается.

Неврологическое состояние: зрачки правильной округлой формы, реакции на свет, ак­комодацию и конвергенцию достаточные. Движения глазных яблок в полном объеме, язык — по средней линии. Рефлексы орального автоматизма отрицательные. Чувстви­тельность кожи сохранная. Сухожильные и периостальные рефлексы умеренно оживлены, S=D. В позе Ромберга отмечается пошатывание, тремор кончиков пальцев рук.

Психическое состояние: сознание ясное. Правильно называет себя, текущий год, месяц и число. Знает, что доставлена на экспертизу для определения психического состояния. На вопросы врачей-экспертов отвечает тихим голосом, несколько замедленно, постоянно опуская лицо вниз. Многократно появляются слезы в глазах, периодически дрожат губы. Мышление и речь последовательные. Память сохранена, в том числе и на мельчайшие под­робности содеянного криминального события. Речь и суждения несколько примитивные. Фразы строит короткие, скупо отвечая на поставленные вопросы. Соглашается с предъяв­ленным обвинением, подтверждает, что совершила убийство своего сына, но при этом за­являет, что в первоначальных показаниях была не во всем права, так как тогда «гнала». Под этим словом понимает состояние психического расстройства, при котором помутил­ся разум. Заявляет, что действительно слышала «голоса» со стороны улицы из соседних квартир, обсуждающих действия по совращению ее сына, видела своими глазами какие-то белые лучи, ползающие в виде полос, залезающие в задний проход сыну и ей во влагалище. То­гда считала, что эти «лучи» вызывали те люди, голоса которых она слышала. Сейчас пони­мает, что ей это «казалось» по болезни. Считала, что те люди хотят опозорить ее сына. Сейчас понимает, что это ей все привиделось и показалось, и те «голоса», которые комментировали ее действия, на самом деле не существовали. Рассказывает, что трижды пыталась вызвать милицию, чтобы милиция остановила действия «тех людей», но милиция не приезжала. Сообщает, что пыталась поговорить тогда с сыном и предостеречь его, но сын ей ответил: «Ты гонишь, поешь, ляг и отдохни». После этого и приняла решение об убийстве сына, так как поняла в то время, что сын не соглашается с ней и будет опозорен.

(Обратим внимание на очень важный момент в показаниях пациентки. Реше­ние об убийстве она приняла после отказа сына согласиться с ее бредовыми дово­дами. Именно поэтому старые психиатры всегда предостерегают молодых коллег от попыток разубедить бредовых больных. Это не только невозможно по опреде­лению, но и опасно.)

Заявляет, что себя хотела также убить: «Зачем мне жить без сына? », — но нож «не входил в тело». Рассказывает, что убитого сына укрыла одеялом и двумя шалями, так как показалось, что он еще шевелится, может живой. Объяснить, почему же в таком случае не вызвала «скорую помощь», не может. О всех подробностях той ночи рассказыва­ет с видимым трудом. Не соглашается, что заболела от пьянки, считая, что пила «как все». После подробного расспроса подтверждает, что в последние дни ноября и первую не­делю декабря пила почти каждый день. При беседе вспоминает о двух черепно-мозговых травмах в течение жизни, по поводу которых к врачам не обращалась и не лечилась. Спра­шивает врача, не с этим ли связано то, что начала «гнать». Отрицает употребление наркотических препаратов в последние годы и в доказательство этого демонстрирует обе руки, на которых действительно отсутствуют следы свежих инъекций. Формально критична к перенесенным переживаниям, но с происхождением их в результате злоупот­ребления спиртными напитками не соглашается.

При патопсихологическом обследовании: вербальному контакту доступна. На вопро­сы отвечает последовательно, по существу, в плане заданного. Немногословна, активно в беседу не вступает. Поведение однообразно, взгляд устремлен в сторону, на собеседника старается не смотреть. Настроение подавленное. При затрагивании темы правонаруше­ния, взаимоотношений с потерпевшим — легко плачет, сожалеет о содеянном. Считает, что выпивает «не так уж и много, могу раз в неделю выпить бутылку водки». В момент содеянного алкогольное и наркотическое опьянение отрицает, ссылается на частичное запамятование событий в тот период, не может объяснить мотивы своего поведения, «наверное, я не сознавала, что это мой сын, иначе бы я такого не сделала». Свои взаимо­отношения с потерпевшим характеризует как «хорошие». Отмечает, что «были голоса, я с ними спорила». Жалоб активно не предъявляет.

Используемые методики: СМИЛ (стандартизированный многофакторный метод ис­следования личности) — исследование индивидуально-психологических особенностей. Ре­зультаты обследования по методикам. Отмечаются ярко выраженные черты личности: аффективная ригидность, склонность к застреванию на фрустрирующих обстоятельст­вах с тенденцией к экстраполяции враждебных переживаний на окружающих, с формиро­ванием труднокорригируемых концепций и идей, подозрительность, обидчивость, эмоцио­нальная неустойчивость, аффективная насыщенность переживаний, некоторое своеоб­разие и избирательность смыслового восприятия, ограничение социальных контактов, асоциальная направленность интересов, моральное огрубение. Актуальное состояние ха­рактеризуется чувством вины, сниженным фоном настроения.

Комиссия пришла к заключению, что А. А. Р. обнаруживает признаки синдрома зависимости от алкоголя с употреблением в настоящее время (активная зависи­мость), средней (второй) стадией зависимости, на фоне которой развилось времен­ное психическое расстройство в виде преимущественно галлюцинаторного расстройства, сочетающегося с вторичным галлюцинаторным бредом того же со­держания, вследствие употребления алкоголя в сочетании с синдромом зависимос­ти от опиоидов, с воздержанием в настоящее время (ремиссией), средней (второй) стадией зависимости (F10.242, F10.52, F11.202 по МКБ-10). Данный вывод подт­верждался анамнестическими сведениями о злоупотреблении спиртными напит­ками, в том числе в форме многодневного ежедневного пьянства (запоя), непос­редственно предшествующего возникновению психотического состояния. По сло­вам самой подэкспертной, она употребляла спиртное в конце ноября, с 3 по 6 и 8 декабря за 3-4 дня до появления «голосов» комментирующего характера и ис­тинных зрительных галлюцинаций. По данным приложенной к уголовному делу характеристики, показаний соседей, объяснениям оперуполномоченного также следует, что сама испытуемая вместе с матерью часто принимала спиртное и ранее, в доме часто бывали пьяные мужчины. При патопсихологическом обследовании выявляются особенности личности, свойственные женскому алкоголизму: эмоци­ональная неустойчивость, аффективная насыщенность переживаний, ограничение социальных контактов, асоциальная направленность интересов, моральное огру­бение. Спустя несколько дней после пятидневного пьянства у подэкспертной по­являются истинные вербальные галлюцинации с экстрапроекцией, комментирую­щим содержанием крайне неприятного характера, сопровождающиеся отдельны­ми изолированными истинными зрительными галлюцинациями в виде видений особого рода лучей - белых полос, передвигающихся и «заползающих» в интим­ные места тела сына и ее собственного. При этом, как следует из рассказа подэкс­пертной, данное состояние не сопровождалось помрачением сознания, сохраня­лась ориентировка в окружающей ситуации, времени, месте пребывания и собст­венной личности, с учетом чего ею и предпринимались действия и поступки, включая и сам факт убийства. Переживания и внешние обстоятельства нескольких дней, предшествующих убийству и сопровождавшие ночь правонарушения, сохра­нились в памяти полностью и воспроизведены подэкспертной на допросе у следо­вателя и при настоящем обследовании, т.е. данное временное психическое расст­ройство не являлось алкогольным делирием. В то же время вследствие истинных вербальных и зрительных галлюцинаций у подэкспертной развилось кратковре­менное бредовое расстройство галлюцинаторного происхождения, содержание ко­торого полностью соответствовало содержанию галлюцинаторных переживаний, носило характер острого быстро текущего вторичного бреда «морального осужде­ния» и определяло криминальное поведение подэкспертной. Поскольку в клини­ческой картине на первом месте выделялись истинные вербальные и зрительные галлюцинации, данное временное психическое расстройство следует квалифици­ровать как преимущественно галлюцинаторное. Факт попытки самоубийства подт­верждается не только рассказом подэкспертной, но и результатами судебно-меди­цинской экспертизы. Следует отметить самокупирование данного временного психического расстройства в течение нескольких последующих дней и появление психогенно обусловленной субдепрессии как реакции личности на совершенный ею факт убийства собственного сына. Уровень снижения настроения не превыша­ет невротический, пограничный и не требует специальных мер медицинского ха­рактера. Наличие синдрома зависимости от опиоидов в стадии ремиссии подтвер­ждается самопризнанием подэкспертной фактов двухлетнего употребления раст­вора вытяжки мака с наличием типичной «ломки», с отрицанием употребления наркотического средства в течение последних лет. Учитывая все перечисленное выше, комиссия констатировала, что. на момент совершения инкриминируемого деяния подэкспертная находилась в состоянии временного психического расстройства в форме преимущественно галлюцинаторного расстройства вследст­вие употребления алкоголя и не могла по своему психическому состоянию осозна­вать фактический характер своих действий, их общественную опасность, не могла руководить своими действиями. В настоящее время, учитывая самокупирование психотического состояния, степень изменений личности, она может осознавать фактический характер своих действий и может руководить ими, может участвовать в судебно-следственных действиях и может давать по делу правильные показания. Учитывая наличие признаков синдрома зависимости от алкоголя средней степени, возникновение временного психического расстройства той же этиологии с особен­но жестокими и опасными агрессивными действиями (убийством собственного сына), возможностью возобновления употребления алкоголя и возможностью пов­торения временного расстройства психической деятельности вследствие употреб­ления алкоголя комиссия пришла к выводу, что в соответствии со ст. 21, 97 п. 1 «а», 99 п. 1 «г» УК РФ подэкспертная нуждается в применении принудительных мер медицинского характера в виде стационарного лечения в психиатрическом ста­ционаре специализированного типа с интенсивным наблюдением, так как в соот­ветствии со ст. 101 п. 4 УК РФ А. А.Р. по своему психическому состоянию с уче­том возможной динамики основного психического расстройства в силу тяжести совершенного правонарушения представляла особую опасность для себя и других лиц и требовала постоянного интенсивного наблюдения.

Итак, в анамнезе мы встречаемся с тремя экзогенными вредностями — упот­реблением наркотических средств опийного ряда, алкоголизмом и травмой голов­ного мозга (правда, не подтвержденной документально). В лучших традициях ал­когольных психозов он развивается спустя три-четыре дня после запоя. У пациент­ки появляются истинные зрительные галлюцинации, сразу же нестандартные по своим проявлениям — лазерные лучи в виде особых белых полос. Параллельно вос­принимался комментарий в виде вербального галлюциноза, растолковавший ей, что это — часть хитроумного плана опозорить ее сына через совращение его осо­бым видом педерастии. Судя по всему главным «толкателем» совершенного убийс­тва послужил не галлюциноз, а именно галлюцинаторный бред, т.е. суждения больной, интеллектуальная переработка переживаемых видений и голосов. В кото­рый раз мы встречаемся с «горем от ума». Только полное бредовое инобытие чело­века способно погасить материнский инстинкт. В выводах акта психоз назван пре­имущественно галлюцинаторным. Нам же представляется, что это был сложный галлюцинаторно-бредовый психоз, ибо конечный результат бредового представи­тельства оказался решающим при совершении тяжелого деликта.

⇐ Предыдущая39404142434445464748Следующая ⇒

Поделиться: