Этикет в эпоху средневековья

По-иному предстает перед нами этикет в эпоху средневековья (расцвет (XI – XV вв.) и позднее средневековье (XVI – первая половина XVII вв.), когда он формируется и существует в своем классическом виде. Большинство исследователей истории культуры относят возникновение этикета как сложившейся нормативной системы именно к этому времени.

Средневековое общество Западной Европы было жестко иерархизировано. Общественное сознание той эпохи представляло его состоящим из трех разрядов – «молящихся, воюющих и работающих». Но постепенно класс феодалов стал расширяться за счет незнатных воинов (рыцарей). К XI в. в Западной Европе сложилось особое сословие – рыцарство, которое в XII – XV вв. достигло своего расцвета. Сами рыцари считали себя «цветом мира», высшим слоем общества, создавшим свой образ жизни, свой кодекс морали и нравов. Они сформировали особые нормы и ценности, позволившие им отделиться от неблагородных, простолюдинов.

Именно в этот период средневековья окончательно складывается в общественном сознании образ идеального рыцаря и кодекс рыцарской чести. Идеалом поведения и образа жизни становится максимальное приближение к этому личностному образцу.

Ядро рыцарского кодекса чести составляла верность своему сеньору. Предательство и вероломство считались для рыцаря тягчайшим грехом и влекли за собой исключение из военно-аристократической корпорации, которую и представляло собой рыцарство.

От рыцаря ожидалось, что он будет постоянно заботиться о своей славе. Это было связано с тем, что в культуре рыцарства чрезвычайно важна была внешняя сторона. В жизни рыцаря многое было сознательно выставлено напоказ. Рыцарь постоянно стремился к первенству, к славе, к известности, которые все время требовали своего подтверждения все новыми и новыми испытаниями, подвигами. Рыцарь постоянно должен был подтверждать свое место в иерархии, которое зависело от количества и качества побежденных им рыцарей. Рыцарь не мог спокойно слушать о чужих успехах и стремился к тому, чтобы о его подвигах и любви знал «весь христианский мир».

При этом следует отметить, что непременным свойством рыцаря, как человека благороднорожденного, должна была быть щедрость, прежде всего по отношению к тем, кто прославлял при дворах подвиги рыцаря. Эти люди всегда могли рассчитывать «на хорошее угощение и приличные случаю подарки перед отправлением в дальнейший путь». От рыцаря требовалось, не торгуясь, дарить любому то, что он просил в качестве платы.

Ориентация рыцарской культуры на внешнее проявление выражалась в том, что в качестве рыцарских добродетелей подчеркивались красота и привлекательность. Отсюда и внешний блеск культуры рыцарства, особое внимание к ритуалу, атрибутике, символике цвета, предметов, манерам. Красоту рыцаря должны были подчеркивать дорогие одежды, богато украшенные золотом и драгоценными камнями. Одежда точно указывала на социальную категорию и положение носившего ее человека. Носить не ту одежду, которая подобает человеку по его рангу, означало совершить грех гордыни или, наоборот, падения. Особое внимание в этом плане уделялось аксессуарам – головным уборам и перчаткам, которые точно указывали ранг.

От рыцаря требовались учтивость, умение сочинять или хотя бы читать стихи, играть на каком-либо музыкальном инструменте. Он должен был быть развитым и физически, поскольку от него постоянно требовалась довольно большая физическая сила – иначе он просто не смог бы носить доспехи, которые весили 60 – 80 кг. Отличительной чертой рыцаря была безусловная верность своим обязательствам по отношению к равным себе, поэтому среди рыцарей были широко распространены различные рыцарские обеты, клятвы, соглашения, которые сопровождались специальными жестами. При этом рыцарским клятвам и обетам придавался характер публичности.

Обязанностью рыцарей была и забота о сиротах, вдовах и вообще забота о слабых. Но все же главным составляющим рыцарского кодекса было отношение к врагу и к женщине.

Одним из безусловных требований к рыцарю было мужество. Боязнь быть заподозренным в трусости, в недостатке мужества диктовала и соответствующие формы поведения рыцаря в бою: рыцарь в доспехах не имел права отступать; нельзя было убивать противника сзади; убийство безоружного врага покрывало рыцаря позором; следовало предоставлять противнику по возможности равные шансы (если противник упал с коня, рыцарь тоже слезал с коня, чтобы уравнять шансы) и т.д.

Особым было и отношение рыцаря к своему коню и, конечно, к своему оружию, которое, как и одежда, было включено в этикетную классификацию: в зависимости от социального статуса рыцаря в иерархической структуре предполагалось ношение того или иного оружия.

Ну и, наконец, одной из важнейших обязанностей рыцаря была влюбленность в прекрасную даму. Любовное служение, культ дамы были своего рода религией рыцарства. Вместе с тем отношение рыцаря к женщине зависело от того, кем она была: дамой благородного происхождения или простолюдинкой. Заботливость и обожание, разумеется, могли относиться только к даме из своего сословия.

В этот исторический период доблесть и добродетель заключались не в том, чтобы быть человеком нравственным, гармоничным, по-своему уникальным и непохожим на других, но, напротив, в том, чтобы соответствовать жестким образцам, стандартам, авторитетам, подчинять свою индивидуальность типичному, а личное поведение – строгим правилам обычаев и этикета, которые становились все более формализованными.

Одной из особенностей данного этапа развития культуры, повлекшего за собой значительные изменения в нормах поведения людей, явилось то, что эта культура предполагала не просто хорошую материальную основу жизни господствующего сословия, но богатство и роскошь как условия праздной жизни двора. Эта жизнь была ориентирована на пиршества и развлечения и объективно требовала изменения системы норм, регламентирующей нравы двора.

Ответом на эти социальные потребности и явился этикет, организующий поведение придворных таким образом, чтобы возвеличить царствующую особу и утвердить придворную иерархию. Само понятие «этикет» обозначало строго установленный порядок и формы обхождения при дворе монарха. Впервые это слово было использовано в этом значении на одном из пышных и изысканных приемов у короля Людовика XIV, где гостям были предложены карточки с перечнем правил поведения. От французского названия карточки «этикетка» произошло и само понятие «этикет».

Назначение этикета ограничивалось узким кругом людей, принадлежавших к высшему сословию общества, и за пределы этого сословия не выходило.

Этикет задавал стандарты и каноны не только поведения, но и всего образа жизни дворянства, приводя его к «общему знаменателю»: надо было «вести себя как все», и «жить как все», и чтобы «все было как у всех».

Главным мерилом человека в это время становится честь – понятие, которое как бы объемлет собой весь моральный кодекс светского феодала: «утратить честь равно утратить жизнь».

В эпоху средневековья именно «рыцарская честь» («point d'honneur») становится отличительным признаком и главной опорой в жизни человека благородного звания. Существовало только одно слово, которое нельзя было нарушать дворянину – «клянусь честью» (хотя при отступлении от этой клятвы честь могла быть восстановлена дуэлью). Был только один долг, который должен был быть обязательно уплачен – долг карточный, называемый долгом чести; остальные долги можно было вовсе не платить – рыцарская честь от этого совершенно не страдала.

При этом чувство чести было настольно обостренным, что нарушение этикета считалось смертельным оскорблением.

Отчасти, видимо, этими суровостями законов чести объясняется то настойчивое стремление знати следовать формальностям этикета, букве этикета буквально всегда и во всем, что нередко превращалось в своеобразное соревнование в учтивости: порой по четверти часа длились пререкания о том, кому в том или ином случае должно быть предоставлено первенство. И чем дольше при этом отказывались от приоритета участники этой сцены, тем большее удовлетворение испытывали присутствующие.

Этикет пронизывал все сферы жизни высшего сословия, буквально до мелочей регламентируя жизнь двора. Члены семьи монарха должны были в определенный час вставать. Точно указывалось, кто обязан присутствовать при одевании монарха, кто должен держать и подавать одежду, туалетные принадлежности и т.д. Этикет точно регламентировал, на какую высоту, переступая порог, могли поднимать юбки придворные дамы того или иного ранга. Указывалось, каким именно придворным дамам следует ходить рука об руку. Этикет предписывал количество и конфигурацию линий, которые должны были вычерчивать при реверансе придворные особы.

Этикет носил характер закона и имел очень сильное воздействие на высшее общество. Нарушение норм этикета рассматривалось как преступление.

Во многом суровая строгость этикета того времени может быть объяснена и тем, что этикет в ту пору служил специфическим способом самосохранения высшего сословия, которое по отношению к другим слоям общества было совсем не многочисленным. Этикет выступал особой знаковой системой, с помощью которой происходило обособление дворянства от более «низких» культур – крестьян и городского населения. Этикет призван был давать представителю дворянства ощущение собственной исключительности, воспитывать сознание социального превосходства. Этикет тем самым позволял отличать людей «своего круга» от всех прочих и в этом смысле он действительно был «этикеткой», «ярлыком». Передаваясь на протяжении нескольких столетий от поколения к поколению, нормы этикета закрепляли существовавшую сословную иерархию на уровне привычных, обычных, повседневных форм поведения.

Этикет средних веков представлял собой очень сложную, детализированную и разветвленную систему норм и ценностей, зачастую столь многозначную и запутанную, усвоить которую без специального обучения было невозможно.

Усложненность и профессионализация этикета создавали необходимость в пособиях и руководствах. И такие источники не замедлили появиться.

Первый известный трактат о поведении был издан еще в 1204 году. Он был написан испанским священником Педро Альфонсо и назывался «Дисциплина клерикалис». Эта книга была ориентирована на духовенство. В ней излагались правила поведения за столом, порядок ведения бесед, приема гостей и т.д. Позднее на основе этой книги стали выходить пособия по этикету в Англии, Голландии, Франции, в германских и итальянских землях.

Но наибольшую известность в придворных кругах сначала Италии, а затем и всей Европы получила книга современника и друга Рафаэля – графа Бальтассаре де Кастильоне под характерным названием «Придворный», написанная им в 1517 году. Именно в этой книге наиболее полно и точно создается «образец совершенного придворного».

Образ светского человека хорошо дополняет и конкретизирует Жиованни дела Каза в книге «Галатео, или Книга хороших манер», появившейся в Италии в 1558 году. Даваемые в ней рекомендации по поводу манеры одеваться, разговаривать, вести себя за столом широко распространились в Италии и получили одобрение придворных кругов.

В первой половине XVII века издается и многократно переиздается литература рекомендательного характера: «Подлинный дворянин» Дю Суэ, «Путеводитель кавалера» Нервеза или анонимные «Наставления тем, кто устремляется ко двору и посещает благородные собрания». Сборник «Цветы красноречия» выдержал с 1598-го по 1605 год пять переизданий.

Образец, созданный различными авторами в их трактатах и пособиях по этикету, и был положен в основу обучения и воспитания светского человека, аристократа. Усвоение этикета стало еще одним из отличительных признаков придворного, как бы олицетворяющим его высокое положение, благородство, просвещенность.

Этикет в новое время

XVII век, отмеченный первыми революциями европейского масштаба, открыл Новое время, которое продолжалось, сопровождаемое целой полосой буржуазных революций, вплоть до начала XX столетия.

Своеобразие и проблемы эпохи не могли не отразиться на содержании, особенностях функционирования и развития этикета, который чутко реагировал на социально-культурные изменения времени.

XVII столетие в европейской культуре принято считать веком строгого, сухого рационализма, который имел глубокие корни в экономической, технической, научной деятельности эпохи.

В это время господствующей формой в общественном сознании становится научное познание, на которое были сориентированы все другие формы человеческого сознания и поведения.

Своеобразная естественнонаучная точка зрения на область социальной и культурной жизни общества при всей своей ограниченности и прямолинейности все же позволяла приходить к любопытным и важным положениям и выводам.

Так, идеи движения, бесконечных превращений и многоликости бытия и его ипостасей, разрабатываемые в то время в физике, применительно к этикету привели к фактическому признанию недогматичности, изменчивости, подвижности заключенных в нем требований, как и вообще к признанию многоликости и изменчивости культурных форм (в частности, нравов). В этой связи Р. Декарт в «Рассуждениях о методе» писал: «Полезнее познакомиться с нравами других народов, чтобы более здраво судить о наших собственных, и не считать, что все, не согласное с нашими обычаями, смешно и противоречит разуму».

Господствовавший в это время рационализм и естественнонаучный анализ действительности способствовали и тому, что в самих знаниях был сделан акцент на их технологичность, что в полной мере относилось и к знаниям правил этикета (впрочем, как и к самим правилам). Этикет в этой связи рассматривался как своеобразный инструментарий. С его помощью происходит сдерживание человеческих аффектов (чувств, эмоций, состояний сильного возбуждения), неуместных в обществе. Не случайно, одной из задач воспитания, по Р. Декарту, было научение человека тому, как можно подавлять свои чувства, сдерживать их, чтобы при минимальном расходе сил получать максимальный эффект.

Существенной особенностью эпохи Нового времени явилась идея личностного начала человека, его автономности, суверенности.

Новое время внесло новые акценты в понимание роли и места личности в жизни социума. В центре внимания эпохи оказался индивидуальный человек, его личностные качества.Человек стал рассматриваться как обладающий свободой воли автономный субъект своей собственной деятельности: «Человек — кузнец своего счастья! »

Отношение к человеку как самоценности нашло свое выражение и в том, что в это время на первый план в ряду моральных ценностей выдвигается ценность человеческого достоинства, которое фиксирует суверенность личности, позволяет ей осознавать себя свободным, самостоятельным и ответственным «Я».

И в этом отношении этикет Нового времени, базирующийся на духовных ценностях личного достоинства, был одной из форм самоутверждения личности, ее «Я». Чувство собственного достоинства стало базовым в этикете.

Осознание самоценности личности привело и к необходимости больше внимания уделять вопросам общественного воспитания, важнейшей составной частью которого был этикет, хорошие манеры.

Об этом свидетельствуют многочисленные трактаты, размышления и письма о воспитании, которые в ту пору составили целый литературный жанр. Это и «Мысли о воспитании» Дж. Локка (1693), и «Характеры, или Нравы нынешнего века» Жана де Лабрюйера (1688), и более поздние «Письма к сыну» лорда Честерфилда (1739-1768) и др.

Своеобразие этих наставлений в обретении благовоспитанности и хороших манер заключалось в ряде моментов.

Во-первых, среди всех качеств, которыми должен был обладать воспитанный человек, предпочтение отдавалось четырем наиболее важным. Английский философ Джон Локк в «Письмах о воспитании» представляет их следующим образом: «...Каждый джентльмен, сколько-нибудь заботящийся о воспитании своего сына, стремится к тому, чтобы сын его, помимо того состояния, которое он ему оставит, обладал еще следующими четырьмя вещами: добродетелью, мудростью, благовоспитанностью и знанием...(Выделено – С.Б.).Научите джентльмена господствовать над своими наклонностями и подчинять свои влечения разуму. Если это достигнуто и благодаря постоянной практике вошло в привычку, то самая трудная часть задачи выполнена».

Во-вторых, при сохраняющемся внимании к внешним, формальным проявлениям воспитанности, этикет принимал все более естественные формы поведения. В наставлениях акцентировалось внимание на необходимость различать манеры и манерность, подчеркивался приоритет простоты, культурной естественности поведения над лицемерными, искусственно-подражательскими нравами.

И, в-третьих, новым моментом в воспитании приличного человека, джентльмена, было осуждение светского высокомерия и требование вежливости и приветливости в обращении с людьми различных (а не только высшего) рангов.

XVIII век внес существенные моменты в культуру приличий, он явился веком прагматизма, где критерием деятельности, поступков человека, его личностных качеств выступала их полезность.

Буржуазия внесла, в общественное сознание новую систему ценностей и добродетелей, на базе которой росли нормы и правила этикета. И прежде всего, в основе этой системы лежали принципы индивидуализма и полезности.

Идеалом добропорядочности становится «человек, который всем обязан самому себе» («self-made-man»). Человек в этом мире предстает как человек-одиночка, который только ради собственной выгоды (пользы) и безопасности вынужден считаться с окружающими людьми и учитывать не только свои, но и чужие интересы, вкусы, пристрастия и т.д.

Сами правила этикета признаются лишь в той мере, в какой признается их полезность как регулятора общественных связей людей. Причем в этих правилах акцент переносится с формальной, внешней стороны на внутреннюю, содержательную. Происходит замена хороших манер – хорошими людьми, понятия чести – честностью и т.д.

Щедрость, расточительность, праздность дворянского образа жизни постепенно сменяется добродетелями трудолюбия и бережливости.

Если для дворянина обязательным к выполнению был только долг чести, все же другие долги он мог и не платить, без ущерба для собственной чести, то для буржуа его честь была связана с умением жить без долгов или, если это все же случалось, не порочить свое доброе имя их неуплатой в срок.

Образцом воспитанности в этом смысле выступал человек, «заслуживающий кредита», а кодекс приличий в это время пополнился новым правилом: «В срок и полностью выплачивай свои долги! »

Этикет в это время становится и средством достижения успеха как в бизнесе, так и в частной жизни.

Владение правилами хорошего тона было тем средством, которое позволяло занять определенное положение в обществе, составить удачную партию в браке и т.д. Особенно это относилось к женщинам. Для них достаточно было научиться производить нужное впечатление – воплощенной женственности и хороших манер, чтобы завоевать популярность в светском обществе, занять в нем достойное место и в конечном счете удачно выйти замуж, что, по сути, и являлось главной жизненной задачей каждой девушки.

В буржуазной культуре этикет становится более открытой и демократичной системой, а в этикете все большее значение стали приобретать личностные характеристики и добродетели человека, его нравственная позиция.

Все это нашло свое отражение в формировании нового образца эпохи – джентльмена. В Европе воспитанный человек издавна обозначался словом «джентльмен». Оно появилось в Англии и уже оттуда распространилось по всему миру.

Чем более шатким становилось материальное положение аристократических слоев общества, тем больше для них самих, для их социального самочувствия приобретало значение хорошее воспитание и манеры (практически, единственное, что у них осталось от прошлой жизни), которым всегда уделялось такое огромное внимание. Дворянство неизменно стремилось к чистоте и строгости нравов благородных леди и джентльменов по происхождению. Нередко это стремление выходило за рамки здравого смысла эпохи и приобретало характер лицемерного, показного, что и становилось объектом критики со стороны «нового общества».

История джентльменства как личностного образца эпохи Нового времени, действительно, интересна тем, что в ходе борьбы двух подходов к определению «джентльмена» (дворянского и буржуазного) в конечном счете сформировался некий единый образец, сочетающий в себе «купеческую солидность с рыцарской честью».

В настоящее время личностный образец джентльмена практически лишен какого-либо классового содержания, а само понятие «джентльмен» является лишь одной из форм вежливого обращения («леди» и «джентльмены»! ) к кому-либо, безотносительно к его классовому или имущественному положению» хотя многие черты и качества «джентльмена» и сегодня сохраняют свое прежнее значение в воспитании человека приличного и порядочного. Так, Вс. Овчинников пишет: «Человек, отвечающий этому эталону, в представлении англичан бесстрастен, щепетилен, немногословен... Он избегает говорить что-либо хорошее о себе и что-либо плохое о других. Он служит воплощением самоконтроля, порядочности, честной игры. Он совершает джентльменские поступки, но еще больше отличается от простых смертных тем, чего он не делает...» А Оскар Шмитц подчеркивает, что современному джентльмену присущи четыре основных качества: самоконтроль, порядочность, честность и чувство собственного достоинства.

Своеобразие этикетной культуры этой эпохи воплотилось в ряде основных характеристик этикета, а именно:

- практичность норм этикета, их апелляция к здравому человеческому смыслу;

- нравственная содержательность этикета;

- ценность человеческого достоинства как смысла этикетных норм;

- равенство людей разных социальных статусов перед требованиями общественных приличий;

- недогматичность этикета, динамизм и изменчивость его правил.

 

История этикета в России

В России, не пережившей классического европейского средневековья, культура этикета распространилась значительно позднее, чем в Западной Европе, – в первой половине XVIII в.

Но предшествовавшие этикету формы регламентации, подкрепленные обычаями и нормами православной морали, были достаточно широко представлены в среде высших слоев России в XVI – XVII вв. Убедительным примером тому служит «Домострой» – свод правил поведения, получивший свою законченную форму к середине XVI в. Этот кодекс поведения, представлявший собой «обрядник всего, что делать и как жить», устанавливал строгую иерархию в отношениях между людьми и требовал точного соблюдения определенных циклов в организации жизненных процессов как семьи, имения, так и города, государства. Это был своего рода сценарный план проведения жизненно важных семейных и общественных действий. «Домострой» охватывал практически все стороны жизни дворян, помещиков. В нем подробно излагались наставления по воспитанию детей, ведению хозяйства, приготовлению пищи, приему гостей, свадебным ритуалам, торговле и т.д.

Слово " этикет" и этикетные нормы европейских монаршеских дворов пришли в жизненный уклад Российского государства в эпоху царствования Петра I (1672–1725). " Прорубивший окно в Европу" молодой и энергичный государь активно вводил европейские стандарты во все сферы российской жизни и традиционный быт. Правила и нормы этикетного поведения узаконивались государственными указами, за их невыполнение наказывали варварскими методами и огромными штрафами. Для светского воспитания детей дворянского сословия создавались специальные пособия, руководства и наставления. В частности, в 1777 году была опубликована книга " Юности честное зерцало или Показание к житейскому обхождению, собранное от разных авторов", которая впоследствии выдержала пять изданий. " Черными днями" остались в памяти русского дворянства первые встречи с этикетом. Они начались с атаки на традиционные русские бороды, ставшие, по свидетельству историков, для Петра I предметом личной ненависти, поскольку олицетворяли в его глазах все отсталое: старинные обычаи, привычки, предрассудки, предназначенные к искоренению. Известно, что некоторые из тех, кто был вынужден расстаться с " символом незыблемости дедовских порядков и заветов", завещали положить отрезанные бороды с собой в гроб. Чтобы преодолеть общественное сопротивление, Петр I был вынужден ввести огромные налоги за желание носить бороды, от которых освобождались лишь лица духовного звания. В довершение всего убежденным бородачам, ощутимо пополняющим государственную казну, вменялось в обязанность носить на виду бляху с надписью: " Борода – лишняя тягота".

Одновременно с уничтожением бород началось жестокое наступление против национального русского платья с целью внедрения в обиход новой европейской одежды – французской или венгерской. Если женская юбка превышала указанную длину, то ее принародно обрезали, доводя остолбеневшую от стыда даму до полуобморочного состояния. Петр I внедрял правила этикета беспощадно, обучая своих придворных и подданных с таким же усердием, как и офицеров военному искусству. Этикет перевернул всю устоявшуюся жизнь российского общества. Молодые люди и их престарелые родители учились иноземным танцам, красивому обхождению, культурному, эстетическому поведению за обеденным столом, который до этого зачастую служил местом " праздника живота и обжорства". Этикет в России в это время формировался по западным моделям, очерченным придворной культурой Франции, Голландии и других европейских стран. Пышность, вычурность, сословная замкнутость, демонстрация роскоши, гипертрофия формальной стороны над нравственно-духовными смыслами и др. были естественными чертами зарождающегося российского придворного этикета.

Старые хроники, мемуары о придворной жизни, литературные памятники изобилуют свидетельствами того, как из-за невыполнения незначительного и нередко нелепого требования этикета вспыхивали ссоры, возникали драки, осложнялись политические отношения между государствами. Так, например, в XVIII веке потерпела неудачу русская миссия к пекинскому двору из-за того, что ее посланник наотрез отказался совершить традиционный девятикратный земной поклон императору, объяснив это тем, что " преклоняет колени лишь перед господом". Оскорбленный китайский двор, в свою очередь, не стал подписывать с русскими торговых соглашений. А в 1804 году Адам Крузенштерн, доставивший на кораблях русское посольство в Нагасаки, с возмущением описывал поведение голландцев: " Как прискорбно, что просвещенная европейская нация, обязанная своим политическим существованием любви к свободе и в прошлом славная делами великими, настолько унижает свое достоинство ради стремления к прибыли, что покорно повинуется гнусным приказаниям кучки прислужников... По команде переводчика: " Господин директор фактории, приветствуйте высокопоставленную особу! " – голландец сгибался в поклоне почти под прямым углом, вытягивал руки по швам и оставался в этой позе до тех пор, пока чиновник не позволял ему наконец принять нормальное положение. После короткой и неудачной попытки заставить русских поклониться на такой же манер японцы больше не беспокоили их на сей счет. Зато, как справедливо могли бы возразить голландцы, русские и уехали с пустыми руками".

В послепетровское время, когда Российское государство и его ведущее сословие – дворянское – были уже достаточно крепкими, когда боярские нравы были преодолены, в России установился период относительно спокойной, размеренной и выстроенной в западноевропейской манере жизни дворянства. Пышность, роскошь, сословная замкнутость, преобладание игровой, формальной стороны этикета над его нравственным содержанием и т.д.– все эти признаки сохранились в дворянском этикете XVIII в.

Законодателем роскоши и блеска господствующего класса стал императорский двор. Дворянство, особенно его высшие, наиболее состоятельные слои, возводили пышные городские и загородные дворцы, парки, триумфальные арки и т.п. Ими тратились огромные средства, и не столько для удовлетворения своих утонченных вкусов, сколько из стремления подчеркнуть свое особое положение. Вещи подчеркивали престиж, выступали «этикеткой».

В этом отношении обращает на себя внимание огромная популярность среди аристократов того времени парадных портретов, на которых дворянин изображался, как правило, в полный рост, подчеркивалась пышность и богатство его одежд, роскошь париков, причесок, различных атрибутов костюма. Блеск, импозантность демонстрировали богатство, знатность дворянина. Влияние западноевропейской, особенно французской культуры на российский быт и нравы значительно усилилось.

Особенно заметным становится «офранцуживание» дворянской культуры начиная со времени царствования Елизаветы Петровны. Французский язык становится в конце XVIII– начале XIX вв. в дворянской среде неотъемлемой частью русской культуры.

Французский язык в России был почти официальным, позволявшим сохранять дворянству этикетную дистанцию по отношению к другим сословиям.

Влияние французской культуры на российские нравы и этикет прослеживается в организации светских салонов по типу парижских, во время которых было принято говорить по-французски, и в том потоке переводных рыцарских романов и романтико-приключенческих повестей, которыми зачитывалась дворянская молодежь.

Все, что делалось в Париже, становилось обязательным на Невском проспекте и Тверском бульваре.

Вероятно, именно к этому времени можно применить и высказывание Ключевского: «В дворянстве развился тип человека, который вырос в убеждении, что он родился не европейцем, но обязан стать им».

В то же время пробивается и противоположный образ – идеального дворянина, человека «комильфо» (от фр. «comme il faut» – как нужно, как следует быть). Он мало чем отличается от западноевропейского образца дворянина. Для него добродетель необходима прежде всего для того, чтобы отличиться перед другими. Он занят, прежде всего, собой и собственным отражением в глазах окружающих. Этот личностный образец благовоспитанного человека в сознании дворянской молодежи отчасти складывался и под влиянием эпистолярного жанра (писем-наставлений), ставшего очень популярным в то время.

Молодые дворяне много путешествовали. А их родственники, как правило, отцы, писали им наставительные, назидательные письма-руководства о том, как надо себя вести в различных ситуациях, чтобы сохранить честь российского дворянства и честь фамилии, поскольку это понятие среди нравственных добродетелей также было в наибольшем почете.

Кроме, того, сама переписка между образованными людьми приобрела очень большое значение. Разнообразные поездки и путешествия рождали потребность в обмене информацией, в духовном общении людей. Письма тщательно хранили, их читали родным и знакомым, их переписывали и т.д. В результате такой публичности, гласности переписки складывался свой особый этикет письма (этикет переписки).

Этикет, безусловно, пронизывал все сферы дворянства, регламентируя те или иные формы поведения и деятельности. Но в наибольшей степени правила этикета, конечно, были представлены в общественной жизни аристократов и, прежде всего, на многочисленных пышных балах, где они могли предстать во всем своем блеске.

После смерти Петра I ассамблеи постепенно исчезли, их место заняли балы и маскарады. Незнание танцев считалось уже серьезным недостатком воспитания.

В царствовании императрицы Анны праздники стали еще более пышными и разнообразными. Но еще большее великолепие и регламентацию балы приобрели при дворе Екатерины II, куда приглашали только «тех, кто имел право носить шпагу», т.е. дворян. Иногда приглашались и купцы, но для них отводилось «особое зало». Бал начинался заранее установленным танцем, в котором принимали участие все, включая и пожилых особ. Исполнив этот танец, последние покидали танцевальный зал и садились за заранее подготовленные карточные столы. Молодежь же продолжала танцевать.

Все эти новые светские правила благовоспитанности в XVIII–XIX вв. внедрялись в основном среди высших слоев Петербурга и Москвы. В тех же слоях общества, которые состояли из мелких провинциальных дворян, купцов, разночинцев, они приобретали вторичный, адаптированный к условиям жизни и, следовательно, во многом карикатурный, подражательный характер. Причем это подражание в большинстве своем касалось именно внешней, формальной стороны жизни дворян.

Внутренняя же жизнь по своему содержанию оставалась вполне патриархальной, «домостроевской» в большинстве дворянских поместий. Вспомним, к примеру, родителей Аркадия Кирсанова, в романе Тургенева «Отцы и дети» или героев повести Гоголя «Старосветские помещики».

Купечество также стремилось подражать дворянству в манерах и в быту. В домах зажиточных купцов все было обставлено по последней моде: на кухне – повар, в приемной – лакей для доклада, у подъезда – элегантная карета. Купеческий этикет прекрасно представлен в пьесах А. Н. Островского.

Во второй половине XIX в. в среде богатого купечества устраивались, как и в среде дворянства, званые обеды, приемы, маскарады. Они одевались по последней моде, имели дома в лучших кварталах города. При организации приемов гостям рассылались специальные билеты.

В целом же купеческое сословие, поначалу представлявшее собой «темное царство», если и имело свой этикет, то суть его, по выражению Н.А. Добролюбова, составляли самодурство сильных, жеманство женщин, раболепие и угодничество слабых.

Вместе с тем в конце XIX – начале XX в. русское купечество настолько дифференцировалось, расслоилось, что выдвинуло из своей среды не только образованных, экономически и политически грамотных людей, но даже меценатов, прекрасных знатоков в области культуры и искусства.

Дети образованных купцов стали получать прекрасное классическое образование с помощью домашних воспитателей, которыми часто становились дети разорившихся дворян, усваивали правила хорошего тона и светского этикета. Возникали смешанные дворянско-купеческие браки. Все это создавало своеобразную социально-культурную базу для появления новой генерации культурных людей России (интеллигентов).

В 1775 г. манифестом императрицы Екатерины II был обозначен особый разряд городского населения – мещане, т.е. «городские обыватели», не записанные в купечество (мелкие торговцы, служащие частных компаний, прислуга и т.п.).

В этой достаточно разнородной среде тоже складывались свои приличия, свой кодекс поведения, основывающийся на особенностях общественного положения и психологии человека этой среды.

Мещанин был человеком, вынужденным заниматься наемным трудом, зарабатывать на хлеб насущный и вместе с тем стремящийся «выбиться в люди» и выйти из сословия мещан, стать богатым.

Этикет в мещанской среде выполнял роль своеобразного лифта, с помощью которого можно было подняться выше своего действительного положения в обществе. Поэтому мещане стремились во всем подражать господам, копировать их образ жизни, манеры, внешние атрибуты культурности.

Их нравы во многом совпадали с нравами и манерами купечества, но, стремясь: обособиться, показать себя изысканно вежливым в обществе, мещанин часто использовал в своей речи всевозможные ученые термины, заимствованные из иностранных языков (причем нередко без достаточного понимания их значения и смысла). Так, в «Женитьбе Бальзаминова» А. Н. Островского мать наставляет сына Михаила Бальзаминова: «Вместо того чтобы говорить «Я пойду прогуляюсь», лучше скажи «Я променаж сделаю».

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: