У истоков возрождения российской психоаналитической традиции

 

Одним из наиболее существенных пробелов – отчасти заполняемого недостоверными сведениями – является история психоанализа в России. А между тем без знания и понимания хотя бы основных источников, фактов и вех истории психоанализа в России история психоанализа не может обладать необходимой мерой полноты и достоверности.

В.И. Овчаренко, В.М. Лейбин. Антология российского психоанализа

 

Выход в свет первых номеров «Российского психоаналитического вестника» послужил отправной точкой для возрождения российской психоаналитической традиции.

Наряду с другими материалами, в них были опубликованы статья В. И. Овчаренко «Судьба Сабины Шпильрейн» (1992. № 2) и моя статья «Репрессивный психоанализ: Фрейд, Троцкий, Сталин» (1991. № 1). Публикация этих материалов предопределила нашу последующую личную встречу и дальнейшее сотрудничество на протяжении пятнадцати лет вплоть до преждевременной кончины Виктора Ивановича Овчаренко.

В 1994 году вышли в свет работа В. И. Овчаренко «Психоаналитический глоссарий» и подготовленная мною хрестоматия по российскому психоанализу «Зигмунд Фрейд и психоанализ в России».

С момента публикации этих материалов прошло какое-то время, и однажды В. И. Овчаренко позвонил мне с предложением о сотрудничестве в подготовке «Антологии российского психоанализа». Мы оба располагали редчайшими в то время материалами по истории российского психоанализа. Теми материалами, которые нам независимо друг от друга удалось обнаружить в спецхранах библиотек, государственных и личных архивах.

Заинтересованные в том, чтобы эти материалы стали достоянием общественности и способствовали возрождению российской психоаналитической традиции, мы быстро нашли общий язык и взялись за подготовку соответствующей «Антологии». Объединили имеющиеся в нашем распоряжении материалы, структурировали их и принялись за титанический труд, связанный с подготовкой «Антологии» к изданию.

Идея издания данной «Антологии» принадлежала исключительно В. И. Овчаренко. Он взял на себя основную трудоемкую работу как по приведению соответствующих материалов в надлежащий вид, так и по поиску возможного издательства, которое рискнуло бы опубликовать столь проблематичную в коммерческом отношении «Антологию», объем двух томов которой составил порядка 125 условных печатных листов.

В. И. Овчаренко вел предварительные переговоры с различными издательствами, мы неоднократно встречались с теми или иными издателями пока, наконец, не была достигнута договоренность с ректором Московского психолого-социального института, взявшего на себя расходы по публикации «Антологии».

Это было тяжелое время, поскольку грянул дефолт 1989 года, и, как я потом узнал, пока вагон бумаги, предназначенный для публикации «Антологии», продвигался к месту своего назначения в типографию, стоимость бумаги выросла в два раза.

Тем не менее два тома «Антологии», причем солидным для такого издания тиражом в 10 тысяч экземпляров, увидели свет в 1999 году. Это было первое издание в России, в котором столь подробно на то время была представлена история становления, запрещения и возрождения российского психоанализа.

Сегодня это издание стало раритетом. Было приятно держать в руках два объемных и тяжелых тома «Антологии». И вместе с тем черные переплеты этих томов и отливающие золотом фамилии авторов невольно вызывали ассоциации с надгробными памятниками. В. И. Овчаренко сказал мне однажды: «Теперь каждый из нас имеет по памятнику и, возможно, когда-нибудь кто-нибудь вспомнит о тех, кто стоял у истоков возрождения психоанализа в России».

Три года спустя после выхода в свет «Антологии», 11 февраля 2002 года В.И. Овчаренко прислал мне по электронной почте послание, в названии которого стояло «Будем живы! ». Среди его размышлений о комплексе неполноценности в ответ на мои рассуждения на эту тему им была высказана следующая мысль:

 

«Увы, но встреча с Танатосом неизбежна. Быть может, мы не обладаем желаемой возможностью влияния на время встречи, но место встречи мы изменить можем. Очень хотелось бы, чтобы она произошла не на поле Избыточной скромности».

 

Мы не были пессимистами. Напротив, наша последующее общение сопровождалось как серьезным обсуждением тех или иных проблем, связанных с необходимостью сосредоточения дальнейших усилий на издательской деятельности, способствующей раскрытию истории российского психоанализа, так и дружеским общением, неизменно окрашенным юмором и способностью смеяться над самими собой.

Во всяком случае встречи с В. И. Овчаренко, к сожалению, в последние годы его жизни не такие частые, как того хотелось бы, и ограниченные перепиской по электронной почте, мне доставляли истинное удовольствие и давали заряд бодрости от его информированности в вопросах истории российского психоанализа и тонкого юмора.

В электронной переписке мы затрагивали такие связанные с историей психоанализа в России проблемы, которые, к сожалению, до сих пор не получили своего разрешения. В этом отношении наглядным является электронное письмо от 22 февраля 2002 года, озаглавленное В. И. Овчаренко «Лурия и мы».

Привожу его полностью:

 

Hello, Valeryi!

В моих бумагах указано, что Казанская психоаналитическая ассоциация была создана в 1922 г. Архив А.Р. Лурии до сих пор не разобран. Его книгу (именно книгу) я сам держал и просматривал. Она и выглядит как книга, но только исполненная в рукописном варианте.

Точное название не помню, а с бумагами моими мне очень хорошо помог разобраться Вик[2](в результате часть моего архива напоминает Куликово поле после битвы.) Но смысл названия приблизительно таков – Об объективном подходе к психоанализу. У Радковских тогда я взял текст доклад А.Р. Лурии на заседании Казанской ассоциации, и мы его опубликовали в «Антологии» («К психоанализу костюма»). И никто этого не заметил!!!

Вы правы – эта книга действительно «бомба» в истории российского психоанализа. Но она не взорвется до тех пор, пока этот текст не наберут на компьютере. В свое время мы договорились с Радковскими, что они выполнят эту работу, а я издам книгу. Но воз…

Я и сам бы набрал ее, но состояние моего здоровья, увы, это просто исключает. (У меня уже несколько лет лежит полностью готовая собственная книга «Идеи и судьба социологического психологизма», но я не могу набрать ее на компьютере и наверное уже никогда не наберу.)

А в последнее время мы с Радковскими просто потерялись. Я же, «кляня свою судьбу», пишу серию статей для энциклопедии «Психоанализ» и мечтаю о возвращении к учебнику по философии.

Дополнительную информацию о книге Вы можете получить у самих Радковских по известному Вам телефону.

С психоаналитическим приветом!

Best regards,

V. Ovcharenko

 

Из этого электронного письма можно почерпнуть информацию, свидетельствующую как о поисках и находках В. И. Овчаренко новых, ранее неизвестных материалов по истории российского психоанализа, так и о его переживаниях и дальнейших планах.

Во-первых, В. И. Овчаренко сообщает о том, что в архивах А. Р. Лурии имеется важная рукопись, посвященная объективному подходу к психоанализу.

К сожалению, его состояние здоровья в то время не позволяло ему непосредственно заняться подготовкой данной рукописи к печати. И он вполне корректно и ненавязчиво дал мне понять, что я мог бы продолжить начатую им работу, чтобы тем самым психоаналитическое наследие А.Р. Лурии стало достоянием общественности. Я же, занятый в то время подготовкой к печати серии психоаналитических хрестоматий и других работ, а также обремененный клинической и преподавательской деятельностью, не смог сразу же откликнуться на неявное, но щедрое предложение В. И. Овчаренко, а затем, как это нередко бывает, отложил его, что называется, в «долгий ящик».

Только сейчас, перечитывая электронные письма В. И. Овчаренко, я понимаю всю важность того дела, которому была посвящена часть его жизни и которое, несомненно, требует своего завершения.

Полагаю, что новому поколению историков российского психоанализа следует обратить внимание на архив А. Р. Лурии и довести до конца ту работу, которую в силу ряда причин, включая состояние здоровья, не удалось претворить в жизнь В. И. Овчаренко.

Во-вторых, в письме В.И. Овчаренко звучит доля горечи от того, что впервые обнаруженный им текст доклада А. Р. Лурии «К психологии костюма» и опубликованный нами в «Антологии» оказался практически не замеченным и не востребованным со стороны российских психоаналитиков.

Между тем в данном тексте содержались такие психоаналитические идеи, согласно которым одежду диких народов можно рассматривать с точки зрения «вторичного полового признака», примеры типических женских одежд в доисторическом и историческом обществе достаточно подчеркивают «сексуальное значение женского костюма», в то время как в мужском костюме отражается мотив «стремления к самоутверждению», «стремления быть сильным, выдающимся, могучим», а импозантность одежды воина-солдата всех времен часто приобретает и «сексуальный смысл», помогая овладевать с помощью импозантности и силы внешнего вида «сексуальным объектом». Текс завершается выводом, согласно которому, являясь симптомом душевных переживаний, одежда «дает нам путь к неосознанным глубинам психической жизни и открывает новые горизонты для изучения душевной структуры путем анализа ее „симптомов“».

В-третьих, уже в 2002 году В. И. Овчаренко работал над серией статей для энциклопедии «Психоанализ», в то время как у него лежала готовая в рукописном варианте, но так и не опубликованная работа «Идеи и судьба социологического психологизма», а сам он мечтал возвратиться к написанию учебника по философии.

В связи с этим следует, видимо, отметить то обстоятельство, что вскоре после публикации двух томов «Антологии» я предложил В. И. Овчаренко продолжить нашу совместную деятельность и подготовить словарь по психоанализу, тем более что в 1994 году им был опубликован «Психоаналитический глоссарий». Мы составили рубрикат предполагаемого словаря. Однако в отличие от «Антологии», когда мы объединили имеющиеся у нас готовые материалы», для словаря по психоанализу нужно было написать новые тексты, что требовало значительного времени и неимоверных усилий. Все это предопределило наше решение о дальнейшей самостоятельной работе, в результате чего в 2001 году вышел из печати подготовленный мною «Словарь-справочник по психоанализу», а в 2010 году был опубликован труд «Психоанализ. Новейшая энциклопедия», посвященный памяти «выдающегося российского мыслителя, философа, социолога и психолога профессора Виктора Ивановича Овчаренко».

Фактически почти десять лет В. И. Овчаренко работал, как он выразился в соответствующем письме, «кляня свою судьбу», над этой «Энциклопедией». Это был колоссальнейший труд, потребовавший от него самоотверженной отдачи душевных и физических сил.

Хочу подчеркнуть, что именно В.И. Овчаренко был одним из тех, кто стоял у истоков возрождения российской психоаналитической традиции. Именно он ввел термин «российская психоаналитическая традиция» и обнаружил ранее неизвестные материалы, находящиеся в государственных и личных архивах.

Полагаю, что лучшей памятью о профессоре В. И. Овчаренко могло бы быть продолжение начатой им работы по поиску и подготовке к печати тех материалов, касающихся истории становления и развития психоанализа в России, которые до сих пор остаются малоизвестными или вообще неизвестными отечественному читателю.

Полагаю также, что состоявшийся 15 мая 2010 г. в Русском психоаналитическом обществе вечер памяти Виктора Ивановича Овчаренко (1943–2009) положит начало публикации его ранее неопубликованных трудов и писем к отечественным и зарубежным корреспондентам, в которых содержится исторический материал, связанный с возрождением российской психоаналитической традиции.

В заключении приведу акростих, посвященный В. И. Овчаренко и написанный ко дню его 60-летия 5 февраля 2003 г.:

 

О вчаренко —

В ихрь, нетленка,

Ч арка водки, Интернет,

А ромат духов подруги,

Р итуал февральской вьюги.

Е ще много, много лет.

Н ет от девушек отбоя.

К ак унять такого боя?

О , профессор-сердцеед!

 

В иктор, стало быть, победа,

И гра разума без бреда.

К то напомнил о Шпильрейн.

Т от, кто молод, словно юнга,

О бойдет и Карла Юнга.

Р адуйся и пей глинтвейн!

 

2010

 

Возвращение вытесненного

 

В октябре 2004 года в Москве в Доме ученых состоялся франкороссийский симпозиум «Сексуальность в современном психоанализе». На нем присутствовали мэтры, «живые легенды французского психоанализа»: А. Грин, Дж. Макдугалл, Ж. Шассге-Смиржель.

В рамках симпозиума не было возможности углубляться в историю становления психоанализа в России. Ограничившись кратким выступлением, я напомнил, что отечественные ученые еще в 1978 году имели возможность познакомиться с некоторыми идеями французских психоаналитиков, поскольку именно в то время было опубликовано три тома коллективного труда «Бессознательное: природа, функции, методы исследования», изданного в Тбилиси и приуроченного к открытию Международного симпозиума по неосознаваемой психической деятельности. В этом труде были представлены материалы ряда французских психоаналитиков, включая Д. Анзье, С. Ариети, Ж. Вербизье, Д. Видлохера, А. Грина, С. Леклера, Ж. Нассифа, Р. Руденеско и др.

Напомнив о состоявшемся в Тбилиси в 1978 году Международном симпозиуме, в работе которого приняли участие многие зарубежные психоаналитики, включая, пожалуй, самую большую по численности группу из Франции, я никак не предполагал, что это вызовет у французских участников Московского симпозиума бурную реакцию.

Оказывается, в те далекие годы французские члены Международной психоаналитической ассоциации долго обсуждали вопрос о том, стоит ли им принимать участие в работе Тбилисского симпозиума. Исходя из того, что советская психиатрия служила орудием подавления инакомыслящих и данный симпозиум воспринимался в качестве соответствующей идеологи, ими было принято решение воздержаться от поездки в Тбилиси. Но, как говорится, свято место пусто не бывает, и в работе симпозиума приняли участие другие психоаналитики, включая лаканистов.

Так, спустя 25 лет, история и современность пересеклись, а возвращение вытесненного напомнило о комплексе превосходства у одних психоаналитиков и комплексе вины у других.

Кстати, можно обратить внимание на удивительную параллель. В 1978 году организаторы Тбилисского симпозиума не смогли вынести в его название слово «бессознательное», хотя им удалось сохранить его в названии коллективного труда. В 2004 году на рекламных постерах франко-российский симпозиум назывался «Сексуальность в современном психоанализе», однако его проведение в Доме ученых проходило под названием «Влечение в современном психоанализе». В 1978 году организаторы симпозиума не получили соответствующего разрешения в ЦК КПСС, в 2004 году дирекция Дома ученых посчитала термин «сексуальность» неблагозвучным.

Что касается Тбилисского симпозиума 1978 года, то это была, на мой взгляд, важная веха в приобщении российских ученых и врачей к психоанализу.

Не берусь судить о том, как и каким образом это конкретно сказалось на отечественных ученых и врачах, принимавших участие в работе того симпозиума или имевших возможность ознакомиться с его материалами. Полагаю, что ныне здравствующие его участники смогут поделиться своими воспоминаниями, в том числе связанными с их отношением к психоанализу. Лично мне Тбилисский симпозиум дал ощутимый толчок к установлению необходимых контактов с зарубежными психоаналитиками, к дальнейшему, более углубленному освоению психоаналитической литературы, к постепенному включению в психотерапевтическую деятельность.

В 1978 году по просьбе профессора Тбилисского университета Аполлона Шерозии мне довелось редактировать его книгу «Психика. Сознание. Бессознательное. К обобщенной теории психологии» (1979). Он был на 15 лет старше меня, но наше знакомство вылилось в дальнейшее сотрудничество, способствовавшее плодотворному обмену мнениями по проблемам бессознательного и психоанализа.

А. Е. Шерозия несколько раз приезжал в Москву в связи с организацией предстоящего Международного симпозиума. Шерозия был заместителем председателя его оргкомитета и председателем его Программного комитета, и ему совместно с Ф. В. Бассиным и А.С. Прангашвили, под редакцией которых до начала симпозиума были опубликованы три тома коллективного труда, приходилось согласовывать организационные и идейные вопросы в ЦК КПСС. В свободное время мы с ним в домашней обстановке обсуждали вопросы, связанные с психоаналитическим пониманием бессознательного и психоанализа как такового, а также уточняли некоторые положения, содержащиеся в его рукописи, которую я редактировал.

Попутно замечу, что А.Е. Шерозия стал одним из первых отечественных ученых, заслуживших уважение со стороны зарубежных психоаналитиков. Он был избран членом Германской академии психоанализа. К сожалению, он слишком рано ушел из жизни.

От А. Е. Шерозии я узнал о готовящемся втором Международном симпозиуме по проблеме бессознательного. Первый Международный симпозиум состоялся в Бостоне в 1910 году, и то, что по прошествии почти 70 лет было принято решение о проведении столь масштабного международного мероприятия в Тбилиси, само по себе говорило и о заслугах грузинской психологической школы Д.Н. Узнадзе, акцентировавшей внимание на проблематике установки, и о готовности к конструктивному диалогу между представителями различных научных направлений, включая зарубежных психоаналитиков.

Я подготовил к данному симпозиуму материал по проблеме бессознательного, который был принят оргкомитетом. К тому времени я уже несколько лет работал в Институте научной информации по общественным наукам АН СССР, но продолжал общаться с сотрудниками Института философии, где ранее закончил аспирантуру и защитил кандидатскую диссертацию. Вместе с некоторыми коллегами из Института философии АН СССР я и поехал в Тбилиси.

Помню теплую осень, чарующую столицу Грузии и Дворец шахмат, в котором проходил Тбилисский симпозиум в период с 1 по 5 октября. На улочках Тбилиси приветливые жители, потрясающие безалкогольные напитки, божественное вино, вкусная еда. Праздник урожая винограда, выступления танцоров, вечерние песнопения, новые знакомства.

У меня был взят с собой старенький фотоаппарат «Смена», и как только предоставлялась такая возможность, я фотографировал достопримечательности Тбилиси и других уголков Грузии. До сих пор сохранились черно-белые фотографии с видами Тбилиси, праздника урожая винограда, дружелюбных грузин, угощающих дарами южной природы или исполняющих темпераментный танец.

Эмблемой Тбилисского симпозиума было изображение «Стрельца», взятое из древней грузинской рукописи и представлявшее собой кентавра. На эмблеме, выбранной А. Е. Шерозией, стрелец в образе полульва-получеловека целился из лука в дракона, венчавшего хвост льва и угрожавшего стрельцу. Но в натянутом луке стрельца не было стрелы. Смысл этой эмблемы состоял в том, что имеется вечное противостояние между звериным и человеческим в человеке, уходящим своими корнями в бессознательное.

Хотелось бы обратить внимание на одну любопытную, на мой взгляд, деталь.

В четырехтомном коллективном труде (четвертый том, в котором подведены итоги работы Международного симпозиума, был опубликован лишь в 1985 году) эмблема была вынесена на тыльную сторону обложки. Причем по просьбе А.Е. Шерозии художник поместил изображение «Стрельца» вовнутрь черного круга таким образом, что передняя лапа полульва-получеловека вынесена за пределы круга. Символически это можно трактовать в плане стремления человека к самопознанию, выходящему за пределы «черной дыры» и стремящемуся к раскрытию тайны бессознательного.

В работе А. Е. Шерозии «Психика. Сознание. Бессознательное» (1979) та же самая эмблема вынесена на тыльную сторону книги. Однако изображение «Стрельца» помещено в светлосиний круг, а передняя лапа полульва-получеловека находится в пределах круга. Не знаю, чем руководствовался А.Е. Шерозия в данном случае. Как знать, быть может, обсуждение проблемы бессознательного на Тбилисском симпозиуме привело его к переосмыслению предшествующих представлений о психоанализе и возможности познания бессознательного через призму теории установки. Смена черного круга на светло-синий могла означать прорыв через тьму бессознательного, а помещение изображения «Стрельца» в пределах границ данного круга – большее доверие к психоанализу в плане возможности познания бессознательного психоаналитическими средствами. Но это лишь одна из возможных интерпретаций, основанная на факте признания зарубежными психоаналитиками заслуг А.Е. Шерозии, который был посмертно удостоен золотой медали Германской академии психоанализа.

Тбилисский симпозиум вызвал значительный интерес у отечественных ученых и врачей. Многие из них, особенно молодое поколение, внимательно слушали доклады и выступления зарубежных коллег, тем более что на Международный симпозиум приехало большое количество психоаналитиков и впервые появилась реальная возможность познакомиться с ними.

Ряд зарубежных психоаналитиков в силу различного рода причин не смогли приехать в Тбилиси, но они поддерживали усилия ученых по осмыслению проблемы бессознательного. В частности, на идею проведения Тбилисского симпозиума положительно откликнулись А. Фрейд (Англия), Р. Валлерстайн (США), В. Виттковер (Канада).

В рамках симпозиума состоялся плодотворный диалог между зарубежными психоаналитиками и отечественными учеными, включая представителей грузинской психологической школы Д.Н. Узнадзе. Другое дело, что идеологические клише того времени не могли не сказаться дискуссиях, носящих подчас довольно острый характер.

Приходилось быть свидетелем того, как некоторые занимающие руководящие должности отечественные ученые и врачи предпринимали интеллектуальные усилия по противостоянию психоаналитическим взглядам, находящим отражение в ряде докладов зарубежных авторов. Подчас эти усилия вызывали неожиданное оживление в зале, как это было, в частности, во время выступления заместителя директора Института психологии, который заявил, что, вопреки утверждениям психоаналитиков о роли сексуальности в жизни человека, на его поведение оказывают влияние совсем другие факторы, а именно политические, экономические, сексуальные… Видимо, в перечне этих факторов вместо «сексуальные» должно было быть произнесено «психологические» или «культурные». Но, как бы там ни было, оратором была допущена такая оговорка по Фрейду. которая вызвала смех и аплодисменты со стороны зарубежных психоаналитиков.

Как сейчас вижу перед глазами следующую картину. На сцене наиболее авторитетные зарубежные и отечественные ученые ведут дискуссию. Некоторые из них не успевают за мыслью выступающих, поскольку приходится пользоваться наушниками, а переводы с английского, французского и немецкого языков не всегда адекватным образом доходят до сознания. И только философ М. К. Мамардашвили сидит скромно где-то поодаль без наушников, внимательно слушает выступающих и, судя по спокойному лицу, разноязычье не доставляет ему никакого беспокойства. Кстати сказать, после завершения работы Международного симпозиума он прочитал лекцию о психоанализе, которая лишь 15 лет спустя будет опубликована в журнале «Логос» (1994, № 4).

Поскольку к тому времени в сфере моих профессиональных интересов были психоаналитические идеи и концепции, то основное мое внимание было привлечено к соответствующим выступлениям зарубежных психоаналитиков, включая доклады Г. Поллака «О современном психоаналитическом подходе к проблеме бессознательного», С. Леклера «О направлении в психоанализе, созданном Ж. Лаканом» и др. Особый интерес вызвала также дискуссия, имевшая место в рамках внепрограммного круглого стола «Методы и техника психоанализа», организованного по желанию зарубежных участников симпозиума и представленная такими зарубежными психоаналитиками как С. Коэн, С. Леклер, Т. Мэйн, Ж. Насиф, Г. Полок, Э. Рудинеско и др.

В рамках симпозиума состоялась поездка по Грузии, которая была увлекательной и интересной. Организаторы поездки показывали как древние достопримечательности, так и современные на то время сооружения. Вместе с некоторыми участниками симпозиума я побывал в винном хранилище, представляющем собой 600–700-метровый тоннель в горах, где содержались лучшие сорта грузинских вин. Потом нас пригласили в дегустационный зал, построенный французскими специалистами, где началось традиционное грузинское застолье с многочисленными тостами. Нас угощали молодым вином «Киндзмараули», после принятия которого голова оставалась совершенно ясной, а вот ноги отказывались ходить. И, поскольку не было возможности встать из-за стола, а в голове бродили разные мысли, требующие своего выплескивания наружу, то мы все могли использовать то праздное время для дружеского общения, включая обмен мнениями по поводу ранее прослушанных докладов, в том числе и по психоаналитической проблематике.

По возвращении в Тбилиси я продолжил общение с зарубежными психоаналитиками, а на заключительном банкете имел возможность потанцевать с прекрасными дамами. Помню, что после знакомства с К. Клеман (автора раздела «Истоки фрейдизма в эволюции психоанализа», содержащегося в переведенной на русский язык и опубликованной в 1976 г. коллективной работе) мне удалось пригласить ее на танец, и мы лихо «сбацали» рок-н-ролл.

Во время проведения Международного симпозиума мне удалось познакомиться со многими ведущими учеными и практикующими психоаналитиками.

Незабываемым было знакомство с Романом Якобсоном, профессором Гарвардского университета и всемирно известным лингвистом, чье выступление на конгрессе было встречено бурными овациями, все участники конгресса приветствовали его стоя. В то время ему было 83 года, но он был настолько бодр, что, казалось, сорокапятиминутное выступление нисколько его не утомило.

У меня было небольшое поручение к Якобсону, и я воспользовался представившейся возможностью, чтобы познакомиться с ним. Дело в том, что отец моей жены, известный специалист в области финно-угроведения Василий Лыткин в молодые годы был лично знаком с Якобсоном и попросил меня передать ему привет. В 1920 году они были начинающими лингвистами и, как говорил мне Василий Ильич, успели вступить в полемику друг с другом. В 1921 году в составе полпредства РСФСР Якобсон выехал в Прагу и остался за рубежом, а Лыткин, пройдя обучение в Венгрии, Германии и Финляндии, продолжил свою научно-исследовательскую деятельность в СССР, в 1933 году был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности и реабилитирован лишь в 1956 году.

Во время общения с Якобсоном удалось затронуть не только сюжеты, связанные с прошлым, но и вопросы, относящиеся к психоанализу. Оказалось, что имевший мировое признание лингвист благосклонно относился к психоаналитическим идеям. Не случайно он был почетным участником Тбилисского симпозиума.

Чуть более десятилетия спустя я узнал от профессора Калифорнийского университета Д. Ранкур-Лафаррьера, опубликовавшего ряд работ по исследованию русской литературы с психоаналитических позиций, что именно Р. Якобсон поддержал его в соответствующих исследованиях. Когда Д. Ранкур-Лафаррьер готовил докторскую диссертацию, то назначенный ему руководитель не хотел ставить свою подпись под завершенным текстом работы, поскольку не согласился с психоаналитической трактовкой одного сюжета русской литературы. Неизвестно, каков был бы исход и самой исследовательской работы и карьеры начинающего ученого, если бы Д. Ранкур-Лафаррьер не заручился поддержкой со стороны Р. Якобсона, который поставил свою подпись под данным исследованием. После одобрения со стороны Р. Якобсона работы молодого ученого официальный руководитель и другие лица поставили свои подписи, в результате чего состоялась защита докторской диссертации Д. Ранкур-Лафаррьера.

В период работы Тбилисского симпозиума удалось принять участие в личных встречах с рядом зарубежных психоаналитиков. В частности, вместе с двумя своими коллегами я имел возможность общения с французским психоаналитиком С. Леклером, который в часовой беседе с нами изложил некоторые идеи Ж. Лакана. Я имел также частную беседу с Дж. Поллаком, К. Клеман.

Впоследствии на протяжении нескольких лет я вел переписку с некоторыми участниками данного конгресса, включая директора Чикагского института психоанализа Дж. Поллака и профессора Вермонтского университета Г. Ансбахера. Позднее, благодаря Дж. Поллаку, я имел информацию о психоаналитических публикациях, библиографическое описание которых мне присылали время от время из Чикагского института психоанализа.

После завершения работы Тбилисского симпозиума меня в Москве разыскали Г. Ансбахер и Р. Ансбахер, которые внесли значительный вклад в переводы на английский язык работ А. Адлера и их публикацию в США. Как оказалось, они познакомились с моей книгой «Психоанализ и американский неофрейдизм» (1977), в которой был раздел об индивидуальной психологии А. Адлера. Я пригласил чету Ансбахеров к себе домой, и мы имели возможность обсудить интересующие нас вопросы в непринужденной обстановке. Так началось наше деловое сотрудничество, в результате которого в американском и немецком журналах по индивидуальной психологии было опубликовано несколько моих материалов, включая исторические документы, ранее неизвестные западным исследователям. В процессе подготовки соответствующих публикаций я начал переписываться с дочерью А. Адлера Александрой Адлер, которая в то время проживала в Нью-Йорке и которая сообщила информацию о деятельности основателя индивидуальной психологии, не отраженную в исследовательской литературе.

Словом, лично для меня Тбилисский симпозиум оказался своего рода трамплином, позволившим сперва преодолеть огромное пространство, отделявшее тогда еще младшего научного сотрудника одного из научных институтов от мировой сокровищницы психоаналитического знания, а затем, спустя 12 лет, приземлиться на той ранее неизведанной, загадочной и манящей территории, которая предполагает встречу двух бессознательных – пациента и аналитика.

 

2006

 

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться: