Смысловые галлюцинации «Напролом»

 

 

За окном автомобиля проносятся оживленные заснеженные улицы, на которые начинает спускаться тусклая вечерняя дымка, скоро зажгут иллюминацию. Макс, опираясь лбом о стекло и спрятав руки в карманах куртки, бесцельно следит взглядом за обгоняющими авто и мотоциклами. Внутри саднит неприятное ощущение собственной неполноценности и болезненной апатии. Макс всегда мог избежать этих состояний благодаря работе или байку. Теперь же сбежать некуда и он впервые погрязает в мутном осадке собственных мыслей. Он отчаянно пытается придумать способ отвлечься, найти альтернативное решение тому, чем он пока не может заниматься. В крови все сильнее начинает накапливаться адреналиновый голод. И, как и у любого наркомана, у Макса постепенно начинается ломка. Чем рискнуть, если больше ничего не осталось? Чем заполнить эту пустоту, из которой разрастаются все его апатично-депрессивные настроения?

 

— Макс? Что сказали в больнице?

 

Взгляд Евгения всего на секунду обращается к нему и вновь возвращается к слежению за дорогой. Макс вздыхает, не отрываясь от своего созерцания.

 

— Гимнастика, валерьянка, массаж… отдых.

 

— Ты занимался дома этой гимнастикой? — Максим флегматично отрицательно мотает головой. — Почему?

 

— На фиг надо? — пожимает плечами.

 

Жене не нравится этот ответ. У Максима нет мотивации и такими темпами больших успехов в выздоровлении можно не ждать. Значит, нужно найти ему эту мотивацию.

 

— Ну, хотя бы потому, что ты хочешь опять сесть на мотоцикл? — делает предположение он.

 

Его слова задевают то самое больное место, о котором только что думал и сам Макс.

 

— Для начала нужно посмотреть на то, что осталось от моего мотоцикла. Может, там уже и садиться не на что.

 

Тишину салона несколько минут не нарушает ничего, кроме приглушенной музыки какой-то радиоволны.

 

— Вы с отцом прямо как «братья из ларца», — вдруг хмыкает Максим.

 

Женя слегка улыбается.

 

— Мама любит шутить, что меня клонировали.

 

Макс непроизвольно улыбается в ответ.

 

— Она пишет прикольные книжки. Мне понравились, — замечает он.

 

— Я передам, что у нее появился новый преданный читатель и поклонник творчества.

 

Ответить Макс не успевает, потому что машина тормозит. Он поворачивает голову в сторону Жени, вдруг понимая, что они заворачивают в его двор.

 

— Ты решил вернуть меня домой?

 

Женя хмыкает.

 

— Документы забрать нужно.

 

Точно. Максим за своим состоянием как-то выпустил этот момент из внимания.

 

— Тебе не обязательно подниматься, скажи, где они и…

 

Договорить Женя не успевает, Макс уже открывает дверцу и тянется за костылями. Да. Можно было и не начинать. Они поднимаются на нужный этаж и когда двери лифта разъезжаются перед ними, первое, на что натыкается взглядом Максим — это какой-то мужик, сидящий на корточках и меняющий замок на входной двери. Ничего особенного, за исключением того, что это его входная дверь! Стальная хватка смыкается на его локте за секунду до того, как мозг осознает происходящее и посылает в нервную систему новый эмоциональный всплеск. Макс ошарашено оборачивается к Жене, у него просто не осталось слов, кроме:

 

— Я не понял, чо за хрень?! — растерянность напополам с яростью.

 

— Здравствуйте, — не отвечая Максу и отпуская его руку, подходит к мужчине Женя, — могу я узнать, в чем дело?

 

Тот с искренним удивлением поднимает на него глаза.

 

— А вы кто?

 

— Кто?! Я тут живу, блядь, это ты кто?! — дар речи постепенно начинает возвращаться к Максу в характерной для него манере.

 

— В смысле жили? — поднимается мужчина среднего роста и абсолютно обычной внешности.

 

— В смысле живу!

 

— Макс! — пытается осадить его Женя и уже спокойнее продолжает. — Все нормально. Сейчас разберемся.

 

— Мы купили эту квартиру около месяца назад, — глядя на Женю, рассеянно произносит мужчина и это звучит будто оправдание. — Ну, нам сказали, что через месяц жильцы освободят ее и тогда мы сможем въехать… А вы еще не успели выехать? Я звонил чуть больше недели назад, предупреждал, что приеду. Разговаривал с… Виталием, кажется… это вы? — поворачивается мужчина к Максу, у которого побелели костяшки на руках от той силы, с которой он вцепился в костыли.

 

— Я думаю, нам стоит продолжить разговор внутри, а не на лестничной клетке, — замечает Евгений, указывая кивком головы в сторону квартиры.

 

Мужчина растерянно кивает и заходит, Женя пропускает Макса и входит сам, прикрывая дверь. В ходе недолгого разговора выясняется, что они с женой решили переехать из провинции и искали себе недорогое жилье, а тут им предложили самый подходящий вариант, даже квартиру показали. Невысокую цену обосновали тем, что квартира нуждается в капитальном ремонте, но им это подходило, и они заключили договор, заверили у нотариуса. В общем, все, как положено.

 

Мужчина показывает документы на квартиру, после чего Макс, успевший немного прийти в себя, достает паспорт и показывает страницу прописки. Жене становится понятно, что здесь произошло. Обычное квартирное мошенничество. Наверняка сильно напрягаться, чтобы провернуть его, не пришлось. Зная ситуацию с отцом Макса, достаточно было того просто хорошенько «угостить» и он без сомнения подписал все, что от него требовалось, а осознав, что сделал, решил эту проблему по-своему — оставил Макса одного разбираться, покончив с собой. Женя, сложив руки на груди и опираясь о разделочный стол, чуть сужает глаза, пока мозг трезво обрабатывает поступившую информацию. Прошедшего месяца с головой хватило, чтобы тот, кто это все сделал, успел испариться, но предпринять что-то нужно.

 

В кухне повисает тишина. За столом сидит Данила — «новый владелец» — с полностью отсутствующим выражением лица, для которого это стало не меньшим шоком, чем для Макса, выкурившего уже несколько сигарет подряд. Правда, в отличие от Максима, он пострадал намного больше, лишившись не только новообретенного жилья, но и денег.

 

Понятно, что на штрафстоянку сегодня уже никто не едет, вместо нее их ждет отделение милиции и прокуратура. Женя бросает взгляд на наручные часы, его «свободное» время благополучно истекает, а у него еще масса своей работы. Собрав все документы, он отвозит Макса с Данилой в отделение и возвращается на работу, договорившись созвониться. Там Женю ждет новость о поломке печки, в связи с чем весь рабочий коллектив ждал его приезда буквально, как явления Христа народу. Учитывая то, что пару дней назад это был ледогенератор, а неделю назад кофе-машина, Евгений вспоминает отцовские слова о том, что никогда и ничего не ломается так быстро и в таком количестве, как в первый месяц работы и мужественно вызванивает специалиста по ремонту оборудования, без которого нормальный рабочий ритм начинает приостанавливаться. Кроме этого на очереди бумаги, звонки поставщикам продуктов, утверждение меню на завтра и еще куча мелких, но не менее важных рабочих нюансов.

 

Спустя несколько часов набирает Макса, но тот еще не освободился и уверяет, что сам доберется домой. Только после того, как в трубке раздаются короткие гудки, Женя понимает, что не поинтересовался какое конкретно «домой» имел в виду Максим. Но задуматься над этим более глубоко ему не дают все те же дела. Уже когда за окном темнеет окончательно, Евгений вспоминает, что хотел позвонить Косте, который пообещал оказать ему еще одну услугу.

 

— Привет передовикам отечественного общепита, — раздается из динамика вперемешку с «сербающим» звуком.

 

Женя непроизвольно улыбается.

 

— Привет, Кость. Ты еще не смотрел, что можно сделать?

 

— Смотрел и даже кое-чего набросал в обеденный перерыв. Но ты ж понимаешь, нужно, чтоб ты посмотрел и поруководил чего куда и как.

 

Женя делает глубокий вдох и машинально бросает взгляд на перекидной календарь на столе.

 

— Сегодня у нас что? Пятница?

 

— Угу… — еще один «сербающий» звук.

 

— Давай завтра. Я постараюсь подъехать. Ты дома будешь?

 

— Буду. Я буду. И не забудь фотографии.

 

— Не забуду. Спасибо, Кость и до завтра.

 

Макс так больше и не перезванивал и когда около часа ночи Женя открывает входную дверь к себе домой, машинально бросает взгляд на кроссовки Максима в прихожей. Какое-то необъяснимое облегчение вдруг вспыхивает внутри. Сняв обувь и пальто, заходит на кухню. За столом сидит Макс с огромной чашкой чая и что-то сосредоточено читает.

 

— Привет.

 

Максим поднимает на него глаза.

 

— Я, бля, в шоке просто! Ты знаешь, сколько времени это займет? Мы пока сегодня понаписывали миллион каких-то заявлений, я думал, у меня рука нахрен отвалится. Сроду столько не писал. Там народу до х*я и немножко и могу тебя заверить никакая блядская валерьянка мне уже не помогает…

 

Женя ставит чайник, пряча улыбку. Ему до сих пор кажется, что Макс иногда разговаривает не на русском, но почему-то вернуться домой и застать его на кухне с чашкой чая — до ужаса теплое и уютное ощущение.

 

— И что там сказали?

 

— А ни хрена не сказали, — опираясь локтями на стол и запуская пальцы в волосы. — Заявление приняли, ждите. Почти четыре часа только в отделении провтыкали. В понедельник в прокуратуру поедем. Данила попросился переночевать на выходные, не выгоню ж его на вокзал. Тоже мужика жалко, наодалживался, кредитов набрал и в итоге лоханулся по страшному. И, блин, нормальный мужик же. И где теперь ту тварь искать?

 

— Макс, квартира по закону твоя. Ты в ней прописан. Отец наверняка был не в трезвом уме и здравой памяти, когда подписывал документы. Я не думаю, что будет сложно решить этот вопрос. Возможно, действительно достаточно много времени уйдет, но…

 

— Это все из-за меня, понимаешь? — со вздохом отчаяния перебивает его Макс. — Если бы я не попал в аварию, ничего бы этого не было. И отец был бы жив, и с квартирой все было бы в порядке, и… — Макс не договаривает, но мысленно добавляет «…и у меня не съехала бы крыша по поводу тебя».

 

Он прячет лицо в ладонях и ощущает руку на своем плече. Макс едва заметно напрягается, но не дергается, пытаясь избежать прикосновения. Сейчас оно приносит поддержку, а она ему действительно нужна.

 

— Все будет нормально. Ты все равно не смог бы всю жизнь его контролировать. Кстати, — вдруг задумчиво произносит Женя и Макс поворачивает к нему голову, — кто его привозил к тебе в больницу? Это же было примерно месяц назад.

 

— А я знаю? Сёма вроде какой-то. Я ж его в глаза не видел.

 

— Ладно, раз нужно ждать, будем ждать. Есть хочешь?

 

— Не, я спать пойду, — Макс отставляет чашку и поднимается со стула, опираясь на костыли. — Спокойной ночи.

 

— Спокойной, — кивает Женя, наливая себе чашку горячего чая.

 

Кое-что положительное в этой ситуации все-таки есть. Макс немного встряхнулся, возвращаясь в свое более-менее привычное состояние, а возвращение «домой», очевидно, пока откладывается.

 

После чашки чая и душа Женя ложится спать, ему осталось четыре часа сна. Но кто-то решает, что этого слишком много для отдыха и в разгар какого-то безумно приятного момента его выдергивает звонок мобильного телефона. Нашарив его рукой, Евгений произносит сонное «да» в трубку. На том конце слышны всхлипы.

 

— Мама? — Женя моментально встряхивается. — Что-то случилось?

 

— Я его убила… — шепотом и шмыгая носом.

 

Сна, как и не было. Женя резко садится в кровати.

 

— Кого ты убила? Мам?

 

В голове миллион мыслей, но ни одна из них не предполагала следующей фразы.

 

— Лучшего друга Уиндема. Но так получилось, я не хотела. Он сам, бросился на помощь и… — всхлип.

 

Женя со вздохом проводит рукой по волосам.

 

— Переписать не получится?

 

— Нет. Это уже почти конец. Тогда погибнет либо Уиндем, либо Лея. А у них романтическая линия. Их нельзя убивать.

 

— А так, чтоб вообще никого не убивать?

 

— Женечка, — уже серьезно, — в чем тогда драматический момент?

 

— Да, мам, я как-то не подумал, — откидывается на подушки. — И как он погиб?

 

— Я плакала. Сорвался в пропасть, а Уиндем не смог его удержать, — горестно, но через секунду интонация опять меняется. — Не слишком банально, как думаешь?

 

— Были другие варианты? — еще полчаса сна Женю все равно уже не спасут.

 

— Этот самый трагический.

 

— Тогда нормально.

 

Еще один шмыг носом, и мама удовлетворенно произносит:

 

— Я тебе сейчас прочитаю. Здесь всего одна страница…

 

Женя включает ночник, и чуть щурясь от света, бросает взгляд на будильник. Двадцать минут до сигнала. Тянется и отключает его, пока из динамика мама с выражением зачитывает сцену гибели лучшего друга Уиндема. Утро началось раньше, чем он рассчитывал. Заверив, как минимум раз пять, что сцена просто потрясающая, отключает телефон и еще несколько минут лежит в кровати, пытаясь заставить себя подняться. Затем, набравшись мужества, выползает из-под теплого одеяла и идет в душ. Побрившись и почистив зубы, возвращается в комнату, чтобы одеться. Горчичного цвета рубашка, джемпер и черные брюки. Непреодолимое желание большой дозы кофеина ведет его на кухню, но по пути туда Женя замечает, что в гостиной уже горит свет и дверь слегка приоткрыта. Макс тоже встал.

 

Евгений останавливается напротив входной двери в свою гостиную, наблюдая как Макс, лежа на полу, поднимает вытянутую левую ногу и несколько секунд удерживает ее на весу. Затем матерится и опускает. Через несколько секунд вновь поднимает и отводит чуть в сторону, все так же держа на весу. Он все-таки решил заняться лечебной гимнастикой. Женя слегка улыбается.

 

— Доброе утро. Как бедро? — интересуется он, отвлекаясь от безмолвного созерцания и опираясь плечом о дверной косяк.

 

Макс переводит на него взгляд.

 

— Доброе. Терпимо, — выдыхает, опуская ногу.

 

Без привычных нагрузок левая нога сейчас устает сильнее и быстрее, но растягивать «удовольствие» хождения на костылях ему совершенно не хочется, поэтому Макс, во что бы то ни стало, нацелился поскорее от них избавиться. Его раздражает собственная медлительность и неполноценность. Ужасно раздражает.

 

— Блин!

 

Нога начинает сильно дрожать и Макс с выдохом опускает ее на пол. Мышцы все еще слишком слабые. Женя несколько секунд думает и заходит в комнату. Опускается на колени рядом с ним.

 

— Давай помогу.

 

Максим настороженно наблюдает, как Женя приподнимает его левую ногу, одной рукой обхватывая за щиколотку, а другую пропуская под колено и вынуждая согнуть ее. Всего лишь легкое надавливание, но ощутимое даже сквозь джинсовую материю. Макс пытается не реагировать на это ощущение и послушно сгибает. Но «пытаться» и «не реагировать», особенно утром, для него не одно и то же.

 

— Не больно?

 

— Нет.

 

Повторив это несколько раз. Женя заводит ее, опирая на колено согнутой правой ноги. Макс поворачивает полусогнутую больную ногу по очереди наружу и внутрь. От нагрузки икры начинает сводить судорогой и Максим, выругавшись, морщится от болезненных ощущений, машинально накрывая ногу рукой и пытаясь сдавить то место, которое сейчас буквально выворачивает наизнанку.

 

— Макс?

 

— Судорога… — шипит Максим.

 

— Давай сюда, — Женя тянется к ноге, чтобы вернуть ее в исходное положение, но Макс его останавливает.

 

— Не трогай! Сейчас само пройдет.

 

— Ладно, мучайся, — Женя складывает руки на груди, наблюдая как Макс закусывает губу и ожидая, когда тот все-таки сдастся.

 

Но в случае с Максом ждать придется долго. До чего же упертый. Женя не выдерживает первым и, качая головой, с усилием отцепляет руку Макса от его ноги. Никаких резких и маховых движений Максиму делать категорически нельзя, поэтому Женя аккуратно возвращает ногу в выпрямленное состояние, массируя ее.

 

— Здесь?

 

— Угу…

 

Макс все еще морщится, уже не сопротивляясь. Слишком паскудное ощущение. Он напрягает мышцы, пытаясь облегчить боль.

 

— Макс, расслабь ногу, — надавливая сильнее.

 

— Не могу.

 

— Через «не могу».

 

Когда боль понемногу начинает проходить, а мышцы полностью расслабляются, приходит очередь напрягаться самого Макса в ответ на прикосновения Жени. В них нет ничего сверх меры, врач в больнице делал все то же самое, только почему-то тогда Макс вообще на это не обращал внимания. С ним явно что-то не так. И это уже не смутное подозрение, а мысль, с которой он просыпается и засыпает почти каждый день. Пальцы Жени перемещаются чуть выше, надавливают чуть сильнее. Еще выше. В какой-то момент на эти ощущения накладываются те, что снятся Максиму с определенной периодичностью и короткий импульс от пальцев Жени пробегает под кожей, теряясь в паху. Макса накрывает паническая испарина. Он сглатывает и переводит взгляд на лицо Жени. Сосредоточенное. Тот не смотрит на него, все так же разминая ногу.

 

Макс впервые позволяет себе представить его на месте Фокса в тот зимний вечер, надеясь, что почувствует то же отвращение, но сознание Макса играет с ним дурные шутки. Мозг в тайне от Максима дает команды телу, и его травмированная на всю голову тазобедренная часть вдруг начинает жить отдельной жизнью. Очень конкретной и не двусмысленной жизнью. У него встает. Еще немного и Жене достаточно будет поднять взгляд, чтобы наткнуться на последствия своего массажа. А потом Максу придется заниматься лечебной гимнастикой уже для обеих ног. Отчаяние вперемешку со злостью и неловкостью затопляют все внутри. Он же не гей. Блядь, тогда какого ж хрена у него стоит?! У Макса давно не было нормального полноценного секса. Да, все дело в этом. Наверняка. Но как это потом объяснить Жене, если он все-таки заметит? Вывод — никто ничего не должен заметить. Убедив себя в достоверности собственного сомнительного объяснения непонятным реакциям организма, он сглатывает и резко приподнимается.

 

— Все, харе! — немного поспешно и резче, чем следовало, высвобождает свою ногу, чуть отползая назад и упираясь руками в пол.

 

— Болит? — Женя его тут же отпускает и поднимает глаза.

 

— Просто не трогай. Уже нормально все. Спасибо, дальше я сам.

 

— Макс, в чем дело опять?

 

— Все отлично… — глубокий вдох.

 

Максим мрачно переворачивается, стараясь, чтобы в поле зрения Евгения не попало ничего из того, что он пытается скрыть и становится на колени, чуть раздвигая их и упираясь ладонями в пол. Еще один вдох, ему нужно отвлечься. Подается назад, приседая на пятки. Спустя несколько секунд и приседаний замечает, что Женя все еще здесь.

 

— Иди, говорю. А то на работу опоздаешь. Тут помощи не нужно.

 

Женя категорически не согласен с последним замечанием Макса, глядя на эти движения. Взгляд скользит по рукам, на которых чуть выступили вены, перескакивает на сосредоточенное лицо, вниз по спине, дальше хуже — бедра, ритмично опускающиеся и поднимающиеся с пяток и обратно. Тут даже богатого воображения не нужно, особенно при наличии чуть более шумного, чем обычно дыхания Макса. Женя на миг представляет себя между полом и бедрами Максима, занимающимся с ним совершенно другой, не менее лечебной гимнастикой и за считанные секунды у него такая эрекция, будто он месяц ни с кем не был. Хотя, по большому счету, так и есть. После открытия ему было не до этого, ему даже поспать нормально некогда. А живя с Максом под одной крышей, такое положение дел начинает сказываться на нем совсем неадекватно.

 

Черт! Сидя в метре от Макса и не в состоянии заставить себя оторваться взглядом от этих покачиваний, Женя понимает, что и не подозревал, насколько провоцирующе это выглядит со стороны. А сам Макс явно не подозревает, как это действует на Женю. Нужно незаметно встать, не привлекая лишнего внимания, иначе Макс узнает о нем кое-что новое, а знать это ему совсем необязательно.

 

— Чай сделать? — Женя поднимается на ноги, но, к счастью, Макс на него не смотрит.

 

— Угу… — вверх-вниз, вверх-вниз.

 

Чудовище!

 

За быстрым завтраком удается отвлечься, и, оставив Макса дома, Женя едет на работу. Основная масса посетителей в выходные приходит по вечерам, поэтому около двенадцати ему удается вырваться к Костику, захватив с собой меню и диск с фотографиями с открытия. Кроме графического дизайна, которым Костик сейчас зарабатывает себе на хлеб с маслом, он одно время занимался веб-дизайном, и Женя просто не мог не воспользоваться этим его умением. Хотя еще пару услуг и Костю смело можно будет брать в долю. Но тот никогда не отказывает в том, в чем действительно может помочь.

 

Игоря дома нет, у него какие-то дела на заправке в выходной день, поэтому они с Костиком несколько часов занимаются созданием сайта ресторана, который будет включать в себя меню с указанием цен, контактные номера для брони столиков или банкетного зала, адрес и как добраться, информацию о самом ресторане, фотографии… Пока Костя конструирует «опупительную красоту» по его словам, в кармане Жени раздается звонок мобильного телефона. Достав его, он бросает быстрый взгляд на дисплей.

 

— Да, Макс, — уже в трубку.

 

Костя автоматически оборачивается, отвлекаясь на секунду от монитора.

 

— Ты в курсе, что у тебя смеситель на кухне навернулся? — из динамика.

 

— В смысле?

 

— Пиздец ему короче, — исчерпывающе поясняет Макс. — Мало того, что протекает, так еще пока дождешься, когда вода в слив уйдет, застрелиться можно.

 

— Можешь вызвать сантехника из ЖЕКа, — предлагает Женя.

 

— Так я чего звоню. У тебя инструментов дома нет, что ли?

 

Вопрос на секунду ставит Женю в тупик.

 

— Нет.

 

— А как ты… ну, если сломается что-нибудь? — и тут же сам делает вывод. — Понятно. Вызываешь кого-то там из ЖЕКа.

 

— Ну, собственно, да, — замечает Женя. — Каждый делает свою работу. Кто на что учился.

 

— Все ясно. Ладно, давай, — короткие гудки.

 

Женя в последнее время слишком редко бывает дома, чтобы испытывать дискомфорт по поводу неисправного крана, но если теперь он живет не один, придется действительно вызвать сантехника.

 

— Макс звонил? — уточняет Костик.

 

— Да, — прячет телефон обратно в карман.

 

Через полминуты:

 

— Что-то случилось?

 

— Ничего серьезного.

 

Еще спустя несколько секунд:

 

— Как он?

 

— Кость, ну спроси уже и не мучайся, — улыбается Женя в ответ на деланно равнодушную интонацию Костика.

 

Тот оборачивается и несколько секунд смотрит на Женю:

 

— Только честно, вы…это?

 

— Нет, мы не «это». Мы просто друзья и Макс пока временно живет у меня.

 

— Когда у тебя последний раз кто-то был?

 

— Я не знал, что твои умения и способности охватывают еще и сферу психоанализа и сексопатологии. Кость, он даже не гей.

 

— Женек, он нет, а вот ты, хочу напомнить — да.

 

— Я знаю, Кость. Все нормально. Правда. Не о чем беспокоиться.

 

Их диалог прерывается открывающейся входной дверью, от которой раздается:

 

— Заяц, смотри, кого я привел! Он теперь будет жить с нами.

 

— Так, а это уже интересно, — подозрительно замечает Костик, тут же отвлекаясь от их темы.

 

Поднимается из-за стола и идет в коридор. А через несколько секунд звучит:

 

— Гошик, ты с ума спрыгнул?! Что это?!

 

— Правда классный? Смотри, на тебя похож…

 

В комнату забегает маленький светло-коричневый бочонок на коротких лапках с темными бусинами глаз. Подбегает к Жене, приветственно тявкнув и усаживаясь у его ног, радостно виляет маленьким коротким хвостом. Женя изумленно хмыкает, когда в комнате появляется Костя.

 

— Пожалуйста, только не говори, что ты взял его на улице.

 

— Нет, блин, на птичий рынок по пути с работы заехал, — заходит следом за ним Игорь. — Привет, Жень.

 

— Привет, — кивает он в ответ.

 

Обменявшись рукопожатием с Игорем, наклоняется и гладит «бочонок» за ушками. Да, нечто общее с Костиком в нем явно улавливается.

 

— На заправку прибился или кто-то подбросил, — усаживается Гошик на диван. — Смотри, — берет его на руки и большим пальцем надвигает шерсть на переносицу, суровым голосом спрашивая, — кто съел мою котлету?

 

Потом разглаживает шерсть обратно, чуть натягивая вверх, отчего глазки щенка становятся жалобными и чуть манерно:

 

— Я не ел твою котлету. Ну смотри, Заяц, вылитый ты.

 

Женя не может сдержаться и искренне смеется вместе с Игорем. Единственный, кому не смешно — сам Костик.

 

— Гошик, ты ж знаешь, что я не люблю собак, — начинает он. — Ты чтоб меня позлить его притащил?

 

— Пора избавляться от детских комплексов. Если тебя какая-то шавка покусала в детстве, это еще не значит, что…

 

— Покусала? Она меня чуть не сожрала и мне тогда было всего пять!

 

Игорь скептически окидывает взглядом габариты Кости и качает головой.

 

— Я его не выброшу обратно, раз уже привел домой, — поворачивается к Жене. — Тебе не нужен домашний любимец?

 

— Нет, спасибо, мне только щенка сейчас не хватает, — все еще посмеиваясь, отвечает Женя.

 

Костя фыркает и в отместку за издевательство над собой произносит.

 

— У Жени уже есть один «домашний любимец».

 

— Вот видишь, — поворачивается Игорь снова к Косте, — значит, будет теперь жить с нами…

 

Вдруг замолкает и переводит взгляд обратно на Женю, вопросительно приподнимая бровь.

 

— Я что-то пропустил? И какой?

 

Но Костик, не давая ответить Жене, многозначительно замечает:

 

— «Членистоногий» такой, с натуральным оттенком. Отзывается на «Макс».

 

— Ждешь, когда окрас сменится на приятный цвет бирюзы? — уточняет Гошик улыбаясь.

 

Евгений закатывает глаза.

 

— Вы оба иногда просто до безобразия тактичны. Премного благодарен за такое дружеское участие в моей личной жизни, но так сложились обстоятельства, что у Макса сейчас трудный период и…

 

— И ты, разумеется, как настоящий друг, решил предоставить ему потолок над головой и правую сторону кровати…

 

— Я сплю справа, — зачем-то произносит Женя, и Костик с Игорем многозначительно переглядываются. — Так, повторяю последний раз — мы с Максом просто друзья.

 

— Ну да, Гошик, сколько мы уже так «дружим»?

 

Женя качает головой и бросает взгляд на наручные часы.

 

— Все, мне пора, — пытаясь закрыть эту тему. — Кость, сам доделаешь?

 

— Да, — кивает тот, бросая недовольный взгляд на Игоря, возящегося с их новым «жильцом», — там дальше дело техники, за выходные закончу, наберу тебя.

 

— Спасибо еще раз.

 

Женя поспешно выходит в коридор, лишая друзей возможности задавать новые вопросы, которых там, вероятно, еще достаточно и на которые отвечать нет никакого смысла. Попрощавшись, по пути в ресторан заезжает в супермаркет и делает еще одну остановку дома, чтобы занести продукты Максу. Открыв входную дверь, Женя снимает обувь и идет на кухню, с которой раздаются какие-то металлические звуки. Неужели и правда сам сантехника вызвал? Пройдя дальше, застывает на пороге от открывающейся перед его глазами картины. Дверцы шкафчика под мойкой распахнуты и все, что попадает в поле зрения — самая интересная часть тела Макса. Его ноги в синих джинсах, бедра и слегка задравшаяся серая футболка, обнажающая тонкую полоску кожи с ямочкой пупка над поясом джинсов. В том, что это именно он сомневаться не приходится, даже несмотря на то, что вся верхняя часть туловища «поглощена» шкафчиком.

 

— Макс? Что ты делаешь? — интересуется Женя, приседая рядом и заглядывая под мойку.

 

Макс что-то увлеченно закручивает разводным ключом.

 

— Кран ремонтирую.

 

— Как?

 

— Кверху каком… — чуть кряхтя, последний раз затягивает что-то и выбирается из шкафчика.

 

Опираясь на костыли, встает на ноги и открывает кран. Вода бежит, стекает, все работает, функционирует…

 

— Я имею в виду, где ты взял инструменты?

 

— Места надо знать, — хмыкает тот. — У Матвеича. Правда, пообещал сегодня занести.

 

— Какого Матвеича? — поднимается Женя.

 

— Ну, дед внизу сидит…

 

— Консьержа что ли? — изумленно переспрашивает Женя.

 

— Ну да. Прикольный дед такой, — переводит взгляд на Евгения. — Ты сколько здесь живешь уже?

 

— Около трех лет.

 

— Я с тебя фонарею, — слегка улыбаясь, качает головой Макс, — три года туда-сюда ходить и не знать, как звать мужика мимо которого ходишь.

 

— Как-то не ощущал в этом потребности, — признается Женя.

 

— Ну, теперь знаешь.

 

Макс наклоняется, держа на весу левую ногу, и собирает инструменты. Женя непроизвольно чуть склоняет голову набок, наблюдая за поясом джинсов, провокационно сместившимся ниже копчика.

 

— … я сам могу.

 

— Что? — отвлекается Женя.

 

Так, нужно срочно кого-то себе найти, иначе у него просто оплавится мозг.

 

— Говорю, нафиг кого-то вызывать, если самому можно сделать. Тут на час работы максимум было. Я дома всегда сам все чинил. Там часто ломалось, а… больше некому было, — Макс, наконец, распрямляется. — Так, пошел отнесу назад. Проверь сам, работает?

 

Женя послушно открывает кран. Напор отличный, слив не забит, ничего нигде не протекает.

 

— Здорово, — искренне произносит он.

 

— Ну, это ж мне в первую очередь нужно. Посуду-то я мыл.

 

— Логично, — улыбается Женя.

 

Итак, сегодня неожиданно выяснилось, что у них есть разделение труда, консьержа зовут «Матвеич». А еще у Макса потрясающе соблазнительная задница и Жене срочно требуется секс.

 

 

Глава 16

 

 

There's something wrong with me chemically,

Something wrong with me inherently.

The wrong mix in the wrong genes.

I reached the wrong ends by the wrong means.

It was the wrong plan in the wrong hands.

The wrong theory for the wrong man.

The wrong lies on the wrong vibes.

The wrong questions with the wrong replies…

Wrong! Wrong!

Depeche Mode « Wrong »

 

— О боже! Ты как с цепи сорвался, — с трудом выдыхает Олежка, откидываясь на подушки и тяжело дыша, но на лице крайне блаженное выражение. Облизывает губы и улыбается. — Еще один такой раз и я, наконец, пойму истинное значение фразы «затраханный до смерти».

 

Женя ложится рядом, так же пытаясь отдышаться после их двухчасового «марафонского забега», и чуть хмыкает.

 

— Это комплимент?

 

— Точно не жалоба, — смеется тот. — Хотя вряд ли я завтра смогу сидеть. Фух… — выдыхает, убирая влажную челку со лба и накрывая его ладонью. — У меня только один вопрос… — поворачивает к нему голову. — Макс?

 

— Олег… — произносит Женя, интонация тут же холодеет, явно указывая на то, что развивать эту тему, он не собирается.

 

Ответить отрицательно — значит, обмануть в первую очередь самого себя, а ответить положительно — окончательно признать, что чем дальше, тем труднее ему становится держать себя в руках по отношению к Максиму. И дело уже не только в сексе. Дело в нем самом. В том, что Женя даже не подозревал, как трудно окажется жить с Максом вместе и продолжать контролировать себя. Бояться прикоснуться, задержав пальцы дольше обычного, стоять достаточно близко, чтобы чувствовать запах его мятного шампуня и крема после бритья вперемешку с сигаретным оттенком. Или наблюдать исподтишка, как тот, размешав сахар, облизывает чайную ложечку, скользя ею меж плотно сомкнутых губ. А потом пьет чай, обхватив чашку ладонью, другой рукой зарывшись в волосы и опираясь локтем на согнутую в колене и поднятую на стул здоровую ногу. И думать только об одном — какой же потрясающий он, должно быть, на вкус. Даже несмотря на то, что они видятся несколько часов в сутки — утром перед работой и иногда ночью после нее — думает он о Максе намного больше. В частности, о Максе на столе, на полу, в душе, во внезапно застрявшем между этажами лифте, на откинутом сидении в машине, а сегодня к ним добавился еще и диван в его кабинете. И когда таких опасных мыслей становится слишком много, он приезжает к Олегу.

 

Олежка переворачивается на живот, устраивая голову на сложенных руках и подняв скрещенные в лодыжках ноги, слегка забавно ими покачивает.

 

— Извини, если лезу не в свое дело, но за тот последний месяц, который он живет с тобой под одной крышей, я не мог не заметить, насколько участились твои визиты в мою кровать. Еще немного, и я начну думать, что у нас какие-то отношения, о которых я не подозревал. Почему ты ему просто не скажешь?

 

— Не скажу что? — вздыхает Женя.

 

— Что хочешь его, — произносит Олег, слегка пожав плечами. — Я совершенно не против наших… встреч, но, по-моему, тебе самому этого уже не достаточно.

 

— Олег, это абсолютно бесперспективный диалог…

 

— Да, пока ты не признаешь, что представляешь его на моем месте.

 

— Я не думал, что для тебя это проблема…

 

— В том-то и все дело, — перебивает его Олег, приподнимаясь и подпирая голову рукой, — это проблема для тебя, а не для меня. Я получаю именно то, на что рассчитываю, в отличие от тебя.

 

— У него была девушка, — спустя несколько секунд молчания произносит Женя.

 

— А у тебя не было?

 

— Макс не гей, — уточняет он.

 

— Это он тебе такое сказал? В любом случае, этот крошечный недостаток исправляется в течение пятнадцати минут.

 

— Олег, чего ты добиваешься? — чуть напряженно.

 

— У тебя два выхода, — деловито произносит тот, — либо, наконец, затащить его в постель и не выпускать оттуда минимум эти самые пятнадцать минут, либо хотя бы попытаться это сделать, получить по челюсти с категорическим и окончательным «нет» и успокоиться.

 

Женя делает глубокий вдох, но ответить ему пока нечего. Он поднимается с кровати, направляясь в душ. Когда уже едет домой на наручных часах начало пятого утра и слова Олега продолжают вертеться в голове. Да, он действительно прав в том, что их секс лишь способ снять накопленное возбуждение к Максу, но фраза вроде: «Макс, ты знаешь, я забыл тебе сказать, что я на самом деле гей и каждый раз, когда смотрю на тебя, представляю под собой и без одежды» вряд ли послужит укреплению их дружбы. А зная Максима, развитие событий пойдет как раз по второму сценарию из тех двух предложенных Олежкой. И после, на этой их самой дружбе можно смело ставить жирный крест. У Жени достаточно мужества, чтобы признаться самому себе, что Макс для него уже давно не просто друг, а для того, чтобы он был рядом, хотя бы в таком качестве, не стоит испытывать на прочность его нервную систему еще и попытками забраться в штаны.

 

Евгений сосредоточенно вглядывается в ночную дорогу, руки уверенно держат руль, в салоне негромкая музыка какой-то радиоволны, выставленной Максом. Начало марта только на следующей неделе, а снега в городе уже нет, только мокрый асфальт и не высохшие лужи. Весна в этом году явно опережает график. Пока Максима с Данилой футболят по разным инстанциям и судам, чьи пороги они оббивают почти каждый день, прошел уже месяц, а вопрос с зависшей в воздухе квартирой остается нерешенным. И тем не менее, свою жилплощадь Макс пытается вернуть с присущей ему упертостью, хотя Женя видит, что Максим еще не готов возвращаться туда, где ему пока все напоминает об отце и черной полосе в жизни. Поэтому сам этот вопрос никак не затрагивает. Тем более, что по документам владельцем пока является Данила.

 

Около пяти утра двери лифта выпускают Женю на двенадцатый этаж, и он достает из кармана пальто ключи. Два поворота в замочной скважине, вдох и он входит в квартиру, в которой ему теперь иногда бывает трудно дышать из-за намагниченной и высоковольтной атмосферы.

 

В прихожей включается свет и Макс открывает глаза, сонно глядя на очертания за рифленым стеклом закрытой в гостиную двери. Тянется за мобильным телефоном и нажимает кнопку, заставляя дисплей загореться. Без пятнадцати пять. «Очертания» снимают пальто, привычно вешая его на плечики, затем снимают обувь, наклоняются, поставив туфли ровно и, погасив свет, направляются мимо. Мимо гостиной и мимо ванной. Женя никогда не ложится спать не приняв душ, за исключением тех ночей-утр, когда возвращается так поздно. Или рано. Значит, душ он уже принял в другом месте. Через секунду приглушенно хлопает дверь Жениной спальни. Макс отворачивается и накрывает глаза согнутой рукой, делая вдох. Какое ему дело, даже если у Жени кто-то появился? Его это вообще никак не касается. У Жени и так давно никого не было, во всяком случае, Макс не слышал ни одного упоминания, ни о каких женщинах, кроме официанток и поваров в его ресторане. Даже вскользь. Впрочем, сам Макс в последнее время в этом вопросе не самый лучший собеседник. Снова делает вдох. Чуть ерзает. Морщится. Нет. Но рука медленно скользит вниз по животу, не подчиняясь силе воли. Трикотаж майки под подушечками пальцев сменяется широкой резинкой боксеров, и мужественно капитулировав перед желанием тела, пальцы проникают под нее.

 

Несколько движений. Перед внутренним взором девушки в мокрых майках. Макс щедро льет на них воду, чтобы одежда прилипала к коже, просвечивая высокую грудь, талию… Хотя точно с таким же успехом он может себе сейчас представлять Таисию Никифоровну — консьержку внизу — которой восемнадцать было, наверное, при Сталине. Макс знает, что он хочет представить на самом деле. Но еще не сейчас. Ладонь двигается быстрее, а сквозь сцепленную челюсть вырываются обрывки шипящего дыхания. Он разрешает это себе только на короткую секунду, чтобы испытав оргазм, тут же забыть, прочно затолкать обратно в подсознание и не позволять задумываться. Он знает, что так будет и в этот раз. В последнее время только так и бывает. Маленькая слабость, выпрошенная у собственного трезвого рассудка и только на эту одну секунду перед оргазмом. Еще немного. Машинально вытаскивает другой рукой носовой платок из-под подушки. Да! Светло-ореховый взгляд, теплые ладони на коже, стягивающие с него одежду, запах туалетной воды, прикосновения, калейдоскоп картинок и воспоминаний… Макс вздрагивает, накрывая носовым платком свой стояк и крепко сжимает его, пока импульсы пробегают по телу, неся расслабление напряженным мышцам. Несколько секунд приходит в себя. А теперь просто забыть об этом секундном ночном помешательстве. Как и всегда. Будто ничего и не было.

 

Поворачивается на бок и, закрыв глаза, сжимает челюсть. Просто не думать. Когда он, наконец, полностью избавится от своей инвалидности и встанет в строй, все пройдет. Он выйдет на работу, где его уже ждет «Машка» в очередной клинической смерти и которую он снова реанимирует. Они все-таки забрали ее со штрафстоянки, и выглядела она хуже, чем когда Максим ее только приобрел. Но это его не пугает. Наоборот, будет чем занять руки и голову. К тому времени Макс искренне надеется, что им удастся решить вопрос с квартирой, и он вернется домой. Еще месяц костылей и все снова будет хорошо. Обязательно.

 

 

* * *

 

— Доброе утро.

 

Макс отрывает взгляд от своей чашки, в которой сосредоточенно растирает лимон с сахаром.

 

— Доброе, — кивает Жене, вышедшему из ванной в одном полотенце.

 

К этому зрелищу он уже успел привыкнуть и даже не пытается представить, что там под этой темно-зеленой махрой может быть. Логически — то же, что и у Макса, то есть ничего нового, поэтому не о чем тут даже задумываться. Он и не задумывался. Ни разу. Ни на секунду.

 

— Я засыпал кофеварку.

 

В подтверждение его слов раздается характерный булькающий звук.

 

— Спасибо, Макс. Как раз то, что мне сейчас нужно, — улыбается Женя.

 

Он входит на кухню и Максим тянется за заварочным чайничком одновременно с Евгением, тянущимся к кофеварке. Короткое соприкосновение. Не дергаться. Внутренний узелок силы воли вздрагивает, но выдерживает.

 

— Много работы вчера было? — наливает заварку и ставит чайничек обратно.

 

— Что-то вроде того, — неопределенно кивает Евгений, наливая в свою чашку только что сваренный кофе.

 

Зная Женю, можно больше ничего не спрашивать, ответы будут одинаковыми. Он что-то ищет в навесном шкафчике, открыв дверцу.

 

— На средней полке.

 

— Спасибо, нашел.

 

Женя достает сухие сливки и засыпает в чашку, пока Максим заливает свою смесь кипятком и усаживается за стол. Размешивает сахар и, достав ложечку, по привычке облизывает, откладывая ее на стол. Женя несколько секунд не моргая наблюдает за этим ежедневным «таинством», затем мысленно благодарит Олежку за вчерашнее снятие зашкаливающего напряжения и, встряхнувшись, усаживается напротив Макса.

 

— Я договорился с отцом, что мы к нему сегодня заедем.

 

— Нафига? — искренне удивляется Максим.

 

— Отец хорошо знаком с прокурором и тот всегда обедает в ресторане по пятницам. Познакомит вас, расскажешь о ситуации. Может, хоть так дело сдвинется.

 

— Жень, у меня нет таких денег, которые помогли бы это дело реально «сдвинуть». И ладно, он знает твоего отца, я-то каким макаром к этому отношусь?

 

— Отец до сих пор переживает, что не отблагодарил тебя за то, что ты ему машину отремонтировал. Причем бесплатно, — хмыкает Евгений, делая глоток. — Он к такому великодушию не привык.

 

— Жень, не гони беса. Пятнадцать минут, чтобы просто прочистить контакты, не такая услуга, за которую знакомят с прокурорами… Это ты его попросил? — и не дожидаясь очевидного ответа. — Бля, ну зачем?

 

— Макс, расслабься. Услуга за услугу, — спокойно произносит Женя. — Никто за тебя твои проблемы решать не собирается, но полезное знакомство в твоем случае, по-моему, не помешает.

 

Женя замечает мрачное выражение лица Максима и совершенно серьезно добавляет:

 

— В крайнем случае, скажешь, где и что нужно сломать и пока вы с отцом будете его отвлекать, я с легкостью это сделаю. Ты же знаешь, это как раз по моей части. А потом ты спасешь его авто, и он будет у тебя в неоплатном долгу.

 

Макс несколько секунд недоуменно смотрит на серьезное выражение лица Жени и, не выдержав, смеется, качая головой.

 

— Ну тебя нахрен с твоей больной фантазией, блин… — чуть расслабляясь.

 

Женя прекрасно знает, что с его больной фантазией и так не все в порядке в последнее время, но ему нравится, когда Макс смеется. Он улыбается в ответ и, сделав из чашки еще один глоток, произносит:

 

— Это в качестве запасного плана. Так что, съездим?

 

— Когда?

 

— Я заеду за тобой в начале первого. Или ты куда-то собирался?

 

— Нет, сегодня никуда.

 

— Отлично, тогда договорились.

 

Женя отставляет чашку и, поднявшись из-за стола, выходит из кухни одеваться. Максим с облегчением выдыхает — еще несколько минут Жени в полотенце и у него уже не нашлось бы чем себя отвлекать от ненужных мыслей и взглядов. Когда Евгений возвращается — уже в брюках и темно-бордовой рубашке в тонкую светлую полоску — наблюдает, как Макс чуть прихрамывая, чтобы не давать нагрузку на левую ногу, направляется к плите. По маленьким пространствам он старается передвигаться уже без костылей, несмотря на запреты врача. Его невозможно переубедить. Снимает с плиты сковороду с высоким омлетом и, разделив на четыре части лопаткой, рассыпает по тарелкам. Завтрак обычно готовит тот, кто первый заходит на кухню и сегодня это был Макс. За последний месяц сие негласное правило, выработавшееся само собой, никак не нарушалось.

 

— И что здесь у нас сегодня? — улыбается Женя, вновь усаживаясь за стол и рассматривая омлет, в составе которого можно различить кубики колбасы, зеленый горошек, сыр… оливки?

 

— Как всегда, — пожимает плечами Макс, — все, что лежало ближе всего и попало под руку.

 

Максим садится напротив и берет вилку. После завтрака, поблагодарив и составив тарелку в мойку, Евгений поспешно обувается в прихожей. А еще через несколько минут за ним захлопывается входная дверь. Макс так увлеченно ковыряется в своем омлете, что почти не обращает на это внимания. «Пару дней» незаметно превратились в месяц благодаря объективным и необъективным обстоятельствам, но Жени действительно практически не бывает дома и Макс ни разу не почувствовал, что они как-то мешают друг другу, деля между собой это пространство. Но так было до того, пока у Евгения кто-то не появился.

 

Теперь же Максу кажется, что он лишний. И опять один. Всякий раз, пытаясь разобраться в своем паскудном внутреннем состоянии, о котором даже с Женей не может поговорить, хотя обычно именно это помогает ему прийти в себя, Макс в какой-то момент тормозит сам себя, боясь найти ту причину, к которой не готов. Да и что ему даст это знание? Признаться себе в том, что «влажные» сны превратились в почти осознанные эротические фантазии с участием Жени? Много выводов из этого можно сделать? По мнению Макса только один, и довольно-таки неутешительный. В какой именно момент в его жизни все пошло не так? Он знает ответ. Когда несясь на почти предельной скорости, он столкнулся с Жениной Тойотой, даже не догадываясь, какие последствия это столкновение будет иметь лично для него. А после аварии вся его жизнь вообще перевернулась с ног на голову.

 

Он поднимается из-за стола и моет посуду, давая упор на правую ногу, стоя у раковины. Потом опять заталкивает все эти бесполезные размышления, вызывающие лишнюю головную боль поглубже, курит на балконе, глядя на оживленную улицу внизу и тусклое серое небо над городом. Читает, опять курит, занимается гимнастикой, принимает душ, бреется и одевается. В половину первого его мобильный телефон оживает звонком, и Макс выходит из квартиры, закрыв за собой входную дверь, чтобы ехать в ресторан к отцу Жени. Охренеть можно. Макс даже приблизительно не представляет, на что это будет похоже.

 

Женя открывает пассажирскую дверь, забирая ненавистные костыли и забрасывая их назад, пока Макс усаживается рядом. Приглушенный хлопок и они выезжают из двора. Евгений время от времени бросает на Макса взгляд, но тот, как и всегда в последнее время смотрит исключительно в окно, а не на дорогу. Выражение лица сосредоточенное и слегка напряженное.

 

— У меня завтра выходной…

 

Макс тут же реагирует, повернув голову и скептически глядя на него.

 

— С часу до двух?

 

— Нет, — улыбается Женя. — Полноценный выходной. И Костик с Игорем собирались зайти. Ты как?

 

Женя хочет немного отвлечь Макса, который в последнее время почти ни с кем кроме Данилы и служащих прокуратуры не общается. Кроме того, он уже устал придумывать отговорки для Костика каждый раз, как тот напрашивается прийти в гости. Женя догадывается, с какой целью — подозревает, что у них с Максом бурный роман, и они это тщательно от него скрывают — и в случае с Костей проще уступить в такой мелочи и дать возможность наконец-то посмотреть на Макса в обстановке квартиры, чем продолжать подпитывать его подозрения.

 

— Нормально, — пожимает плечами Макс. — Повод какой-то или просто?

 

— Костя до сих пор не отказался от мысли купить себе мотоцикл, и ты, как главный консультант в этом вопросе, по его мнению, просто обязан ему помочь, — хмыкает он.

 

Макс чуть улыбается.

 

— Без проблем. А Игорь?

 

Женя на миг не понимает сути вопроса, поскольку не рассматривает Игоря и Костю, как нечто отдельное друг от друга, но вовремя вспоминает, что для Макса это как раз так и есть.

 

— Давно не собирались вместе, — невозмутимо произносит Женя. — С моей работой не так много времени для общения с друзьями остается.

 

— Ясно.

 

Спустя еще десять минут авто Жени тормозит у ресторана «Наполеон», того самого, в котором Евгений несколько лет был управляющим, и они выбираются из салона. Когда заходят внутрь, Макс не может удержаться и оглядывается по сторонам. Он ни разу не был в подобном заведении и даже не представлял, как подобные места могут выглядеть изнутри.

 

— И почему я себя сейчас чувствую бомжом, ты не знаешь? — интересуется Макс, слегка ошарашено разглядывая обстановку, вымощенный камнем пол, будто мостовую и роскошный декор во французском стиле.

 

Женя тихо смеется.

 

— Это всего лишь ресторан. Согласен, слегка отличается от мотобара, но по большому счету суть почти та же.

 

— Угу… всего лишь.

 

— Макс, могу тебе признаться, что тоже не хожу в рестораны…

 

— И правда, чего туда ходить, когда ты практически живешь в одном из них, — замечает Макс.

 

— Именно поэтому, — улыбается Женя. — Возможность отдохнуть и вкусно поесть для других — для меня почти круглосуточная работа.

 

Пройдя мимо зала для посетителей и сворачивая в небольшой коридорчик, распахивает дверь в конце, пропуская Макса в просторный кабинет, и заходит следом. Отец тут же поднимает на них глаза.

 

— Вы как раз вовремя, — привстает, протягивая руку Максу. — Приветствую.

 

Обменявшись рукопожатием, указывает на два кресла перед столом и, не давая рта раскрыть, продолжает:

 

— Его сегодня не было, какие-то важные дела, но я уже говорил с Владимиром Васильевичем, рассказал о ситуации в общем. То, что знаю с твоих слов, — бросает взгляд на Женю и вновь поворачивается к Максу, — он обещал с понедельника заняться этим вопросом вплотную. Человек он серьезный и если пообещал, уверен, скоро этот вопрос должен будет решиться.

 

— Спасибо, но не обязательно было просить за меня, — произносит Макс.

 

Он искренне благодарен, но при этом почему-то чувствует себя до ужаса неудобно, хотя испытывает некое облегчение, что личное знакомство сегодня все-таки не состоится.

 

— Сам бы…

 

— Самостоятельность — крайне похвальное качество, молодой человек, — перебивает его отец Жени, и Максим опять чувствует себя под микроскопом, — но не тогда, когда она ровным счетом не дает никаких результатов. Сколько это уже длится?

 

— Около месяца.

 

— Есть положительные сдвиги?

 

— Пока нет.

 

— Тогда не вижу причин отказываться от помощи, не так ли?

 

Ответить Макс не успевает, дверь в кабинет распахивается без малейшего намека на стук и все автоматически поворачивают головы. На пороге невысокий и упитанный мужчина в белом колпаке и длинном переднике, а на его лице целая гамма эмоций. Из сбивчивого монолога, состоящего в большинстве своем из французских и подобия русским слов, удается различить «кран», «вода» и «нет».

 

Путем наводящих вопросов выясняется, что что-то случилось с краном на кухне и если через «прямо сейчас» этот кран не будет приведен в свою работоспособность, Пьер за себя не ручается. Отец Жени под пронизывающим взглядом шеф-повара набирает номер телефона, но сантехник сможет подъехать не раньше, чем через час, что явно не устраивает мужчину в колпаке, который достаточно эмоционально продолжает отстаивать свои интересы.

 

— Макс может посмотреть, — вдруг произносит Женя и поворачивается к нему. — Ты же вроде разбираешься в этом?

 

— Ну, я могу глянуть, — кивает он.

 

— Не стоит, — останавливает его отец Евгения, когда Макс уже поднимается из кресла.

 

— Когда будет этот ваш сантехник? — кивает Максим на телефон.

 

— Через час.

 

От двери слышится возмущенное фырканье.

 

— Тогда не вижу причин отказываться от помощи, не так ли? — со вздохом замечает Макс. — Если там ничего серьезного и найдутся инструменты, можно будет не ждать столько времени.

 

Он все-таки поднимается из кресла, и Пьер разве что только в ладоши не хлопает, понимая, что это его спаситель, пока тащит Макса за собой на кухню. Когда за ними закрывается дверь, отец задумчиво произносит.

 

— Машины, краны, самостоятельный, с характером… — переводит взгляд на Евгения. — Женись на нем.

 

Женя чуть улыбается.

 

— Я бы с удовольствием передал Максу, что он единственный, чью кандидатуру благосклонно одобрил мой отец, но, к сожалению, Максим не гей, так что не думаю, что ему это польстит.

 

— И что ты будешь делать, — цокает языком тот, качая головой. — Придется, значит, тебе выходить замуж.

 

— Очень смешно, — спокойно произносит Женя в ответ на улыбку отца. — Так что там с прокурором?

 

— Все будет в порядке, — уже серьезно. — Иногда полезно поддерживать отношения с бывшими одноклассниками. А парень действительно неплохой, — вновь возвращаясь к своему.

 

Женя хмыкает, качая головой, но, может, не так уж и не прав был Олежка и ему действительно стоит хотя бы попытаться? Вопрос только — как?

 

 

* * *

 

— Макс, готов?

 

— Да, давай.

 

— Точно?

 

— Да точно, бля. Давай уже.

 

Женя, сцепив челюсть, в очередной раз подается вперед.

 

— Осторожно… ммм… да… так… кажется, пошло… еще немного….

 

— Макс… — рычит сквозь зубы Женя.

 

— …еще чуть-чуть… ммм… твою мать… почти… — тяжело дышит Макс.

 

— Макс!!!

 

— Чего?!

 

— Заткнись, ради бога, — Женя чувствует, как по вискам начинает течь пот, а мышцы напряжены до предела.

 

— Это, кстати… была твоя… идея, — кряхтит Макс. — Блядь, да чо ж он такой огромный-то у тебя?

 

— Так, все, — выдыхает Женя не выдерживая.

 

— Пиздец! Еб*ть его в задницу… — тут Женя с Максом полностью согласен, — … холодильник твой с твоим размораживанием вместе.

 

— Холодильник не виноват, что кто-то упустил штекер и его теперь невозможно достать, — резонно замечает Женя. — Кроме того, он уже давно требовал разморозки.

 

— Нахрен вообще было холодильник ставить впритык между стеной и разделочным столом? Он, блин, уже там в пол врос нафиг, сдвинуть невозможно.

 

— Макс, иди покури сходи, — чуть раздраженно. — Я сам достану.

 

— Да? А чо ж ты такой умный, сразу его сам не достал?

 

— Макс… — Женя мысленно считает до трех и уже спокойно добавляет. — Пожалуйста, иди покури. Я сам.

 

— Угу… а я посмотрю… Геракакл, блин.

 

Ну вот надавать бы ему по шее прямо сейчас, руки так и чешутся. За то, что, во-первых, упустил штекер, который упал за холодильник почти вплотную стоящий к стене, во-вторых, за то, что теперь им приходится (безуспешно пока) этот самый холодильник пытаться выдвинуть наружу, а в-третьих, за эту раздражающую манеру постоянно доставать. И за то, что Женя отчетливо видит сбежавшую по изгибу шеи капельку пота и… Так, стоп!

 

Женя обходит его и перегибается через стол, пытаясь заглянуть в образовавшийся просвет между стеной и холодильником, чтобы рассмотреть, где этот злополучный штекер. Макс наблюдает за этой картиной, скользя взглядом по закатанным джинсам, поднимаясь выше, туда, где эти самые джинсы обтягивают ягодицы. Максу, конечно, не с чем особо сравнивать, раньше он как-то не обращал внимания на мужские задницы, но это зрелище его сейчас просто завораживает. В эту секунду ему кажется, что нет ничего более правильного, чем поглаживающе прикоснуться к ним, положить ладони на пояс и чуть сжать, дернуть на себя, уткнувшись в волосы, сделать глубокий вдох, ощутить знакомый запах и…

 

— … попробуем?

 

Макс вздрагивает и растерянно пытается сообразить, о чем вообще речь и как его угораздило зайти в своих мыслях настолько далеко, и…

 

— Я курить, — мрачно. Даже не переспрашивая и не уточняя, что имел в виду Женя. Нет, пожить вместе — изначально была плохая идея.

 

Евгений несколько секунд провожает его взглядом и, покачав головой, возвращается к своим попыткам дотянуться до штекера. Макс выходит на лестничную клетку, несколько затяжек напряженно думает. Нужно срочно отвлечься, потому что вернуться обратно в квартиру и наблюдать за этой картиной чревато тем, что у него просто разойдется молния на джинсах. Вызывает лифт и, затушив окурок, спускается на первый этаж.

 

— Так, — заходя снова на кухню, — слабонервных просьба удалиться.

 

Женя резко оборачивается, замечая в руках Макса длинную толстую проволоку, один конец которой он сейчас загибает на манер крючка.

 

— Макс, я тебе поражаюсь. Ты же курить ходил, откуда проволока взялась?

 

— Всемогущий Матвеич, — хмыкает тот, чуть отодвигая Женю и аккуратно просовывая свое изобретение за холодильник.

 

Женя какое-то время наблюдает за Максимом и, наконец, скептически замечает:

 

— Макс, по-моему, ты сейчас ерундой страдаешь.

 

— Да, я страдаю ерундой, — рассеянно.

 

— Я сам бы уже достал, да и все…

 

— Меня бы ты уже достал. Да и все, — еще несколько секунд и, наконец, подцепив штекер, Максим аккуратно вытаскивает его наружу. — Ну все, учись, салага, — самодовольно улыбается. — Теперь задвигаем обратно.

 

Во время не менее напряженного процесса «задвигания» во входную дверь раздается звонок. Макс находится ближе к выходу и идет открывать, представляя собой весьма живописное зрелище в джинсах и майке, с блестящей от пота кожей.

 

— Да иду, блин, — бубнит он, спотыкаясь о шлепанцы в прихожей, которые сам же и оставил при входе и, в очередной раз выматерившись, костылем отшвыривает их к стене. Поворачивает щеколду замка и распахивает дверь.

 

На пороге Костик. Секунда подозрительно-оценивающего взгляда, скользнувшего по Максу.

 

— Привет.

 

— Привет, вот тебя нам как раз и не хватало, — Макс трет лоб, убирая с него прилипшие пряди волос так же оценивающе осматривая внушительные габариты Кости. — Заходи. Жень, Костик пришел! — выкрикивает в сторону кухни.

 

— Я вам не… — подозрительно начинает Костя, но тут же меняет формулировку, — чем занимаетесь?

 

— С Женькой на кухне задрачиваемся.

 

Пока Костя пытается расшифровать столь глубокое и интригующее определение, стягивая с себя туфли, Макс успевает вернуться на ту самую кухню. Через минуту там появляется Костя с внушительным пакетом в руках.

 

— Субботник? — интересуется, окинув взглядом заваленный продуктами стол и пустой холодильник, чуть выдвинутый наружу.

 

— Женя решил свой единственный выходной посвятить качественному мозгоебизму. — замечает стебно Максим.

 

— И, разумеется, Макс не был бы собой, если бы не поддержал меня в этом с присущим ему энтузиазмом, — добавляет слегка язвительно Женя.

 

Костик несколько секунд переводит взгляд с одного на другого, но вслух произносит явно не то, что, как подозревает Женя, вертелось у него на языке.

 

— Ладно, неженки…

 

Поставив свой пакет на пол, подходит к холодильнику и, обхватив его руками, осторожно двигает обратно к стене сам, пока Женя с Максом одинаково внимательно наблюдают за этим процессом, стоя за его спиной.

 

— Респект, Кость, — искренне замечает Макс. — И чо ты на полчаса раньше не пришел?

 

— Действительно, — смеется тот. — Пропустил такое шоу.

 

Еще спустя полчаса, когда эпопея с размораживанием холодильника, наконец, благополучно заканчивается, и все продукты возвращаются на свои положенные места, в дверь раздается еще один звонок.

 

— О, это Гошик, — замечает Костя и тут же натыкается на предупреждающее выражение лица Жени. Провожает взглядом идущего открывать входную дверь Макса и уже тише замечает. — Он, чего, не в курсе до сих пор?

 

— Нет. И, Костя, я очень надеюсь, что…

 

— Привет, — в кухню заходит Игорь, приехавший сразу после работы к ним, и по привычке тянется к Косте, но вовремя натыкается на живописное выражение лица Жени и в последний момент демонстративно протягивает своему благоверному руку для рукопожатия. — Как дела, За… Кость?

 

Женя мысленно проводит рукой по лицу, в надежде, что ему удастся пережить сегодняшний вечер и идея о том, чтобы отвлечь Макса не превратится в каторгу лично для него.

 

— Просто отлично, Игорь. Спасибо, что поинтересовался, — серьезно произносит Костя, пожимая протянутую ладонь, как на политсобрании и стараясь при этом сохранить соответствующее выражение лица. И уже полушепотом добавляет. — Я закрыл нашу Чупакабру на балконе.

 

— Я покурю, — голос Макса из прихожей.

 

Игорь не успевает ответить Косте, но судя по взгляду, его эта новость не порадовала.

 

— Я тоже, — роняет он, направляясь следом за Максом.

 

— Чупакабра? — переспрашивает Женя, когда входная дверь приглушенно хлопает. — По-моему, это женского рода…

 

— Ага, ни гордости, ни, тем более, достоинства у этого монстра при детальном рассмотрении не обнаружилось, так что с нами теперь живет дама. Но ты тему-то не меняй. Это нам теперь целый вечер натуралов из себя изображать нужно, так что ли?

 

— Кость, ты всю жизнь из себя натурала изображаешь, так что не думаю, что с этим возникнут проблемы.

 

— В зоне прямого доступа к Гошику, все мои «изображательные» навыки куда-то испаряются, — предупреждающе произносит Костик. — Имей в виду. И потом, если вы друзья…

 

— Костя, — останавливает его Женя. — Пожалуйста. Один вечер. Вернетесь домой, и можете съесть там друг друга. Я просто хотел, чтобы Макс немного отвлекся и пообщался хоть с кем-то не на тему юридических прав и судебных процессов.

 

— Ладно, — чешет затылок Костик. — Хотя… с другой стороны, это может быть даже интересно…

 

К огромному облегчению Жени, вечер действительно проходит спокойно, за исключением некоторых фраз, которыми время от времени перебрасываются Костя с Гошиком и двойной смысл которых улавливается Евгением со всей отчетливостью, но, похоже, Макс не обращает внимания. Костик завалил его вопросами по поводу мотоциклов, и это действительно помогло Максиму отвлечься. Во всяком случае, он немного ожил, улыбается, шутит и рот у него практически не закрывается. Женя уже давно его таким не видел, понимая, как на самом деле тяжело Максу было в последнее время. Его идея все-таки оказалась удачной. А в сочетании со слабоалкогольными напитками всеобщее легкое настроение создало достаточно уютную атмосферу.

 

— Я курить. Три кофе и один чай, — заглядывает на кухню Макс, в тот момент, когда Женя заливает кипяток в заварочный чайничек.

 

— Кофе готов, а чай придется подождать.

 

— Да я и сам могу себе сделать. Блин, сигареты в комнате оставил.

 

Женя хмыкает, накрывая чайник полотенцем. Макс возвращается назад в гостиную, чуть прихрамывая без костылей, но, не доходя пары шагов, встает как вкопанный. У него просто дар заставать сцены, которые он не должен видеть. И в данный момент — это язык Костика во рту Игоря, а его рука… Макса бросает в пот и нападает ступор. Он несколько секунд просто не может оторваться от этой картины в узком просвете приоткрытой двери. Какого хрена тут происходит вообще?! Здесь может быть только два вывода: либо у Макса окончательно началась шизофрения и он начал страдать галлюцинациями, либо Вселенский пиздец дал о себе знать в очередной раз и…

 

Стараясь не создавать лишних звуков, Макс на автомате возвращается на кухню, замирая на пороге.

 

— Жень… там, это… Игорь с Костиком… — потрясенно.

 

— Я знаю, что там Игорь с Костиком, — непонимающе поднимает на него глаза Женя. Но по выражению лица Макса уже можно без труда догадаться о содержании следующей фразы.

 

— Да, блядь, они там… сосутся… — растерянным шепотом.

 

— В смысле? — попытка выторговать еще несколько секунд, перед тем, как мозг выдаст правильную реакцию.

 

— Да в прямом, сидят лижутся и…

 

Костя, ты труп! Но отвечать сейчас что-то нужно именно Жене.

 

— И что? — как можно более невозмутимо.

 

— Как что?! — уже шипит Макс и в его голосе слышится весь спектр эмоций, начиная от растерянности и заканчивая неподдельным шоком. — Ты вообще слышал, что я сказал? Они эти, что ли? Геи?

 

— В сообразительности тебе не откажешь.

 

Макс долго молчит и, наконец, выдыхает:

 

— И ты все это время знал?!

 

— Макс, они уже около двух лет живут вместе, как ты сам думаешь?

 

— Как живут? — уточняет Макс. Еще немного и ему придется делать прямой массаж сердца.

 

— Вместе. Как мы с тобой, — зря он это сказал, запоздало понимает Женя, но слов назад уже не забрать.

 

Макс на секунду зависает, переходя в какой-то режим ожидания «стенд бай», как на компьютере. Шестеренки в голове медленно прокручиваются и, наконец, замирают. У Жени чересчур спокойная реакция. Нездорово спокойная. Никаких женщин, разговоров о женщинах. Ни одной истории или фотографии. Макс пытается напрячь память, но как ни старается, он ни разу не слышал от Жени «она», даже когда тот говорил о своих прошлых отношениях… Они вновь встречаются взглядами, и внезапно Максим уже знает ответ на свой незаданный вопрос. Но от шока и этого нового открытия он срывается с языка сам собой в форме утверждения.

 

— Пиздец… ты тоже…

 

Глава 17

 

 

Saw you the other day looking so undermined,

Acting like it wouldn't happen.

Making sense of anything that you could find,

Because it's just about to happen and you'll be there.

You must have known the storm was coming when clouds appeared.

Something is changing, bruising and taking

And I'm trying to find out what it is.

While you are letting your guard down

I will be letting myself go.

While you keep running your ship aground

I will be setting myself alight…

Pendulum « The Tempest »

 

 

Женя не отвечает, но это уже не обязательно. Внезапное открытие оглушает, выбивая почву из-под ног, и Макс впервые жалеет, что не опирается сейчас на костыли. Из всех людей в его жизни, которым он мог доверять, остался только Женя, а теперь Макс чувствует, что его все это время просто обманывали. Евгений замечает взгляд Максима, который можно охарактеризовать фразой «И ты, Брут?» и делает несколько шагов, чтобы прикрыть кухонную дверь. Оборачивается к нему, но Макс даже не обращает внимания на это движение. Он просто в шоке и… в ярости.

 

— Почему, твою мать, ты не сказал, что ты гей?! — ошарашено и обвиняюще.

 

— Как бы это ни прозвучало, Макс, но… ты не спрашивал, — сейчас не лучший момент выяснять все нюансы, но зная Макса, он так просто не успокоится.

 

— А если бы спросил, блядь, то ты сразу признался бы, да? — снова шипит Максим, несмотря на то, что дверь закрыта и их уже не услышат.

 

Хотя, какая разница, если из них всех только он один до этой секунды был не в курсе истинного положения вещей. Он не может пока найти конкретную причину своему агрессивному состоянию, но, твою мать, он просто в бешенстве!

 

— Это имеет какое-то значение? — слегка напряженный взгляд, хотя голос Жени звучит все так же спокойно.

 

Макс открывает рот, но не находит ни одного слова для ответа на этот вопрос.

 

— Макс, я не улавливаю в чем проблема? В том, что я гей? Послушай, я как-то напряг тебя этим? По-моему, за все время нашего знакомства, включая период, который ты живешь со мной под одной крышей, никакого двузначного поведения, заставившего тебя переживать о своей неприкосновенности, с моей стороны не было…

 

— Да не в этом дело! — взрывается Максим, ощущая себя… преданным?

 

— А в чем тогда?

 

В чем? В чем?! Необъяснимая детская обида заполняет Макса, затопляет сознание. Ему нужно сесть на мотоцикл. Ему нужно сбежать. Выветрить все это из головы. Не может. Лишен такой возможности, а внутри все закипает. Светло-ореховый взгляд изучающе сверлит его насквозь и Макс не выдерживает, мрачно толкает дверь и просто молча выходит из кухни, не глядя на Евгения.

 

— Макс, и куда ты собрался? — интересуется Женя, наблюдая, как Максим усаживается на низкую полочку в прихожей и натягивает кроссовки. Не отвечает. — Макс?

 

Тот тянется за курткой и костылями, стоящими в углу. Через несколько секунд хлопает входная дверь. Женя делает глубокий вдох. Пусть так. Сжимает челюсть, борясь с желанием последовать за ним. Не лучший вариант. Если Максу нужно побыть одному, Женя может это понять. Но внутри образовывается весьма неприятный осадок. Он не представлял себе подобную сцену и реакцию Макса, когда тот узнает о его предпочтениях в личной жизни, и тем не менее, надеялся, что хотя бы потому что они друзья, эта реакция не будет категорическим неприятием. Неужели ошибался? Что-то жжет внутри. Болезненная горечь.

 

Он возвращается на кухню и, взяв небольшой поднос с тремя чашками кофе, направляется в гостиную. За пару шагов до двери улавливает легкий шум, похожий на испуганных уток в камышах и заходит в комнату. Даже то, что Игорь с Костей сидят в разных концах дивана, не играет никакой роли, потому что по чуть припухшим губам и одинаковым позам нога на ногу не сложно догадаться, чем они были заняты пару секунд назад.

 

Евгений ставит поднос на журнальный столик.

 

— Более красочный камин-аут сложно себе представить, — спокойно замечает он, беря одну из чашек и усаживаясь в кресло.

 

Игорь с Костей быстро переглядываются и вновь переводят взгляд на него.

 

— А где Макс? — осторожно уточняет Костя.

 

— Со всей уверенностью могу сказать, где его нет. Здесь. Потому что некоторым показалось удачной идеей поиграть в семнадцатилетних пацанов с нестабильно взыгравшими гормонами, — чуть устало.

 

— Он видел? — виновато интересуется Игорь.

 

— Думаю, вы его не разочаровали, и здесь было на что посмотреть.

 

— Женёк, — примирительно произносит Костя, — ну знает он теперь, что мы с Гошиком вместе, ну и ладно. Ты то здесь при чем?

 

— Методом несложных вычислительных операций Макс сделал свои выводы, и они оказались правильными, поэтому отрицать не было смысла.

 

— Ладно, теперь он знает, что ты тоже гей, что это меняет? Или ты до конца жизни собирался играть с ним в друга-натурала? — короткая пауза и подозрительное: — Жень?

 

Евгений поднимает глаза на Костика и делает глубокий вдох, но ничего не отвечает.

 

— Очпуеть! — потрясенно выдыхает тот. — Я так и знал, что этим все закончится. Макс то, Макс сё. Нельзя! Нельзя и еще раз нельзя! Никогда нельзя влюбляться в натурала. Прекрати это немедленно и выбрось из головы, пока сам себя не загнал в полную задницу!

 

— Насколько я понял, Женька именно этого и хочет, — вклинивается Игорь. — В смысле, загнать себя в одну конкретную задницу.

 

Тонкое наблюдение Игоря остается проигнорированным Костей. Он бросает на него беглый недовольный взгляд и вновь поворачивается к Жене.

 

— Женёк, ты как будто вчера на свет родился, чесслово. Хуже этого может быть только… — Костя отчаянно пытается придумать самую ужасную аналогию, которая будет способна отбить у Евгения желание продолжать этот абсолютно бесперспективный эпизод. — Только…

 

— Влюбиться в женщину, — подсказывает Гошик.

 

— Да! Влюбиться в… — Костя вопросительно переводит взгляд на Игоря.

 

— Я был женат, — многозначительно напоминает тот, вроде «я знаю, о чем говорю».

 

— Ладно, не в этом суть, — поворачивается Костя к Жене. — Увидишь, он из тебя всю кровь выпьет, все жилы вытащит…

 

— Разделает и съест… — Гошик. — Натуралы, они такие… — наигранно передергивает плечами от притворного ужаса, — врагу не пожелаешь.

 

— Ты успокоишься уже или нет? — раздраженно осаживает его Костя.

 

— Так, кончай тут на психику давить. Не видишь, что ли, парню и так хреново? Жень, понятие «натуральности» весьма абстрактное. Я где-то читал…

 

— Ага, читал он. На баллончике освежающего аэрозоля в туалете? — едко.

 

На этот раз уже Игорь игнорирует Костю.

 

— … что еще дедушка Фрейд говорил — абсолютно все люди бисексуальны. Вопрос лишь в том, насколько в них это раскрыто и насколько они это себе позволяют. Так что рано впадать в хандру. Теперь он знает, что ты гей, вы живете вместе уже какое-то время, и даже если он считает неприемлемым для себя такой вид отношений, то как друга вряд ли ты его потеряешь. Особенно учитывая все то, что ты для него сделал. Пусть прогуляется, остынет, подумает, а потом вы спокойно поговорите.

 

Женя, если честно, уже успел пожалеть несколько раз — несколько сотен раз — что организовал этот вечер вообще и завел этот разговор в частности. Ничего утешающего он не услышал и даже слова Игоря о мифической всеобщей бисексуальности никак не вдохновляют. Женя прекрасно отдает себе отчет в том, что если продолжит и дальше зацикливаться на Максе, назад уже просто не сможет вернуться очень долго. Хотя, скорее всего уже не может.

 

— Костя прав, — наконец, вздыхает он.

 

Костик слегка улыбается, обрадованный тем, что Евгений прислушался все-таки к нему.

 

— Нужно выбросить это из головы. Тем более у Макса сейчас очень трудный период, и я не хочу усложнять его еще больше. Но… мне действительно уже мало его в качестве друга.

 

— Я не понимаю, тебе не с кем трахаться, что ли? — растерянно интересуется Костик.

 

— Кость, — холодно произносит Женя, — тебе не с кем трахаться, что ли, что ты уже столько времени живешь, отказавшись от полноценного секса в пользу Игоря?

 

Костик открывает рот, но передумав, закрывает его и в комнате на несколько долгих секунд повисает тишина. Ситуация на глазах приобретает новые оттенки и в большинстве своем достаточно мрачные.

 

— Заяц, ты же знаешь, — мягко произносит Гошик, чтобы разрядить атмосферу, — только дай сигнал, и я, как истинный альфа-самец, исправлю твою нехватку полноценного секса.

 

— Слушай ты, альфа-самец, блин, — чуть раздраженно поворачивается к нему Костя, — ты слышал, чтобы я жаловался?

 

— Так, спасибо за дружескую поддержку, — Женя ставит свою уже пустую чашку обратно на поднос, — я ее очень ценю, но боюсь, тема себя исчерпала. Я гей, мне нравятся мужчины, в частности Макс, но он натурал и ему мужчины не нравятся. Так что будем пробовать продолжать дружить. Если, конечно, в свете открывшихся подробностей это все еще возможно.

 

Когда спустя полчаса за Костей с Гошиком закрывается входная дверь, они все еще продолжают спорить на тему бесперспективности и гипотетической возможности отношений с натуралами, но уже между собой. Женя убирает в комнате и распахивает балконную дверь, чтобы проветрить. Моет стаканы и чашки на кухне, периодически бросая взгляд на часы. Макса уже нет полтора часа и где это Чудовище бродит и когда вернется — неизвестно. До ужаса глупая и абсурдная ситуация. Играть в друга-натурала было сложно, теперь быть другом-геем практически невыполнимо. Но поговорить с Максом нужно обязательно. Объясниться. Даже если Женя и не скажет ему всей правды, не важно. Он найдет, чем себя отвлечь со временем и кем… тоже найдет…

 

 

* * *

 

От новой пачки сигарет осталась ровно половина, а толку никакого. Макс сидит в соседнем дворе на качелях, которые жалобно поскрипывают от легкого покачивания, когда он отталкивается здоровой ногой от влажной и холодной земли. Глядя на мозаику светящихся окон и привалившись виском к холодному железному пруту качелей, он пока не может заставить себя вернуться в Женину квартиру, а больше идти ему некуда. Можно было бы поехать к себе, но квартира все еще его и не его, а войти в нее сейчас — с головой нырнуть в ту депрессию, из которой он вот уже как месяц пытается выкарабкаться. Почему же так хочется сбежать?

 

Максим ежится и достает еще одну сигарету. Чиркает спичкой по коробку и, пряча дрожащий огонек в ладонях, касается его кончиком сигареты в губах. Глубокая затяжка и выдох. Что-то не дает ему разобраться в своем состоянии до конца. Но Макс чувствует, что ему нужно это сделать, потому что он впервые не знает, что с ним происходит и почему. Очень осторожно он начинает вытягивать из глубины сознания все то, что так тщательно прятал там все это время, чувствуя себя законченным извращенцем со съехавшей крышей и боясь лишний раз не так посмотреть на Женю, чтобы тот не дай бог ничего такого не подумал о нем. А теперь выяснилось, что тот все это время был геем и…

 

Вдруг мысли неожиданно меняют свое направление и Максим понимает, что Женя прав, он действительно не проявлял к нему никакого интереса… в этом плане.… Почему от этой мысли где-то внутри на секунду становится еще хуже? Да бля, потому что ему стоит огромных усилий не разрешать себе задумываться над теми эмоциями, которые в нем вызывает Женя, а тому оказывается вообще похер. И Макс не знает, какое именно из этих двух открытий его сейчас больше злит. Всю жизнь быть нормальным, встречаться с девушками, потом основательно шибануться головой и… начать думать о парне, который как вдруг выяснилось гей, но у которого точно кто-то есть, есть своя личная жизнь. Вообще отдельная жизнь. Максу до сих пор непонятно, чего он с ним носится и помогает. Жалость? Мысли опять сваливаются лавиной, слипаются, не давая провести хоть какую-нибудь логическую связь во всем происходящем. Только этого не хватало к общей куче жизненного дерьма. Хотя, если такое и могло произойти хоть с кем-то из всех миллиардов людей, живущих на планете, то только с ним. Пиздец, одним словом.

 

Сигарета тлеет в заледенелых пальцах. Не будет же он тут сидеть до утра. И потом, Женя ведь не знает о том, что творится у Макса в голове, тем более, когда и сам Макс уже не знает, что там творится. В одном ему удается себя убедить — он точно не гей. Просто… Просто с ним в последнее время происходит сплошное черти что — видать, головой приложился к асфальту основательно, и даже шлем не помог — а когда эта полоса закончится, все вернется на свои места. Успокаивая сам себя, Макс продолжает искать положительные стороны и цепляться за них. Они редко видятся, это хорошо. Отец Жени пообещал, что вопрос с квартирой все-таки решится. Через месяц ему разрешат ходить без костылей, и он сможет вернуться к своей прежней жизни. Почти прежней. Осталось найти пока себе какое-нибудь занятие, которое окончательно отвлекло бы его от этого помешательства до тех пор. Макс выбрасывает окурок и решительно поднимается с качелей.

 

Когда лифт останавливается на нужном этаже и выпускает его на лестничную клетку, вся решительность начинает необъяснимо таять, но Макс встряхивается и дергает входную дверь на себя — не заперто. В квартире тихо, он отставляет костыли в угол прихожей, растирая замерзшие руки. Аккуратно усаживается на полочку и стягивает кроссовки. Расстегивает куртку и, стащив ее с себя, поднимается, чтобы повесить.

 

— Как там на улице? — спокойный голос за спиной в тишине квартиры звучит неестественно громко, бьет по натянутым нервам разрядом тока.

 

Петелька промахивается мимо крючка и курка с шелестящим звуком падает на пол.

 

— Блядь! — Макс наклоняется, чтобы поднять ее и тут же представив себя в этой позе со стороны, резко выпрямляется, снова вешая на вешалку. — Нормально и не хер ко мне подкрадываться, — мрачно.

 

Направляется мимо Жени в ванную. С необычайной тщательностью моет руки под горячей водой, пытаясь их отогреть, затем с такой же тщательностью вытирает. Чай. Да, ему сейчас нужна большая чашка горячего чая. Заходит на кухню и натыкается взглядом на Женю, уже сидящего за столом и просматривающего какие-то бумаги. Зашибись, как будто других мест нет, нужно именно на кухне это делать. Максим бесится, не находя очевидных этому причин, но пересилить себя не может. Избегая смотреть на Женю и отвернувшись от него, открывает дверцу навесного шкафчика, чтобы достать свою чашку, но она цепляется за турчанку, и та с грохотом падает сначала на стол, а потом на пол.

 

Евгений вздрагивает от неожиданно громкого звука и поднимает взгляд на напряженную спину Макса. Тот матерится, хватает турчанку и засовывает ее обратно. Наливает заварку в чашку. Без лимона? Женя уже столько раз наблюдал за этим алгоритмом, что знает его на память. Отрезать тонкий кружочек лимона, две чайные ложки сахара с горкой, около минуты растереть это, потом только залить заваркой, и после этого кипятком. Это как «елка круглый год зеленая» — никогда не меняется. И сейчас он удивленно следит за тем, как Макс чертыхается, берет сахарницу, насыпает одну ложку сахара в заварку, потом опять чертыхается, открывает дверцу холодильника, зачем-то ставит сахарницу на полку и берет лимон. Захлопывает холодильник, кромсает лимон, отрезая от него кусок — кусок, а не привычный тонкий кружочек — и бросает его в чашку. Рассеянно оглядывается по сторонам в поисках чего-то.

 

— Макс, все в порядке?

 

— Все отлично, — колюче.

 

Женя поднимается со стула и открывает холодильник. Достав сахарницу, ставит ее на разделочный стол перед Максом.

 

— Хочешь поговорить?

 

— Нет.

 

Такого Макса Женя еще не видел. Он никогда не думал, что тот может быть настолько рассеянным, только причину этой нервной рассеянности он пока не может уловить. Злость? Обида? Отвращение?

 

— Макс…

 

— Я сказал, что не хочу говорить на эту тему, что не ясно? — агрессивно. — Я вообще не хочу разговаривать.

 

— Твое право, — холодно замечает Женя, усаживаясь обратно на свое место за столом и возвращаясь к бумагам по работе.

 

Он буквально каждым миллиметром кожи чувствует эту напряженную атмосферу, скапливающуюся между ними в какое-то мегаторнадо, ожидая взрыва Макса в любую секунду… но взрыва не происходит. Тот забирает свою чашку и выходит из кухни, оставив Евгения одного. Женя делает глубокий вдох, и он не приносит облегчения. Трет глаза, на миг сжав челюсть, и вновь принимается изучать документы, хотя мысли в голове не дают сосредоточиться. Поговорить с Максом в таком состоянии все равно, что попытаться сдвинуть скалу. И угораздило же Женю столкнуться с ним в тот вечер. Репей! Форменный репей. Дикий, колючий, но цепляющийся где-то внутри настолько прочно, что отодрать невозможно. Намертво. И Женя чувствует, что либо он попытается сделать это прямо сейчас, пусть и с неимоверным трудом, либо дальше будет только хуже. В первую очередь для него. Костя все-таки был прав, нужно выбросить это из головы. Евгений смотрит на наручные часы — десять вечера, несколько секунд думает. Наконец, тянется к мобильному телефону на столе. Несколько нажатий, долгие гудки, жизнерадостное «Пронто!» на том конце.

 

— Привет, Олег. Какие планы на вечер?

 

Макс слышит, как хлопает входная дверь и автоматически отрывает глаза от книжки. Свалил. Просто зашибись. Может, теперь вообще кого-то домой начнет водить? Какая уже разница, когда все в курсе. Хотя какое Максу дело до того, с кем Женя трахается, не с ним же. Максим яростно мотает головой, пресекая на корню все возможные размышления в этом направлении и не давая себе задумываться над внезапной агрессивностью, которая сопровождает подобные мысли. Ему нет никакой разницы. Его это никак не касается. Он вообще тут на птичьих правах. Осталось перекантоваться еще немного, и вся эта непонятная хренотень в его жизни закончится. Макс идет чистить зубы, застилает диван и, выключив свет, ложится спать. Он просыпается за всю ночь только один раз — в половине третьего — когда входная дверь повторно хлопает, знаменуя возвращение хозяина квартиры.

 

Утром долго лежит, накрывшись с головой одеялом и дожидаясь пока Женя уйдет на работу. Ну и пусть это выглядит по-детски, тот опять захочет поговорить, а Макс пока ни разговаривать, ни думать на эту тему не собирается. Когда встает, на кухне его ждет завтрак в виде запеканки с мясом, картофелем и сыром. Вчера ее точно не было, значит, готовил ее Женя с утра. Максим отделяет себе порцию, садясь за стол. Этого, конечно, не отнять, готовит тот охренительно вкусно. Геи все, наверное, так готовят. Макс мрачно жует, снова пытаясь переключить свое внимание на что-то другое и ни в коем случае не думать, что сам он тоже готовить умеет. Это совершенно другое. Если бы не умел, с голоду сдох бы, после того, как матери не стало. Мысль эта не ахти как, но возвращает слабое душевное равновесие.

 

Все воскресенье Макс не может придумать, куда себя приткнуть, поэтому в квартире закручены все возможные шурупы во всех возможных местах, смазаны все петли, и прочищены стоки каким-то «Кротом», который ему посоветовали в химическом отделе супермаркета. Дочитана последняя книжка матери Жени и выкурено полторы пачки сигарет. Макс слишком много курит в последнее время, он и сам замечает, но это его успокаивает. Он рано ложится спать, потому что на завтра у него внезапно появились планы. Женя возвращается в час ночи.

 

Утро понедельника ничем не отличается от утра воскресенья и протекает по той же схеме. С тем лишь различием, что после завтрака Макс собирается и около девяти утра уже заходит в свою автомастерскую. Как же ему этого не хватает. Колич приветственно улыбается, как и ребята. Перебросившись парой фраз с каждым, Максим подходит к своей «Машке» в конце мастерской, сдергивает с нее ткань и делает глубокий вдох. Колич категорически запретил ему выходить на работу, пока он окончательно не поправится, но Максу удалось его упросить приходить каждый день, чтобы попытаться восстановить свой мотоцикл. Это точно успокоит его расшатанные нервы.

 

В таком режиме проходит вся неделя и с Женей он практически не пересекается. Иногда кажется, что он один живет, а не с кем-то. Встает либо слишком рано, либо, когда Женя уже уходит, ложится тоже рано, когда Женя еще не вернулся и так проще. Так ему не приходится думать о том, о чем он не хочет думать. Вообще ни о чем не думать, кроме фильтров, колодок, свечей, клапанов, подвесок и других запчастей. Они не общаются и не видятся. В четверг Женя не ночует дома. И Макс знает это наверняка, потому что всю ночь вертится не в состоянии уснуть.

 

Незаметно наступает март и погода, совсем не характерная для начала весны, балует непривычным теплом, чистым небом и солнечными бликами, отражающимися от обилия стеклянных одежд мегаполиса. Макс несколько раз был в суде и у юриста, но дело действительно сдвинулось, и появилась вполне осязаемая надежда, что это скоро закончится. На очередном приеме у травматолога тоже обнадежили, еще самое большее две недели и про костыли можно будет забыть. Макс находит во всем этом успокоение. Жизнь начинает понемногу налаживаться, возвращаясь в нормальное русло.

 

Но когда к двум прошедшим неделям разменивается третья, Макс просыпается перед рассветом в поту, с бешено колотящимся сердцем и каменным стояком. И снились ему отнюдь не обнаженные модели Плейбоя. Сука! Макс с отчаянием утыкается в подушку и впервые ему кажется, что все его спокойствие было не более чем еще одной формой апатии, и совсем не признаком обретенного душевного покоя и гармонии с самим собой. Он не прикасался к себе с тех самых пор, как они с Женей замерли в состоянии необъявленной холодной войны или проще сказать избегания друг друга. Хотя если взглянуть правде в глаза — избегает именно Макс. Он с отчаянием ерзает, все в паху болит от перевозбуждения и требует разрядки, но он не может. Не может, потому что знает, чем это все закончится. Нельзя. Все то, что казалось похороненным глубоко в подсознании, вдруг вываливается наружу, как вещи из забитого шкафа, стоит только приоткрыть дверцу. А вместе с этим вновь рождается злость. Да сколько же вся эта херня продолжаться еще будет?! Он думал, что уже все прошло. Он так устал… Невыносимо.

 

Максим тяжело дышит, чувствуя, как замер на пороге какого-то совсем жуткого состояния, и он не может найти выхода. Он не знает где его искать. Проворочавшись еще какое-то время, поднимается и идет на кухню. Пьет теплую воду, растворив в ней чайную ложку меда. В детстве мать всегда делала так, когда он просыпался после детских кошмаров. Только теперь эти кошмары чересчур взрослые и не факт, что подобное средство против них сработает. Макс злится. На Женю, сам на себя, на Полину, на Фокса, на отца, на всех сразу, на всю свою жизнь. Все внутри вибрирует. Он будто барахтается в каком-то болоте, в которое превратилась его жизнь, лишившись смысла после того, как у него пропала возможность садиться на мотоцикл. Всполоснув чашку и спрятав ее, возвращается в комнату, но вдруг останавливается у дверей и делает еще несколько шагов вперед по коридору, замечая приоткрытую дверь в спальню Жени. Дыхание учащается. Еще шаг. Пульс едва заметно ускоряется. Макс замирает в нерешительности. Тишина спящей квартиры усиливает звук его сердцебиения. Мотает головой и вновь делает несколько шагов назад. Напряжение ощутимо спадает. Что за бред?! Максим сглатывает, несколько секунд думает и все-таки подходит к спальне Жени. Сердце гулко и растерянно бьется о грудную клетку.

 

Повернуть ключ… Нажать на сцепление…

Рука ложится на холодную металлическую дверную ручку и, сжав ее, Макс открывает дверь шире. Тусклый свет просыпающегося утра просачивается из не зашторенного окна и Макс четко различает очертания спящего Евгения. Нервно облизывает губы, не отдавая себе отчета в том, что уже переступил порог его спальни.

 

Включить первую передачу…

 

Делает несколько шагов и замирает в метре от кровати Жени в тот момент, когда срабатывает будильник. Ноги врастают в пол, и Макс даже боится шевельнуться. По телу проходит обдирающая дрожь, пока он наблюдает, как Женя тянется и выключает его… поворачивается… натыкается на него сонным взглядом…

 

Чека сорвана… Еще немного до взрыва… Еще немного до жизненно-необходимой адреналиновой дозы…

 

— Макс? Что ты здесь делаешь? — недоуменно. Женя чуть привстает в кровати, голос после сна мягкий и слегка сиплый.

 

Что? Сейчас было бы весьма кстати иметь ответ. Хоть какой-нибудь альтернативный, кроме очевидного, но что-то Максу подсказывает, что он не хочет его знать. И даже наступи сейчас сам Судный день, и ему задали бы этот вопрос, он все равно бы не ответил. Он не знает, что он здесь делает. Но уже не может заставить себя уйти. Не может заставить себя остановиться. И он хочет знать, каково это на самом деле. Хочет убедиться, что в реальности все совсем не так, как он уже несколько месяцев видит во сне. Хочет почувствовать то же отвращение, какое было с Фоксом, чтобы, наконец, успокоиться и убедиться, что он не…

 

— Я не гей, — напряженно. Это единственное, что срывается с языка.

 

Женя всего на секунду застывает. Больше двух недель они практически не общались, хотя продолжают жить под одной крышей и проснуться с утра, застав Макса в комнате, он точно не ожидал и уж чего он никак вообще не ожидал — это того, что их общение возобновится с этой фразы. Женя вдруг ощущает, как с него слетают последние остатки сна, и появляется другое неуместное состояние.

 

— Я знаю, — спокойно произносит он. Во всяком случае, он очень надеется, что это звучит спокойно, а не хрипло и возбужденно. — Поэтому и спрашиваю. Чего ты хочешь?

 

Хочет? Макс не знает, чего он хочет. Как он вообще может хотеть того, чего не знает? О чем даже понятия не имеет? Но зато он очень хорошо знает это ощущение, которое сейчас начинает отчетливо струиться под его кожей и липнуть к мыслям. Доза. Доля риска, которой достаточно как искры для зажигания. Он, наконец, нашел внутри себя соответствие тому страху, который испытывает рядом с Женей. Это страх, из которого рождается восхитительный адреналин. То, что он чувствует сейчас сродни тому, что он испытывал, заводя свой байк. Возбуждение от предвкушения взрыва после того, как чека сорвана. С единственным малюсеньким отличием, сейчас у него настоящий стояк. И что это, Макс не может себе объяснить. И почему так, он тоже не знает. Или знает? Чертов адреналиновый голод, вот что это такое. И сейчас Женя единственное, что в состоянии этот голод утолить. Осталось отпустить сцепление. Да?

 

Женя потрясенно наблюдает, как Макс подходит ближе и забирается на кровать, перебрасывая через него ногу. Упираясь ладонями в матрас, нависает над ним. Внимательно смотрит в его лицо, будто видит впервые. По-новому. С вызовом. Как уже давно не смотрел и каким Женя его уже давно не видел. Все понятно, у Жени слишком реалистичный сон, который можно отнести к категории «желаемое за действительное».

 

— Я не гей, — четко повторяет Макс, садясь на его бедра.

 

Для себя? Для Жени? Кому это интересно, когда он уже сидит на нем, ощущая пахом взаимность всей складывающейся за доли секунды ситуации?

 

Пусть сон, пусть альтернативная реальность, пусть у него галлюцинации, Жене все равно. Он ни секунды не думает. Никаких сомнений. Никакой нерешительности. Не сейчас.

 

— Договорились.

 

Ладони Жени проскальзывают под трикотаж майки и поглаживающе поднимаются вдоль спины Макса, задирая ее вверх. Впервые он делает то, что так давно хотел. Осторожно, будто решил погладить дикое животное, не зная до конца и не будучи уверенным в его реакции на свои прикосновения. Убежит или укусит? Макс выбирает третье. Нетерпеливо поддевает майку за спиной и стягивает, одним движением выскальзывая из ткани и отбрасывая ее в сторону.

 

Отпустить сцепление?..

 

Женя привстает и, упираясь одной рукой в матрас позади себя, пытается коснуться губ Макса, но того на миг заклинивает, будто кто-то забыл снять его с ручника. Он вспоминает о своем не богатом опыте с Фоксом и чуть отшатывается, избегая поцелуя и делая рваный вдох, потому что одновременно с этим Женя осторожно и мягко начинает поглаживать его ладонью другой руки сквозь тонкую ткань боксеров.

 

Вдруг Женя не выдерживает, сжимает Макса за бедра и тот не успевает отметить, в какой момент он оказывается под ним. Дыхание Максима сбивается, прячась где-то в легких, а затем отчетливо напоминая сигнал SOS, посылаемый в тишину короткими выдохами и невнятным мычанием, снова сменяющимся выдохами, когда Женя начинает настойчиво покачивать бедрами, вжимая его в матрас и тереться тем, чем не следовало бы. Совершенно. Ни в коем случае. Никогда. Макс трезвеет и замирает, все еще безрезультатно пытаясь подобрать какие-то оправдания себе, своему стояку, непозволительно приятным ощущениям, вызванным этим трением и ситуацией в целом, но терпит провалы одно за другим, когда горячее дыхание Жени растекается по его шее, забивая собой поры. Пиздец, что же они делают?!

 

Женя улавливает этот момент замешательства, но не отстраняется. Для него уже слишком поздно останавливаться, и он не даст это сделать Максу. Пусть тот потом опять будет орать, материться или не разговаривать с ним до конца жизни — не важно. Он хочет его. Сейчас. Касаться. Сжимать. Целовать. В реальности, а не в своем богатом воображении. И Макс пришел к нему сам, он возбужден и он под ним. Неважно почему. Женя не собирается разбираться в причинах. Все, чего он хочет — сейчас в его руках. Он пропускает ладонь под широкую резинку боксеров, на короткую секунду чуть сжимая ягодицы и высвобождая плоть Макса, достигшую впечатляющей степени возбуждения, поспешно стягивает с себя белье и, придавливая Максима тяжестью своего тела, пропускает руку между их телами, сжимает ладонью стояки. Первое уверенное движение и Макс дергается, чувствуя это прикосновение, его накрывает внутренняя паника. Он это хотел узнать? Ради этого пришел?

 

Максим, все еще судорожно цепляясь за свою «натуральность», вдруг пытается вывернуться, столкнуть Женю с себя, выползти из-под него, но это оказывается практически невозможно. Железная хватка, будто у хищника, которому, наконец, удалось одолеть свою жертву после длительного преследования, намертво удерживает его, и все движения тела Макса только усугубляют ситуацию, больше походя на предсмертные конвульсии, чем на желание бороться.

 

— Ох, бля… ммм… — то, что изначально должно было быть возмущением, звучит очень неубедительно и Макс сам это прекрасно понимает. Вместо желаемого сопротивления, он лишь еще сильнее трется пахом, еще ближе прижимается к обнаженной коже, еще отчетливей чувствует сиплое дыхание на своей шее и ритмичные скользяще-сжимающие движения на своем стояке. — Ммм…

 

— Макс… — шипяще выдыхает Женя, целуя его в скулу и спускаясь к шее, — пожалуйста… просто расслабься…

 

Но попытки Макса сопротивляться сводят его с ума. Заводят еще больше, лишая любой микроскопической возможности найти в себе силы остановиться. В мозгу одна за другой начинают взрываться тротиловые бомбы.

 

Макс будто в бреду, ему нечем дышать, либо нет воздуха, либо его мозг в ступоре забыл дать легким такую важную команду. Он отворачивается, пытаясь вдохнуть, но в этот момент Женя прикусывает ему шею под линией волос, не сильно, но властно, будто метит оттиском своих зубов и Макс дергается, как от удара электрошоком. Дикость. Но она неожиданно заводит, посылая мощный импульс дрожи по коже вниз к возбужденной плоти в чужих руках. Женя чуть улыбается, обнаружив чувствительное место на теле Максима, и проводит кончиком языка по коже.

 

В какой-то момент, не отложившийся в сознании, Макс теряется в ощущениях, отпуская себя и забывая о том, что собирался оттолкнуть. Не замечает, как переступает эту грань — еще. Его утягивает на глубину и уже все равно. Он не контролирует собственное желание. Уступает чему-то животному, растекающемуся по венам, несущему нечто новое, заразное, дикое, агрессивное. И ему хочется еще. Ближе. Сильнее. Быстрее. Еще немного. Совсем чуть-чуть. Пара секунд. С Женей. Именно так. Да!

 

Отпустить сцепление… Разгон от нуля до ста километров за две с половиной секунды…

 

Еще несколько ритмичных движений, и они кончают практически одновременно. У Макса подгибаются пальцы на ногах, на руках, встают волоски на всем теле, а глаза, кажется, закатились так, что он способен рассмотреть каждую самую мелкую извилину собственного мозга. Его чуть выгибает. Он тяжело и рвано дышит, сквозь сцепленную челюсть и нос, не замечая, как пальцами одной руки с силой впился в предплечье Жени, и понимает, что только сейчас начал дышать, а все время до этого ему было не до такого глупого инстинкта. Тело Макса еще раз вздрагивает, придавленное к смятым простыням телом Жени, и, наконец, расслабляется. Он сглатывает и открывает глаза, облизывая пересохшие и обожженные дыханием губы. Блядь, что же он сделал?

 

Слабые отсветы встающего солнца из окна падают на его лицо и Женя на доли секунды замирает, глядя на застывшее на нем выражение. Изумленное и такое по-детски беззащитное. Растерянный и мутный взгляд. Будто он не понимает, как здесь оказался и что вообще произошло. Этот взгляд длиною в долю секунды — когда не в состоянии спрятаться от себя же самого, когда негде скрыть свою секундную уязвимость и слабость — самое удивительное, что Жене приходилось видеть в своей жизни. В своей постели. Потрясающе. И Женя на короткий миг чувствует чистый восторг, который давно не ощущал, от того, что, наконец, сжимает то желанное тело, которое столько времени хотел. А еще чувствует, что только что сделал огромную ошибку.

 

Они дышат в унисон, лежат крепко прижавшись друг к другу меньше минуты. Ровно столько, сколько достаточно Максу, чтобы в полной мере осознать, что же только что произошло. И когда это осознание, наконец, продирается сквозь дебри спутавшихся мыслей и последних едва уловимых сокращений мышц во всем теле, ему вдруг хочется провалиться сквозь землю. То, что несколько минут назад казалось таким единственно необходимым, вдруг превратилось в парализующий стыд. И страх. Это не должно было быть так… Не должно было нравиться… настолько сильно. Он несколько секунд набирается смелости и все-таки осторожно выползает из-под Жени.

 

— Мне нужно в душ… — абсолютно безэмоционально.

 

Поднимается с кровати и выходит из комнаты.

 

Евгений не удерживает его. Не проронив ни слова, он следит за Максом, а когда за ним закрывается дверь комнаты, беспомощно утыкается в подушку лицом. А на что он, собственно, еще рассчитывал? На нежные объятия и ласковые прозвища? Не стоило этого делать. И хотя Женя не привык сомневаться в себе и своих решениях, сейчас он впервые чувствует нечто сродни запоздалого сожаления, что не смог сдержать себя и поддался на провокацию Макса. Но, черт! Как же он этого хотел! Хотел его. Хочет. Единственное, что Женя сейчас со всей отчетливостью понимает — одно дело знать, что твои мысли и фантазии принадлежат только тебе, и никто их не прочтет в твоей голове и совсем другое — переступить черту, обнажив их перед другим человеком. А они ее только что переступили. И, судя по всему, теперь об этом пожалеют оба. Уже жалеют.

 

Глава 18

 

You can blow off all your dark desires,

You can tell yourself you tried.

Fortune cookies will always take your side,

But you will crumble from the lie.

Desire won't die…

Sacha Sacket « Desire »

 

 

Как только за спиной Макса захлопывается дверь в ванную, он упирается в нее затылком, закрывая глаза и накрывая лицо ладонями. Количество адреналина в крови резко уменьшается и, как и всегда, его начинает потряхивать. Макс дрожит, а вскоре его уже просто трясет. Он сжимает виски, начиная тяжело и с трудом дышать. Резко подходит к ванне и дергаными движениями открывает горячую воду. Отвлечься. Не думать. Забирается под душ, пытаясь так согреться, чтобы унять эту дрожь. Бесполезно, его трясет не от холода. Максим подставляет лицо под струи, надеясь, что они смоют все мысли и воспоминания. Отплевываясь от попадающей в рот воды, упирается ладонями в кафельную стену перед собой и опускает голову вниз. Наблюдает, как вода уходит в слив у его ног и только когда начинает слегка вздрагивать, понимает, что плачет. Блядь, он с детства ни разу не плакал. Никогда. Макс впервые чувствует себя абсолютно беспомощным и слабым, не в состоянии найти хоть какой-нибудь смысл в своей жизни. Будто все существующее в мире отчаяние вдруг обрушилось на него.

 

Он разваливается на части. Сходит с ума. Что-то, чего он не знает, как паразит поселилось в нем и убивает изнутри. Вода продолжает сбегать по его голове, спине и ногам, а облегчение так и не приходит. Макс садится в пустую ванну, скрестив ноги и обнимая себя за колени, неосознанно кусает подушечку большого пальца на правой руке, но даже не чувствует боли. Плачет. Скупо и бесшумно. Не захлебываясь, не заикаясь… Только слегка вздрагивая, часто моргает, трет ладонями глаза и шмыгает носом, пока горячая вода продолжает литься на него сверху. Перед глазами почему-то похорон матери, потом Антона, потом отца… Слезы продолжают течь по щекам, и он судорожно сглатывает, вновь вытирая их. Семья, друзья, скорость, свобода, мотоциклы… Ничего этого уже нет. И никого нет. И никогда не будет. Он остался один. Вся его жизнь полетела к чертям, и чем дальше, тем только хуже. Он не знает, что с ним сейчас происходит. Он не знает, что с ним будет дальше. Растерян и не может найти выход. Что он только что сделал? Что же он сделал? Зачем?! Внутри будто что-то разрывает на куски, и он не может остановить это. Стыд и страх. Макс не знает, сколько он так сидит. Приходит в себя только когда чувствует, что потоки горячей воды пропадают, а его кто-то ощутимо встряхивает.

 

— Макс, что с тобой?!

 

Он поднимает голову спустя несколько секунд, понимая, что это Женя. На нем лишь джинсы, а в светло-ореховых глазах застыла тревога. Максим не хочет его сейчас видеть. Не хочет слышать. Не хочет, чтобы он к нему прикасался. Хватит! Отравляющая злость и желание обвинить во всех своих бедах хоть кого-то, внезапно выплескиваются наружу.

 

— Не трогай меня!

 

Агрессивно и резко вырывает локоть из сжатой руки Жени, не в состоянии остановить слезы и в ярости от того, что тот стал свидетелем его проявления слабости. Нервно стирает слезы с лица.

 

— Выйди нахрен отсюда!

 

— Макс…

 

Женя пытается вновь его встряхнуть, но Максим отталкивает его руки.

 

— Блядь, не прикасайся, я сказал! — срывается на крик. — Ты за*бал меня уже просто, понял?! Отвали на хер! Оставь меня в покое! Какого хрена тебе еще нужно?! — его опять начинает трясти, и он уже на грани истерики.

 

Так, все ясно. Женя хватает его за плечи и поднимает на ноги, не обращая внимания на сопротивление, словесный поток ругательств и возмущение. Дотягивается до полотенца и быстро обматывает его вокруг бедер Макса. Тянет на себя, заставляя выбраться из ванны на пол.

 

— Отпусти, блядь! Вали на хер, я сказал! На хер!!! — орет Максим, не в состоянии остановиться и взять себя в руки.

 

Яростно толкает Женю и тот по инерции отшатывается, больно ударяясь спиной и затылком о кафельную стену позади, но в глупую драку Женя не даст себя втянуть, хотя врезал бы ему сейчас с огромным удовольствием, чтобы отрезвить и осадить. Только судя по всему, ситуации это не поможет.

 

— Успокойся! — он резко делает шаг вперед, с силой хватает за плечи и прижимает Макса к стене, перехватывая руки и не давая возможности наносить удары.

 

Макс тяжело дышит и пытается вырваться из захвата, продолжая покрывать матами и его конкретно, и свою жизнь вообще.

 

— Ничего не было, слышишь?! — повышая голос, жестко произносит Женя, чтобы Макс его услышал и понял. Пару раз сильно встряхивает, пытаясь привести в себя. — Ничего не было! Все нормально! Ничего не изменилось!

 

— Сука… — беспомощно и с отчаянием.

 

Макс еще несколько раз дергается и вдруг затихает. Его плечи тут же никнут, и Женя ослабляет свою хватку, отпуская его. Макс сползает по кафельной стене, накрывая голову руками и вздрагивая от беззвучных слез. Женя приседает рядом.

 

— Сейчас ты успокоишься, и мы просто обо всем забудем, понял? Макс! Ты понял меня?! — жестко.

 

Спустя несколько секунд тот слабо кивает, не поднимая головы. Максим вдруг чувствует себя опустошенным и измотанным. До смерти уставшим.

 

— Отлично, — уже тише.

 

Женя едва уловимо вздыхает. У него самого слегка начинают дрожать руки, а дыхание становится тяжелым и частым. Черт! Он даже предположить не мог, насколько с Максом не все в порядке. Очевидно, тот успел накрутить себя, а после всего, что произошло с ним за последнее время совсем не удивительно, что нервная система, наконец, просто не выдержала. Он столько времени держал все в себе, на пределе своих возможностей, что рано или поздно оно должно было дойти до критической точки и то, что было между ними сегодня, стало этой критической точкой. Женя винит себя. Он должен был остановить его. Должен был понять, что это совсем не то, чем могло на миг показаться его больной фантазии.

 

— Все хорошо, Макс, — уже спокойно произносит Евгений, видя, как Максим обмякает окончательно. — Да?

 

Макс снова кивает, его начинает морозить, и он обхватывает себя за плечи. Женя поднимается и тянет Максима на себя, чувствуя, как буквально на глазах у того поднимается температура, и кожа становится обжигающе горячей под его пальцами. Только этого не хватало.

 

— Тебе нужно лечь.

 

Он вытягивает его из ванной в гостиную. Макс уже не сопротивляется. Женя наблюдает, как он ложится на диван, отворачиваясь спиной и натягивая на себя одеяло. Тяжело дышит, сжимаясь в комок, будто от боли. Его трясет и на это невозможно смотреть спокойно. Народными методами в виде валерьянки тут уже не обойдешься. Евгений вызывает врача, потом звонит на работу, предупреждая, что немного задержится. За это время ему удалось добиться того, что пока все работает как часы, если не учитывать форс-мажорных обстоятельств, без которых, конечно, не обходится практически ни один день.

 

Спустя полчаса Евгений открывает дверь невысокой женщине среднего возраста. Провожает ее в гостиную, а сам замирает на пороге, привалившись плечом к дверному косяку и сложив руки на груди. Напряженно наблюдает, пока она меряет температуру, давление, о чем-то тихо спрашивает Макса. Затем делает ему укол и, поднявшись со стула, слегка кивает головой Жене в сторону коридора. Они выходят, и врач бесшумно прикрывает за собой дверь.

 

— Он сейчас уснет, и, скорее всего, до конца дня будет либо спать, либо слабо и чуть заторможено реагировать на все. Вы родственники? — мягко и негромко.

 

— Нет, друзья. Максим временно живет у меня.

 

— Вы не замечали никакого неадекватного поведения в последнее время? Излишней раздражительности? Депрессии? Перепадов настроения? — серьезно интересуется она.

 

Женя кивает. Точное описание Макса за последние месяцы.

 

— У него сильный нервный срыв. Это первый или уже были прецеденты?

 

— Первый, — уверенно произносит Женя. — У него сейчас сложный период в жизни…

 

— Тогда можно обойтись курсом несильного успокоительного, я напишу название. — достает ручку и небольшой блокнот. — И если вы знаете, что могло послужить причиной срыва, было бы хорошо как-то оградить Максима от этого во избежание рецидива.

 

Женя знает, что послужило причиной — он. Все внутренности будто сдавливает тисками, и Евгений крепче сжимая челюсть, согласно кивает. Доктор записывает название препарата, отрывает листок и протягивает Жене.

 

— Обязательно проследите, чтобы он принял весь курс — пятнадцать дней. Это должно его немного восстановить. Главное, не допустить повторения, особенно в ближайшее время. Иначе тогда уже придется показаться психотерапевту.

 

Евгений благодарит ее и провожает. Приоткрывает дверь в гостиную и, остановившись на пороге, какое-то время наблюдает, как спит Макс, замотавшись в одеяло и уже спокойно дыша. Вновь закрывает ее и идет собираться на работу. Он не помнит, когда в последний раз в своей жизни чувствовал себя так же подавленно и отвратительно, как сейчас. Все то, что было между ними, смешалось со срывом Макса, отравляя каждую мысль и воспоминание, заполняя горечью, и Женя окончательно осознает, что это было первый и последний раз. У него больше не будет такой возможности, иначе снова придется вытаскивать Максима из ванной и вызывать скорую. Самое время смириться и не питать даже самых слабых надежд.

 

Женя машинально принимает душ, бреется, приводит себя в порядок, одевается. «Оградить во избежание рецидива». Он хорошо запомнил эти слова. Он просто забудет о случившемся и никогда и никак не напомнит об этом Максу. Но по каким-то, только ему известным, издевательским причинам мозг до сих пор продолжает проецировать перед глазами лицо Максима после их синхронного оргазма. Ни эротических стонов, ни страстных поцелуев, ни тем более самого секса… ничего не было. Был просто он. Шумно дышащий сквозь стиснутые зубы, впившийся пальцами в его руку, перешагнувший какую-то свою собственную грань, искренний в своей растерянности и открытый в осознании этой слабости. Настоящий. И больше всего Жене хотелось бы вновь довести его до оргазма, чтобы опять увидеть это выражение лица хотя бы на секунду. Он хотел бы показать Максу еще массу различных способов насладиться подобной близостью, после которых тот и думать забыл бы о женщинах.

 

Но, к сожалению, фантастические превращения встречаются один на тысячу, и их случай никак не попадает в этот смехотворный процент. Костя был тысячу раз прав. Нужно просто выбросить это из головы. Натурал всегда останется натуралом, даже если позволил себе вольность поэкспериментировать. И то, что между ними было, ничего не значит. А уж переход Макса в ряды геев и подавно, особенно учитывая его реакцию на собственный поступок. Это было ошибкой, о которой им обоим стоит навсегда забыть. Осталось только самому хотя бы попытаться сделать это.

 

Еще раз заглянув в гостиную, Женя прикрывает дверь и выходит из квартиры. Он уже на час опоздал на работу.

 

 

* * *

 

Макс с трудом открывает глаза, когда комнату уже успевают заполнить весенние сумерки. Он несколько раз медленно моргает, пытаясь понять, что с ним. Лежит, глядя в темно-серое окно, но в голове ни одной мысли, будто кто-то стер их или спрятал очень глубоко, а искать лень. Полная инертность. На короткие секунды в памяти оживает обрывочное воспоминание о сегодняшнем утре, но сейчас оно кажется не более чем еще одним из его ночных кошмаров — мутным, нереальным и бессмысленным. Внутри пустота. Но не болезненная, а уютная и спокойная. Не рвет на части, не саднит и не мучает. Просто вакуум.

 

Максим садится, спуская ноги на пол и чувствуя, как кружится голова, а во рту какой-то неприятный привкус. Отбрасывает одеяло, замечая, что спал голым на сбившемся полотенце.

 

Женя хватает полотенце с полотенцесушителя и обматывает вокруг его бедер…

 

Макс чуть встряхивает головой, опирается локтями о колени и на секунду прячет в ладонях лицо, затем трет его, пытаясь взбодриться, но это не помогает. Что же с ним такое? Сознание не пускает его куда-то глубже, не дает воспроизвести все произошедшее. Только с пробелами и бессвязно. Одно Макс помнит точно — он был у Жени в спальне, и они…

 

«Ничего не было, слышишь?! Ничего не было! Все нормально! Ничего не изменилось!»

 

Мозг вяло реагирует на это воспоминание, не вызывая внутри никаких эмоций. Не было? Но Макс знает, что было и помнит…

 

«Макс… пожалуйста… просто расслабься…»

 

«Сейчас ты успокоишься, и мы просто обо всем забудем, понял? Макс! Ты понял меня?!»

 

А потом просто какой-то провал. Пиздец. Он все-таки сошел с ума? Макс морщит лоб и делает глубокий вдох. Палата в психбольнице уже ждет его с распростертыми объятиями. Чай. Он ужасно хочет пить. Поднимается на ноги, успевая упереться ладонью о спинку дивана, чтобы не упасть обратно. Подхватывает полотенце, снова обматывая его вокруг бедер и, чуть пошатываясь, выходит из комнаты. Мысль о том, чтобы одеться, даже не приходит в его голову. В квартире темно, пусто и тихо. Медленно идет на кухню, касаясь ладонью стены и, включив свет, несколько секунд морщится, пока привыкают глаза. Нужно сделать себе чай. Макса слегка покачивает, головокружение усиливается, и он усаживается за стол, складывая руки и утыкаясь в них лбом. Он немного посидит и сейчас придет в себя. Но его будто снова куда-то уносит и веки сами собой слипаются. Как не пытается, у Макса не получается сопротивляться. Он закрывает глаза, и его укутывают темнота и покой.

 

Вдруг вздрагивает от какого-то звука и поднимает голову. Спиной к нему стоит Женя и заваривает чай. Макс даже не удивляется, опускает голову обратно на руки и просто смотрит на него. Женя оборачивается, и они встречаются взглядами. Кажется, Макс слышит звук его спокойного голоса, но не различает слов. Они звучат, будто искаженное эхо. Напрягается, но это не дает никакого результата. Ему делали какой-то укол сегодня? Какую ж хрень ему вкололи, что он целый день либо спит, либо будто под кайфом? Женя ставит перед ним его чашку и Макс знает, что там его любимый чай с лимоном. Переводит на нее взгляд и наблюдает, как над чашкой поднимается пар. Никогда раньше не обращал внимания, а сейчас его это завораживает. Он хочет пить, но не может заставить себя поднять руку и дотянуться до чашки. Кажется, она будет весить тонну, а у него нет сил. И шевелиться тоже не хочется. Ничего не хочется. У Макса начинает невыносимо зудеть вся кожа, особенно на лице. И ему все-таки приходится провести по ней ладонью, чтобы хоть как-то отогнать это раздражающее ощущение. Замечает краем глаза, как Евгений выходит из кухни.

 

— Жень… — негромко, но абсолютно спокойно.

 

Евгений останавливается на пороге и оборачивается. Макс все так же сидит за столом, положив голову на руки, и заторможено глядя куда-то в одну точку.

 

— Да?

 

— Я псих?

 

— Нет, Макс. Тебе просто нужно хорошо отдохнуть и все будет в порядке, — Женя снова делает шаг из кухни.

 

«Макс… пожалуйста… просто расслабься…»

 

Максим уже не уверен, было ли что-то между ними или это действительно был еще один из его кошмаров. Он не может сейчас найти никаких эмоций в себе, но ему нужно знать наверняка. Нужно?

 

— Тебе понравилось? — слегка равнодушно вдруг спрашивает он. Невозмутимость, граничащая с безразличием.

 

Женя замирает всего на секунду.

 

— Нужно закрыть балкон, уже холодно, — вместо ответа произносит Евгений и все-таки выходит из кухни, направляясь в гостиную, в которой сменил постель для Макса и проветрил, пока тот спал за кухонным столом.

 

Макс больше не переспрашивает. Либо действительно ничего не было, и Женя не понял его вопроса, либо было, но ему похер. В любом случае, сейчас это почему-то не важно. Максим опять теряет линию мыслей и переводит взгляд на чашку. Протянув руку, медленно подвигает ее к себе, не отрывая от поверхности стола. Поднимает голову, подпирая ее рукой, и несколько секунд смотрит на желтый кружочек лимона, плавающий в чае. Трет невыносимо зудящее лицо и вспоминает, что хотел пить. Первый обжигающий глоток приносит облегчение. Затем еще один. Допив, он отставляет чашку в сторону и, опираясь руками о стол, встает на ноги. В ушах начинает звенеть и, прикрыв глаза, он делает глубокий вдох. Теплые пальцы смыкаются на его локте, но он едва различает это прикосновение. В следующую секунду его голова утопает в подушке, сверху ложится одеяло и Максу кажется, что нет ничего более приятного, чем это ощущение. Он больше не открывает глаз. Спросонок еще раз трет лицо и тут же проваливается в сон.

 

Легкое прикосновение к плечу, заставляет сознание вновь запуститься, выводя его из спящего режима. Макс морщится, но открывает глаза. Перед ним на журнальном столике сидит Женя.

 

— Я опять уснул? — хрипло. Чуть прокашливается и несколько раз моргает.

 

— Уже утро, — хмыкает Евгений. — Выпей.

 

Макс переводит взгляд на две круглые коричневые таблетки в его ладони, которые он ему протягивает и стакан воды в другой руке. Максиму абсолютно не хочется провести еще один день в состоянии лунатизма. Он вновь закрывает глаза и натягивает на голову одеяло.

 

— Если это та же х*йня, что и вчера, я не буду ее пить. У меня и так вся рожа чешется, — сонно бубнит он из-под одеяла.

 

— Нет, это другая.

 

— Другая х*йня?

 

— Макс, просто выпей, — спокойно, но не терпящим возражений голосом. — Давай. Это несильный седативный препарат, он поможет тебе восстановиться после…вчерашнего.

 

По интонациям Жени Максим улавливает, что он от него не отстанет, поэтому вздыхает и приподнимается. Забирает таблетки и кладет их в рот, запивая большим глотком воды.

 

— А рожа до сих пор чешется, — возвращает стакан и недовольно трет лицо.

 

— В этом есть и положительная сторона, — слегка улыбается Женя. — Если появилась аллергическая реакция, значит, ты не наркоман.

 

— Просто пиздец, как я счастлив, — устало и со вздохом. Откидывается обратно на подушку, накрывая глаза ладонью. — Ты уже на работу?

 

— Да, — Евгений поднимается со стола. — Как себя чувствуешь?

 

Максим на секунду прислушивается к себе. Спокойно. Будто все, что было до сегодняшнего утра закрыто звуконепроницаемой перегородкой. Наверное, это ненормально.

 

— Что со мной вчера было? — интересуется он.

 

— Нервный срыв, — спокойно произносит Женя.

 

— Срыв?

 

Зашибись, он теперь ко всему прочему еще и психованный истерик.

 

— Нервная система не выдержала. И так долго накапливалось…

 

Вспышки воспоминаний похожи на сцены из какого-то дурацкого сна, лишенного смысла и эмоций после того, как ты открыл глаза. Только вряд ли это было сном. Вдруг переводит взгляд на Женю, пока тот раздвигает шторы и приоткрывает балконную дверь. Несколько секунд наблюдает за ним.

 

«Макс… пожалуйста… просто расслабься…»

 

Было или нет?

 

— А перед срывом… что было? — мозг молчит в ожидании Жениного ответа, даже не пытаясь его спрогнозировать.

 

— Я нашел тебя в ванной в неадекватном состоянии, ты не помнишь? — он, наконец, поворачивается к Максу.

 

— Смутно… — честно признается Максим, но уточнять дальше почему-то не решается, внимательно глядя на Женю и пытаясь по его выражению лица определить, о чем тот думает на самом деле.

 

Заранее бесполезная затея. Если Евгений не хочет, никто и никогда не догадается о том, что происходит у него внутри и сейчас его лицо напрочь лишено каких-либо эмоций. Ничего не было? Они всего несколько секунд смотрят друг на друга и, наконец, Женя нарушает затянувшуюся паузу:

 

— Макс, давай поговорим вечером, я уже опаздываю. Таблетки на столике. Выпьешь еще две днем и две вечером. Выпьешь, а не выбросишь или спустишь в унитаз, ты понял?

 

«Сейчас ты успокоишься, и мы просто обо всем забудем, понял? Макс! Ты понял меня?!»

 

Максим рассеянно кивает. Блядь, да не могло ему это присниться. Тогда почему Женя делает вид, что ничего не было? Он наблюдает, как Евгений выходит из комнаты, а через несколько минут хлопает входная дверь. Сколько Макс ни пытается, не может четко восстановить в памяти картину вчерашнего дня, а, соответственно, и понять, что здесь происходит и произошло на самом деле.

 

Все эти размышления слегка путаются в сознании, но он чувствует себя лучше. Встает с дивана, в очередной раз равнодушно отмечая отсутствие какой бы то ни было одежды на себе, и выходит в коридор, где в шкафу-купе находятся его вещи. Голова еще кружится, но терпимо. Такое ощущение, будто Макс слегка под градусом. Только вместо приподнято-возбужденного настроения, он наоборот полная флегма. Вытягивает с полки джинсы, футболку и белье с носками. Одевается прямо в коридоре, но когда натягивает джинсы, слегка теряет равновесие, запутываясь в штанинах, и опирается о стену позади. Взгляд на секунду выхватывает чуть приоткрытую дверь в спальню Жени. Максим на секунду замирает, внимательно глядя на нее. Справившись с джинсами, но так и не застегнув их, делает несколько шагов в сторону спальни. Берется за холодную дверную ручку и открывает дверь полностью. Остановившись на пороге, внимательно осматривает комнату. Застеленная кровать, свет, падающий на нее из окна…

 

«Макс? Что ты здесь делаешь?»

 

Он точно был здесь. С Женей. Макс пытается отыскать в себе хоть какие-то отголоски ощущений и эмоций, но по-прежнему это все тщательно прячется по другую сторону сознания, не позволяя ему заглянуть туда. Он чувствует себя слегка дезориентированным из-за этого странного ощущения — точно знаешь, что было и одновременно не уверен в этом. Но если и так, то сейчас идеальный момент последовать примеру Жени, сделав вид, что Макс ничего не помнит. Хотя в его случае «делать вид» ему не нужно — он действительно не помнит наверняка. Макс решает дождаться Женю вечером и посмотреть, как тот будет себя вести. Возможно, тогда он, наконец, сможет окончательно понять.

 

Но планам Максима не суждено воплотиться в жизнь, потому что в девять вечера он просто вырубается и просыпается только, когда хлопает входная дверь, а на журнальном столике перед ним лежат две очередные коричневые таблетки и стоит полстакана воды. Утро. И он ни разу не проснулся за всю ночь. Он даже не помнит, что ему снилось, будто все это время провел на дне темной ямы. Зато он уже давно не чувствовал себя таким отдохнувшим. Макс широко зевает, откидывая плед. На этот раз он спал в «полной экипировке» и даже без постели. Выпивает свою «дозу» и, понадеявшись, что сегодня уж точно дождется Женю с работы, плетется в ванную. Но вечером снова засыпает, едва стрелки перешагивают отметку в десять вечера.

 

В таком состоянии проходят две недели. Макс послушно пьет таблетки, целый день флегматично шатается по квартире, иногда выходит в магазин, ни о чем не думает, много спит и вообще не пересекается с Женей. Спустя две недели наступает апрель и его начало знаменуется выходом Макса на работу. Его, наконец, выписывают, закрывая больничный, и он с облегчением забывает, что такое костыли вообще. Это действует на него лучше всяких непонятных успокоительных, которые он перестает принимать тоже. Остается только дождаться окончательного решения суда по поводу его квартиры и Макс искренне верит, что оно будет положительным.

 

Но проходит еще несколько дней и Максим замечает то, что не замечал за период своего инертного существования и это чем дальше, тем больше начинает навязчиво не давать ему покоя. «Это» продолжает усиленно его избегать, пропадая целыми днями на работе, а ночами возвращаясь только, когда Макс уже видит десятый сон. Завтракают они тоже отдельно, потому что Максим отключает свой будильник за пару секунд до того, как захлопывается входная дверь, либо в лучшем случае успевает услышать перед этим звуком «Доброе утро». Такое поведение со временем начинает необъяснимо раздражать Макса и вместе с тем дает исчерпывающий ответ на мучающий его внутренний вопрос — было ли у них что-то с Женей на самом деле или ему это приснилось. Было. Теперь он в этом уверен. Казалось бы, проще всего забыть и не задумываться, но игнорирование Женей приводит к совершенно неожиданному результату — Максим не может избавиться от этой мысли и своих мутных обрывочных воспоминаний, начиная злиться на Женю, продолжающего делать вид, что ничего не было. Похер, значит, да?

 

В очередной вечер, вернувшись с работы, Макс долго думает, время от времени бросая взгляд на Женин ноутбук. Наконец, усаживается за стол и включает его. Чуть напряженно следит, когда загрузится компьютер, неосознанно прикусывая подушечку на большом пальце. Макс не знает, что он хочет найти, но поговорить с самим Женей пока нет возможности, как и стопроцентной готовности к такому разговору. Для начала он должен понять себя сам. Пароля нет и спустя минуту перед Максимом загорается заставка рабочего стола. Он непроизвольно бросает взгляд в сторону коридора, а затем на часы. Слишком рано, у него еще есть время.

 

Заходит в интернет и несколько секунд думает, а затем набирает в поисковой строке «секс с мужчиной». Огромное количество ссылок и ни одной, которая полностью удовлетворила бы его интерес по этому вопросу. Он чуть ерзает на стуле и расширяет заданную фразу до «секс мужчины с мужчиной». На этот раз ему везет больше. Макс начинает немного нервничать, будто делает сейчас что-то запретно-непозволительное, как когда-то прятал от матери журнал с голыми девахами. Но интерес пересиливает. Если он стал геем и не может этого толком вспомнить, придется проверить это другим способом. Ему нужно знать, убедиться окончательно.

 

Несколько часов незаметно перетекают друг в друга, пока Макс с широко открытыми глазами читает все, что ему так любезно предоставляет всемирная сеть. Охренеть, он и о нормальном сексе столько не знал, сколько теперь знает об…этом. Так, ладно, с теорией более-менее понятно, но мозг явно перегрузился информацией. Макс поднимается из-за стола и идет курить на балкон. Одной сигареты ему оказывается мало, и он выкуривает еще одну. А потом еще. Макс пока не разрешает себе проводить параллели между тем, что прочитал и фантазиями по поводу Жени, это будет уже слишком. Напряженно думает, глядя на огни большого города с двенадцатого этажа. Наконец, порядочно отморозив себе задницу на балконе в одной футболке — несмотря на середину апреля ночи все еще холодные — и поостыв, возвращается в комнату.

 

Макс делает глубокий вдох и, собравшись с мыслями, вновь садится за стол, собираясь выключить ноутбук, но, незаметно для себя самого оказывается на порно-сайте. И в этот раз его интересуют совсем не грудастые на все готовые телки. Пиздец, видел бы его кто сейчас. Первый ролик, и Максим, скептически наморщившись, наблюдает за двумя парнями, с энтузиазмом засовывающими друг другу в рот языки и стягивающими друг с друга одежду. Когда доходит до самого процесса, Макс не выдерживает и отключает звук, явно отвлекающий его и заставляющий ощутимо нервничать. Он сосредоточенно наклоняет голову то в одну, то в другую сторону, внимательно следя за развитием событий на мониторе, и у него на миг складывается впечатление, что смотрит канал Дискавери только «для взрослых».

 

Ощутить что-то еще он не успевает, потому что в замочной скважине входной двери проворачивается ключ. Блядь! Максим в панике бросает взгляд на часы — два ночи? Поспешно закрывает все вкладки, мысленно подгоняя ноутбук соображать быстрее, выходит из интернета и отключает компьютер. Крышка захлопывается за пару секунд до того, как в прихожей включается свет, и Женя снимает обувь. Макс не шевелится, продолжая сидеть в темноте гостиной, молясь, чтобы тот не решил вдруг заглянуть сюда. Кровь оглушительно несется по венам, а сердце колотится как бешеное. Свет гаснет, и шаги направляются в сторону ванной, где ненадолго прерываются звуком льющейся в раковину воды.

 

Макс тихо поднимается из-за стола и вытаскивает свою постель из специального короба под сидением дивана. Успевает бросить на диван подушку и накрыться с головой одеялом за мгновение до того, как падающий на пол луч приглушенного света становится шире. Максиму кажется, что его сердцебиение сейчас слышно даже стоящему на пороге комнаты Жене. Спустя несколько секунд дверь прикрывается, и Максим выдыхает. Он не знает гей ли он, но извращенец точно, иначе, почему сейчас поймал необъяснимый адреналиновый кайф? Немного успокаивается, дожидаясь пока за Женей закроется дверь в его спальню и только тогда привстает, чтобы уже нормально застелить свой диван и раздеться. Ставит будильник на привычное время, но вдруг передумывает и ставит его на час раньше. Ему нужно понять и проигнорировать его в этот раз у Жени не получится.

 

 

* * *

 

Женя по привычке, не открывая глаз, тянется к будильнику и отключает его. Несколько секунд лежит и только потом садится в кровати. Трет глаза ладонями и делает вдох. Всего на секунду вспоминает стоящего у его кровати Макса, тут же отгоняет это воспоминание, ставшее уже привычным началом каждого его утра, и выбирается из-под одеяла. Несмотря на то, что они живут вместе, ему пока удается изолировать Максима от своего присутствия. Женя пытается не зацикливаться на том, что сам себе напоминает ребенка, впервые попробовавшего шоколад. Пока не знаешь — нет искушения, стоит только лизнуть — и все мысли о том, как достать еще больше, чтобы объестся до потери сознания. Неуместные аналогии болезненно отзываются ниже пояса, но Женя стойко игнорирует это ощущение, направляясь в душ.

 

Стоит ему открыть дверь в коридор, как он на долю секунды замирает на пороге, отчетливо слыша движение на кухне и запах готовящегося завтрака. Он проспал? Евгений делает шаг назад и бросает взгляд на часы. Нет, все правильно, это Макс встал раньше. Еще секунда и Женя берет себя в руки. Принимает душ, одевается и только после этого заходит на кухню. Макс накладывает завтрак в тарелки и поднимает на него глаза.

 

— Доброе утро, — две секунды внимательного взгляда и вновь возвращается к своему занятию.

 

— Доброе. Ты встал раньше? — спокойно интересуется Женя и подойдя ближе, тянется к кофеварке.

 

Макс улавливает знакомый запах туалетной воды и непроизвольно делает неглубокий вдох. Чуть напрягается, пытаясь отвлечься. Взгляд падает на руку Жени в сантиметре от его руки, рождая желание коснуться ее вроде случайно, но вместо этого он чуть отодвигается, освобождая место у стола. Ставит сковороду обратно на плиту.

 

— Угу… Как на работе?

 

Женя делает глоток из чашки, наблюдая поверх нее за Максом и на секунду вспомнив, как целовал эти родинки на его скуле, пока тот шумно и рвано дышал от новых ощущений. Встряхивает головой, отгоняя мазохистские мысли.

 

— Нормально. Как себя чувствуешь?

 

— Хорошо.

 

Женя делает еще один глоток и усаживается за стол. Макс ставит одну тарелку перед ним, другую напротив и садится сам. Они уже больше месяца не завтракали вместе, а еще почти не общались все это время и Максим вдруг понимает, насколько ему не хватает этого общения. Не хватает еще чего-то… У него действительно не осталось ни одного близкого человека, а от Жени он сначала отгородился сам, теперь же тот игнорирует его. Он поднимает взгляд, наблюдая, как Женя ест, хотя знает, что его это раздражает. Всего секунду сдерживается, затем все-таки делает вдох и позволяет воображению представить себя с Женей на месте тех парней из вчерашнего видео. Достаточно пяти секунд, для того, чтобы сделать окончательный вывод. Женя вдруг поднимает глаза, и они встречаются взглядами.

 

— Макс?

 

— Приятного аппетита, — Макс сжимает челюсть, утыкаясь взглядом в свою тарелку.

 

— Спасибо, взаимно.

 

Максим рассеянно кивает, мрачно радуясь, что благодаря столу, за которым они сидят, не видно его стояка. Пиздец, он гей.

 

Глава 19

Smell your skin, feel your breath…

You’re on my side — I couldn't resist.

I hope I'll understand some day

What's the meaning of this crazy game.

It is real and pure T.N.T. for the brain.

If there's no pain, rules are still the same.

I'm with you, just lead me, I'm ready to play.

T.N.T. for the brain

Don't be scared of what you feel

I will show you what it means

T.N.T. for the brain

What you feel is insane

It is love and not a game

T.N.T. for the brain…

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: