ТЕОРИЯ КАК ФОРМА ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ

Высшей формой теоретического знания считается научная теория. На стадии зарождения научная теория не является авто­номной и общепринятой системой. Стадия зрелости, завершенно­сти теории характеризуется оформленностью основных принци­пов, основного содержания теории, практикой применения к ре­шению различных познавательных задач.

В. Гёйзенберг следующим образом разъясняет свое понима­ние зрелой научной теории применительно к физике: «Под завер­шенной теорией мы понимаем систему аксиом, определений и за­конов, с помощью которых становится возможным правильно и непротиворечиво описать, то есть представить в математической форме, большой круг феноменов» [25. С. 1291. Гёйзенберг поясня­ет, что аксиомы теории используются для установления связи ос­новных понятий теории. После аксиоматизации понятия приоб­ретают «жесткость» и отрываются от опыта, что и ограничивает их применимость. Аксиомы завершенной теории переводятся на язык математики. Математизированная зрелая теория превраща­ется в последовательность мыслительных структур как чисто

69

интеллектуальных образований и идеализации опыта. При этом замкнутая непротиворечивая завершенная теория сама по себе не содержит вполне достоверных утверждений о мире опыта. К чис­лу зрелых физических теорий В. Гейзенберг относит классическую механику Ньютона, статистическую теорию теплоты, специаль­ную теорию относительности (включая электродинамику), волно­вую квантовую механику.

Зрелая научная теория в идеале представляет собой логи­чески организованную, обычно открытую (развивающуюся) систе­му понятий, высказываний, проблемных вопросов, непосред­ственно относящихся к соответствующим идеализированным объектам. Каждая теория имеет свою онтологию, и высказывания теории характеризуют фундаментальные «сущности» (объекты) предметной области теории. В теорию включаются также вспомо­гательные высказывания, в частности «семантические предполо­жения», которые обрисовывают онтологическое значение терми­нов, формул и т. п. Элементами теории являются также различные определения как лингвистические конвенции относительно зна­чения терминов, символов. Если теория математизирована, то в ней выделяют формальные (математические) термины и выска­зывания. Каждая теория имеет конкретно-научную методологию, которая указывает, какие вопросы (проблемы) ученый может ста­вить в отношении фундаментальных сущностей предметной обла­сти теории, какие конкретно-научные методы обычно использу­ются для решения поставленных задач.

Абстрактные (общие) теории ограничиваются строго универ­сальными и чисто экзистенциальными высказываниями и входя­щими в них теоретическими терминами. Предметом абстрактных (общих) теорий как раз и являются идеализированные умствен­ные объекты как таковые. Общие теории не связаны с какими-либо специфическими видами наблюдательных эксперименталь­ных установок для эмпирического познания объектов. Конкрет­ная -(специальная) теория содержит концептуальные модели рассматриваемых теорией «сущностей». В общем случае концепту­альная модель представляет собой некоторый перечень призна­ков объектов, указывающий на природу изучаемых объектов, предположительный вид их взаимодействия и др. Конкретные теории возникают обычно путем присоединения к абстрактной те­ории концептуальных моделей, конкретизирующих, специфициру­ющих теоретические объекты, в той или иной мере приближающих их к эмпирически существующим объектам. Подсоединение кон­цептуальных моделей иногда трактуется в смысле интерпретации

абстрактных теорий. Концептуальная модель грубо специфициру-ет изучаемые объекты, уточняет основные положения общей тео­рии, выполняет эвристическую функцию для обеспечения терми­нов и высказываний общей теории фактуально-онтологическими значениями.

Для понимания онтологии теорий важно иметь в виду, что строго универсальное высказывание формы «Всем объектам х принадлежит характеристика Р» (простое символическое пред­ставление в виде V х Р(х)) эквивалентно чисто экзистенциальному высказыванию формы «Неверно, что существуют объекты х с ха­рактеристикой не-Р» (упрощенное символическое представление в виде —3 x— iP( x)), а чисто экзистенциальное высказывание формы «Существуютобъекты хсхарактеристикой Р» (упрощенноесимво­лическое представление в виде Эх Р{х)) эквивалентно строго уни­версальному высказыванию формы «Неверно, что все объекты х имеют характеристику не-Р» (упрощенная символическая запись в виде—iVx—\ P( x)). С учетом указанных эквивалентностей общую на­учную теорию можно выразить как в форме совокупности утвержде­ний вида VxP ( x) и ЗхР(х), так и в эквивалентной форме совокупно­сти отрицаний вида—> Vx—iP(x) и Sx— iP( x). В случае выражения теории в форме совокупности утверждений теория «разрешает» (допускает) утверждаемые положения дел в своей предметной об­ласти, в случае выражения теории в форме совокупности отрица­ний теория «запрещает» (не допускает) отрицаемые положения дел в своей предметной области.

Наиболее значимыми онтологическими высказываниями теории считаются формулировки законов, которые являются главным средством соотнесения элементов теории с действи­тельностью. Закон науки — это зафиксированное в языке знание общей и необходимой повторяемости, или регулярности. Законы науки, как элементы научной теории, характеризуются опреде­ленной мерой точности, огрубления действительности. Если не­которая регулярность относится ко всем пространственно-вре­менным областям действительности (ко всем «возможным ми­рам»), она считается универсальным законом (пример: любой кусок льда в любом месте во Вселенной и в любое время является холодным) и фиксируется в форме строго универсального услов­ного высказыванием типа Vx(F(x) —» С(х)).Если х обозначает лю­бое материальное тело, тогда закон может состоять в утвержде­нии: для любого материального тела х, если хобладает свойством F, то он обладает также свойством G. В физике, например, мы можем сказать: «Для каждого тела х, если это тело нагревается, то оно

71

будет расширяться». Это закон теплового расширения в простей­шей, неколичественной форме. В науке, конечно, стремятся вы­явить количественные законы и характеризуют их так, чтобы не допустить исключений. Универсальные высказывания называются «законами» и в более элементарных случаях, как, например, в слу­чае утверждения «Все вороны — черные».

Выделяют два вида законов науки — эмпирические и теорети­ческие. Законы простого вида иногда называют «эмпирическими обобщениями» или «эмпирическими законами». Они называются простыми, потому что говорят о свойствах, которые можно наблю­дать (например, черный цвет или магнитные свойства куска желе­за). Например, закон теплового расширения представляет собой обобщение результатов многих наблюдений тел, которые расши­ряются при нагревании.

Выраженная научным законом регулярность, конечно, не на­блюдается непосредственно (в смысле единичного локального на­блюдения). Она обнаруживается только при сравнении многих единичных наблюдений друг с другом. В результате сравнения формулируется высказывание универсального типа. Можно было бы согласиться с утверждением Э. Маха, что общие законы (физи­ки), представленные универсальными высказываниями, «ничем существенным не отличаются от описания» бесчисленного множе­ства фактов. Однако с мыслью Маха о том, что закон науки вовсе не имеет более существенного значения, чем все представляемые законом отдельные факты вместе взятые, согласиться невозмож­но: «взять вместе» бесконечное множество фактов невозможно. Другими словами, строго универсальное высказывание о беско­нечном множестве объектов не может сводиться к конъюнкции единичных высказываний о соответствующих объектах познания и не может доказываться перебором таких объектов. В этом смыс­ле закон выходит за границы множества познанных отдельных фактов.

Далеко не все научные положения выражают законы. Выска­зывание «Вчера в полночь над городом N пролился ливень» не яв­ляется фиксацией закона. Оно говорит, что нечто случилось в та­кое-то время и в таком-то месте. Поскольку такие утверждения, как это, являются эмпирическими утверждениями об отдельных фактах, их называют «единичными», «частными», «сингулярными», «протокольными» высказываниями. Одним из больших и сложных вопросов философии науки является вопрос о том, как осуществля­ется подъем познания от единичных высказываний к универсаль­ным законам науки. В общем плане можно сказать, что указанный

72

подъем осуществляется с помощью различных форм обобщения (специальному рассмотрению научная индукция как форма обоб­щения подвергается ниже). В ходе такого обобщения существен­ное значение имеет проблема истинности, «добротности» взятых за базу обобщения единичных высказываний (единичных случа­ев). Об этом свидетельствует драматический пример Грегора Менделя.

Исследуя горох, а также фасоль, левкои, кукурузу и другие растения, Мендель сделал заявку на некую закономерность: во вто­ром поколении гибридные (появившиеся в результате скрещива­ния различных сортов и разновидностей) растения появляются как с доминантными (подавляющими), так и рецессивными (по­давляемыми) признаками исходных растений в пропорции 3: 1. Мендель счел, что его закон универсален в смысле распростране­ния на все растения. Но из обобщения Менделя закона не получи­лось, поскольку регулярность не выполнялась в случае растения иод названием ястребинка. Лишь много лет спустя было установлено, что ястребинка, в отличие от исследованных Менделем растений, размножается без опыления и оплодотворения, то есть не поддает­ся гибридизации. Неудачная подборка базиса менделевского обоб­щения не позволила правильно сформулировать общезначимый за­кон, который ограничивается лишь гибридными растениями.

Теории обычно излагаются одним из трех взаимно дополни­тельных способов — историческим, эвристическим, аксиомати­ческим. При историческом изложении выделяют основную про­блему теории и анализируют различные исторически сменяющие друг друга попытки ее решения (включая ошибочные), выделяя изложение пути к «правильному» решению проблемы. Эвристи­ческий способ характеризуется выделением наиболее полезных, хотя и не обязательно наиболее фундаментальных положений тео­рии, выведением следствий из выделенных положений, примене­нием этих следствий для решения каких-либо задач. При аксиома­тическом способе выделяются основные понятия теории, внутри теории не определяемые, и основные положения, внутри теории не доказываемые, а затем развертываются процессы определения на базе основных всех других понятий теории, доказательства на базе основных всех других положений теории. В каждой хорошо построенной аксиоматической теории фигурируют формальные (математические), семантические (смысловые), материальные (объектные) постулаты. О значении формальных и семантических постулатов говорилось выше. Объектные постулаты характеризу­ют объекты теории, формулируют, в частности, их законы.

73

Обычно хорошо развитая теория строится в виде гипотетико-дедуктивной системы, в которой из группы начальных понятий и высказываний, образующих собственный базис теории, с по­мощью логики и математики выводятся другие понятия и высказы­вания теории. Идеалом здесь являются дедуктивно замкнутые сис­темы, в которых с помощью логики из начальных предложений по­лучаются все выполнимые в предметной области теории высказы­вания. Множество понятий, полученных с помощью определений из базисных понятий, и высказываний, полученных с помощью ло­гики из базисных высказываний, иногда называют «телом» теории.

Научные теории формируются в широком культурном кон­тексте. Элементы культуры, играющие определенную роль в фор­мировании теорий, называются основаниями теории, которые отличны от собственных (внутренних) оснований теории, пред­ставленных исходными неопределяемыми понятиями и исходны­ми недоказываемыми положениями теории. О предшествующих теории научных результатах, касающихся предметной области тео­рии, говорят как об исторических основаниях теории. Эмпири­ческими основаниями теории называют совокупность эмпири­ческих данных, фактов, повлиявших на формирование теории. Эмпирические основания имеются лишь у специальных теорий, они отсутствуют у абстрактных и формальных теорий. К философ­ским основаниям научной теории относятся философские положе­ния, на которых базируется научная теория. Философские основа­ния включают онтологические (в широком философском смысле слова), гносеологические, логические, социологические предпо­сылки научной теории. Философско-онтологические основания представлены обычно общими положениями философской кон­цепции бытия (онтологии, философской картины мира). Это мо­жет быть холистский принцип выведения свойств и характерис­тик простых объектов предметной области из характеристик це­лостных систем, элементами которых являются простые объекты. Это может быть номиналистская установка на выведение свойств и характеристик целостных систем объектов из свойства элемен­тов таких систем.

В этот же круг онтологических положений входят признание или отклонение принципов эволюционного рассмотрения объек­тов, качественной и количественной неисчерпаемости видов объектов и их свойств, субстанциальной или реляционной трак­товки природы пространства и времени, идей бесконечности про­странства и времени, причинной организации мира, самооргани­зации систем и т. д. Гносеологические основания научной теории

74

сводятся, в частности, к допущениям, определяющим меру упро­щения, огрубления, идеализации изучаемых объектов. Например, при образовании понятия «физическая точка» принимается допу­щение, что рассматриваемый объект имеет всего две характери­стики — массу и пространственные координаты. При образовании понятия «математическая точка» отвлекаются и от массы тела. В последнем случае мера идеализации выше в сравнении с пер­вым. Принятые в теории огрубления и идеализации действитель­ности определяют истинность или ложность, правдоподобность или неправдоподобность положений теории и т. п. Логические ос­нования теории — это законы и правила логики, принятые в тео­рии. Логика не дает конкретной, частной информации о предмет­ной области теории. Она дает информацию о логических отноше­ниях между терминами и высказываниями теории и о логических операциях над ними. Задача логических оснований усматривается в том, чтобы получаемые из собственных оснований с помощью логики новые термины и высказывания имели бы ту же меру огрубления и идеализации действительности, которая установле­на гносеологическими основаниями.

Не всякая логическая система способна сохранить для всех элементов теории одну и ту же меру огрубления и идеализации. Для каждой заданной теории надо выбирать подходящую, соответ­ственную, релевантную теории систему логики. Избранная логика обеспечивает также логическую истинность сложных высказыва­ний теории, поскольку значение истинности таких высказываний рассматривается в качестве функции значений истинности входя­щих в сложное высказывание «элементарных» высказываний. Ло­гика, принятая в теории, является средством доказательства вы­водимых высказываний теории, обоснования их истинности.

Примером философских оснований является концепция «умеренного аристотелевского реализма» Г. Кантора, которую он предпосылает классической теоретико-множественной матема­тике (см. [122]). Исходным моментом канторовской концепции является различение интрасубъективного (имманентного) и транс­субъективного (транзиентного) существования математических понятий (объектов). Под имманентным существованием Кантор имеет в виду существование математических понятий внутри че­ловеческого сознания. Во внутреннем мире сознания математи­ческие понятия занимают определенное место и находятся друг к другу в определенных отношениях.

Для имманентного существования понятия, согласно Канто­ру, необходимы два условия: «в себе» непротиворечивость и упоря-

75

доченгюсть отношений к ранее образованным понятиям [122. S. 3741. Всякое вновь вводимое математическое понятие обладает имма­нентным существованием, если оно удовлетворяет указанным ус­ловиям. Математические понятия принимаются Кантором за вы­ражение (отражение) явлений противостоящего интеллекту внешнего мира [Там же. S. 181]. Например, такие математические объекты, как числа, суть «репрезентанты мощностей, встречаю­щихся в телесной и духовной природе». Существование репрезен­тантов (прообразов) математических объектов в реальной действи­тельности Кантор истолковывает как транзиентное существование математических понятий. При этом всякое математическое поня­тие всегда в известных, даже бесконечно многих отношениях обла­дает также транзиентной реальностью [Тамже. S. 18^.Установле­ние транзиентной реальности математических понятий принад­лежит, согласно Кантору^, «к наиболее трудным и тяжелым задачам метафизики и часто должно откладываться до тех нор, пока разви­тие одной из других наук не обнаружит транзиентное значение соответствующего понятия» [Тамже. S. 182].

Математические объекты (числа, функции, множества и др.), существующие транзиентно, независимо от мышления людей и возможных способов их познания, образуют универсальную об­ласть, в которой в готовом виде, «в себе» существуют объемы всех имманентно существующих понятий математики. Простое введе­ние имманентно существующего понятия в этом смысле есть «от­крытие» существующего «самого по себе» положения вещей во внешнем мире.

Сущность чистой математики, по мнению Г. Кантора, «лежит непосредственно в ее свободе», а свобода состоит во введении им­манентно существующих математических понятий без специаль­ного подтверждения их транзиентной реальности. Транзиентная реальность этих понятий просто всегда предполагается, но не­посредственно в математике не устанавливается. К числу таких понятий классической математики Кантор относит и понятие ак­туальной (завершенной) бесконечности [Там же. S. 375]. Таковы канторовские философские основания классической математики.

Другим примером философских оснований научных теорий является концепция, разработанная основателем так называемой интуиционистской математики Л. Брауэром. Позиция Брауэра по вопросу о философских основаниях интуиционистской математи­ки эволюционировала. Мы рассмотрим эту позицию на период закладки основ интуиционистской математики в начале XX столе­тия. В 1907 г. была опубликована докторская диссертация Брауэра

76

«Об основаниях математики» [ 121 ], в которой автор в сжатом виде изложил онтологические и гносеологические основания есте­ственно-научного и математического познания. Человек, согласно Брауэру, имеет дело со спонтанно протекающими природными со­бытиями и процессами, среди которых выделяет повторяющиеся последовательности причинно связанных событий. Заключитель­ные элементы таких последовательностей человек использует для удовлетворения своих потребностей.

Полезные последовательности служат основой для выработ­ки соответствующих правил поведения человека. Первоначально правила имеют эмпирический характер, ограничены, надежны лишь в очень узких рамках. Своей деятельностью человек стремит­ся расширить сферу применения и надежность найденных правил. Достигает он этого путем своего воздействия на условия существо­вания природных последовательностей, изолируя спонтанно раз­ворачивающиеся последовательности от побочных разрушающих, возмущающих факторов. В результате «человек делает все в приро­де более закономерным, чем это имеет место само по себе спон­танно» [Там же. F. 82].

Средством усмотрения природных последовательностей яв­ляется фигура сознания, которую Брауэр назвал интуицией време­ни. Интуиция времени схватывает изменение, осуществляемое в форме «вещь в данное время и еще один раз вещь» [Там же. Р. 8]. Посредством этой интуиции жизненный момент разделяется на последовательность качественно различных вещей, состояний. Вы­деляемые с помощью интуиции времени природные последова­тельности затем «концентрируются в интеллекте, хотя и не в чув­ственных, но, тем не менее, воспринимаемых математических последовательностях» [Там же. Р. 81 ]. Выделение полезных систем и их представление в интеллектуальных математических системах позволяет человеку делать предсказания и принимать предупреди­тельные меры, что придает ему новые силы в борьбе за существова­ние. На определенной ступени познания природы используются более абстрактные и широкие математические системы, а именно «построенные с помощью математической индукции математи­ческие системы, называемые законом» [Там же. P. 84J.

Л. Брауэр останавливается на классической проблеме про­странства и времени, «с тем чтобы выяснить, в какой мере могут быть признаны объективными или априорными математические системы» [Там же. Р. 94]. В этой части Л. Брауэр формулирует свои взгляды, сравнивая их с содержанием трансцендентальной эсте­тики «Критики чистого разума» И. Канта и взглядами Б. Рассела на

77

основания геометрии. Брауэр различает два смысла априорности: априорность в смысле существования независимо от опыта (на­помним, по Канту, опыт сводится к порождению форм чувственно­сти под воздействием «вещей в себе») и априорность в смысле не­обходимого условия возможности науки. Пространство как «науч­но существующий многомерный континуум», согласно Л. Брауэру, не зависимо от опыта и применяется к опыту a posteriori. В этом смысле геометрия, изучающая пространство, априорна. Но про­странство, согласно концепции Л. Брауэра, не является ни необхо­димым условием опыта, ни необходимым условием возможности науки. Пространство не есть необходимое условие опыта ни в объек­тивном (в смысле расселовского «выведени" евклидова трехмер­ного пространства из внешнего мира), ни в субъективном плане (в смысле изначальной интуиции пространства). Время также не может выводиться из внешнего опыта и в этом смысле оно априор­но. Однако времени Л. Брауэр отводит роль априорного условия «математического рецептуирования опыта» и единственного не­обходимого и достаточного условия построения всей математики. Математика, согласно Брауэру, «определенно целиком не зависи­ма от материального мира» [121. Р. 177], она есть «свободное твор­чество, не зависимое от опыта» [Там же. Р. 179].

Первичные математические объекты — натуральные числа — Л. Брауэр считает возможным ввести с помощью так называемой математической первоинтуиции, которая состоит в отвлечении (абстракции) от качественной стороны различных восприятий из­менения. Такая абстракция своим результатом имеет «лишенный качества субстрат всех восприятий изменения» [Там же. Р. 3], представляющий их общую, абстрактную структуру. Последняя включает в себя «настоящее» (в смысле восприятия настоящего), постоянно переходящее в новое «настоящее». Однократное при­менение первоинтуиции математики преподносится в качестве способа введения порядковых чисел «первый» и «второй» (и соот­ветствующих им количественных чисел). Многократное примене­ние этой абстракции к текущему потоку восприятий порождает счетную последовательность натуральных чисел. Введенные та­ким путем натуральные числа Л. Брауэр считает «интуитивно яс­ными» [Там же. Р. 3]. Затем конструируются другие более слож­ные математические объекты. Ход построения математических объектов Л. Брауэр ставит под контроль интуиции, которая одна устанавливает, что допускается в качестве дозволенного и что не допускается. Брауэр исключает возможность математики, которая не строилась бы интуитивно: интуитивное усмотрение является

78

«единственным основанием математики», и «все другие попытки отыскать фундамент терпят провал» [121. Р. 77].

Интуитивно формируемая математика, согласно Брауэру, не зависима от так называемых законов логики, законов рассуждения или человеческого мышления: «Логическое построение математи­ки, не зависимое от математической интуиции, невозможно» [Там же. Р. 180]. Область математики растет «свободно и интуитивно». Сопутствующая языку «свобода от противоречия» не является кри­терием математического существования, «существование в мате­матике означает: интуитивное построение» [Там же. Р. 177]. Тако­вы, по Брауэру, общие философские основания науки вообще и ма­тематики в частности. Пример Кантора и Брауэра показывает, как выстраиваются философские основания научных теорий.

Философские положения, выражающие понимание соци­альных, общественных потребностей, ради прямого или косвенно­го удовлетворения которых предпринимается научное познание, понимание социальной роли теоретических результатов научного познания в жизни человека и социума, составляют социально-фило­софские основания теории. Американский философ науки X. Лейси отмечает, что во всех сферах повседневной жизни людей «просле­живается направленность на неограниченную экспансию средств эффективного контроля над объектами» 150. С. 167]. Это значит, что социум заинтересован, в частности, в разработке научных теорий, обеспечивающих в конечном итоге эффективный контроль челове­ка над природой и социальной средой с целью удовлетворения сво­их потребностей. В конечном итоге научные теории возникают из потребности изучения явлений природы и социума как объектов преобразующей деятельности человека и общества, создания искус­ственных орудий преобразующей деятельности, решения управлен­ческих задач в условиях коллективных действий людей, задач коорди­нации коллективных усилий, предотвращения опасных последствий глобальной практической деятельности человечества. Последний мотив лежит в основе «экологизации» науки и образования.

К основным функциям теории относятся описание объектов (концептуальное моделирование), объяснение и предсказание фактов. Описание на эмпирическом уровне опирается на чув­ственный опыт и указывает на внешний вид, форму цвет, размер и другие чувственно воспринимаемые признаки. Описание на тео­ретическом уровне дается с помощью теоретических понятий и высказываний.

В общем плане описание на эмпирическом уровне научного познания достигается фиксацией результатов опыта (наблюдения

79

и эксперимента) с помощью научного языка [66. С. 199—200]. Так, эмпирическое описание феномена острого холецистита дается перечислением таких признаков, как острое начало после погреш­ности в диете, обычно сильные боли в правом подреберье, повы­шенная температура, напряженность мышц живота, учащенный пульс, тенденция артериального давления к снижению, желтуш-ность кожных покровов, склер и слизистых на вторые-третьи сутки, В специальных теориях формой описания является концеп­туальная модель объектов познания. В качестве теоретического описания в принципе может выступать любое выражение в языке теории типичных, характерных признаков объектов теорети­ческого познания. Теоретическое описание отличается от содер­жания понятий тем, что не подчиняется принципу «Каждый из перечисленных признаков необходим, а вместе взятые перечис­ленные признаки достаточны для выделения описываемых явле­ний из множества всех явлений».

Описание в науке является необходимым условием объясне­ния и предсказания фактов. От В. Дильтея идет противопоставле­ние объяснения как научного метода естествознания пониманию как методу психологии и наук о духе. Однако в любых отделах на­уки проблема объяснения связана с потребностью понимания. По­нимание, прежде всего, рассматривается в контексте коммуника­ции, когда речь идет о понимании содержания сообщений в смыс­ле уяснения значений и смыслов языковых выражений, входящих в сообщение источника информации. Для описания контекста язы­ковой коммуникации полезно иметь в виду так называемый семан­тический треугольник:

Z в треугольнике символизирует языковое выражение в со­ставе сообщения (слово, словосочетание и даже предложение, ко­торые называются языковыми знаками), О — объект, о котором идет речь в сообщении (вещь, предмет, свойство, отношение), А — образ объекта О в сознании человека. Если образ А объекта О пред­ставлен (в традиционной терминологии — «выражен») языковым знаком Z, то Z выступает в роли имени или обозначения объекта О

80

(является именем объекта О). Объект О является, как говорят логики, денотатом (референтом, десигнатом) языкового знака Z. Денотат О языкового знака Z обычно называют предметным зна­чением или просто значением знака Z, тогда как образ А денотата О называется смысловым значением или просто смыслом знака Z.

Воспринятый в ходе языковой коммуникации языковой знак Z по самой сути функции именования имеет назначением «отсы­лать» воспринимающего знак Z человека к смыслу А и денотату О знака Z. Понимание, таким образом, означает уяснение того, с ка­кими денотатами (из целостного поля объектов) и смыслами (из целостного поля смыслов) источник сообщения связывает входя­щие в сообщение языковые выражения и сообщение в целом.

Специфический оттенок термин «понимание» приобретает в научном познании, где понимание сближается с процедурой ин­терпретации в смысле процесса подведения готовых (или выраба­тываемые но ходу дела) научных смысловых единиц, содержащих­ся в научных смысловых (культурных) ресурсах (контекстах) ис­следователя, под воспринимаемые знаки и явления [67. Ч. II, гл. 5]. Движение в этом случае идет от «готового» смысла (смысл — «дан­ное» для воспринимающего сообщение) к объекчу познания (дено­тату). Понимание в этом случае достигается с помощью принадле­жащих исследователю (научному сообществу) смысловых единиц, которые «вкладываются» в воспринимаемые знаки и явления. Та­кое движение, естественно, предполагает ту или иную форм)' ре­ального различения смысла и денотата, а также какую-то форму их соответствия. Поскольку смысловые единицы, содержащиеся в культурных ресурсах воспринимающего сообщение человека, выражены в его собственном языке, понимание принятого сооб­щения выглядит как процедура смыслового отождествления (при­равнивания) языковых знаков «приемника» сообщения с языковы­ми знаками источника сообщения.

Научное объяснение, дающее понимание описываемых фак­тов, обычно связывают с использованием законов науки. В этой связи вырисовываются две возможные ситуации с объяснением и пониманием. Во-первых, в науке бывают ситуации, когда факты доступны эмпирическому описанию, а объясняющие их законы наукой еще не открыты. Так было в истории познания структуры атома. Какие-то экспериментальные данные, подчас парадоксаль­ного характера, в руках физиков были. Этот фактический матери­ал было невозможно объяснить законами классической физики (механики), а новые законы квантовой механики еще не были сформулированы. Эмпирический материал, касающийся микро-

81

мира, был непонятен исследователям, и его следовало объяснить, обнаружив новые объективные законы. Акцент в научном объяс­нении как гносеологической процедуре здесь делается на поиске объясняющих законов.

Во-вторых, может быть и другая ситуация, когда факты объяс­нимы и понятны в контексте известных законов науки, и пробле­ма сводится к вопросу о возможности объяснения этих фактов дру­гими (в принципе уже известными) законами (процедура переин­терпретации, формирования новой интерпретации). Акцент в про­цедуре объяснения и понимания в подобной ситуации переносит­ся на выводимость известных фактов из известных же законов па­уки. В этой ситуации нет проблемы объяснения и понимания абсо­лютно непонятных фактов, поскольку рассматриваемые факты уже имеют объяснение и поняты на основе некоторых известных законов. Если с подобной процедурой объяснения и связано нечто непонятное, то оно касается лишь пригодности новых законов для объяснения рассматриваемых фактов. Другими словами, непонят­но, можно ли дать уже объясненным и понятым на основе некото­рых законов фактам новое объяснение. Эту ситуацию можно на­звать переосмыслением фактов на основе новой теории. Таким образом, объяснение можно давать как непонятным, так и понят­ным в некотором относительном смысле фактам. По-видимому, к этому можно свести смысл слов Гейзенберга: «Наука идет вперед не только потому, что нам становятся известны и понятны новые факты, но и потому, что мы все время заново учимся тому, что мо­жет означать слово " понимание" » [25. С. 398].

Объекты объяснения (следовательно, и понимания) разнооб­разны. Обычно при рассмотрении объяснения говорят об объяс­нении отдельных фактов и явлений. Р. Карнап [41. Ч. 1, гл.1] при­водит следующий пример объяснения (обыденного). Некто N оставил в своем кабинете свои часы и ушел из кабинета. Вернув­шись, он не обнаружил своих часов в кабинете. Его заинтересовал вопрос о том, как объяснить отсутствие в кабинете оставленных им часов. Таким образом, перед ним типичная проблема объясне­ния факта-события — исчезновения часов из кабинета. Объясне­ние было найдено, когда нашелся свидетель, сообщивший, что в кабинет заходил К., который и унес собой часы. Здесь один факт («Часы N исчезли из кабинета»), согласно Р. Карнапу, находит объяснение в другом факте («К. унес часы N из кабинета»). Такое объяснение не является теоретическим: теория не задействована в объяснении. Карнап считает, что приведенное обыденное объяс­нение может быть переведено в теоретическое объяснение, если

82

мы привлечем к объяснению некоторые теоретические положе­ния, например законы науки. В данном случае можно апеллиро­вать к теоретическому закону, выраженному чисто универсальным высказыванием: «Всякий раз, когда нечто перемещается из одной точки (области) пространства в другую, это нечто больше не нахо­дится в исходной точке (области) пространства».

Научное объяснение отдельного индивидуального факта ука­зывает на то, что объясняемый факт связан с другим фактом (дру­гими фактами), по меньшей мере, посредством одного закона как объективной, всеобщей и необходимой связи (динамического или статистического типа). Таким образом, гносеологический смысл теоретического объяснения состоит в возведении индивидуально­го, единичного факта на уровень всеобщности и необходимости. При теоретическом объяснении исчезновения часов из кабинета единичный факт подведен под форму всеобщего закона, что и сде­лало понятным единичный факт исчезновения часов. Симптома­тичны в этом отношении слова Ч. Дарвина о том, что он стремился к пониманию путем выяснения законов, лежащих в основе изучае­мых явлений.

Апелляцию к законам науки при объяснении явлений, фактов нередко трактуют как познание сущности (устойчивого, сохраняю­щегося, необходимого момента) объясняемых фактов, явлений. Сторонники феноменалистской философии науки утверждают (см. подробнее [65. С. 52[), что научные законы никакой сущности не раскрывают, поскольку объяснение частного явления путем сведения его к общему закону состоит просто в том, что явление, происходящее теперь, объявляется примером, экземплификацией того, что происходит всегда. Такая процедура не нацелена на раскры­тие сущности объясняемого явления. С точки зрения материалисти­ческой гносеологии, категории сущности и закона являются однопо-рядковыми и выражают углубление познания явлений. В рамках этой гносеологии объяснение связывается с познанием сущности.

Для выражения структуры теоретического объяснения фак­тов Р. Карнап предложил следующую общую схему:

У(х)(Р(х) => G { x )) («Если всякий объект х характеризуется признаком Р, то всякий объект охарактеризуется и признаком G»);

Р(а) («Данный конкретный объект а характеризуется призна­ком Р> );

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: