ПИСЬМА, ПОЗДРАВЛЕНИЯ, ТЕЛЕГРАММЫ

 

Познакомимся с некоторыми письмами, поздравлениями и телеграммами Батюшки, которые имеют свои оттенки проповедничества и поучения и важны для духовной жизни.

***

Господь и Спас наш Иисус Христос да благословит Тя, раба Божия Иулия, послушника! Отвечаю вам по вашему письму. Пишу пред Лицем Божиим!

Только смиряться. Мольбы - втайне от всех, но постоян­ные, благоговейнейшие и от духа смирения ко Всепречистой Божией Матери: удостоиться монашеского чина, и только ради монашеского жития (а не как трамплина в духовные чины, положения или архиерейства) могут быть услышаны. Все же остальные хотения и доводы могут вмениться в грех и дер­зость, не на благо и благословение. Начальство обители (Бо­гом поставленное) Промыслом Божиим поставляет на различ­ные послушания на служение Святой Церкви, и эти постанов­ления приемлются как веление Божие, то есть сами по себе имеем право и можем хотеть только лишь иноческого ежед­невного бескровного мученического жития, так как монаше­ство есть житие постоянного плача (незримого от людей). Что вы чувствуете и молитесь сердцем своим в окаменении и бес­чувствии, нет в вас сокрушения и молитвы, то это только по­тому, что вы не знаете, что есть молитва, что есть скоблить свою совесть, что есть ходить, быть в присутствии Божием, что есть память смертная о себе, что есть вообще цель и смысл жизни.

Извольте неотлагательно заняться, учиться Иисусовой вни­мательной молитве, совершаемой очень неспешно, медленно, умом, но на каждом слове; только воплем от всего сердца, но через ум и до сердца, - очень неспешно прочесть, умоляя ми­лость Божию. 50 узелков, каждый одиннадцатый - поясной неспешный поклон. Днем, после трапезы, в келии - одну главу Св. Евангелия и 50 узелков Иисусовой, как выше указано, и на сон: сначала 50 узелков (как выше указано), а после них - молитвы на сон, очень неспешно.

Во время вечерни, утрени, всех часов, антифонов на ли­тургии; очень неспешно, умоляюще, от ума на каждом слове, от сердца, сколько успеете, и келейный акафист Божией Матери ежедневно, обязательно, очень неспешно, лучше всего (на сон) Успению. Монастырское послушание нести только пред Лицем Божиим, только очень прилежно, точно, от всего сердца: Самому Богу и Его Игумений. Не просить пострига, но ожидать: немного, постепенно приучая себя к этому деланию и великому труду, при условии, что вы язык свой будете дер­жать под замком, упорно приучая себя к молчанию абсолют­ному, никогда никого осуждению, полному забвению словеч­ка "я", усердной записи укоризн совести за день (на молитве на сон), которые приносите каждую пятницу духовнику (пе­ресказывая быстро, кратко, точно: корень греха, без пояснений обстоятельств и случаев греха), и младенческое послушание (младшим и старшим), и доверенное порученное Вам святое послушание в обители.

Такова грамота блаженного иноческого жития, земного счастия и незримых радостей. Как приучать себя к Иисусовой молитве (плачу)? Советуется заниматься Иисусовой перед про­чтением утренних молитв пред святыми иконами, когда на­чальство прикажет. Это будет тогда Божия воля.

Строжайше беречь себя от женского пола и ни под каким благочестивым предлогом не иметь и разговора и переписки с ним. Женский пол иноку бояться, как заразы тифом. Строго приучить себя к нестяжанию, бояться мшелоимства и что-либо иметь, ибо инок есть нищий. Остерегаться и бегать родни, близких, бывших друзей, так как это пустой мир: лукавый, злой, смрадный, гордый. Заучите написанное вам и да будет это вам законом новой жизни.

Иеромонах Симеон.

Это вам, советом прописанное, хранить до пострига, если его удостоитесь.

***

Начала письма нет. Это письмо написано неизвестному лицу:

...За Иисусовой отгоняй мысли досады на досаждающих тебе, и тут же скорее извини, оправдай это лицо, себя же осуди. Отвечать на вопросы в храме очень-очень кратко, точ­но. Разговаривать грех в храме, а слушать чужие разговоры - некогда, времени мало храму! Укоризны зеркала (совести) прилежно, болезненно записывай; от страха хотя бы, чтобы бесы их не записали для мытарств.

А это нам не страшно?! Разве можно надеяться на память? А при старости, при болезни - и памяти не будет. Всякое пре­возношение, самоцен - это гниль и мерзость пред Богом и радость с похвалой - демонам и эфиопам! (Эфиоп есть один из бесов, ростом с собаку; они несут всякие обязанности: при­вести на ложь, хитрость, соблазны обмана, жестокость). Бе­совское войско большое. Люди этого не хотят понять. Как надо почитать усердно Св.Ангела Хранителя!

Твой авва, худой И.Симеон.

***

Из письма чаду, которое уже несколько лет воспитывалось около Батюшки:

... Болею, рвота. Лежал до 10.30 в постели. Тишина. Покой. Воздух. Мое окно открыто. Хотел тебя спросить. Если будет в тебе сухость и хладность при Иисусовой, и при непонимании умом и сердцем слова: "Господи", - заменить на "Господине", чтобы не механически читать Иисусову. Как это будет для тебя?

"У меня чувство нетерпения сестры.." Гони, гони от себя это чувство, то есть осуждение сестры: чувство явной нелюб­ви, преступное по гордости и дерзости быть судией.

***

Монашество есть молитва, совесть, записи, хождение пред самим собой, Иисусова, "Всемилостивая", правило. Изучай скорее и скорее на себе Иисусову, "Всемилостивую", и имей скупость на язык с записями совести, конечно, строгого чте­ния положенного. Это во главу угла: да не злословлю, да не учу. Унынию нет места, нет, надо только биться, ликовать и всех любить.

Глупость постоянная, ужасно одно: Богу потом, обеты по­том, а себе и людям - сначала. От этого уныние и отчаяние о своей погибели. Займись молитвой, своей совестью, изучени­ем Иисусовой - науки и мудрости любить Господа. Похвалу читай Казанской Божией Матери и канон Андрея Критского. Не теряй времени для своего духовного возрождения.

Обложи себя книгами, выписками, правилом, ежедневным хождением в храм (утром или вечером), не допускай не мо­литься на сон или днем. Смущение помыслами - это все опять самовнушение и работа бесов, да и твое полное забвение - молитвы... Наладить:

1. Правило. 2. Чтение книг. 3. Запись совести прошлого и настоящего. 4. Бегать обстановку, и один раз в год видеть ...

Любовь - это огонь всепожирающий.

***

...Опять и опять безволие, лень оказались сильнее. Годами запущенное безволие, не приучала себя над собой властвовать, а это дается только постоянным и властно-усиленным самопринуждением. То есть, надо ставить себя на молитву и научить себя настойчиво, не уступая никаким кажущимся причинам, не уступать демону (под предлогом каким-либо физическим). Помнить надо, что один раз уступила, и работа вдвойне будет труднее. Даже предлог праздника - и этого бо­яться надо. Выполни непременно положенное, а потом ложись, отдыхай или что-то делай (и причина "лечь" - уйдет). Дисциплина молитвенного правила есть закон сердцу, воле, привычке и совести от страха. Почему у монаха все начало его иноческой жизни: сначала - правило иноческое келейное, потом - дисциплина языку, и потом - страстям своим (телесным, скупости, жадности, всем проявлениям гордыни). Таким обра­зом, праздность у монаха вообще исключена.

Главное старание у нас, постоянно желаемое назначение, неизменная цель сердца должна состоять в том, чтобы дух всегда прикреплялся к божественным предметам и к Богу, а все прочее, не имеющее отношения к этому, хотя бы и каза­лось великим, надобно считать вторым и низшим или даже вредным. Считая прелюбодеянием даже и кратковременное удаление от созерцания Христа. Царство Божие внутри нас находится, и это Царство есть праведность, мир и радость: кто их имеет, тот без сомнения находится в Царстве Божием. Те, которые живут в неправде, раздоре и печали, производящей смерть, находятся в царстве диавола, в аде и смерти.

***

"Научите, как приступить к делу, т.е. как испросить благо­словение?" - спросили Батюшку, и он в письме ответил: Поговеть. Начать передел жизни. Этим испросить благословение Божие. Береги свою голову от нагрузки многомыслия, долгой молитвы. Избери себе краткие кончики для Иисусовой и ими пользуйся.

Все делание ведь в сердце, а умом не допускай рассеянно­сти, нападений мыслей; ведь суть Иисусовой в сердце: вло­жить в сердце ощущение каждого слова Иисусовой, а для тебя ум отныне - только страх от посторонних мыслей, не вдаваясь покамест умом в каждое слово Иисусовой, "Всемилостивой", "Достойно". Даже моя молитовка Святому Ангелу Хранителю, о которой писал всем на трехсотницу (меня кто-то и когда-то ей учил и научил, может быть, даже в тюрьме-одиночке), - и та очень простая для ума, а содержит все, что нужно нам каждому выразить своему Ангелу Хранителю. Мне даже думается, что "Всемилостивая" - преподобного Серафима Саровского, а кончик - мой личный (тюремный, который твердо вопил...). Правило кричать Ей, Всепречистой, непросто, и тебе для твоей головы не будет утомительно, если умом не будешь вдаваться (покамест) в каждое слово молитвы.

К этому займись и записями совести, и языком, как можно придирчивее. Перестань себя грызть за то, что вынуждена много отдыхать. Это благословенно, необходимо. Вот почему тебе одинокая комната нужна, не жить с сожительницей. Чте­ние книг заведи, как правило дня, как органическую потреб­ность после Иисусовой, "Всемилостивой" и молитвы Святому Ангелу Хранителю, но недолго - 30-40 минут. Отрежь все ходы к сплетницам, кричи на них решительно, резко, безжалостно; новости, кроме расстройства и греха, ничего не приносят, да они еще так быстро переменчивы и неправдивы, что только один грех и злорадство бесов их сопровождает. Бегай сплетниц, затыкай им рот; как только начинают свое злословие. Теперь и обо мне должна по-настоящему больше молиться, т.к. трудов моих умножится вдвое (над собой и нашими смирителями). Собирай вопросы. Заблаговременно пиши - письма. Исповедь - регулярно через неделю.

***

...Лень - мать всех пороков, причина падений, причина оставленности Благодатию и Покровом, причина погибели, отверженности Небом, Всепречистой, Ангелом Хранителем.

***

...Как можно сочетать молитву с припадками гордыни, сложнейшей лжи, злорадства, ярости?

***

...Конечно, осторожность в своем поведении есть мудрость (в общежитии). Никого не дразни. Все делай пред Богом, втайне от людей, даже верных своих. Фарисейство губительно, что-либо напоказ - глупо, смешно, несерьезно. Побывать о.Николая надо. Он непременно жару тебе подбросит (к рев­ности). Да и полезный совет подцепишь, может быть, пожалу­ешься на себя. Это очень, очень все драгоценно. Только в простой одежде причащаться, быть незаметной в толпе, домохозяйкой. Тогда будет покой и уединение.

А на работе без стеснений воздай "приличие", имей хоро­ший внешний вид, но на все другое - упрямое "нет", "это мне не нужно", "Это меня не интересует", "не выйдет" и т.д. Вык­ручивайся. Делай мирские домашние дела продуманно-скупо, чтобы бесы, под предлогом мирности, дома не отняли бы у тебя уединения: собранности, молитвы. Молча делай, уеди­ненно. Нельзя же быть эгоистом; живя среди людей, чтобы люди на тебя работали. Помни вещи: страшно оставаться в долгу даже чашкой воды в рукомойнике, использованием чужого труда, чужих рук. Требуй молчания от себя, односложных ответов; не заводи сама разговор, пусть заслужишь кличку "молчаливая"...

***

...Если я что сделал вам доброго и полезного, то я тут - сторона, т.к. виновники в этом - Св. Ангел Хранитель мой и преподобные отцы наши: Сергий и Никон. Верьте, что все случившееся у вас и с вами - только по Промыслу Божию, и только для пользы вам. Что здоровье плохое, то напоминаю вам, что здоровье - дар Божий. Извольте показаться врачу, специалисту, так как заболевание головы - причина всему, решает и решит все. Надо слушаться и знать святое послуша­ние.

А что было и ушло: пусть напоминает о неминуемой вечно­сти. Чтобы роптать или плакать о прошедшем - то грех. Не скорбите. Скорбность замените ежедневным акафистом Скор­бящей Божией Матери. Спасайтесь со всею серьезностью, без философии, рассуждений, сетований, с каменным уповани­ем.

Ваш служка, И.С.

***

В день твоего святого Ангела, моему духовному чаду Надежде.

С самыми искреннейшими горячими тебе пожеланиями: счастья в жизни, многих радостей и всяческих радостей, здо­ровья и исполнения всех твоих личных сокровенных желаний, мой тебе наказ: береги, как зрачок своего глаза, в целости и сохранности от тщеславия и самоцена, самохвальства и над­менности - все богатые личные дары Божии, которыми Он щедро и богато тебя одарил.

***

Господь Спас наш Иисус Христос да благословит Вас! Дорогие мои Н. и С.!

Радуюсь вашими радостями. Ликую с вами. Ясно вижу, что благословен ваш брак... Да будет он вам в ежедневную ра­дость и как царский путь к вечному спасению каждому из вас. Ежедневно помните, что счастье в дружбе, в постоянном доверии друг к другу, любуясь друг другом и уступая друг другу как правило), да не будет кто командующим из вас. Сладость кротости да будет с вами. Если кто от усталости или расстрой­ства душевного гневлив, раздражителен, немирен, то только кротость может успокоить расстроенного. Помните вездеприсутствие Божие. А посему молиться утром, днем и на сон - непременно-обязательно. Лень оскорбляет и оскорбит Бога. А соблюдение поста в среду и пятницу непременно, чтобы не оскорбить Вездесущего. Радуйтесь. Будьте счастливы, Буду утешен, если приедете ко мне.

Ваш доброхот, иеросхимонах Сампсон.

***

...Пост должен быть постом ради Бога, Ему посвященньй, а не телу: то есть, не диета, а чтобы мало есть, не пресыщаться тогда дух свободен. Тело немощно, а дух свободен.

Если ты с кем-то беседуешь, то когда говоришь, ссылайся на источники этих мыслей, и никогда не говори: "я думаю", "мне кажется", даже: "я прочла", "я слышала", а надо говорить: "такой-то пишет", "такой-то сказал". И даже старцы помнили, откуда и на какой это странице. А если нет памяти, так ее развивать надо, и старцы ее развивали. Память дается только через молитву. Всякий дар, даже всякое наше слово (благое, конечно), мысль - даются Богом, и нет в том нашей заслуги. Ведь как нам дано, так может и отняться.

Самое страшное - гордость. От нее недалеко и до гордыни, а это уже ты в руках диавола. Никого не осуждать, ни о ком не рассуждать, а постоянно сознавать свое окаянство. А чтобы это сознавать, нужно научиться оплакивать каждый свой грех; когда пишешь исповедь, и здесь нужно чистое сердце, не ом­раченное тщеславием, что "я достигла", что "я могу исповедо­ваться". Исповедь, покаяние - это тоже плач. Постоянно чув­ствовать, что ты должна быть христианкой, каждую минуту. А это - кротость, смирение, послушание и молитва беспрестан­ная. Избегать рассуждений и осуждений.

Каждый день уставать, много трудиться, падать от усталос­ти. Но никогда не забывать молитву: падаешь, а на молитву встаешь. Строить свою временную жизнь отныне - только и только имея в виду ежедневно жизнь вечную, а для этого со­весть свою хранить истово хрустально-чистой и светлой, при­учая себя ходить пред Лицем Божиим, в духе сокрушенном и смиренном, не ища земного счастья, а добиваясь от всего сер­дца надежды для вечного спасения, неминуемой, неумолимой Вечной Вечности.

Монаху ничего не надо, он ничего не копит, не коллекцио­нирует железо (золото, серебро), а отдает все нищим. Откро­венничать нельзя. Подруги не иметь, чтобы умолить проще­ние. Только практически слушаться. В духовной жизни тоже надо решить: "быть или не быть", а если "быть", то - как быть. В среду и пятницу по знакомым не ходить. Глупо и смешно нервничать так.

Запрет грызть себя. Грызет гордый. Не разбирать, читать молитву: "Помилуй гнусную". Покаяние должно быть от внут­реннего сознания: "я - гадина". Грызение - бесовское покая­ние, мнимое смирение, мнимое покаяние. Рассуждать, фило­софствовать, разбирать - ни в коем случае. Состояние радости - настоящее покаяние. "Слава Тебе, но помилуй". Не дай Бог думать, что "я особая"…

 

О монашестве

 

Монашество есть не только путь к вечному спасению, а есть образ высшего покаяния. Училище Закона Божия. Школа обучения и усвоения любви к Богу.

Монашество есть ежедневная живая жертва Богу самого себя, есть бескровное ежедневное мученичество, доброволь­ное и сознательное, есть путь беспрерывной радости и веселия о Господе. Усвой скорее радость монашества, ежедневно­го благодарения Богу за эту к Тебе милость, даже гордись этим призванием и даром Божиим.

Безумен монах, кто не знает Иисусову как лучший и простейший путь усвоения Бога. Кто не знал и не знает молитву как дыхание на земле, тому очень трудно надежду иметь на оправдание и рай. Ничего нет постоянного, все временное, все проходит и уходит. Только участь в Вечной Вечности по­стоянна. Со всей серьезностью требуй рабства Христу: плачем, молитвой, частой исповедью.

* * *

Монах - это детская простота, бесхитростная душа, бояща­яся греха и только Бога, боящаяся хитрости, лжи, лести, не­правды, как зловонного смрада. Непростый монах - иезуит, то есть еретик.

Монашество есть не только путь к вечному спасению, а есть образ высшего покаяния, училище Закона Божия. Монашество есть радость, богатство, ясный ум, тихость, ненасытная любы. Монастыри - не только высшая школа. Это есть окончательное расставание со всякой жизнью, есть настоящее покаяние. А если монашество только образ жизни так это мучительная вещь, добровольная тюрьма. Монашество усваивается только общежитием. Очень редко усваивается тем, кто бывает келейником у архиерея, у игумена. Такому монаху бывает очень трудно.

***

Надпись на первой странице книги, подаренной в особую дату:

Напишу тебе, чадо, аз, худой, на памятку. Условия надежды на вечное спасение. Знай, заучи!

Ежедневно, восставше от сна, и если был на св.литургии: полагай начало благое своему иночеству.

Строго следи за исполнением своего келейного правила, да не будешь должником Богу до Дня Судного.

Первейшая забота твоя да будет: усвоение Иисусовой плача, надоедания (не меньше двух сотен, стоя и прохаживаясь). Иначе не уразумеешь, что значит и есть молиться.

Язык твой да будет скуп на слова, никого никогда не осуждай, не злословь и о себе ни единого слова не говори, иначе разоришь молитву, то есть будешь отверженным.

К келейному молитвенному правилу да будет строгий обычай: ежедневная запись укоров своей совести. Она термометр молитвы, страха Божия и надежды на спасение.

Имей правилом жизни: быть у духовника каждую третью седмицу со своими записями укоризн совести, Бог простит тебе грехи.

Не быв на исповеди у своего духовника, не дерзай приступить к Святой чаше.

Умоляюще надоедать Госпоже Пречистой ежедневно, иначе не будет надежды на оправдание.

Слово "я" считать всегда гнилым смрадом.

***

Надпись на фотографии 1969 г.

Моей родимой о Господе Спасе постриженнице - на ежед­невное, прилежное напоминание, что все человеческое хоро­шее, лучезарное, радостное - временно и мимолетно, что мы возьмем с собой в Вечную Вечность только одно хорошее, или плохое, нераскаянное. Монашество есть счастье, есть таин­ство, есть тихость, есть ликование в плаче, есть постоянная, сердца с умом и сознанием - молитва Вездесущему, Всевидя­щему и Всепречистой и Небожителям; есть ежедневное и еженощное сознание суетности страстей человека и нелепос­ти вкусов мира; монашество есть тихая радость в собраннос­ти.

Исполни мою малюсенькую просьбу: вставь в рамку и гля­ди на этого грустного старика. Первая страсть, враг монаха - лень, себяжаление, самолюбие под любым предлогом. Ежед­невно себя спрашивай: "Неужели я погибну?!"

***

В день твоего Святого Ангела чаду моему возлюбленному, монахине...

Полюби всем сердцем и всем умом твоим эту святую кни­гу, самым лучшим образом, неизмеримо глубоко, возвышен­но, благоговейно и убедительно, мудро выражающую прослав­ление, величание и мольбу сердца и разума Всепречистой Гос­поже Заступнице, нашей единственной Надежде, Всемилос­тивой Матери Божией.

***

Никогда не думай устроить свою жизнь вне благословения Божия. Счастье вообще бывает только Божиим благословением и промыслом. Без Бога жизнь - пустота. Научись по-настоящему молиться и каменно верить: и жизнь твоя будет в счастии.

***

Самое основное помни зело, что Бог - вездесущий, всеви­дящий, богатый в милости и Судия Праведный, и что жизнь вечна, что смерть - "переход в соседнюю комнату", и что навечно. Никогда не спеши что-то решить, не помолясь Божией Матери. Приими от моей великой худости уверение в моей любви о Господе Спасе нашем к тебе...

***

1966г., 31. V .

Дорогой мне девушке... на пожизненную память о том, кто сердцем и умом, и сознанием своим пастыря-инока кричал и кричит Богу о тебе, чтобы ты была счастлива, здорова, цела, невредима и всегда Богу и людям хороша. Да будет благосло­вен твой путь жизни в целости, в сохранности, в чистоте, в ясном исповедании Господа Иисуса, нас ради, тебя ради рас­пята, и на счастье тебе, Будь истой христианкой!

***

В день твоего Св.Ангела, Св.мученицы... Дорогое-дорогое, родное чадце мое...!

На напоминание тебе о добродетели, о которой забываешь часто: она называется мужеством, которое противостоит унынию. Мужество много молится и этим всасывает в себя силу, бодрость, энергию, настойчивость. Мужественно терпеть от упования. А твое сердце участвует в сих, замечаемых тобою; лжехитростях. Молитвой Иисусовой и покаянием с исповедью.

Будь, будь истой рабыней Христа.

***

Пасха Христова, 1967 г., Москва.

Всегда необходимо помнить, что без огромной и постоян­ной молитвы и бесконечного труда над ней - немыслимо стя­жать: ни долготерпения, ни кротости, ни, конечно, смирения, ни любви и к Богу и к людям, ни чистоты (простости), ничего доброго в себе.

***

Чадцу моему духовному... на пожизненную память о моей худости и напоминание о блаженных уроках науки о вечном спасении, о смысле жизни и о пути к нему. Помни о твоем богатстве, которое тебе вручил Господь Спас наш, призвав и вызвав тебя из толщи мирской суеты, страстей, бессмыслен­ного жития в страстях человеческих и в безразличии к своей участи в Вечной Вечности, - к подлинному, православно-хрис­тианскому житию.

Твой покорнейший служка и авва, схииеромонах Сампсон.

***

В день твоего личного Нового года, боголюбивая, очень род­ная матушка моя...

Прими от меня выражение моей духовной любви к тебе и пожелания тебе счастья в твоей многотрудной иноческой жизни, которая есть любовь к Богу всем своим сердцем и волей, сердцем смиренным и простым и чистым, всегда подражая св. серафимам; органически, всем сердцем своим боясь греха, так как он разлучает нас с Богом.

Твой личный духовник и авва, схииеромонах С., 1979 г.

***

Телеграмма.

"Печоры. Псковский монастырь. Исполняющему обязан­ности наместника, архимандриту Иоанну.

Примите мое искреннейшее соучастие в вашей скорби в связи с погребением отца наместника Алипия, самобытного, большого художника кисти, мастера слова, замечательного исповедника истины, прилежного послушника игумена Радо­нежского, мудрого сберегателя красоты вашего монастыря, скрытого труженика многих добродетелей. Да упокоится он в селениях преподобных, угодивших Основоположнику жизни и смерти.

Иеромонах Симеон Сиверс.

***

Всегда помнить надо, что Божие, с небрежением приноси­мое, - грех смертный.

***

Батюшка имел обычай; на Новый год, после молебна в Богоявленском соборе, дома, в своей келии после 12 часов ночи читал акафист Покрову Божией Матери. В дни своих тяжелых болезней, в предсмертные часы Батюшка со слезами на глазах говорил: "Я теперь никому не нужен. Я уже лишний человек". Хотя Батюшка был нужен всем, келейники из-за его тяжелой болезни никого не допускали к нему, а он от глубокого своего смирения думал, что в нем уже никто не нуждается. Смысл его жизни был нести любовь людям.

Нет вопроса или слова, которые бы Батюшка не объяснил. Как-то одна из его духовных чад спросила: "Батюшка, а пра­ведный Иосиф мог брать в свои руки Богомладенца?" - "По своему глубокому смирению он не смел этого делать: брать в свои руки светящегося Богомладенца".

А на вопрос: что из себя представляют злые духи, он так ответил: "Они занимают кубатуру. Это маленькая самостоя­тельная сила! Сортов их очень много. Эфиопчики - маленькие бесенята. Есть постарше их. Эфиопчики величиной с кошку, небольшого пса - злые, хитрые, нехорошие. Если с ними встре­тишься - испугаешься, как будто увидел великана. Это же адова сила! А когда он большой, один из старших, то величиной под потолок. Это страшная штука! А если он показывает свой кулачище и рычит - это ужасно! Можно умереть от разрыва сердца, если не благодать! Но Бог попускает их видеть, чтобы ясно знать.

-Настоящая открытая брань?

-Постоянная, не иногда. Тем более не выскобленному, не вычищенному в таинстве покаяния и келейным плачем чело­веку можно этой брани не выдержать. Он бывает побежден­ным.

Враг действует через наши страсти, нашу лень вонючую, нашу беспечность, наше бесстрашие. Невозможно забыть о том, как Батюшка благословлял. Крестное знамение во время благословения изображал отличительно. Крест изображал очень четко, кончиками пальцев, как косточками; человек чувствовал стук пальцев на лбу, груди, плечах, и надолго оста­валось ощущение прикосновения его пальцев. Сам Батюшка говорил: "Я печатаю вас крестом, чтобы никто вас не касался и никто не смог сделать вам зла".

Когда Батюшка благословлял куда-то ехать или на какое-то большое дело, то осенял крестным знамением подряд 2-3 раза. Во время благословения стоял строго, молитвенно произнося слова: "Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа". Каждое слово отдельно произносилось. Сила его благословения была безмерной. Можно привести один случай. Дело было на даче. Трудно объяснить, почему Батюшка одну из присутствующих стал отправлять в Москву. Было 12 часов ночи. До остановки автобуса нужно было идти лесом минут пятнадцать. Батюшка ее подзывает и говорит: "Я тебя благословляю ехать в Москву. Что тут делать: уже ночь, поезжай к себе на квартиру, отдох­нешь там". Благословил один раз, потом сказал: "Вот я тебя еще раз напечатаю, чтобы ты ничего не боялась". И во второй раз благословил. "А теперь иди и не бойся, ничего с тобой не случится". Идет она лесом, быстро, почти бегом. Прошла уже полпути, как навстречу идет мужчина. Она, не сходя с дороги, идет прямо, уверенно. Не доходя шагов пяти до нее, мужчина как отскочит в сторону, как будто кто-то его напугал, а потом, с трудом переводя дыхание, проговорил: "Вот это да! Вот это сила!" Она, не оглядываясь, пошла дальше, к остановке.

Батюшка был исключительно аккуратным. Аккуратность была во всем. Он не мог переносить разбросанное, мятое, всякий хаос. Как-то он проговорился, что в тюрьме свои носо­вые платки гладил кружкой с горячей водой. Келия его блес­тела чистотой. Каждую, даже ненужную, бумажку он акку­ратно складывал и клал в определенное место. Утром, вставая, он сразу расчесывал волосы, приводил себя в порядок и все убирал - койку, вещи. И была у Батюшки особая черта - он любил все обновить, найти в своих вещах что-то новое, любил переставлять иконы, мебель, особенно в дни болезни, когда приходили самые близкие духовные чада, несколько человек, и вместе все переставляли. Кто гвоздик вбивает, кто икону протирает, кто тумбочки ставит в другое место. И все радовались, что могли что-то для Батюшки сделать. И всем было весело. Закончив работу, садились пить чай.

 

Будничные дни Батюшка всегда начинал утренним прави­лом, которое читал наедине. Когда же он бывал болен, прави­ло читал кто-то из келейных. Потом Батюшка умывался и, умывшись, пил чай. Во время чая Батюшку спрашивали о чем-то, и он отвечал на вопросы. И на срочные письма ответы писал тут же, подписывая: "срочное" или: "срочно передать!" или: "спешное". А после этого принимал посетителей. Число их все увеличивалось. Стало много приходить и приезжать священнослужителей, с ними Батюшка занимался очень по­долгу. Да и почта стала огромной. Не успевал вовремя отве­чать. В зимнее время Батюшка часто простужался. О своем здоровье он и в письмах, и близким людям сообщал неоднок­ратно. И с утра уже народ, ждут и могут ждать до бесконечно­сти, волнуются, келейницу спрашивают:

-Ты говорила, что мы пришли?

-Говорила.

-Ну что же?

-Просил подождать.

Между тем, Батюшка готовился выходить. Наконец, около десяти часов дня, Батюшка выходил к ожидавшим его посети­телям. Приглашал к разговору сперва самых дальних или свя­щенников, Были и такие, которые только отнимали у него время и своим настроением, упорством, немирностью очень его расстраивали и отягощали. Настает полдень - время обеда. Не отпуская посетителей, Батюшку кормили. Обед всегда про­стой: какой-нибудь суп или уха, на второе - рыба или каша. Ел Батюшка мало и недолго. Во время обеда келейники опять о ком-то спрашивали, Батюшка отвечал.

После обеда снова прием. Количество людей все увеличи­валось, а к вечеру приходили уже целыми группами. Ужинал Батюшка глубокой ночью. Что-нибудь из второго и чай с ли­моном или сок. Всегда были на столе домашние сухарики. Вечером, когда народ расходился, келейники чувствовали себя более свободно, по-домашнему велась какая-нибудь беседа. Посещали Батюшку и архиереи. В письмах к ним Батюшка писал: "Суть, смысл и цель - иго архиерея, ежедневного муче­ника-исповедника, но не администратора над епархией..."

Священникам Батюшка говорил: "Надо анализировать, быть психологом страстей греховных, наклонностей к ним, видам их проявлений, корней их и происхождения, чтобы быть ле­карями грехов и пороков кающихся; тогда смогли бы наглядно, убедительно приводить к покаянию; к такому, которое не есть осознание и наименование грехов на исповеди святой, но есть жительство, перерождение сердца с принесением плодов осоз­нания греха, то есть оплакивания, ненависти, до проклятия их и страха воспоминания, с надоедливой мольбой о прощении их, помощи, чтобы не повторить; ненавидеть и волю ко греху, от сердца уметь приносить дело, противоположное бывшему, оплаканному греху. Вот тогда будет покаяние (как Святой Златоуст требует). Вот тогда будет пастырствование, то есть, проповедничество покаяния. Только тогда священник может сказать о себе: "Я удостоился величайшей чести на земле - быть пастырем".

Переписка Батюшки с духовными лицами была необычай­но плодотворна. Вот небольшое письмо к Батюшке митропо­лита Ленинградского и Новгородского Антония:

"Дорогой и досточтимый Батюшка! Иеросх. Сампсоне!

Спаси вас Господи за ваши святые молитвы и за ваши добрые слова. Прошу и впредь подкреплять меня молитвен­ным участием в трудном служении. Очень рады будем при­нять вас, Бог вам в помощь!

С любовию о Господе, Ваш недост. митр. Антоний, Ленин­ градский и Новгородский. 19.02.79 г."

Посещали Батюшку и многие выдающиеся советские дея­тели, так называемые, "тайные христиане", которые очень нуждались в старческом наставлении. Шли и шли к Батюшке люди.

Но здоровье его стало ослабевать, и ухудшалось до край­ней степени. Ропот на Батюшку увеличивался, потому что те­перь к нему стали попадать реже. Очень много стало приез­жих. От переутомления участились сердечные приступы. Ча­сто приходилось вызывать скорую. Батюшка принимал до пол­ного упадка сил. Становилось плохо с сердцем - вызывали скорую. Делали уколы и уезжали. А минут через 30 после скорой Батюшка опять принимал людей. Всегда говорил: "Пусть подождут, я их приму, людей обижать нельзя". Келейники возражали Батюшке: "Сколько раз в день можно вызывать скорую? Вам же опять будет плохо. Я вот возьму и выгоню всех!" Батюшка строго говорил: "Не смеешь об этом даже и подумать. А мне, ну что же... Опять придет скорая... Лишний укол приму, ничего со мной не случится, пусть меня колют,  пока жив, а людей обижать я не имею права".

Батюшка очень расстраивался из-за трений с келейника­ми, которые ущемляли его свободу. От переутомления у него пропадал аппетит, а келейникам было обидно - готовят ему с великой любовью, он же почти не ест. Гневались они и на посещающих: "Что же вы, не видите, что Батюшка чуть не падает, а вы все ждете?!" Но посетители тоже не знали, что делать. Ведь сам Батюшка, выйдя из своей келии, говорил им: "Подождите, не уходите, обязательно вас приму!"

Обстановка была тяжелой, а тут еще огромная почта ожи­дала Батюшку, а письма писать он мог только ночью! И келей­ники стали вмешиваться. Даже заглядывали в замочные сква­жины: горит ли у Батюшки свет. И опять перебранка, опять Батюшка расстраивается. На этот счет он говорил: "Они, ду­маете, проявляют любовь?! Да нет! Они своей любовью меня только расстраивают. Они делают дела демона. Только бы мне мешать работать! От такой "большой любви" они меня ужасно расстраивают - до стенокардии". И вот 23 января 1974 года случился левосторонний инсульт с потерей речи - Батюшка лежал почти год.

Для его духовных чад это было потрясением. Все были в великой печали. Дежурили келейники и врачи. На лето Ба­тюшку отвезли на дачу. Нашли опытную массажистку, кото­рая два раза в неделю приезжала к Батюшке, и благодаря ее трудам за лето Батюшка стал ходить. Постепенно восстанав­ливались силы, и на Рождество он уже служил молебен у себя в келии.

В течение всего года, пока Батюшка был болен, его посто­янно навещали. Собиралось много людей, и с упоением слу­шали Батюшку. "Как вы обо всем говорите так легко и свободно, как будто не говорите, а читаете бесконечную книгу?" Особо удрученных он даже исповедовал.

Первый молебен был в келии на Рождество Христово. Этот молебен был для всех великим праздником. Наконец-то Ба­тюшка на ногах. Было тихо-тихо, никто не смог бы выразить эту радость словами. После молебна стали подходить под бла­гословение, а на прощание Батюшка сказал только несколько слов: "Чадца мои духовные, Богом мне врученные, берегите здоровье, здоровье - дар Божий, который нужен для покаяния".

Конечно, здоровье Батюшки уже было совсем иным. Он больше стал уставать, а работы не убавлялось. По этой причи­не Батюшка вынужден был принять жесткие решения: Теперь он не всех своих духовных исповедовал. С кем-то только имел переписку. Но это не значило, что он умолял их духовное ведение, он строго следил за их духовным житием. И если долго не получал писем, всегда беспокоился: "Что же от них ничего нет? Что у них там случилось? Что же они молчат?!" И не дождавшись, сам первым писал им срочные письма или посылал телеграмму.

Конечно, они были огорчены и сетовали: "Как же мы можем духовно расти, если вы нас не принимаете, не исповеду­ете? Вы покинули нас, вы вычеркнули нас." А Батюшка им отвечал: "А почем вам знать, что вам полезно? Ведь духовник видит через 9 стен и знает, что полезно и неполезно; а что вы духовно не растете - это все от вас зависит, как вы чистите совесть у своих разрешителей и как вы работаете над своей молитвой. Я тут ни при чем. Я вам все дал." Батюшка часто служил в своей церковочке. Сам он говорил о литургиях: "Небо было так близко, что рукой можно достать". В некоторые моменты литургии он вынужден был делать паузы, чтобы при­остановить свой плач. Он никогда не показывал свои вопли, и кто Батюшку не знал, не мог понять: в чем дело, отчего так? Но его близкие знали, что Батюшка со слезами переживает литургию. Батюшка говорил: "Сколько Господь мне дает! Я даже захлебываюсь, не успеваю глотать слезы".

За четыре года до кончины Батюшки в его зимней кварти­ре случилась большая кража. Была похищена вся библиотека и многие иконы, в том числе и любимая икона Благовещения: итальянской школы, XVIII века, писанная маслом, которая в свое время принадлежала Екатерине II, фамильная икона, унаследованная старцем Сампсоном от прапрадеда Ивана Сиверса. Длина три четверти метра, без венца, инициалы на греческом языке. Батюшка сначала не мог даже осознать, что этой иконы больше нет, потом сказал: "Господь постепенно меня готовит к вечности, отнимает самые мои дорогие вещи". Это был второй удар для Батюшки после инсульта. Батюшка стал задумываться о своих духовных чадах: что же они будут делать без него? Батюшка знал, что недолго ему уже осталось ходить по земле. И поэтому особо усилил строгость к своим чадам. Многим уже прямо в лицо говорил: "Что же ты за ум не берешься? Что ты будешь делать без меня? Что же ты спишь с открытыми глазами, как заяц, и ни о чем не думаешь?"

После кражи, Батюшка уже не мог находиться на этой квар­тире. Переехал на новую - зимнюю дачу. Дача была замеча­тельная; южная сторона, большое помещение, много комнат, удобный подход. Но здесь он прожил всего несколько меся­цев. Однажды, в два часа ночи возник пожар. Батюшку едва успели вывести из огня: Божиим Промыслом у него ночевали приезжие священники, они-то и вывели старца из пожара. И Батюшка навсегда переехал жить к одним своим духовным чадам.

Летом, как обычно, он выезжал на свою любимую дачу. Но к несчастью, хозяйка дачи скончалась. И хотя перед смертью, завещая дачу своим домашним, она говорила: "Вот я вам ос­тавляю дачу, только не отказывайте Батюшке", - молодому владельцу надоел бесконечный народ, и, провожая Батюшку в сентябре в Москву, он предложил на следующий сезон поис­кать для Батюшки другую дачу. У Батюшки потемнело в гла­зах. Он машинально сел в такси и, приехав на свою зимнюю квартиру, целую неделю был болен: "Бог постепенно меня разлучает со всеми земными радостями". Зима прошла благо­получно, особо тяжелых переживаний не было. Батюшка мно­го трудился над исповедями и письмами. На лето нашли но­вую дачу, но она была неудачной. Зимой сгорела и эта дача. В этих двух пожарах сгорело почти все Батюшкино имущество.

 

ПОСЛЕДНИЙ ГОД В МОСКВЕ

Здоровье Батюшки ухудшилось. Стали опухать ноги. Исповедовал почти всегда сидя, только священство исповедовал стоя. Но в храм Батюшка ходил регулярно. Совершал праздничные молебны дома. Особо унывающих исповедовал и причащал сам, сам читал молитвы ко Святому Причащению и благодарственные молитвы после Причастия. На Прощеное Воскресенье пригласил всех чад. Его скорбный голос - как будто он с ними проводит последний пост и последнюю Пасху - слышали все. В своем слове к духовным чадам Батюшка сказал:

"Вот мы собрались здесь, и будем просить друг у друга про­щения. Может быть, мы вместе последний пост и последнюю Пасху, может быть, мы с кем-то не увидимся. Будем жить духовно. Простим друг другу, и ни на кого не будем иметь ничего..." Летом - опять на дачу. Но эта дача совсем была неудобная, шумная, особо гулять было негде. Батюшка больше находился в своей комнате или на террасе, много читал, много беседовал, иногда исповедовал. Состояние его здоровья всех беспокоило.

12 июня 1979 года ему стало плохо, увезли в Москву, в больницу. Профессор осмотрел Батюшку и определил: рак, саркома. Батюшке ничего не сказали, но он чувствовал, что дела его плохи. Вернувшись домой, он жил там около двух недель, чтобы подготовиться в стационар. Потом его снова положили в больницу.

10 июля, в день Странноприимца Сампсона, Батюшка пред­ложил всем чадам собраться в его квартире, пригласить свя­щенника и отслужить молебен в память Странноприимца Сампсона. Все было сделано так, как Батюшка велел: собра­лись на молебен, но настроение было печальное, все предчув­ствовали свое сиротство. Когда на следующий день пришли к Батюшке в больницу, он сказал: "Больше не разрешу без меня собираться. Может сердце лопнуть, слыша ваши слезы".

В больнице не было минуты, чтобы Батюшка не думал о своих: "Как же они будут?!" Он до последней минуты не со­глашался на операцию: "Что вы меня уговариваете? Вы пред­ставить не можете, какой я буду после операции!" Он уже рассердился на всех врачей и хотел выписываться, но ночью был сильный приступ. Никто не мог ему помочь, вызвали даже заведующего отделением. И после этой ночи Батюшка согла­сился на операцию, он увидел, что другого выхода нет.

25 июля Батюшку оперировали. Потом - сразу в реанима­цию, где он пробыл 11 дней. Несмотря на такое тяжелое свое состояние, он находил в себе силы со всеми разговаривать. С ним подружился заведующий отделением реанимации. На несколько минут приходили свои навещать Батюшку. Он, на­ходясь в реанимации, просил, чтобы ему приносили журналы на просмотр. Заведующая отделением была ошеломлена: "Как это возможно, человек-смертник, и еще чем-то интересуется, когда люди в этот момент вообще ни о чем не могут думать!"

8 августа Батюшку выписали. Принесли монашеское одея­ние, одели его. Все сотрудники реанимации и хирургического отделения вышли Батюшку провожать. Всех он привлек сво­им духовным обликом, и они долго о нем вспоминали. Домой Батюшку привезли на скорой. Как только его внесли в его комнату, он спросил: "Все мои живы? Никто не умер? А как чувствует себя та, а эта как себя ведет?" Через неделю при­шли посетить его заведующие хирургическим и реанимационным отделениями. Батюшка с ними беседовал около двух часов, собственноручно подписал им свою фото­графию на память. Они были удивлены его энергией, внима­нием, любовью, выносливостью его организма.

После больницы он чувствовал себя бодро, конечно, отно­сительно. Пил соки, кисели, ел жидкие супы. Но ровно через неделю состояние резко ухудшилось. Батюшке было видение, после чего он вызвал всех, в два часа ночи, и начал всем гово­рить: "Я буду умирать, но не бойтесь, не пугайтесь. Моя со­весть чиста перед всеми. Ни одна душа не может меня упрек­нуть, что я чем-то ее соблазнил. Я с крыши могу кричать, что учил только науке о спасении. Моя наука была только о Веч­ной Вечности, и сколько было сил, умения и знания, я препод­носил это каждой душе, которая встречалась со мной. Ни в коем случае не осуждайте их, они не знают этого богатства, этого неисчерпаемого богатства, что мы удостоились чести быть православными, а не еретиками.

Какое наше великое счастье, что мы православные люди, что над нами совершается таинство, что с нами полное исце­ление, искупление от грехов, чего нигде, нигде от века нет! И в Риме, латиняне, они лишены этого дара прощения и исцеле­ния, потому что они неправильно толкуют акты покаяния. Вот что замечательно - что мы удостоились быть в числе иночествующих, в числе спасаемых. И вот почему так строго-придирчиво надо придираться к себе, прежде чем приступать к Святым Христовым Тайнам.

Наш триумф - смирение! Рядом с ним ничего нельзя по­ставить, кроме смирения, плача. Надо помнить, что основной залог нашего спасения - только мы сами. Чужая жизнь нас не касается. Как хотят! Их извинять, их оправдывать, всегда помнить, что они бедные люди, никем не наученные, да? Личное хотение это есть дар Божий. Мы все подвержены семени тли и повреждены, нас привлекает грех. Но с нами Сила Божия, если мы сами проявляем хотение. Без нашего хотения Сила Божия к нам не подойдет. Свобода в воле - есть основная причина спасения: хочу - спасусь, хочу - нет. Но - при помощи Божией, при помощи озаряющей меня Благодати Божий, Силы Божией. Своим хотением мы не можем спастись, потому что воля наша угнетается гордостью, самоценом, самоувереннос­тью и желанием, нас привлекает грех.

Никому не делайте зла. Это мерка Христа. Помните, что мерка любви к людям - это мерка любви к себе. Никому не делайте зла. Кто не будет исполнять моего келейного правила, которым я его связал, - он не спасется. Если сердце в себя, как губка, не восприняло все законы смирения, кротости, послу­шания, тот никогда радости не увидит. Когда ты священник на приходе, где люди страдают, требуют помощи и утешения, зашиты и ограждения, - для этого нужно монашество. Вне монашества невозможно помочь!

Какое наше счастье, что у нас с вами есть Сама Пречистая, Сама Ходатаица, со Святителем Чудотворцем Николаем, со святыми Апостолами, мучениками, Преподобными и Богоносными Отцами Церкви! И Сергием, и Серафимом Саровским! И они как раз несомненно испрашивают прощения у Божией Матери. В рамках строго Православного Устава, Православ­ного учения о спасении, то есть смирения, кротости, долго­терпения, благостности, целомудрия, веселия, чистоты, мило­сердия, радования - это любовь к окружающим нас. Но она никогда нас не может оставить, если это есть озарение от Духа Святаго!

Поэтому первая забота ваша должна быть о молитве. Молитва неспешная, покаянная, плачущая, от духа сокрушен­на и смиренна - залог вечного спасения. Кто не знает молитвы Божией Матери, тот не знает, значит, основы вечного спасе­ния." После этой ночи Батюшка велел всех известить, чтобы приходили с ним проститься. С утра до часу ночи Батюшка всех принимал, говоря каждому лично напутственное слово прощальное, последнее. Каждый подходил, имея к старцу ве­ликую любовь, никто не посмел показать свою боль - боль разлуки, а спокойно, настроясь мирно, подходили, спокойно выслушивали последние наставления и получали последнее благословение. К этому все подготавливали себя: кто заранее выплачется, кто принимал сердечные капли, кто молился, про­ся у Божией Матери подкрепления. И, конечно, уже после Батюшки, выйдя от него, все рыдали: кто в коридоре, кто на кухне, - все плакали вдоволь, у каждого было такое состояние, будто вырвали живым его сердце, все предчувствовали свое сиротство.

Через два дня ночью Батюшка опять созвал всех. Опять говорил о своем отходе. Опять умолял, чтобы особо о нем не плакали, подумали бы о нем, о его Вечной Вечности, напоми­ная себе о том, что если ему будет хорошо, то и им тоже: "Набрались бы мужества, и в минуты отхода читали бы мо­литвы. Сюда подойдет полк бесов. Читайте все:

"Достойно есть, яко воистину..."

"Радуйся, Благодатная, Богородице Дево..."

"Правило веры и образ кротости…"

Акафист Благовещению.

"Небесных Воинств Архистратиже..."

Не забудьте все это читать. А как увидите, что я уже ото­шел, положите меня на пол, на голые доски, а сверху покройте белой простыней. Монаху положено некоторое время поле­жать на голых досках. После всего только положите на стол для облачения. Погребите меня с вашим родителем рядыш­ком!3 По мне - псалтырь. А священники пусть читают Еванге­лие, а после каждого зачала: "Упокой душу раба Твоего... Тебе послужившего". Больше засылок за упокой - на Кавказ, в Крым, Евпаторию. Мобилизуйте все адреса, где могут хоть один раз помянуть имя этого негодного человека, не гнушайтесь. Ночи не спите, составляйте адреса. Богоугодное дело - чтение поми­нания по умершим только тогда, когда он в полном мире и согласии умер, предстал Богу на суд. Во-вторых, если за ним не числится ничего чужого и смертного. И частица, которую священник кладет на дискос, она бывает только мирная, радо­стная, тихая - это и есть извещение нам, что он уже в числе оправданных".

После больницы в течение двух недель Батюшка ежеднев­но исповедовался и причащался. Незадолго до кончины его посетил архиерей. 24 августа, в 10 часов, состояние Батюшки резко ухудшилось, а в 13 часов стало ему совсем плохо, он затребовал "скорую". "Скорая" приехала, врачи на него по­смотрели как на безнадежного, вызвали "скорую реанимаци­онную". Реанимационная возилась 2 часа, оказалось, что у Батюшки отек легких. Делали прокол, установили капельницу. Сделали все, что могли, потом врачи вышли и объявили, что если нужно делать какие-нибудь дела, чтобы делали.

Батюшка уже не говорил, а только кивком головы выра­жал свое согласие или отказ. Среди посетителей оказался священник. Он при врачах стал читать акафист Божией Мате­ри, после акафиста Батюшку причастил. Батюшка неспешно проглотил Святое Причастие. Когда же священник поднес крест, то Батюшка сделал усилие рукой, чтобы перекрестить­ся, но не смог, и губами коснулся креста. Священник стал читать канон на исход души. В левую руку Батюшке дали за­жженную свечу, а в правую постригальный крест. На восьмой песни канона Батюшка три раза раздельно вздохнул - и боль­ше уже не дышал. Священник дочитал канон. Убедившись, что старец отошел, сняли с кровати его тело и положили на пол, по завещанию Батюшки, Это было в 16 часов 20 минут, 24 августа 1979 года, в пятницу. Священник надел на Батюшку срачицу под простыней, не обнажая его, и тело положили на стол. Была отслужена первая панихида.

В 8 часов вечера прибыл из Загорска иеромонах и иероди­акон, и облачили Батюшку. По облачении была совершена панихида. В полночь прибывшим иереем была совершена тре­тья панихида. В 6 часов утра другим прибывшим иереем была совершена еще одна панихида, Перед выносом тела в церковь Николы в Кузнецах, что в Вешняковском переулке, вновь от­служил панихиду еще один священник. Отпевали Батюшку его духовные чада - священники. Регентом хора тоже была его духовная дочь. Пели его духовные чада и семинаристы из лав­ры.

После отпевания Батюшку обнесли вокруг церкви под ко­локольный звон, с пением "Святый Боже". Дорожки были усыпаны цветами. Почему отпевали именно здесь? Последние годы своей жизни Батюшка посещал только этот храм. Во все памятные даты его здесь совершались панихиды. Из храма все поехали на кладбище. На 9-й день приехал протоиерей, духовное чадо старца со времен Мордовии. Была большая панихида в церкви, отгула поехали на кладбище, где снова отслужили панихиду, пел хор. Затем поминали Батюшку на квартире, где он провел последние годы. 20-й день тоже отме­чали. Отмечали, конечно, и сороковой день, была заказная литургия, панихида в церкви, и после, на кладбище, снова па­нихида.

Святейший Патриарх Пимен внимательно следил за поми­новением Батюшки, чтобы ничего не было упущено.

 

...Вот уже несколько лет нет Батюшки. А память о нем незабываема. Всегда чтутся дни его памяти на кладбище, у могилки; там устраивается и поминальная трапеза. Чтут память Батюшки его духовные чада и в Сергиевом Посаде, и в других городах. Батюшка остается с нами.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: