Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


ТЕОРИЯ КАК ФОРМА ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ



Высшей формой теоретического знания считается научная теория. На стадии зарождения научная теория не является авто­номной и общепринятой системой. Стадия зрелости, завершенно­сти теории характеризуется оформленностью основных принци­пов, основного содержания теории, практикой применения к ре­шению различных познавательных задач.

В. Гёйзенберг следующим образом разъясняет свое понима­ние зрелой научной теории применительно к физике: «Под завер­шенной теорией мы понимаем систему аксиом, определений и за­конов, с помощью которых становится возможным правильно и непротиворечиво описать, то есть представить в математической форме, большой круг феноменов» [25. С. 1291. Гёйзенберг поясня­ет, что аксиомы теории используются для установления связи ос­новных понятий теории. После аксиоматизации понятия приоб­ретают «жесткость» и отрываются от опыта, что и ограничивает их применимость. Аксиомы завершенной теории переводятся на язык математики. Математизированная зрелая теория превраща­ется в последовательность мыслительных структур как чисто

69


интеллектуальных образований и идеализации опыта. При этом замкнутая непротиворечивая завершенная теория сама по себе не содержит вполне достоверных утверждений о мире опыта. К чис­лу зрелых физических теорий В. Гейзенберг относит классическую механику Ньютона, статистическую теорию теплоты, специаль­ную теорию относительности (включая электродинамику), волно­вую квантовую механику.

Зрелая научная теория в идеале представляет собой логи­чески организованную, обычно открытую (развивающуюся) систе­му понятий, высказываний, проблемных вопросов, непосред­ственно относящихся к соответствующим идеализированным объектам. Каждая теория имеет свою онтологию, и высказывания теории характеризуют фундаментальные «сущности» (объекты) предметной области теории. В теорию включаются также вспомо­гательные высказывания, в частности «семантические предполо­жения», которые обрисовывают онтологическое значение терми­нов, формул и т. п. Элементами теории являются также различные определения как лингвистические конвенции относительно зна­чения терминов, символов. Если теория математизирована, то в ней выделяют формальные (математические) термины и выска­зывания. Каждая теория имеет конкретно-научную методологию, которая указывает, какие вопросы (проблемы) ученый может ста­вить в отношении фундаментальных сущностей предметной обла­сти теории, какие конкретно-научные методы обычно использу­ются для решения поставленных задач.

Абстрактные (общие) теории ограничиваются строго универ­сальными и чисто экзистенциальными высказываниями и входя­щими в них теоретическими терминами. Предметом абстрактных (общих) теорий как раз и являются идеализированные умствен­ные объекты как таковые. Общие теории не связаны с какими-либо специфическими видами наблюдательных эксперименталь­ных установок для эмпирического познания объектов. Конкрет­ная -(специальная) теория содержит концептуальные модели рассматриваемых теорией «сущностей». В общем случае концепту­альная модель представляет собой некоторый перечень призна­ков объектов, указывающий на природу изучаемых объектов, предположительный вид их взаимодействия и др. Конкретные теории возникают обычно путем присоединения к абстрактной те­ории концептуальных моделей, конкретизирующих, специфициру­ющих теоретические объекты, в той или иной мере приближающих их к эмпирически существующим объектам. Подсоединение кон­цептуальных моделей иногда трактуется в смысле интерпретации


абстрактных теорий. Концептуальная модель грубо специфициру-ет изучаемые объекты, уточняет основные положения общей тео­рии, выполняет эвристическую функцию для обеспечения терми­нов и высказываний общей теории фактуально-онтологическими значениями.

Для понимания онтологии теорий важно иметь в виду, что строго универсальное высказывание формы «Всем объектам х принадлежит характеристика Р» (простое символическое пред­ставление в виде V х Р(х)) эквивалентно чисто экзистенциальному высказыванию формы «Неверно, что существуют объекты х с ха­рактеристикой не-Р» (упрощенное символическое представление в виде —3 x— iP( x)), а чисто экзистенциальное высказывание формы «Существуютобъекты хсхарактеристикой Р» (упрощенноесимво­лическое представление в виде Эх Р{х)) эквивалентно строго уни­версальному высказыванию формы «Неверно, что все объекты х имеют характеристику не-Р» (упрощенная символическая запись в виде—iVx—\ P( x)). С учетом указанных эквивалентностей общую на­учную теорию можно выразить как в форме совокупности утвержде­ний вида VxP ( x) и ЗхР(х), так и в эквивалентной форме совокупно­сти отрицаний вида—> Vx—iP(x) и Sx— iP( x). В случае выражения теории в форме совокупности утверждений теория «разрешает» (допускает) утверждаемые положения дел в своей предметной об­ласти, в случае выражения теории в форме совокупности отрица­ний теория «запрещает» (не допускает) отрицаемые положения дел в своей предметной области.

Наиболее значимыми онтологическими высказываниями теории считаются формулировки законов, которые являются главным средством соотнесения элементов теории с действи­тельностью. Закон науки — это зафиксированное в языке знание общей и необходимой повторяемости, или регулярности. Законы науки, как элементы научной теории, характеризуются опреде­ленной мерой точности, огрубления действительности. Если не­которая регулярность относится ко всем пространственно-вре­менным областям действительности (ко всем «возможным ми­рам»), она считается универсальным законом (пример: любой кусок льда в любом месте во Вселенной и в любое время является холодным) и фиксируется в форме строго универсального услов­ного высказыванием типа Vx(F(x) —» С(х)).Если х обозначает лю­бое материальное тело, тогда закон может состоять в утвержде­нии: для любого материального тела х, если хобладает свойством F, то он обладает также свойством G. В физике, например, мы можем сказать: «Для каждого тела х, если это тело нагревается, то оно

71


будет расширяться». Это закон теплового расширения в простей­шей, неколичественной форме. В науке, конечно, стремятся вы­явить количественные законы и характеризуют их так, чтобы не допустить исключений. Универсальные высказывания называются «законами» и в более элементарных случаях, как, например, в слу­чае утверждения «Все вороны — черные».

Выделяют два вида законов науки — эмпирические и теорети­ческие. Законы простого вида иногда называют «эмпирическими обобщениями» или «эмпирическими законами». Они называются простыми, потому что говорят о свойствах, которые можно наблю­дать (например, черный цвет или магнитные свойства куска желе­за). Например, закон теплового расширения представляет собой обобщение результатов многих наблюдений тел, которые расши­ряются при нагревании.

Выраженная научным законом регулярность, конечно, не на­блюдается непосредственно (в смысле единичного локального на­блюдения). Она обнаруживается только при сравнении многих единичных наблюдений друг с другом. В результате сравнения формулируется высказывание универсального типа. Можно было бы согласиться с утверждением Э. Маха, что общие законы (физи­ки), представленные универсальными высказываниями, «ничем существенным не отличаются от описания» бесчисленного множе­ства фактов. Однако с мыслью Маха о том, что закон науки вовсе не имеет более существенного значения, чем все представляемые законом отдельные факты вместе взятые, согласиться невозмож­но: «взять вместе» бесконечное множество фактов невозможно. Другими словами, строго универсальное высказывание о беско­нечном множестве объектов не может сводиться к конъюнкции единичных высказываний о соответствующих объектах познания и не может доказываться перебором таких объектов. В этом смыс­ле закон выходит за границы множества познанных отдельных фактов.

Далеко не все научные положения выражают законы. Выска­зывание «Вчера в полночь над городом N пролился ливень» не яв­ляется фиксацией закона. Оно говорит, что нечто случилось в та­кое-то время и в таком-то месте. Поскольку такие утверждения, как это, являются эмпирическими утверждениями об отдельных фактах, их называют «единичными», «частными», «сингулярными», «протокольными» высказываниями. Одним из больших и сложных вопросов философии науки является вопрос о том, как осуществля­ется подъем познания от единичных высказываний к универсаль­ным законам науки. В общем плане можно сказать, что указанный

72


подъем осуществляется с помощью различных форм обобщения (специальному рассмотрению научная индукция как форма обоб­щения подвергается ниже). В ходе такого обобщения существен­ное значение имеет проблема истинности, «добротности» взятых за базу обобщения единичных высказываний (единичных случа­ев). Об этом свидетельствует драматический пример Грегора Менделя.

Исследуя горох, а также фасоль, левкои, кукурузу и другие растения, Мендель сделал заявку на некую закономерность: во вто­ром поколении гибридные (появившиеся в результате скрещива­ния различных сортов и разновидностей) растения появляются как с доминантными (подавляющими), так и рецессивными (по­давляемыми) признаками исходных растений в пропорции 3: 1. Мендель счел, что его закон универсален в смысле распростране­ния на все растения. Но из обобщения Менделя закона не получи­лось, поскольку регулярность не выполнялась в случае растения иод названием ястребинка. Лишь много лет спустя было установлено, что ястребинка, в отличие от исследованных Менделем растений, размножается без опыления и оплодотворения, то есть не поддает­ся гибридизации. Неудачная подборка базиса менделевского обоб­щения не позволила правильно сформулировать общезначимый за­кон, который ограничивается лишь гибридными растениями.

Теории обычно излагаются одним из трех взаимно дополни­тельных способов — историческим, эвристическим, аксиомати­ческим. При историческом изложении выделяют основную про­блему теории и анализируют различные исторически сменяющие друг друга попытки ее решения (включая ошибочные), выделяя изложение пути к «правильному» решению проблемы. Эвристи­ческий способ характеризуется выделением наиболее полезных, хотя и не обязательно наиболее фундаментальных положений тео­рии, выведением следствий из выделенных положений, примене­нием этих следствий для решения каких-либо задач. При аксиома­тическом способе выделяются основные понятия теории, внутри теории не определяемые, и основные положения, внутри теории не доказываемые, а затем развертываются процессы определения на базе основных всех других понятий теории, доказательства на базе основных всех других положений теории. В каждой хорошо построенной аксиоматической теории фигурируют формальные (математические), семантические (смысловые), материальные (объектные) постулаты. О значении формальных и семантических постулатов говорилось выше. Объектные постулаты характеризу­ют объекты теории, формулируют, в частности, их законы.

73


Обычно хорошо развитая теория строится в виде гипотетико-дедуктивной системы, в которой из группы начальных понятий и высказываний, образующих собственный базис теории, с по­мощью логики и математики выводятся другие понятия и высказы­вания теории. Идеалом здесь являются дедуктивно замкнутые сис­темы, в которых с помощью логики из начальных предложений по­лучаются все выполнимые в предметной области теории высказы­вания. Множество понятий, полученных с помощью определений из базисных понятий, и высказываний, полученных с помощью ло­гики из базисных высказываний, иногда называют «телом» теории.

Научные теории формируются в широком культурном кон­тексте. Элементы культуры, играющие определенную роль в фор­мировании теорий, называются основаниями теории, которые отличны от собственных (внутренних) оснований теории, пред­ставленных исходными неопределяемыми понятиями и исходны­ми недоказываемыми положениями теории. О предшествующих теории научных результатах, касающихся предметной области тео­рии, говорят как об исторических основаниях теории. Эмпири­ческими основаниями теории называют совокупность эмпири­ческих данных, фактов, повлиявших на формирование теории. Эмпирические основания имеются лишь у специальных теорий, они отсутствуют у абстрактных и формальных теорий. К философ­ским основаниям научной теории относятся философские положе­ния, на которых базируется научная теория. Философские основа­ния включают онтологические (в широком философском смысле слова), гносеологические, логические, социологические предпо­сылки научной теории. Философско-онтологические основания представлены обычно общими положениями философской кон­цепции бытия (онтологии, философской картины мира). Это мо­жет быть холистский принцип выведения свойств и характерис­тик простых объектов предметной области из характеристик це­лостных систем, элементами которых являются простые объекты. Это может быть номиналистская установка на выведение свойств и характеристик целостных систем объектов из свойства элемен­тов таких систем.

В этот же круг онтологических положений входят признание или отклонение принципов эволюционного рассмотрения объек­тов, качественной и количественной неисчерпаемости видов объектов и их свойств, субстанциальной или реляционной трак­товки природы пространства и времени, идей бесконечности про­странства и времени, причинной организации мира, самооргани­зации систем и т. д. Гносеологические основания научной теории

74


сводятся, в частности, к допущениям, определяющим меру упро­щения, огрубления, идеализации изучаемых объектов. Например, при образовании понятия «физическая точка» принимается допу­щение, что рассматриваемый объект имеет всего две характери­стики — массу и пространственные координаты. При образовании понятия «математическая точка» отвлекаются и от массы тела. В последнем случае мера идеализации выше в сравнении с пер­вым. Принятые в теории огрубления и идеализации действитель­ности определяют истинность или ложность, правдоподобность или неправдоподобность положений теории и т. п. Логические ос­нования теории — это законы и правила логики, принятые в тео­рии. Логика не дает конкретной, частной информации о предмет­ной области теории. Она дает информацию о логических отноше­ниях между терминами и высказываниями теории и о логических операциях над ними. Задача логических оснований усматривается в том, чтобы получаемые из собственных оснований с помощью логики новые термины и высказывания имели бы ту же меру огрубления и идеализации действительности, которая установле­на гносеологическими основаниями.

Не всякая логическая система способна сохранить для всех элементов теории одну и ту же меру огрубления и идеализации. Для каждой заданной теории надо выбирать подходящую, соответ­ственную, релевантную теории систему логики. Избранная логика обеспечивает также логическую истинность сложных высказыва­ний теории, поскольку значение истинности таких высказываний рассматривается в качестве функции значений истинности входя­щих в сложное высказывание «элементарных» высказываний. Ло­гика, принятая в теории, является средством доказательства вы­водимых высказываний теории, обоснования их истинности.

Примером философских оснований является концепция «умеренного аристотелевского реализма» Г. Кантора, которую он предпосылает классической теоретико-множественной матема­тике (см. [122]). Исходным моментом канторовской концепции является различение интрасубъективного (имманентного) и транс­субъективного (транзиентного) существования математических понятий (объектов). Под имманентным существованием Кантор имеет в виду существование математических понятий внутри че­ловеческого сознания. Во внутреннем мире сознания математи­ческие понятия занимают определенное место и находятся друг к другу в определенных отношениях.

Для имманентного существования понятия, согласно Канто­ру, необходимы два условия: «в себе» непротиворечивость и упоря-

75


доченгюсть отношений к ранее образованным понятиям [122. S. 3741. Всякое вновь вводимое математическое понятие обладает имма­нентным существованием, если оно удовлетворяет указанным ус­ловиям. Математические понятия принимаются Кантором за вы­ражение (отражение) явлений противостоящего интеллекту внешнего мира [Там же. S. 181]. Например, такие математические объекты, как числа, суть «репрезентанты мощностей, встречаю­щихся в телесной и духовной природе». Существование репрезен­тантов (прообразов) математических объектов в реальной действи­тельности Кантор истолковывает как транзиентное существование математических понятий. При этом всякое математическое поня­тие всегда в известных, даже бесконечно многих отношениях обла­дает также транзиентной реальностью [Тамже. S. 18^.Установле­ние транзиентной реальности математических понятий принад­лежит, согласно Кантору^, «к наиболее трудным и тяжелым задачам метафизики и часто должно откладываться до тех нор, пока разви­тие одной из других наук не обнаружит транзиентное значение соответствующего понятия» [Тамже. S. 182].

Математические объекты (числа, функции, множества и др.), существующие транзиентно, независимо от мышления людей и возможных способов их познания, образуют универсальную об­ласть, в которой в готовом виде, «в себе» существуют объемы всех имманентно существующих понятий математики. Простое введе­ние имманентно существующего понятия в этом смысле есть «от­крытие» существующего «самого по себе» положения вещей во внешнем мире.

Сущность чистой математики, по мнению Г. Кантора, «лежит непосредственно в ее свободе», а свобода состоит во введении им­манентно существующих математических понятий без специаль­ного подтверждения их транзиентной реальности. Транзиентная реальность этих понятий просто всегда предполагается, но не­посредственно в математике не устанавливается. К числу таких понятий классической математики Кантор относит и понятие ак­туальной (завершенной) бесконечности [Там же. S. 375]. Таковы канторовские философские основания классической математики.

Другим примером философских оснований научных теорий является концепция, разработанная основателем так называемой интуиционистской математики Л. Брауэром. Позиция Брауэра по вопросу о философских основаниях интуиционистской математи­ки эволюционировала. Мы рассмотрим эту позицию на период закладки основ интуиционистской математики в начале XX столе­тия. В 1907 г. была опубликована докторская диссертация Брауэра

76


«Об основаниях математики» [ 121 ], в которой автор в сжатом виде изложил онтологические и гносеологические основания есте­ственно-научного и математического познания. Человек, согласно Брауэру, имеет дело со спонтанно протекающими природными со­бытиями и процессами, среди которых выделяет повторяющиеся последовательности причинно связанных событий. Заключитель­ные элементы таких последовательностей человек использует для удовлетворения своих потребностей.

Полезные последовательности служат основой для выработ­ки соответствующих правил поведения человека. Первоначально правила имеют эмпирический характер, ограничены, надежны лишь в очень узких рамках. Своей деятельностью человек стремит­ся расширить сферу применения и надежность найденных правил. Достигает он этого путем своего воздействия на условия существо­вания природных последовательностей, изолируя спонтанно раз­ворачивающиеся последовательности от побочных разрушающих, возмущающих факторов. В результате «человек делает все в приро­де более закономерным, чем это имеет место само по себе спон­танно» [Там же. F. 82].

Средством усмотрения природных последовательностей яв­ляется фигура сознания, которую Брауэр назвал интуицией време­ни. Интуиция времени схватывает изменение, осуществляемое в форме «вещь в данное время и еще один раз вещь» [Там же. Р. 8]. Посредством этой интуиции жизненный момент разделяется на последовательность качественно различных вещей, состояний. Вы­деляемые с помощью интуиции времени природные последова­тельности затем «концентрируются в интеллекте, хотя и не в чув­ственных, но, тем не менее, воспринимаемых математических последовательностях» [Там же. Р. 81 ]. Выделение полезных систем и их представление в интеллектуальных математических системах позволяет человеку делать предсказания и принимать предупреди­тельные меры, что придает ему новые силы в борьбе за существова­ние. На определенной ступени познания природы используются более абстрактные и широкие математические системы, а именно «построенные с помощью математической индукции математи­ческие системы, называемые законом» [Там же. P. 84J.

Л. Брауэр останавливается на классической проблеме про­странства и времени, «с тем чтобы выяснить, в какой мере могут быть признаны объективными или априорными математические системы» [Там же. Р. 94]. В этой части Л. Брауэр формулирует свои взгляды, сравнивая их с содержанием трансцендентальной эсте­тики «Критики чистого разума» И. Канта и взглядами Б. Рассела на

77


основания геометрии. Брауэр различает два смысла априорности: априорность в смысле существования независимо от опыта (на­помним, по Канту, опыт сводится к порождению форм чувственно­сти под воздействием «вещей в себе») и априорность в смысле не­обходимого условия возможности науки. Пространство как «науч­но существующий многомерный континуум», согласно Л. Брауэру, не зависимо от опыта и применяется к опыту a posteriori. В этом смысле геометрия, изучающая пространство, априорна. Но про­странство, согласно концепции Л. Брауэра, не является ни необхо­димым условием опыта, ни необходимым условием возможности науки. Пространство не есть необходимое условие опыта ни в объек­тивном (в смысле расселовского «выведени" евклидова трехмер­ного пространства из внешнего мира), ни в субъективном плане (в смысле изначальной интуиции пространства). Время также не может выводиться из внешнего опыта и в этом смысле оно априор­но. Однако времени Л. Брауэр отводит роль априорного условия «математического рецептуирования опыта» и единственного не­обходимого и достаточного условия построения всей математики. Математика, согласно Брауэру, «определенно целиком не зависи­ма от материального мира» [121. Р. 177], она есть «свободное твор­чество, не зависимое от опыта» [Там же. Р. 179].

Первичные математические объекты — натуральные числа — Л. Брауэр считает возможным ввести с помощью так называемой математической первоинтуиции, которая состоит в отвлечении (абстракции) от качественной стороны различных восприятий из­менения. Такая абстракция своим результатом имеет «лишенный качества субстрат всех восприятий изменения» [Там же. Р. 3], представляющий их общую, абстрактную структуру. Последняя включает в себя «настоящее» (в смысле восприятия настоящего), постоянно переходящее в новое «настоящее». Однократное при­менение первоинтуиции математики преподносится в качестве способа введения порядковых чисел «первый» и «второй» (и соот­ветствующих им количественных чисел). Многократное примене­ние этой абстракции к текущему потоку восприятий порождает счетную последовательность натуральных чисел. Введенные та­ким путем натуральные числа Л. Брауэр считает «интуитивно яс­ными» [Там же. Р. 3]. Затем конструируются другие более слож­ные математические объекты. Ход построения математических объектов Л. Брауэр ставит под контроль интуиции, которая одна устанавливает, что допускается в качестве дозволенного и что не допускается. Брауэр исключает возможность математики, которая не строилась бы интуитивно: интуитивное усмотрение является

78


«единственным основанием математики», и «все другие попытки отыскать фундамент терпят провал» [121. Р. 77].

Интуитивно формируемая математика, согласно Брауэру, не зависима от так называемых законов логики, законов рассуждения или человеческого мышления: «Логическое построение математи­ки, не зависимое от математической интуиции, невозможно» [Там же. Р. 180]. Область математики растет «свободно и интуитивно». Сопутствующая языку «свобода от противоречия» не является кри­терием математического существования, «существование в мате­матике означает: интуитивное построение» [Там же. Р. 177]. Тако­вы, по Брауэру, общие философские основания науки вообще и ма­тематики в частности. Пример Кантора и Брауэра показывает, как выстраиваются философские основания научных теорий.

Философские положения, выражающие понимание соци­альных, общественных потребностей, ради прямого или косвенно­го удовлетворения которых предпринимается научное познание, понимание социальной роли теоретических результатов научного познания в жизни человека и социума, составляют социально-фило­софские основания теории. Американский философ науки X. Лейси отмечает, что во всех сферах повседневной жизни людей «просле­живается направленность на неограниченную экспансию средств эффективного контроля над объектами» 150. С. 167]. Это значит, что социум заинтересован, в частности, в разработке научных теорий, обеспечивающих в конечном итоге эффективный контроль челове­ка над природой и социальной средой с целью удовлетворения сво­их потребностей. В конечном итоге научные теории возникают из потребности изучения явлений природы и социума как объектов преобразующей деятельности человека и общества, создания искус­ственных орудий преобразующей деятельности, решения управлен­ческих задач в условиях коллективных действий людей, задач коорди­нации коллективных усилий, предотвращения опасных последствий глобальной практической деятельности человечества. Последний мотив лежит в основе «экологизации» науки и образования.

К основным функциям теории относятся описание объектов (концептуальное моделирование), объяснение и предсказание фактов. Описание на эмпирическом уровне опирается на чув­ственный опыт и указывает на внешний вид, форму цвет, размер и другие чувственно воспринимаемые признаки. Описание на тео­ретическом уровне дается с помощью теоретических понятий и высказываний.

В общем плане описание на эмпирическом уровне научного познания достигается фиксацией результатов опыта (наблюдения

79


и эксперимента) с помощью научного языка [66. С. 199—200]. Так, эмпирическое описание феномена острого холецистита дается перечислением таких признаков, как острое начало после погреш­ности в диете, обычно сильные боли в правом подреберье, повы­шенная температура, напряженность мышц живота, учащенный пульс, тенденция артериального давления к снижению, желтуш-ность кожных покровов, склер и слизистых на вторые-третьи сутки, В специальных теориях формой описания является концеп­туальная модель объектов познания. В качестве теоретического описания в принципе может выступать любое выражение в языке теории типичных, характерных признаков объектов теорети­ческого познания. Теоретическое описание отличается от содер­жания понятий тем, что не подчиняется принципу «Каждый из перечисленных признаков необходим, а вместе взятые перечис­ленные признаки достаточны для выделения описываемых явле­ний из множества всех явлений».

Описание в науке является необходимым условием объясне­ния и предсказания фактов. От В. Дильтея идет противопоставле­ние объяснения как научного метода естествознания пониманию как методу психологии и наук о духе. Однако в любых отделах на­уки проблема объяснения связана с потребностью понимания. По­нимание, прежде всего, рассматривается в контексте коммуника­ции, когда речь идет о понимании содержания сообщений в смыс­ле уяснения значений и смыслов языковых выражений, входящих в сообщение источника информации. Для описания контекста язы­ковой коммуникации полезно иметь в виду так называемый семан­тический треугольник:

Z в треугольнике символизирует языковое выражение в со­ставе сообщения (слово, словосочетание и даже предложение, ко­торые называются языковыми знаками), О — объект, о котором идет речь в сообщении (вещь, предмет, свойство, отношение), А — образ объекта О в сознании человека. Если образ А объекта О пред­ставлен (в традиционной терминологии — «выражен») языковым знаком Z, то Z выступает в роли имени или обозначения объекта О

80


(является именем объекта О). Объект О является, как говорят логики, денотатом (референтом, десигнатом) языкового знака Z. Денотат О языкового знака Z обычно называют предметным зна­чением или просто значением знака Z, тогда как образ А денотата О называется смысловым значением или просто смыслом знака Z.

Воспринятый в ходе языковой коммуникации языковой знак Z по самой сути функции именования имеет назначением «отсы­лать» воспринимающего знак Z человека к смыслу А и денотату О знака Z. Понимание, таким образом, означает уяснение того, с ка­кими денотатами (из целостного поля объектов) и смыслами (из целостного поля смыслов) источник сообщения связывает входя­щие в сообщение языковые выражения и сообщение в целом.

Специфический оттенок термин «понимание» приобретает в научном познании, где понимание сближается с процедурой ин­терпретации в смысле процесса подведения готовых (или выраба­тываемые но ходу дела) научных смысловых единиц, содержащих­ся в научных смысловых (культурных) ресурсах (контекстах) ис­следователя, под воспринимаемые знаки и явления [67. Ч. II, гл. 5]. Движение в этом случае идет от «готового» смысла (смысл — «дан­ное» для воспринимающего сообщение) к объекчу познания (дено­тату). Понимание в этом случае достигается с помощью принадле­жащих исследователю (научному сообществу) смысловых единиц, которые «вкладываются» в воспринимаемые знаки и явления. Та­кое движение, естественно, предполагает ту или иную форм)' ре­ального различения смысла и денотата, а также какую-то форму их соответствия. Поскольку смысловые единицы, содержащиеся в культурных ресурсах воспринимающего сообщение человека, выражены в его собственном языке, понимание принятого сооб­щения выглядит как процедура смыслового отождествления (при­равнивания) языковых знаков «приемника» сообщения с языковы­ми знаками источника сообщения.

Научное объяснение, дающее понимание описываемых фак­тов, обычно связывают с использованием законов науки. В этой связи вырисовываются две возможные ситуации с объяснением и пониманием. Во-первых, в науке бывают ситуации, когда факты доступны эмпирическому описанию, а объясняющие их законы наукой еще не открыты. Так было в истории познания структуры атома. Какие-то экспериментальные данные, подчас парадоксаль­ного характера, в руках физиков были. Этот фактический матери­ал было невозможно объяснить законами классической физики (механики), а новые законы квантовой механики еще не были сформулированы. Эмпирический материал, касающийся микро-

81


мира, был непонятен исследователям, и его следовало объяснить, обнаружив новые объективные законы. Акцент в научном объяс­нении как гносеологической процедуре здесь делается на поиске объясняющих законов.

Во-вторых, может быть и другая ситуация, когда факты объяс­нимы и понятны в контексте известных законов науки, и пробле­ма сводится к вопросу о возможности объяснения этих фактов дру­гими (в принципе уже известными) законами (процедура переин­терпретации, формирования новой интерпретации). Акцент в про­цедуре объяснения и понимания в подобной ситуации переносит­ся на выводимость известных фактов из известных же законов па­уки. В этой ситуации нет проблемы объяснения и понимания абсо­лютно непонятных фактов, поскольку рассматриваемые факты уже имеют объяснение и поняты на основе некоторых известных законов. Если с подобной процедурой объяснения и связано нечто непонятное, то оно касается лишь пригодности новых законов для объяснения рассматриваемых фактов. Другими словами, непонят­но, можно ли дать уже объясненным и понятым на основе некото­рых законов фактам новое объяснение. Эту ситуацию можно на­звать переосмыслением фактов на основе новой теории. Таким образом, объяснение можно давать как непонятным, так и понят­ным в некотором относительном смысле фактам. По-видимому, к этому можно свести смысл слов Гейзенберга: «Наука идет вперед не только потому, что нам становятся известны и понятны новые факты, но и потому, что мы все время заново учимся тому, что мо­жет означать слово " понимание" » [25. С. 398].

Объекты объяснения (следовательно, и понимания) разнооб­разны. Обычно при рассмотрении объяснения говорят об объяс­нении отдельных фактов и явлений. Р. Карнап [41. Ч. 1, гл.1] при­водит следующий пример объяснения (обыденного). Некто N оставил в своем кабинете свои часы и ушел из кабинета. Вернув­шись, он не обнаружил своих часов в кабинете. Его заинтересовал вопрос о том, как объяснить отсутствие в кабинете оставленных им часов. Таким образом, перед ним типичная проблема объясне­ния факта-события — исчезновения часов из кабинета. Объясне­ние было найдено, когда нашелся свидетель, сообщивший, что в кабинет заходил К., который и унес собой часы. Здесь один факт («Часы N исчезли из кабинета»), согласно Р. Карнапу, находит объяснение в другом факте («К. унес часы N из кабинета»). Такое объяснение не является теоретическим: теория не задействована в объяснении. Карнап считает, что приведенное обыденное объяс­нение может быть переведено в теоретическое объяснение, если

82


мы привлечем к объяснению некоторые теоретические положе­ния, например законы науки. В данном случае можно апеллиро­вать к теоретическому закону, выраженному чисто универсальным высказыванием: «Всякий раз, когда нечто перемещается из одной точки (области) пространства в другую, это нечто больше не нахо­дится в исходной точке (области) пространства».

Научное объяснение отдельного индивидуального факта ука­зывает на то, что объясняемый факт связан с другим фактом (дру­гими фактами), по меньшей мере, посредством одного закона как объективной, всеобщей и необходимой связи (динамического или статистического типа). Таким образом, гносеологический смысл теоретического объяснения состоит в возведении индивидуально­го, единичного факта на уровень всеобщности и необходимости. При теоретическом объяснении исчезновения часов из кабинета единичный факт подведен под форму всеобщего закона, что и сде­лало понятным единичный факт исчезновения часов. Симптома­тичны в этом отношении слова Ч. Дарвина о том, что он стремился к пониманию путем выяснения законов, лежащих в основе изучае­мых явлений.

Апелляцию к законам науки при объяснении явлений, фактов нередко трактуют как познание сущности (устойчивого, сохраняю­щегося, необходимого момента) объясняемых фактов, явлений. Сторонники феноменалистской философии науки утверждают (см. подробнее [65. С. 52[), что научные законы никакой сущности не раскрывают, поскольку объяснение частного явления путем сведения его к общему закону состоит просто в том, что явление, происходящее теперь, объявляется примером, экземплификацией того, что происходит всегда. Такая процедура не нацелена на раскры­тие сущности объясняемого явления. С точки зрения материалисти­ческой гносеологии, категории сущности и закона являются однопо-рядковыми и выражают углубление познания явлений. В рамках этой гносеологии объяснение связывается с познанием сущности.

Для выражения структуры теоретического объяснения фак­тов Р. Карнап предложил следующую общую схему:

У(х)(Р(х) => G { x )) («Если всякий объект х характеризуется признаком Р, то всякий объект охарактеризуется и признаком G»);

Р(а) («Данный конкретный объект а характеризуется призна­ком Р> );


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-05-17; Просмотров: 283; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.042 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь