Психопатологический аспект

Современные представления о бреде мессианства начинают по­являться в психиатрической литературе в конце XIX — начале XX вв. Говоря об эволюции хронического бреда, V.Magnan выделил харак­терный для третьего его этапа религиозный бред величия с идеями «богоносительства», заметив что смена идей преследования на идеи величия происходит как постепенно, так и одномоментно, в резуль­тате «мгновенного озарения» [27]. Описывая бред величия при пара­нойе, E.Kraepelin указал, что «у больных при религиозном направле­нии мыслей под влиянием откровений во сне дело может дойти до бреда пророчества, до представления, что они избранники божий и мессии, причем обнаруживается стремление совершать публичные богослужения, приобретать сторонников» [25].

В последние годы бред мессианства изучается в основном в пси­хопатологическом и транскультуральном аспектах [19,20,23, 26,29, 30]. Согласно L.Perez [28], мессианский бредовой синдром, характе­ризующийся убеждением пациента в том, что он выбран богом для специальной и не подлежащей передаче другому человеку миссии, выражает серьезное нарушение идентичности и отражает соци­альную, культуральную и религиозную действительность. В основе бредовой фабулы лежат расстройства осознания собственного опы­та личности, нарушение механизмов аутоидентификации [9].

Клинически это проявляется возникновением идей величия в форме присвоения сверхъестественных божественных полномо­чий, сочетающихся с правильной ориентировкой в собственной лич­ности (двойная ориентировка), а в далеко зашедших случаях — с идей полного перевоплощения в божественных персон. Бред от­ражает религиозную тематику, сложившиеся в последние годы в популяции [5] и включает не только библейские (бог, Иисус Хри­стос, дева Мария, Христова невеста, ангелы, апостолы, пророки, богоизбранные, наместники бога на земле, антихрист, дьявол, не­чистая сила, конец света, судный день), но и эзотерические пред­ставления (духи умерших, призраки, переселение душ, великие маги, колдуны, спириты, экстрасенсы, мировой дух, космичес­кие силы, инопланетяне).

В отличие от мужчин, никогда не отождествлявших себя с женски­ми образами, пациентки в отдельных случаях называли себя богом, Иисусом Христом, однако чаще Девой Марией, Христовой невестой.

По механизму «озарения» или под воздействием вербальных галлюцинаций появлялись идеи о возложении на больных особой миссии борьбы со злом, об установлении божественного порядка, спасении человечества. Бредовое миросозерцание и поведение опре­делялось аффектом. При маниакальном аффекте представления о таинственной связи с божественной силой (мистический бред), мес­сианские идеи о переустройстве мира, объединении народов, пост­роении царства божьего на земле появлялись на фоне подъема на­строения вплоть до экстаза, ощущения прилива сил и энергии. Напротив, идеи вины в структуре тревожно-депрессивного синдро­ма трансформировались в фабулу пророчества о конце света, в на­ступлении которого виновен сам больной.

Клинические особенности бреда мессианства определялись но­зологической принадлежностью психозов, в рамках которых он раз­вивался.

Непрерывная параноидная шизофрения. Преморбидный склад лич­ности был представлен шизоидным и астеническим вариантами. В детстве больные были замкнуты, малообщительны, предпочитали общество взрослых. Доманифестный период характеризовался по­степенным снижением работоспособности, сужением круга интере­сов. Характерными были явления «социального дрейфа»: больные меняли места работы, предпочитая все менее квалифицированную. Утрата прежних чувств к близким, к друзьям сочеталась с появлени­ем несвойственных ранее интересов и увлечений. Возникал интерес к философской и религиозной литературе, к богоискательству, па­ранормальным явлениям. Забросив собственные дела, порой семей­ные, пациенты постоянно ходили в церковь, совершали поездки по святым местам, становились завсегдатаями всевозможных встреч с иностранными проповедниками или относили последние деньги на курсы колдунов и магов. Наряду с этим отмечались неврозоподобные, психопатоподобные, обсессивно-фобические, деперсонализационные расстройства.

В манифестном периоде клиническая картина соответствовала галлюцинаторному варианту параноидной шизофрении [13]. В пер­вые годы болезни на фоне подозрительности, напряженности, тре­вожности формировался бред преследования в сочетании с явления­ми психического автоматизма. По мере развития шизофренического процесса, в рамках синдрома Кандинского — Клерамбо начиналось формирование описанного А. В.Снежневским [11) хронического протрагированного парафренного синдрома, при котором сочетались бред преследования, воздействия, явления психического автоматиз­ма и бред величия. Идеи мессианства имели вторичный характер и были тесно связаны с содержанием галлюцинаций (галлюцинатор­ный бред). Элементарные слуховые и зрительные галлюцинации (от­дельные звуки, роение точек, появление пятен) объяснялись воздей­ствием «космического астрала». Вербальные псевдогаллюцинации интерпретировались как голоса бога, Богородицы, святого духа или «внеземного разума». Содержанием зрительных псевдогаллюцина­ций были образы Иисуса Христа, Девы Марии, антихриста, инопла­нетян. Чувственный бред проявлялся лишь отдельными компонен­тами, подчиненными основной фабуле. Например, организованная около дома киносъемка толпы в виде «ходячих трупов» (симптом ин­сценировки) или особая, по мнению больного, последовательность библейских текстов (бред особого значения) соответствовали фор­мирующейся фабуле о конце света и возложении миссии «спасения человечества». В дальнейшем картина парафрении видоизменялась, характеризуясь подъемом настроения, интенсификацией мыслитель­ных процессов, появлением способностей к «ясновидению», «яснослышанию», получению сигналов из высших сфер. По мере разви­тия парафренного синдрома менялось содержание бредовой фабулы. Например, больная последовательно называла себя «дочерью вели­кого писателя», затем «потомком дома Романовых», и, наконец, «не­вестой Христа, на которую возложена миссия родить второго боже­ственного младенца». По мере нарастания шизофренического дефекта содержание бреда становилось все более причудливым: боль­ной одновременно называл себя «богом», «царем всех арабов», «ца­рем Шри-Ланки» и «конем-жеребцом из Библии». Дезорганизация мыслительной деятельности сопровождалась распадом содержания бреда на не связанные между собой отдельные фрагменты, идея осо­бой миссии представлялась нечеткой и неопределенной.

Бредовое поведение в период активной разработки бреда имело разнообразный характер: больные бродяжничали, уходили в безлюд­ные места «молиться богу и получать от него указания», нередко при­ставали к случайным прохожим с рассказами о своей миссии.

Параноидная шизофрения с приступообразно-прогредиентным ти­пом течения. В инициальном периоде отмечались колебания настро­ения, рудиментарные обсессивно-фобические расстройства, явления метафизической интоксикации. Идеи сверхъестественных возмож­ностей, величия, перевоплощения в рамках бреда мессианства полу­чали наибольшее развитие при острой парафрении. В предшествую­щих, типичных для данной формы шизофрении приступах бредовые построения хотя и не достигали завершенности, приобретали от при­ступа к приступу все более фантастический характер.

Острые параноиды с интерпретативным бредом развивались на фоне тревоги, беспокойства, нарушений сна, с включением таких элементов острого чувственного бреда, как бредовое настроение и бредовое восприятие. Доминирующие в клинической картине идеи преследования и отношения сочетались с отдельными метафизичес­кими прозрениями [24].

Так, «преследование определенных лиц с целью нанесения вреда, слежка» и т. д. объяснялись влияниями «негативной кармы» или «ми­рового духа». Подтверждение своим догадкам больные черпали из эзо­терических публикаций об особых отношениях человека с потусто­ронним миром. В рамках персекуторного бреда появлялись отдельные интуитивные догадки религиозно-мистического характера. Например, пациентка, убежденная в преследовании со стороны сослуживцев, пос­ле чтения главы из Евангелия от Матфея о втором пришествии пред­положила, что может произвести на свет божественного младенца. Не высказывая явных идей перевоплощения, больные намекали на свою избранность, отличие от окружающих, связь с потусторонним.

Приступы с остро развивающимся синдромом Кандинского — Кле­рамбо, возникающие на фоне маниакального или депрессивного аф­фекта, отличались клиническим разнообразием. В одних случаях они ограничивались только идеаторными автоматизмами. Обмен беззвуч­ными мыслями, ощущение внутреннего беззвучного голоса, мыслен­ные внутренние диалоги (психические галлюцинации Baillarger [16]) интерпретировались как телепатическая связь с богом, который все видит, все знает, руководит каждым действием. В других случаях теле­патические мысленные голоса трансформировались в императивный галлюциноз, содержанием которого были приказы высших сил. Галлю­цинаторные переживания нередко сочетались с бредовыми восприяти­ями: больным казалось, что вокруг них творится что-то необычное, та­инственное, неземное. Синдром тотального овладения включал все виды автоматизмов. Звучащий внутри тела и раскачивающий его голос бога сопровождался соответствующими бредовыми толкованиями: «Если качает вправо, то все делаю правильно, если влево — что-то не то». По­являлись ощущения, что сверхъестественная сила окутывала тело эфи­ром, заставляя его взаимодействовать с ноосферой, влиять на других людей (бредовая деперсонализация). Однако, несмотря на космичес­кий масштаб бреда овладения, все воздействия в картине данного при­ступа не меняли представлений больного о себе как данной конкрет­ной личности [9].

Приобретая все более мегаломанический характер, бред мессиан­ства в структуре приступа с картиной острой парафрении включал идеи величия и перевоплощения, сочетаясь с чувственным антаго­нистическим бредом, картиной псевдогаллюциноза и отдельными кататоническими включениями. Мессианские идеи и соответству­ющее им бредовое поведение определялось маниакальным, тревож­но-напряженным или депрессивным аффектом. Идеи всечеловечес­кого примирения формировались на фоне экзальтации. Нередко во время молитвы или посещения церкви возникало ощущение, что в тело вселился «святой дух». Мысленный голос бога внушал боль­ному, что он является посредником между богом и людьми, должен их объединить, стать «сверхчеловечески сильным целителем», забо­титься о сиротах, раздавать деньги нищим.

Фабула борьбы со злом сочеталась с экстатически-тревожным аф­фектом, вербальным псевдогаллюцинозом. В голове возникали го­лоса бога, антихриста, Римского Папы, священников, убеждающие пациента, что он является божьим избранником, мессией, послан­цем мирового разума. Принимая императивный характер, голоса призывали осуществлять борьбу добра со злом, сразиться с дьяво­лом или со злыми инопланетянами, «провоцирующими конфликты и выброс злой энергии». Чувственный бред содержал компоненты инсценировки, ложных узнаваний. Родственники, знакомые, про­хожие на улице подразделялись на добрых и злых (антагонистичес­кий бред). В осанке, походке, выражении лиц людей, причисленных к клану «злых», улавливался специфический «бесовской оттенок» (бред интерметаморфозы). Формировалось убеждение о необходимо­сти уничтожения дьявола. Получая «приказы свыше», больные в от­дельных случаях совершали тяжелые агрессивные действия, будучи уверенными, что их направляет божья воля.

Конгруэнтные депрессивному аффекту идеи пророчества имели пессимистический характер. Обвиняя себя в грехе и одновременно считая себя озаренными богом провозвестниками, пациенты утвер­ждали, что из-за их прегрешений «скоро окончится мир, воцарится тьма, люди не увидят света, наступит царство дьявола». Возникали суицидальные намерения.

Картина ремиссий после перенесенных приступов была неодно­родной, нередко с рудиментарными галлюцинаторно-бредовыми рас­стройствами религиозно-мистического содержания.

Шизоаффективное расстройство. Мессианские бредовые идеи в рамках различных вариантов шизоаффективного психоза [7] пре­имущественно развивались по механизму бреда воображения. В воз­никновении психоза определенную роль играли как перенесенные ранее заболевания внутренних органов, нейроинфекции, травмы го­ловы или иные экзогенные вредности [15], так и психогении, свя­занные с семейными обстоятельствами: разводом супругов, смертью близких и т. п. Определенную роль здесь играли и чрезмерные психо­физические нагрузки, связанные с отправлением религиозных куль­тов: длительные молитвы в ночное время, изменение режима пита­ния, атакже экстрасенсорные воздействия. Все эти вредности меняли реактивность организма, снижали его адаптационные возможности. По мнению Р.Телле [14], вследствие неконтролируемых влияний та­кого рода функция «Я» так нарушается, что наступает психотичес­кая декомпенсация.

Вариант с доминированием интеллектуального бреда воображения. Преморбидный склад личности характеризовался склонностью к фантазированию, мечтательности, беспричинным колебаниям на­строения. Развитие манифестного шизоаффективного приступа про­исходило на фоне маниакального аффекта с формированием фанта­стического бреда на основе активного вымысла, относящегося к прошлому, настоящему и будущему [6].

Фабула характеризовалась неожиданными импровизациями, по­током ассоциаций, калейдоскопом чудес и превращений. В бредо­вые построения, героем которых становился сам больной, вклю­чались отголоски вечных сюжетов, знакомых по литературе и фоль­клору. Идеи нравственного обновления сочетались с любовно-эро­тической тематикой. Например, больная, горделиво признавшись, что бог возложил на нее миссию «нести красоту в мир», утверждала, что является прямым потомком рода Ришелье. В прошлой жизни она была Марией Магдалиной, соблазнила Рафаэля в райском саду, а в дальнейшем, перевоплотившись в Гретхен, соблазнила Фауста. В настоящее время она наделена высшими полномочиями, отдает при­казы Афродите и Венере.

Ложные узнавания, инсценировка, интерметаморфоза были след­ствием активного вымысла. Постановщиками и распределителями ролей в воображаемых событиях были сами больные. Пациентка, наделяя себя главной ролью в установлении миропорядка и называя себя «терпилицей за грехи человеческие», называла палату «чистили­щем», а соседок по палате — «Евой XXI века», «Ольгой из Евгения Оне­гина», «женой космонавта». В структуре интеллектуального бреда вооб­ражения наблюдалась бредовая ретроспекция с фантастическими по содержанию конфабуляциями.

Редукция бредовых расстройств проис­ходила постепенно, критика к острому периоду психоза была неполной.

Вариант с наглядно-образным бредом воображения. Картины с на­глядно-образным бредом выражались яркими образными представле­ниями религиозно-фантастического характера и по своей структуре от­носились к описанным Н. Baruk состояниям «ониризма без спутанности» [18]. Фрагментарность, изменчивость, пластичность воображаемых объектов придавали бредовым сюжетам необычность и причудливость. Например, больная, воображавшая себя второй матерью Терезой с осо­бой христианской миссией нести добро, видела на стене «как в кино» последовательно сменявшие друг друга образы Гитлера, Достоевского, изрыгающего пламя дракона, плачущей девочки, затем себя в виде сра­жающейся с драконом библейской девы. Идеи конца света сочетались с видениями на небе надвигающихся красных громад. Иногда образ­ные картины возникали во время или после молитвы: «иконы ожили, засветились, видел себя в окружении 12 апостолов, ночью увидел бога в белых одеждах, он жестами звал меня к себе».

Встречались наглядно-образные представления, относящиеся к далекому прошлому, что давало основание констатировать конфабуляторный бред. Например, больной рассказывал, как в детстве уви­дел идущего по полю старца с очень бледным лицом, в котором узнал своего недавно умершего деда Якова. В дальнейшем силы тьмы стер­ли память, и, лишь недавно увидев святую троицу — бога Якова, Будду и Кришну, вспомнил, что дедом на него была возложена мис­сия уничтожения всех, в ком сидит дьявол. По мере утяжеления пси­хоза бред принимал эсхатологический характер. Выход из острого психоза чаще был критическим.

Рекуррентная шизофрения (по МКБ-10 соответствует рубрике F23.03 Острое полиморфное психотическое расстройство) [10]. При данной форме шизофрении бред мессианства формировался на этапах фантастической аффективно-бредовой и иллюзорно-фанта­стической дереализации и деперсонализации [8], которым предше­ствовали выраженные аффективные расстройства, явления соматопсихической деперсонализации. Чувственный бред характеризовался широким спектром переживаний: от смутного беспокойства, ощу­щения того, что что-то должно произойти, до бредового озарения, придания предметам и явлениям особого личностного смысла. По­пытки разобраться в происходящем приводили к переосмыслению явлений и событий. Как объекты реального мира, так и предметы культа стали приобретать символическое значение (бред особого зна­чения), что фиксировалось в высказываниях: «смотрела на икону и увидела, что глаза Иисуса горят, луч, исходящий от иконы ненор­мальный, красный. Поняла, что одни вещи от бога, другие от дьяво­ла», «Услышал по радио религиозную передачу — понял, что стал богом». Ложные узнавания чаще всего проявлялись в иллюзорно-бредовой форме: родственники, знакомые, прихожане в церкви иден­тифицировались как представители потустороннего мира. На высо­те психоза возникало ощущение нахождения в ином измерении, больные говорили, что стали понимать больше, чем все окружаю­щие, стали носителями тайны, которая другим неизвестна. Острый антагонистический (манихейский) бред имел развернутый характер. Внезапно, по типу интуитивной догадки или озарения, возникло чет­кое представление о том, что существует мир бога и антимир сатаны, с которым надо бороться. Собственное тело воспринималось как «по­лигон борьбы светлых и темных сил». Формировалась уверенность в причастности к клану богоизбранных: «Я должна разгадать эту загадку, где этот антимир, где эти корни, откуда он берется. И если уничтожить корень зла, то все будет хорошо в мире. Я орудие борьбы Иисуса Христа против сатаны». Нередко ареной борьбы станови­лась квартира, а ее участниками — родные, близкие, соседи. Харак­терная для приступа периодической шизофрении бредовая дереали­зация сочеталась с деперсонализацией.

Подъем настроения, повышенная энергичность, различные интерецептивные сенсации и сенестопатии, явления психического авто­матизма актуализировались в плане основной бредовой фабулы. У женщин переживания слияния с божеством сопровождались ощу­щениями легкости, расслабленности, «открытия энергетических цен­тров», толчками в области матки (гаптические галлюцинации), пред­восхищающими рождение божественных существ. У мужчин сенестоалгии в области солнечного сплетения, бедер сочетались с чув­ством появления необычайной мужской силы, интерпретируемым как перевоплощение в «верховного бога, созидающего новую вселен­ную». Переход к онейроидному состоянию выражался чувством из­мененности космического масштаба и развернутыми, сценоподобными визуализированными представлениями о конце света, борьбе миров. Больные предчувствовали, что в будущем им суждено уча­ствовать в управлении миром, соединить в своем разуме все мертвое и живое человечество, отделить хорошее от плохого, уничтожить пло­хое космическим взрывом. Приступ заканчивался литически с по­явлением полноценной критики к своему заболеванию.

Наблюдение 12.

Больная Я-ва, 62 года. Наследственность психопатологичес­ки не отягощена. Отец — общевойсковой командир, по харак­теру волевой, властный, мать — мягкая, обидчивая, склонная к колебаниям настроения. Больная родилась от нормально про­текавшей беременности, в развитии от сверстников не отстава­ла. В детстве часто и подолгу болела простудными заболевани­ями. В школу пошла с 7 лет, училась хорошо. Отличалась стеничным психическим складом. Росла активной, волевой, резкой. Стремилась быть в центре внимания окружающих. Пос­ле 7 классов пошла в педагогическое училище, получила спе­циальность воспитателя детского сада. После училища посту­пила в педагогический институт, по окончании которого вышла замуж за офицера и уехала с ним к месту службы. Некоторое время работала преподавателем биологии, затем лаборантом. В 29 лет родила сына. Беременность протекала без патологии, роды в срок. Через 5 лет из-за частых семейных конфликтов и бытовых неурядиц разошлась с мужем, уехала с сыном в Санкт-Петербург, работала в НИИ лаборантом, затем инженером. С учетом профессиональных вредностей (работа с изотопами) в возрасте 47 лет ушла на пенсию. Подрабатывала, занималась различными видами малоквалифицированного труда. В после­дние годы подрабатывала в качестве натурщицы в художествен­ном вузе. Менопауза с 48 лет, климакс протекал без особенно­стей. С подросткового возраста страдает гипертонической болезнью, в 49 лет была госпитализирована по поводу язвы две­надцатиперстной кишки, операция не производилась. В на­стоящее время проживет с сыном в отдельной квартире, отно­шения в семье доброжелательные.

С 52 лет после смерти матери, ухудшения материально-бы­товых условий стала искать утешения в религии. Активно посе­щала проповеди протестантского священника Р., затем вступи­ла в секту евангелистов-христиан. Свое первое посещение проповеди, состоявшееся после ссоры с сыном, описывает сле­дующим образом: «Шла бессознательно, вошла в толпу, попала на проповедь, стало жарко, расстегнула пуговицы на кофте и почувствовала, как Иисус вошел в мое сердце». Впоследствии бессистемно посещала различные религиозные объединения, долго не могла определиться. Так, была причастна к баптистс­кой церкви, к секте пятидесятников, к харизматической евангелистской церкви, церкви «Явления силы и духа». По мнению сына, после обращения к религии мать стала мягче, терпимее в быту, однако стремилась обратить сына в свою веру против его воли, из-за чего возникали конфликты. На дому часто собира­лись верующие, которых мать называла «братьями и сестрами», молились, распевали псалмы. Затем сын стал замечать, что во время молитв мать становится отрешенной, возбужденной, воз­водит руки к небу, говоря при этом, что «изгоняет злого духа». Произносила какие-то непонятные окружающим слова, объяс­няла, что говорит на «божественном» языке.

В октябре 2000 г. психическое состояние резко изменилось. Находилась в радостном, приподнятом настроении, чувствова­ла прилив энергии, ходила по квартире, распевала религиоз­ные псалмы. Приставала к сыну, говорила: «Ты будешь с нами». Утверждала, что совместные молитвы «спасут сестру Тамару». Накануне первой госпитализации легла на кровать, вытянула руки вдоль туловища, кричала: «Богу слава!» С постели не вста­вала, от еды отказывалась. Ночью молилась, воздевая к небу зажатые в кулаки кисти рук, сильно зажмуривала глаза, почти двое суток не спала и ничего не ела. Поняла, что в доме дьявол, вселившийся в домашнего кота. Стала изгонять его, совершая вычурные движения руками. Утверждала, что сын стал полем битвы злых и добрых сил.

Была госпитализирована. При поступлении в больницу была малодоступна продуктивному контакту, не отвечала по существу на задаваемые вопросы. Выкрикивала стереотип­ные фразы: «Антону (имя сына больной) слава!», при этом била себя кулаком в грудь. Не давала до себя дотрагиваться, сопротивлялась соматическому обследованию.

На отделении некоторое время с постели не вставала, ни с кем не разговаривала. Через 2 суток с момента поступления состояние улучшилось, стала охотно вступать в беседу с врачом. Когда заходила речь на религиозные темы, эмоциональный фон приобретал оттенок эйфоричности, говорила с патетическими, восторженными интонациями. Рассказала о своем состоянии, предшествующем госпитализации. Пояснила, что обычно все молитвы проходили плавно, но последняя была очень тяжела. Во время молитвы чувствовала, как все «братья и сестры» мо­лятся вместе с ней в своих квартирах, но все были едины: «Я держала в руках Библию и слышала в ухе голос бога. Ощущала, что нахожусь в центре поля битвы добрых и злых сил. Во время молитвы устала, так как должна была громко кричать, сильно сжимать кулаки, не давать злым силам проникнуть в мир. В кулаке я сжала дух колдовства, дух заблуждения. Я думала, что слышу и выполняю команды пастора Р., но потом поняла, что слышу голос дьявола. Голос говорил: «Ты стоишь в вечнос­ти, кричи: «Слава Антону!» Бог требовал найти и сделать пос­леднее усилие для спасения сына Антона от бремени греха».

События последних часов перед госпитализацией помни­ла смутно. Свое поведение в первые дни пребывания в стацио­наре объясняла тем, что в нее проник враждебный голос и дал такую команду. Состояние во время беседы оценивала как хо­рошее: «ощущаю радость, хочется всех любить». Имя дьявола старалась не называть, вместо этого говорила: «тот, который». С первых дней пребывания в больнице стала получать клопиксол. Состояние стало постепенно улучшаться. Перестала слы­шать голос бога в голове, окружающее приобрело реальность. Охотно помогала в отделении, посещала лечебные мастерские. Вместе с тем, будучи человеком религиозным, происшедшее с ней интерпретировала как божье испытание.

После выписки некоторое время посещала психоневроло­гический диспансер, принимала поддерживающее лечение, продолжала подрабатывать натурщицей. Некоторое время цер­ковь не посещала. Затем перестала принимать лекарства, вновь активно посещала секту. Через год после первой госпитализа­ции состояние ухудшилось вновь. Стала слышать в голове го­лос дьявола, которого называла «лжецом». Дома громко кри­чала, пела псалмы, бросалась на пол, разговаривала без собеседника. Находилась в состоянии ярко выраженного пси­хомоторного возбуждения, в поведении была неуправляемой, называла себя «божьей посланницей».

При поступлении 25.09.2001 г. в приемном покое падала на пол, выла, кричала: «Господи, помоги!». На отделении в течение суток отказывалась от еды, не вставала с кровати, отказывалась от общения с врачом. Слышала голос настояте­ля церкви Р., который говорил от имени господа по наказу свыше, рассказывал о жизни на небе и земле. Затем к нему присоединился голос дьявола, который она пыталась изгнать молитвами. Голос дьявола исчез, его сменил голос бога, при­зывающий спасать мир и совершать непрекращающуюся мо­литву. Увидела летающую тарелку с инопланетянами, послан­ную спасти людей от грядущего апокалипсиса, затем видела себя на небесах в окружении ангелов с одной стороны и чер­тей — с другой. Поняла, что на небесах идет война между доб­ром и злом, набирается новое войско для борьбы на земле и на небесах, а она послана на землю, чтобы очистить мир от дья­вольской силы.

Через неделю после лечения клопиксолом, галоперидолом состояние улучшилось. Рассказала, что дьявол пытался научить ее думать по-своему, и тогда чувствовала, что мысли ее оста­навливаются. Абсолютно убеждена в существовании потусто­ронней дьявольской силы, которая может вершить судьбы людей. Считает себя причастной к клану избранных госпо­дом людей. Объясняет врачу, что любого человека, если он исполнен добрых помыслов, можно научить слышать голос бога, как учат в евангелистской церкви, ибо злые мысли и от­рицательные эмоции разрушают человека изнутри. Рассказа­ла, что раньше принадлежала к секте пятидесятников, суть веры которых состояла в восхвалении проповедников, на которых со­шло божье спасение.

По просьбе врача демонстрирует «ангельский язык пяти­десятников». На нем может говорить только истинный верую­щий. Для этого нужно полное сосредоточение, чтобы мыс­ленно установить связь с господом и с его помощью переводить слова с обычного языка на божественный. Закрывает глаза, улыбается, нараспев начинает произносить бессмысленный набор слогов, в такт размахивает руками: «дара-да, дакта-верь, вера дакта». Происходящее на отделении, необходимость ле­чения оценивает следующим образом: «Да будет так, если на то воля Господа».

После выписки была упорядоченной, продолжала занимать­ся той же деятельностью, что и до поступления.

Третий приступ по типу клише развился через год. 30.10.2002 г. возникло психомоторное возбуждение, со слов сына стала кри­чать: «Господи, помоги!». Выбежала на лестницу, стала звать соседей на помощь, кричала, что горит дом, что в доме черт. Вновь перед глазами возникали представления о великой бит­ве на небесах, ощущала запах дыма. Называла себя посланни­цей бога. Говорила: «Сейчас времена последние, времена скор­би, многие люди вчера погибли, забиты морги, в церкви моей тьма погибла, никого в живых не осталось. В отделении перио­дически бывала тревожной, но аффект чаще имел экспансивный характер. Рассказывала о вселенской борьбе добра и зла, о своем в ней участии.

На фоне лечения аминазином, галоперидолом выровнялось настроение, перестала слышать в голове голоса бога и дьявола, работала в мастерских, помогала персоналу. Происшедшее с ней как психическое заболевание не расценивала.

ЭЭГ: отчетливые признаки ирритации в коре головного мозга и стволовых образованиях, предположительно на уровне гипо­таламуса.

Неврологический осмотр: активной очаговой симптомати­ки не обнаружено.

Осмотр терапевтом: ишемическая болезнь сердца, атеросклеротический кардиосклероз.

Диагноз: рекуррентная шизофрения (по МКБ-10 соответству­ет F23.03 Острое полиморфное психотическое расстройство).

В данном наблюдении обращает на себя внимание сравнительно позднее начало болезни. Связано это, по-видимому, с изменением реактивности организма, обусловленным как соматическим (ИБС), так и психотравмирующими факторами. Наряду с ним существен­ную роль в возникновении психоза сыграли неконтролируемые вли­яния, индуцированные нетрадиционными культовыми воздействи­ями и вызывающие измененные состояния сознания. Заболева­ние протекает в виде приступов, характеризующихся маниакаль­ным аффектом, нарушениями сна, симптомами психического автоматизма, острым антагонистическим чувственным бредом, явлениями иллюзорно-фантастической дереализации и деперсона­лизации, отдельными кататоно-онейроидными включениями. На высоте приступа религиозно-мистические представления, борьба светлых и темных сил переживаются как события, происходящие на глазах больной. Их объединяет общая сюжетная линия в виде идеи особой божественной миссии, возложенной на больную высшими силами.

* * *

Таким образом, являясь разновидностью бреда величия, бред мес­сианства характеризуется деструкцией «Я» в виде разрыва с прошлым опытом, перевоплощения в мифологических персонажей (тотальная деперсонализация) и присвоения сверхъестественных полномочий. По своему содержанию он имеет сродство с апокалиптическим, мистическим, антагонистическим (манихейским) бредом. Иногда ему предшествует бред высокого происхождения. Формирование месси­анской бредовой фабулы происходит в рамках галлюцинаторно-параноидного синдрома и получает наибольшее выражение в структу­ре парафренного и онейроидного синдромов. Объем ее содержания, продолжительность, механизмы бредообразования (галлюцинатор­ный, чувственный и бред воображения) определяются формой ши­зофренического психоза.

При параноидной шизофрении бред мессианства возникает в структуре парафренного синдрома, который формируется после предшествующего параноидного этапа, а затем входит в клиничес­кую картину сложного синдрома с психическим автоматизмом [9].

При ремиттирующих формах болезни, когда парафренный син­дром определяет интенсивность и, в известной степени, глубину ос­трых приступов шизофрении, идеи особой миссии становятся со­держанием острого фантастического бреда. Ему предшествует бред особого значения, инсценировки, экстатически восторженный аф­фект [10]. Существенную роль в бредообразовании здесь играют аффективные расстройства и нарушения сознания в понимании Н.Еу [21].

В развитии бредовой фабулы при шизоаффективном психозе от­мечается преобладание механизмов бреда воображения. Мессианс­кие идеи сочетаются с идеями воздействия, телепатической связи, духовного слияния как персекуторного, так и благожелательного ха­рактера [3].

Бред мессианства нередко сопровождается бредовым поведением. Состояния, характеризующиеся экстатически-тревожным аффек­том, фабулой особой миссии борьбы со злом, убеждением в способ­ности дьявола принимать физический облик других людей в сочета­нии с императивными галлюцинозом и психическими автоматизмами, представляют высокую социальную опасность и требуют повышен­ного внимания со стороны психиатров.

Иерусалимский синдром

Специфическое содержание мессианского бреда во многом свя­зано с культурной традицией, усвоенной в прошлом религиозном опы­те. Как показано L.Perez, оно не распространяется за границы куль­турно-религиозной идентичности пациента [28]. Согласно его наблюдениям, пациенты, воспитанные в русле иудейской и мусуль­манской традиции, где отсутствует идея вочеловечивания, не выска­зывали в психозе идеи превращения в бога. Напротив, пациенты-христиане отождествляли себя с Иисусом Христом. В свою очередь, мусульмане идентифицировали себя с пророком Мухаммадом, вои­нами, вождями.

Особый вид культурально обусловленной психопатологии свя­зан также с географическим фактором и описан как «иерусалимс­кий синдром» [4, 17, 22]. Термин был введен в научный оборот в начале 1990-х гг. как реакция на сообщения об особенностях пси­хопатологии у туристов и паломников, в основном христиан из Аме­рики и Европы, посещающих святые места. Содержательный аспект их патологических переживаний включал в себя религиозно-мифо­логические представления, непосредственно относящиеся к святым местам. Пациенты, связанные с иудейской культурой, наиболее ча­сто давали психотические вспышки в Старом городе, около Стены плача или в других местах, имеющих особое религиозное значение для евреев. Бредовое поведение пациентов-христиан реализовалось в местах, связанных по преданию с жизнью, распятием и воскресе­нием Христа (место Тайной вечери, Гефсиманский сад, Храм Гроба Господня).

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: