ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА

Отношения русов с наемным тюркским легионом осуществлялись на разных уровнях. Так как это были военные подразделения, русам прежде всего приходилось общаться с командованием, которое было представлено тюркскими князьями и знатными воинами, и через них осуществлять руководство легионом. Имена знатных тюрок неоднократно встречаются на страницах средневековых документов. Уже упоминались полководцы тюркского происхождения, служившие в Византии (Иоанн Алакас, Уза, Манастра, Караца). Русские летописи так же называют несколько тюркских имен. В Повести временных лет, в рассказе о трагедии 1097 г., упомянут некий Кульмей: « В лето 6605 (1097). Мне же рече (Василько – К.Т.): «Иди к Давыдови и рци ему: “Пришли ми Кульмея, а ти пошлю к Володимеру”. И не послуша его Давыдъ, и посла мя пакы река: “Не ту Кулмея”».[701] Исходя из текста, можно предположить, что Кульмей был не простым слугой теребовльского князя, а человеком влиятельным, раз его не допустили к князю, значит он представлял опасность для противников Василька. Н.М. Карамзин считал, что Кульмей был боярином.[702]

Описывая съезд князей в 1100 г. в Уветичах, летописец упоминает Торчина, выступающего от имени князя Олега Святославича. « В лето 6608 (1100). И сдумавше послаша к Давыду мужи свое, Святополкъ Путяту, Володимеръ Орогостя и Ратибора, Давыдъ и Олегъ Торчина».[703] Он назван мужем, это свидетельствует о знатности его происхождения. Он мог происходить из торческой знати, а мог иметь половецкие корни. Зажиточная часть черных клобуков наиболее тесно общалась с русскими. Именно в этой среде влияние Руси сказывалось наиболее интенсивно. Тюркская знать была чувствительна к православной вере, феодальным проявлениям. Из знатной среды назначались воеводы, командовавшие отдельными подразделениями наемного легиона на русской службе, другие командиры подразделений. Под 1160 г. в Киевской летописи упомянут Жирослав Нажирович, посланный Ростиславом из Киева в помощь Рогволоду. Жирослав вполне мог происходить из торческой знати. «Послалъ же бяше Ростиславъ ис Киева помочь Рогволоду съ Жирославомъ Нажировичем Торкъ».[704] Неоднократно в Киевской летописи встречаются упоминания лепших черноклобуцких мужей.[705] Под 1159 г. перечислены несколько берендеев – Тудор Сатмазович, Каракозъ Мнюзович, Карасъ Кокеи.[706] Скорее всего по имени-отчеству могли называть знатных кочевников. Верхушку черноклобуцкого общества представляли князья или ханы. На русской службе названы ханы Кулдюрь, Контувдей, которые были очень активным помощником киевского князя. «В лето 6691 (1183). Игорь же ...еха.. поима со собою неколико от Черного Клобоука с Коулдюремъ и с Коньтоувдеемъ и придоша к реце к Хырии...».[707] Ситуация с Контувдеем была непростой, но именно она служит наиболее ярким показателем роли черных клобуков в системе защиты Руси. Контувдей стал жертвой наговора. «В лето 6698 (1190). Тое же осени Стаславъ я Контоувдыя Торцького по обаде, и присла к немоу Рюрикъ сватъ, жалоуя про нь, зане бе моужь деръ и надобенъ в Роуси. Стославъ же послоуша свата своего Рюрика и водивъ его к роте и поусти».[708] Кому-то было выгодно поссорить хана с великим князем. На Руси прекрасно знали, что взаимодействие с черными клобуками удваивало силы великого князя. Когда ситуация прояснилась, Святослав Всеволодич выпустил Контувдея, но он счел себя слишком обиженным и ушел в Половцы, после чего неоднократно наводил половецкие орды на Русь. «Он же не стерпя сорома своего идоша в Половце... почаша ..доумати коуда бы имъ выехати в Роускоую землю, поча ихъ водити».[709] Позднее князьям удалось вернуть его обратно, для этого был сделан неординарный шаг – Контувдей получил город на Роси Дверен. « В лето 6700 (1192). Тое же зимъ посла Рюрикъ по Контоувдея в Половци. Контвудея остави оу себе и да емоу горъ на Рси Дверенъ Роуское земле деля».[710] Летописец указывает, что это было сделано ради Русской земли, т.е. как бы старается извинить, объяснить, понять этот шаг. Разумеется, не было обычным явлением получение торками русских городов, но из летописного текста ясно, что черные клобуки получали города от киевского князя. «По городу ны даси по лепшему», -обращаются черные клобуки к Мстиславу Изяславичу.[711] Историки отмечают, что во второй половине ХI в. усиливается процесс перехода к феодальным формам оплаты дружине и развитие внутригосударственной иерархии.[712]

Какие города и на каких условиях получали наемные кочевники, не ясно. Известно, что еще в Х в. Свенельд получил надел в Древлянской земле, что было очень выгодно, и за этот надел он крепко держался. Международный опыт военного сотрудничества показывает множество примеров выделения земельных наделов наемникам за службу. Так, норманы получали земельные наделы в восточной Англии (Линкольншир), других местах.[713] В Венгрии половцы занимали высокие государственные посты и были очень влиятельны.[714] То же наблюдается и в Византии. Нет ничего удивительного, что черные клобуки были втянуты в сферу феодального влияния и получали населенные пункты за свою службу. Скорее всего, это было лишь пользование, то есть, великий киевский князь, как верховный землевладелец, выделял им часть доходов с известных населенных пунктов. Кроме того, можно предположить, что срок действия подобного соглашения ограничивался сроком правления того князя, от которого они эти наделы получали. Слова: «Яко же ны есть любилъ отець твои и по городу ны даси по лепшему, то мы на том отступимъ от Изяслава»,[715] показывают, что они могли эти города утратить со смертью князя. Известно, что, как русские, так и черные клобуки присягали на верность каждому новому киевскому князю, т.е. могли корректироваться и условия службы.

Случай с Контувдеем был столь ярким и неординарным, что нашел отражение даже в русских былинах. Как известно, во времена Киевской Руси понятие чести было очень весомым. [716] Даже в Русской Правде есть статьи, которые карали за бесчестье.[717] Поэтому неудивительно, что черный клобук, который вырос на Руси и верно служил ей признал это бесчестьем. Б. А. Рыбаков провел паралель между былиной о Сухмане и летописной историей с ханом Контувдеем.[718] Видно, что симпатии народа на стороне Контувдея, он считается незаслуженно пострадавшим. В былинах и нескольких сообщениях летописей прослеживается схожая тенденция.

Известие 1155 г. о снеме с половцами говорит: «Берендици же не даша ихъ (пленных половцев – К.Т.) , рекуче мы омираемъ Рускую землю с твоимъ сном, и головы своя складаемъ за твою чть».[719] В данном случае вероятнее всего, выступают знатные черные клобуки. Подобные же нотки проступают в сообщении 1159 г. «В нас ти есть княже и добро и зло, аже ны хощеши любити, яко же есть любилъ отецъ твои».[720] Черные клобуки стремятся подчеркнуть их роль в системе общерусской защиты, напомнить, как высоко были оценены их заслуги тем или иным князем.

Уже говорилось о том, что черные клобуки, наряду с русскими, могли быть включены в систему коллективной защиты. Часто они ведут себя точно так же как русские князья, выпрашивая для себя уделы. «По городу ны даси по лепшему, то мы на томъ отступимъ от Изяслава».[721] Археологически значение черноклобуцкой знати подчеркивается богатством погребений.

Кроме знатных клобуков на русской службе были простые воины – дружинники, не представляющие генералитет племени. Именно они составляли основную массу тюркского корпуса на Руси, но о них немного сведений. Иногда упоминаются обобщенно стрельцы, первыми вступающие в бой. [722] Чаще источники используют общее название племени (торки, печенеги, берендеи, турпеи и т.д.).

Кроме дружинников и руководства корпуса встречаются известия о простых слугах тюркского происхождения. Источником поступления слуг был скорее всего плен. Известно, что во время многочисленных столкновений с кочевниками, русы захватывали невольников, которых могли продавать или использовать в качестве слуг.

 

Следует остановиться на таком важном моменте, как использование тюрок для выполнения негативных функций. В летописях встречается несколько примеров такого плана. Это убийство поваром своего князя: «Поваръ же Глебовъ именемъ Торчинъ вынезъ ножъ, зареза Глеба, акы агня непорочно».[723] Случай этот редкий по своей жестокости и вероломству. Вряд ли на Руси были частыми случаи убийства слугами тех, кому они служат. Разумеется, Торчина могли принудить насильно. Анализируя такие важные в жизни страны события, следует учитывать такие моменты, как цель, с которой создавались подобные легенды и время их возникновения. “Необходимо учитывать, - пишет К.А. Соловьев,- что в этих произведениях, связанных с братской междуусобицей и на их оценку влияли представления трех эпох: той, когда эти события происходили (первая треть ХI в.); той, когда составлялось их описание; той, когда это описание было переделано.”[724] Он справедливо отмечает, что подобные “культовые” рассказы служат чисто земным сегодняшним целям.[725] Историки заметили, что в конце ХI-ХII в.в. в южной Руси значительно усилился княжеский культ и идея «вышнего» поставления княжеской власти.[726] Именно культ Бориса и Глеба увенчивал ореолом святости великокняжескую власть.[727]

 

В 1097 г. слуга великого князя Святополка выступает исполнителем ослепления Василька Теребовльского. «..Узре Василко торчина, остряща ножь, и розуме, яко хотят и слепити…. И приступи торчинъ, именем Беренди, овчюхъ Святополчъ, держа ножъ и хотя ударити в око».[728]

Еще один, более поздний пример. 1162 г. « В лето 6670 (1162). Поиде Мьстиславъ из Володимиря полкомъ своимъ с Галичьскою помочью, а Рюрикъ поиде иc Торцьского ... съ Берендеи, и с Куи, и с Торкы, и с Печенегы... И начаша ся просити Чернии Клобуци у Мьстислава на передъ, “ать соглядаемъ, княже, велика ли рать.” Мьстиславъ же пусти е... Торки же постигоша возы ихъ на Желяни. Изяcлава же постигоша къ озерамь въездяча въ борокъ, и постиже и Воиборъ Генечевичъ и сече по главе саблею, а другыи боде и въ стегно въдымъ е, и ту лете съ коня... убьенъ же бысть Изяславъ месяца марта въ 6 день. … ».[729] Данный пример несколько отличается от двух первых. Это не выглядит как простое убийство. Гибель в бою – это подвиг. Кроме того, вряд ли простого слугу стали бы называть по имени - отчеству- Воибор Генечевич. Само имя – Воибор, имеет славянский корень – воин, борец. Русские имена часто встречаются у черных клобуков и половцев знатного происхождения, т.е. у той части тюркского населения, которое наиболее активно общалось с русскими и перенимало русские традиции и обычаи. Воибор, без сомнения, был знатным торком.

Все три приведенных примера объединяются двумя общими моментами: жертва – князь, исполнители – тюрки. Смысл ситуации именно в личности князя. «Редки у нас, писал Д.А. Расовский, - были случаи убийства князей.... Все перерчисленные случаи, кроме убиения Изяслава Давыдовича Воибором, делались, правда, не по доброй воле этих лиц, но то, что исполнителями этого выбирали именно торков- достаточно характерно.[730]

Убийство князя или любое насилие над личностью князя было очень редким и неординарным явлением на Руси. Это было связано с теми представлениями, которые существовали в русском обществе. Правитель – князь - священная фигура. Причинить вред князю – значит нанести урон земле. На Руси это распространялось на весь княжеский род.

 

Подобные представления существовали и у других народов. Интересно, что византийцы с целью устранения правителя так же использовали тюрок. Про такой случай рассказывает Анна Комнина.[731]

От князя зависело благосостояние и счастье земли. Удачливый, добрый князь способствовал процветанию земли. Напротив, князь неудачливый мог принести много вреда земле. Согласно средневековым представлениям о месте князя в обществе, он словно является частью живого организма государства.[732] «Одним из наиболее существенных элементов раннеклассовых представлений о государственной власти, - пишет А.П.Толочко, - была уверенность в магической связи правящего рода, а вместе с тем и личности каждого его представителя с вверенной его власти (попечению) землей. Эта связь настолько сильна, что князь и земля являются своего рода неразъединимым целым. От князя, который является одновременно жрецом и магом, зависит плодородие и процветание земли. Удачливый князь приносит удачу и благоденствие подданным.”[733] По словам А.П. Толочко, традиция выводила князя за пределы обычного права и идеологии не только на Руси, но и в Польше.[734]

Убеждение в сакральной природе князя, связи его тела с жизнью подвластного ему народа, сохранялось до середины ХШ в.[735] Историки указывают, что во многих средневековых странах считали что плохой правитель приносит несчастье и народу и земле, поэтому существовала практика физического устранения такого правителя.[736]

 

При всей обостренности междукняжеских отношений, как справедливо отмечает А.П. Толочко, или отношений князя с землей на Руси отсутствовала практика убийства князя. Каждый такой случай был из ряда вон выходящим.  Не даром обществом так осуждалось нанесение вреда и тем более убийство князя. Святополк получил прозвище Окаянный за убийство братьев Бориса, Глеба и Святослава. Святополк II тоже не пользовался популярностью населения. Летописец рассказывает, какой плохой конец нашел Святополк Окаянный.[737] Известно, как позднее князья манипулировали этим образом. Намного позднее князья еще вспоминают этот случай в связи со своими разборками. В 1140 г., когда Всеволод Ольгович потребовал от Андрея покинуть Переяславль и пойти в Курск, тот отказался, сказав, что он может забрать его волось, только убив его.« Живъ не идоу изъ своеи волости, обаче не дивно нашему родоу, такоже и переже было, Стополкъ про волость чи не оуби Бориса и Глеба, а самъ чи долго поживе, но и зде живота лишень, а онамо мочимъ есть вечно».[738]

И все-таки только князья, т.е. сами священные особы, посягали на жизнь равных себе. Но они не могли делать это открыто своими руками. В русской православной среде найти охотников поднять руку на священную особу князя было труднее. Немногие желали брать грех на душу, даже за деньги (плату), это влекло за собой множество моральных страданий. Что касается тюрок, тем более слуг, то их, во-первых, можно было заставить, принудить.А во-вторых, тюрки были представителями другой культуры и веры, они не были обременены этими условностями, касающимися личности князя. В тюркском обществе существовали так же подобные представления, но они распространялись только на внутреннее положение. Именно на тюрок и падал выбор.

Что касается последнего случая с Воибором. На первый взгляд он выглядит случайностью. Ну произошло такое, когда черные клобуки поехали в разведку. Князя рядом не было. Это же война. Ясно, что Воибор сознательно намеревался убить Изяслава. Было ли это связано с Мстиславом Изяславичем или это было желание самих черных клобуков непонятно. События 1162 г. можно рассматривать, как отголосок того, что произошло за несколько лет до того. Во время военных действий 1159 г. черные клобуки, которые были подчинены Изяславу Давыдовичу, как великому князю, хитрили и послали к его противнику Мстиславу Изяславичу, предлагая ему свои услуги.[739]

Но акт убийства неизменно вызывает осуждение летописца. Убийство Воибора той же осенью он отмечает, как своеобразное возмездие за содеянное. «В лето 6670 (1162). Томъ же лете придоша Половци къ Гюргеву, и взяша вежи многи по Роту и Въибора убиша, иже бяше Изяслава убилъ».[740]

Вряд ли черные клобуки сами решились бы на такие шаги. Столетие совместной жизни с русскими позволило тюркам ближе познакомиться с русскими обычаями и традициями.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: