ПСИХОПАТОЛОГИЯ ОДЕРЖИМОСТИ И КОЛДОВСТВА

Одержимость и колдовство входят в более широкое понятие арха­ического бреда, который определяется как бредообразование, в фор­мировании которого участвуют суеверия, магические представления и религиозные верования, присущие человеку в стадии его недоста­точного культурного развития и сохранившиеся у некоторых людей до настоящего времени [12].

4.1. Симптомокомплекс одержимости

Одержимостью называется комплекс переживаний, характери­зующийся ощущениями нахождения в физическом теле человека сверхъестественных существ, влияющих на протекание физических и психических процессов. Действия, направленные на изгнание ду­хов из тела человека, определяются термином экзорцизм.

В психопатологии бред одержимости рассматривается как вариант архаического бреда. Он часто сочетается с бредом овладения, служит проявлением синдрома психического автоматизма Кандинского — Клерамбо. При бреде одержимости нечистой силой у некоторых боль­ных наблюдаются речедвигательные псевдогаллюцинации [2].

4.1.1. Историко-теологический аспект

Явления одержимости божествами были известны задолго до Нашей эры. В Древней Греции они наблюдались во время шествий, носящих экстатический характер, у последователей культа бога виноделия Диониса. Сходными с ними по своим проявлениям были неистовства жрецов Марса, Юпитера, Апполона. Возможно, эти яв­ления легли в основу религиозных представлений о девственном (не­порочном) зачатии и веру древних народов в то, что причина беремен­ности — вхождение в тело женщины тотемического «зародыша», так называемая тотемическая инкарнация. В основе многих языческих религий, в частности шаманизма, лежат представления отом, что мир наполнен бесчисленными злыми и добрыми духами. Духи нуждаются в пище, и если люди забывают об этом, то духи насылают различные бедствия. Если женщина мучается в родах, то это значит, что в нее вселился злой дух, которого следует изгонять всевозможными устрашающими мерами [4].

В раннем христианстве вмешательство дьявола идентифицирова­лось в виде двух форм: 1) внедрение и 2) интернализация. Первая обо­значала непосредственное внедрение злого духа в человеческое тело и возникновение вследствие этого умственных беспорядков. Вторая обо­значала более тонкое вмешательство, вызывающее воспламенение гре­ховных страстей и действия вопреки указаниям Бога и отцов церкви [51]. Кроме того, «овладение» в древние времена было единственным доступным понятием для объяснения психического расстройства [46].

В монотеистической религии представления об одержимости от­ражает Священное Писание. В Ветхом Завете подобных упоминаний немного. Едва ли не единственным является история первого царя израильско-иудейского государства Саула, которого стал мучить злой дух с тех пор, как его покинул Дух Господень (1 Цар. 16:14—16). В Новом Завете таких примеров множество.

Об Иисусе:

«И прошел о Нем слух по всей Сирии; и приводили к нему всех не­мощных, одержимых различными болезнями и припадками, и беснова­тых, и лунатиков, и расслабленных, и Он исцелял их (Мф. 4:24)». «Ког­да же настал вечер, к Нему привели многих бесноватых, и Он изгнал духов словом и исцелил всех больных (Мф. 8:16)». «И призвав двенад­цать учеников Своих, Он дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь (Мф. 10:1)».

Особенно ярко случай изгнания бесов Иисусом описан в Еванге­лии от Марка.

«И когда вышел Он из лодки, тотчас встретил Его вышедший из гробов человек, одержимый нечистым духом. Он имел жилище в гро­бах, и никто не мог его связать даже цепями. Потому что многократ­но был он скован оковами и цепями, но разрывал цепи и разбивал оковы, и никто не в силах был укоротить его. Всегда, ночью и днем, в горах и гробах, кричал он и бился о камни. Увидев же Иисуса изда­лека, прибежал и поклонился ему, и, вскричав громким голосом, ска­зал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? Заклинаю Тебя Богом, не мучь меня! Ибо Иисус сказал ему: выйди, дух нечистый, из сего человека. И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много» (Мк. 5:1—9).

С христианской точки зрения возможность злых духов овладевать человеческим телом не подвергается сомнению. По словам св. Иоанна Кронштадского, «Господь пришел на землю именно для того, чтобы раз­рушить дела диавола и спасти от насилия его человека. Если нет диаво­ла, то нет христианства, тогда пришествие в мир Сына Божия было бы не нужно. Но это нелепо... Я видел и настоящих бесноватых, в которых вселились бесы, по неисповедимым судьбам Божиим, и производили в них умственное помешательство, произносили через них страшные хулы и сквернословия: видел как ужасно бросали они одного несчаст­ного из угла в угол, как нудили его лезть на стену и пр.» (цит. по [10]).

Распространенность бесоодержимости в Европе в различные ис­торические эпохи была различной. Но наибольшее количество эпи­демий приходилось на те периоды, когда церковь концентрировала все свои усилия на достижении полноты материальной и духовной власти. Благодаря сохранившейся до наших дней судебной докумен­тации процессов по обвинению в колдовстве, мы довольно подробно знаем об эпидемиях одержимости в женских монастырях и приютах: в Эксе (1609 г.), в Лилле (1610 г.), в Лувьере (1643 г.) [33]. В книге В.М.Бехтерева «Внушение и его роль в общественной жизни» приво­дится описание продолжавшейся несколько лет эпидемия одержи­мости среди монахинь луденской общины урсулинок, состоявшей из дочерей знатных семей [1 ]. Характерно, что к переживаниям овла­дения примешивался эротический компонент. Эпидемия началась с того, что игуменье, мадам де Бельсьел, стал являться по ночам при­зрак покойного приора монастыря, приближающийся к ее постели. Игуменья объявила, что она одержима Астаротом, а околдовал ее свя­щенник Грандье, преподнеся ей розы. Когда эта новость стала дос­тоянием других сестер, одержимость постепенно овладела всеми: мо­нахини говорили о браке с ангелами и демонами, их охватывали конвульсии, они корчились, извивались, сгибались дугою, имити­ровали лай собак, кошачье мяуканье, выкрикивали имена владев­ших ими демонов. В некоторых случаях монахини впадали в ката­лептическое состояние, в других они переходили в сомнамбулизм и бред или в состояние полного автоматизма. Приводимые описания сцен, которые разыгрывались в монастыре под влиянием заклина­ний, заимствованы В.М.Бехтеревым из книги отца Иосифа:

«Однажды начальница пригласила отца Сюрена отслужить молебен Св. Иосифу и просить его защиты от демонов во время говения. Заклинатель немедленно высказал свое согласие, не сомневаясь в успешности чрезвычайного молитвословия, и обе­щал заказать мессу с той же целью в других церквах. Вследствие этого демоны пришли в такое бешенство, что в день поклоне­ния волхвов стали терзать игуменью. Лицо ее посинело, а глаза уставились в изображение лика Богородицы. Был уже поздний час, но отец Сюрен решился прибегнуть к усиленным заклина­ниям, чтобы заставить демона пасть в страхе перед Тем, кому поклонялись волхвы. С этой целью он взял одержимую в часовню, где она произнесла массу богохульств, пытаясь бить присутствующих и, во что бы то ни стало, оскорбить самого отца, которому, наконец, удалось тихо подвести ее к алтарю. Затем он приказал привязать одержимую к скамье и после не­скольких воззваний повелел демону Исаакоруму пасть ниц и поклониться Младенцу Иисусу; демон отказался исполнить это требование, изрыгая страшные проклятия. Тогда заклинатель пропел Magnificat и во время пения слов «Gloria parti» («Слава Отцу») и т. д. эта нечестивая монахиня, сердце которой было действительно переполнено злым духом, воскликнула: «Да бу­дет проклят Бог Отец, Сын Святой Дух и все небесное цар­ство!»... Заклинатель потребовал, чтобы демон немедленно по­каялся перед Богородицей в своих богохульствах, но он все отказывался, пока не возобновили пение гимнов. Тогда демон стал извиваться, ползать и крутиться; он приблизился (т. е. до­вел тело мадам де Бельсьел) к самому выходу из часовни и здесь, высунув громадный черный язык, принялся лизать каменный пол с отвратительными ужимками, воем и ужасными конвуль­сиями. Он повторил то же самое у алтаря, после чего выпря­мился и, оставаясь все еще на коленях, гордо посматривал, как бы показывая вид, что не хочет сойти с места; но заклинатель, держа в руках Св. Дары, приказал ему отвечать. Тогда выраже­ние его лица стало ужасным, голова откинулась совершенно назад, и послышался сильный голос, произнесенный как бы из глубины груди: «Царица Неба и Земли, прости!».

Как далее пишет В.М.Бехтерев, «нетрудно представить себе, что подобные заклинания не только не действовали успокоительно на окружающих лиц, но еще способствовали большему развитию бе­шенства у несчастных монахинь». В подтверждение он приводит на­блюдения беснований лувьевских монахинь богослова Лабертана:

«Эти 15 девушек обнаруживают во время причастия страш­ное отвращение к Св. Дарам, строят им гримасы, показывают язык, плюют на них и богохульствуют с видом самого ужасного нечестия. Они кощунствуют, отрекаются от Бога более 100 раз в день с поразительной смелостью и бесстыдством. По несколь­ко раз в день ими овладевали сильные припадки бешенства и злобы, во время которых они называют себя демонами, никого не оскорбляя при этом и не делая вреда священникам, когда те во время самых сильных приступов кладут им в рот палец. Во время припадков они описывают своим телом разные конвуль­сивные движения и перегибаются назад в виде дуги без помощи рук, так что их тело покоится более на темени, чем на ногах, а вся остальная часть находится в воздухе; они долго находятся в этом положении и часто вновь принимают его. После подобных уси­ленных кривляний, продолжавшихся непрерывно иногда в тече­ние 4 часов, монахини чувствовали себя вполне хорошо, даже во время самых жарких дней; несмотря на припадки, они были здо­ровы, свежи и пульс их бился так же нормально, как если бы с ними ничего не происходило. Между тем есть и такие, которые падают в обморок во время заклинаний, как будто произвольно: обморок начинается с ними в то время, когда их лицо наиболее взволновано, а пульс становится значительно повышенным. Во время обморока, продолжающегося полчаса и более, у них не заметно ни малейшего признака дыхания. Затем они чудесным образом возвращаются к жизни, причем у них сначала приходят в движение большие пальцы ног, потом ступни и самые ноги, а за ними живот, грудь, шея; во все это время лицо бесноватых оста­ется совершенно неподвижным; наконец оно начинает искажать­ся и вновь появляются страшные корчи и конвульсии».

Таким образом, как показал исторический опыт, в случаях коллек­тивной одержимости процедуры изгнания дьявола не только были бес­полезными, но и усиливали эпидемию. Единственным эффективным методом лечения в те времена была изоляция, разделение больных [33].

4.1.2. Психопатологический аспект

Современная психиатрия не ставит под сомнение то, что одержи­мость, представляя собой психопатологическое явление, подлежит рациональному объяснению и подчиняется тем же общепатологи­ческим закономерностям, что и все другие психические расстрой­ства. Несмотря на то, что еще J.Esquirol описывал демономанию в числе других душевных заболеваний [42], глубокая естественно­научная разработка этого явления впервые была осуществлена шко­лой французских психиатров Ж. Шарко и П.Жане. В книге П.Жане «Неврозы и фиксированные идеи» подчеркивается, что во всех из­вестных нам исторических случаях беснования имело место душев­ное расстройство, и что заклинания экзорцистов действовали ана­логично внушениям в гипнозе [8]. Одна из глав книги посвящена разбору случая бесноватости.

Больной Ахилл принадлежал к низшим слоям общества и жил в среде, отличавшейся большим суеверием. Его отца мучи­ли страхи, окружающие говорили, что он продался дьяволу, хо­дит к старому дереву беседовать с сатаной и получает от него мешок серебра. Дед неоднократно убегал без всякой причины из дому, мать страдала слабоумием и предавалась пьянству. Ахилл в развитии не отставал от сверстников, однако отличал­ся серьезностью, впечатлительностью, какое-нибудь пустое, но необычное происшествие приводило его в замешательство. В 33 года он совершил небольшую поездку, во время которой изменил жене, был озабочен тем, как скрыть от жены свои по­хождения. Вскоре после этого он стал мрачен, озабочен, почти не замечал жены и ребенка, был очень молчалив, а затем и вовсе перестал разговаривать. Когда через некоторое время к Ахиллу возвратилась речь, он стал жаловаться на всевозможные боли: «нет сил, всюду болит, не хочется есть, мучит страшная жажда». Впоследствии он лег в постель, на все вопросы жены отвечал, что не знает, что приводит его в отчаянье, мрачные предчув­ствия одолевают его против воли. Через несколько дней он вне­запно вскочил, сел, широко раскрыл глаза и разразился страш­ным конвульсивным смехом, от которого сотрясалось все его тело. С этого момента Ахилл встал с постели, отчаянно кричал о том, что его режут на куски, что наступил конец мира. Крики и беспорядочные движения продолжались до вечера. Пробу­дившись от тревожного сна, он рассказал, что видел дьявола, окруженного толпой чертенят, затем понял, что дьявол вселил­ся в него самого и заставляет произносить ужасные кощунствен­ные слова. Ему казалось, что эти слова произносил не он, а помимо его воли, его рот. Кроме того, дьявол выворачивал ему руки и ноги, причиняя нестерпимую боль. Пользуясь недосмот­ром окружающих, Ахилл убегал из дому, бегал по полям и пря­тался в лесу, где его находили в состоянии сильного страха. Бу­дучи доставленным в Сальпетриер, Ахилл длительное время лечился в клинике Ж. Шарко.

В своей работе П.Жане тщательно и подробно описывает лечеб­ные методы внушения, после применения которых наступило выздо­ровление. Описанный случай автор рассматривает с точки зрения разработанной им концепции психологического автоматизма, пред­восхитившей в некоторой степени психоанализ З.Фрейда.

В отечественной психиатрии явления бесоодержимости изучались Н.В.Краинским. В своей работе «Порча, кликуши, бесноватые» он впервые отметил многофакторность возникновения расстройства [17]. По Н.В.Краинскому, оно возникало чаще у женщин, занятых тяжелым крестьянским трудом, имеющих те или иные физические заболевания. Происшествие, к которому кликуша приурочивает пор­чу, обычно связано с подозреваемым в колдовстве лицом. Получив от него какую-либо вещь, больная начинает чувствовать недомогание.

Постепенно формируется убеждение, что она «испорчена». Развива­ется болезнь в течение недель или месяцев и сопровождается болями под ложечкой, чувством стеснения в области сердца, онемением, ощу­щением ползания мурашек по телу, истерическим комком в горле. Затем возникает чувство, что под ложечкой «сидит какое-то тело», подступает к горлу, давит. На фоне углубляющейся замкнутости, скрытности, раздражительности возникает навязчивая боязнь свя-тостей: нетерпимость к святым предметам, иконам, ладану и т. п. За­тем под влиянием виденного и слышанного у других кликуш возни­кает идея одержимости святым духом. Первый припадок, обычно публичный, происходит при богослужении. Кликуша издает бессло­весные звуки с различными переливами и интонацией (собачий лай, кукареканье, икота). Звуки произносятся громко, на высоких но­тах. Кроме нечленораздельных звуков выкрикиваются обычно сло­ва, отражающие собственные переживания («лихо, тяжко, страдаю»), хульные мысли (ругает святых, священников, предметы культа и та­инства церкви). Выкрикиваются также имена колдунов и чертей. Выкрикивания сопровождаются двигательными симптомами. Кли­куша падает на землю, совершает беспорядочные и хаотичные дви­жения: катается, мечется, ломается, бьет руками и ногами об пол, трясется, дрожит. К особенностям поведения кликуши относятся щадящие падения (на теле кликуши никогда не обнаруживается ни синяков, ни ссадин); во время приступа сохраняется возможность ведения беседы, она отвечает от имени сидящего в ней беса. Создает­ся впечатление, что кликуша контролирует ход богослужения и со­образует с содержанием молитвы не только начало, но и конец при­падка. В конце приступа наступает расслабленность мускулатуры. Бред и галлюцинации у кликуш Н.В.Краинский отрицает, считая идеи бесоодержимости плодом суеверия и веры. У обследованных больных он не всегда находил истерические черты, но всегда боль под ложечкой (globus hystericus), метеоризм, онемение. Отмечено, что кликуши легко впадают в состояние гипноза.

Ряд исследователей дали патогенетическое толкование описан­ным явлениям. В предисловии к книге Н.В.Краинского В.М.Бехте­рев отмечал, что кликушество и бесоодержимость развиваются на истерической почве. Склонность к ритмическим повторениям, а также к инстинктивным формам двигательной бури Э.Кречмер относил к гипобулическому типу нервно-психического реагирования [19]. Наиболее глубоко патогенетическую основу истерии вскрыл И.П.Павлов. Им установлено преобладание тормозных процессов при врожденном слабом типе нервной системы, приводящее к осво­бождению подкорковых автоматизмов [24].

Явления одержимости наблюдаются и в настоящее время. Их рас­пространению способствуют низкий образовательный уровень, куль­турная среда, принадлежность к определенным религиозным движе­ниям [34,47,50,53, 57,63]. Верования в овладение или демоническое влияние не могут однозначно интерпретироваться только как бред или как суеверие. Скорее их следует отнести к патопластическим факторам, играющим определенную роль в формировании клини­ческой картины психического заболевания.

4.1.3. Клинические варианты симтомокомплекса одержимости

Сиптомокомплекс одержимости встречается при разных психи­ческих расстройствах. Поданным S.Pfeifer, обследовавшего 346 боль­ных, вера в демоническое влияние наблюдалась у 56% больных ши­зофренией, у 29% пациентов с аффективными расстройствами настроения, у 48% больных с тревожными расстройствами, у 37% пациентов с нарушениями личности, и у 23% больных с поведенчес­кими синдромами [58]. Таким образом, стоящая заявлениями одер­жимости клиническая реальность отнюдь не однородна. В частно­сти, состояния одержимости с измененным сознанием совершенно не похожи на состояния, при которых сознание остается ясным [48]. На основании данных литературы и собственных исследований мы выделили следующие клинические варианты.

Диссоциативный вариант. По своей конструкции соответствует расстройству F44.3 Транс и одержимость (МКБ-10) [29]. Характе­ризуется временным сужением сознания, узкой и избирательной кон­центрацией на стимулах окружающей среды, состояниями овладе­ния, когда больной убежден, что в него вселился дух, сила, божество или другая личность.

Больная, будучи глубоко религиозной, по окончании бого­служения разговаривала с подругой, которая убедила ее в том, что оформление индивидуального налогового номера — вели­кий грех. После беседы появились страх, тревога, беспокойство. Поехала отказываться от ИНН. В трамвае почувствовала серд­цебиение, боли в груди, ощущение удушья, к горлу подкатился комок. Поняла, что находится во власти дьявола, который та­щит ее в преисподнюю. О последующем сохранились отрывоч­ные воспоминания. Якобы вышла из трамвая, блуждала по го­роду в поисках церкви. Войдя в храм, приставала к прихожанам, священникам, говорила, что согрешила, просила избавить ее от нечистой силы. Будучи доставлена в психиатрический ста­ционар, пришла в сильное психомоторное возбуждение, кри­чала, размахивала руками, смотрела на окружающих широко раскрытыми глазами, затем в течение суток была дурашлива, отвечала невпопад, то смеялась, то была подавленной.

В этом примере отмечается прямая непосредственная связь между психотравмой и возникшим расстройством. Психогенная пролон­гированная реакция имела сложный структурный характер, вклю­чая синдромы панической атаки, сужения сознания, бредоподобных переживаний овладения, псевдодеменции.

В представленном ниже наблюдении с достаточной очевидностью выступают все структурные компоненты диссоциативного варианта.

Наблюдение 4.

Больная Г., 43 года. Родилась и воспитывалась в религиоз­ной семье. По характеру формировалась активной, общитель­ной, в школьные годы занималась художественной самодеятель­ностью, любила быть на виду, стремилась к лидерству. В детстве получила сотрясение головного мозга. В 33 года, во время пре­бывания в гостях у сестры в сельской местности была опериро­вана по поводу кисты челюсти. Во время анестезии потеряла сознание, очнулась, когда «делали искусственное дыхание». Врачи сказали, что перенесла «клиническую смерть». Через полгода впервые отметила необычные состояния, когда чувство­вала, что в голову входит энергия, затем испытывала какое-то раздвоение: «от тела отделяются руки, ноги, выхожу из тела вижу себя со стороны». Эти состояния были кратковременны, быст­ро проходили. В 34 года было видение: «белый крутящийся камень, голубой фон, женщина, похожая на больную, с восточ­ным типом лица хлопала глазами, все было как во сне». Не­смотря на эти эпизоды, была адаптирована, перерывы в работе были связаны с социальными причинами. С 1992 по 1994 гг. состояла на бирже труда, с января 1999 г. работала курьером на телефонной станции. В начале 90-х годов, пытаясь разобраться в соматическом заболевании мужа, стала читать много книг по оккультизму, посещала сеансы Кашпировского, ходила в рериховский центр, где «участвовала в сеансах связи с духами». В 40 лет перенесла стресс в связи с поступлением дочери в вуз, ходи­ла с нею на все экзамены, стояла за дверью, переживала. Чтобы помочь дочери в поступлении, зашла в церковь помолиться. Во время службы «стало крутить, корежить, шея и руки начали не­произвольно крутиться». Слышала голоса: «Иди отсюда, пой­дем со мной в вечность». Когда добралась до дому, стала требо­вать священника, чтобы установить: вселились ли в нее бесы или она заболела психическим заболеванием. В связи с выра­женной ажитацией была госпитализирована в психиатричес­кий стационар. После проведенного лечения психотическая симптоматика была купирована. После выписки стала ездить к священникам, практиковавшим изгнание бесов (экзорцизм). В последние годы произошло усложнение психопатологичес­кой симптоматики, высказывала бредоподобные фантазии о том, что ее семья — потомки царя Давида, а она — царицы Тамары. Доказательством этому было то, что у нее «семитский тип лица», а у ее детей, как и у царя Давида и Иисуса Христа, голубые глаза и светлые волосы. Перед второй госпитализаци­ей совершила паломническую экскурсию, участвовала в проце­дуре изгнания бесов. Возвращаясь с процедуры, в течение не­скольких суток плохо спала, мало ела, вернулась усталой, разбитой. Дома была возбуждена, злобна, импульсивна, выска­зывала мысли, что за ней, из-за ее высокого происхождения охотятся агенты спецслужб. Была помещена в психиатричес­кий стационар, где после лечения клопиксолом психотичес­кие явления сгладились.

При осмотре: ориентирована в месте, времени, собствен­ной личности. Держится несколько демонстративно, на вопро­сы отвечает живо, эмоционально. Фон настроения несколько повышен. Свою госпитализацию объясняет тем, что у нее был «бред и голоса», а теперь нет. Фиксирована на религиозной те­матике, уверена, что психической болезни у нее нет, а есть «бесоодержимость». Доказывая это, приводит примеры из Биб­лии. Красочно и подробно излагает обряд изгнания бесов: «Священник проводит обряд. Я стою, стою, начинаю падать. Потом у меня начинают закрываться глаза, как будто я сплю, священник кладет Библию мне на голову, но меня продолжает клонить к земле. Когда он Библию перестал читать, у меня в голове все собралось и с криком из меня вышло. Крик мой бесам принадлежал, его слышали только я, священник и жен­щина духовная».

В отделении активна, общительна, общается с сохранными больными, беседует с ними на религиозные темы. Отношение к своему заболеванию амбивалентное. С одной стороны согла­шается, что у нее психическое заболевание, с другой — считает, что оно подвластно только священникам. На вопрос, почему же священники до сих пор беса не выгнали, отвечает: «Каждый священник — специалист по определенному бесу, а во мне та­кой сидит, что я еще специалиста не нашла».

Диагноз: F06.5 Органическое диссоциативное расстройство.

Изучение клинической картины показало, что у больной после ане­стезии с потерей сознания стали возникать кратковременные диссо­циативные расстройства истерического круга, которые затем смени­ли развернутые состояния измененного сознания с истерическими гиперкинезами, истерическими стигмами, бредоподобными фантази­ями и галлюцинаторными переживаниями. Больная примитивна, су­еверна, психические расстройства у нее возникают на фоне мощного психогенного воздействия, обусловленного религиозными обрядами «изгнания бесов». Обращает на себя внимание то обстоятельство, что острая симптоматика во время психотических эпизодов быстро купи­руется, не оставляя после себя характерного для процессуального за­болевания личностного сдвига и нарушения жизнедеятельности.

Параноидно-ипохондрический вариант. Включает в себя случаи, ког­да характерные для ипохондрических синдромов ощущения физичес­кого неблагополучия, психалгии, сенестоалгии, сенестопатии, сенестезии интерпретируются как результат порчи находящейся внутри организма нечистой силой. Пациенты убеждены в наличии неизлечи­мой болезни, отказываются от обследования, лечения («врачи здесь не помогут»). Иногда реальные, чаще всего моторные неврологические симптомы, например гемифасциальный спазм, трактуются как про­явления овладения высшими мистическими существами [36, 52].

Галлюцинаторно-бредовой вариант. Наблюдался у больных с пси­хическими расстройствами шизофренического спектра и характе­ризовался сочетанием элементов синдрома Кандинского — Клерамбо с бредом воздействия. При преобладании в клинической картине ассоциативных автоматизмов стержневой компонент синдрома — переживание воздействия посторонней силы — персонифицировал­ся и интерпретировался как овладение дьяволом. Слуховые псевдо­галлюцинации, насильственно возникающие наплывы мыслей, разматывания воспоминаний толковались как результат «бесовских козней». Больные жаловались на то, что из-за происков сатаны в голову вкладываются мысли, оскорбляющие бога и священников («бог и дьявол одно и то же»). Возникают голоса, призывающие со­вершить грех («слышу голос жениха внутри тела, жених добивается половой жизни, это во мне дьявол сидит, искушает, если уступлю бесу — плохо будет Богу»).

У больных с сенестопатическими автоматизмами тягостные, непри­ятные ощущения в теле переживались как непосредственное внедрение сверхъестественного существа. Например, у больной на фоне подозри­тельности, беспокойства, тревоги возникли неприятные ощущения в голове («кто-то путает мысли, как будто вытравливает их»). Выпив стакан воды, почувствовала, что проглотила какое-то существо. Стоя под душем, увидела в зеркале какие-то рожи, затем почувствовала, что в теле кто-то находится, теребит внутренние органы, прогрызает бока. В голове и в ушах явственно услышала писк, затем голос: «Загрызу!». Решила, что она во власти сатаны, стала кричать, звать на помощь.

В другом случае пациентка чувствовала, что из нее исходят газы наружу, вызывала у себя рвоту. Не почувствовав облегчения, поняла, что одержима нечистой силой: «внутри кто-то сидит, разрывает жи­вот. В животе все стягивает, что-то шевелится». Испытывала насиль­ственные движения в конечностях и языке.

Нередко возникали сложные по своей феноменологии явления бредовой деперсонализации и дереализации. Тотальная деперсона­лизация (бред метаморфозы) выражалась переживаниями деформа­ции скелета, появления шерсти, рогов, когтей, хвоста. Бредовое по­ведение характеризовалось психомоторным возбуждением, суицидальными намерениями и действиями.

Наблюдение 5.

Больная С., 19 лет. Наследственность психическими забо­леваниями не отягощена. Мать по характеру мягкая, застенчи­вая, отец — с эпилептоидными чертами характера. Младшая сестра здорова, учится в вузе. Больная родилась недоношенной на 7-м месяце беременности, протекавшей на фоне острых рес­пираторных заболеваний с фебрильной температурой; в родах стимуляция, масса тела 1500 г. Наблюдалась невропатологами, была выявлена спастическая диплегия, установлен диагноз «Дет­ский церебральный паралич». Инвалид с детства. В первые годы жизни была беспокойна, возбудима, имелись нарушения сна. Навыки ходьбы с 4 лет. В психическом развитии не отставала от сверстников. По характеру формировалась мнительной, отзыв­чивой, искренне привязанной к матери девочкой. Училась в обычной школе по массовой программе. Однако испытывала трудности при письме, уставала после незначительных нагру­зок. В 12—13 лет под наркозом производилась пластика сухо­жилий нижних конечностей. С 6-го класса была переведена на домашнюю форму обучения. Увлекалась игрой на гитаре, пыта­лась писать стихи, песни, была влюблена в рок-музыканта Б., собирала записи с его концертами. Близких друзей никогда не имела, в отношениях с одноклассниками держала дистанцию. В семье воспитывалась в обстановке гиперопеки. С 15 лет стала более замкнутой, ревнивой, конфликтной, часто ссорилась с младшей сестрой, которую считала менее красивой, чем она, резко сузился и без того незначительный круг общения, стала излишне суеверной, тревожной. Закончила 11 классов, в вуз не поступила. Свободное время проводила дома, в одиночестве, часто фантазировала, писала стихи. С 17 лет появились чувство безразличия, отсутствие удовольствия, потеря интереса к раз­личным занятиям, адинамия, снижение аппетита. Отмечала, что «перестали слушаться ноги, стало трудно передвигаться». Эти ощущения не сопровождались ухудшением неврологичес­кой динамики. Через полгода усилилась деперсонализационно-дереализационная симптоматика. Ощущала, что руки чу­жие, «ватные» не могла мыслить как раньше, собственную речь воспринимала как чужую, казалось, что предметы находятся на каком-то отдалении. Не могла сосредоточиться на обычной де­ятельности, нарушился сон. Затем появилась мысль, что нра­вится парню, который хочет познакомиться с ней с помощью сестры, завидующей ее красоте и также влюбленной в этого пар­ня. Обращалась за помощью к психологам. По рекомендации своего остеопата обратилась к женщине-экстрасенсу, которая лечила ее по телефону в строго определенное время. Спустя два месяца во время занятий с экстрасенсом ощутила идущий от телефонной трубки «поток тепла», из-за чего возникали пока­лывания в ушах. Появилось предположение, что экстрасенс «за­колдовала мысли». С осени 2002 г. состояние ухудшилось. Отмечала вкладывание или отнятие мыслей, их передачу на рас­стоянии. Говорила, что телепатически общается с экстрасен­сом, которая ведет с ней внутренние диалоги, заставляет же­лать родителям зла, предрекает рак, скорую смерть. Иногда чувствовала, что и сама может воздействовать на других людей. («Я посмотрела на рок-музыканта, а у него пошел ток из глаз и изменился взгляд»). Затем присоединились неприятные ощу­щения внутри головы, «вибрация» во влагалище, анальном от­верстии. Увидев однажды по телевизору передачу религиозно­го содержания, пришла к выводу, что экстрасенс — ведьма. Постепенно стало ясно, что вкладывания мыслей, неприятные ощущения в голове, матке не что иное, как воздействия нечис­той силы, внедрившейся в ее тело под «энергетическим влия­нием ведьмы». Рассказала, что вначале бесы предположитель­но находились в матке, голове, а затем растеклись по всему телу, вызывая тепло, онемение, жжение, а в дальнейшем «рак». От­метила, что за один день «стала вся синяя, состарилась, появи­лись морщины». Обратилась в церковь, где ей подтвердили одер­жимость бесами, неоднократно ездила в Псков на групповое изгнание бесов, вызывала батюшку на дом, считая, что это дол­жно помочь. При чтении вслух Евангелия испытывала непри­ятные ощущения в анальном отверстии, трактуемые как «выход нечистой силы». В течение полугода от начала манифестации заболевания за медицинской помощью не обращалась. К пси­хиатру обратилась по настоянию родителей, была госпитали­зирована. В стационаре в течение месяца продолжала испыты­вать неприятные ощущения в теле, чувство собственной измененности, открытость, остановку, путаницу и наплывы мыслей в голове, высказывала идеи одержимости нечистой си­лой. Отмечался депрессивный фон настроения без признаков суточной динамики и витализации аффекта. Получала галоперидол, азалептин, рисполепт. Отмечалось уменьшение интен­сивности продуктивной психопатологической симптоматики, на первый план в клинической картине вышли апатия, бедность речи, сглаженность эмоциональных реакций. В течение полуго­да амбулаторно лечилась хлорпротиксеном. Затем, в связи с на­растающей социальной отгороженностью, бездеятельностью, снижением продуктивности госпитализирована повторно.

При поступлении: сознание ясное. Во время беседы при­крывает глаза, избегая зрительного контакта. Эмоционально тускла, депримирована, хотя субъективно снижения настрое­ния не подтверждает. Говорит, что «не понимает своих мыслей, чувствует расслабленность во всем теле». Обвиняет сестру в том, что она «навела» на нее экстрасенса, которая по телефону «стря­хивала» на нее бесов. Не исключает, что страдает психическим заболеванием, может быть шизофренией, «но лекарства бес­смысленны, так как болезнь привита экстрасенсом».

В первые недели пребывания в отделении большую часть времени проводила в постели, поднималась только в присут­ствии родственников. Проявляла пассивность, капризность. Было начато лечение рисполептом, однако в связи с появлени­ем выраженной тревоги, беспокойства, нарушений сна препа­рат был отменен. На фоне лечения эглонилом с циклодолом стала менее тревожна, адаптировалась в условиях отделения, но продолжала ощущать путаницу мыслей, расслабленность во всем теле, не желала проявлять какую-либо активность. Эгло-нил был отменен, назначен коаксил, позже — ремерон с хлорп-ротиксеном, на фоне которых уменьшилась заторможенность, снизилась актуальность бредовой симптоматики, улучшились настроение и аппетит. По отделению стала передвигаться с под­держкой, выполняла гигиенические мероприятия, более тепло общалась с родственниками.

Экспериментально-психологическое исследование: в струк­туре интеллекта отмечается неравномерность: невербальный интеллект — 76 баллов, вербальный — 103. Общая оценка — 91. При исследовании мышления отмечается актуализация слабых признаков: так объединяет в одну группу предметы зонт, бара­бан, пистолет, поскольку они «издают звук». Исследование лич­ности выявило трудности социальной адаптации, тенденцию к тревоге, связанную с неприспособленностью, ориентирован­ностью на внутренние, субъективные критерии в оценке окру­жающего, отрыву от реальности.

На ЭЭГ: диффузные ирритативные изменения с вовлечен­ностью диэнцефальных структур, снижение функционального состояния коры, снижение лабильности нервных процессов и косвенные признаки ликвородинамических нарушений.

Неврологический осмотр: врожденная энцефалопатия (ДЦП, спастический нижний парапарез).

Соматически: повышенного питания, кожа чистая, бледная. АД 120/80 мм рт. ст., пульс 68 в 1 мин, границы сердца перкуторно в границах возрастной нормы. I тон на верхушке сердца приглушен. В легких хрипов нет. Живот мягкий, безболезнен­ный, печень, селезенка не пальпируются.

Диагноз: F20.0 Параноидная шизофрения.

Диагноз параноидной шизофрении в приведенном наблюдении вряд ли может подвергаться сомнению. Несмотря на то, что больная страдает врожденной энцефалопатией в виде ДЦП, начало шизоф­ренического процесса по времени с ним не связано. Заболевание де­бютировало в возрасте 17 лет, феноменология деперсонализации про­явилась в различного рода признаках психического отчуждения по А.А.Меграбяну [21]. Ее выраженность колебалась от приглушенно­сти, блеклости самосознания до полного отчуждения мыслей и чувств, переживаемых как сделанные извне. В психопатологической струк­туре сквозного эндоформного синдрома [28] деперсонализационный компонент был наиболее выражен и проявлялся идеовербальными и идеосенсорными формами психического автоматизма. На манифе­стном этапе изменения самосознания приобрели выраженный бре­довой характер. Больная высказывала убеждение, что вкладывания мыслей, неприятные ощущения в голове, матке не что иное, как воз­действия нечистой силы, внедрившейся в ее тело под «энергетичес­ким влиянием ведьмы». Бредовые идеи сопровождались соответству­ющими формами бредовой защиты. Возросла религиозная активность, больная приглашала священников на дом, прибегала к изгнанию бесов. В ходе лечения острая продуктивная симптомати­ка сгладилась и сменилась негативной.

Депрессивно-бредовой вариант. Соответствует описанной Э.Крепелиным клинической картине, основными чертами которой явля­ются затруднение в усвоении восприятий и мышления, тревожное или грустное настроение, задержка воли с присоединением бредо­вых идей греховности и недостойное™, обыкновенно с религиозным оттенком и нередко бредом метаморфозы (превращение в персона­жей, воплощающих зло, например, дьявола) [18].

Наблюдение 6.

Больная Д., 45 лет. Отец злоупотреблял алкоголем, отли­чался раздражительностью, вспыльчивостью, умер от инфарк­та миокарда. Мать тихая, застенчивая, страдает заболеванием почек. Беременность протекала без осложнений. Больная в раз­витии не отличалась от сверстников, в детстве тяжелых заболе­ваний не переносила. В школу пошла с 7 лет, училась хорошо, была активной, общительной, имела много друзей. В 9 лет впер­вые возникли суицидальные намерения под впечатлением кон­фликтов в семье, обусловленных алкоголизацией отца: «наблю­дала ссору пьяного отца и матери, видела, как отец гоняется за матерью с ножом, решила, что возьмет нож и воткнет себе в горло. Якобы услышала голос: «Тебе всего 9 лет», после чего бросила нож и забилась под ванну». После окончания 10 клас­сов поступила в политехнический институт, училась успешно, получила диплом инженера. Первые годы работа была тяже­лой, связанной с частыми командировками. В 1982 г. уволи­лась, так как планировала завести семью, познакомилась с муж­чиной, который стал ее мужем. От брака с ним родила двух сыновей С 35-36 лет отмечала у себя изменение психического состояния когда впервые появились нарушения сна, раздра­жительность, ранимость, склонность к бурным реакциям по не­значительному поводу. Объясняла это алкоголизацией мужа, хотя и сама выпивала вместе с ним. Наряду с этим, отмечала снижение настроения, «ничего не хотела и не могла делать». Некоторое время работала уборщицей в НИИ онкологии, од­нако в связи с ухудшением самочувствия уволилась. Утром чув­ствовала себя лучше: «утром могла что-то делать, а к вечеру силы оставляли меня». При этом отмечала у себя повышенный аппе­тит: «Заедала все свои проблемы». В 36 лет в течение несколь­ких месяцев испытывала подавленное настроение, возникали суицидные мысли. Однажды решила повеситься, представила, как возьмет веревку и совершит задуманное, но услышала го­лос, предлагающий посетить храм. Пристрастилась к религии, стала регулярно посещать церковь. Пыталась помочь мужу, от­правила его на курсы доктора Ш. По ее словам, лечение мужу помогло, он перестал пить. После этого интерес к религии ос­лаб, в церковь ходила все реже и реже. Муж же возобновил пьян­ство, больная восприняла это как «наказание Господне». Мужа очень любила, позволяла ему совершать сексуальные эксцессы, «позволяла все, кроме анального секса». В 38 лет вновь испыты­вала грусть, тоску, бессонницу, четыре месяца лечилась в боль­нице неврозов, где поставили диагноз: «Циклотимия». Полу­чала финлепсин, амитриптилин, циннаризин. После выписки существенного улучшения не отмечала: «придавили, но не вы­лечили, душа не оттаяла». Сохранялось плохое настроение, ощу­щала отсутствие энергии, «все было противно, запустила дом». В дальнейшем из-за постоянного пьянства мужа выгнала его. После развода жить стало тяжелее, одна воспитывала детей, совершала церковные обряды. Тяжело переносила воздержа­ние, однако внебрачных связей себе не позволяла. В последу­ющие 7 лет перенесла несколько легких депрессивных эпизо­дов, которые проходили без лечения. С 1998 по 2000 гг. не работала, а затем вновь устроилась уборщицей.

В августе 2001 г. (45 лет) резко ухудшилось настроение. На фоне углубляющейся тоски и тревоги слышала мужской голос, запрещающий есть. Подчиняясь голосу, в течение 20 дней по­чти ничего не ела. Затем мужские голоса, которые она интер­претировала как бесовские, стали говорить непристойности. Активно посещала церковь, однако облегчения не было. Поня­ла, что в нее вселились бесы, воспринимала их чувственно, ощу­щала бесовской запах, исходящий от рук, других частей тела, говорила, что от нее пахнет «козлом», «мужиком». Чем больше молилась и ходила в церковь, тем чаше слышала голоса.

В день госпитализации под влиянием голосов, приказыва­ющих обнажаться перед мужчинами, заниматься анальным сек­сом, пошла к своему начальнику, обнажалась, предлагала бли­зость. Затем в отделе кадров была беспокойна, многократно переписывала заявление об уходе, порвала трудовую книжку.

Выбежала на улицу, металась по сторонам. Была доставлена в милицию, где приставала к сотрудникам, поднимала юбку.

Будучи доставленной в психиатрический стационар, была ориентирована в месте, времени, собственной личности. Под­робно рассказала о своих переживаниях. Считает свое состоя­ние болезненным, но в то же время утверждает, что она «одер­жима бесом». Неоднократно в течение беседы нюхает свои руки, говорит, что они пахнут «козлом», «мужиком», «запах отврати­тельный». Отмечает, что ее состояние наследственное, тут же упоминает об алкоголизации отца, позднее говорит, что и в «ро­дителях бес сидел». Во время беседы иногда замолкает, прислу­шивается, сообщает содержание услышанного: «меньше бол­тай, что они понимают в бесовщине». Своим состоянием обеспокоена, рассчитывает на помощь врачей, хотя не уверена, что возможно лекарственное лечение, полагает, что целесооб­разно духовное. Фон настроения с депрессивным оттенком, хотя и без выраженного снижения. Сообщает, что голоса мучили ее и в прошлом: «отдавали приказы покончить с собой, говорили, что изнасилуют, заставят умереть, истекая кровью».

В отделении через две недели после лечения амитриптилином, клопиксолом состояние заметно улучшилось. Появи­лась заинтересованность окружающим, активно помогала в от­делении, просила дать ей любую работу. В присутствии врача очень тепло говорила по телефону с сыном, просила его схо­дить к священнику. Вместе с тем жаловалась, что голоса окон­чательно не исчезли: «когда говорю с врачом — голосов нет, а как разговор прекращается — снова слышу. Приказывают, что­бы говорила не то, что думаю». Говорит, что ей очень стыдно за свое поведение перед поступлением.

Неврологический и соматический статус без особенностей. Диагноз: F33.3 Рекуррентное депрессивное расстройство, те­кущий эпизод, тяжелый, с психотическими симптомами.

Как видно из приведенного описания, клиническая картина харак­теризуется отчетливыми депрессивными приступами, и лишь в после­днем приступе выражены как депрессивные, так и шизофренические симптомы. Основанием для установления данного диагноза послужи­ли указания МКБ-10 о том, что появление редких шизоаффективных эпизодов не снимает диагноз рекуррентного депрессивного расстрой­ства, если в остальном клиническая картина достаточно типична [29].

Болезнь началась с депрессивной симптоматики в виде подавлен­ного настроения, возникновения суицидных мыслей. Одновременно возник интерес к религии. Активно посещала церковь, молилась, но существенного облегчения не наступало. В структуре последнего при­ступа наряду с депрессивной симптоматикой отмечались выражен­ные дисморфоманические проявления в виде галлюцинаций запаха собственного тела [44] с присоединением бреда одержимости.

Нередко депрессивная симптоматика сочеталась с усиливающи­ми чувство вины и греха переживаниями сексуального характера. Бредовую фабулу формировали галлюцинаторные переживания не­пристойных, бесстыдных манипуляций, производимых с половыми органами (генитальные галлюцинации по V.Magnan [55]). Больные высказывали убеждения, что сверхъестественные существа (бесы) занимаются с ними сексом, насилуют.

Наблюдение 7.

Больная Ч., 20 лет. Мать тихая, сентиментальная, обидчи­вая. Отец активный, настойчивый, временами раздражитель­ный. Умер от тромбоэмболии, когда больной было 12 лет. Млад­шей сестре 17 лет. Здорова. Бабушка — активный член религиозной секты «Свидетели Иеговы». Беременность у мате­ри протекала без отклонений. Раннее психомоторное развитие без особенностей. В детстве серьезных заболеваний не перено­сила. По характеру всегда была замкнутой, малообщительной, «держала все в себе». В школу пошла с 7 лет. Училась удовлетво­рительно. Всегда трудно сходилась с людьми. После окончания 8 классов пошла в ПТУ, где освоила специальность оператора ЭВМ. До поступления работала в метрополитене дежурной. За год до поступления в стационар бабушка привела ее в секту. Боль­ная переносила высокие психоэмоциональные нагрузки. Наря­ду с выходами на работе в ночную смену регулярно посещала молитвенные собрания, читала Библию, хотя плохо понимала прочитанное, ходила по квартирам, распространяла религиоз­ную литературу. В дни, свободные от ночной смены просыпалась в 5 часов утра и принималась за Библию. Появились мысли о том, что она «плохо служит богу и может быть наказана» Сни­зилось настроение. За неделю до госпитализации испытывала вялость, слабость, быструю истощаемость, особенно выражен­ные в утренние часы, плохо понимала связь между явлениями, переживала свое бессилие. Возникли боли в голове, затем какие-то «мысленные голоса» экзаменовали, задавали вопросы из Биб­лии, на которые она не могла ответить. Затем возникла путаница мыслей в голове, их остановки и наплывы. Однажды перед сном в субъективном пространстве отчетливо увидела «демона» крас­ного цвета с рогами на голове. Поняла, что демон находится в ее голове, воздействует на мысли, ставит ловушки. Затем демон пе­реместился во влагалище. Ощущала покалывание, пощипыва­ние (сенестопатические галлюцинации). Была возбуждена, тре­вожна, беспокойна, кричала, что «демон ее трогает, раздражает, насилует». Доставлена в психиатрический стационар.

При поступлении и в первые дни. Сознание не помрачено. Настроение снижено, крайне тревожна, напряжена, разговари­вает тихим голосом, не глядя на собеседника: «Если посмотрю на Вас, могу причинить боль». Говорит, что под влиянием сата­ны заблудилась, была под гипнозом, в оцепенении, не попала на работу, была в другом времени и месте. Загружена галлюцинатор­ными переживаниями, слышит в голове сатанинский голос: «Как хочу, так и будет». Иногда дает соскальзывания в виде ответов «мимо». Например, на вопрос: «Что Вы слышите?», отвечает: «Согласна». Говорит, что сатана сидит в ее теле, ему подчинены все мысли, чувства, движения. Он отдает приказания, говорит неприятные вещи, заставляет заниматься сексом, сопротивляться ему невозможно: «Он внутри меня, он красный, на голове рога». После проведенного лечения (аминазин, галоперидол, общеук­репляющие, витаминотерапия) состояние заметно улучшилось. Стала спокойной, упорядоченной, бредовые идеи дезактуализировались. Критическая оценка своего состояния неопределен­ная. Соглашается, что под воздействием медикаментов сатана вышел из тела, но сохраняет убеждение, что была наказана за то, что плохо служила Богу. Считает, что спасется только в лоне секты, говорит «Свидетели Иеговы — это моя семья».

Соматический и неврологический статус без особенностей.

Диагноз: F20.0 Параноидная шизофрения с приступообразно-прогредиентным течением.

Клиническая картина в приведенном наблюдении характеризу­ется остро развивающимся синдромом Кандинского — Клерамбо на фоне нерезко выраженной депрессии с астеническим компонентом. Представленные в ней ассоциативный и сенестопатический автома­тизмы трансформируются в бред одержимости с эротической окрас­кой. В более тяжелых случаях (фантастическая парафрения) тенден­ция к фантастическому видоизменению бреда выражена наиболее отчетливо. Примером может служить больная С, у которой возника­ющие висцеральные галлюцинации внизу живота, тактильные гал­люцинации в области половых органов, ощущения ударов, толчков (гаптические галлюцинации) приводили к необычным оргаистичес­ким ощущениям. Формировалось стойкое бредовое убеждение, что она оплодотворена нечистой силой и рожает дьявола.

Бред колдовства

Проблема веры в колдовство, присущая различным этносам и со­циальным группам, включает в себя как социальные, культурные, так и медицинские аспекты. В XVI веке в средневековой Европе на костре и на эшафоте по обвинению в колдовстве погибло множество людей. Доля душевнобольных среди жертв инквизиции неизвестна, хотя история сохранила несомненные доказательства вынесения при­говоров психически больным людям. Осмыслению эпидемий кол­довства, бесоодержимости, роли внушения и самовнушения в их возникновении, а также процессов ведьм посвящена обширная литература [1, 13, 30, 35, 37, 40]. Среди психиатров, активно боров­шихся с инквизицией, известно имя J.Weyer. Будучи, несомненно, сы­ном своей эпохи, он непоколебимо отстаивал мнение, что так называ­емые ведьмы — это пожилые женщины с больной фантазией, страда­ющие меланхолией, которые не в состоянии кому-либо вредить [64].

Исторически сложилось, что с XVI — до середины XVIII столетия в психиатрии преобладали демонологические концепции, отстаива­ющие существование двух типов умственных болезней: вызванных естественными причинами и дьявольским наваждением. Лечение заболеваний второго типа требовало изгнания дьявола, которое до­ходило до применения пыток. Явления бесоодержимости часто пута­лись или идентифицировались с колдовством, хотя данное понятие в ту эпоху скорее имело социальное значение и применялось к осуж­денным «волшебникам» и «ведьмам» [59].

В XIX в. научная психиатрия расценивала явления демономании и демонофобии как психические расстройства, в основе которых ле­жит поражение центральной нервной системы. Этому во многом спо­собствовали труды школы J.M.Charcot, трактовавшего многие сим­птомы бесоодержимости (конвульсии, изменения до неузнаваемости голоса и речи, чувство овладения духом) как проявления большой истерии, в основе которой лежит психогенный фактор [39].

В отечественных учебниках и руководствах бред колдовства и пор­чи отдельно не описывается, а наряду с бредом одержимости нечис­той силой или животными включается в более широкое понятие ар­хаического бреда [12]. В то же время полной идентичности между этими формами нет. В последние годы подчеркивается социальная значимость бредовой фабулы колдовства. Выявлено, например, что страдающие ею психически больные достоверно чаще совершают деликты против личности, включая убийства [7].

Общеизвестно, что содержание бреда в определенный срез вре­мени обусловливается социальными и культурными факторами. В последние десятилетия в России в силу известных причин оживи­лась вера в сверхъестественные явления. По данным социологов, среди верующих в различные религиозные и парарелигиозные докт­рины, людей, убежденных в существовании колдовства, порчи, сглаза было 47% [ 11 ]. Учет этих факторов необходим при проведении диф­ференциальной диагностики суеверий и заблуждений здоровых лю­дей и болезненных идей того же круга.

Таким образом, бред колдовства проявляется в пассивной и актив­ной формах. В первом случае он представляет собой непоколебимую убежденность больного в том, что определенное лицо, группа лиц или неизвестные силы путем применения сверхъестественных средств и воздействий вредят, вызывают болезни и негативные изменения в личной жизни. Напротив, при активной форме пациенты сами убеждены в наличии у них необычных способностей и волшебных полномочий воздействия на окружающих: околдовывать, очаровывать, вызывать и исцелять болезни. Будучи нозологически неспецифичной, данная бредовая фабула встречается при многих психических расстройствах, но чаще шизофренического спектра [25].

4.2.1. Клинические варианты бреда колдовства

Входя в структуру аффективных, галлюцинаторно-бредовых синд­ромов, синдромов помрачения сознания, бредовая фабула колдовства развертывается в зависимости от их конструкции и выраженности. Бу­дучи разработанной и систематизированной в рамках паранойяльного синдрома, она проявляется в виде интуитивных догадок, констатации, импровизаций, фантазий при параноидном синдроме с чувственным бредом и парафренном синдроме с бредом воображения.

В качестве постоянного компонента бреда выступают аффектив­ные расстройства, определяемые картиной ведущего синдрома. Учи­тывая зависимость бредовых построений от его структуры, целесооб­разно рассмотрение клинического материала в рамках пяти синдромов: паранойяльно-ипохондрического, галлюцинаторно-параноидного, депрессивно-параноидного, парафренного и делириозного.

Паранойяльно-ипохондрический синдром. При данном варианте бредовая фабула развивалась постепенно. Идеи колдовства и порчи не проявлялись в «чистом» виде, а сочетались с идеями ущерба в рам­ках «параноида жилья», бреда ущерба или ревности [22, 31].

Период гнетущей тревожной неопределенности сменялся стойким убеждением, что соседи, ближайшие родственники (муж, зять, неве­стка) с помощью колдовских воздействий стремятся причинить вред здоровью. Способы, которыми осуществлялась порча, не выходили за рамки обычных суеверий и заключались в подбрасывании под дверь клубков с шерстью, камушков голубого цвета, нарезанных бумажек, золы, резинок, булавок, мертвых воробьев, крыс. В неко­торых случаях порча наводилась с помощью газа, воды, подсыпания в пищу «зелья». Все больные испытывали неприятные телесные ощу­щения, которые интерпретировались как результаты колдовских воз­действий («колдовство разошлось по всему телу»). К ним относи­лись характерные для ипохондрического синдрома психалгии, сенестоалгии, сенестезии, сенестопатии [6]. Больные жаловались на неясное телесное неблагополучие, упадок сил, прострелы в поясни­це, дерганье в голове и шее, жжение в руках и ногах, жгучие, «доходя­щие до нерва» боли, ощущение, что в ноге «скручиваются волосяные нити», неопределенные боли в теле, в половых органах, чувство оста­новки сердца. Все эти проявления сопровождались аффектом трево­ги и страха. Бредовая защита имела разнообразный характер: от пе­редвижения мебели, выбрасывания «заколдованных» вещей до посещений церкви, регулярного окропления жилища святой водой, многократных обращений в компетентные органы.

Галлюцинаторно-параноидный синдром. Бредовые идеи колдовства и порчи в этом варианте отличались глубиной и всеохватностью, име­ли массивный характер, сочетались с идеями овладения, отношения, преследования. Ведущим аффектом являлась общая, диффузная тре­вога, как бы предупреждающая о надвигающейся опасности [26].

В представления о колдовстве вовлекались не только лица бли­жайшего окружения, но и какие-то неясные потусторонние силы. Порча осуществлялась не только «традиционными» способами, но и посредством гипноза, телепатии, экстрасенсорных воздействий, рен­тгеновских лучей. Первично возникшие ассоциативные автоматиз­мы интерпретировались как ее проявления. Больные жаловались, что колдуны вступают в разговоры, путают мысли, отбирают ум, навя­зывают свои идеи, комментируют прошлую сексуальную жизнь, на­зывают «грязной, вонючей». Околдованные «экстрасенсами», они говорили, что их насильно пересаживают в другое астральное тело, совершают ежедневные акты насилия. Круг телесных повреждений, появившихся в результате порчи, был разнообразен, однако домини­ровали явления, относящиеся к дисморфомании [16]. Пациенты вос­принимали себя физически измененными: лицо одеревенело, стало синим, появились морщины, изменились глаза, возник нарост на ухе, от тела исходит каловый запах (бред физического недостатка).

Сенсорные и двигательные автоматизмы J.Seglas [60] были харак­терны при присоединении к бреду колдовства явлений одержимости. Больные чувствовали, что находящаяся внутри колдовская нечис­тая сила намагничивает, разрывает внутренности, сжимает сердце, вызывает «колотуху», заставляет двигать языком, конечностями, ис­пускать газы («бесы находятся в матке, голове, впоследствии расте­каются по всему телу в виде тепла, жжения, вызывают рак, иногда выходят через анальное отверстие»).

Картина чувственного бреда содержала компоненты, описанные K.Jaspers [48], Н.Еу [43], J.Capgras [38]. Переживания изменений ок­ружающего включали бред значения, инсценировки, ложные узнава­ния. Квартира наполнялась каким-то ужасом и мраком, кухонная ут­варь, мебель, зеркала казались заколдованными, представляющими опасность. Формировалось убеждение, что самые близкие люди (мать, отец) заменены двойниками («мать — Вий», «мать — колдунья-сектантка, сконцентрировала в нательном крестике колдовскую энергию», «отец — вампир»).

Защитное поведение выражалось поступками, мотивированны­ми бредовыми переживаниями. Пациенты требовали их расколдо­вать, размагнитить, обнажались, обливались водой. Иногда, пыта­ясь спастись, подливали соседям воду под дверь, подбрасывали клочки шерсти, писали жалобы в различные инстанции, совершали агрессивные и аутоагрессивные действия. В отдельных случаях боль­ные совершали убийства.

Наблюдение 8.

Больной К. 35 лет. Родился в Туркмении, в семье чабана, третьим из десяти детей. Наследственность психическими за­болеваниями не отягощена. Рос и развивался без отклонений. Со слов матери знает, что перенес какое-то тяжелое инфекци­онное заболевание с высокой температурой и обманами зрения. В школу пошел с 7 лет. По характеру формировался энергичным, активным, веселым, увлекался музыкой, самосто­ятельно учился играть на нескольких музыкальных инструмен­тах. Окончил 9 классов. После школы работал помощником чабана. Одновременно играл в ансамбле, пел на свадьбах.

В 1983 г. был призван в армию, проходил ее в Забайкалье, в строительных войсках. К службе адаптировался легко. В пе­риод службы познакомился с русской девушкой. После демо­билизации женился на ней и уехал в Туркменистан. Продолжал работать в колхозе сперва чабаном, затем охотником. Взаимо­отношения в семье складывались хорошо. В браке родилось трое здоровых детей. В 1997 г. переехали в Забайкалье к родителям жены. Занимался малоквалифицированным трудом, из-за от­сутствия зарплаты вынужден был уволиться. Занимался домаш­ним хозяйством, мелкой коммерцией.

В начале 1999 г. купил у односельчанина старый дом, в кото­ром долгое время никто не проживал. Вскоре в гости к супругам пришла соседка, которая нехорошо отзывалась о продавце: «В бога не верит, водится с нечистой силой, дом заколдован, в нем нет «четвертого угла», а жильцы, проживающие в нем ра­нее, умерли по неизвестной причине». Вскоре К., решил делать в доме ремонт. Во время ремонта обнаружил какую-то жердь, крестик, шерсть, волосы. Сопоставив слова соседки и факт об­наружения «колдовских предметов» предположил, что в доме «что-то нечисто». Изменилось психическое состояние, испы­тывал страх, тревогу, начал выпивать, «чтобы снять напряже­ние». Перестал работать, семья проживала на пенсию матери жены. О своих предположениях рассказывал жене, родственни­кам, знакомым, которые не только не разубеждали К., но, наобо­рот, уверяли его в правильности его опасений, приводили устра­шающие примеры смертельных случаев от порчи и сглаза. Жена К. полностью соглашалась с ним. Стал испытывать недомогание, слабость, покалывание в теле, головные боли. Постепенно сфор­мировалось стойкое убеждение, что бывший хозяин дома — колдун, навел на семью порчу, хочет погубить. Почти ежедневно проводил досмотр помещений, находил все новые и новые кол­довские предметы: клубки, нитки, бумажки, перья, затем сжигал их. Прямо в комнате или через стену отчетливо слышал голос бывшего хозяина дома, который «выл, как шакал» или говорил: «Я из тебя душу заберу». Решил принять православие, крестил­ся, однако облегчения не наступало: «Дверь поменяли, к батюш­ке ходили, он меня крестил, жену крестил, всех окрестил, бочку воды налил, дом окрестил, легче не стало». Неоднократно пы­тался объясниться с «колдуном». При встрече с ним «состояние менялось, накатывался страх, возникала злость, хотелось все крушить, как будто бес вселялся». За несколько дней до соверше­ния деликта состояние резко ухудшилось. Усилились страх, тре­вога, беспокойство, долго не мог заснуть, видел кошмарные сно­видения («колдун говорит, что убьет меня, жену, детей, опускается надо мной, пытается душить»).

С целью защитить себя и семью взял жердь и нож, пошел в дом к «колдуну», нанес ему удар жердью по голове и удар ножом в область шеи, пытался выколоть ему глаза. Вернувшись домой, попросил жену выйти и помочь ему смыть колдовскую кровь. Сообщил жене, что «колдун» его преследовал, пытался вырвать сердце, поэтому он убил его, чтобы жить «спокойно, как рань­ше». После задержания был помещен в медсанчасть СИЗО, где продолжал испытывать тревогу, нарушения сна, обманы слуха. В специализированном психиатрическом отделении первые дни был почти недоступен речевому контакту, на вопросы отвечал мычанием, объяснялся жестами, плакал, не следил за своей вне­шностью, не принимал пищу. Через несколько дней после лече­ния аминазином и галоперидолом стал отвечать на некоторые вопросы, рассказал, что «голос» сообщил о мести жены «колду­на», которая убила его жену и детей, просил медперсонал убить и его. В специализированном лечебном учреждении, куда был помещен на принудительное лечение по определению суда, по­лучал трифтазин, феназепам, аминазин, галоперидол, азалептин, клопиксол. После проведенного лечения состояние улуч­шилось. Осмотрен через три года после совершения деликта.

Психическое состояние: сознание ясное. Ориентирован в месте, времени, собственной личности. Эпизодически испы­тывает страх, тревогу, слышит голоса. Говорит, что где-то рядом находится шаман, со страшными клыками, который хочет его убить. Критики к своему состоянию не обнаруживает.

Диагноз: F28. Неорганическое психотическое расстройство.

Психические расстройства, описанные в приведенном наблюде­нии, во многом были обусловлены личностным реагированием К. на якобы «колдовские» действия продавшего ему дом соседа. В силу присущих К. примитивности суждений, веры в магические силы, повышенной внушаемости он придавал особое значение различным «колдовским» предметам, обнаруженным при ремонте дома. У паци­ента развился затяжной реактивно-индуцированный психоз с галлюцинаторно-параноидной симптоматикой. Большое значение в ме­ханизмах развития индуцированного реактивного психоза имела социокультурная обстановка, в которой находился больной. Род­ственники, соседи, знахарки, местные священники не только не ра­­зубеждали К. в нелепости его предположений, но и укрепляли его в вере в их истинность. Соседи говорили о страшных событиях, про­исходивших в доме до вселения туда семьи К., знахарки оказывали ему «лечебную» помощь, священник окроплял дом святой водой. Стереотип развития болезни заключался в первоначальном появле­нии невротических расстройств, нарушений сна, эмоциональной гиперестезии, головных болей, сверхценных идей колдовского воз­действия. По мере углубления психоза сверхценные идеи трансфор­мировались в острый параноид с истинными слуховыми и зритель­ными обманами. При этом поведение К. и его жестокие действия полностью определялось бредовой интерпретацией происходящего.

Депрессивно-параноидный синдром. Клиническая картина была во многом сходна с описанной W.Griesinger формой «melancholia religiosa» [45]. Выраженные депрессивные проявления в виде печали, подавленности, тревоги, болезненного бесчувствия, ипохондричес­ких представлений о неизлечимом заболевании сопровождались деп­рессивным бредом самоуничижения и самообвинения с идеями гре­ховности, физической и моральной порчи. Очень тяжело переживались пустота, утрата чувства времени, исчезновение при­вязанности к близким, особенно детям. Уверяя, что все, что с ними происходит,— колдовство, больные считали себя виноватыми перед богом из-за недостаточной веры («все, что я делала,— делала непра­вильно, я грешница, бог отвернулся, в меня дьявол пытается все­литься — это так тяжело»). Актуальные бредовые переживания соче­тались с навязчивыми контрастными явлениями («ставлю в церкви свечу во здравие, а приходят мысли, что за упокой»). Бред моральной порчи сопровождался имеющими обвинительный характер слуховы­ми галлюцинациями («голоса бранили, называли падшей, разврат­ной, приказывали сожительствовать») и сенестопатиями, преимуще­ственно в половых органах. В двух наблюдениях клиническая карти­на соответствовала бреду J.Cotard [41] и выражалась тревожным аф­фектом с болезненными идеями о разрушении всего организма.

Бредовое поведение характеризовалось усилением религиозной деятельности. Учащалось посещение церкви, больные изнуряли себя постами, молитвами, каялись в грехах, ретроспективно припоминая все явные и неявные совершенные в течение жизни проступки. От­сутствие облегчения убеждало их в истинности бредовых построе­ний. Нередко возникали суицидальные намерения.

Парафренный синдром. В отличие от предыдущих вариантов, при которых все переживания, какими бы фантастическими они ни ка­зались, относились в сознании больного к нему как к конкретной личности, при данном варианте нарушались другие, более глубокие уровни интеграции психических процессов. Определяющим факто­ром здесь было расстройство осознания собственного опыта лично­сти, нарушение механизмов аутоидентификации [27]. Наряду с интерпретативными и чувственными в бредовые построения включались механизмы бреда воображения [5, 14].

Активная форма бреда, свойственная данному варианту, выра­жалась в открытии у себя выдающихся способностей и волшебных полномочий. Гипертимический фон настроения выражался прили­вом энергии, больные чувствовали, что помолодели, что цвет глаз принял необыкновенный изумрудный колдовской оттенок. Бредо­вое перевоплощение в колдунов, магов сопровождалось возникнове­нием в теле телепатических волн, ощущением тепла в кончиках паль­цев. Переосмыслению подвергались прошлое, настоящее и будущее. Больные утверждали, что с детства знали силу целебных трав, обща­лись со святыми, получали наказы поощрять добро и бороться со злом. Вызывая духи умерших родственников и слыша их приятные и необычные голоса, они угадывали чужие мысли, беседовали на рас­стоянии, назначали соседей по палате передатчиками своих мыслей.

В некоторых случаях клиническая картина характеризовалась сме­шанными параноидно-парафренными состояниями. Парафренный бред не снимал признаков параноидности, а наслаивался на них, усложняя клиническую картину. Картины с выраженной тревогой, страхом, пси­хическими автоматизмами, идеями овладения нечистой силой (мать — колдунья, превращается в корову, от нее плохо пахнет, хочет убить) сме­нялись бредом воображения с яркими образными представлениями Бо­гоматери, Иисуса Христа, инопланетян. Соответственно изменялась и фабула бреда с доминированием идей иного происхождения.

Делириозный синдром. Характеризовался преобладанием бредо­вых построений над нерезко выраженным галлюцинаторным ком­понентом, что соответствовало бредовому варианту дебюта белой го­рячки [32]. Парейдолии, зрительные галлюцинаторные образы интерпретировались как результат колдовских воздействий, наведе­ние порчи. Больные выгоняли нечистую силу, обрызгивали квартиру хлоркой, баррикадировались. В более сложных случаях расширялась фабула бреда, больным представлялось, что вся семья проклята, род­ственники должны попасть в ад. Длительность бреда определялась тяжестью психоза и интеллектуальным уровнем больных.

Динамика, выраженность, коморбидность бреда колдовства и пор­чи определялись как гомономными (склад личности, кататимия), так и гетерогенными (нозология, статус, течение) факторами. Преморбидный склад личности при параноидной шизофрении был представлен асте­ническим и шизоидным вариантами. В инициальном периоде отмеча­лись повышенная чувствительность, впечатлительность, ранимость, склонность к мечтательности, абстрагированию, магическому мышле­нию. Манифестация характеризовалась непродолжительным этапом интерпретативного бреда, отличающегося структурной целостностью со склонностью к генерализации бредовых переживаний. Преобладали идеи преследования, отношения, причиняемого ущерба, обиды, ипо­хондрические. Идеи колдовства и порчи появлялись постепенно, в сред­нем через семь лет после начала шизофренического процесса. В одних случаях они ассоциировались с воспоминаниями, представлениями, восприятиями, в других — возникали без всякого повода. Их появление сочеталось с нарушениями мышления в виде аморфности, нечеткости, абстрактной символики. Переход к парафренному этапу выражался сменой аффекта. На фоне приподнятого настроения возникали идеи сверхъестественных способностей и иного происхождения.

При шизоаффективном психозе бред колдовства развивался пре­имущественно в рамках его шизодоминантной формы [3, 56, 61] и чаше соответствовал ее варианту, описанному А.А.Мухиным [23]. В преморбидном периоде у больных отмечались черты шизоидности с эмоциональной хрупкостью, гиперестезией. Симптоматическая ла­бильность выражалась в склонности реагировать на внешние фак­торы гетерономными психическими расстройствами. Психоз разви­вался постепенно, причем ему предшествовали не только соматогении и стрессовые жизненные ситуации, но и культовые воздействия (ме­дитации, неконтролируемые парапсихотерапевтические мероприятия), на роль которых в возникновении психоза указывает R.Tolle [62].

На фоне астеноадинамической депрессии наблюдались призна­ки бредового настроения, бредовой ипохондрии, бреда значения, по­являлись мысли о наведенной порче. Затем, в период инверсии фазы с присоединением острого синдрома Кандинского — Клерамбо, на­блюдалось фантастическое видоизменение бреда с явлениями бре­довой деперсонализации и дереализации.

При атеросклеротических психозах бредовая фабула развивалась в рамках описанного Б.А.Лебедевым паранойяльного синдрома [20].

На фоне астенической симптоматики и жалоб соматического характера у больных начиналось формирование систематизирован­ных бредовых идей, чаще персекуторного круга. Их содержание было связано с преморбидными особенностями личности. Больные отличались невысоким уровнем интеллекта, повышенной внушае­мостью. Соматическое неблагополучие интерпретировалось как на­ведение порчи, в бред вовлекались лица ближайшего окружения, чаще соседи. На динамику бреда определенное влияние оказывало течение основного заболевания. При улучшении показателей дея­тельности сердечно-сосудистой системы интенсивность бредовых переживаний сглаживалась.

Итак, бред колдовства является компонентом архаического бредо­вого комплекса и относится к нему как часть к целому. В отличие от не зависящих от временных и социальных факторов психопатологичес­ких явлений, например бреда Котара или бреда Капгра, он во многом представляет собой выражение социального патоморфоза психичес­ких заболеваний. Его распространенность в популяции зависит от из­менений психологической ценностной ориентации, взаимоотношений между людьми, культурного уровня и потока информации [15].

Как и любой другой культурально обусловленный феномен, ар­хаический бредовой комплекс, не изменяя глубинную сущность ге­терогенных психопатологических универсалий (конструкция веду­щего синдрома, течение, тяжесть), выражает их через совокупность культуральных, исторических и социальных компонентов [49]. Изу­чение архаического бредообразования помогает выкристаллизовать в общем бредовом синдроме постоянное прочное ядро его структуры, отделив его от случайных, непостоянных элементов влияния эпохи и окружающей среды [12].

Определяя с этой точки зрения клиническое значение бреда кол­довства и порчи, следует рассмотреть его взаимосвязь и взаимообус­ловленность другими психопатологическими синдромами. Динами­ка бредообразования обусловливалась синдромотаксисом, т. е. порядком чередования, сочетания и распада синдромов в течение дви­жущегося патологического процесса [28]. Так, психалгии, сенестоалгии, сенестезии, сенестопатии, дисморфомании в рамках астени­ческого, ипохондрического, паранойяльного синдромов сочетаются с болезненными идеями порчи, колдовства; сенсорные и двигатель­ные автоматизмы при галлюцинагорно-параноидном синдроме — с идеями одержимости; прилив сил, энергии, идеи величия, наруше­ние аутоидентификации при парафренном синдроме — с бредом иного происхождения и волшебных полномочий.

В эволюционном аспекте исследуемая бредовая фабула не пред­ставляется простым возвратом к палеологическому уровню мышле­ния. Как было подмечено еще V.Magnan [55], предрассудки и суеве­рия прошлых веков сочетаются у больных с начатками знаний о научных открытиях современного мира, следствием чего является смешанная картина бреда. По нашим наблюдениям, идеи воздей­ствия гипнозом, рентгеновскими лучами, различными видами энер­гий конкретизировались как колдовское вмешательство.

Клиническое значение бреда колдовства и порчи тесно связано с его социальным аспектом. Сочетаясь с бредовыми идеями пресле­дования, отравления, ущерба, он образует «единый психопатологи­ческий узел, когда ставится под вопрос возможность дальнейшего общественно-морального бытия и физического существования боль­ного, вызывая тем самым брутальные формы бредовой защиты» [9]. Поэтому его следует считать неблагоприятным прогностическим признаком как в клиническом, так и в социальном аспектах.

ГЛАВА 5

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться: