Enigma «T.N.T. For The Brain»

 

 

Женя со вздохом открывает глаза, несколько долгих секунд смотрит в потолок, прислушиваясь к звукам в квартире и не решаясь себе признаться, что просто боится выйти из комнаты. Бросает взгляд на часы. Если он полежит здесь еще дольше, обязательно опоздает на работу. Наконец, собравшись с мыслями, встает с кровати и, натянув джинсы, выходит в коридор. Пахнет едой. Да, именно этого он и боится. Совместных завтраков, которые за последние почти две недели ненавязчиво вернули себе свою привычную «традиционность» с легкой подачи Макса, встающего либо вместе с Женей, либо раньше.

 

Евгений на секунду замирает у двери в ванную и вновь прислушивается. Несколько раз стучит костяшками пальцев.

 

— Макс?

 

Через мгновение дверь распахивается. Да, а еще он боится вот этого. На пороге стоит Максим в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, с зубной щеткой во рту.

 

— Доброе утро, — на миг вытащив ее изо рта.

 

— Ты еще долго? Я душ хотел принять…

 

— Ванна свободна, — пожимает тот плечами и отходит обратно к раковине. — Ты мне не мешаешь.

 

Похоже, освобождать пространство он не собирается. Женя считает в уме до трех и входит в ванную. Если он не примет душ сейчас, есть вероятность, что у него вообще не останется времени на его принятие, поскольку Макс в последнее время стал слишком тщательно следить за состоянием своей ротовой полости, чистя зубы по двадцать минут и занимая ванную по часу. Скоро блестеть начнет.

 

Женя открывает воду, выставляя необходимый уровень «горячести» и расстегивает джинсы. Ритм, с которым двигалась зубная щетка во рту Макса, слегка замедляется, пока он сосредоточенно наблюдает за отражением Жени в зеркале, но стоит тому повернуться, как ритм ускоряется вдвое. Макс поспешно отводит глаза и сплевывает пену в раковину, боковым зрением улавливая обнаженную кожу какой-то части Жениного тела, но она тут же скрывается за чуть прикрытой душевой шторкой.

 

Женя параноик. Клинический. Потому что сейчас не может отделаться от ощущения, что Макс за ним наблюдает и даже душевая шторка никак не спасает. Он тщательно пытается избавиться от этого неудобного чувства, намыливая тело и подставляя лицо под горячие струи воды. То, что Макс практически пришел в свое привычное состояние после всего, что с ним произошло, не может не радовать, но у Жени, в отличие от него, пробелов в памяти нет. И это никак не способствует Жениным попыткам продолжать делать вид, что ничего не изменилось. Он мог бы убедить в этом всех, включая самого Макса, только с собой дело обстоит совсем иначе. И он медленно, но верно начинает сходить с ума, постоянно натыкаясь на Макса то в полотенце, то без футболки, будто специально. Нет, конечно, не специально, просто раньше Женя не обращал на это внимания, пытался не обращать, а теперь перед глазами совершенно другие сцены и ничего общего с богатой фантазией они не имеют. Еще немного и Жене самому не помешает курс седативных препаратов.

 

Макс слышит звук льющейся воды и, продолжая с остервенением чистить зубы, непроизвольно представляет, как эта картина может выглядеть. За последние две недели, стоило только раз дать волю воображению и теперь его просто невозможно затолкать обратно или запретить ему играть с Максом в свои игры. Навязчивые картинки сами лезут в голову. Ладно, допустим, он все-таки стал геем после того, как его мозг получил сотрясение. Какая разница уже? Что изменится с этим в его и без того перевернувшейся жизни? Что скажут? Кто скажет, если никого не осталось? С этим Макс уже почти смирился. Допустим, у них с Женей было то, чего он никак не может толком вспомнить. Тогда какого же хрена тот теперь делает вид, что ничего не было? В сознании Макса только два самых логичных ответа. Либо Жене не понравилось, либо тому в принципе похрен с кем и ничего особенного для него в этом не было. Оба ответа по каким-то причинам не устраивают Макса. Сказать Жене, что ему вдруг начали нравиться мужчины, после того, как он его избегал, узнав, что тот гей? Тоже не вариант. Если бы он только помнил! Он не знает, чего конкретно хочет добиться, но желание выявить реакции Жени на себя пересиливает здравый смысл, и он продолжает пытаться спровоцировать Евгения хоть на какое-то неоднозначное поведение. Только с таким же успехом он может пытаться спровоцировать шкаф-купе в прихожей — эффект тот же, а желание Максима от этого меньше не становится.

 

— Макс?

 

Вода затихает, шторка подозрительно шевелится.

 

— Чего?

 

— Не подашь полотенце?

 

Макс непроизвольно сглатывает пену и тут же плюется. Полощет рот, моет зубную щетку и, сняв темно-зеленое махровое полотенце с полотенцесушителя (а они у Жени только двух цветов либо темно-зеленые, либо светло), протягивает «шторке». «Шторка» благодарит и забирает его из рук Макса. Через мгновение Женя выбирается из ванны, затыкая краешек полотенца на бедрах внутрь.

 

Сорвать полотенце с Макса… Затащить его обратно в душ… Прижать к стене… Вызвать скорую…

 

— Ты уже все? — Женя подходит к раковине, пресекая все свои мысли, развивающиеся в этом опасном направлении.

 

Стащить полотенце с Жени… Просто попытаться, а дальше как пойдет. Что в этом может быть трудного? И тогда уже точно все станет ясно…

 

Макс лишь кивает в ответ, расчесываясь и отодвигаясь, освобождая место для Жени. Несколько секунд наблюдает, как тот наносит гель для бритья на скулы и подбородок, засовывает расческу обратно в стаканчик на полочке и выходит из ванной одеваться. Спустя двадцать минут они вновь встречаются на кухне. Быстрый завтрак и несколько фраз на общие темы о делах на работе. Расходятся до вечера. По такому сценарию они живут уже две недели и, судя по всему, никаких изменений в нем на будущее тоже не предвидится.

 

Вечером Максим возвращается с работы раньше и продолжает покорять просторы интернета — читать гей-форумы — и все больше свыкаться с мыслью, что он теперь один из… них. Периодически бросает взгляд на часы и около часа выключает ноутбук. Курит на балконе, в очередной раз поражаясь тому, что не заметил, как наступил май и все, что с ним было зимой, теперь кажется жутким кошмарным сном, который хочется поскорее забыть. После того, как он вышел на работу, жизнь начала двигаться явно быстрее. Осталось дождаться еще пару запчастей и его «Машка» вернется к жизни, а после майских праздников назначено заседание суда по вопросу с его квартирой. Макс не признается себе, что на короткие доли секунды ловит в голове мысль, которая его необъяснимо угнетает — если все будет хорошо, ему придется вернуться домой, так и не разобравшись с тем, что творится у него внутри. И тогда такой возможности уже не представится точно. А если Жене ничего больше в его отношении не хочется, тогда это вообще бессмысленная затея. Макс высушивает себе мозг, пытаясь придумать какой-нибудь способ, чтобы разобраться во всем этом. Ему нужно сделать это. Но как?

 

Стрелки на часах наматывают круг за кругом. Макс плохо спит, ворочается и в пять утра опять встает курить. После похода на кухню за чашкой воды становится понятно, что Женя дома не ночевал. Макс начинает злиться, потом начинает злиться на себя за то, что злится и в результате уже не спит вообще. Он ревнует? Да ну нафиг, бред какой. Максим бреется, яростно чистит зубы, будто пытается стереть их до десен. Еще немного и у него опять поедет крыша, только теперь уже от того, что он не может найти в себе сил самому решиться на разговор с Женей.

 

Каждый новый день усиливает напряженное состояние Макса. Женя продолжает делать вид, что все в порядке и у него очень много работы, правда, ночует все же дома, но все так же никак не реагируя на Максима, у которого все так же не хватает смелости завести разговор на измучившую его тему. После праздников, наконец, заканчивается эпопея с квартирой Макса, и она возвращается к нему, только радостной эта новость для Максима почему-то не становится. Когда об этом узнает Женя, а он об этом узнает, потому что Максу уже успел позвонить его отец и поздравить с успешным завершением дела, вопрос о переезде не заставит себя ждать.

 

Снедаемый этими мрачными мыслями, Макс открывает входную дверь в начале десятого вечера, но стоит войти внутрь, как становится понятно, что дома уже кто-то есть, и этот кто-то сейчас воспроизводит жуткие звуки предположительно в кухне. Макс стягивает кроссовки и делает несколько быстрых шагов, застывая на секунду на ее пороге и просто выпадая в осадок от того, что видит. Из смесителя фонтаном бьет вода, пока Женя пытается как-то противостоять этому самому фонтану. Твою мать! Максиму достаточно секунды, чтобы оценить ситуацию, и он не обращая внимания на то, что его носки тут же насквозь промокают, резко бросается к мойке. Не говоря ни слова, распахивает под ней дверцы, вынуждая Женю отодвинуться. Вставая на колени, забирается туда, дотягиваясь до шарового крана, чтобы перекрыть воду, но вся его одежда все равно успевает насквозь промокнуть под холодными потоками, льющимися сверху. Наконец, спустя минуту, удается справиться с вентилем и Максим выбирается обратно. Вся кухня в воде. Они оба в воде и тяжело дышат.

 

— Жень, у меня всего два вопроса, — стряхивая с себя воду и осматривая мокрые джинсы с футболкой, произносит Макс. Поднимает глаза. — Как и на хера? Вот объясни мне, какого хрена вообще лезть, если руки из задницы растут?!

 

— Я просто открыл кран, а его сорвало, — Женя вытирает лицо и руки кухонным полотенцем, хотя по сухости оно ничем не отличается от насквозь промокшей майки на нем.

 

— А воду перекрыть сразу слабо было? Блядь! — Макс стаскивает с себя мокрые носки и подворачивает джинсы. — Пиздец, блин.

 

— Макс, возможно, для тебя это станет новостью, но не все прирожденные сантехники.

 

Женя, наконец, оставляет попытки вытереться и со вздохом бросает полотенце на пол. Стягивает с себя мокрую майку и выкручивает ее над раковиной, пока с его волос капает вода, сбегая по коже.

 

— Хорошо, что я вовремя пришел. Затопил бы нахрен всех своих соседей до пятого этажа, я бы на тебя посмотрел…

 

Макс вытирает пол все тем же кухонным полотенцем. Всего на секунду отвлекается и поднимает глаза, но этого достаточно, чтобы заметить стекающую по спине Жени каплю воды, которая теряется под поясом джинсов. Максим непроизвольно сглатывает, проследив этот маршрут взглядом. Он тут же забывает о мокрой одежде и подтопленной кухне. Решиться? Дыхание учащается, пульс ускоряется. Макс сглатывает еще раз и стягивает с себя мокрую, прилипшую к коже футболку. Становится рядом с Женей, выжимая ее над раковиной.

 

Последние секунды перед тем, как принять какое-то решение, после которого назад дороги уже не будет. На миг прикрывает глаза и делает незаметный вдох. Слегка поворачивает голову. Отчетливо видит, как пульсирует жилка на шее Жени и уже знакомый запах его кожи, пропитавшейся туалетной водой, рождает адреналин. Машинально облизывает губы. Во рту пересохло от одной мысли о том, что он опять собирается спровоцировать Женю. Ему нужно это. Дальше он уже просто не выдержит. Больше такой возможности не будет. Сдается.

 

Макс вдруг чуть придвигается, соприкасаясь обнаженной кожей плеч и рук, слегка трется, но Жене этого достаточно, чтобы напрячься. Макс, может быть, не гей и на него такие вещи не действуют, зато на Женю действуют еще как. Особенно учитывая тот факт, что последнее время он только и думает об этом. Внезапно Женя отчетливо чувствует руку Макса, которая ложится на его бедро и ощутимо надавливая, скользит к ягодицам. Евгений застывает.

 

— Макс?

 

— Просто стой и ничего не говори, — хрипло и тяжело дыша. — Тебе же похер с кем трахаться, почему не со мной?

 

Жене кажется, что он ослышался. Он медленно поворачивает голову, натыкаясь на бешено сверкающие глаза Максима, и впервые не может подобрать слова для ответа. Очередной нелепый вызов, продиктованный каким-то юношеским максимализмом? Он уже успел изучить его и знает, что почти за каждым вызовом скрывается определенная степень растерянности или неуверенности. Макс не отдает себе отчет в том, что сейчас делает. Опять. Он сам не знает, чего хочет и Женя больше не собирается наступать на те же грабли дважды.

 

— Нет. Мне не «похер с кем трахаться», Макс, — спокойно произносит Евгений, отодвигаясь от него. — Когда поймешь это, мы, может быть, вернемся к этому разговору.

 

Женя направляется мимо него к выходу из кухни. Макс несколько секунд растерянно смотрит на Евгения, но затем снова подается вперед, с силой хватая за руку. Очевидно, чего добивается Максим. Женя останавливается и со вздохом поворачивается к нему.

 

— Ты хочешь потом жалеть? — спокойно и серьезно интересуется он.

 

— Мне все равно.

 

— Зато мне нет, — Евгений делает шаг назад, высвобождая руку из хватки Макса и продолжая удерживать между ними дистанцию.

 

— Ну почему? — Максим чуть нервно облизывает губы, грудь часто вздымается.

 

— Потому что ты мне действительно небезразличен. И потому что я не хочу потом снова вытягивать тебя из ванны…

 

Макс не дает договорить, у него просто срывает крышу. Бросив на пол свою футболку, делает резкий шаг вперед и, схватив ладонями лицо Жени, затыкает ему рот поцелуем. Каким-то агрессивным и неуклюжим. Поспешным, дерзким, вызывающим. Боясь, что тот в любую секунду оттолкнет его. Но когда пытается толкнуться языком сквозь губы Жени, тот действительно отстраняется.

 

— Макс, пожалуйста. Остановись. Ты сам не знаешь, чего хочешь.

 

«Макс… пожалуйста… просто расслабься…»

 

Максим уже не может остановиться. Он чувствует, как в крови самопроизвольно начинает вырабатываться тот самый опьяняющий «гормон счастья», как когда у него была возможность мчаться на предельной скорости по трассе. Адреналин, как наркотик. Риск, как смысл жизни. Внезапно с сознания сдергивается какая-то дымка, а перед глазами со скоростью света начинают мелькать воспоминания о поцелуях и прикосновениях, об эмоциях и ощущениях. Он помнит! И он помнит свой срыв и… Несколько секунд растерянно пытается разобраться в хаосе своих мыслей и, наконец, вскидывает глаза на Женю. В этом все дело?

 

Женя улавливает изменения в Максе и уже морально готовится к очередному взрыву, но Макс вдруг не громко, но решительно произносит:

 

— Я хочу. И ты хочешь… — в голосе дрожит едва уловимое отчаяние и если у Макса таким образом проявляется очередной нервный срыв, то это вдвойне плохая идея.

 

«Макс, ты даже не представляешь, ЧЕГО хочу я…» — проносится в голове Евгения, но он все еще продолжает держать себя в руках, не позволяя себе воспринимать происходящее сквозь призму собственных чувств и ощущений.

 

Макс, не отводя взгляда от глаз Жени, расстегивает пряжку ремня на своих джинсах скорее инстинктивно, чем осознанно. Будто он сам боится передумать. Вода сбегает с волос, стекает по вискам. Женя не может оторвать от него взгляда. Черт! Черт! Черт!

 

— Макс, ты отдаешь себе отчет в том, что сейчас делаешь?

 

Дыхание Жени становится тяжелым, нечто липкое забивает легкие, не давая делать полноценные вдохи.

 

— Да, — уверенно кивает головой Максим. Вытягивает ремень из шлевок и бросает на мокрый пол у ног.

 

Да ни черта он не понимает! Хочет что-то доказать? Кому? Себе или Жене? Женя потом будет жалеть, еще как, он даже ни секунды в этом не сомневается. А еще будет наблюдать, как жалеет Макс, но сейчас он просто слетает с катушек. Делает шаг навстречу и кладет ладони на его шею. Максим замирает, машинально накрывая его руки ладонями и часто дыша. Взгляд чуть панически перескакивает с глаз на губы, не зная, чего ждать. Евгений несколько секунд смотрит в сверкающие бешеным блеском почти черные глаза и, наконец, притягивает его к себе. Поймав выдох Макса, накрывает его губы. Запах и вкус его дыхания сносят мозг, но он чувствует, как Максим напряжен, поэтому сдерживает себя. Целует одними губами, знакомясь, постепенно и мягко вовлекая, ведя за собой, не спеша и наслаждаясь, лаская. Давая привыкнуть. Почувствовать. Распробовать.

 

Когда Макс отмирает от новых эмоций и вновь пытается перехватить инициативу, резко толкнувшись языком навстречу, Женя слегка отстраняется и отрицательно качает головой. Вновь склоняется и Макс чувствует, как сквозь его губы мягко проскальзывает язык Жени. Это ощущение совсем не похоже на то, которое он испытал с Фоксом. Незаметно для себя он уступает и начинает прислушиваться к действиям Жени. Просто отвечать. Позволяет ему вести себя. Кладет руки на его пояс. Нет, это не неправильно. Это самое правильное ощущение за последние полгода его жизни. И оно вдруг приносит невыразимое облегчение. Будто Макс, наконец, получил то, чего ему так сильно не доставало. То, что ему на самом деле было нужно все это время.

 

Женя прекрасно отдает себе отчет в том, что Макс не пассив, к которым он привык. Да Макс даже не гей, поэтому Женя четко знает, если он позволит себе потерять голову и оттрахать его сейчас — это будет последнее, что он сделает по отношению к нему в своей жизни, особенно учитывая, чем закончился их первый опыт. Максу должны понравиться его ласки и прикосновения. Он должен к ним привыкнуть. Женя должен научить его доверять себе. Приручить. И только потом, если повезет, сможет рассчитывать на что-то большее. Он сделает так, чтобы Максу понравилось.

 

Женя чувствует, как Макс отвечает на поцелуй и понимает, что тот делает это осознанно. Придвигается еще ближе и чуть трется пахом, ощущая возбуждение Макса сквозь мокрую ткань джинсов. Восхитительно горячая волна проходит по телу. Он действительно хочет его. Женя слегка отстраняется, чтобы посмотреть на реакцию Максима и натыкается на его помутневший ошалелый взгляд.

 

— Глядя на тебя, я думал только об одном, — негромко произносит Женя, чтобы расслабить его. Ладони ложатся на спину и соскальзывают ниже, проводят над поясом джинсов. — Каким же потрясающим ты должен быть на вкус…

 

— И какой же? — Макс часто дышит и слегка нервно улыбается.

 

— Потрясающий, — на ухо.

 

Пальцы медленно расстегивают пуговицу на джинсах Макса, и тот сглатывает, но не останавливает Женю. Подушечки пальцев нащупывают язычок молнии и тянут вниз.

 

— Если будет страшно… — Женя поддевает кончиком носа мочку уха, — закрой глаза… — улыбается, пропуская пальцы под пояс джинсов и широкую резинку боксеров, — …и просто почувствуй свободу.

 

— Я не боюсь твоей скорости… — сипло, но вызывающе, пока ладони Жени не спеша скользят по коже его бедер, стягивая мокрую одежду, а он целует его в основании шеи.

 

Еще несколько секунд и Макс сам помогает избавлять его от джинсов. Они оказываются на полу, а следом за ними приземляются джинсы Жени. Он вытягивает Макса из кухни в спальню и валит на кровать, придавливая своим телом. Макс машинально облизывает губы, прикрывая глаза. Ему кажется или он уже бесстыдно разводит бедра, позволяя другому мужчине (мужчине!) удобно устроиться между ними и… ох, бля… да… ему это нравится. Охренеть! Макс судорожно сглатывает, четко ощущая прохладную влажность запретных ласк, спускающихся по коже и останавливающихся на его стояке.

 

Пока мозг совсем не ушел в отключку, Макс на секунду представляет на месте Жени какую-нибудь сексапильную модель с красивой грудью, чтобы окончательно понять себя, но вместе с этим все ощущения тут же приглушаются и блекнут, будто цветной телевизор ни с того, ни с сего начал показывать черно-белым и без звука. Нет, все дело не в длительном отсутствии секса, а в том, что он хочет этого именно с Женей.

 

От этих ощущений, кажется, даже извилины в мозгу выпрямляются и немногочисленные мысли Макса, которых по большому счету сейчас всего полторы, выглядят чем-то вроде: «пиздецмнеделаетэтопарень!» и «твоюматьэтопростооху…», а дальше какие-то сплошные восклицательные знаки и многоточия. Он уже не думает. Он будет думать потом. Может быть. Сейчас он уже на предельной скорости несется по пересеченной местности, осознавая, что рано или поздно увернуться у него не получится, и он просто расшибется в лепешку.

 

Он чувствует каждое прикосновение. Ладонь Жени на своей груди и просто накрывает ее рукой, чуть сжимая его пальцы. Хватаясь за них, как за что-то, что способно его удержать на той шаткой грани, на которой он сейчас находится. Набирается смелости и открывает глаза. Тут же об этом жалеет, потому что кажется, что крови в венах напрочь не осталось, и вся она сейчас только в одном месте. В том самом, по которому чуть агрессивно, но с таким мастерским упоением скользят сомкнутые губы Жени и его мягкий влажный язык. А сердце работает в холостую, как мотор машины, поставленной на ручник. И Макс не может закрыть их снова. Просто не может. Макс запускает пальцы другой руки в его волосы, и Женя чуть ускоряет темп. Максим запрокидывает голову, топя ее в подушке и чуть выгибаясь. Да!

 

Его головка вдруг упирается в Женино горло и Макс стонет. Позорно и по-бабски. Мужики так не стонут. Они, в крайнем случае, мычат, сцепив челюсть, достигая оргазма после того, как ублажили свою партнершу. У Макса именно так и было. Нет, ТАК у Макса никогда не было. И минет ему делали всего пару раз. Хотя по сравнению с тем, что он ощущает сейчас, язык не поворачивается назвать минетом то, что ему делали. И он снова стонет. Снова и снова. Сам не замечает, как поводит бедрами, вдруг не выдерживает и подкидывает их. Женя замирает, не выпуская его плоть, упираясь локтями в кровать. И…что? Макс приподнимает голову и аккуратно повторяет движение снова, не в силах отвести взгляда от того, что видит. Твою ж мать, и еще раз. Спустя несколько секунд он сам двигается во рту Жени, ощущая плотное трение его губ и…

 

— Я сейчас… — выдыхает Максим, но Женя его тут же отпускает. Накрывает своим телом.

 

— Не так быстро… — улыбается он.

 

— Бляяядь, — стонет Макс, неосознанно ища более тесного контакта с телом Жени и продолжая тереться об него, — извращенец хренов…

 

— Тебе нравится? — его ладонь проскальзывает меж их телами и вновь несколько раз энергично проводит вдоль возбужденной плоти Макса, сжимая ее.

 

— Ох, бля… — мычит тот, уткнувшись в его плечо.

 

— Нравится, Макс? — настойчивым шепотом повторяет свой вопрос Женя.

 

— Да… — выдохом.

 

Тело напрягается, и Женя вновь отпускает его, целуя и заглушая разочарованное мычание. Макс отворачивается, чтобы сделать вдох и облизывает пересохшие губы.

 

— Твою мать, сделай уже… что-нибудь…

 

— Чтобы ты опять мог сбежать и спрятаться в ванной?

 

Женя опирается локтями по обеим сторонам от головы Макса и начинает чуть резко покачивать бедрами, имитируя толчки и скользя между его ягодицами.

 

— Не сбегу…

 

В этой фразе столько искренности, что Женя на миг отстраняется и заглядывает в его лицо. Натыкаясь на то самое выражение, которое так хотел все это время увидеть — слегка беззащитное и с мутным взглядом — склоняется и целует Макса. Покачивания становятся более энергичными.

 

Руки Макса вдруг ощутимо начинают двигаться по спине Жени и накрывают его ягодицы, чуть сжимая и надавливая. Рациональная мысль о том, чтобы не спешить и не идти до конца как-то сразу теряет свою актуальность, и у Жени в сознании происходит настоящий взрыв, по разрушительности с которым не сравнится никакая Хиросима, не говоря уже о Нагасаки. Он неожиданно отпускает себя. Впивается в губы Макса с напором хищника, жестко и властно, больно прикусывая их, скользит языком, пробуя на вкус. И тот вдруг уступает, впускает его, не сопротивляясь и отвечая.

 

Жене нестерпимо хочется оставлять на нем свои метки, с силой сжимая и сдавливая его тело до синяков и одновременно ласкать с нежностью. Заставить стонать, ловить эти звуки губами, вдыхать их. Он хочет заставить Макса одновременно сопротивляться и полностью подчиняться. Заставить кричать, вздрагивать, задыхаться, щипаться, кусаться… Ему столько всего хочется! С ним. Но они трутся друг о друга, будто им по шестнадцать лет и это единственное, на что у них хватает смелости. И делают это с таким же остервенением и напором, с полной самоотдачей друг другу, с безумным желанием наслаждения.

 

Руки Макса оказываются на груди Жени, но он перехватывает их, грубо прижимая за запястья к кровати, вдавливая Макса в матрас и не прекращая ритмичных и резких покачиваний бедрами то целуя, то кусая Макса за основание шеи, от чего тот со стоном выгибается, непроизвольно подбрасывая бедра навстречу. Женя повторяет это снова и снова, слыша, как Макс задыхается от ощущений, запрокидывая голову. Он хочет довести его до самого сильного оргазма в жизни, подарить особое наслаждение.

 

Тело Макса, с его инстинктивными желаниями и животными импульсами чего-то подсознательного, реагирует на каждое движение и прикосновение. Животная энергия, неконтролируемая, абсолютная связь. С Женей. Дикость и агрессия. Они заводят Макса, заполняют собой. Адреналин зашкаливает в крови и Макс стонет, снова открывая для себя абсолютно новый мир неизвестных ощущений, которые ему опасно нравятся, но Максу уже все равно. Риск — эмоциональный и физический — по которому он так изголодался без возможности получить его привычным способом сидя на мотоцикле, сейчас затмевает все. Кровь с сумасшедшей скоростью разгоняется по венам, рождая тот самый «гормон счастья» и сопротивляться этому просто нет ни сил, ни желания.

 

Еще немного, и он сам попросит, чтобы Женя снова взял у него в рот, но просить не приходится. Тот будто читает его мысли. Макс чувствует, как Женя чуть смещается. Целует, вылизывает, обхватывает губами, сжимая и скользя. Ритмично и влажно. Дико и жадно. Макс не дышит. Не успевает. Вдруг Женя отпускает его, задержав в шаге от наслаждения, и спустя пару секунд вновь накрывает губами. Макс уже даже не может ничего произнести и когда сумасшедшие пульсации внутри него достигают скорости света, а его всего встряхивает, не сразу понимает, что Женя сглатывает и слизывает. Макс громко стонет, перемежевывая стоны с матами, комкая подушку и практически до боли сжимая кулак, запрокидывая голову и вздрагивая всем телом, будто по венам пропустили высоковольтное напряжение. Несколько секунд не может вдохнуть.

 

Наконец, распахивает глаза, различая силуэт Жени над собой. Его рука энергично двигается, приближая Евгения к той же разрядке, но Макс вдруг тянется и накрывает ее своей ладонью сверху. Это просто. Он знает, что нужно делать. Женя высвобождает свою руку из-под его руки и теперь Макс обхватывает гладкую, горячую и твердую плоть своими пальцами. Сверху на его руку ложится рука Жени и спустя несколько быстрых движений Макс ощущает теплые брызги на своем животе. Женя со стоном утыкается в изгиб его шеи, отрывисто и шумно дыша, продолжая с силой сжимать руку Макса, у которого внутри что-то окончательно переворачивается, будто замыкает последняя клемма, которой не доставало все это время.

 

Нет страха. Нет парализующего стыда. Есть восторг. Настоящий. Впервые в жизни он знает, что его наслаждение — знакомое и по силе, и по ощущениям — сейчас разделено на двоих. То самое, которое он испытал минуту назад. У Жени оно точно такое же. Не возможно-сымитированное или не до конца понятное, как было с девушками в его жизни, а такое же. И он знает, что чувствует Женя, потому что чувствует то же самое. А это просто пиздец какое охренительное ощущение! Эта мысль почему-то заставляет его невольно улыбнуться, пока они возвращают свое дыхание к более ровному и спокойному.

 

— Ты, блин, сопротивлялся дольше, — шепотом произносит Макс, чуть повернув голову к уху Жени.

 

Женя еще раз выдыхает и тихо смеется, приподнимаясь. Макс, как всегда, до невозможности непосредственен. Женя мог ожидать, что в этот раз ему придется выводить его уже из комы, но судя по интонации, он ошибся. И впервые по-настоящему осознав, что между ними только что было, ощущает проходящую по венам теплую волну облегчения и эйфории одновременно.

 

— Еще скажи, что это ты меня домогался, — короткая пауза. — Хотя да, именно так и было, — с глубоким выдохом делает очевидный вывод Женя.

 

Макс тихо смеется в ответ. В данную секунду ему необъяснимо легко, будто он за очень долгое время вдруг почувствовал себя на своем месте. Может, так и есть? Женя ложится рядом, машинально касаясь губами его плеча и потянувшись к тумбочке, вытягивает из коробки несколько салфеток. Мягко вытирает кожу Макса.

 

— Я не хочу знать, почему они здесь стоят, — чуть стебно замечает Макс, чувствуя эти прикосновения и находя их весьма приятными.

 

— Я и не собирался травмировать твою слабую нервную систему, — в тон ему отвечает Женя.

 

Вдруг Макс резко переворачивается и, усевшись на бедра Жени, с силой прижимает его руки к кровати. Чуть мстительно сужает глаза.

 

— И? — заинтриговано приподнимает бровь Евгений.

 

— Бля, ты мне всю шею искусал, животное, — страшным голосом произносит Макс.

 

Наклоняется и ставит ощутимо болезненный засос на груди Жени, от чего тот непроизвольно дергается, пытаясь его сбросить.

 

— Тебе понравилось, — констатирует Женя.

 

Макс хмыкает, не уловив вопросительной интонации, и тянется к шее, чтобы оставить еще один засос там, но Женя сталкивает его, подминая под себя и придавливая к кровати. Зажимает его руки, пропускает ладонь и начинает щипать Максима за бедра, делая очередное восхитительное открытие — Максу нравится дурачиться. Максим смеется и брыкается, безрезультатно пытаясь вывернуться из крепкого захвата, пока Женя пресекает все его попытки. Кусается, проигрывая, и Женя, наконец, слегка отпускает, найдя его рту лучшее применение. Углубив поцелуй, дразня проводит кончиком своего языка по языку Макса и выскальзывает обратно, маня за собой, но эту игру Макс тоже поддерживает и через секунду его язык оказывается во рту Жени. Евгений чуть прикусывает его и когда Макс возмущенно мычит, начинает посасывать. Максиму удается высвободить руку и, незаметно дотянувшись до ягодицы Жени, безжалостно ущипнуть за нее. Евгений дергается и шипит, перехватывая его руку и вновь прижимая к кровати.

 

— Макс, ты чудовище.

 

— Тебе нравится, извращенец, — стебно замечает он.

 

— Да, — Жене не остается ничего, кроме как согласиться с этим наблюдением, — мне нравится.

 

Они еще какое-то время возятся в постели, сбивая ногами простыни и мешающее одеяло, а тишина темной комнаты наполняется шорохами, возмущенным айканьем, шипением, мычанием, шлепками, шепотом, тихим смехом и влажным звуком поцелуев. Когда, наконец, замирают, Макс молчит какое-то время, прислушиваясь к себе. Он больше не испытывает стыда и страха, но все еще чувствует неловкость от всего происходящего с ними и между ними, и вместе с этим думает о том, как много для него значит Женя. Но кто они теперь? Все еще друзья? Уже любовники? И то, и другое? Это так похоже на Макса, работать на опережение мысли. Сначала делать, а потом задавать себе вопросы и задумываться над ними. Он не знает ответов. Он знает только одно — Женя в его жизни на данный момент самый важный человек, и он не хочет его потерять. Вдруг негромко произносит:

 

— Знаешь, я не помню, когда плакал в последний раз до того срыва…

 

Они лежат в прохладной темноте и Макс рад, что сейчас они с трудом могут разглядеть лица друг друга. Поэтому он просто говорит, ощущая необходимость рассказать об этом. Они так давно просто не разговаривали. Ему не мешало бы закурить, но он не хочет вставать. Ему уютно лежать. Спокойно. Он вновь обрел свое «тайное место». Голос звучит приглушенно, но ровно.

 

— Даже после смерти матери. Понимал, что мне придется заботиться об отце. Решил, что должен быть сильным. Ради него. Он впал в глубокую депрессию и начал пить еще больше. И после его смерти… тоже ни разу не плакал. Это, наверное, неправильно. Обычно все плачут. А я не мог.

 

Макс чувствует, как Женя бессознательно поглаживает его кончиками пальцев по руке. Приятно. Максу чертовски приятно от этого прикосновения. Оно совсем не похоже на женское, ищущее поддержки и защиты. Оно властное, заявляющее свои неоспоримые права на него и в то же время нежное. Полное самоотдачи и желания доставить удовольствие и одновременно с этим наполненное чисто мужского эгоизма. Гипнотизирующая и необъяснимая смесь, которую он никогда прежде не чувствовал. И пусть он теперь сто раз гей, это потрясающее ощущение, и оно ему нравится.

 

— Но после того раза с тобой… я впервые почувствовал себя слабее, чем кто-то… чем ты. Даже не слабее, а… бля, я не знаю, как описать хоть что-нибудь, что связано с тобой. У меня никого больше не осталось, а ты столько раз вытаскивал меня из дерьма…

 

— Если ты сделал это из-за того, чтобы…

 

— Я сделал ЭТО, потому что хотел, — пресекая возможные размышления Жени на тему, которые порой доводят его до белого каления. — Ты можешь назвать хотя бы раз, когда я делал то, чего не хотел?

 

— Со мной постоянно, — хмыкает Женя. — Во всяком случае, у меня очень часто складывается такое впечатление.

 

Макс несколько секунд молчит, но все-таки отвечает.

 

— Блин, хотел тебя давно, пиздец как, чуть с ума не сошел. Много думал об этом, пытался как-то понять, что со мной происходит… а потом просто забил… Так что теперь одним извращенцем стало больше.

 

В его словах, как и всегда, столько искренности и прямоты, что Женя невольно улыбается и поворачивается к нему, прижимая еще ближе.

 

— Это не самая страшная метаморфоза. Живут же люди с этим как-то. Я вот живу, — ладонь, поглаживая, проводит по бедру, и он слышит, как Макс тихо хмыкает. — Хочешь в душ?

 

— Можно потом? У меня глаза слипаются.

 

Женя слышит, как Макс зевает и когда поворачивается на бок, прижимаясь к нему, становится окончательно ясно, что сбегать на этот раз никто не собирается.

 

— Можно, — утыкается он в его волосы, обнимая.

 

Кажется, еще немного и Женя услышит звук будильника, а вместе с ним поймет, что ничего этого не было.

 

— Только меня разбудишь.

 

— Обойдешься, — хмыкает Макс, и Женя улыбается. — А то еще сожрешь меня в душе.

 

Макс ощущает, что прижат к Жене и его руку на своем животе, но отодвигаться не хочется. Даже шевелиться не хочется. Только спать и именно так. Какая-то последняя сонная мысль, которая приходит в голову, срывается с языка Макса.

 

— Жень…

 

— Ммм? — уже сонно в его затылок.

 

— Только чтоб я никаких гомосятских кликух типа «малыш» там и «сладенький» в свой адрес не слышал, лады?

 

Женя искренне улыбается. Сейчас, после того что между ними было и когда он продолжает к нему прижиматься, это звучит, как слегка детское желание все равно оставить последнее слово за собой. Хорошо, Макс, не все сразу.

 

— У меня с тобой ассоциируется только одно нежное слово, — негромко в его волосы произносит Женя, ощущая, как они щекочут нос. Макс выжидательно молчит. — Чудовище… — издевательски нежно произносит Женя и чуть прикусывает Максу шею сзади, тут же целуя.

 

Максим спросонок слегка вздрагивает, пытаясь отстраниться, но Женина рука удерживает его на месте. Да и сопротивляться уже нет сил.

 

— Чего еще приятного услышишь от извращенца… — сонно бубнит Макс себе под нос, снова зевая, но улыбается.

 

Через несколько минут они оба уже крепко спят, несмотря на раннее время и не слыша настойчивого стука в их входную дверь соседей с одиннадцатого этажа, кухню которых они все-таки затопили.

 

Глава 20

 

 

I'll be your water bathing you clean

With the liquid peace.

I'll be your ether you'll breathe me in

You won't release.

I've seen you suffer, I've seen you cry the whole night through,

So I'll be your water bathing you clean

With the liquid blue.

I'll be your father, I'll be your mother,

I'll be your lover, I'll be yours…

Placebo « I'll Be Yours »

 

 

Сигнал будильника раздается, как всегда, вовремя, знаменуя начало очередного рабочего дня. Сквозь этот звук Женя улавливает шум бьющихся об оконное стекло капель дождя, машинально тянется к тумбочке, чтобы отключить противный писк и поворачивает голову, натыкаясь на сонный взгляд Макса. Тот лежит на животе, занимая левую сторону кровати и запустив руки под подушку. Они несколько секунд изучающе смотрят друг другу в глаза. Отражение этого момента застывает в расширенных зрачках обоих. Утро на двоих. Их первое утро на двоих. На самом деле у них уже было много совместных утр, но ни одного, встреченного вдвоем в постели. Ночью все кажется проще и понятней. Мрак обладает мистической способностью прятать опасения и стыдливость. Позволяет потерять голову и совершить нечто необдуманное. Но утро, вступив в свои права, обнажает все то, что так уютно пряталось под пропитанной тайнами и секретами тьмой. Приносит с собой неловкость и нелепые фразы, больше похожие на оправдания. Женя не хочет их слышать. Он не хочет давать Максу время на то, чтобы придумать какую-нибудь такую фразу и нарушить нечто практически осязаемое, что еще успело задержаться в этой комнате. Успело задержаться в их постели, пока они обнаженные продолжают лежать под простынями, помнящими то, что было ночью.

 

— У тебя глаза цвета маренго, — негромко и мягко произносит он вместо «доброго утра», медленно протягивая руку и касаясь костяшками пальцев небольших родинок на скуле Макса. Почти неощутимо. Как тогда, когда Максим спал на его плече в гостиной, но сейчас Женя может сделать это в открытую.

 

Кожу Макса начинает приятно покалывать от этого прикосновения.

 

— А какой это цвет? — так же негромко и слегка рассеянно спрашивает Макс.

 

Он никогда особо не разбирался в оттенках и их странных названиях, но сейчас, уткнувшись щекой в подушку, ему почему-то нестерпимо хочется узнать, какой же это цвет в понятии Жени.

 

— Вечернего моря. Серо-синего и почти черного ночью.

 

— Я ни разу не видел моря, — признается Макс, подкладывая согнутую руку под голову. — Вживую, я имею в виду. Мы с Тохой хотели сделать мотопробег летом к морю, но… Теперь Тохи нет, и мотоциклов… и моря.

 

На короткую секунду Женя улавливает оттенок горечи в голосе Макса, и ему отчаянно хочется, чтобы тот улыбнулся. Ему.

 

— Можно будет поехать на машине, и я обязательно покажу тебе море, — мягко улыбается он. — Если захочешь.

 

— Серьезно? — скептически переспрашивает Макс, приподнимаясь на локте и непроизвольно улыбаясь в ответ. — Ты за рулем до самого моря? Уверен, что доедем?

 

— Обещаю, — смеется Женя. — Ты же входишь в базовую комплектацию, так что, думаю, справлюсь.

 

Вдруг выражение лица Макса меняется, и он вскакивает с кровати.

 

— Твою мать!

 

Женя не успевает среагировать, как Максим уже выскакивает из комнаты. Поднимается следом, и когда выходит в коридор, застает его на пороге кухни. Он абсолютно забыл о вчерашнем потопе.

 

— У нас тут свое море, блин, — приседая и приподнимая край насквозь пропитавшейся водой ковровой дорожки, под которой разбух ламинат, замечает Макс. — Я фонарею, и чо теперь делать?

 

— Ремонт? — со вздохом делает предположение Женя и заходит на кухню, замечая, как под тяжестью его шагов между стыков ламината проступает вода. — И, похоже, не только нам, но и соседям снизу.

 

— Зашибись. Так, ладно, — Макс сворачивает дорожку, которая при этом издает чвакающие звуки и весит не меньше тонны. — Пока в ванну засуну, вечером будем разбираться.

 

Женя поднимает с пола их разбросанную и не успевшую за ночь высохнуть одежду и идет за Максом, оставляющим за собой мокрый след, капающей с дорожки воды. Открывает ему дверь в ванную и, засунув одежду в стиральную машину, включает душ, пока Макс, матерясь, утрамбовывает дорожку сбоку, чтобы та не съезжала, но безрезультатно. Женя секунду наблюдает за этой провокационной позой обнаженного Максима и не в состоянии пересилить себя, подходит ближе. Кладет ладони на его узкие бедра, чуть сжимая кожу и поглаживая большими пальцами. Идеальный обхват. Да.

 

— Жень, вот сейчас прямо пиздец, как в тему, — рассеянно.

 

— Не вижу, чтобы ты сопротивлялся.

 

— Уйди, пративный. Так? — стебно произносит Макс.

 

Наконец, удается зафиксировать дорожку, прислонив ее к углу, и он выпрямляется. Женя проводит кончиком языка по его шее сзади, от основания до линии волос, ощущая выступившие на коже Максима мурашки и наслаждаясь внезапной вседозволенностью.

 

— Мне нравится, продолжай, — тихо смеется он возле его уха. Кончики пальцев мягко поглаживают чувствительную кожу внизу живота Макса. — Мне же нужно соответствовать своему статусу извращенца.

 

Максим хмыкает и, перехватив его руку, делает шаг в ванну, утягивая за собой Женю. Прижимает его к холодной кафельной стене и трется кончиком носа по шее, соприкасаясь бедрами. Слегка задевает губами. Не целует, просто вдыхает запах кожи, свою дозу адреналина.

 

— У меня жуткая новость, — насмешливо, — с тобой живет еще один.

 

Немного повернув голову, Женя застывает в сантиметре от его лица, следя за реакцией, но Макс не отворачивается, только сглатывает и машинально облизывает губы, приоткрывая их. Женя подается вперед и их дыхание смешивается, когда губы касаются друг друга. Целовать. Чуть подталкивает Макса, пока не чувствует льющуюся из душа на их головы воду. Упирается одной рукой в стену позади него, другой рукой то сминает его ягодицу, то проводит по расселине между ними, пока Макс отвечает на поцелуй под теплыми струями, стекающими по обнаженной коже. Касаться. Вдруг чувствует, как рука Макса соскальзывает по телу вниз и уверенно проводит по паху. Непроизвольно мычит в его губы, ощущая, как Максим довольно улыбается сквозь поцелуй, и его поглаживания становятся более провокационными. В них даже намека на сомнения нет, Макс точно знает, чего хочет добиться. Лучшего утра быть просто не может. Женя позволяет Максу делать все, что тот хочет, не перехватывая инициативу и чувствуя, как усиливается его эрекция с каждым влажно-скользящим прикосновением. Дыхание начинает сбиваться.

 

— Вместе…

 

Женя накрывает ладонью уже отвердевшую плоть Максима. У Макса на него стояк! После всего, что было, он и мечтать о подобном себе не позволял и сейчас понимает, что мог бы вечно любоваться этим зрелищем, как горящим огнем или льющейся водой.

 

Макс прерывисто выдыхает, когда Женя, открыв большим пальцем крышку на геле для душа, выдавливает на их ритмично двигающиеся вверх-вниз руки перламутрово-белый прохладный гель. Скольжение становится более приятным и возбуждающим, пока спустя какое-то время мышцы живота, наконец, не начинают резко и быстро сокращаться. Темп ускоряется, а они судорожно дышат в рот друг друга. Спазм наслаждения и шумный выдох-мычание. Макс кончает первым, утыкаясь лбом в плечо Жени и неосознанно сжимая ладонь сильнее. Жене достаточно этой картины и этого ощущения, чтобы через пару секунд последовать за ним. Наслаждаться.

 

Макс делает несколько частых вдохов-выдохов синхронных дыханию Евгения и отстраняется, взгляд все еще мутный. Такой, как особенно нравится Жене.

 

— Теперь части тела будут выборочно мыться? — немного дразнясь улыбается Максим и, запрокидывая голову, подставляет лицо под душ.

 

Закрывает глаза и запускает пальцы в волосы, пока Женя наблюдает, как по его лицу и шее сбегают ручейки воды, прокладывая себе путь вниз по телу. Это в тысячу раз восхитительней, чем в богатом Женином воображении. Выдавливает еще немного геля на ладони и скользит ними по коже Максима.

 

— Нет, просто начинать будем с самых основных. Одну, можно считать, мы уже помыли.

 

— Тогда вставать придется еще на несколько часов раньше. Ну, чтобы все части помыть, — хмыкает Макс. — Ты не опоздаешь?

 

— У меня кухню затопило. Думаю, опоздание в этом случае будет простительно.

 

Заставляет повернуться смеющегося Макса и намыливает ему спину, обводит кончиком указательного пальца линии татуировки-иероглифа между лопатками.

 

— Нравится? — Макс слегка поворачивает голову в его сторону.

 

— Как только увидел.

 

Ладони медленно соскальзывают вниз, с нажимом проводят подушечками больших пальцев вдоль позвоночника, и останавливаются на ягодицах. Несколько секунд массируют поясницу. Вновь поднимаются вверх, разминая плечи и шею. Макс упирается ладонями в кафельную стену перед собой, чтобы не потерять равновесие от этих сильных, но приятных и расслабляющих прикосновений.

 

— Ты тогда тоже об этом думал? — вдруг спрашивает он.

 

Женя вспоминает, как делал ему массаж в больнице и чуть улыбается.

 

— Если скажу, что думал почти каждый раз, когда видел тебя, это будет достаточно по-извращенски?

 

— Думаю, да, — наигранно серьезно.

 

— Я так и предполагал, — тем же тоном замечает Женя, проводя ладонями по бокам Макса, скользя на живот и грудь.

 

— Блин, я даже не замечал… Вообще.

 

— Это что-нибудь изменило бы? Если бы заметил?

 

— Не знаю. Тогда нет, наверное.

 

Максим тянется за гелем для душа и выдавливает на свои ладони. Поворачивается к Жене, касаясь его груди и живота, но едва успевает пару раз провести, как ладони замирают, потому что Женя жестко сминает его губы, лишая своим напором возможности сделать вдох. Совсем не так, как пять минут назад. Доминирующе и с нажимом. Но Максу неожиданно нравится это ощущение. Он пытается отыскать ему название, и в сознании почему-то всплывает только одно — желанный. Он чувствует себя желанным. Совсем по-новому. Ладони вновь начинают медленно двигаться вдоль тела Жени, соскальзывают к бедрам и круговыми движениями проводят по его ягодицам. Макс не совсем понимает, что с ним сейчас происходит. Он будто опять под действием каких-то седативных лекарств. От такого количества эмоций за последние сутки его слегка ведет, и воспринимать все трезво и адекватно не получается, а опция «думать» у мозга просто отсутствует. Но ему нравится и сейчас это главное. У него слишком давно не было возможности делать то, что нравится. И чувствовать что-то настолько же приятное тоже давно не было возможности.

 

Спустя двадцать минут они все-таки выбираются из ванны и Макс, обмотав бедра полотенцем, снова идет на кухню. На полноценный завтрак времени уже, естественно, нет, но сварить кофе и выпить чашку чая с бутербродом они еще успеют. Качает головой, матерясь про себя, когда вспоминает, что смеситель сорвало и идет набирать воду в электрочайник в ванной. Вновь качает головой, глядя на испорченный пол в кухне.

 

— Я позвоню сегодня, постараюсь договориться с рабочими на выходные, чтобы поменяли, — произносит Женя, заходя в кухню уже одетым в брюки и рубашку темно-зеленого цвета, тянется к переставшей булькать кофеварке.

 

— Сегодня четверг, а его снять нужно до выходных, — Макс с силой переминается с ноги на ногу, слыша отвратительно чвакающие звуки, — чтобы пол успел просохнуть.

 

Женя становится рядом, точно так же, как Макс, опираясь о разделочный стол.

 

— Ну, до шкафчиков, думаю, не проблема, а вот… — он со вздохом смотрит на холодильник, ввинтившийся ножками в разбухший ламинат. — Придется звать грубую мужскую силу.

 

— Костю, что ли? — смеется Макс, проследив взгляд Евгения.

 

— Угу, — Женя делает глоток из чашки, — я помню, как мы его пытались вытащить. Теперь это вообще, наверное, невозможно.

 

— Да ладно. Сами попробуем вечером, а то точно будто «неженки», — отмахивается Макс, вспоминая, полученную Костиком характеристику и как тот самостоятельно двигал холодильник. Вдруг через секунду добавляет: — А они с Игорем… правда, давно вместе живут?

 

— Больше двух лет. Сходились, расходились, но все равно вместе.

 

— Блин, никогда бы не подумал, если бы сам не видел… — хмыкает Максим, отпивая глоток чая из чашки.

 

— Уверен, то же самое, они скажут и о нас с тобой.

 

— Ты же не собираешься им рассказывать? — Макс чуть поперхнувшись чаем, поднимает растерянный взгляд.

 

Женя и не собирался посвящать друзей во внезапные подробности своей личной жизни, пока, во всяком случае, уж точно, но ему вдруг становится интересно отношение Макса к этому вопросу. Он приподнимает бровь, внимательно глядя на него.

 

— Это секрет?

 

— Нет, просто… — заминается Максим.

 

— Все нормально. Если ты не хочешь, чтобы об этом кто-то узнал, значит… никто не узнает. Можешь не волноваться, — спокойно произносит Женя. И тут же меняет тему. — Я спущусь к соседям, узнаю насколько все плохо, раз уже все равно опоздал на работу. У тебя десять минут, чтобы собраться, подброшу тебя к автомастерской. Там льет, как из ведра.

 

Максим согласно кивает и выходит из кухни, чтобы одеться. Женя спускается вниз. Стучит, здоровается, извиняется… Влетели они только на перетяжку и покраску потолка и Евгений обещает, что к выходным найдет мастеров и возьмет все расходы на себя. Когда возвращается, Макс уже тоже полностью собран.

 

На улице и правда льет стеной. Привычная для этого времени года майская гроза. Дождавшись, пока Женя подгонит машину к подъезду, Макс привычно забирается на переднее сидение рядом с ним. Они так давно не ездили вместе, и почему-то Максим невольно вспоминает их катания по городу осенью. Сейчас кажется, что это было в прошлой жизни, от которой уже совсем ничего не осталось. Непроизвольно хмыкает воспоминаниям. Кто бы мог подумать, что все так перевернется и сложится?

 

— Что? — бросает на него быстрый взгляд Женя и вновь переводит его на дорогу за лобовым стеклом, на котором дворники не успевают справляться с потоками дождя.

 

— Тебе вчера отец не звонил? — интересуется Макс.

 

— Нет, а должен был?

 

— Постановлением суда от вчерашнего дня, моя квартира снова моя.

 

— Отличная новость, — искренне улыбается Женя. — Наконец-то, этот кошмар закончился.

 

Макс несколько секунд молчит, но все-таки произносит:

 

— «Отличная новость», в смысле, «справедливость все-таки восторжествовала» или «отличная новость, ты теперь можешь…»

 

— В смысле, просто отличная новость, — перебивает его Женя, — что твое вернулось к тебе.

 

Ладно, это понятно, но это не тот ответ, который Макс хотел услышать. А что он, собственно, хотел услышать?

 

— Там остались вещи, которые ты хотел бы забрать? — спокойно интересуется Женя.

 

Максим непроизвольно улыбается, отворачиваясь к окну.

 

— Надо будет посмотреть.

 

— Съездим, посмотрим, — обещает Женя, и Макс необъяснимо расслабляется.

 

Откидываясь затылком на подголовник и наблюдая за стекающими по стеклу каплями, ловит себя на мысли, что так спокойно ему уже очень давно не было. Спустя двадцать минут Женя высаживает Макса у автомастерской и едет к себе в ресторан.

 

Из динамиков, установленных под козырьком, негромко играет греческая музыка, привлекая посетителей своей атмосферностью и заряжая хорошим настроением прохожих. Женя поднимается на крыльцо и дергает стеклянную дверь на себя. Почти круглосуточная работа в последние месяцы дала свои определенные результаты — неплохую клиентскую базу завсегдатаев, которые с удовольствием продолжают приходить к ним, чтобы вкусно поесть и при этом отдохнуть под легкую греческую музыку. Некоторые предпочитают обедать у них, заказывая бизнес-ланчи, некоторые приходят в конце рабочей недели и на выходных шумными компаниями или парами. Практически все постоянные клиенты знакомы с их обаятельным шеф-поваром Лукасом, глядя на которого, Женя лишний раз убеждается, что талантливый человек талантлив во всем. Кроме кулинарного дара, харизмы, чувства юмора, он еще говорит на трех языках и считает своим прямым долгом удивить чем-нибудь особым каждого посетителя, которого воспринимает, как своего личного гостя.

 

Женя продолжает натаскивать персонал раз в неделю тренингами и все уже привыкли к этим обязательным занятиям, похожим на психологические игры. Несколько официантов и один повар успели уволиться и на их место пришли новые, поэтому тренинги в условиях смены кадров отнюдь не дань моде. Коллектив должен быть в сплоченном состоянии постоянно, а для этого нужно, чтобы новые люди как можно быстрее вливались в него. Жене только остается следить за эмоциональной атмосферой. Так у Нели чуть больше месяца назад была личная драма, после того, как она рассталась со своим молодым человеком, за которого собиралась замуж, в результате чего у нее все валилось из рук, и она пару раз перепутала заказ. Как ни старайся, а человеческий фактор зачастую является определяющим и в первую очередь это заметно на официантах. Несколько дней Леня обслуживал и свои, и ее столики, пока об этом случайно не стало известно Евгению. Несмотря на состоявшийся с Нелей серьезный индивидуальный разговор, после которого она немного пришла в себя, Женю, с одной стороны, порадовала подобная взаимовыручка его персонала, а с другой — заставила более внимательно следить теперь уже за Леней. Служебные романы в данном случае еще хуже, чем те, что остаются за порогом ресторана, потому что в случае неудачного исхода такого романа, придется кого-то увольнять. А ни Нелю с ее обычной жизнерадостностью и оптимизмом, ни Леню с его тонким чувством юмора, тактом, приятным тембром голоса, от которого млеют практически все посетительницы женского пола и врожденным обаянием ему лишиться не хотелось бы. Потерю таких обученных и грамотных сотрудников сложно восполнить.

 

Кроме этого что-то обязательно сломается, разобьется, перегорит, прорвет или неожиданно закончится, поэтому стоит Жене переступить порог своего ресторана, как он практически пропадает для окружающего мира. Именно это и спасало его на протяжении долгих месяцев, когда он всячески пытался оградить Макса от себя и себя от Макса. Пока вчера не случился необъяснимый Вселенский катаклизм локального характера, в результате которого выяснилось, что Макс хочет его ничуть не меньше, чем он Макса, и они вновь оказались в постели, на этот раз по полному взаимному желанию. Жене до сих пор сложно поверить в это после всего, но ощущение эйфории все еще струится по его венам вместе с кровью, перекачивается сердцем и не дает задумываться над причинами и последствиями. Впервые он не хочет этого делать. Пусть будет так, как будет.

 

Эти мысли вертятся в его голове каким-то абсолютно не раздражающим и приятным фоном на протяжении рабочего дня, пока он звонит мастерам по перетяжке потолка и укладки ламината, договариваясь на выходные. Потом, немного подумав, все-таки звонит Костику с просьбой приехать вечером и помочь вытащить всю напольную мебель с холодильником из кухни после внезапного потопа. Тот без раздумий соглашается, но стоит ему поинтересоваться состоянием Макса, как Женя незаметно уводит его с этой темы, ссылаясь на занятость и обещая поговорить вечером, прерывает разговор.

 

Ближе к вечеру в дверь его кабинета раздается негромкий стук. Евгений поднимает взгляд, натыкаясь на Нелю на пороге.

 

— Евгений Александрович, думаю, вам нужно на это посмотреть, — негромко произносит она настороженной интонацией.

 

— Что-то случилось?

 

— Почти.

 

Женя качает головой и поднимается из-за стола, направляясь за Нелей. Они проходят через кухню и поднимаются по служебному входу к нижнему залу. У этого самого выхода уже толпится несколько официантов, заглядывая сквозь небольшое окошко в зал.

 

— В чем дело? — спокойно интересуется Женя и все автоматически поворачивают голову в его сторону, расступаясь и пропуская к выходу.

 

Евгений скользит взглядом по залу.

 

— Столик у окна, который Леня обслуживает, — негромко произносит за его спиной Неля.

 

Женя чуть сужает глаза. За столиком сидит мужчина средних лет, абсолютно непримечательной внешности в очках, внимательно изучающий меню, пока Леня записывает заказ.

 

— Это Василий Прохоров, я уже раз видела его в том ресторане, где раньше работала. Вскоре после его визита он закрылся.

 

Женя знает, кто это. Самый дотошный ресторанный критик в городе, которого только можно представить. Но то, что это известно теперь и персоналу его не радует. Именно в таких ситуациях чаще всего начинают нервничать и совершать глупости.

 

— Может, предложить ему что-нибудь за счет заведения? — неуверенно предлагает кто-то.

 

Да, что-то вроде такого.

 

— Ни в коем случае, — твердо произносит Женя. — И никому не дергаться. Просто выполняете свою работу, в его сторону не смотрите. Его столиком занимается только Леня, а для вас он точно такой же посетитель, как все остальные, всем понятно? — оборачивается он, и официанты кивают в ответ. — Отлично.

 

Через секунду Леня толкает дверь служебного входа, натыкаясь на собравшуюся группу поддержки во главе с Женей.

 

— Что он заказал? — интересуется Евгений.

 

— Тсадзики, Долмадакиа в лимонном соусе, Фаласа, Софрито…

 

Женя замечает, как Неля чуть нервно поправляет жилетку на Лене и красный шейный платок, делает очередную мысленную пометку, но сейчас не это главное.

 

— Лукасу ни слова, — произносит он, и Леня согласно кивает.

 

Женя еще раз делает внушение всем собравшимся, и они снова спускаются в кухню. В Лёне Женя не сомневается, тот сделает все, как нужно. Вскоре он уже подает заказ, и Женя чуть сузив глаза, наблюдает за выражением лица их гостя, пока тот пробует заказанные им блюда, но прочесть на нем что-нибудь невозможно. Оно каменное. Тот тщательно пережевывает, время от времени глядя в меню. Женя знает, что он делает — определяет помимо качества еды соответствующую стоимость заказа. В любом случае, от Евгения здесь уже ничего не зависит. Остается надеяться, что отзыв будет объективным.

 

— И что теперь? — интересуется Неля, когда тот, расплатившись, уходит из ресторана.

 

— Ждать статью и надеяться, — спокойно и невозмутимо произносит Женя. — Заодно и узнаем, есть ли у нас слабые места.

 

Решив все первоочередные вопросы и устав больше в эмоциональном плане, чем в физическом, Женя едет домой раньше, потому что договорился с Костиком о помощи. Он едва успевает снять обувь, как во входную дверь раздается стук. Распахивает ее, натыкаясь взглядом на Костю. Замечая за его спиной Игоря, улыбается и качает головой.

 

— Мы с Тамарой ходим парой, — бросает Костик, заходя в квартиру, и Женя замечает, как Игорь закатывает глаза.

 

— В кои-то веки решил пораньше освободиться и забрать Зайца с работы домой, а оказалось, у него уже есть планы.

 

— Надеюсь, я не испортил вам романтический вечер? — смеется Женя.

 

— Смотря на твою альтернативу, — улыбается Игорь, расстегивая манжеты рубашки и закатывая рукава.

 

— Групповое занятие трудом.

 

— Звучит многообещающе, — Игорь проходит, заглядывая в кухню и чуть присвистнув, осматривает последствия потопа, пока Костик, сняв обувь, придирчиво осматривает ее, подняв к свету.

 

— Не, ну можно это выдержать? — наконец, возмущенно произносит он. — Эта сука все-таки добралась и до этих туфель!

 

— Заяц, в ее случае «сука» даже не ругательство, — замечает Гошик.

 

— Нет, это ее сущность и стиль жизни. Вот почему я не люблю женщин, — ставит туфли назад и, поднимаясь, натыкается на Женин взгляд. — У нашего домашнего монстра, прошу прощение, любимца маниакальная страсть к обуви. Причем исключительно моей.

 

— Она просто знает, что ты ее не любишь, — раздается из кухни спокойный голос Игоря.

 

Костик уже открывает рот, чтобы сказать то, что он думает по этому поводу в ответ, но сдерживает себя в последнюю секунду и делает глубокий вдох.

 

— Ладно, чего тут двигать… твою мать… — натыкаясь на покореженный ламинат. — Чего тут было-то?

 

— Вчера сорвало смеситель, — со вздохом объясняет Женя. — Все, что не попало в раковину, затопило кухню и соседей снизу. Я уже договорился на субботу, чтобы положить новый ламинат, но до этого пол должен просохнуть. В общем, нужно вынести холодильник и шкафы…

 

— А в субботу занести обратно, я понял, — поворачивается Костя как раз в тот момент, когда в замочной скважине проворачивается ключ и в прихожую входит Макс.

 

— О, привет, — кивает он и на секунду бросает взгляд на Женю, встречаясь с ним глазами. Всю усталость Жени как рукой снимает. — Грубая мужская сила?

 

— Ага, — кивает Костик, обмениваясь с Максом приветственным рукопожатием, — Чип и Дейл спешат на помощь. Дейл там, — указывает он кивком головы на кухню.

 

Макс стаскивает кроссовки и проходит на кухню, здороваясь с Игорем.

 

— Так куда ты хочешь его вынести все? — уже к Жене обращается Костя.

 

— В гостиную как-нибудь поместим.

 

— Вот Максу лафа будет. Холодильник на расстоянии вытянутой руки от дивана, мне бы так, — улыбается он.

 

— Ладно, — предлагает Макс, — я пока откручу то, что осталось от смесителя, чтобы можно было мойку вынести.

 

— А мы пока освободим шкафы и холодильник, — кивает Женя.

 

Следующие полчаса все заняты перетаскиванием посуды, кастрюль, техники, которые образовывают пирамиды в гостиной. Макс откручивает мойку, чтобы можно было ее вынести, в то время как Женя старательно не обращает внимания на его ноги и бедра в светло-синих джинсах, удерживая себя от желания затащить Макса в какой-нибудь угол, стянуть с него одежду и… Да, абсолютно не обращает внимания.

 

Наконец, Макс выбирается из-под шкафчика. Замечая, что Женя освобождает холодильник, помогает ему складывать продукты на стол, периодически соприкасаясь руками и перебрасываясь взглядами и полуулыбками. Когда и с этим покончено, усаживается на подоконник, отломав от ветки на столе банан, и задумчиво наблюдает, как Игорь с Костиком выносят мойку, пока Женя руководит, куда ее ставить в гостиной.

 

Когда Женя возвращается на кухню, натыкается взглядом на живописнейшую картину — банан, исчезающий во рту Макса, и его разве что только в пот не бросает от тех картин, которыми тут же начинает зашкаливать богатое воображение. Максим встречается с ним взглядом, несколько секунд непонимающе смотрит, затем к нему доходит, и он вдруг стебно улыбается. Качает головой и беззвучно произносит «извращенец», только почему-то для Жени это звучит еще более возбуждающе. Вдруг выражение лица Макса резко меняется, он чуть кашляет в кулак и спрыгивает с подоконника.

 

— Пойду на дорожку в ванной гляну, — бросает он, проходя мимо Жени и Костика, появившегося в кухне.

 

— Это почему я раньше такой злой был? Потому что на велосипеде с сидением ездил… — задумчиво проследив за Максом, исчезнувшим за дверями ванной, негромко произносит Костя.

 

— Ты о чем? — спокойно интересуется Женя, повернувшись к другу.

 

— Жень, хорош комедию ломать. Я помню, что тут было, когда он узнал подробности твоей личной жизни, а сейчас вы прямо… — Костя подозрительно замолкает на секунду и чуть щурит взгляд. — Было?

 

— У вас что-то было? — понизив голос, заинтриговано уточняет появившийся на кухне Игорь, услышав конец фразы Костика. — Ты же говорил, Макс стопроцентный натурал.

 

Отделаться от этих двух просто так не получится, это уже очевидно.

 

— Женя, наверное, решил доказать теорему «натуралов не бывает, бывает мало водки», — многозначительно произносит Костя.

 

— Ничего такого не было, — обтекаемо произносит Женя, пресекая рассуждения Костика. — И водки тоже.

 

— Он был без сознания? — уточняет Костя шепотом и, натыкаясь на тяжелый взгляд Жени, поворачивается к Игорю. — Понятно. Вот так, Гошик. Для нас с тобой это секс, а для Жени «ничего такого». И чего за молодежь-то пошла такая развращенная?

 

— Мой Заяц тоже захотел разврата? — поддевает Игорь. — Избушка-избушка, встань к окну передом, а ко мне задом, — развратно произносит он.

 

— Я те дома покажу «в гостях у сказки», ага?

 

— Ловлю на слове, — смеется Гошик и опять поворачивается к Жене. — Так вы теперь… вроде вместе? — осторожно уточняет он. — Или… так просто…

 

— Вот балаболы, — беззлобно от двери.

 

Все оборачиваются на застывшего в пороге кухни Макса, спрятавшего руки в задние карманы джинсов и привалившегося к дверному косяку.

 

— Нашего полку прибыло? — как ни в чем не бывало интересуется Костик.

 

— Если и так, это имеет большое значение? — чуть колюче вопросом на вопрос.

 

Макс проходит в кухню и становится рядом с Женей.

 

— Естественно, — абсолютно серьезно произносит Костя, — пройти обряд инициации, принести клятву верности и поцеловать радужный флаг — это все очень серьезно. Почти как в пионеров принимали, только еще более ответственно. Не каждого удостаивают такой чести, исключительно за особые заслуги перед отечеством.

 

Игорь не выдерживает и смеется первым.

 

— Заяц, вряд ли у Макса была пионерская юность, чтобы оценить всю серьезность и торжественность момента.

 

— Тем более, — хмыкает Костик. — В общем, готовься, — многозначительно.

 

Макс бросает слегка настороженный взгляд на Женю и тот, улыбаясь, качает головой.

 

— Не слушай их, Макс. Им просто скучно постоянно доставать друг друга. Подостают немного нас и успокоятся, — поворачивается к Костику, — а холодильник и ныне там, — окончательно закрывая обсуждение этой темы.

 

Когда кухня, наконец, полностью освобождена и Костик с Женей заносят в гостиную обеденный стол и стулья, Костя все-таки не выдерживает.

 

— Женёк… — его рука ложится на плечо Жени, задерживая на месте, когда он хочет выйти из комнаты.

 

— Да? — оборачивается Евгений.

 

— Уже серьезно, что у вас было?

 

— Кость, мы, по-моему, все выяснили, и я уже отвечал на этот вопрос. Ответ за последние полчаса не изменился.

 

— Жень, послушай меня, я скажу это только один раз, сейчас и только тебе. Клянусь, больше к этой теме не вернусь, но я за тебя волнуюсь. В моей жизни тоже много чего было и так званых натуралов-геев в том числе хватало. Поверь мне, можно развести натурала на дрочку, если повезет на минет, а если хорошо споить и привязать, то даже на секс, но невозможно ему переделать ориентацию.

 

— Кость, ты это к чему все?

 

— К тому, что Макс не гей. Я верю, что он благодарен тебе по гроб жизни, я верю, что ты для него что-то значишь — мама, папа, брат, сестра, друг в одном лице, но я не верю, что он, спустя столько времени вашего знакомства, вдруг понял, что он гей. Особенно если вспомнить его реакцию на новость о твоей ориентации. Может быть, для него сейчас важно не потерять еще и тебя с твоей поддержкой и то «ничего такого», что между вами происходит, он воспринимает, как проявление просто особо близкой дружбы. Пойми меня правильно, я ничего не имею против него лично, он толковый и хороший парень. Но после всего, что с ним произошло, он мог просто запутаться, а ты сейчас это воспринимаешь, как что-то большее.

 

— Кость, ты не забыл, что Игорь в свое время был женат? Это не бросает тень на его безупречную репутацию гея в твоих глазах? — слегка задетый словами Кости, холодно интересуется Женя.

 

— Жень, Гошик всю жизнь был геем, — спокойно с интонациями старшего брата произносит Костик. — И то, что он женился, было его личной придурью, попыткой сбежать от себя и переделать себя. Вышло из этого что-нибудь?

 

Женя не отвечает на этот риторический вопрос. Отворачивается, делая глубокий вдох.

 

— И это опять возвращает нас к тому, о чем я говорил. Невозможно переделать себя, как бы ты этого ни хотел. Если ты сейчас счастлив, я рад за тебя. Наслаждайся и получай максимум, но не позволяй себе увязнуть в этом настолько, что когда оно закончится, ты будешь лезть на стены от отчаяния и проклинать все и всех. Я просто пытаюсь немного отрезвить тебя, потому что знаю, что для тебя это не то же самое, что для него. И видит Бог, как бы я хотел ошибаться в этом случае.

 

— Жень, Игорь уже начал… — Макс замирает на пороге, натыкаясь на две пары глаз. — Я опять не в тему?

 

— Нет, все нормально, — улыбается ему Костя, потирая руки. — Так-с, ну чего там ломать нужно? Это дело мы любим.

 

Еще раз бросает быстрый взгляд на Женю и выходит из комнаты. Макс, засунув руки в задние карманы джинсов, скользит глазами по заставленной гостиной, в которой теперь с трудом доберешься до дивана.

 

— Да, похоже, Костик был прав, — чуть морщит лоб.

 

Женя мысленно встряхивается. Ему все равно, что думает Костя, он и половины всего не знает. Его не было там, он не видел, как Макс пытался спровоцировать его, с каким желанием и готовностью отвечал на прикосновения и поцелуи. Мягкие губы, потрясающий вкус и запах его дыхания, светлая кожа с созвездиями родинок, доверие и слабость перед новыми ощущениями… Даже если Макс еще не до конца определился и где-то внутри сомневается, Женя сделает все, чтобы этих сомнений не осталось. Он очень постарается, если ему вдруг выпал такой шанс. В одном Костя прав — Женя готов быть для Макса всеми теми, кого он потерял, в одном лице.

 

— Уверен, мы найдем альтернативу твоему дивану, — улыбается он, подходя ближе и мягко обнимая Макса за плечи одной рукой.

 

— Не сомневаюсь, — хмыкает Максим, встречаясь с ним взглядом и улыбаясь в ответ.

 

Глава 21

Rock it, why don't you rock it?

Feel, why don't you feel?

Touch, why don't you touch it?

Pay, it is a deal.

Lick it, why don't you lick it?

Take, why don't you take?

Give, why don't you give it?

Stop, don't make mistake!

Rock it, Feel, Touch…

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: