Sound System «Born To Be Wasted»

 

«Сладкие вина, фреш апельсина, как же красиво он ведет машину…»

 

— Красный…

 

— Угу…

 

Машина плавно и еле ощутимо тормозит на светофоре перед белым БМВ.

 

— Повернешь здесь, объедем парк. Выедем с другой стороны.

 

— Хорошо.

 

Желтый. Щелчок кнопки, чтобы привести «дворники» в действие. Зеленый. Руки вновь уверенно сжимают руль, а ладони уже даже не покрываются противной и раздражающей испариной. Несколько секунд, пока тронется ряд машин, быстрый взгляд в зеркало заднего вида, и Тойота вновь оживает, сворачивая и объезжая сквер.

 

«…Из красивых губ вытекают мысли. Пристегни ремни — мы поедем быстро…»

 

Стрелка спидометра трепыхается между девяносто и сто десять, пока авто рассекает завесу мелко-моросящего дождя вперемешку с едва уловимым снегом. Дворники ритмично очищают лобовое стекло. Несмотря на начало декабря, погода сегодня по-осеннему отвратительно серая, а учитывая, что уже давно перевалило за середину дня, эту серость ничем не отличить от обычных сумерек. Короткий сигнал входящего сообщения вклинивается в звучащую из магнитолы музыку радиоволны, наполняющую салон автомобиля.

 

«…Руки у руля автокорабля, все мои приборы слушают тебя.

Прокати меня, надави на газ, будь настойчив прямо здесь и прямо сейчас…»

 

Макс вытаскивает из кармана телефон и пробегает взглядом по нескольким фразам на дисплее.

 

— Блин… — негромко.

 

— Что-то случилось? — взгляд Жени, брошенный на Макса, тут же возвращается к слежению за дорогой.

 

— Ли. Пообещал ее забрать у торгового центра, только не думал, что она так быстро свернется. Теперь будет мне мозг выносить, что я забыл.

 

«…Масло и кожа, шипы и шины… Стоп невозможен у такой машины…»

 

— Давай заедем. Все равно повернули. Сколько отсюда до центра?

 

— Меньше получаса. Тогда дальше там…

 

— Я знаю, — перебивает его Женя, и Макс непроизвольно улыбается, набирая ответ Полине.

 

«…Закипел мотор, будто дышит паром. И сегодня ты будешь капитаном…»

 

Чуть больше двух месяцев за рулем, и еженедельная практика с Максом не прошли даром. Он был прав, этого уже оказалось достаточно, чтобы многие действия, сводящие поначалу Женю с ума, успели перейти в категорию автоматических. Евгений теперь достаточно хорошо чувствует габариты своего авто, неплохо ориентируется на дороге и более-менее по городу в целом, а Макс уже давным-давно «отработал» долг и не обязан продолжать тратить свое время, но подобные поездки успели превратиться для обоих в привычный ритуал. Макс все также приезжает по выходным, они катаются по городу из одного конца в другой и ни один из них пока не озвучил мысль о том, что уже можно с этим завязывать.

 

Женя не знает, чем именно руководствуется Макс, продолжая их занятия, но сам он идею об их окончании предлагать не собирается. За прошедшее время ему удалось неплохо его узнать и что хуже — привыкнуть к нему. Женя до сих пор поражается, как можно бесить и умилять одновременно, но у Макса это получается без труда. Кроме того, нужно признаться, когда тот сидит рядом, Евгений чувствует себя намного более расслабленным и уверенным за рулем и даже получает от этого процесса какое-то удовольствие. Необъяснимо, но факт.

 

— К тебе заезжать не будем? — отправив сообщение, поворачивается к нему Макс.

 

Женя пропустил момент, в который они начали общаться не только на общие темы и всякий раз, когда тот совершенно искренне спрашивает о делах и продвигающихся работах в ресторане, Женя точно знает, что ему действительно интересен ответ, а не потому, что не о чем больше спросить.

 

— Нет. Такое впечатление, что я там жил всю последнюю неделю. Ремонт закончился быстрее, чем окончательная уборка помещений. Но за выходные уборщики пообещали полностью все привести в порядок.

 

— Я проезжал на днях. Фасад реально круто отгрохали. И как раз успели до морозов, ты только зря загружался.

 

— Макс, определение «загружался» по отношению ко мне сейчас не имеет прошедшего времени. Покой только снится, — с легким вздохом произносит Женя, не отрывая глаз от дороги. — И только в том случае, если у меня есть возможность поспать. Мебель уже несколько дней на складе ждет. Если в понедельник не заберу, придется оплачивать хранение, а вопрос оборудования для кухни и холодильных винных шкафов для винного погреба убил мои последние нервные клетки. Те, что еще остались после получения разрешения на проводку газа.

 

Макс смеется.

 

— А я все думаю, чего ты всегда такой спокойный. А у тебя, оказывается, дефицит нервных клеток.

 

— Да, берегу остатки для особого случая.

 

— Я думал, он у тебя был, когда мы этого председателя твоего искали… как его…

 

— Тимохина?

 

— Ага, Тимохина.

 

Женя с содроганием вспоминает свои приключения за пару недель до окончания ремонта, когда вдруг выяснилось, что всех имеющихся документов недостаточно и не хватает какого-то договора с товариществом собственников жилья близлежащего жилого дома, без которого никто разрешение на открытие ресторана не даст. Неделя поисков председателя этого товарищества аки неуловимого мстителя закончилась в субботу в пригороде, куда они ездили вдвоем с Максом (собственно, Макс его и подбил на это путешествие, сам Женя не рискнул бы покорять такие расстояния за рулем в одиночку) и где нашли этого самого Тимохина на его даче за распитием спиртных напитков и поглощением шашлыков в широкой компании. После длительных заверений уже прилично захмелевшего председателя, что никакого шума от ресторана не будет и настойчивой убедительности, что все жильцы смогут спать спокойно, им таки удалось получить вожделенную подпись. В целом вся эта бюрократия в стиле «справка про справку, что есть такая справка» утомляет сильнее и съедает нервов больше, чем все остальное.

 

— Та не парься, нормально все будет. Чего там с ними? Здесь налево… До сих пор не привезли?

 

Реакция у Макса все-таки пока намного лучше, чем у Жени. Он включает поворот и крутит руль, поворачивая.

 

— Я планировал установку еще на прошлой неделе. Но у них только машина приедет во вторник или среду. А холодильные винные шкафы увижу не раньше конца недели однозначно, — Женя боковым зрением улавливает, как Макс качает головой. — Да, я все еще собираюсь его открыть к Новому году. Учитывая, что штат уже тоже практически весь набран и зарплату мне им платить придется в любом случае, выбор у меня не большой.

 

Штат действительно укомплектован и с кем Жене на самом деле просто повезло, так это с шеф-поваром. Нет, не просто повезло, а сказочно повезло, потому как найти шеф-повара грека с опытом и отличными рекомендациями спустя полтора месяца бесплодных поисков он мог только мечтать. Лукас Георгиадис — общительный и жизнерадостный сорокалетний мужчина, настоящий мастер своего дела, на протяжении пятнадцати лет совершенствовавший свое мастерство в родной стране, прежде чем начать работать здесь — резюме которого Жене предоставило одно из рекрутинговых агентств, действительно оказался находкой после внушительного количества претендентов, отсеянных Евгением. Макс уже не упустил случая постебаться в своей излюбленной манере на тему «грека», «руку» и «в реку», но в конце концов признал, что «понтовый» греческий ресторан без «греки» в качестве шеф-повара «не катит». Жене только осталось поблагодарить за одобрение.

 

Если бы не Женин опыт в этой сфере, и привычка все досконально и педантично знать — начиная от бухгалтерии, рекламы, оформления помещений, поварского дела и заканчивая, что делает его персонал, как работает, и как в этом процессе можно максимально плодотворно поучаствовать — он наверняка уже сто раз передумал бы открывать его. Но Евгений почти год потратил на то, чтобы убедить отца сделать ресторан именно в греческом стиле. Вплоть до собственноручного составления концепции, меню и всех прочих нюансов. Теперь же, когда ему представился такой случай, он точно дойдет до конца. Тем более, когда знает, чего конкретно хочет и как это должно быть.

 

— Покажешь потом?

 

— М?

 

— Ресторан свой, — хмыкает Макс.

 

— Обязательно.

 

Через десять минут Женя тормозит на парковке перед огромным торговым центром и Макс набирает номер Полины.

 

— Мы у центрального входа. Да.

 

Открывает дверцу, выбираясь из машины. Дождь со снегом успел прекратиться, но промозглый холод и сырость, заползающие в салон с улицы, никуда не делись. Макс захлопывает дверцу, и Женя через окно наблюдает, как он слегка ежится в темно-серой толстовке — куртка осталась на заднем сидении — подкуривая сигарету и делая глубокие затяжки. Через минуту в поле зрения появляется Полина в коротком черном пальто и после быстрого поцелуя хлопает задняя дверца. Макс, выбросив окурок, забирается следом, усаживаясь на свое место рядом с Женей. Всего на одну короткую секунду нечто отвратительно злорадное вспыхивает и гаснет внутри Евгения из-за того, что Макс не пересел к ней на заднее сидение.

 

— Приветик.

 

Салон моментально наполняется уже привычным оттенком табачного дыма, исходящего от Макса и сладковато-терпким ароматом духов Полины — абсолютно инородный запах для этой машины. Чужой и неуютный.

 

— Привет, Полин, — сдержанно кивает Женя.

 

После их знакомства они виделись еще пару раз, но все общение ограничивалось короткими фразами. Он ощущает ее интерес, но до сих пор не может понять его природу. Тем более, если у нее с Максом уже длительные отношения. Женя про себя хмыкает, будто этот факт может остановить того, кто нацелился поискать новых впечатлений на стороне. Последние его личные «длительные отношения» оказались погребенными под точно таким же желанием Артема. Не то, чтобы он до сих пор думал об этом, но сейчас это касается Макса и Жене это ощущение неприятно, а тот, вероятно, даже не замечает опасных маячков.

 

— Блин, погода сегодня жесть вообще. У меня ногти посинели.

 

— А если бы я на байке приехал? — улыбается Макс, повернувшись к ней вполоборота.

 

— Не знаю. Реально дико холодно. А мы сейчас куда?

 

— Мне мотоцикл нужно забрать со стоянки. Слушай, может, чтобы ты не мерзла, мы тебя сразу домой отвезем? Жень? — переводит Макс взгляд с Полины.

 

— Рассказывай куда.

 

Макс называет адрес и объясняет где это, пока Евгений выезжает на дорогу.

 

— Я тебе такой подарок купила, обалдеть. Не смогла пройти мимо.

 

— Ли, ну нафиг надо было? — Женя замечает, как Макс немного напрягается.

 

— Как это нафиг? Женя, а ты завтра будешь?

 

Евгений не ожидал такого поворота разговора и не сразу понимает, что вопрос адресован ему.

 

— Буду где? — уточняет он, бросая на Полину взгляд в зеркало заднего вида.

 

— Ну, в баре, естественно, — и уже к Максу. — Ты ему не говорил?

 

— Не говорил что? — снова уточняет Женя на этот раз у Макса и уже более заинтриговано.

 

— У Макса во вторник день рождения был, — отвечает за него Полина. — А завтра собираемся отметить. Я думала, ты тоже будешь.

 

Секунда, десяток быстрых мыслей, короткий взгляд в сторону Макса…

 

— Буду, — произносит Женя настолько невозмутимо, будто не услышал об этом только что, а получил приглашение еще неделю назад.

 

Замечает краем глаза легкую улыбку Макса. И чего ж ты молчал, чудовище? Когда минут через двадцать они высаживают Полину у ее дома, она снова быстро целует Макса:

 

— Когда приедешь?

 

— Часа через два.

 

— Оки, — и уже открыв дверцу, оборачивается к Жене. — Тогда до завтра… — и опять эта улыбка.

 

Женя согласно кивает.

 

— До завтра.

 

Через секунду она вытягивает из салона все свои пакеты и, хлопнув дверцей, поспешно скрывается в подъезде. Евгений молча выезжает из двора и берет курс к себе домой.

 

— Ты чего, реально придешь? — заговаривает Макс первым. — В смысле…

 

— Я же уже сказал, — спокойно перебивает его Женя. — Правда, только в том случае, если сам именинник не против и скажет куда.

 

— Именинник, конечно, себя сейчас ощущает, как тупорылое чмо, что сам не пригласил, но у тебя вечно дел куча… и я не думал, что…

 

— Именно поэтому мне стоит найти время, чтобы отдохнуть. Или ты меня отговариваешь? — взгляд вскользь по Максу, пряча улыбку.

 

— Ну бля, затупил я, да, — добродушно морщится Макс. — Буду рад, если придешь. Только никаких подарков, понял? Я серьезно.

 

— А в чем тогда смысл дня рождения? — слегка удивленно.

 

— Рассказывать, какой я опупительный чел на протяжении нескольких часов и в умеренном употреблении высокооктанового или низкооктанового топлива.

 

— Думаю, с этим я справлюсь, — смеется Женя. — А сам именинник на каком топливе специализируется?

 

— Я ничего крепче энергетиков не пью. И не потому что мне не продают, — шутя добавляет он, хотя Женя без труда определяет истинную причину такого отношения к спиртному, но не затрагивает эту тему, если Макс сам не начинает говорить об отце.

 

— Даже пиво?

 

— Не, не люблю. Горькое. Блин, ну чо ты ржешь? — смеется Макс вместе с Женей. — Ну не люблю я все горькое. И черный шоколад тоже, и эти… как их… грейпфруты всякие.

 

— Да все нормально. Я тоже пиво не люблю, — признается Женя. — Хотя оттенок горечи мне нравится.

 

Он заезжает на стоянку у дома и, припарковавшись, глушит мотор. Макс тянется за курткой на заднее сидение и за шлемом с перчатками.

 

— Чаем напоить? — предлагает Евгений, забирая из рук Макса свое пальто.

 

— Не, домой надо успеть сгонять, а потом еще к Ли. Так что до завтра. Кстати, мы завтра катаемся?

 

— Завтра я почти весь день буду у себя в ресторане.

 

— Блин, завтра же воскресенье, и ты еще даже не открылся.

 

— Вот именно, — произносит Женя, выбираясь из машины.

 

Макс выходит следом, хлопая дверцей и положив шлем на капот авто, натягивает куртку, поправляя подвернувшийся воротник. Чуть морщится, несколько секунд глядя на затянутое тучами небо, и вновь опускает взгляд на Женю.

 

— В общем, тогда завтра в семь вечера. Помнишь, мы как-то мотобар проезжали, я тебе показывал? «Рэйсер».

 

— Помню, — кивает Женя. — И почему я не удивлен выбором заведения? — хмыкает он.

 

— Заметано. Следующее организуешь мне в своем ресторане, — смеется Макс, застегивая перчатки и забирая шлем с капота.

 

Через минуту мотор «Машки» оживает характерным рычанием и, махнув Жене, Макс отталкивается ногой от асфальта, выезжая со стоянки. Евгений делает глубокий вдох и, включив сигнализацию на машине, направляется домой, непроизвольно ежась от зябкого холода, заползающего под расстегнутое темно-серое пальто и другую одежду. Макс, конечно, может говорить что угодно, но Женя не посмеет явиться без подарка. Тем более к нему. Иногда Женя ловит себя на мысли, что ему хочется либо свернуть Максу шею, либо дать подзатыльник, иногда хочется просто ободряюще прикоснуться к нему, а иногда — причем чаще, чем все остальное — его фантазии сами собой идут намного дальше, но он вовремя себя одергивает. И все эти состояния так быстро и стремительно перетекают друг в друга, что Женя просто не успевает подолгу концентрироваться на каком-то одном конкретном. И он до сих пор не определился, чего ему в отношении Макса все-таки хочется больше.

 

Это едкое чудовище временами может быть по-детски открытым и непосредственным, а временами… просто быть. Рядом и до жути органично. Но Женя не позволяет своим фантазиям выйти из-под контроля и перейти в категорию каких-либо не двухзначных действий. Потому что после этого все изменится и что-то подсказывает, что не к лучшему. Поэтому такая их своеобразная «дружба» — его осознанный выбор, а с богатым воображением придется как-то продолжать и дальше бороться. Тем более работы у него меньше не становится, а после открытия ресторана — если оно все-таки произойдет, как планируется — она и вовсе поглотит с головой, не давая возможности вдохнуть.

 

Женя кивает консьержу и поднимается на лифте к себе домой. Два поворота ключа в замочной скважине, и он открывает дверь, проходя в квартиру. Бросает взгляд на наручные часы — почти пять вечера. У него еще есть кое-какая работа, которой он планировал заняться дома, но перед этим…

 

Евгений переодевается и открывает ноутбук, усаживаясь на диван в гостиной и устроив его у себя на коленях. Ему нужно найти подарок для Макса. Деньги дарить, естественно, можно не пытаться — это может быть воспринято не так, а уж зная немного Макса, оно так и будет воспринято. Часы? Хорошие дорогие часы — отличный подарок, но есть вероятность, что тот откажется и вернет их. Нет, нужно что-то качественное и внушительное, но такое, от чего Макс не смог бы отказаться. Женя несколько секунд думает и затем забивает в поисковик всего одно слово. Несколько страниц ссылок, по которым он путешествует около часа, читая сравнительные характеристики и рассматривая изображения, но, в конце концов, находит то, что как ему кажется нужно. Записывает адрес магазина. Завтра по пути в ресторан его ждет одна обязательная остановка.

 

 

* * *

 

— Подними левый край. Еще. Еще. Нет, теперь ниже. Ага, фиксируй. Добрый день, Евгений Александрович.

 

— Добрый, — приветствует Женя.

 

Становясь рядом, наблюдает, как на отреставрированном фасаде уже появилось название его ресторана, а сейчас появляется на широком козырьке. Большие полые буквы с внутренней подсветкой, стилизованные под греческие. «Керкинитида». Евгений делает глубокий удовлетворенный вдох.

 

— Вы извините, что задержали немного…

 

Женя про себя хмыкает, их обещали установить еще неделю назад, и эта процедура постоянно откладывалась. Сегодня был крайний срок, даже несмотря на то, что уже вечер воскресенья. Тонкий намек на то, что им придется платить неустойку и что Женя вообще может отказаться от их услуг пошли на пользу. Да, Евгений пока внешне не выглядит, как солидный умудренный опытом бизнесмен, но это обманчивое впечатление. Он многому научился, столько лет наблюдая за отцом, а потом и проработав у него, включая и способность отстаивать интересы свои и своего дела перед всеми, начиная от поставщиков продуктов и заканчивая налоговой инспекцией. И теперь не понаслышке знает — теория по сравнению с практикой ничто. Ни в одном институте не научат что делать, если в разгар рабочего дня выяснится, что засорились канализационные стоки или в два часа ночи обнаружится, что загнанный и взмыленный за день шеф-повар не уследил, как закончились какие-то продукты на складе и не оформил на завтра их заказ, а теперь мечется в истерике.

 

Взгляд Жени опускается ниже, по обеим сторонам от входа стоят высокие мраморные кариатиды, поддерживающие широкий козырек над входом, на который сейчас и крепится само название ресторана. Двойные двери из тонированного стекла с крупными полукруглыми ручками. Женя смотрит на все глазами в первую очередь посетителя и пытается определить степень интереса, ожиданий и просто эстетического соответствия между всеми деталями.

 

— Скажете, когда закончите, — кивает он рабочим и направляется внутрь.

 

Внутри весь интерьер выдержан в античном греческом стиле: гладкие колонны с капителями, поддерживающими потолочные балки, пилястры, на стенах декоративная штукатурка легкого золотистого оттенка, мраморная и каменная кладка, древнегреческие амфоры и барельефы, напольные и обычные небольшие вазы с характерными изображениями. В цветовой гамме преобладают черный, красный и желтый цвет глины, украшенный кое-где орнаментами в виде волн и спиралевидных завитков. Все дверные ручки в форме головы льва с кольцом в пасти. На полу мозаика из отшлифованной речной гальки. Потолок рельефный, комбинированный местами с натяжным приятного цвета слоновой кости и с разнообразной подсветкой, выигрышно освещающей необходимые акценты.

 

Два больших гостевых зала, расположенных друг над другом, немного отличаются по дизайнерскому решению, но неизменно и ежесекундно создают ощущение присутствия в древней солнечной Греции. В обоих залах есть большие барные зоны (их уже даже успели полностью установить). Женя вновь удовлетворенно вздыхает, наблюдая, как бригада уборщиков заканчивает свою работу. Первый шаг к его мечте сделан, и будущий ресторан греческой и средиземноморской кухни внешне получился очень атмосферным.

 

Конечно, нужно отдать должное Олежке, в первую очередь это его заслуга. Он действительно оказался потрясающе творческим и обязательным человеком и здорово помог с дизайном. Проштудировав кучу тематической литературы и уловив настроение, создал то, что в результате получилось именно таким, каким это себе представлял Женя. Кроме того, Олег появлялся здесь почти каждый вечер по личной инициативе после своей основной работы и устраивал недетский разбор полетов, если где-то что-то по его мнению было не так. От денег наотрез отказался, зато периодически оказывался в кровати Жени. Такой себе безналичный расчет, устраивающий обоих и не претендующий на что-либо.

 

Около семи вечера, наконец, все оттерто и начищено до блеска, название ресторана полностью установлено и на фасаде, и на козырьке. Завтра можно забирать мебель со склада и в очередной раз звонить по поводу комплектации кухни. За будущую неделю Евгению необходимо закончить все эти подготовительные работы окончательно, чтобы начать тренинги с коллективом за две недели до планируемого открытия.

 

Еще раз пройдясь по пока еще пустым залам и вдохнув запах свежего ремонта, Женя выключает везде свет и закрывает все. Да, от грязной и пыльной свалки не осталось и следа. На улице уже успели сгуститься зимние сумерки, а температура явно опустилась к нулю, или даже ниже. Евгений забирается в машину, садясь за руль и машинально бросив взгляд на заднее сидение, где лежит подарок для Макса. Испытывать его пришлось на себе, и Женя искренне надеется, что тот не сможет устоять.

 

Включает фары и заводит авто, выезжая с парковочного места на дорогу. Когда уже почти подъезжает к пункту своего назначения, телефон, лежащий на приборной панели, вспыхивает, требуя к себе внимания. Макс. Еще сотня метров и Женя тормозит у того самого заведения, о котором он ему говорил. Замечает его у входа и так, и не ответив на звонок, сбрасывает вызов, выбираясь из машины.

 

— Я думал, ты потерялся, — улыбается Макс, подходя ближе.

 

— Скажи лучше, был уверен, — хмыкает Женя в ответ, захлопывая дверцу и обмениваясь с ним рукопожатием.

 

— Сразу из ресторана?

 

— Да, только закончили.

 

— Ладно, пошли, а то у меня уже все сморжопилось от холода, пока курил, — разворачивается по направлению к входу.

 

— Макс, погоди, — открывает Женя заднюю дверцу, извлекая объемный чехол средних размеров с чем-то внутри.

 

— Чего это? — удивленно. — Бля. Ну я ж сказал, никаких подарков не нужно.

 

— Даже не посмотришь? — многозначительно интересуется Женя. — Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, пока я его выбрал.

 

Макс несколько секунд колеблется, но Женя замечает, как того съедает любопытство. Несмотря на то, что имениннику уже двадцать два, есть категория людей, в которых так и остается что-то родом из детства и Макс как раз из такой категории людей.

 

— Ладно. Только посмотрю, — предупреждает он. — А потом заберешь и вернешь обратно.

 

— Угу… — неопределенно произносит Женя.

 

Макс забирает чехол из рук Евгения и, положив на капот машины, открывает его.

 

— Еб*ть… — в его руках оказывается новый красный с черным мотошлем, — это же «Shoei». Бля, ты знаешь, сколько он стоит?

 

— Знаю, — кивает Женя, — я же его покупал.

 

— Я х*ею… — рассматривая со всех сторон.

 

Женя непроизвольно качает головой из-за всегда резко уменьшающегося количества словарного запаса Макса, когда тот злится или радуется.

 

— Может, померяешь? Ну, ради интереса… — предлагает Евгений.

 

Макс секунду думает, но интерес берет верх. Он натягивает шлем и застегивает его. Проводит несколько манипуляций и когда стягивает, выдыхает:

 

— Почти идеально, обомнется еще и тогда вообще… — бросает взгляд на улыбающегося Женю. Им обоим уже понятно, что возвращать этот подарок вряд ли кто будет. — Бля, и чего я не удивлен, что ты все равно сделал по-своему? Спасибо, но я…

 

— Заметано, — смеется Женя, не давая ему договорить. — В следующий раз не забудешь пригласить на день рождения. А от подарков отказываться не вежливо, особенно когда они делаются искренне. И я рад, что тебе понравился мой.

 

— Я понял, ты этим подарком решил меня к себе в вечное рабство купить. Чтоб я до конца жизни с тобой на переднем сидении в качестве базовой комплектации ездил, — дурачится Макс, не подозревая о том, насколько провокационно эти слова звучат для богатого Жениного воображения.

 

— Из тебя действительно вполне неплохой «джи-пи-ес» навигатор, так что я над этим подумаю, — шутя произносит Евгений, отмахиваясь от порнографических картин в воображении, рисующих Макса на откинутом сидении своей Тойоты. — Не люблю приходить последним, — меняет он тему, — но раз уж так сегодня сложилось, пошли внутрь.

 

— Можешь не переживать, ты не последний, — пряча шлем обратно в чехол, произносит Макс. — Я к Тохе уже час не могу дозвониться. Ни я, ни Полина. Хотя сказал, что будет вовремя.

 

Из бара выходит Ли, кутаясь в короткое пальто и очевидно в поисках Макса. Но стоит наткнуться взглядом на Женю, как ее лицо принимает привычное кокетливое выражение.

 

— О, привет, Жень. Здорово, что все-таки приехал.

 

Она подходит к ним, и Макс автоматически обнимает ее за талию, прижимая к себе ближе. Глаза Полины чуть стеклянно блестят в отсветах фонарей, что говорит о ее уже не совсем трезвом состоянии.

 

— Привет, — кивает Женя и чуть снисходительно замечает, — рад, что не разочаровал.

 

Она очаровательно улыбается и поворачивается к Максу.

 

— Ты дозвонился Антону?

 

— Абонент не может принять мой звонок, — с легким вздохом констатирует тот.

 

— Ладно, пошли, а то тут так холодно.

 

Она берет Макса за руку и тянет к входу. Женя делает вдох и, включив сигнализацию на своем авто, направляется следом за ними. Он никогда особо не задумывался, как мотобар может выглядеть изнутри, но то, что он увидел, переступив его порог, точно соответствовало его представлениям об огромных мужиках в кожаных косухах и банданах, сидящих на громадных размеров мотоциклах типа Харлей или еще что-то в этом роде. Все стены по периметру прямоугольного вытянутого помещения разукрашены цветными и черно-белыми граффити на тему мотоциклов, мотогонщиков, полуобнаженных девушек и все в таком духе. Деревянная барная стойка, столики со стульями, в глубине несколько бильярдных столов, игровых автоматов и что-то отдаленно напоминающее настольный футбол. Хотя, вероятно, так оно и есть. Несколько дверей, ведущих скорее всего в туалет и подсобные помещения. А еще толпа народа. Некоторых Женя уже видел раньше, в тот вечер, когда они были на ночных гонках, некоторых видел впервые. Немного удивился, заметив среди присутствующих Фокса, с которым Макс в последнее время не особо общался, судя по его словам. Правда тот вроде извинился и какой-то разговор у них был, но, как говорится, «осадок остался» и причины своего поведения он так толком Максу и не объяснил.

 

Спустя час тостов, поздравлений, взрывов хохота и достаточно непринужденной атмосферы даже для Жени, учитывая, что он не пьет, потому что за рулем и не относится к любителям «погонять, чтоб в ушах свистело», ему удается понять только одно — из всех присутствующих он про Макса знает намного больше. С интересом наблюдая за ним со стороны, как тот смеется, что-то говорит, целуется с Ли, ловит себя на мысли, что эти поцелуи его не раздражают, хотя сама Полина по каким-то причинам не вызывает приятного впечатления. Совершенно. Это ощущение только усиливается, когда Евгений моет руки в туалете, к слову общем, из которого просто ведут две закрывающиеся двери к фаянсовому другу.

 

— Ты всегда такой молчаливый?

 

Женя оборачивается, натыкаясь взглядом на Полину, входящую в туалет. Щеки слегка раскраснелись, все тот же блестящий взгляд. Да, девочка, похоже, уже давно набрала свою норму. Она подходит ближе и, склоняясь к зеркалу, рассматривает свое отражение, поправляя макияж.

 

— Ты хотела пообщаться? — интересуется он, вопросительно приподнимая бровь.

 

— Я знаю, в чем твоя проблема, — улыбается Ли, бросая на него взгляд в отражении.

 

— Не поделишься? — слегка снисходительно.

 

Она, наконец, отрывается от зеркала и поворачивается к Жене.

 

— Ты хочешь меня.

 

Евгений на секунду изумленно застывает, а потом ему огромным усилием воли приходится сдержать себя, чтобы искренне не рассмеяться в ответ на это безосновательное и абсурдное замечание. Это с чего же она сделала такие выводы?

 

— Я вижу, как ты смотришь на меня с Максом, — ах, вот откуда ветер дует. — Он, правда, не замечает… к счастью… — Полина подходит ближе, ее пальчик с идеальным маникюром скользит по светлому джемперу Евгения, спускаясь ниже, — …и я ему не скажу…

 

— А если я скажу? — интересуется Евгений, перехватывая ее руку уже в области пояса брюк. Она непонимающе поднимает на него глаза.

 

— О чем?

 

— О том, что его девушка позволяет себе в отношении других мужчин… пока он не замечает…

 

— Не скажешь… — провокационно тянется к его губам Полина. — Признайся, ты же хочешь…

 

Женя склоняется чуть ниже к ней и тихо произносит:

 

— Тебе показалось, — отпускает ее руку и отодвигается за секунду до того, как в туалет входит Фокс.

 

Евгений спокойно проходит мимо него, направляясь обратно в зал и чувствуя на себе заинтересованный взгляд. Естественно, Женя не скажет Максу об этой ситуации, но чтобы сделать свои собственные выводы этого оказалось больше, чем достаточно.

 

Когда спустя какое-то время в зал возвращается Полина от порозовевших щек не осталось и следа, а сама она белее простыней и вряд ли на нее так подействовал отказ Жени. В руках судорожно зажат мобильный телефон.

 

— Макс… — зовет она и когда он не сразу слышит за шумом множества голосов, срывается на крик. — Макс!

 

Он резко поворачивается в ее сторону и непонимающе несколько секунд смотрит.

 

— Мама звонила… — уже тише и растерянно. — Антон… разбился.

 

Глава 9

 

Ты сам решил пойти на риск

Никто не крикнул: "Берегись!"

И ты покрасил свой шлем в черный цвет.

Как зверь мотор в ночи ревет.

Пустырь, разъезд и разворот…

Ты мстил за груз нелюбви прошлых лет…

…горел асфальт от сбитых с неба звезд,

Горел асфальт под шум колес,

Кричал асфальт, ты был его герой!

Кричал асфальт, кричала боль!

Ария «Герой асфальта»

 

 

Неестественно холодный и серый день, который не тревожат ни солнце, ни снег, ни дождь, ни даже ветер, мог бы показаться абсолютно безликим и невзрачным, еще одним из череды таких же в последовательности под названием жизнь, если бы не колонна мотоциклистов, не спеша сопровождающих похоронную процессию машин под нависающим над автотрассой непроницаемым небом. Макс сжимает руль, периодически переглядываясь с другими ребятами. Да, никто из них от этого не застрахован и никогда не будет. Время от времени кто-нибудь разбивается, попадает в аварии, но когда это вдруг происходит с человеком, которого ты знаешь настолько близко и хорошо, начинает казаться, что произошла какая-то чудовищная ошибка. Что такого просто не могло случиться, не должно было. Что все это лишь дурной сон и на самом деле ты сейчас проснешься в холодном поту и поймешь, что все в порядке. Но в этот раз такого не будет.

 

Антона не довезла скорая помощь, он умер по пути в больницу. И обвинять их бессмысленно, беря во внимание полученные им травмы, никаких гарантий не было изначально. Самое жуткое, что Киса был не виноват в этой аварии, его сбила фура, водитель которой был в не совсем трезвом состоянии и к тому же ехал с одной нерабочей фарой. Родители Антона написали заявление, тот и не отпирался, только вот Антона больше нет. Ни сына, ни брата, ни друга. Помимо семьи и родственников, на похороны собралось огромное количество ребят. Все те, кто очень хорошо знал Кису и уважал его, а таких оказалось не мало.

 

Макс невольно передергивает плечами от пробегающего по позвоночнику неприятного озноба из-за забирающегося под одежду холода или от нервов — уже не столь важно. Макс ненавидит кладбища, никогда не может подобрать подходящих слов для того, чтобы выразить соболезнования, но внутри сейчас так пусто, что даже если бы он и попытался облечь в слова то, что чувствует — ничего бы все равно не получилось. Хотя по большому счету, это всего лишь слова, и они уже не имеют никакого значения. Всем и так понятно, почему они здесь. Скорбят. Провожают. Прощаются. В последний раз.

 

Больнее всего смотреть на мать Антона — она либо вообще ни на что не реагирует, либо впадает в истерику, сопровождаемую бессвязными причитаниями и рыданиями. Отец, на которого так был похож Тоха, с абсолютно непроницаемым лицом, взял на себя всю организацию. Остается лишь догадываться, что творится за этой маской, но ему нельзя позволить себе такую роскошь, как эмоции. Макс слишком хорошо понимает его состояние — похорон матери организовывал он, а ему тогда еще не было и двадцати. Он даже не плакал, в отличие от отца. Просто не мог. Полина впервые за все время, что он ее знает, абсолютно не накрашена, с синими глубокими кругами под глазами, которые неестественно выделяются на бледном лице, а на фоне исключительно черных одежд и ажурного черного шарфа, повязанного поверх волос, и вовсе создается жуткое впечатление.

 

После кладбища и нескольких душераздирающих срывов матери Антона в неестественной оглушающей тишине, на которые просто невозможно смотреть без боли и внутренних содроганий, они возвращаются в город. Поминки организованы в кафе недалеко от дома родителей Антона с Полиной. Никаких громких звуков, только тишина и едва слышные разговоры присутствующих, отрешенные и скорбящие лица, невидимая тяжесть, гнетущее состояние. Зимние сумерки жадно съедают остатки серого скудного света, превращая этот бесконечный день в ночь.

 

Макс выходит из кафе и делает глубокий вдох, но он не приносит облегчения, будто внутри лежит стокилограммовая гиря. Выдох превращается в пар, быстро рассеивающийся в темноте. Сейчас рано темнеет. Руки и лицо начинает покалывать от холода, а на душе тяжелый осадок и одновременно пустота. Будто кто-то разом высосал всю энергию. Машинально достает чуть смятую пачку из заднего кармана джинсов и, прикрывая ладонью огонек зажигалки, прикуривает сигарету, делая глубокую затяжку. Не успевает он повторно затянуться, как рядом с ним становится Фокс. Тоже закуривает. В отличие от Макса, выпившего всего пару рюмок водки, потому что деваться некуда в таких ситуациях, Сергей не ограничился символическим количеством. Как он после этого собирается садиться на байк — неизвестно.

 

— Теперь у тебя нет лучшего друга, — вдруг произносит, слегка поворачивая голову в сторону Макса и нарушая тишину.

 

— У тебя тоже, — спустя несколько секунд замечает Максим, делая очередную затяжку и бесцельно уставившись взглядом в чернеющие трещины на асфальте у его ног.

 

— Мы никогда особо и не были близкими друзьями. Не то, что вы…

 

Во фразе Фокса на короткие доли секунды улавливается отчетливая и необъяснимая зависть или Максу кажется? После того инцидента на трассе их отношения заметно подпортились. Они стали намного меньше общаться, хотя Макс несколько раз пытался выяснить причину такого тупорылого поведения, Фокс каждый раз невразумительно соскакивал с темы. А причина какая-то должна была быть, только Макс все никак не может понять какая.

 

— С Тохой нельзя было не быть друзьями, — спокойно произносит он, наконец. — Сегодня столько наших было на похоронах, это только лишний раз доказывает…

 

— То есть, ко мне бы на похороны ты не пришел, я понял, — перебивает его Сергей. — Киса просто довыпендривался. Рано или поздно все мы будем на его месте…

 

— Фокс, харе волну гнать, — чуть раздраженно останавливает его поток охмелевших мыслей Макс. Выбрасывает окурок в урну и вновь поворачивается к Сереге. — Хочешь поговорить — давай поговорим, только не хер сейчас тут какие-то предьявы кидать. Ни мне, ни тем более в сторону Кисы. Благодаря тебе на мои похороны могли собраться намного раньше, — колюче замечает он и разворачивается, чтобы уйти.

 

Вдруг Фокс резко отбрасывает свой окурок, хватает его за куртку и в ярости прижимает спиной к стене здания. Лицо Сергея оказывается достаточно близко для того, чтобы Макс уловил заспиртованное дыхание, вырывающееся паром изо рта. Решил поговорить по-мужски? Отлично. Ничего не скажешь, идеальное время и место для махача — на похоронах друга. Макс с силой ударяет по рукам Фокса, высвобождая куртку из его захвата и слегка отталкивая от себя.

 

— Какого хера, Фокс?! Не терпится дать мне по роже? Может, поделишься с каких пор я тебя так высаживать начал?

 

— Сука, Макс!

 

Макс бы понял, если бы сейчас, наконец, почувствовал кулак у себя на челюсти и даже не сомневается, что ответил бы тем же, но вместо удара случается совершенно другое ощущение. Фокс делает шаг вперед и с силой прижимается к губам Макса, уверенно и отчетливо скользнув рукой по паху сквозь ткань джинсов. Дыхание с запахом алкоголя и таким же привкусом, пытается проникнуть внутрь его рта вместе с языком Сергея. Макс застывает от шока всего на несколько секунд. Ровно на то время, которое требуется его мозгу, перешедшему в режим аварийной работы, чтобы осознать и отреагировать на этот внезапный пиздец. Он хочет оттолкнуть Фокса от себя, но тот с силой зажимает его между собой и холодной стеной, пытаясь добраться к поясу на джинсах под курткой и регланом. Максу удается укусить того за губу и с размаху зарядить коленом в пах. Сергей, промычав что-то нечленораздельное от боли, складывается пополам, отпуская его.

 

— Вообще ебанулся, что ли? — с остервенением вытирая губы тыльной стороной ладони, рычит Макс. Господи, какая мерзость! Его прямо трясет от ярости.

 

Тот немного нахально усмехается, касаясь пальцами укушенной губы. Как обычно в этой усмешке сквозит ощущение излишней самоуверенности. Но в этот раз он явно перегнул палку со своим провокаторством.

 

— Ах, да. У тебя же есть Ли… — с неприкрытой насмешкой выдыхает он, выпрямляясь и чуть морщась. — Зачем тебе эта сучка, Мак? Думаешь, ты ей нужен? Признайся себе, тебя не устраивает ваш секс. Да и она не похожа на удовлетворенную, иначе не вешалась бы на всех подряд, лишь бы кто оттрахал покачественней… Бля, Мак, как можно быть таким слепым? — с какой-то горечью.

 

— Иди на хер, Фокс, — цедит Макс сквозь зубы.

 

Его колотит, и он с усилием держит себя в руках. Если бы не похороны Антона, он бы привел еще несколько неоспоримых доводов по челюсти Фокса.

 

— Нравится трахаться с мужиками — твои проблемы, но ты явно перепутал адрес. Еще раз сунешься ко мне или я услышу еще хоть одно слово в сторону Полины, не будет чем трахаться, усек?

 

— Мне нравится трахаться с тем, с кем хочется. Ты, блядь, мне весь мозг высосал, ни на метр не даешь к себе приблизиться. Только Кису ближе остальных подпускал. Если все дело в Ли…

 

— Все дело в том, что я не гомосек! Не дошло до сих пор?! Еще популярней объяснить?!

 

Макс вообще не может поверить в этот диалог и что это происходит на самом деле. Киса разбился, Фокс хочет его трахнуть, гонит какой-то бред про Полину — Вселенский пиздец во всем своем великолепии.

 

— Макс… — на крыльцо выходит Ли и замолкает, переводя взгляд с одного на другого и обратно. — Вы не могли выяснить отношения в какой-то другой день?

 

— Мы уже все выяснили, — цедит Макс. — И, надеюсь, окончательно.

 

Фокс сплевывает на землю и несколько секунд смотрит Максу в глаза тяжелым мрачным взглядом, а затем обходит их с Полиной, возвращаясь в помещение.

 

— Что произошло? — интересуется она.

 

— Тебя домой отвезти? — игнорируя ее вопрос, спрашивает Макс, поворачиваясь к ней и стараясь отвлечься от только что произошедшего. Он даже задумываться над этим не хочет, хотя его до сих пор потряхивает от бешенства.

 

— Нет, я с родителями поеду, маме совсем плохо. Так что можешь меня не ждать.

 

После случившегося Максу меньше всего хочется возвращаться обратно и видеть Фокса.

 

— Я тогда домой уже, — Полина кивает, и он обнимает ее, прижимая к себе и целуя в лоб. — Держись. Точно не нужно остаться?

 

— Нет, можешь ехать.

 

Макс возвращается с ней в кафе только для того, чтобы забрать шлем и перчатки, и вновь выходит на улицу. Садится на байк и через минуту выезжает на дорогу. По пути домой нескончаемая лавина мыслей неотступно продолжает наводнять сознание и даже мотоцикл не в силах отвлечь его. Сейчас бы отжечь хорошенько, только Макс не совсем трезв, да и внимание из-за мыслей, вертящихся в голове рассеянное, а все, что скапливается внутри, отчетливо давит со страшной силой. В довершение ко всему он представляет свою квартиру, отца — либо опять с собутыльниками, либо уже в отключке — и это никак не прибавляет энтузиазма. Макс сам не замечает, как глушит байк на такой уже привычной стоянке. Снимает шлем, перчатки, достает мобильный телефон и набирает знакомый номер. Спустя несколько гудков на том конце отвечает как всегда спокойный и невозмутимый голос.

 

— Да, Макс.

 

— Привет. Ты еще в ресторане?

 

— Да. Заканчивают устанавливать оборудование на кухне, — на заднем фоне слышится жужжание, грохот, голоса. — Надеюсь, что заканчивают.

 

— Поздравляю, — непроизвольно улыбается Макс. — А когда дома будешь?

 

— Макс, что-то случилось?

 

Максим не знает почему, но иногда эти покровительственные интонации в голосе Жени совсем не раздражают, а как раз наоборот, ему от них становится… спокойнее, что ли. Вот как сейчас. Просто от того, что есть с кем поговорить, когда очень нужно, а Женя был прав, иногда это бывает очень полезно, и он всегда готов слушать.

 

— Нет… То есть…сегодня был похорон и, знаешь, так паскудно как-то…

 

— Я буду через час, хорошо? Если хочешь, можешь подъехать сюда.

 

— Нет. Будешь дома — маякнешь.

 

Макс сбрасывает вызов. Ехать домой он по-прежнему не хочет, а за час тут замерзнет вконец. Оставив мотоцикл на стоянке, выходит из двора и отправляется на поиски какого-нибудь кафе или бара, чтобы убить время.

 

Несмотря на общительность и достаточную открытость у Макса в жизни много приятелей и знакомых, но практически нет друзей, которые по-настоящему бы его знали, хотя общается он с ними уже достаточно длительное время. И почему так просто и естественно получилось, что Женя, с которым они знакомы всего пару месяцев, успел узнать о нем почти все, он не знает. Тому каким-то образом всегда удается разговорить Макса незаметно для него же самого, ненавязчиво и не напрягая. Иногда Максима, правда, раздражает его манера общения слегка снисходительным и нравоучительным тоном, но в такие моменты Макса особо забавляет доставать Женю и наблюдать, как тот тихо бесится, хотя все равно продолжает держать себя в руках. Ни повышенных интонаций, ни мата он от него за все время ни разу не слышал, такое впечатление, что он вообще не знает ни одного ругательства. Ледяное спокойствие и уравновешенность. Максу бы его выдержку. А вот что искренне восхищает его, так это то, как Женя относится к своей работе и как добивается своих целей, несмотря ни на что и там, где казалось бы уже хрен чего получится. Этим он просто поражает Макса, и он действительно рад их знакомству и общению, особенно сейчас, когда не стало Антона, и он лишился близкого друга. Больше ему выговориться некому.

 

Именно Женя отвез их с Полиной в воскресенье в больницу, а потом подбросил Макса к дому, когда Ли осталась с родителями. Мысли сами собой перестраиваются в другое направление. Фокс, конечно, был в явном не адеквате сегодня, Макса до сих пор передергивает от ярости из-за его выходки, просто в голове не укладывается, и он старается не задумываться над этим, но почему-то слова Сергея прочно зацепились за сознание.

 

Не устраивает их с Ли секс? Ну, в общем-то, у Макса по большому счету было всего две девушки в жизни, таких, чтоб отношения, секс и все дела. С одной — первой — они встречались около трех месяцев, она потом переехала в другой город с родителями, вроде ее отцу новую работу дали или что-то в этом роде, и они потеряли связь со временем. Затем ему было как-то не до этого. Как известно, кто девушку гуляет, тот ее и танцует, а с деньгами у Макса на такие развлечения было крайне туго. То есть вообще никак. Матери не стало, отца уволили за пьянство, и хватало головной боли со всеми вытекающими отсюда проблемами. Только когда у него появился свой байк и спустя некоторое время Макс начал участвовать в гонках на деньги, смог позволить себе новую одежду, приличный мобильный телефон и… Полину. Секс? Да вроде нормально все с этим. Во всяком случае, ему так казалось до сегодняшнего дня. Неужели он и правда чего-то не замечает? Да ну, будет он еще слушать пьяный бред слетевшего с катушек Фокса и думать над ним. Особенно после случившегося.

 

Макс заходит в первое попавшееся кафе и берет себе горячий чай с лимоном. То, что нужно, чтобы согреться, правда, эти маленькие чашечки его раздражают. Как этим можно напиться? У него дома своя полулитровая чашка — привычная доза. Усаживается за высокий столик и, глядя сквозь стеклянную витрину на дорогу с оживленным движением машин, прочно заталкивает подальше весь не помещающийся в сознании бред. Ему нужно просто отвлечься, поговорить с кем-нибудь. С Женей.

 

Спустя час телефон в кармане начинает вибрировать и Макс поспешно вытягивает его, бросая взгляд на дисплей. Новое входящее сообщение с текстом «Я дома», заставляет неосознанно улыбнуться. Он поднимается из-за столика, захватив шлем и перчатки.

 

Когда во входную дверь Евгения раздается звонок, он уже знает, кого застанет на пороге. Женя даже успел заварить свежий чай для Макса, голос у того по телефону был не особо воодушевляющим, хотя каким еще он может быть после такого дня. Распахивает дверь, натыкаясь взглядом на Максима.

 

— Привет, заходи, — кивает Женя в сторону квартиры. — Есть будешь?

 

— Не, ты ешь, если хочешь. Я не буду смотреть, обещаю, — снимая обувь, улыбается Макс, чуть подстебывает в своей манере.

 

— Чай?

 

— Угу.

 

Макс снимает куртку, моет руки и проходит на кухню, усаживаясь на «свое» место. Ну, это, конечно, тоже не пол-литра, но самая большая, имеющаяся у Жени чашка, которая по умолчанию стала «Максовской» в процессе их периодических чаепитий.

 

— Не день, а полный пиздец, — вздыхает он, пропуская пальцы под ручку и обхватывая чашку ладонью.

 

Женя замечает этот привычный жест, которым Макс обычно держит чашку и слегка улыбается.

 

— Много людей было?

 

— Только наших человек двадцать. Бля, никогда не думал, что буду на Тохиных похоронах. Жутко несколько раз так становилось, представить себе не можешь.

 

— Они подали в суд? — Женя усаживается за стол, напротив Макса, поставив перед собой тарелку с какой-то запеченой рыбой. — Точно не будешь?

 

Макс отрицательно мотает головой, делая глоток чая.

 

— Вроде подали. Только даже если его и посадят, Тохи все равно уже нет. Знаешь, это он мне байк помог купить, ни хрена правда не разбирался в серьезном ремонте, — грустно улыбается Макс, глядя в чашку, — зато энтузиазма и оптимизма всегда было через край и в любой ситуации.

 

— Выпьешь со мной? — предлагает вдруг Женя и Макс вопросительно поднимает на него взгляд. — Я был знаком с Антоном, так что думаю, мне тоже стоит его помянуть сегодня.

 

— Да я не по этим делам, ты ж знаешь.

 

— Ничего крепкого я тебе не предлагаю, — Женя поднимается из-за стола и, достав из навесного шкафчика бутылку, ставит ее на стол перед Максом.

 

— А что это? — тот с интересом рассматривает бутылку из темно-коричневого стекла.

 

— «Амарула». Тебе должно понравиться. Не горький, — добавляет Евгений слегка улыбаясь. Достает две стопки на коротеньких ножках.

 

— Это должно было мне все объяснить? — чуть морщит лоб Макс, разглядывая слона на этикетке.

 

Женя забирает бутылку из его рук и открывает ее, разливая сливочный ликер цвета кофе с молоком по стопкам.

 

— Попробуй, — протягивает ему одну.

 

Макс несколько секунд подозрительно принюхивается.

 

— Пахнет ничего вроде, — делает глоток, и его вкусовые рецепторы с наслаждением реагируют на сладкий карамельный вкус. — Блин, слушай, а вкусно. Похоже немного на кофе, но в натуре не горький. Мне нравится. А оборотов сколько?

 

— Семнадцать, — Женя вновь улыбается на непосредственную реакцию Макса и, усаживаясь на свое место, тоже делает глоток.

 

— А слон здесь при чем? — вновь бросая взгляд на этикетку, интересуется Макс.

 

— Просто то, из чего его делают, любят есть слоны, — пожимает плечами Женя. И через секунду совершенно обыденно добавляет. — Особенно в брачный период.

 

Макс случайно вдыхает вместе с новым глотком и чуть поперхнувшись, начинает кашлять.

 

— Ты это сам только что придумал?

 

— Нет, — смеется Женя. — Это африканская легенда. Считается, что в плодах, из которых делают этот ликер, содержится нечто, что увеличивает разнообразные способности организма и придает силу. Особую, — многозначительно произносит и вновь подносит стопку к губам.

 

— Да ну тебя на хрен, — искренне улыбается Макс, но тоже повторяет за Женей, делая глоток.

 

Они еще какое-то время просто сидят на кухне, разговаривая, пока бутылка ликера не заканчивается, причем в большинстве своем благодаря Максу. Женя рассказывает о том, что наконец-то кухня в ресторане полностью укомплектована всем необходимым, а в пятницу то же самое ждет винный погреб. Макс делится тяжелым осадком, оставшимся от сегодняшнего дня, но сознательно опуская инцидент с Фоксом.

 

Когда Женя убирает со стола, Макс проходит в гостиную, но стоит ему усесться на софу, как он тут же чувствует приятное уютное спокойствие после такого тяжелого в эмоциональном плане дня, окутывающее его разум, а веки сами собой начинают закрываться. Он несколько раз пытается встряхнуться, но когда Евгений заходит в комнату, Макс сидит, откинувшись на спинку и слегка свесив голову на бок. Глаза закрыты, а грудь медленно и размеренно поднимается и опускается в такт спокойному дыханию. Уснул. Макс устал и явно переусердствовал с ликером, учитывая, что он вообще не пьет. Понятно, что в таком состоянии он далеко не уедет. Женя несколько секунд смотрит на него, а затем выключает верхний свет в комнате, оставляя слабую подсветку точечных светильников, и подходит ближе, усаживаясь рядом. Голова Макса по инерции соскальзывает, утыкаясь в плечо Евгения, когда он опирается о спинку дивана, но тот не просыпается.

 

— Макс… — негромко зовет Женя, ноль реакции.

 

Вскоре глаза привыкают к слабому освещению, и Евгений не может себя пересилить, с интересом рассматривая спящего Макса. Таким его Жене еще видеть не доводилось, и он сейчас так мило выглядит. Женя хмыкает, да, он действительно просто «солнышко», когда спит. Замечает несколько мелких родинок на его скуле и, непроизвольно подняв руку, подносит к его лицу. Бросает взгляд на веки, но они не вздрагивают и осторожно, слегка касаясь, проводит костяшками пальцев по коже. Макс не шевелится, продолжая все так же глубоко и спокойно дышать. Пальцы Жени соскальзывают к подбородку, задерживаются на нем и он, поглаживая, медленно проводит большим пальцем по контуру нижней губы. В этих прикосновениях нет сексуального подтекста, только интерес и неосознанная потребность коснуться его. Именно так и именно сейчас. Но на короткий миг по коже пробегают мурашки от того, что он совершенно безнаказанно идет на поводу у сиюминутного порыва. В отношении Макса он не часто может позволить себе подобную роскошь и когда выпадет еще подобный шанс — неизвестно.

 

Женя знает, что влюбчив и в какой-то момент любил всех, кто был с ним в более-менее продолжительных отношениях, но то, что он ощущает по отношению к Максу больше похоже на какую-то странную смесь абсолютно разных чувств. Причем настолько полярных по своей природе, что конкретизировать чего в ней больше он пока не может. Женя любит, когда все просто и понятно, с отчетливо установленными гранями — дружба, одноразовый секс, просто секс, продолжительные отношения, чувство влюбленности — и когда это никак не смешивается в кучу. Жене нравится держать ситуацию под контролем всегда, но с Максом ему это, очевидно, не грозит.

 

Взгляд непроизвольно скользит дальше, вниз по шее. Родинки. У Макса их много, раньше он не обращал на это внимания, а сейчас непроизвольно хмыкает, задаваясь вопросом, есть ли подобные россыпи еще на его теле и где именно. Жене кажется, что точно есть. Должны быть. Любопытство рождает картины в его воображении и, игнорируя ткань черного реглана, он представляет светлую кожу равномерно вздымающейся груди с родинками, складывающимися в свои причудливые созвездия, плоский живот с впадинкой пупка. Опускается ниже, к узким бедрам. Здесь следовало бы остановиться, но Женя практически ощущает прохладную металлическую молнию под подушечками своих пальцев, расстегнув которую, он смог бы стащить с Макса ненужную одежду. А затем… А вот здесь действительно стоит остановиться, поскольку Евгений ощущает, как его собственное тело с готовностью реагирует на эти фантазии. Да, «дружбой» это назовешь с большой натяжкой. Друзей обычно не хочется раздеть, исследовать каждый сантиметр тела и не только, но ни на что другое это тоже не похоже и, собственно, даже не претендует.

 

Он отвлекается, переводя взгляд на руки Макса. Скорее профессиональная привычка, поскольку часто обращает внимание на руки персонала и степень их ухоженности, особенно у официантов. У Макса длинные кисти с широкими ладонями, ровная квадратная форма коротко подстриженных и чистых ногтей. Макс не неряха и привычкой грызть ногти, очевидно, тоже не страдает. Женя опять поднимает глаза на лицо. Ресницы не очень длинные. Обычные. Макс сам весь… абсолютно обычный и именно поэтому какой-то удивительно особенный в восприятии Жени.

 

Он еще раз проводит кончиками пальцев по его лицу, убирая несколько светло-медовых прядей со лба. От Макса исходит приятное согревающее тепло другого тела. Необъяснимо комфортное. Нужно встать и найти плед, чтобы укрыть его, а потом пойти лечь спать. Женя откидывается головой на спинку софы и устало прикрывает глаза, он сейчас встанет. Через минуту. Но незаметно для себя проваливается в сон, так и оставшись сидеть рядом с ним.

 

Максим просыпается, когда за окном еще темно. Мозг пока вяло реагирует на внешние раздражители, но Макс со всей отчетливостью ощущает себя в горизонтальном положении, чье-то тепло рядом и легкий приятный запах. Хотя это даже не запах, что-то неуловимое, но прочно цепляющееся за рецепторы и заставляющее сделать глубокий вдох, чтобы усилить ощущения. Макс послушно вдыхает, вдруг осознавая, что кончиком носа касается теплой кожи. Он с трудом открывает глаза, но они тут же под невидимой силой тяжести закрываются снова, успевая лишь заметить слабые отсветы не выключенного света. Весь правый бок ощутимо занемел от той позы, в которой он спал и сейчас начинает покалывать острыми иголочками. Постепенно память выстраивает логическую цепь воспоминаний, которая приводит к выводу о его местонахождении — он у Жени дома. Вырубился. Две настойчивые мысли во все еще мутном после сна и выпитого накануне сознании — нужно найти силы встать и нужно домой, к отцу, а потом на работу. Вместе с этим просыпаются и другие ощущения — во рту будто моток ваты, в висках слегка тупая боль, свободная рука равномерно поднимается и опускается, покоясь…

 

Мозг возвращается к нормальной способности реакций и выдает короткий настороженный импульс. Макс заставляет себя все-таки открыть глаза окончательно и чуть приподнимает голову. Несколько секунд сонно моргает. Ничего удивительно в том, что он проснулся в той позе, в которой любит спать нет, но почему при этом он спит рядом с Женей? Рука поперек груди, левая нога и того хуже, заброшена на него, касаясь коленом аккурат между его ног, а «приятный запах» не что иное как запах туалетной воды, еще оставшийся на коже Жени, и вдыхал он его, потому что спал, уткнувшись носом в его шею… Пиздец! Это ж надо было допиться до такого состояния. Макс непроизвольно широко зевает, убирая руку и прикрывая ладонью зевок. Ему повезло, что он проснулся раньше, а то так и по морде недолго получить, объясняй потом, что он это случайно и это совсем не то, чем может показаться. Перед глазами возникает Фокс, и Макса непроизвольно передергивает. Кажется, именно это называется ирония судьбы, да?

 

Стойко игнорируя отчетливую утреннюю эрекцию, упирающуюся в данный момент в бедро Евгения (если Макс и над этим задумается, у него грозит начаться нервный тик) он очень медленно, стараясь не разбудить Женю, убирает ногу, наблюдая за его выражением лица. Но нога так и застывает в воздухе, потому что тот вдруг сонно ворочается, слегка меняя позу и прижимаясь ближе. Рука Жени каким-то мистическим образом оказывается на бедре Макса всего в паре сантиметров от утреннего стояка, а колено там же, где несколько секунд назад было колено Макса по отношению к Жене. Макс невольно морщится от того, какую должно быть живописную картину они собой являют со стороны и от вероятности, что его сейчас в ней застанут. От сна не осталось и намека. С одной стороны он плотно зажат Женей, с другой — спинкой дивана и просто не может выбраться, не разбудив Евгения. А будить его почему-то именно сейчас совсем не хочется. Макс слегка ерзает, но эффект достигается противоположный желаемому — рука Жени чуть смещается, накрывая весьма заметную выпуклость на джинсах Макса. ПИЗДЕЦ! Еще пара таких движений и не трудно догадаться, на что это будет похоже со стороны. Не хватало еще, чтобы Женя подумал о нем черт знает что, особенно эта мысль как никогда актуальна, когда в памяти все еще настойчиво и издевательски мелькает воспоминание об инциденте с Фоксом. Бля, если б не этот извращенец, Макс бы даже не задумывался над этим с такого ракурса. Продолжая усиленно игнорировать тепло ладони, которое весьма отчетливо ощущается сквозь джинсовую ткань, он выжидает несколько бесконечно-долгих секунд прежде, чем удостоверится, что Женя все еще спит, и только затем возобновляет свои попытки встать с дивана.

 

Аккуратно приподнимает руку Евгения и перекладывает его ладонь на его же бедро. Перекидывает через него ногу, перенося центр тяжести тела и собираясь бесшумно соскочить на пол, но на секунду потеряв равновесие из-за не до конца восстановившейся спросонок координации организма, начинает заваливаться на Женю сверху. Твою мать! Успевает упереться руками в подлокотник дивана над головой Евгения, зависнув в паре сантиметров над его лицом, и слегка покачивающим движением соприкоснувшись бедрами. Блядь! Хотел потише и незаметней называется. Ну все, если тот сейчас проснется — застанет картину маслом. И надает по харе. Однозначно. Макс бы на его месте так и поступил, потому как вся ситуация выглядит крайне сомнительно, включая стояк в штанах. И отделаться привычным стебом тут вряд ли получится. Свою ни в чем неповинную «харю», ставшую жертвой обстоятельств, Максу искренне жалко, поэтому пытаясь не создавать лишних телодвижений, он, наконец, дотягивается ногой до пола и встает с уже не дивана, но Жени, вытаскивая из-под него другую ногу. Максу, можно сказать, повезло. Выглядеть в глазах Евгения озабоченным извращенцем, домогающимся его, пока тот спит — крайне стремная перспектива, и почему-то заставляющая Макса непроизвольно, но ощутимо нервничать. Подстегиваемый неизвестно откуда взявшимся желанием поскорее сбежать до того, как Женя все-таки проснется, Макс поспешно обувается в прихожей. Захватив шлем, перчатки и куртку с вешалки, захлопывает за собой дверь.

 

 

* * *

 

— Да… А тут? Угу…понятно, — отец бросает взгляд на Женю и стоящего рядом с ним Олега. У того нервно в ладони зажат мобильный телефон, ребро которого он бессознательно прижимает к губам. — А здесь что? Ясно… — еще один взгляд на Олега.

 

— Если он еще раз так посмотрит, у меня начнется истерика, — негромко жалуется Олежка.

 

— Все нормально, Олег, — улыбается Женя. — Если эта «ревизия» пройдет успешно, можно больше вообще не опасаться о государственных проверках.

 

Женя, сложив руки на груди, спокойно наблюдает за отцом в дорогом строгом костюме серого цвета с перламутровым отливом уже больше получаса тщательно осматривающего законченный ремонт и уже установленное оборудование в рабочих помещениях на первом этаже: кладовках, винном погребе и кухне, из которой ведет отдельная служебная лестница в гостевые залы для официантов.

 

— Санузлы?

 

— На каждом этаже. Включая отдельный для персонала на первом.

 

— Пожарная безопасность?

 

— Автоматическая пожарная сигнализация, система оповещения людей о пожаре, система видеонаблюдения, система локального пожаротушения кухонного оборудования и воздуховодов, — невозмутимо перечисляет Евгений.

 

Отец довольно хмыкает и, еще раз осмотревшись по сторонам, произносит.

 

— Посуда?

 

— Кухонная вся в наличии, но еще не распакована, ждет руки шеф-повара. А для посетителей на днях будет, уже звонили. Долго искал качественную со стилизацией под греческие орнаменты.

 

Отец кивает, но больше ничего не произносит. Когда каждый угол, не оставшийся без его внимания, осмотрен, вновь поворачивается к Жене:

 

— Ну, пошли, покажешь теперь залы.

 

Они поднимаются на второй этаж в нижний зал. Вчера привезли готовые скатерти и римские шторы из натуральных тканей, которые заказывал Олежка. Причем шторы даже уже повесили: золотистого оттенка в нижнем зале и оливкового в верхнем. Скатерти также двух цветов для разных залов. Столы и стулья, правда, еще не расставлены и стоят вдоль стен и окон, но это не мешает оценить всю проделанную работу. Центр потолка успешно украшают несколько крупных мощных люстр из специально состаренного материала, имитирующего бронзу.

 

Отец подходит к одному из столов, сделанных из мореного дуба со светлым оттенком, и приседает, рассматривая деревянные, изогнутые в стороны ножки в виде звериных лап. Такие же, как и на стульях простой формы с подлокотниками, из того же дерева, но с мягкой обивкой в тон цветовой гамме нижнего зала. Оставшись довольным, поднимается и направляется к барной зоне, выполненной в соответствии со всей остальной мебелью. Рядом на полу возвышаются невысокие пирамиды из коробок с бокалами, фужерами, рюмками и всей прочей комплектацией, необходимой для бара.

 

Еще раз не спеша окинув взглядом помещение, сам себе кивает головой, будто в ответ на чей-то незаданный вопрос, задумчиво проводя рукой по ухоженной бороде. Хороший знак. Женя знает, что дело вовсе не в том, что отец скуп на похвалы, хотя чтобы заслужить их нужно постараться, но опыта у него намного больше, чем у Жени, поэтому если он сейчас найдет к чему придраться, это действительно придется исправлять. У отца чутье на такие вещи. И в первую очередь Евгений ждет не восторженных восклицаний, а хладнокровную и беспристрастную общую оценку. Тем более, что деньги вложены немаленькие.

 

— Что с персоналом? — наконец, произносит отец.

 

— Штат полностью укомплектован. На днях первый общий тренинг.

 

— Реклама?

 

— Уже договорился. Со среды пойдет в ротацию.

 

— Угу… А верхний зал в таком же стиле?

 

— Нет, — наконец, вклинивается Олежка и тот переводит на него сосредоточенный взгляд светлых глаз, в котором каким-то образом одновременно читаются надменность и снисходительность, будто у директора школы при взгляде на провинившегося школьника. Но Олег не теряется. — Верхний зал выполнен немного в другом дизайне и стилизован под террасу.

 

— Тогда стоит взглянуть, — переводит отец взгляд на Женю, и он согласно кивает.

 

В верхнем зале вся мебель на несколько тонов светлее, чем в нижнем зале и сплетена из ротанга, включая столы со стеклянной столешницей и широкие стулья со вставками из текстиля, но уже оливкового цвета. Того же оттенка полупрозрачные римские шторы, но оконные проемы увеличены максимально, отчего создается впечатление действительно большой уютной и светлой террасы с видом на город.

 

— Ну что ж, — изрекает отец, обойдя все, и подходя ближе, хлопает Женю по плечу, — ни критики, ни санэпидемстанции тебе. Старт высокий взят, — бросив быстрый взгляд на разговаривающего по телефону чуть в стороне Олега, неодобрительно добавляет, — опять слишком слащавый.

 

Женя слегка улыбается.

 

— У нас нет отношений, Олег занимался дизайном.

 

— Бесспорно качественная работа, — соглашается тот.

 

Когда отец, оставшись довольным от увиденного, наконец, уезжает, Олежка не удерживается от вопроса.

 

— Ну и каков вердикт?

 

— Ему просто не могло не понравиться, — улыбается Женя. — Ты действительно умница, Олег, я твой должник.

 

— Да брось, — тут же лучезарно улыбается Олежка. — Здесь твоей заслуги столько же, сколько и моей. Приятно работать, когда знаешь, чего именно хочется заказчику, — многозначительно замечает он, и Женя понимающе хмыкает. — Тем более, это было действительно интересно, я с таким стилем еще не работал, да еще и в таких масштабах, поэтому будем считать, что благодаря тебе получил очень полезный и ценный опыт работы.

 

— Тогда еще раз большое спасибо за помощь.

 

— Ну, если мы не будем помогать друг другу, тогда кто? — сладко улыбается Олежка, подходя ближе. — Ты какой-то напряженный сегодня, что-то случилось?

 

Женя вновь возвращается мыслями к Максу. Уже практически вечер субботы, и тот не приехал как обычно на их очередное «занятие». Несколько попыток дозвониться к нему остались безуспешными, он просто не отвечает на звонки. Ни Макса, ни связи. Такого раньше не происходило, поэтому Женя ловит себя на мысли, что его это слегка настораживает. После среды, когда он утром проснулся, и Макса уже не было, он его не видел. Мысль о том, что что-нибудь могло случиться, усиленно гонится прочь, но будто противный бумеранг вновь возвращается с удвоенной силой, рождая внутри какое-то нехорошее предчувствие.

 

— Все нормально, — произносит он вслух.

 

— Точно? Может, есть еще что-то, в чем я могу помочь? — провокационно.

 

А это не такая уж плохая идея, Жене сейчас очень не помешает отвлечься и расслабиться.

 

— Мне нравится Ваш индивидуальный подход к заказчикам, — хмыкает Женя, дергая Олежку на себя за пояс джинсов.

 

 

* * *

 

Проснувшись только когда за окном уже вновь начинает темнеть, Макс несколько минут лежит прислушиваясь, но в квартире тихо. Наконец, встает и выходит из своей комнаты, голова гудит будто колокол. Подходит к дивану, на котором спит отец и внимательно наблюдает, дышит ли тот. Достало. Как же его это все достало. Плетется в ванную и открыв холодную воду, щедро умывается, пытаясь согнать остатки дурного тяжелого сна, после которого не чувствуешь себя отдохнувшим.

 

Отец несколько дней на удивление не пил и Макс никак не акцентировал на этом внимание, чтоб не сглазить, хотя прекрасно понимал, что это всего лишь до следующего раза. Тот даже убрал в квартире, сварил картошки на ужин, когда Макс вернулся вчера с работы. Но посреди ночи у отца начались судорожные припадки с приступами рвоты и какими-то паническими атаками, выражающимися в сменяющих друг друга периодических рыданиях, непонятных угрозах в пространство, проклятиях и неразборчивых клятвах. Его трясло, морозило, бросало в пот, он задыхался. Всю ночь Макс не спал. Он так устал от этого. Ему жаль отца, тот оказался слишком слабым, чтобы встать лицом к лицу с проблемами в свое время и нашел свое спасение и побег от реальности в алкоголе, переложив все на Макса. И чем дальше, тем больше Макс устает, а вместе с этим все больше злится, потому что понимает, это уже безнадежно. На какую-то секунду захотелось просто оставить отца, бросить одного в квартире и уйти куда-нибудь, лишь бы не видеть и не слышать очередного приступа. Когда его немного отпустило, и он заснул, на часах было уже почти восемь утра. Макс прямо в одежде трупом завалился на свою кровать, тут же вырубившись.

Максим смотрит в зеркало на стекающие по лицу капельки воды и, сделав глубокий вдох, тянется за полотенцем. Он все проспал. Должен был заехать к Полине днем и впервые пропустил их поездку по городу с Женей. Мобильный телефон с пропущенными входящими звонками лежит на кухонном столе. Два от Жени и один от Полины. Когда собирается перезвонить, телефон несколько раз вибрирует в ладони, оповещая о новом сообщении от Ли. Макс открывает его, пробегая взглядом по паре предложений.

«Мак, срочно нужно поговорить. Я дома, приезжай»

Да, ему нужно куда-то вырваться сейчас. Почему бы не к Полине, а потом он перезвонит Жене. Макс набирает Ли, но телефон отключен. Наверняка батарейка опять села, у нее вечная проблема с этим. Макс собирается, чистит зубы и переодевается. Еще раз внимательно несколько минут прислушивается к тому, как дышит отец и, захлопнув входную дверь, сбегает по ступенькам. На улице медленно падает снег. Крупные и пушистые хлопья, достигая земли, тут же тают, но выглядит красиво. Макс немного колеблется, но все-таки выводит байк из подвала. Надевает шлем, перчатки и, усаживаясь на мотоцикл, заводит его, выезжая из двора.

Объезжая и лавируя между машинами, добирается к Полине спустя двадцать минут и взбегает по ступенькам. На его стук никто не реагирует и Макс нажимает на дверную ручку. Дверь оказывается не заперта. Толкает ее, проходя в квартиру, но взгляд натыкается на зеркальную раздвижную дверь шкафа-купе в прихожей и ноги Макса на миг врастают в пол. Вид обнаженной Полины верхом на ком-то в отражении вряд ли можно понять «не так», тем более, когда звуковое сопровождение так красноречиво дополняет всю картину в целом. Максим несколько секунд в полнейшем ступоре не моргая наблюдает за движением тел, пока не замечает того, на ком сидит Полина. Его прошибает ощущение, будто кто-то с размаху дал под дых. Фокс, сука!

«Мак…»

Полина никогда не называла его так. Это не она отправила ему сообщение. Пытаясь проигнорировать желание войти в комнату и все-таки воплотить свою угрозу в жизнь, оторвав Фоксу все, что можно и затолкать это ему же, тут же ощущает болезненный спазм. Фокс хотел доказать ему, что Ли шлюха и ей все равно с кем трахаться? Он справился со своей целью. Макс делает несколько бессознательных шагов назад. Нет, он не станет унижать себя перед Фоксом и устраивать сцену, на которую тот, судя по всему, так рассчитывал. Если Ли трахается с ним, значит, она этого хотела. Злость прожигает каждую клеточку, вибрируя и грозя взорваться.

Будто во сне, он выходит из квартиры, автоматически прикрывая за собой дверь. Не замечая, как оказывается на улице, заскакивает на мотоцикл и, не обращая внимания на усилившийся снег, выезжает на дорогу. Нужно выветрить это дерьмо из головы. Срочно. Макс увеличивает скорость, прижимаясь грудью к фальшбаку. Скорость и свобода. Риск, как смысл жизни. Адреналин, как наркотик. И нет ничего важнее этого, и нет ничего другого, что могло бы так же помочь ему сейчас.

Сто восемьдесят. Перед глазами до сих пор все то же отражение в зеркале. Двести. Не важно куда. В одну секунду Макс чувствует, как все происходящее в его жизни свалилось скопом в одну огромную кучу дерьма, и она с каждым днем только увеличивается. Двести тридцать. Макс приходит в себя только на трассе уже за городом и за несколько секунд до того, как мозг считывает свет фар и очертания авто на встречке за мельтешением мокрого снега. Он пытается свернуть в сторону, но колеса плохо слушаются на мокром асфальте. Еще один взгляд и последнее, что Макс чувствует, как его выбивает с мотоцикла, а руки отпускают руль. Секунда невесомости, после которой адски-разрывающая на части боль сменяется тьмой.

 

Глава 10

 

…Все зачеркнуть, все изменить,

Из подсознанья вырвать тормоза,

Новый вираж преодолеть,

Ток пропустить по нервам в сотый раз,

Смуту в душе перетерпеть,

Чтобы исполнить все, что хотел,

Но не успел.

Время вспять повернуть нельзя,

Сколько будет гореть надо мною звезда?!

Знаю я — Смерть найдет всех нас,

Пусть возьмет эту жизнь,

Но возьмет не сейчас.

Кипелов «Не сейчас»

 

 

Пальцы ловко справляются с пряжкой на брюках, пока Женя вытягивает из-под пояса рубашку, отвечая на поцелуй Олежки. Тот смеется и тянет его за собой в спальню Евгения, в которой до этого уже пару раз бывал, но когда очередь доходит до молнии, в кармане все еще остающихся на Жене брюк звонит мобильный телефон.

 

— И почему он звонит всякий раз, когда я пытаюсь избавить тебя от штанов? — томно и слегка нетерпеливо произносит Олег.

 

Женя улыбается, но вытаскивает телефон, бросив взгляд на дисплей. Номер не определен. Евгений нажимает на кнопку приема вызова, прикладывая указательный палец другой руки к губам, и Олежка закатывает глаза, но тут же переключает свое внимание на мелкие пуговицы белой в тонкую красно-синюю вертикальную полоску рубашки Жени, ловко справляясь со своей задачей — добраться до тела.

 

— Да? — произносит Женя, пока Олег, чтобы не терять времени, целует его в шею.

 

— Евгений Александрович Костромицкий? — интересуется на том конце мелодичный женский голос.

 

— Это я, — подтверждает Женя.

 

Руки Олега уже скользят по коже над поясом брюк, настойчиво пытаясь пробраться под мешающую ткань.

 

— Вас беспокоят из травматологического отделения девятой городской больницы. Вы знакомы с Виноградовым Максимом Витальевичем тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года рождения? Ваша визитка была в его кошельке.

 

Женя всего на секунду каменеет, теряя способность чувствовать, ощущать и слышать. Он догадывается раньше, чем его мозг успевает найти соответствие между Максом, его полным именем, названным незнакомой девушкой, и упоминанием о травматологии.

 

— С ним что-то случилось? — абсолютно идиотский вопрос в свете услышанного, но он срывается с губ автоматически, будто существует какой-то шанс, что ответ может быть отрицательным.

 

Евгений непроизвольно отодвигается от Олега, моментально потеряв интерес к тому, чем они занимались или вернее собирались заняться пару секунд назад.

 

— Так вы его знаете? — уточняют на том конце.

 

— Да, мы друзья.

 

— Евгений Александрович, не могли бы вы связаться с кем-нибудь из его родственников? Мы не можем дозвониться к нему домой. Максим Виноградов попал в аварию…

 

Дальше Женя несколько секунд почти не разбирает слов, глядя на Олега отсутствующим взглядом и в упор того не замечая. С кем-то из родственников? Зная о проблеме отца Макса не удивительно, что те не могут дозвониться к нему домой. Очевидно, там сейчас просто не в состоянии с ними разговаривать. Полина? Нет времени думать.

 

— …поступил по скорой помощи… травмами… интенсивная терапия… — продолжает звучать из динамика.

 

— Какая больница? — переспрашивает Евгений.

 

Голос звучит твердо и уверенно. Так, будто он на работе и решает какую-то экстренную ситуацию, коих на его памяти было не мало. Всего на секунду выбитый из колеи, он тут же возвращается в свое привычное состояние тотальной собранности и самообладания.

 

— Городская больница № 9, — она называет адрес и объясняет, как добраться.

 

Женя сбрасывает звонок, и Олежка без труда улавливает произошедшую с ним перемену. Выражение лица тут же меняется на сосредоточенное, будто они собирались обсуждать что-то за деловым ужином, а не пробовать на прочность «амортизацию» матраса на Жениной кровати, и Олег осторожно интересуется:

 

— Что-то серьезное?

 

— Друг попал в аварию, — поспешно застегивая пуговицы, с которыми пару минут назад возился Олежка, но в другом процессе. — Мне срочно нужно в клинику.

 

— Боже, какой кошмар. Да, конечно, — согласно кивает Олег. — Я вызову такси.

 

— Нет. Поехали. Я потом сам тебя подброшу, — застегивая пояс брюк.

 

На улице настоящий снегопад. Мокрый снег налипает на машины, лавочки, голые деревья. Уже не успевает таять, касаясь земли и превращаясь в пушистые снежные барханы. Женя даже не задумываясь забирается в свою машину на стоянке и рядом с ним усаживается Олежка, приглушенно хлопая дверцей. Скорость минимальная, видимость практически нулевая, поэтому прежде чем они добираются до больницы, Женино воображение изобилует жуткими картинами, начиная от той аварии, свидетелем которой он стал в детстве, заканчивая недавними похоронами Антона. Но Макс, к счастью, жив, иначе ему сообщили бы об обратном сразу, пригласив на опознание в морг, а не в отделение травматологии. И сейчас Женя готов собственноручно отвесить Максу как минимум увесистый подзатыльник, несмотря на его травмы за такое ветреное поведение.

 

Чудовище, и хватило же ума сесть на мотоцикл в такую погоду! Вечно куда-нибудь вляпается!

 

Припарковавшись у входа, они с Олежкой выбираются из авто, поспешно скрываясь за дверями больницы. У стойки регистратуры в отделении травматологии Евгений замечает молодую женщину в светло-зеленой больничной униформе средних лет и уверенно направляется к ней.

 

— Добрый вечер, — произносит он, привлекая к себе внимание, и она поднимает на него глаза. — Я Евгений Костромицкий, мне звонили по поводу Максима Виноградова попавшего в аварию сегодня.

 

У нее на лице отражается понимание, и она кивает.

 

— Да, это я разговаривала с вами. Вы связались с его родственниками?

 

— Их сейчас нет в городе, — уклончиво отвечает Женя. — Если что-то нужно, я возьму на себя расходы. В каком он состоянии?

 

Она несколько секунд перебирает бумаги, лежащие перед ней на стойке и, наконец, вытягивает то, что искала.

 

— Виноградов Максим Витальевич, тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года рождения, поступил сегодня в восемь сорок вечера с закрытым переломом левого плеча, центральным вывихом тазобедренного сустава, сотрясением и поверхностными повреждениями, — зачитывает она из истории болезни. — Лечащий врач Поляновский Егор Степанович. Если хотите поговорить с ним, он должен быть сейчас в ординаторской. Думаю, врач более подробно сможет ответить на ваши вопросы.

 

Женя кивает и после непродолжительных поисков находит врача. Макса сбила машина по касательной, отшвырнув на обочину, очевидно, он в последний момент пытался свернуть. При лобовом столкновении ему вряд ли повезло уцелеть. Хотя полученные травмы и многочисленны, но не смертельны, а вот на восстановление уйдет много времени. Месяц в стационаре на скелетной вытяжке вывихнутого бедра и только через месяц, если все будет хорошо, ему разрешат передвигаться на костылях, с которыми ему придется свыкнуться месяца на четыре прежде, чем будет разрешено вновь давать нагрузку на ногу.

 

Перелом плеча, к счастью без смещения и прочих осложнений, зафиксировали гипсовой шиной, а спустя все тот же месяц ждет процесс восстановления с массажами и лечебной физкультурой. В общем и целом, длительный покой и больничная кровать — вот перспектива ближайшего будущего Макса. Женя внимательно выслушивает низенького плотного мужчину — врача, вручившего ему список необходимых лекарств и объясняющего, что именно и в каком количестве необходимо купить.

 

Завтра Макса переведут в обычную палату — стараниями Жени не общую, а индивидуальную — и будет разрешено посещение. Евгений сосредоточенно пробегает взглядом по пунктам в перечне лекарственных препаратов. Перед тем, как ехать к Костику, с которым они договорились об одном важном для Жени деле, у него появились новые крайне неотложные дела на завтра.

 

— Мне кажется или этот парень для тебя на самом деле больше, чем просто друг? — по дороге домой интересуется Олежка у Жени. В голосе не звучит ревности или обиды, только неподдельный интерес. Да, Олегу в проницательности не откажешь.

 

— Мы друзья, — следя за дорогой, просто произносит Женя.

 

А снег все не прекращается. К завтрашнему дню в городе наверняка все будет завалено сугробами.

 

— Кроме того, у «этого парня» есть один существенный недостаток, — спустя минуту зачем-то добавляет Евгений, и Олежка заинтригованно смотрит на него. — Он не гей. У него есть девушка, с которой они в отношениях уже достаточно длительное время.

 

Как бы Женя не относился к Полине, факт остается фактом.

 

— Понятно, — слегка улыбается Олежка, и Женя на секунду бросает на него вопросительный взгляд, но тот больше ничего не говорит и никак не развивает эту тему.

 

Друзья? Да, без сомнения. Женя несколько минут сам анализирует произошедшую ситуацию и свою реакцию на нее. Он действительно испугался за Макса, но желание хорошенько отчитать того тоже никуда не пропало, как и приходящее на смену ему желание коснуться, обнять, поддержать… Как можно одновременно ощущать по отношению к одному и тому же человеку столько полярных чувств Женя до сих пор не знает. В его жизни это относится только к Максу. Евгений знает одно — тому сейчас нужна помощь, и он не колеблясь готов ее предоставить. Насколько Жене известно, у Макса не так уж много вариантов, на которые можно рассчитывать.

 

Высадив Олежку у его дома и пообещав созвониться, он берет курс домой. Нужно будет сообщить Полине и отцу Макса о произошедшем, но сначала ему нужно с ним поговорить самому.

 

 

* * *

 

Глаза еще закрыты, но к Максиму постепенно возвращается способность ощущать свое тело. Грудь медленно поднимается и опускается с каждым неглубоким вдохом, пальцы правой руки рефлекторно вздрагивают, ощущая прохладную ткань под подушечками, даже через прикрытые веки улавливается яркий свет.

 

Похороны Кисы …панический взгляд отца в очередном приступе «белочки» …Ли верхом на Фоксе… большие хлопья снега… скорость… свет фар… удар…

 

Макс невольно вздрагивает, будто вновь ощутил его и открывает глаза, чтобы удостовериться, что все это лишь сон. Ему это только приснилось и на самом деле… Взгляд натыкается на широкое окно с раскрытыми вертикальными жалюзи, из него льется неестественно белый свет. Это точно не окно его комнаты. Макс судорожно облизывает потрескавшиеся губы, но во рту сухо и ужасно хочется пить. Поворачивает голову и осознание того, что ничего ему не приснилось, становится настоящим откровением. Макс лежит на больничной койке, левая рука зафиксирована в согнутом положении и практически привязана к телу, а нога поднята над кроватью на вытяжке. Макс в больнице. Он ненавидит больницы. Он попал в аварию и не умер. Почему он не умер?

 

— Доброе утро, — в палату входит медсестра и Макс, отвлекаясь, переводит на нее взгляд.

 

Молодая женщина в зеленой больничной униформе где-то за тридцать тепло улыбается, подходя к кровати, и ставит на тумбочку справа от Макса алюминиевый медицинский судочек.

 

— Я смогу ходить? — первый по-детски наивный, но жизненно важный для Макса вопрос, который срывается с языка чуть сиплым голосом.

 

— И ходить, и бегать, и прыгать… — произносит она, наполняя шприц чем-то прозрачным. — Оголяем ягодицу.

 

Макс слегка поворачивается, хотя сделать это в том положении, в котором он сейчас находится крайне проблематично.

 

— Я здесь надолго? — секундное ощущение укола и Макс слегка морщится.

 

— Придет врач и все вам расскажет, — она прижимает пропитанный спиртом ватный валик к месту укола и Макс вновь поворачивается обратно.

 

Через пару секунд исчезает за дверями, оставляя его одного. Макс шевелит пальцами и это слегка успокаивает. Но с каждой новой минутой мысли одна мрачнее другой начинают собираться в сознании, на глазах превращаясь в грозовые тучи отчаяния, поэтому, когда дверь в палату вновь открывается, он успевает накрутить себя и даже не поворачивает головы, поглощенный навалившимися на него проблемами. Его жизненная куча дерьма стала еще больше и как раз тогда, когда казалось, что больше уже некуда.

 

— Доброе утро, — Макс вновь слегка вздрагивает от неожиданности и переводит взгляд в сторону двери, наблюдая, как в палату заходит Женя. — Как дела? — как ни в чем не бывало интересуется тот, будто Макс сейчас не на вытяжке и с несколькими рулонами бинтов на себе лежит, а они встретились посреди улицы.

 

Подходит к кровати и ставит два пакета на тумбочку.

 

— Лучше всех, — сухо отвечает Макс. — Как ты узнал?

 

— Моя визитка в твоем бумажнике, — поясняет Женя, игнорируя мрачно-жалостливое зрелище, которое из себя сейчас представляет Макс. — Здесь все необходимые лекарства, — указывает он на один пакет, — а здесь сок, яблоки, печенье, которое ты любишь…

 

— Я верну тебе деньги, — бесцветным и отчужденным голосом произносит Макс, переводя взгляд куда-то в окно, из которого льется белый зимний свет. Не трудно догадаться, кто оплатил его пребывание в больнице. Опять. — Как только выйду и… встану в строй…и…

 

— Ничего не нужно возвращать, — спокойно перебивает его Женя.

 

— Бля, я сказал, что верну, значит верну! — метает на него колючий взгляд Макс. Точно такой же, как в вечер их знакомства, когда Женя его сбил. — Мне не нужна ничья жалость и помощь. Сам разберусь. Мне вообще ничего не нужно. Спасибо за заботу, но не стоило себя так утруждать, — чуть все более агрессивно с каждой произнесенной фразой.

 

Женя не ожидал застать Макса в таком состоянии — это факт. Да, ему, очевидно, не нужна жалость, ему нужно хорошенько надавать по шее! И Женя с удовольствием бы это сделал, не напоминай Макс сейчас египетскую мумию.

 

— Прекрати вести себя, как ребенок, — вместо этого жестко произносит Евгений, но тут же берет себя в руки и уже спокойно, будто он истина в последней инстанции, добавляет. — Я говорил с врачом, все будет нормально.

 

Нормально?! На смену подозрительной апатичности к Максу приходит отчаянная злость. Лучше бы он не выжил в этой аварии, как Киса, чем лежать здесь, как овощ. Все стало бы проще и легче. И в отличие от гибели Кисы никто бы не расстроился. Полина? После того, что видел Макс очень вряд ли. Отец, который чаще всего не в состоянии определить дома его сын или нет? О, да. Вероятно, тот расстроится, когда выяснит, что некому зарабатывать деньги и покупать закусь для него и его «друзей». Макс все больше обозляется с каждой новой мыслью, жалящей его своим ядом.

 

Теперь же он неизвестно насколько прикован к кровати, мотоцикл наверняка превратился в бесполезную груду металла, проблемы никуда не делись, только увеличились в своем количестве и более дерьмово он еще в жизни себя не ощущал. Беспомощность, отчаяние и одиночество. Порождаемая ими ярость ищет выхода и находит его в ответ на такие раздражающе спокойные интонации в голосе Евгения. Нормально?! Он шутит?! Да что он вообще знает об этом, мажор хренов? У него по жизни нет никаких проблем.

 

— Ни хера не будет нормально! — неожиданно для Жени и самого себя взрывается Макс. — Уже ни хера нормально не будет! Блядь, да лучше б я сдох! Не хер меня было спасать! Нужно было бросить там, на трассе. Оставьте меня в покое. Просто оставьте в покое! Все!

 

Макс со злостью резко смахивает здоровой рукой все с тумбочки. Лекарства разлетаются в стороны, яблоки высыпаются из пакета и с гулким стуком ударяются друг о друга, рассыпаясь и катясь по полу.

 

Женя тут же реагирует на этот эмоциональный всплеск и стремительно делает шаг вперед, хватая Макса за запястье и с силой сжимая. Макс по инерции пытается вырвать руку, но сил у него сейчас намного меньше, чем у Евгения.

 

— Пока будешь сам себя жалеть, Макс, — четко и с нажимом произносит Женя, глядя в его глаза и пытаясь осадить, — и злиться на весь мир, ничего не добьешься. И никто, слышишь, никто за тебя этого не сделает! Так будь мужиком, наконец, а не размазней. Докажи, что ты боец! Я знаю, что ты такой и есть. И когда тебе нужна помощь, умей ее принять. С благодарностью.

 

Макс от неожиданности застывает, глядя в его светло-ореховые глаза, чем-то напоминающие кошачьи сейчас. Растерянно несколько раз моргает, впервые видя Женю в этом непонятном состоянии. Его слова слегка отрезвляют и приводят в себя быстрее всего остального. Что это? Тоже ярость? Из-за чего? Что бы это ни было, Макс точно чувствует, что это не жалость и не сочувствие.

 

— Тебе-то какая разница? — насмешливо спрашивает Макс, переводя взгляд с его лица на захват и обратно в глаза, но легкая растерянность все равно улавливается в интонации. Как и горечь.

 

Женя, наконец, разжимает пальцы, отпуская руку Максима и, подняв яблоко с пола у своих ног, кладет его на тумбочку рядом с ним.

 

— Хочу получить свои деньги обратно, которые ты так настойчиво предлагаешь вернуть, — спокойно произносит он. — Вернешь мне все до последней копейки. Но для начала тебе неплохо было бы встать с кровати, не так ли? — ни капли жалости. — Так что меньше текста и будь любезен делать то, что говорит врач.

 

Макс не отвечает, чувствуя себя вдруг отчитанным за сбитые коленки ребенком. Слова Евгения достигают цели, и ему на какую-то секунду становится стыдно за свою реакцию. Женя ничего ему не должен, ничем не обязан, и все равно, исходя из каких-то своих альтруистических соображений, понятных только ему, с завидным постоянством продолжает вытаскивать задницу Макса из дерьма, всякий раз, когда она там оказывается. Зачем Евгению этот «геморрой», Макс искренне не понимает.

 

— Полина уже в курсе? Ты ей звонил? — меняя тему, интересуется Женя.

 

Он не позволит Максу впасть в какое-нибудь из тех «херовых депрессивных состояний», которые ему удавалось избегать сидя на байке и погрязнуть в жалости к себе.

 

— У меня телефон, наверное, разбился, нет его, — Макс устало откидывается на подушку.

 

Женя достает свой.

 

— Какой номер?

 

— Никому не нужно звонить, — и натыкаясь на вопросительно приподнятую бровь, добавляет. — Я не хочу об этом говорить. И не хочу, чтобы кто-нибудь еще об этом знал.

 

Женя отчетливо понимает — должно быть, что-то произошло, но сейчас не лучший момент поднимать эту тему.

 

— Ладно. Я сегодня заеду к тебе домой, поставлю в известность отца…

 

— Тебе очень повезет, если у тебя это получится, — горестно хмыкнув, перебивает Макс, но Женя игнорирует его реплику.

 

— …и соберу необходимые вещи. Ты тут как минимум на месяц, так что придется набраться терпения…

 

— Сколько?! — чуть ли не паника.

 

Женя делает вдох и пододвигает стоящий неподалеку стул ближе к кровати Макса, усаживаясь на него.

 

— Макс, ничего страшного у тебя нет, но на полное выздоровление уйдет много времени, — его тон вновь принимает привычное звучание. Снисходительная и терпеливая мягкость. — Особенно в отношении ноги. Очень долго нельзя будет давать на нее нагрузку.

 

— Сколько долго?

 

— Врач сказал месяц вытяжки, а потом месяца три — четыре хождения только на костылях.

 

Максим со всей четкостью улавливает, как стоит сейчас в одном шаге от глубочайшей депрессии, и спастись от нее уже нечем. Абсолютно. Уже ничто не в состоянии задержать его от падения в эту выгребную яму. Он сойдет здесь с ума за месяц. Просто поедет крыша. А отец? Даже представлять не хочется, во что превратится квартира и состояние самого отца в его отсутствие. Костыли? Вселенский пиздец внезапно разросся до таких масштабов, которые человеческий мозг просто не способен представить и объять. Особенно мозг самого Максима сейчас.

 

Женя улавливает потухший взгляд Макса и произносит:

 

— Я приду завтра. Днем у меня дела в ресторане, но вечером постараюсь освободиться пораньше. Тебе что-нибудь принести? — интересуется он, уже заранее готовясь к очередному психозу.

 

— Банан, — вдруг негромко спустя несколько секунд произносит Макс.

 

— Что? — немного удивленно переспрашивает Женя.

 

— Бананов принеси.

 

— Хорошо, — хмыкая, слегка улыбается Евгений и уже мягче добавляет, — принесу тебе бананов.

 

Еще какое-то время он проводит у Макса, пока не приходит врач и не рассказывает все то, что успел сообщить ему Женя, но более подробно. Лицо Максима становится все мрачнее и мрачнее, но другого выбора, кроме как смириться со сложившейся ситуацией, у него нет. Палата, в которую его перевели, как и договорился Женя, одноместная — обиталище Макса на ближайший месяц. Помимо кровати с тумбочкой есть небольшой холодильник и телевизор, стол со стулом, умывальник с зеркалом. И теперь Женю, кроме работы — сумасшедших приготовлений к открытию, а затем и самого процесса открытия, и впоследствии работы ресторана — ждет еще одно место обязательных явок. Максу делают укол, и спустя несколько минут Женя замечает, как тот начинает клевать носом. Когда он выходит из больницы на наручных часах почти полдень.

 

Перед тем, как ехать к Косте с Игорем, Женя все-таки сначала делает остановку у дома Макса, предусмотрительно уточнив у того номер квартиры. Поднимается на нужный этаж и несколько раз стучит во входную дверь. Внутри тихо. Женя стучит еще раз, уже более громко и настойчиво. Потеряв надежду на то, что ему кто-нибудь откроет, достает ключ, который взял у Макса и только успевает поднести его к замочной скважине, как со стороны квартиры раздается щелчок и дверь распахивает мужчина среднего роста и щупленького телосложения в семейных трусах, носках и футболке с растянутой горловиной. Одутловатое со слегка красноватым оттенком лицо выглядит заспанным, и мужчина усиленно пытается пригладить волосы на голове.

 

— Виталий…? — Женя многозначительно замолкает, ожидая, что мужчина подскажет свое отчество, но его ждет разочарование.

 

— Ага… я, — кивает. Того очевидно абсолютно не смущает внешний вид. — У тебя с собой? Заходи, сейчас что-нибудь сообразим, — пропускает Евгения в квартиру.

 

— Прошу прощения, но вы, наверное, не так поняли, — сообразив, за кого его приняли и для чего приглашают. Неужели Женя похож на любителя выпить? — Я по поводу вашего сына… — Женя пытается отыскать на рассеянном лице проблески понимания. — Макса…

 

— А, да, — кивает тот. — Макс — моя гордость. Натворил чего? Да ты заходи, если у тебя нет, сейчас у меня поищем, сообразим на двоих. Решим все.

 

Да, похоже, это будет длительный процесс, пока удастся донести до отца Макса цель своего визита. Евгений начинает раздражаться, но делает шаг в небольшой коридор, ему все равно нужно попасть в квартиру, чтобы собрать вещи для Макса. Он мысленно качает головой, впервые по-настоящему видя, где и как живет Максим, включая с кем. Учитывая Женину нетерпимость к такого рода людям в принципе, сейчас ему вдвойне неприятно, потому что, судя по всему, отцу не особо интересно, что с его сыном и ночевал ли он дома. Женя, конечно, примерно представлял, на что может здесь наткнуться, но не предполагал, что его это настолько заденет.

 

— Дело в том, что Макс в больнице, — холодно произносит Женя. — Вчера он попал в аварию, его мотоцикл столкнулся с машиной. Вы не заметили, что он не ночевал дома?

 

— Не может быть, — растерянно мотает тот головой, пытаясь оспорить слова Евгения. — Максим ночевал дома… по-моему… и…

 

Все понятно. Женя снимает обувь.

 

— Где его комната?

 

Проследовав в указанном направлении и успев по ходу осмотреть двухкомнатную квартиру, толкает дверь к Максу. Ладно, пусть Женя «мажор», но как так вообще можно жить? Похоже, ремонт в квартире не делался еще со времен, как ее сдали вместе с домом. В прошлом веке. Пока он открывает дверцы шкафа и пробегает глазами по содержимому, отец Макса успевает надеть спортивные трико и топчется возле двери, но Евгений не обращает на него абсолютно никакого внимания. К Жениному удивлению все вещи в шкафу разложены на полочках, либо висят на плечиках, а не запихнуты скопом. Макс аккуратист, оказывается. Свитера и джинсы ему пока вряд ли грозят. Пара футболок приземляется на кровать. Вскоре обнаруживается теплая рубашка. Отлично. Спортивные штаны, носки, белье…

 

— А ты… вы кто?

 

Резонный вопрос спустя пятнадцать минут пребывания Жени в квартире.

 

— Евгений. Друг Макса, — не отвлекаясь от своего занятия, произносит он.

 

— А он как? Серьезное что-то?

 

Женя, наконец, поворачивается, достает из кармана небольшой блокнот с ручкой и быстро записывает адрес, отделение и палату. Отрывает листок и протягивает ему.

 

— На случай, если захотите проведать сына, — объясняет он, тот забирает листок из его пальцев, но, судя по выражению лица, эта мысль, пока ее не озвучил Женя, ему в голову не приходила. — У него серьезный вывих таза и перелом плеча, так что около месяца Макс проведет в стационаре.

 

— Так долго? — едва разборчиво бормочет себе под нос тот.

 

Когда с вещами покончено и Женя утрамбовывает их в пакет, благоразумно решает, что зубную щетку, пасту и прочее купит Максу сам, чем пытаться добиться от его отца где чье. Уже перед тем как обуться, что-то вспоминает и поворачивается к нему.

 

— У Макса чашка должна быть, большая…

 

— Да, — кивает тот, — принести?

 

И тут же скрывается на кухне. Появляется вновь через минуту с темно-синей полулитровой чашкой в руках с золотистым орнаментом вокруг ободка. Женя про себя хмыкает, почему-то вдруг вспоминая чашку Артема отвратительно едкого розового цвета, которая его всегда раздражала. Упаковав ее и попрощавшись, выходит из квартиры. И хотя Макс не любит, когда его жалеют, именно сейчас Женя не может отделаться от настойчивого желания сделать именно это. Да, а еще он просто не может отделаться от желания…

 

Забравшись в машину, набирает номер телефона Костика. Спустя пару гудков, тот отвечает.

 

— Ну и где ты есть? Я уже все настроил для твоего «дела на миллион».

 

— Кость, я знаю. У меня тут непредвиденные обстоятельства случились, я уже еду, буду через полчаса.

 

Когда он, наконец, добирается до их дома по заснеженным улицам, уже начало четвертого, а им с Костей еще кучу всего сделать нужно на завтра. Женя проверяет наличие флешки в кармане и выбирается из авто, закрыв его и поставив на сигнализацию.

 

— Ну наконец-то, — встречает его Костик.

 

— Привет, — Женя заходит, поспешно раздеваясь в прихожей. — Игорь дома?

 

— Пока нет, у него сегодня езда верхом. Стресс снимает.

 

— А звучит-то как! — смеется Женя, снимая обувь. — Не ревнуешь?

 

— Не, — отмахивается тот. — Оно ж, как говорится, если б я имел коня, это был бы номер. Если б конь имел меня…

 

— Не любишь ты Гошика, — все еще смеясь, качает головой Евгений и заходит в комнату.

 

— Да я б с удовольствием, да только он, зараза, не дается, — Хмыкает Костик в своем репертуаре и усаживается за компьютер. — Так, давай, чего тебе там делать нужно.

 

Женя садится рядом и протягивает флешку.

 

— Только, Кость, красиво и презентабельно.

 

— Ну, это мы могём, — уже сосредоточенно бормочет себе под нос. Водит оптической мышкой по столу, пробегая взглядом содержимое флешки. — Это нам, как два пальца…

 

Следующие несколько часов Костик с Женей заняты созданием тематических буклетов для первого тренинга Жени с персоналом. Вернее, Костик создает, а Женя старательно пытается руководить процессом. Через пару часов красочная презентация концепции его ресторана готова и пока Костина техника тиражирует глянцевые буклеты, они не замечают, как возвращается Игорь. Когда с делами покончено, усаживаются на кухне выпить кофе и Костя что-то вспоминая, поворачивается к Евгению.

 

— А что за «непредвиденные обстоятельства» у тебя там случились сегодня? Что-то серьезное?

 

Женя тут же слегка мрачнеет.

 

— Макс в аварию попал. В больнице был с утра.

 

— Это тот пацан, автоинструктор твой? — Женя просто кивает, не вдаваясь в подробности. — Хоть в порядке все?

 

— Более-менее, — Женя на секунду замечает заинтересованный взгляд Игоря, но тот лишь поворачивается к Косте и произносит:

 

— Все, Заяц, можешь не мечтать, я тебе мотоцикл не куплю.

 

— Так, я к тебе с твоими лошадями не лезу, так что если захочу, сам могу его себе купить.

 

— А, Жень, ты ж не знаешь еще, нет? — вновь поворачивается к нему Гошик. — У моего Зайца теперь новые эротические фантазии. Закладок с мотоциклами больше, чем с порно-сайтами. И все благодаря твоему «автоинструктору», — последнее слово выделено какой-то особой интонацией.

 

— Не только, — едко вклинивается тот.

 

— Если ты об Антоне, — еще мрачнее вздыхает Женя, — то он разбился в прошлые выходные. Во вторник похороны были.

 

— Чего, правда, что ли? — ошарашено.

 

Женя мрачно кивает и непроизвольно представляет, что бы он почувствовал, если бы подобное, не дай бог, случилось с Максом вчера. На секунду где-то внутри становится холодно и пусто. Он беспокоится о нем, думает о нем, хочет его… Похоже, пора пересмотреть свои представления о понятии «дружба». Особенно, в отношении Макса.

 

Глава 11

 

 

When I'm falling down will you pick me up again?

When I'm too far gone dead in the eyes of my friends

Will you take me out of here?

All I believe, and all I've known

Are being taken from me, can't get home.

Yeah, do your worst, when worlds collide,

Let their fear collapse, bring no surprise,

Take me out of here…

Pendulum « Watercolour »

 

 

Меньше, чем через две недели открытие и первый полноценный рабочий день, а сегодня Евгения ждет не менее тяжелое испытание. Женя поднимается в верхний зал с видом на заснеженный город и на него тут же устремляются взгляды почти восьмидесяти людей — его штат в полном составе — а голоса затихают. Новые люди, новое место, но правила все те же. И сейчас только от Жени зависит, получится ли у него то, чего он хочет в результате. Со всеми он неоднократно общался в индивидуальном порядке и всех их отбирал крайне тщательно, но даже подобная тщательность не гарантирует сплоченности всего коллектива в целом и отсутствия конфликтов или неприятных и ненужных ситуаций. И над этим придется поработать не меньше, чем над всем остальным. Женя на личном опыте знает — мало собрать команду профессионалов, важно грамотно мотивировать их. И если одному человеку может хватить банального «спасибо», то другому необходимо что-то более материальное. Индивидуальный подход к каждому работнику — то, что Жене необходимо найти за ближайшие две недели.

 

— Всем доброе утро, — мягко произносит Евгений, подходя ближе. — Все уже успели познакомиться?

 

Немного рассеянные взгляды, брошенные друг на друга, мотание или кивание головами. Пока еще это не коллектив, а просто отдельные люди и каждого будто в шахматной партии необходимо поставить в определенно-отведенную позицию, объяснить его задачу, чтобы получилась идеальная комбинация, а Женя сейчас в роли гроссмейстера.

 

— Отлично, — улыбается Женя. Бросает на столик стопку буклетов, которые они с Костиком разрабатывали вчера и вновь поднимает глаза. — Прошу каждого взять себе по экземпляру и ознакомиться.

 

Через минуту на столике не остается ни одного экземпляра, а все разворачивают яркие глянцевые брошюры, изучая содержимое. Кто-то заинтересовано, кто-то скептически. Женя сразу отмечает выражение лиц, делая мысленные пометки.

 

— А… Евгений Александрович… — неуверенно произносит Неля, одна из будущих официанток.

 

Женя переводит на нее взгляд. Невысокая с длинным каре темных волос.

 

— Да, Неля.

 

— А у меня тут чье-то имя написано с самого верху…

 

— Ваше? — она отрицательно качает головой. — Тогда, вероятно, это не ваш буклет. Какое имя?

 

— Демченко Святослав.

 

Женя скользит взглядом по присутствующим.

 

— Это я, — поднимается молодой мужчина.

 

— Доброе утро, Святослав, — улыбается ему Женя. — Неля, не могли бы вы отдать нашему бармену его буклет?

 

Неля кивает и протягивает мужчине брошюру.

 

— Святослав, в какие игры вы любили играть в детстве? — интересуется Женя и тот несколько раз удивленно моргает. — Кстати, этот вопрос касается всех, так что у вас в отличие от Святослава есть время что-нибудь придумать.

 

На большинстве лиц появляются улыбки — хороший знак.

 

— Ну, как все. Мяч с друзьями погонять или в войну, — немного растерянно.

 

Отлично. Понятие коллективности и активности есть, осталось развить до нужного уровня. Женя кивает.

 

— Но если вам вернули ваш буклет, очевидно, у вас теперь их два.

 

Святослав поспешно разворачивает тот, что вытащил сам.

 

— Янчевская Карина.

 

— Это я, — поднимается с готовностью блондинка с собранными в хвост на затылке волосами. — Я любила играть в «казаков-разбойников», — улыбается она.

 

— И на чьей же стороне? — улыбается Женя в ответ еще одной официантке.

 

— Чаще получалось, что разбойников, но меня почти всегда сразу брали в плен, — несколько добродушных смешков среди присутствующих. Все понемногу начинают расслабляться. Выражение лица Жени никак не меняется, в то время как ответ Карины заставляет его сделать свои выводы. Он уверен, что самое большее пара месяцев и на ее место придется искать нового работника. Либо же придется найти особую мотивацию лично для нее.

 

— Ренат Халилов, — зачитывает она со своего буклета и в ответ на свое имя, поднимается смуглый черноволосый обаятельный парень с белозубой улыбкой — еще один их бармен.

 

Далее подобная процедура ждет абсолютно всех. На протяжении часа они обмениваются буклетами, знакомятся, улыбаются, пока Женя внимательно и сосредоточенно фиксирует ответы и реакции каждого. Когда с процессом знакомства закончено, он произносит:

 

— А теперь хочу объяснить вам причину моего вопроса. Дело в том, что все мы умеем хорошо выполнять свою работу, и знаем, что от нас требуется, но есть еще кое-что — мы все собрались здесь, чтобы поиграть, — заинтересованные взгляды присутствующих. — Игра эта только наша, другой такой больше нигде нет, и насколько интересной она станет не только для нас, но и для всех, кто захочет к ней присоединиться, зависит от того, как каждый из собравшихся сейчас здесь будет справляться со своей четко-отведенной ролью. Потому что, как и в любой игре у нас будут свои правила. Все, что есть в вашей жизни, остается за порогом. Здесь мы создаем особый мир, оторванный от реальности, мир Античной Греции, и наша с вами задача, чтобы каждый посетитель захотел стать частью этого мира, пока он здесь, и принять участие в нашей игре. Но даже не это самое главное, а то, чтобы его это настолько увлекло и захватило, что когда он уйдет, через некоторое время ему вновь захотелось бы в нее поиграть и вернуться к нам. А еще рассказать своим друзьям и привести их с собой. То есть, это должно быть интересно, правдоподобно, празднично, весело и, само собой, вкусно, — короткая пауза. — Кто-нибудь знает, что означает название нашего ресторана?

 

— Какой-то город? — делает предположение Карина.

 

— Отлично. Кто знает какой?

 

— Греческий? — Ренат.

 

— Древнегреческий, если быть более точным, — улыбается Женя. Игра началась. — У вас в руках буклеты, содержание которых отражает концепцию нашего ресторана. Прошу абсолютно каждого сегодня ознакомиться с ним и завтра мы обсудим, если у вас возникнут какие-то вопросы. Любые вопросы. Обязательно спрашивайте, все будем решать. И еще одно. Если все время играть в одно и то же, это рано или поздно надоедает, но мы с вами должны будем делать это постоянно, независимо от ситуации, поэтому нам в первую очередь должно нравиться то, что мы делаем, и то, во что мы играем. Если кто-то сейчас вдруг почувствовал себя не на своем месте, я хотел бы узнать об этом сразу.

 

Ни одного растерянного взгляда, ни одного отрицательного кивка головы.

 

— Если так, тогда, пожалуй, пора каждому взглянуть непосредственно на свое рабочее место и ознакомиться с ним, — бросает взгляд на наручные часы. — Скоро должен подойти не менее важный для нас человек. Он снимет мерки для униформы, так что встретимся в этом зале через час.

 

Все кивают и расходятся. Повара во главе с Лукасом — их шеф-поваром — на кухню. Осматривать оборудование и распаковывать посуду. Бармены к барным стойкам, их ждет процесс приведения в порядок всех бокалов, фужеров, стаканов, рюмок, ознакомление с наполнением бара, расстановки всего по местам. Официанты и официантки начинают расставлять столы и стулья. Никто не остается без дела. Женя только успевает разрываться между ними всеми, чтобы прояснять возникающие по ходу вопросы и объяснять рабочие нюансы.

 

Вскоре появляется та, кого они ждали. Бойкая женщина средних лет, с которой Женя давно знаком и которая занимается пошивом униформы для персонала в ресторане отца. Она снимает мерки и обещает, что за неделю подгонит все костюмы, заказанные Женей, по размеру. За этим всем Евгений почти не замечает, как на улице темнеет. Его сегодня ждет еще одно не менее важное дело. Попрощавшись до завтра с персоналом и закрыв ресторан, он заезжает по пути в супермаркет и около семи вечера глушит мотор автомобиля у входа в больницу.

 

Стоит Жене переступить порог больничной палаты Макса и наткнуться на его гневное выражение лица, как этого становится достаточно, чтобы понять, что Евгения в очередной раз ждет роль громоотвода.

 

— Привет, — подходит он к кровати и ставит пакеты на пол, извлекая из одного увесистую ветку бананов. — Что сегодня не так, Ваше Величество?

 

Эта фраза действует будто кнопка «Пуск» и Макс разражается тирадой.

 

— Мне, блядь, даже в сортир нельзя выйти! Прикинь, вместо этого принесли какую-то хренотень типа горшка и сказали, что ближайший месяц отливать я должен туда! Блин, я чо, инвалид какой-то?!

 

Женя вздыхает и спокойно произносит:

 

— Эта «хренотень» называется «утка» и поскольку ты сейчас не в состоянии…

 

— Да мне похер как она называется! Я хочу домой. Я ненавижу больницы и никогда в них не лежал. А это, — Макс яростно указывает куда-то под кровать, — просто высаживает меня!

 

— Смотри, что я принес, — отвлекает его Женя, доставая темно-синюю чашку Макса и электрочайник. — Чай заварить?

 

Но это не срабатывает.

 

— Ты издеваешься? Я говорю, мне поссать нормально нельзя, а ты чай предлагаешь? — не веря переспрашивает тот. На лице застывает выражение близкое к шоку.

 

— Макс, — терпеливо начинает Евгений, — тебе все равно никто не разрешит встать на ноги и бродить в поисках унитазов, так что выбора у тебя нет. Придется набраться мужества и совершить геройский подвиг — справлять естественные нужды не покидая кровати. — Женя видит, как Макс бесится, но в этом случае он ничем ему помочь не может. — Или ты вообще не будешь теперь есть и пить?

 

Нужно срочно его отвлечь, иначе сейчас будет еще один взрыв.

 

— Я вчера оставил твоему отцу адрес и номер палаты, так что, возможно, у тебя будет еще один посетитель.

 

— Я курить хочу.

 

Логичная реакция.

 

— И как ты себе это представляешь?

 

— Жень, у меня уже уши в трубочку свернулись несколько раз. Не знаю. Ну я ж тут все равно один лежу. Потом проветрим. Ну пожалуйста.

 

— Макс, я не курю, — напоминает ему Женя. — Так что ничем тебе сейчас помочь не могу в любом случае.

 

У Макса становится такое выражение лица, будто его только что забросали камнями, а Женя бросил последний. Он откидывается на подушку и демонстративно накрывает глаза здоровой рукой.

 

— Хорошо, — через какое-то время произносит Евгений. — Если ты откажешься от голодовки, переступишь через свое ущемленное мужское эго, и больше не будешь впадать в психоз по поводу «утки», я завтра принесу тебе сигареты.

 

Макс убирает руку и, подозрительно сощурив глаза, смотрит на Женю.

 

— Знаешь, как это называется?

 

— Знаю, шантаж. Но решать тебе, — пожимает плечами Евгений, продолжая извлекать из пакета пачку чая, сахар и лимон.

 

Максим наблюдает за его действиями и, наконец, спрашивает:

 

— А какой чай?

 

— Заварить?

 

Макс несколько секунд колеблется, но все-таки кивает, и Женя подходит к умывальнику, набирая в чайник воду. Господи, каким же ребенком он иногда бывает. И как выяснилось, особо остро это проявляется в период болезни. А впереди еще целый месяц.

 

— Как там отец? — немного успокоившись, спрашивает он. Очевидно все, что накопилось, мы уже успели выплеснуть.

 

— Ну, мне не с чем сравнивать, но, по-моему, на момент моего визита еще не пил.

 

— А дома вообще? Я имею в виду мусор, бутылки, толпа…

 

— Я ограничился только твоей комнатой, поэтому, что в других не видел. Хотя мне несколько раз настойчиво предлагали приобщиться к процессу и ремонт, конечно, не помешал бы.

 

— А толку? — Макс вздыхает, уставившись в потолок и легонько постукивая себя кулаком по лбу, будто решает какую-то сложнейшую задачу. — Мать откладывала на ремонт, все собирались сделать. А потом получилось, что эти деньги пошли на ее похороны и оплату за квартиру. Отец почти все пропивал, пока его не уволили. Да и потом тоже. Я деньги ныкал по всей квартире, а он рано или поздно находил и все спускал. В общем, я уже давно на это не реагирую. А теперь квартира наверняка в таверну превратится окончательно.

 

Женя мысленно делает несколько очередных пометок у себя в голове, ставит чайник на тумбочку и включает его. Решив сменить тему, чтобы Макс не зацикливался на проблемах, достает из другого пакета одежду.

 

— Хочешь переодеться? — Евгений бросает взгляд на синюю толстовку на молнии с одним продетым рукавом, вторая рука спрятана где-то в ее недрах.

 

— А что ты принес?

 

— Футболки, рубашку…

 

Макс замечает среди вещей пару своих боксеров и его опять пронизывает ощущение беспомощности и инвалидности. Отвратительное, раздражающее и заставляющее снова балансировать между злостью и депрессией.

 

— Макс?

 

— Нормально все, — пересилив себя, бросает тот. — Только я сам не смогу… наверное…

 

— Давай помогу.

 

Макс расстегивает молнию и приподнимается, стягивая с себя толстовку и являя миру перебинтованную руку с пострадавшим плечом. И россыпи родинок. Женя был прав, их у Макса много, от совсем светлых и маленьких до пары темных и провоцирующих к несбыточным фантазиям. На миг Евгений вспоминает, как Макс спал на его плече, и он мог к нему прикоснуться так, как хотелось, сейчас же ему придется контролировать себя. Но отнюдь не бинты и родинки привлекают Женино внимание. Бицепс на правой руке Макса, которую он впервые видит без одежды, оплетает замысловатая вязь татуировки и для Жени это становится откровением.

 

— Я не знал, что у тебя есть татуировка, — замечает он.

 

Макс поворачивает к нему голову, выпутываясь из рукава.

 

— А? Да. Две вообще-то, — чуть рассеянно.

 

Зря он это сказал. Теперь либо остается поинтересоваться, где вторая, причем как бы невзначай, либо провести бессонную ночь, представляя ее местонахождение самому. Но Макс решает сжалиться.

 

— Вторая на спине. Показать? — как всегда непосредственно.

 

Макс, что же ты делаешь, чудовище? Женю хватает только на утвердительный кивок, и усилие, чтобы удержать себя от желания облизнуть губы. Максим слегка поворачивается, но пространства для маневра у него не так много, поэтому Жене приходится подняться и подойти ближе.

 

На светлой коже спины между лопатками красуется какой-то иероглиф размером с большой палец. Перевязь мешает рассмотреть его полностью и Женя, пользуясь возможностью, слегка касается кожи Макса, проводя по ней подушечками пальцев и сдвигая повязку чуть в сторону.

 

Женя наклоняется ниже… Проводит кончиком носа по коже, вдыхая ее запах… Касается татуировки губами… Обрисовывает кончиком языка линии, слыша выдох Макса… Тот приглушенно стонет, а на его коже появляются миллионы крохотных мурашек и бисеринок пота…

 

— Красиво, — Женя чуть встряхивает головой, отгоняя свое слишком богатое воображение и ощущение тянущего огня внизу живота. — Что он значит? — его голос звучит абсолютно невозмутимо, никак не выдавая тот узел возбуждения, образовавшийся внутри, в ответ на картины в его голове.

 

— Это иероглиф «ли», — что-то неприятно колет Женю и ощущение разрушается. — Означает «удача».

 

— Ли? — все-таки уточняет Евгений. — Для Полины делал?

 

Мышцы спины Макса слегка напрягаются, и Женя тянется за футболкой, чтобы отвлечься окончательно. Он никогда не думал, что татуировка способна на него так подействовать, но в сочетании с Максом на него так действует абсолютно все и отрицать это самому себе уже бессмысленно.

 

— Нет, так совпало. Но она считала, что в честь нее.

 

От Жени не укрывается тот факт, что о Полине Макс говорит в прошедшем времени. Евгений помогает продеть ему футболку через голову, натягивая поверх привязанной к телу левой руки, и тянется за теплой рубашкой. Если Макс захочет рассказать, его никто не остановит, а если не хочет, то вопрос напрямую может быть опять встречен очередным бзиком.

 

— У тебя сейчас кто-нибудь есть? — вдруг интересуется Макс, продевая правую руку в рукав темно-зеленой рубашки в большую черную клетку.

 

Женя поправляет ее на нем, задерживаясь прикосновениями чуть дольше, чем требуется, но меньше, чем хотелось бы, и стараясь, чтобы эти прикосновения не вызвали никаких неподходящих ассоциаций.

 

— В каком смысле? — уточняет он, когда Макс вновь откидывается на подушку.

 

Женя разворачивает стул спинкой к нему и усаживается, сложив на ней руки. К счастью для Жени, спинка у стула со сплошной вставкой посередине вплоть до сидения.

 

— Ну, ты рассказывал, что расстался с кем-то… после того, как застал их…

 

Кажется, Женя начинает улавливать ту часть айсберга, которая до сих пор была скрыта под колюче-холодной и темной водой, точно такого же цвета, как и глаза Макса. Не черные, темно-синие, с каким-то серым оттенком.

 

— Я не заставал, — напоминает Женя. — Застали другие, но мне об этом стало известно.

 

— И что ты чувствовал?

 

Что Женя чувствовал? Мощный и болезненный удар по его гордости и самолюбию. Тем более на тот момент он даже не догадывался о таком положении дел.

 

— Предательство, разочарование и горечь, — честно отвечает он.

 

Макс слегка кивает головой, делает вдох и отворачивается к окну. Молчит и Женя никак не нарушает этой затягивающейся паузы.

 

— Мне повезло больше, — наконец произносит Макс. — Или меньше. Я увидел это собственными глазами.

 

— Что именно?

 

— Полину.

 

Других пояснений не требуется и теперь понятно, что потянуло Макса сесть на мотоцикл в снегопад, да и еще оказаться на трассе за городом. Только вместо очередной «психотерапии», он получил множественные травмы. Женя вспоминает инцидент с Полиной в туалете мотобара не далее, чем неделю назад, понимая, что лично для него это известие шокирующей новостью не стало. Но Максу об этом он не скажет.

 

— Ты разговаривал с ней?

 

— Не хотелось отвлекать от процесса, — колюче произносит Макс. — Поэтому я и просил тебя не звонить. Я не хочу их сейчас ни видеть, ни тем более разговаривать.

 

— Их? — немного удивленно уточняет Женя.

 

— Она была с Фоксом, — горько хмыкает Макс, — вот же сука.

 

Кого именно — Полину или Фокса — наделил этой красноречивой характеристикой Макс, Женя уточнять не собирается, как и развивать эту болезненную для него тему, поэтому просто отвечает на его вопрос.

 

— Нет. Ничего серьезного, — и когда тот поднимает на него непонимающий взгляд, поясняет, — у меня сейчас нет никаких серьезных отношений. Тем более, меньше, чем через две недели открытие, а потом вообще времени свободного практически не будет, так что пока самые прочные и серьезные отношения у меня с моим рестораном.

 

Макс почему-то искренне улыбается и дальше их разговор перетекает в обсуждение дел Жени и его работы. Это отвлекает Макса от тяжелых мыслей, ему всегда интересно слушать, как Женя рассказывает о своих делах. Тот любит свою работу не меньше, а то и больше, чем Макс свою, даже несмотря на такую нечеловеческую загруженность.

 

Ночью Макс плохо спит. Его все время мучают кошмары, с точностью видеозаписи передающие пережитое им накануне аварии. Он снова видит Ли с Фоксом в отражении зеркальной двери, снова садится на мотоцикл уже зная, что попадет в аварию и все равно мчится по трассе, не в состоянии сбавить скорость — у него просто отсутствуют тормоза. Кто-то или что-то управляет мотоциклом вместо него, не давая возможности остановиться, свернуть и в конце концов, Максим вновь видит стремительно приближающиеся фары сквозь завесу хлопьев снега, чувствует удар, пронизывающую острыми спицами боль и просыпается в холодном поту с напряженными до боли мышцами. Чувствуя себя полностью разбитым, долго лежит, уставившись в окно, и пытаясь вернуть сбившееся дыхание в норму. Он справится. Все будет хорошо.

 

Но сны повторяются каждую ночь, и спустя неделю он не выдерживает, рассказывая о них Жене, а потом по его совету и врачу. Тот совершенно обыденным голосом объясняет, что это посттравматический синдром и последствия сотрясения, заверяя, что со временем — самое большее пара месяцев — все пройдет и встанет в норму, но засыпать Максу каждую ночь становится все труднее и труднее. Вскоре его ногу начинают ненадолго снимать с вытяжки, но только для того, чтобы Макс выполнял физические упражнения во избежание осложнений и улучшения кровообращения. Его заставляют напрягать и расслаблять все мышцы, начиная от бедер и заканчивая стопой его многострадальной левой ноги. Макс очень хочет встать с кровати, уже даже смирившись с мыслью о костылях, поэтому старательно и с особым усердием занимается этой гимнастикой.

 

Спустя полторы недели Максу начинает казаться, что еще немного и его спина просто окаменеет от постоянного лежания и невозможности сменить позу. Когда он, пожаловавшись на неприятные онемения, по «неосторожности» врача узнает, что такое «пролежень», Женю вечером ждет очередной психоз. Макс успокаивается только когда Женя предлагает размять его мышцы спины, на что тот тут же соглашается. Сильные, но не болезненные сжимания, сменяющиеся более мягкими приносят невыразимое облегчение и приятно расслабляют Макса, в то время, как Женя в очередной раз погрязает в откровенно порнографических картинах своего воображения, при этом не в силах отказаться от возможности безнаказанно прикасаться к Максу, тихие постанывания которого, чередующиеся с чем-то наподобие «Да… так… сильнее…» окончательно ставят на Евгении клеймо «законченный мазохист».

 

Женя, как и обещал, появляется каждый вечер, хотя работы с каждым днем у него становится все больше и больше. Макс ловит себя на мысли, что если бы у него был старший брат, он хотел бы, чтобы тот был таким. С появлением Жени, в жизни Макса (а в особенности теперь) образовалось какое-то «тайное место», как бывает в детстве. Такое, о котором никто больше не знает и где всегда можно спрятаться, а еще хранить особо важные для себя вещи, хотя на самом деле они никакой ценности не представляют ни для кого, кроме их хозяина. Евгений держит все свои обещания и покупает Максу такие вожделенные сигареты — за что Максим согласился продаться в вечное рабство и когда поправится, до конца жизни ремонтировать авто Жени бесплатно — правда к сигаретам в комплект прилагался освежитель воздуха. И пока их еще ни разу не засекли за курением в палате. Макса не засекли, а на молчаливые неодобрительные взгляды Жени он не обращает внимания. Он выполнил свою часть договора и стойко сносит необходимость пользования «уткой», так что на сигареты имеет полное право. Это меньшее, что он заслужил в обмен на свои мучения.

 

Когда наступает ночь, Макс старается как можно дольше не засыпать, боясь вновь того, что увидит во сне. Прошло полторы недели, а кошмары никуда не пропали, правда начали немного видоизменяться.

 

Макс толкает незапертую дверь в квартиру и делает шаг через порог. Глаза в очередной раз застывают на отражении в зеркале. Полина выгибается, сидя верхом на Фоксе, а ладони того сжимают ее ягодицы, впиваясь в них пальцами. Громкие стоны и звук шлепков обнаженных тел друг о друга заставляет Макса испытывать одновременно ярость, отвращение и… возбуждение? Сейчас он развернется и сбежит отсюда. Сядет на свой байк, чтобы в уже неизвестно какой по счету раз встретиться с горящими фарами на трассе. Испытать боль и жуткий страх от того, что не можешь этого избежать. Не может? Он может! В этот раз он не сбежит. Все будет по-другому. Макс решительно делает шаг вглубь квартиры и останавливается на пороге комнаты. Злость и желание наказать и Полину, и Фокса, отомстить, заставляют его сжать кулаки.

 

Вдруг Полина оборачивается и совсем не удивленно смотрит на него, сладко улыбается, застывая в руках Сергея.

 

— Макс, иди к нам…

 

Максим нервно облизывает губы и, не отдавая себе отчета, расстегивает куртку, снимая ее и бросая на пол. Подходит ближе, запуская пальцы в волосы Ли и встречаясь глазами с Фоксом. Полина разворачивается к нему, поднимаясь и начиная раздевать. Возбуждение все больше вытесняет злость, хотя она все еще клокочет внутри. Ли тянется к его губам и после поцелуя стягивает с него последние остатки одежды.

 

Макс никогда не хотел попробовать это втроем и почему-то сейчас во всем происходящем улавливает, что ему чего-то не хватает, какого-то ощущения, но он не знает какого именно. А потом вдруг понимает, что не ощущает прикосновений Полины. Знает, что она к нему прикасается, но… не чувствует этого. Он наблюдает, как Фокс касается Ли, как ласкает ее кожу, как целует, но уже не испытывает злости. Вновь встречается глазами с Фоксом, и тот резко дергает его на себя, впиваясь в губы. А вот это он чувствует со всей отчетливостью. Грубый поцелуй с привкусом алкоголя, рождающий гнев. Руки шарят по его телу. Максу неприятно, он пытается оттолкнуть Фокса от себя, опять больно укусить, но внезапно ощущает на коже своей спины другие прикосновения, которые совсем не соответствуют напору языка у него во рту. Когда ему, наконец, с силой и яростью удается оттолкнуть Сергея от себя, Макс застывает от неожиданности. В его глаза внимательно смотрит светло-ореховый взгляд. Кончики пальцев, поглаживающие скулы, кажутся знакомыми, но Макс уверен, что никогда не испытывал этих прикосновений, он не помнит этого.

 

Макс вдруг со всей четкостью осознает, что кроме них двоих больше никого здесь нет. Нет Полины, нет Фокса… Прикосновения так знакомо расслабляют и сдавливают кожу, спускаются ниже. Теплые. Макс не может пошевелиться, как загипнотизированный. Кожа вдруг становится слишком чувствительной. Будто весь организм разом стал слишком восприимчив ко всем внешним раздражителям. Так не должно быть. Это неправильно. Это все ведь должно быть неправильно, да? Но почему-то сейчас эта мысль едва улавливается за рокочущим в груди сердцем и не имеет никакого значения. Его губы вновь накрывают, вовлекая в поцелуй, и он совсем не похож на поцелуй Фокса. Он ни на что не похож, потому что Макс подобного никогда не испытывал. Тысячи огоньков пробегают по коже. Становится нестерпимо горячо, и он зачем-то начинает отвечать. Он хочет отвечать. Ладони на его коже. Ощущение, будто за секунду до того, как отпустить сцепление, наполняет возбуждением, сводит мышцы, рождает адреналин. Прикосновения везде. Они ласкают, надавливают, гладят, сжимают…

 

— Макс… — тихо где-то возле уха.

 

Тело неожиданно находит то ощущение, которого ему не хватало и выстреливает наслаждением.

 

Максим задыхаясь резко открывает глаза, уставившись в темноту. Пальцы здоровой руки сжимают скомканный край простыни. Он снова в поту. Сердце снова вылетает из грудной клетки. Макс понимает, что все еще продолжает слегка вздрагивать, и когда касается чуть влажного белья, его прошивает настоящая паника. Он проснулся не от страха. Он проснулся не от ощущения боли. В этот раз все действительно было по-другому. Он проснулся от ощущения оргазма. И Макс испытал его не только во сне, но и по-настоящему.

 

Глава 12

 

 

Это может быть прекрасно, только не для меня,

Ведь я спотыкаюсь на каждом шагу.

Мне хочется плакать, но я не могу.

Где-то есть что-то сильнее меня.

А время спешило, время сбивалось,

Как будто бы знало, что мы убежим.

Знало, что нам ничего не осталось,

Что я все равно не сдамся живым.

Когда же закончится замкнутый круг?

Мне нужно придать своим мыслям ясность.

Кажется, мне угрожает опасность…

Когда же закончится замкнутый круг?

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: