Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Постреволюционный синдром: Фрейд, Троцкий, Сталин



 

Первая мировая война, втянувшая в свое горнило материальные и интеллектуальные ресурсы многих стран, замедлила распространение психоаналитических идей в России. Прекращается публикация журнала «Психотерапия», в котором наиболее часто печатались психоаналитические материалы. Сворачивается издательская деятельность психотерапевтической библиотечки под редакцией Н.Е. Осипова и О.Б. Фельцмана, а также библиотеки психотерапии под редакцией Н.А. Вырубова. Приостанавливаются психоаналитические исследования и проведение конгрессов, конференций, семинаров. Так, например, в конце марта 1915 года планировалось проведение I Всероссийского конгресса психологов, в программе которого предусматривалась секция по психоанализу. В организационный комитет конгресса входил Н.Е. Осипов, ставивший целью предстоящей работы секции выступления с докладами по психоаналитическому учению Фрейда и обсуждение актуальных проблем психоанализа. Однако русским психоаналитикам не удалось реализовать свои планы, ибо Первая мировая война внесла свои коррективы в научную жизнь России.

Вполне понятно, что в период войны не могло быть и речи о сколько-нибудь заметном развитии психоанализа в России. Правда, русские психиатры и психотерапевты столкнулись с новыми для себя явлениями, связанными с возникновением военных психозов. Не исключено, что кое-кто из психоаналитически ориентированных врачей мог использовать соответствующие методы лечения подобного рода психических расстройств. Что касается развития теории психоанализа, то в то суровое время было не до этого. Единственное, пожалуй, что еще могло иметь место, так это редкие публикации, прямо или косвенно относящиеся к психоанализу.

Из публикаций тех лет можно отметить второе издание работы Фрейда «Психопатология обыденной жизни» (М., 1916) и труд Н. А. Бердяева «Смысл творчества», законченный им в 1914 году и вышедший в свет два года спустя. Бердяев специально не рассматривал психоаналитическое учение Фрейда. Однако в своих примечаниях к книге «Смысл творчества» он ссылался на такие работы основателя психоанализа, как «Толкование сновидений», «Теория полового влечения», «Леонардо да Винчи».

Бердяев критически относится к пансексуализму школы Фрейда, усматривая нечто комическое в тех натяжках в объяснении личности Леонардо да Винчи и толковании сновидений, которые, по его мнению, наблюдаются у основателя психоанализа. Он даже склонен считать, что размышления представителей школы Фрейда о сексуальности принимают порой форму маниакальной идеи. Вместе с тем Бердяев признает, что, в конечном счете, основатель психоанализа помогает осознанию сексуальности. «У Фрейда, – подчеркивает он, – нет обычной психиатрической затхлости, у него есть свобода и дерзновение мысли. Фрейд научно обосновывает ту истину, что сексуальность разлита по всему человеческому существу и присуща даже младенцам. Он колеблет обычные границы нормально-естественной сексуальности» (Бердяев, 1989, с. 562–563).

С окончанием Первой мировой войны и после Октябрьской революции 1917 года психоаналитические идеи вновь получают широкое распространение в России. Они начинают использоваться как в психиатрии и психотерапии, так и в педагогике и литературоведении. Правда, в начале 1920-х годов некоторые русские психоаналитики покинули Россию, как это, в частности, сделал Н. Осипов, уехавший в Прагу и приложивший немало усилий для развития психоанализа в Чехословакии. Тем не менее в Москве, Одессе, Петрограде, Казани, Ростове-на-Дону возникают группы и кружки, участники которых проявляют значительный интерес к теории и практике психоанализа. В постреволюционную Россию возвращаются некоторые психоаналитики, включая, например, С. Шпильрейн, долгое время находившуюся за рубежом и работавшую в Берлине, Мюнхене, Женеве. Стоит отметить, что решение Шпильрейн о возвращении на родину было поддержано Фрейдом. Из переписки между ними явствует, что Шпильрейн советовалась с основателем психоанализа относительно возможности осуществления своей психоаналитической работы в России. Вначале Фрейд рекомендовал ей остаться на Западе, но затем одобрил ее план возвращения в Россию. В своем письме от 9 февраля 1923 года он писал своей корреспондентке: «В Москве вы будете способны вести важную работу на стороне Вульфа и Ермакова» (Carotenuto, 1982, p. 127). В том же году Шпильрейн приехала в постреволюционную Россию и развернула свою психоаналитическую деятельность в Ростове-на-Дону.

В Казани молодой А. Лурия основал кружок, участники которого обратились к психоаналитическому учению. Он переписывался с Фрейдом, опубликовал работу о развитии психоанализа, а когда переехал по приглашению в Москву, начал использовать психоаналитические идеи в своих исследованиях. В Петрограде Т. Розенталь, учившаяся в свое время в Цюрихе и приобщившаяся там к психоаналитическим идеям и возвратившаяся в Россию в 1911 году, в постреволюционный период начинает активно использовать психоаналитический метод и читает лекции о психоанализе.

В 1921 году в Москве открывается детский дом «Международная солидарность», где под руководством В. Шмидт используются психоаналитические методы воспитания и лечения детей. В 1922 году при Наркомате просвещения на базе этого детского дома создается Государственный психоаналитический институт. Начинает свою издательскую деятельность профессор И.Д. Ермаков, под редакцией которого была подготовлена и опубликована целая серия психоаналитических работ.

В 1922 году по инициативе И. Ермакова и И. Вульфа создается Русское психоаналитическое общество, членами которого становятся первоначально А. Бернштейн, И. Ильин, Ю. Каннабих, а затем и многие русские ученые, проявившие интерес к теории и практике психоанализа. Его председателем становится профессор Государственного психоневрологического института И. Ермаков (1875–1942), который еще в дореволюционный период обратился к психоанализу, сделав в 1913 году доклад об учении Фрейда на научном собрании врачей психиатрической клиники. По своей значимости Русское психоаналитическое общество было фактически третьим центром психоанализа после Вены и Берлина.

Одной из первых постреволюционных публикаций Фрейда на русском языке был изданный в 1918 году «Очерк истории психоанализа». Затем на протяжении 1920-х годов издаются практически все его основные труды: «Лекции по введению в психоанализ» (два тома. М., 1922–1923), «Я и Оно» (Л., 1924), «Остроумие и его отношение к бессознательному» (М., 1925), «Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии» (М., 1925), «По ту сторону принципа удовольствия» (М., 1925), «Психология масс и анализ человеческого „Я“» (М., 1925). Переиздаются несколькими изданиями книги Фрейда, опубликованные еще в дореволюционный период: «Психология сна» (М., 1924, 1926), «Психопатология обыденной жизни» (М., 1923, 1926). Публикуются сборники, включающие разнообразные материалы, принадлежащие перу Фрейда. Среди них – «Методика и техника психоанализа» (М. – Пг., 1923), «Основные психологические теории в психоанализе» (М. – Пг., 1923), «Психоаналитические этюды» (Одесса, 1926). Одна из последних работ Фрейда того периода – «Будущность одной иллюзии», написанная в 1927 году, выходит на русском языке двумя изданиями – в журнале «Атеист» (1928, № 32) и отдельной публикацией (М.—Л., 1930).

Помимо трудов Фрейда, в 1920-е годы публикуются также работы многих зарубежных психоаналитиков, включая К. Абрахама, Ф. Виттельса, Э. Джонса, М. Кляйн, А. Фрейд, К. Юнга и других. Издаются оригинальные исследования и русских психоаналитиков, принимающих активное участие не только в научной жизни России, но и в работе международных психоаналитических организаций, конгрессов, в издании журналов. Причем в те годы русские психоаналитики играли значительную роль в развитии международного психоаналитического движения. Достаточно сказать, что к середине 1920-х годов они составляли примерно одну восьмую часть всех членов Международной психоаналитической ассоциации.

Середина 1920-х годов является, по сути дела, пиком развития русского психоанализа в постреволюционной России. Если отечественные философы и психологи спорили о том, возможно ли использование психоаналитических идей в рамках марксизма, то ряд психиатров и психотерапевтов применял психоаналитические методы в своей практической деятельности, некоторые педагоги в школах и воспитатели в детских садах опирались на психоаналитические концепции в процессе воспитания детей, отдельные теоретики давали психоаналитическую интерпретацию художественных произведений и различных видов человеческой деятельности.

Так, М. Вульф занимался теорией и практикой психоанализа, изучая психологию детских капризов под углом зрения психоаналитического учения Фрейда, а И. Перепель использовал психоаналитические идеи в процессе изучения патологии психики детей (см.: Вульф, 1925; Перепель, 1925). В. Рыжков рассматривал психоанализ в качестве системы воспитания, а Д. Смирнов исходил из того, что ни один педагог или исследователь-педагог не может пройти мимо психоанализа, пролившего свет на многие стороны эволюции ребенка (см.: Рыжков, 1922; Смирнова, 1927, с. 94–95) Д. Балик подчеркивал значение психоанализа при изучении психологии читателей, А. Гайворовский использовал психоаналитические методы для выявления воздействия образности плакатов на людей, Н. Рубакин высказывал идеи о реализации учения Фрейда в процессе создания библиотечных фондов (см.: Балик, 1927, с. 59–61; Гайворовский, 1928, с. 105; Рубакин, 1929, с. 220–227, 233–243).

И. Ермаков опубликовал работы, в которых с позиций психоанализа попытался рассмотреть психологию творчества Гоголя и Пушкина, А. Халецкий осуществил психоаналитическое исследование личности и творчества Т. Г. Шевченко, Я. Коган изучал вопросы, связанные с процессами отождествления в художественном творчестве (см.: Ермаков, 1923а, 1923б; Халецкий, 1926; Коган, 1926).

В. Внуков предпринял попытку соединения психоанализа с социологическим методом исследования, а А. Гербстман – приложения психоаналитических идей к раскрытию структуры шахматной игры (Внуков, 1924; Гербстман, 1925).

Разумеется, далеко не все концепции Фрейда принимались русскими учеными. Многие из исследователей критически отнеслись к вторжению психоаналитических идей в сферы литературы, философии, социологии, политики, психиатрии и психотерапии. Однако, несмотря на критическое осмысление фрейдизма в целом, неприятие отдельных его допущений, гипотез и конечных выводов, большинство ученых отдавало должное Фрейду и его исследованиям человеческой психики, называя его не иначе как «выдающийся психопатолог» (П. Блонский), один из «крупнейших умов Европы» (А. Лурия) и «самых бесстрашных умов нашего века» (Л. Выготский).

Лучше всего, пожалуй, можно составить представление об отношении здравомыслящих русских ученых 1920-х годов к Фрейду и его учению по высказыванию профессора В. Гаккебуша, подвергшего решительной критике применение психоаналитических методов лечения в медицинской практике. «Было бы странно в настоящее время, – писал он, – не признавать величайших заслуг Фрейда в учении о бессознательном или не воздавать ему должного в крайне интересных и весьма часто совершенно правильных взглядах на многие неврозы, их генез, этиологию, лечение. Я с большим удовольствием читаю его столь горячо и убедительно всегда написанные книги; преклоняюсь перед его острым умом, эрудицией, образованностью, глубиной его обобщений, находчивостью, перед силой этого крупнейшего из наших современников, ставшего властителем дум современного нам общества эпохи „Заката Европы“» (Гаккебуш, 1925, с. 91).

Прошло несколько лет, и положение радикально изменилось. Сначала набирающая силу коммунистическая идеология начала идейное наступление на психоанализ, сопровождаемое не только критикой учения Фрейда, но и административными мерами, направленными на изгнание психоаналитических методов исследования и лечения из клиники и исследовательских лабораторий. В дальнейшем явственно стал проявляться прямой запрет на теорию и практику психоанализа.

14 августа 1925 года принимается официальное постановление о закрытии Государственного психоаналитического института. Сворачиваются психоаналитические программы и исследования. Возникают осложнения в публикации психоаналитической литературы, в результате чего И. Ермакову не удается опубликовать часть работ из запланированных 30 выпусков. Закрывается детский дом «Международная солидарность», а А. Лурия слагает с себя обязанности секретаря Русского психоаналитического общества, которое официально прекращает свою деятельность в 1933 году.

В 1930-е годы уже не могло быть и речи о каких-либо публикациях оригинальных психоаналитических работ. Одного благожелательного отзыва о Фрейде в исследованиях ученых стало достаточным для того, чтобы они оказались под огнем жесткой критики. Идейная обстановка способствовала тому, что работы Фрейда стали закрыты для тех, кто ранее проявлял к ним живой интерес. В тот период книги Фрейда не сжигались публично в постреволюционной России, как это имело место в Германии с приходом Гитлера к власти. Однако многие работы по психоанализу оказались за семью печатями и доступ к ним в общественных фондах стал весьма затруднительным. В последующие годы эта тенденция усилилась, в результате чего отдельные книги по психоанализу были изъяты из библиотек, как это произошло, в частности, с работой Г. Малиса «Психоанализ коммунизма» (1924).

Таковы общие вехи подъемов и спадов в развитии русского психоанализа. А теперь попробуем разобраться в том, как, почему и в силу каких причин распространение психоаналитических идей в постреволюционной России в 1920-е годы сменилось неприятием психоаналитического учения Фрейда в 1930-е годы, что наложило заметный отпечаток на последующее отношение к психоанализу в нашей стране.

При рассмотрении этих вопросов важно иметь в виду, что 1920-е годы характеризовались становлением и разработкой марксистской философии и психологии в постреволюционной России. В различных областях научного знания шли бурные дискуссии, сопровождающиеся поиском новых методов исследования личности, изучения человека, воспитания подрастающего поколения, осмысления отношений между индивидом и культурой. Распространенные до революции в России теории и концепции подлежали переосмыслению с позиций нарождающейся науки, ориентирующейся на марксистское мировоззрение. В центре теоретических споров оказались возникшие на русской почве физиологическое учение И. Сеченова и рефлексология И. Павлова, появившиеся за рубежом психоанализ и бихевиоризм.

Какое из этих учений отвечает духу марксизма? Возможно ли их дальнейшее развитие, с точки зрения материалистической диалектики? С помощью каких методов могут быть научно объяснены отношения между индивидом и природой, личностью и обществом? Какие идеи и концепции способствуют формированию человека как активного, сознательного строителя нового общества?

Эти вопросы во всей своей остроте стояли перед учеными, оказавшимися после революции 1917 года вовлеченными в бурные дебаты о перспективах развития различных научных направлений и России в целом.

По мере нарастания дискуссий в кругах ученых наметились разнообразные тенденции, сторонники которых выдвигали и отстаивали новые концепции, сопровождавшиеся появлением реактологии, педологии, психотехники и ряда иных направлений в отечественной науке. Не последнее место среди них заняло течение, не оформленное организационно и не получившее официального признания. Оно состояло из ученых, придерживающихся различных ориентаций, но сходных в одном – в попытках обосновать точку зрения, согласно которой психоанализ совместим с марксизмом, его богатый эмпирический материал является ценным для научной работы, а его методы исследования могут быть с успехом использованы в условиях революционного преобразования общества. Тех, кто придерживался данной точки зрения, причисляли к фрейдомарксистам, или советским фрейдистам, хотя далеко не все из них считали себя таковыми.

Вопрос о совместимости фрейдизма с марксизмом являлся одним из актуальных для русских ученых 1920-х годов. Одни из них критически отнеслись не только к попыткам дополнить экономическое учение Маркса психоаналитическими теориями Фрейда, но и к психоанализу, фрейдизму как таковому, усмотрев в них биологизаторские, субъективистские и идеалистические тенденции. К их числу принадлежал ряд философов, психологов, литературоведов, физиологов и медиков, включая М. Асвацатурова, Г. Баммеля, Ю. Васильева, В. Волошинова (М. Бахтина), В. Гаккебуша, А. Деборина, И. Карева, И. Сапиру, Ю. Франифурта, П. Эффруси, Б. Юринеца. Другие исходили из того, что психоанализ по существу революционен и диалектичен, ставит задачу изучения цельной личности, порывает с метафизикой и идеализмом предшествующей психологии, в связи с открытием бессознательного входит составной частью в диалектический материализм, а ввиду обращения к социальным условиям формирования человека продолжает линию развития исторического материализма. Среди тех, кто в той или иной форме, частично, с оговорками или полностью выражал подобные взгляды на психоанализ, были такие ученые, как Б. Быховский, А. Варьяш, Г. Вейсберг, А. Залкинд, Я. Коган, А. Лурия, Г. Малис, М. Рейснер, М. Ширвиндт, Г. Фридман.

Нельзя сказать, что критики психоанализа и фрейдизма всецело отрицали заслуги Фрейда в исследовании бессознательного и раскрытии глубинных пластов человеческой психики. Многие из них признавали отдельные позитивные идеи, развиваемые в рамках психоаналитического учения Фрейда. Так, считая, что фрейдизм в целом несовместим с марксизмом, один из его критиков – И. Сапир в то же время подчеркивал то обстоятельство, что марксизм «не может не приветствовать тех ценных открытий, которые сделал фрейдизм в области изучения общих законов строения человеческой личности» (Сапир, 1925, с. 131).

Из недавно опубликованного наследия Л. Выготского явствует, что в своей работе «Исторический смысл психологического кризиса. Методологическое исследование», написанной в 1927 г., он довольно критически относился ко многим теоретическим положениям Фрейда и к попыткам некоторых русских ученых объединить фрейдизм с марксизмом. По выражению Выготского, «гносеологически Фрейд стоит на почве идеалистической философии», психоанализ обнаруживает «консервативные, антидиалектические и антиисторические тенденции» и в целом «не продолжает, а отрицает методологию марксизма» (Выготский, 1982, с. 332).

Вместе с тем он подчеркивал, что отнюдь не все в психоанализе противоречит марксизму. В совместно с А. Лурией написанном предисловии к русскому изданию одной из работ Фрейда отмечался революционный характер психоанализа, величайшая жизненная ценность этого учения и его неисчерпаемые возможности, подчеркивалось, что «само открытие Америки – страны по ту сторону принципа удовольствия – составляет Колумбову заслугу Фрейда, хотя бы ему не удалось составить точную географическую карту новой земли и колонизовать ее» (Выготский, Лурия, 1925, с. 13).

В. Волошинов, подвергший критике многие аспекты психоанализа и фрейдизма, признавал, что «там, где Фрейд критикует психологию сознания, мы можем всецело к нему присоединиться» (Волошинов, 1927, с. 127).

М. Аствацатуров, выражавший сожаление по поводу того, что, в конечном счете, учение Фрейда вылилось в одностороннюю доктрину, характеризующуюся чрезвычайной произвольностью и субъективностью выводов, и критиковавший установки и методы психоанализа, тем не менее был вынужден признать содержащиеся в этом учении «некоторые новые и интересные мысли» (Аствацатуров, 1926, с. 59).

В свою очередь, защитники психоанализа не только акцентировали внимание на заслугах и достоинствах психоаналитического учения Фрейда, но и отмечали его негативные аспекты и сомнительные положения. Так, А. Варьяш, подчеркнувший значение психоанализа в исследовании бессознательного, считал в то же время, что Фрейд «игнорирует экономическую структуру общества», фрейдовское понимание бессознательного «не в состоянии объяснить возникновение классов», а фрейдизм в целом не может прийти «к правильным выводам» (Варьяш, 1925, с. 311; 1926, с. 56, 60).

А. Залкинд говорит о «непревзойденной заслуге» Фрейда в углублении наших представлений о человеческой психике и психофизиологических реакциях индивида, но одновременно указывает на присущий его учению «сексуализированный гегелевский идеализм» и эклектизм с сильным «метафизическим душком» (Залкинд, 1925, с. 59).

А. Лурия, уделивший значительное внимание раскрытию содержания психоанализа, резко порывающего, по его собственным словам, «с метафизикой и идеализмом старой психологии» (Лурия, 1925, с. 79), пишет о взвешенном подходе к использованию психоаналитических идей: «Вовсе не надо быть согласным с каждым из многочисленных утверждений Фрейда, вовсе не нужно разделять все его гипотезы, важно лишь суметь за частичными (быть может, и различными по ценности) построениями вскрыть общую тенденцию и суметь использовать ее для целей материалистического объяснения мира» (Выготкий, Лурия, 1925, с. 16).

Да и отношение к совмещению фрейдизма с марксизмом среди ученых, признававших ценность и значимость психоаналитического учения Фрейда, было далеко не однозначным. Г. Малис исходил из того, что Фрейд – не марксист и, стало быть, не следует ждать от него теоретических положений, выдержанных в духе научного материализма. Другое дело, что его учение содержит в себе плодотворные идеи, которые согласуются с материалистической диалектикой и должны быть, согласно Г. Малису, использованы в процессе создания марксистской психологии (Малис, 1929, с. 104–105).

С точки зрения Б. Быховского, диалектико-материалистическое обоснование психоанализа не только возможно, но и необходимо. Однако он же писал: «Либо с Фрейдом, либо с Марксом. Третьего не дано» (Быховский, 1926а, с. 194).

По мнению А. Залкинда, вклад Фрейда и фрейдизма в науку аналогичен вкладу, внесенному марксизмом, и, несмотря на целый ряд недостатков, психоанализ представляет значительный интерес для марксистов (Залкинд, 1924, с. 185).

Кстати, в начале и середине 1920-х годов А. Залкинд столь часто выступал с публичными докладами, посвященными рассмотрению психоаналитических идей, а в печати со статьями и книгами, в которых излагал психоаналитическое учение Фрейда с точки зрения его совместимости с рефлексологическими теориями, что его толкование психоаналитических концепций было названо на одном из совещаний невропсихиатров «залкиндированным фрейдизмом» (Залкинд, 1926, с. 67).

Наиболее активным сторонником совмещения фрейдизма с марксизмом был, пожалуй, Б. Фридман. На совместном заседании Общества врачей-материалистов и Общества психоневрологов, на котором в 1929 году заслушивался и обсуждался доклад приглашенного в Коммунистическую академию психоаналитика В. Райха, он подчеркнул: «Вопрос когда-то стоял таким образом – может ли психоанализ как психоаналитическая дисциплина лечь в основу будущей марксистской психологии? Я принадлежу к тем, которые думают, что это так именно и есть. Несомненно, мы еще далеки от этого, но я думаю, что никакой другой метод, никакое другое направление в психологии не содержит в себе тех элементов, которые нам необходимы для построения марксистской психологии» (Фридман, 1929, с. 120).

Дискуссии среди русских ученых того периода были многочисленными и бурными. Это и понятно, ибо речь шла о революционных преобразованиях в России, включая сферу науки. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в пылу полемики можно было услышать упреки, адресованные тем или иным ученым, которые, по мнению их оппонентов, не понимали сути марксизма и в своих увлечениях фрейдизмом, рефлексологией, реактологией и иными учениями совершали всевозможные ошибки. И если в исторической и экономической науках часто выдвигались соображения политического характера, то в психологии, педагогике и медицине в начале и середине 1920-х годов преобладали все же научные аргументы.

Чтобы лучше представить себе атмосферу научных дискуссий по психоанализу в тот период, имеет смысл воспроизвести ту полемику, которая развернулась на страницах журнала «Современная психоневрология» между ее редактором В. Гаккебушем и председателем Русского психоаналитического общества М. Вульфом. Она была начата В. Гаккебушем, опубликовавшим в одном из номеров журнала за 1925 год, посвященном памяти известного французского психотерапевта Ж. Шарко, материал, содержащий развернутую критику психоаналитического метода лечения. Рассматривая психоаналитические идеи и приводя случаи лечения больных, почерпнутые им из своей клинической практики, В. Гаккебуш высказал ряд критических соображений в адрес современного применения психоанализа в медицине. В ответ на подобную критику психоанализа 4 февраля 1926 года М. Вульф публично выступил на открытом заседании Русского психоаналитического общества, где привел свои аргументы в защиту психоаналитического метода лечения нервнобольных. Текст этого выступления в виде открытого письма В. Гаккебушу и последующий ответ на него М. Вульфу были опубликованы в журнале «Современная психоневрология» (Вульф – Гаккебуш, 1926, с. 335–360).

С сокращениями, не существенными для понимания сути дискуссии и касающимися главным образом конкретных случаев клинических заболеваний, ниже воспроизводятся оба материала. Они позволяют, надеюсь, почувствовать дух научной полемики, еще не обремененной идеологическими соображениями, столь характерными для последующих дискуссий о психоаналитическом учении Фрейда и отчасти уже проникающими в философскую и психологическую литературу середины 1920-х годов.

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2017-05-11; Просмотров: 418; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.029 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь