Самых страшных и глубоко антидуховных деяний Иерархов христианской Церкви.

 

В сокращённом виде он выражается примерно следующими словами: Уверуй во Христа – как в бога истинного – и ты спасёшься. На том основании, что: всякий верующий в него, получит прощение грехов именем его.

Повторюсь: нет ничего страшнее и, вместе с тем, глупее и циничнее в религии и вере, чем этот догмат! Прежде чем пичкать сознание людей, выше приведёнными словами ап. Павла, сначала надо научиться их правильно понимать, и тем более не фальсифицировать. Но, как ни странно, вся эта жалкая голытьба, такая же тупая, неграмотная и невежественная, как и её епископы, сломя голову ринулась Спасаться.

 

Их сплачивала, прежде всего, страстная вера в возможность вечного Спасения вне этого мира и времени, в котором они жили (57, с. 101).

Догмат о Спасении в загробном мире могли придумать – как ловушку для заманивания людей в лоно политической Церкви – только отъявленные атеисты (безбожники), а значит антихристы, которые абсолютно ничего не понимали ни в религии, ни в вере, не говоря уже о теософии. Они, в силу своего невежества, не могли познать, что никакой человек, будь он даже богом истинным в лице И. Христа, не мог Искупить грехи любого человека и, таким образом, Спасти его от Неминуемого и Непреложного Закона Воздаяния Г. Бога за всё совершённое им на Земле. Спасение (или нет) души человека в загробном мире зависит только от него самого – от его деяний, праведных или нет, которые он вершит в течение всей земной жизни. И только! И никакой Спаситель (Аватар, Сотер) не в силах очистить человека от его грехов.

Широко известный афоризм русских классиков:

Спасение утопающих – дело рук самих утопающих

как нельзя, кстати, подходит к сути спасения. Если слегка перефразировать слова этого афоризма, применяя их к спасению души в загробном мире, то они должны будут выглядеть так:

Спасение души человека в загробном мире – дело рук (как его деяний, поступков и даже помыслов) самого человека на Земле.

Эти слова полностью отвечают тем мыслям Великих людей от религии и веры, которые всегда, во все века и тысячелетия связывали Спасение души человека в загробном мире, только с его деяниями на Земле.

 

Единство Бога, бессмертие духа, вера в Спасение только через наши труды, заслуги и наказание – таковы основные пункты веры Религии Мудрости и основы Ведизма, Буддизма, Парсизма.

Из всех обязанностей самая главная – приобрести познания верховной души (духа); это первая из всех наук, ибо только она одна даёт человеку бессмертие (3, т. 3, 140-141).

 

В смысле – Спасение.

Но как могли приобрести познания, да тем более Верховной Души (Г. Бога) и откуда, вся эта жалкая голытьба во главе со своими абсолютными невеждами, особенно в духовном плане – епископами раннего христианства Запада (Рим). За все 20000 лет существования нашей 5-ой послепотопной расы, ни в одной религии Древней Мудрости – Ведизме, Буддизме, Зороастризме, Герметизме, Гностицизме и иже с ними, никогда не было такого

страшного и абсурдного, в духовном плане, догмата о Спасении, как в папистском христианстве.

 

Во всех религиях мира, кроме иудаизма и его дочернего предприятия – христианства, спасение души человека в загробном мире всегда связывалось с его деяниями, с его грехами, или заслугами перед Богом на Земле. Вот что говорили по поводу спасения парсийские теологи:

 

Если кто-либо из вас совершит грех, веря, что кто-то его спасёт, то, как обманщик [в данном случае Иерархи политической Церкви], так и обманутый [христиане], оба будут прокляты до дня Pasta xes…

Нет никакого Спасения. В другом мире вы получите заслуженное согласно вашим деяниям… Ваш Спаситель – это ваши деяния и Сам Бог (3, т. 4, с. 240).

Точно такую же суть Спасения души человека в загробном мире проповедовали Аватары=Сотеры всех времён и народов, Махатмы Индии, Иерофанты египетского Гелиополя, Великие Посвящённые, и другие адепты религии Древней Мудрости Востока. Их целью

 

было вести людей к спасению научением их применению величайшей чистоты и добродетели и освобождением их от служения этому [нашему] иллюзорному миру и любви к ещё более иллюзорному – потому что он такой быстропреходящий и нереальный – телу и физическому «Я» (4, т. 3, с 516).

Совершенно не понимая иносказательного смысла Евангелий, епископы превратили слова Апостолов в некий кодекс мучеников:

Если кто осуждён за то, что он христианин ему следует радоваться (54, с. 83).

 

На самом же деле слова Апостолов надо понимать не в интерпретации церковников, а так, как их понимал Герма в своём «Пастыре»:

Имени христианина, по его мнению, недостаточно для Спасения; человек спасается, прежде всего, духовными дарами (53, с. 226).

Другими словами – праведными делами и праведной жизнью на земле. Но слова Гермы церковников мало интересовали. Христианам вдалбливалась мысль, что если они примут мучения за идеалы бога истинного И. Христа, если они как бы разделят с ним выпавшие на его долю Страдания, то данные христиане непременно попадут в рай, будут в числе праведников окружающих И. Христа и находиться вместе с ним у престола Всевышнего.

ДуховныйМаразм – не знающий предела!!

 

Христианские богословы постоянно внушали слушателям отвращение к мирским наслаждениям, полное презрение к мирским делам и мужество, которое позволило бы им презирать страдание и даже пренебречь смертью.

 Преходящие мучения и смерть богословы рисовали как верный путь к приобретению радостей рая,

 которые рисовали в великолепных красках, способных воспламенить воображение верующих (14, с. 116).

В представлении той эпохи христиане являются, прежде всего, сектой, которая упорно стремится к страданию; отныне

желание смерти становится её отличительным признаком» (54, с. 133).

Мученичество является основой христианской апологетики. По словам тогдашних проповедников, оно составляет признак истинного христианства (53, с. 171).

Не истинного, а фальшивого, вредного и совершенно бездуховного! Истинное же христианство было в сознании настоящих христиан – Гностиков, которые с презрением отзывались, и относились к лжемученикам папистского христианства.

Правильное свидетельство о Боге заключается в познании Его, каков ОН есть; исповедовать Бога посредством своей смерти, есть самоубийство (53, с. 87) говорили они.

Гностиков все церкви отлучают в особенности потому, что они проповедуют ненужность мученичества (53, с. 172).

В суждении гностиков нет ничего удивительного, ибо Гностицизм – как истинное христианство в эллино-римском мире (40) было основано на Знании («gnosise»), в то время как раннее христианство, созданное папистами не знало ни науки, ни философии (53, с. 82). О какой науке, а тем более философии среди раннего христианства Запада могла идти речь, если, по словам критика этого христианства философа Цельса («Правдивое слово») христиане

могут привлечь на свою сторону только малолетних, низкородных, необразованных, рабов и детвору, считая только такого рода людей достойных своего бога.

Пусть к нам не вступит ни один образованный, ни один мудрый, ни один разумный, всё это у нас считается дурным. Но если есть невежда, неразумный, несовершеннолетний, пусть он смело придёт (51, с 288).

Слова Цельса, по сути дела, подтверждает и сам ап. Павел:

 

Посмотрите братия, кто вы призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных (1 Кор.1:26).

Именно с таким контингентом людей можно было проводить любые эксперименты по их зомбированию и одурачиванию, доказывая им, что мученичество, – не зная ради чего – благое дело; что человек прошедший через испытания, страдания и мучения непременно попадёт в Рай.

 

Люди, действительно умирают за мнения, а не за несомненности; за то, во что верят, а не за то, что знают…. Мученичество нисколько не доказывает истины учения; но оно доказывает впечатление, производимое им, на души, и это всё, что нужно для успеха (53, с. 172).

Для успеха чего и для кого? Для чего нужны были тысячи, а возможно и десятки тысяч, добровольных смертей ни в чём не повинных людей?

* Для того чтобы к Власти пришёл меркантильный епископат, не выполнивший не только ни одной из множества Заповедей бога истинного И. Христа, но и «распявший» на Никейском (325 г.) соборе Его истинную религию древней Мудрости Востока, которую Он проповедовал.

* Для того чтобы, придя к Власти и став Великим Гонителем (53), он, на своём пути к религиозной Монархии наделал горы трупов, пролил реки крови и слёз истинных христиан, и не только?

* Для того чтобы, став Владыкой империи в виде Цезарепапизма, паразитируя на религиозных чувствах невежественных в духовном отношении христиан, нещадно эксплуатируя овец стада Христова, на их горе, слезах и физических страданиях копить огромные Богатства, купаясь в роскоши как сыр в масле? Ради этого добровольно принимать мучения и умирать могут только люди, у которых отняли человеческое достоинство, превратив их в бессознательных животных (быдло), а ещё хуже – в полных идиотов или сумасшедших.

Плиний Младший говоря о христианских мучениках, в письме к императору Траяну, написанному, приблизительно в 111 или 112 годах сообщал:

 

Дело, по-моему, заслуживает обсуждения, особенно вследствие тех, над кем нависла эта угроза: множество людей всякого возраста, всякого звания и обоих полов идут, и будут идти на гибель. Зараза этого суеверия [в виде мученичества] прошла не только по городам, но и по деревням и поместьям, но, кажется, её можно остановить и помочь делу (55, с. 12).

Обратите внимание; римские власти, которых католическая Церковь клеймит позором и представляет как душителей христиан, хотят отгородить этих одураченных людей от заразы мученичества и самоубийства, которых толкала к смерти «святая» политическая Церковь партии переворота. Надо сказать, что мученичество, пропагандируемое партией переворота, было не просто заразой, а эпидемической заразой, которая усилиями христианских проповедников поощряемых Иерархами католической Церкви, успешно претворялась в жизнь. Более того, эта зараза имела большой успех в деле расширения, папистского христианства, ничего общего, не имеющего с Учением И. Христа, а также для завоевания дешёвого («гнилого») авторитета. Для этой цели годились все средства, вплоть до зомбирования и одурачивания.

 

С набожными христианами вели беседы о радостях, уготованных богом для святых. Им трубили о «неувядаемых венках», которые они получат. Им рисовали Христа, сидящего одесную отца и протягивающего пальму тем, кто смело исповедал его имя и пролил свою кровь за него…

Верующие целовали цепи и раны мучеников, обмакивали в их кровь тряпочки, которые потом бережно хранили. Всякий старался выразить мученикам своё преклонение, чтобы таким образом утешить их за суровое обращение, которому их подвергали язычники (14, с. 117).

Должно помнить, что по тогдашним понятиям последние слова и последние действия мучеников имели огромное значение. С ними советовались по вопросам правоверия; из глубин своих темниц, они примиряли разномыслящих, выдавали записки об отпущении грехов. Церковь присвоила им значение миротворцев и своего рода вероучительную миссию (53, с. 234).

Если дело дошло до того, что абсолютно невежественная и совершенно безнравственная во всех отношениях кучка мусора в руках Г. Бога в лице папистского христианства с подачи Иерархов Церкви заменила собой самого Г. Бога, в части отпущении грехов, то это уже предел нравственного извращения и духовного безумия.

Как странно нелогично это учение об отпущении грехов. Мы предлагаем обсудить его с христианами с буддийской точки зрения и заодно показать, посредством какого ряда софистических изощрённостей, направленных к единой цели –

 закреплению ярма духовенства на народной шее,

 его принятие в качестве божественной заповеди было, наконец, осуществлено; и также что оно оказалось одною из наиболее вредных и деморализующих доктрин

Духовенство говорит: не имеет значения, как велики ваши преступления против законов Божьих и человеческих; мы должны лишь верить в самопожертвование Иисуса ради спасения человечества, и Его кровь смоет с нас каждое пятно. Божье милосердие беспредельно и неизмеримо. Невозможно представить себе такой ужасный человеческий грех, чтобы цена, ранее заплаченная за искупление грешника, не могла бы стереть его, будь он даже ещё в тысячу раз хуже. И к тому же – никогда не поздно раскаиваться…. Но утверждать, что можно причинять зло своему собрату, убивать, нарушать порядок в обществе и естественный порядок вещей, и затем – вследствие трусости, надежды или принуждения, не имеет значения – получить прощение через веру в то, что пролитие одной крови смывает другую пролитую кровь – это нелепость. (3, т.4, с.233-234).

Это не просто нелепость, это духовное мракобесие.

 

За отсутствием в те времена икон и скудности церковного ритуала, почитание мучеников в христианстве стало одним из основных религиозных культов. Для того, чтобы эти самоубийцы смогли некогда воскреснуть, да тем более, во плоти, их стали при похоронах зарывать в землю, чего до этого никогда не было за все 18 000 послепотопных (до н. э.) лет у всех народов планеты Земля. Особой торжественностью обставлялись годовщины смерти мучеников. Со временем их, в том числе и их останки, стали наделяться чудотворными и целительными свойствами, порой не уступающими святым Апостолам и самому И. Христу.

 

А после смерти их борьба за веру становилась темой для благочестивых писаний. Церкви в циркулярных письмах обменивались донесениями о великих подвигах своих героев. Память их праздновалась. На их могилах молились. Их реликвиям поклонялись. Их имена помещали в мартирологи и диптихи, или церковные реестры. Словом, им воздавали культ, устраивали им некий апофеоз. Вскоре начинали распространять о них легенды, полные чудес и удивительных сказок; а вера заставляла верующих легко усвоить повествования,

сфабрикованные главарями, которые постоянно старались питать благочестивым обманом фанатизм своих последователей.

 На основе таких выдумок и возникло столько подложных житий мучеников, столько нелепых подчас легенд, из которых некоторые дожили до нашего времени (14, с. 117).

Если этим, одураченным фальшивой теологией, страждущим смерти, экзальтированным фанатикам от религии и веры были предоставлены Церковью неограниченные права, вплоть до замещения ими самого Г. Бога в деле отпущения грехов, и наделения этих безумцев вероучительной миссией, стоит ли, после этого удивляться тому, что страсть стать мучеником приняла эпидемический характер заразы.

 

В основе культа мучеников лежит богословская спекуляция, которая при помощи литературной фикции старалась укрепить влияние Церкви на массы (51, с. 169).

Не удивительно поэтому, что

жажда мученичества приняла у них эпидемический характер.

Они толпами являлись к магистратам, изумляя их своим безумием, истинные причины которого были не понятны (14, с. 118).

Не понятны любому здравомыслящему человеку, но очень понятны кучке мусора в руках Г. Бога, политической Церкви, стремящейся к Власти и завоеванию «гнилого» авторитета, хотя бы в глазах своих одураченных и обезумевших овец стада Христова.

За всё время существования нашей 5-ой послепотопной расы, ни в одной религии мира не было такого духовного безумия, чтобы простой смерд, в должности ли, сане, или без оного, мог бы набраться наглости и заменить собой Всевышнего по части отпущения грехов, как это делали и делают до сих пор отцы «святой» политической Церкви.

 

Достаточно будет спросить этих самозваных служителей трёх богов Троицы, как они примиряют это с самым простым понятием о справедливости – что если им дана власть отпускать грешникам грехи, почему же они не получили также способности посредством чуда удалять зло сделанное против человека или его имущества. Пусть они возвратят жизнь убитому; честь – обесчещенному, имущество – тем, у кого оно было взято; и заставят чаши человеческой или божественной справедливости снова обрести равновесие. Тогда только мы сможем разговаривать об их божественном поручении, связывать и развязывать. Пусть они скажут, – могут ли они это сделать. До сих пор мир не получил ничего, кроме софистики – верил по слепой вере; мы требуем ощутимого, осязаемого доказательства справедливости и милости их Бога. Но все молчат; ни ответа, ни отклика, и всё же неумолимый неошибающийся Закон Воздаяния продолжает свой неуклонный путь. И если мы будем наблюдать его продвижение, мы обнаружим, что он игнорирует все вероисповедания, никому не оказывает предпочтения, но его солнечный свет и громовые стрелы одинаково падают на язычников и на христианина.

Никакое отпущение грехов не спасёт последнего, если тот виновен, и никакая анафема не причинит вреда первому, если он невиновен. Прочь от нас такая оскорбляющая концепция божественной справедливости, которую проповедуют священнослужители на основании их собственного [«гнилого»] авторитета! Она хороша только для трусов и преступников (3, т. 4, с. 237-238).

Но как желание мученичества, страдания, а затем и смерти воплотить на деле? Данные христианские безумцы, хотя и превращённые в религиозных идиотов, тем не мене прекрасно понимали, что вскрыть себе вены, перерезать горло, сделать японское «харакири», броситься с обрыва в пропасть, удавиться, утопиться или отравиться, всё это будет представлять собой элементарное самоубийство, и к мученичеству, а тем более страданиям не будет иметь никакого отношения. Значит, надо было сделать так, чтобы иметь возможность умереть от рук римских властей. Однако для этой цели надо было обязательно нарушить тот или иной Закон римской империи, или предписание (эдикт) правителя, как это имело место, например, при Деции и его законе о проверке всего населения империи на благонадёжность. Впоследствии, в разного рода Деяниях мучеников, или лжепосланиях приписываемых Поликарпу, Игнатию и т. п., красной полосой проходит

 

мысль, что мученичество есть высшая милость, которую должно желать и вымаливать у Бога…. Это истинное мученичество, мученичество согласное с Евангелием, есть то, за которым не гонятся, а которого ждут (53, с. 248-249).

 

Как можно было ожидать от этих одурманенных религиозным фанатизмом людей, если таковыми их ещё можно назвать, к тому же одураченных политической Церковью вымышленными догмами о Спасении и Искуплении того, что они смогут выполнить требования римских властей, в частности Указ (эдикт) императора Деция о проверке на благонадёжность. Наоборот, эдикт Деция был для этих религиозно-духовных безумцев своеобразной манной небесной. В этом случае не надо было искать иных причин, чтобы быть осуждённым на казнь; не надо было их вымаливать у Бога. Достаточно было просто не выполнить тех или иных распоряжений властей, и ты – великий мученик за веру. В таком случае действия императора Деция надо рассматривать как проявление с его стороны наивысшей милости, в виде предоставления религиозным безумцам от папистского «христианства» акта мученичества, за которым не надо было гоняться и которого они с таким нетерпением ждали.

Прошу обратить внимание, что страсть к фальшивому мученичеству и жажду, в связи с этим, смерти, католическая Церковь преподносит нам как гонения на христиан.

Но это же отвратительная Ложь!

 На самом деле за этими т. н. христианами никто не гонялся. Наоборот, это сама политическая Церковь толкала этих обезумевших фанатов от религии к смерти, сваливая, при этом, свою вину на императоров Рима. Устроить соревнование какая епархия больше отправит своих псевдомучеников на тот свет, на это была способна только совершенно «святая» политическая Церковь от Сатаны и Дьявола.

 

Фригиец, по имеСни Квинт, упреждая монтанистское движение, явился в мирну и увлёк несколько исступлённых, которые вместе с ним сами заявили о себе властям, и дали повод к казням (53, с. 243).

Этот эпизод лишний раз подтверждает правоту того, что римские власти никогда и никого не судили за религиозные убеждения, если они не несли вместе с собой угрозу существующему строю или беспорядки. Как раз это добровольное самопожертвование обезумевших от религиозного фанатизма людей, католическая Церковь представляет миру как мучеников якобы гонимых и пострадавших от рук императоров в лице Нерона, Домициана, Деция, Диоклетиана и иже с ними. На самом деле, счёт за загубленные жизни этих безумцев надо предъявлять не императорам Рима, а самой политической Церкви, католицизма заразившей их «заразой» мученичества.

 

Один только проявил слабость, и именно тот, который подвёл остальных. Фригиец [Квинт] был наказан за своё хвастовство. При виде зверей он задрожал.

 Люди проконсула его окружили, убеждали его уступить.

 Он согласился покаяться и принести жертву1. Верующие усмотрели в этом Знамение Небес и приговор тем, которые самовольно шли на смерть. Такое поведение, проникнутое гордыней, сочли как бы вызовом Г. Богу (53, с. 244).

Как можно, в таком случае, говорить церковникам о гонениях на христиан, если римские власти, в данном (и не только) случае – люди проконсула, убеждали этих псевдомучеников отказаться от добровольного самопожертвования, и тех беспорядков, которые демонстративно устраивали эти лжемученики, доведённые религиозными догмами Церкви до сумасшествия.

 

Христиан и стоиков, гораздо более похожих между собою чем христиане и эпикурейцы, никогда не сравнивают и не смешивают. Стоики не выставляли на показ [как христиане] презрение к общественному культу.

 Мужество христианских мучеников казалось им безумным упрямством, аффектацией трагического геройства, умышленною смертью, заслуживающей только порицания…. Они их смешивали с теми тщеславными и заносчивыми мучениками, которые искали театральной смерти и жгли себя живыми, чтобы заставить о себе говорить (53, с. 169).

Но как стать мучеником в те времена, когда Деция, а значит нарушителей его Указа, не было? Когда Валериан не обращал никакого внимания на простых христиан. Когда Диоклетиан в течение первых 19 лет правления благосклонно относился к христианам – членам партии переворота, имевшей большое количество своих сторонников в рядах его армии. Значит, надо было любыми путями спровоцировать власти на судебные разбирательства, а ещё лучше – на смерть; ибо демагогический Молох папства Рима требовал крови и жертв.

 

В своём фанатизме и бешеном рвении христиане часто умышленно навлекали на себя гонения. Они дерзко выражали своё презрение к богам в самих храмах, опрокидывали алтари, разбивали статуи. Жажда мученичества часто толкала их на то, чтобы безрассудно и дерзко нарушать общественное спокойствие. Понятно, что язычники боялись этих безумцев, ни перед чем не останавливающихся в своём неистовстве, и старались уменьшать их численность. Христиане очень часто оскорбляли судей в трибунале, раздражали и сердили их своим упорством и дерзостью…

Они страдали и умирали ради химер, основанных только на словах пастырей,

 которые были заинтересованы в сохранении своей власти над рабами, жертвами своего легковерия.

Проще сказать, христиане думали или внушали себе, что они страдают и умирают за веру, в действительности же их карали как государственных преступников, так как их действия внушали тревогу и подозрение, что они злоумышляют против империи (14, с. 121).

Опьяненные своими фанатическими идеями, они не видели на земле ничего святого, бросались очертя голову на преступления, презирали разум и законы, вносили смятение в среду народов, и их не мог сдержать даже страх самой жестокой смерти, навстречу которой они в безумии своём шли с радостью…. Только религиозный фанатизм способен до такой степени ослепить человека, что он готов любоваться собою за совершённое им зло (14, с. 282).

Христианская [псевдо] религия, сумевшая до такой степени ослепить людей, что они становились мучениками, была полезна только для нескольких попов, заинтересованных в том, чтобы создавать себе пламенных сторонников, но не для общества, которое требует от граждан активности, трудолюбия, рассудительности. Фанатик не может быть полезным и спокойным гражданином…. Дайте мученику власть, он станет палачом.

Так оно случилось и с христианством. Как только его вожди получили власть, они начали преследовать друг друга и с величайшей жестокостью отстаивать свои богословские взгляды. Религиозное рвение послужило, как мы увидим вскоре, поводом для всех преступлений христианских епископов и священников. Оно помогало им убивать своих братьев. Благодаря стараниям богословов мы постоянно видим в христианской среде гонителей и мучеников, показывающих лишь, до чего доходит злоба людей, если ей предоставить волю, и какое безумие внушает фанатизм свои жертвам

 Христианство во все времена выдвигало лишь палачей, обагрённых кровью своих братьев, и глупые жертвы, готовые пролить свою кровь, поскольку им не дано было возможности пролить чужую кровь (14, с. 130).

Поняв, наконец, какую угрозу самому существованию политической Церкви таит в себе «зараза» мученичества, что если её не остановить, то стадо овец Христовых может дойти до такого состояния, что некого будет стричь, только тогда партия переворота начала принимать меры против этой «заразы».

Для того, чтобы остановить чрезмерное стремление к мученичеству, понадобилась самая страшная угроза – угроза обвинением в ереси и отлучением от Церкви (54, с. 133).

Чтобы, с одной стороны, скрыть следы преступлений, в виде своего рода рекламы мученичества, а с другой, раздуть миф о псевдогонениях христиан римскими властями, католическая Церковь пошла на такое подлое действо как подделка документов в виде свидетельств очевидцев, протоколов допросов, заявлений обвинителей, решений судов и т п.

 

Именно в те времена с нарастающей интенсивностью начала развиваться агиографическая (житейская) литература, которая ставила целью изобразить в наиболее выгодном свете самопожертвования «мучеников» (18, с. 201).

Так как документы, представленные в качестве подлинных протоколов судебных заседаний, оказались в большинстве случаев поддельными, а относящиеся к гонениям тексты настоящих историков редки и кратки и в сборниках римских законов нет по этому предмету почти ничего, – то, очевидно, становилось необходимым соблюдать крайнюю осторожность.

Плодотворная мастерская поддельщиков в монастыре Монте Кассино «явила» миру многие важные тексты. «В 1407 году Бруни и Поджо устремили взоры на архивы монастыря в Монте Кассино, где ещё Боккаччо собрал в своё время богатый урожай. Истинный успех их предприятия оценить не возможно; результаты его, – скорее всего, намеренно – скрывались…. При этом Поджо подвизался и как копиист. Переписывая рукописи, он одновременно оттачивал собственный стиль (65, с. 55-56).

Как уже было отмечено выше,

 непременным условием христианской [лживой] историографии было преследование христиан и мученичество, к которому оно якобы приводило.

 В 1637 году некий чеканщик монет, желая подкрепить традиционные обвинения Диоклетиана в жестокостях против христиан, выпустил прекрасно сделанные римские монеты с надписью CHRISTIANORUM SUPERSTITIONE DELETA, (Христианское суеверие было разрушено). Даже известные учёные не сразу распознали подделку: ведь она подтверждала привычные, навязанные католической церковью представления о преследованиях христиан в эпоху Диоклетиана (абсолютная точка отсчёта христианского историописания) (65, с. 79-80).

Но в целом это были домыслы, продиктованные агиографическими и пропагандистскими намерениями. Буквальное содержание этих текстов должно, таким образом, весьма настораживать. Можно только отметить, что чем менее они расцвечены описаниями всяких чудес, поразительными подробностями и явным предубеждением против судей, тем более они могут показаться правдоподобными (18, с. 201).

Весь этот литературный вандализм с подделками и фальсификациями был в интересах папистов до времени императора Константина, когда католическая Церковь ещё не была у руля Власти и смело, могла вешать всех «дохлых собак» на императоров и римских властей. В период после Константина, пришлось всё резко поменять на обратное. Это относится ко времени после Никейского (325 г.) собора, когда политическая Церковьпартии переворота Запада (Рим) стала уничтожать сама, через догмы все иные религии и направления в христианстве. Не могла же политическая Церковь, став Великим Гонителем (53), обращать посленикейскую мартирологию в свои заслуги. Надо было срочно принимать меры. И приняли!

 

Другая характерная черта послеконстантиновской мартирологии – это превращение судьи непосредственно в простое орудие дьявола: когда государственная бюрократия была христианизирована, она уже не могла более выглядеть ответственным за пытки и приговоры мученикам, если только судья не действовал по прямому наущению лукавого. Вот тогда-то в рассказ и начали вплетать целый набор сверхъестественных явлений, чудотворных вмешательств небесных сил которые, впрочем, почти никогда не могли спасти жертвы от трагического конца. Это всё также признаки позднего происхождения текстов (18, с. 202-203).

К этому следует добавить, что почти всё, что относится к так называемым мученикам, псевдогонениям на христиан, и т. п. в большей части исходило от таких апологетов христианства как Ириней, Евсевий Панфил, Лактанций, Епифаний, Тертуллиан, Августин и иже с ними; подавляющее большинство, которых были епископами католической Церкви, а значит крайне заинтересованными в претворение в историографию христианства своих, крайне субъективных суждений, вымыслов, инсинуаций и откровенной лжи. Другим словами:

 

История должна [была] отступить, чтобы могла вступить в свои права выдумка (3, т. 3, с. 363).

Мученические Акты (да-да, именно так официально – Акты) составляют тома, которые вряд ли вместила бы моя комната.

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться: